Постановление Европейского Суда по правам человека от 26 января 2006 г. Дело "Михеев (Mikheyev) против Российской Федерации" (жалоба N 77617/01) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Михеев (Mikheyev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 77617/01)

Постановление Суда

Страсбург, 26 января 2006 г.

ГАРАНТ:

О контроле за исполнением настоящего постановления см. Решение Комитета министров Совета Европы от 12 марта 2015 г.

По делу "Михеев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:

Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,

П. Лоренсена,

С. Ботучаровой,

А. Ковлера,

Х. Гаджиева,

Д. Шпильманна,

С.Э. Йебенса, судей,

а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая 5 января 2006 г. за закрытыми дверями,

вынес следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой (N 77617/01), поданной 16 ноября 2001 г. в Европейский Суд по правам человека против Российской Федерации гражданином России Алексеем Евгеньевичем Михеевым (далее - заявитель) в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

2. В Европейском Суде интересы заявителя, которому была предоставлена бесплатная правовая помощь, представляли О.А. Шепелева и Ю.А. Сидоров, адвокаты, практикующие в Москве и Нижнем Новгороде, и В. Вандова, адвокат из организации "Интеррайтс" (Interrights), Соединенное Королевство. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым

3. Заявители утверждал, в частности, что во время содержания под стражей в порядке предварительного заключения сотрудники милиции пытали его с целью заставить его признаться в изнасиловании и убийстве несовершеннолетней девушки. В результате он выпрыгнул из окна отделения милиции и сломал позвоночник. Он жаловался также на то, что расследование указанных событий было неэффективным. В связи с этим он ссылался на статьи 3 и 13 Конвенции.

4. Жалоба была передана на рассмотрение Первой секции Европейского Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В соответствии с пунктом 1 правила 26 в рамках Первой Секции была создана Палата, которая должна была рассматривать данное дело (пункт 1 статьи 27 Конвенции).

5. 24 мая 2004 г. в Европейский Суд обратилась британская правозащитная неправительственная организация "Редресс Траст" (Redress Trust), ходатайствовавшая о разрешении представить письменные комментарии в качестве третьей стороны. Ходатайство было отклонено Председателем Палаты. В тот же время Председатель Палаты обратил внимание организации "Редресс Траст" на возможность повторной подачи ходатайства в случае, если жалоба будет признана приемлемой.

6. 7 октября 2004 г. Европейский Суд объявил жалобу частично приемлемой для рассмотрения по существую

7. Заявитель и власти Российской Федерации представили доводы по существу дела (пункт 1 Правила 59 Регламента Суда). Помимо этого, организация "Редресс Траст" повторно подала ходатайство о представлении письменных комментариев. Ходатайство тождественного содержания поступило также от группы российских неправительственных организаций, в том числе фонда "Общественный вердикт", центра "Демос", йошкар-олинской неправительственной организации "Человек и закон" и правозащитного центра г. Казани. В декабре 2004 года эти организации получили от Председателя Палаты разрешение представить письменные комментарии в качестве третьей стороны (пункт 2 статьи 36 Конвенции и пункт 2 правила 44 Регламента Суда). После получения комментариев организаций, выступающих в качестве третьей стороны, заявитель и власти Российской Федерации представили свои возражения на них (пункт 5 правила 44 Регламента Суда).

8. Проведя консультации со сторонами, Палата решила, что нет необходимости в проведении устных слушаний по существу дела (пункт 3 правила 59 Регламента Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

А. Уголовное преследование заявителя

9. Заявитель, 1976 года рождения, проживает в г. Нижнем Новгороде. Во время рассматриваемых событий заявитель работал инспектором ГИБДД. 8 сентября 1998 г. в свой выходной день заявитель вместе со своим другом Ф. познакомились в г. Богородске Нижегородской области с несовершеннолетней М.С. Заявитель подвез М.С. на своей машине до г. Нижнего Новгорода.

10. 10 сентября 1998 г. в Богородский городской отдел внутренних дел обратилась мать М.С. с заявлением об исчезновении своей дочери. В тот же день около 16:00 заявитель был задержан. Ф. также был задержан и доставлен в Богородский городской отдел внутренних дел. Заявитель и Ф. были допрошены сотрудниками органов внутренних дел в связи с исчезновением М.С. Тем не менее, обвинения в совершении преступления им предъявлено не было. После допроса у заявителя было изъято удостоверение личности и иные документы, а сам заявитель был помещен под стражу в здании Богородского городского отдела внутренних дел.

11. Вечером 10 сентября 1998 г. в камеру, в которой содержался заявитель, пришел его начальник и заставил подписать рапорт об увольнении по собственному желанию, датированный задним числом, то есть 17 августа 1998 г.

12. 11 сентября 1998 г. сотрудники милиции обыскали квартиру, дачу, гараж и автомобиль заявителя. В автомобиле заявителя были обнаружены три пистолетных патрона.

13. 12 сентября 1998 г. три сотрудника Богородского городского отдела внутренних дел, Н., Т. И Д., передали на рассмотрение судьи Богородского городского суда Нижегородской области "протокол об административном правонарушении". В протоколе указывалось, что 11 сентября 1998 г. заявитель и Ф. совершили мелкое хулиганство на железнодорожном вокзале г. Богородска. В тот же день в соответствии с постановлением судьи Богородского городского суда Нижегородской области заявитель и Ф. были признаны виновными в совершении административного правонарушения, и в отношении них была применена административная санкция в виде пяти дней административного ареста, отбывание срока было назначено с 11 сентября 1998 г.

14. Заявитель утверждал, что во время содержания его под стражей в Богородском городском отделе внутренних дел его неоднократно допрашивали в связи с исчезновением М.С. Он отрицал факт своей причастности к ее исчезновению. По его словам, он много раз требовал адвоката, но ему все время отказывали.

15. 16 сентября 1998 г. в отношении заявителя было возбуждено уголовное дело по факту обнаружения у него сотрудниками органов внутренних дел в ходе обыска 11 сентября 1998 г. боеприпасов (уголовное дело N 68205). К указанному дню срок "административного ареста" заявителя истек, и он был помещен под стражу в рамках уголовного дела. Заявитель бы перемещен следственный изолятор при Ленинском районном управлении внутренних дел г. Нижнего Новгорода, в производстве которого находилось уголовное дело.

16. Заявитель утверждал, что после того, как он был перемещен в Ленинское районное управление внутренних дел г. Нижнего Новгорода, его стали допрашивать интенсивнее и жестче. Например, несколько раз сотрудники органов внутренних дел избивали заявителя, угрожали применением пыток с целью выбить из него признание в том, что это он убил М.С. В частности, они угрожали применением электротока или помещением в камеру с "особо опасными преступниками", которые могли убить его, если бы узнали, что тот был сотрудником органов внутренних дел.

17. 17 сентября 1998 г. заявителя посетил адвокат, нанятый матерью заявителя несколькими днями ранее для представления его интересов по уголовному делу N 68205. По словам заявителя, во время беседы с адвокатом он указал, что реальной причиной содержания его под стражей было исчезновение М.С. Но адвокат ответила, что она не могла приниматься за другое дело, за которое ей не заплатили. На следующий день следователь органов внутренних дел запретил любые свидания заявителя с адвокатом.

18. Тем временем Ф. дал сотрудникам милиции показания о том, что видел, как заявитель изнасиловал, а затем убил М.С. Он указал следователям место, где они предположительно спрятали тело М.С. Следственная группа направилась в указанное место, но ничего не обнаружила.

19. 19 сентября 1998 г. в Ленинском районном управлении внутренних дел г. Нижнего Новгорода был проведен допрос заявителя в присутствии нескольких сотрудников органов внутренних дел и прокуратуры, в том числе И. (старшего следователя отдела внутренних дел), С. (заместителя начальника местного отдела внутренних дел), М. Р. (заместителя прокурора Нижегородской области), прокурора г. Богородска и нескольких сотрудников Ленинского районного управления внутренних дел г. Нижнего Новгорода.

20. Заявитель утверждал, что в целях получения признательных показаний, подтверждающих показания Ф., он подвергался пыткам. Как указал заявитель, в то время как он сидел скованный наручниками на стуле, сотрудники милиции К. и О. через прикрепленные к его ушам клеммы, провода от которых шли к коробке, подключенной к электросети, пропускали электроток. Подобная пытка применялась в отношении заявителя несколько раз. Заявителю также угрожали сильным избиением и подключением электрического тока к его гениталиям. Один из сотрудников органов внутренних дел сказал ему, что электричество может привести к западанию его языка в глотку, откуда его можно будет достать только с помощью булавки.

21. По словам заявителя, сотрудники прокуратуры не присутствовали при его пытках электротоком. Однако его дважды отводили в другую комнату в здании РУВД, где они, в частности М.Р., допрашивали его. Заявитель жаловался М.Р. на плохое обращение, но тот никак не реагировал на его жалобы, а когда заявитель в очередной раз отказался признаться в убийстве М.С., М.Р. приказал сотрудникам органов внутренних дел отвести заявителя "туда, откуда он пришел".

22. Заявитель утверждал, что более не мог выносить пыток и в тот момент, когда остался без присмотра, выбросился из окна кабинета, расположенного на втором этаже Ленинского районного управления внутренних дел г. Нижнего Новгорода, чтобы покончить жизнь самоубийством. Заявитель упал на милицейский мотоцикл, стоявший во дворе, и сломал позвоночник.

23. Заявитель, сопровождаемый сотрудником милиции К., был немедленно доставлен в больницу N 33. Его мать приехала в больницу и попросила доктора К. указать в истории болезни заявителя наличие ожогов на ушных раковинах. Но ей отказали в этой просьбе. Она адресовала свою просьбу лечащему врачу заявителя С. и главному врачу больницы. Ответа на свои просьбы она не получила.

ГАРАНТ:

Нумерация параграфов приводится в соответствии с источником

25. 19 сентября 1998 г., в тот день, когда заявитель выпал из окна, М.С. вернулась домой без каких-либо повреждений. Она объяснила, что ночью 8 сентября 1998 г. заявитель предложил подвезти ее в своей машине. Она согласилась. Когда они приехали в г. Нижний Новгород, он предложил ей провести ночь у него, но она отказалась, и заявитель отпустил ее. М.С. ушла к своим друзьям, проживавшим в г. Нижнем Новгороде, и провела у них несколько дней, не сообщив матери, где она находилась.

26. 21 сентября 1998 г. мера заключения в виде содержания под стражей в отношении заявителя была официально отменена. 22 сентября 1998 г. заявителю была сделана операция на позвоночнике. Он оставался в больнице до 3 февраля 1999 г. 25 сентября 1998 г. уголовное дело N 22346 о предполагаемом изнасиловании и убийстве М.С. было закрыто. Однако заявитель был признан подозреваемым в совершении другого преступления - похищении М.С. (уголовное дело N 22414).

27. 1 марта 1999 г. уголовное дело по факту незаконного хранения боеприпасов было прекращено на том основании, что во время обнаружения указанных боеприпасов заявитель являлся сотрудником органов внутренних дел и, следовательно, имел право на их хранение. 1 марта 2000 г. (власти Российской Федерации указали другую дату - 10 мая 2000 г.) уголовное дело по подозрению заявителя в похищении М.С. было также прекращено на том основании, что заявитель отпустил М.С. по ее просьбе.

В. Официальное расследование по жалобе заявителя на жестокое обращение

28. 21 сентября 1998 г. следователь прокуратуры Ленинского района г. Нижнего Новгорода возбудил уголовное дело по факту падения заявителя из окна районного управления внутренних дел 19 сентября 1998 г. (уголовное дело N 68241).

29. Следователь допросил пятерых сотрудников Ленинского районного управления внутренних дел г. Нижнего Новгорода, которые участвовали в допросе 19 сентября 1998 г. Сотрудники милиции заявили, что не применяли к заявителю пыток и не замечали подобного обращения к нему со стороны других сотрудников. Они сообщили, что в ходе допроса следователь К. сказал заявителю, что его друг Ф. дал показания о том, что он видел, как заявитель насиловал и убивал М.С., а также что со стороны заявителя было бы мудрее во всем признаться. Затем допрос был приостановлен на время чайной паузы. Пока сотрудники милиции готовили чай, заявитель неожиданно вскочил со своего стула, побежал к окну, разбил стекло и выпрыгнул.

30. Следователь также допросил Ф., который указал, что на него не оказывалось никакого давления с целью получения ложных показаний о заявителе. Ф. заявил, что он свидетельствовал против заявителя из страха, что его обвинят в исчезновении М.С.

31. Следователь также допросил врача больницы N 39 К., который обследовал заявителя после произошедшего 19 сентября 1998 г. Врач подтвердил, что в день инцидента мать заявителя упоминала о каких-то причиненных электротоком ожогах ушных раковин заявителя. Однако, все полученные заявителем травмы стали результатом его падения из окна. В соответствии с историей болезни заявителя на его ушах не было никаких причиненных электротоком ожогов.

32. В ходе предварительного следствия были также допрошены некоторые пациенты больницы N 39. Б., находившийся в одной палате с заявителем, указал на ожоги и ссадины на ушах заявителя, которые могли появиться в результате разряда электротока. Б. отметил, что работал электриком и поэтому знает, как должны выглядеть ожоги от электротока.

33. Следователь назначил судебно-медицинскую экспертизу в отношении заявителя. В заключении судебно-медицинской экспертизы, составленном 26 октября 1998 г., говорилось, что у заявителя имелись повреждения на верхней части головы, царапины на лбу и следы укусов на языке. В заключении отсутствовали упоминания об ожогах и каких-либо следах применения электротока.

34. 21 декабря 1998 г. следователь прекратил уголовное дело в отношении сотрудников милиции ввиду отсутствия доказательств совершения ими преступления. Следователь установил, что заявитель был задержан 10 сентября 1998 г. в связи с исчезновением М.С. 11 сентября 1998 г. сотрудники органов внутренних дел обыскали машину заявителя и нашли три патрона от пистолета. В тот же день заявитель и Ф. были освобождены. Однако вскоре после их освобождения следователь Н. из Богородского городского отдела внутренних дел установил некоторые фактические расхождения в их письменных замечаниях. Следователи Н. и Д. последовали за заявителем и обнаружили его на железнодорожной станции. Заявитель беспокоил прохожих, ругая их матом. В результате заявитель был снова задержан, а на следующий день он был помещен под стражу в административном порядке за совершение мелкого хулиганства. 16 сентября 1998 г. в отношении заявителя было возбуждено уголовное дело в связи с обнаружением в его машине пистолетных патронов. 19 сентября 1998 г. в отношении заявителя была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. В тот же день он был переведен в Ленинское районное управление внутренних дел г. Нижнего Новгорода, где его допрашивали несколько сотрудников милиции, в том числе следователями К. и О. После допроса заявитель внезапно вскочил со стула, разбил стекло и выпрыгнул из окна. Его сразу же доставили в больницу N 39. В тот же день М.С. вернулась домой.

35. Следователь сослался также на показания сотрудников милиции и К., историю болезни в больнице N 39 и заключение судебно-медицинской экспертизы, составленное 26 октября 1998 г. Он также сослался на заключение судебно-медицинского эксперта С., который отметил, что применение электрического тока могло оставить ожоги на кожном покрове. Следователь не принял во внимание показания Б., поскольку у него "нет специального медицинского образования". Следователь пришел к выводу, что утверждения заявителя о применении к нему пыток необоснованны, и описал их как "защитный механизм" в ответ на ситуацию, в результате которой он пытался совершить самоубийство.

36. 25 января 1999 г. прокуратура Нижегородской области возобновила уголовное дело и передала его в производство тому же следователю для проведения дополнительного расследования. 25 февраля 1999 г. следователь вновь прекратил уголовное дело по тем же основаниям, которые были указаны в постановлении от 21 декабря 1998 г. Он добавил, что следственные действия, указанные вышестоящим прокурором в постановлении от 25 января 1999 г., уже были проведены в 1998 г. Учитывая состояние здоровья заявителя, не было возможности провести новые следственные мероприятия, такие как очные ставки или судебно-медицинские экспертизы.

37. 1 декабря 1999 г. тот же надзирающий прокурор вновь возобновил уголовное дело и потребовал проведения дополнительных следственных действий, в том числе медицинской экспертизы заявителя, очной ставки заявителя с сотрудниками милиции, которые предположительно применяли к нему пытки. Дело было передано другому следователю. 24 февраля 2000 г. следователь прекратил уголовное дело по тем же основаниям, по которым оно было прекращено 21 декабря 1998 г.

38. 10 марта 2000 г. прокурор, осуществлявший надзор за следствием, возобновил дело в третий раз и передал его в производство другому следователю.

39. На этот раз был проведен допрос матери заявителя. Она указала, что 19 сентября 1998 г. она приехала в больницу и увидела, что уши ее сына травмированы. Она просила врачей больницы отразить указанные травмы в истории болезни заявителя, однако получила отказ, так как "им были даны соответствующие инструкции".

40. Следователь также допросил сотрудника милиции, сопровождавшего заявителя в больницу, и четырех врачей больницы N 39, которые отрицали то обстоятельство, что у заявителя были иные травмы, нежели те, которые возникли в результате падения из окна. Один из пациентов больницы N 39, куда заявитель был помещен после падения, подтвердил, что тот рассказывал ему о пытке электротоком; однако указанный пациент заявил, что не видел никаких следов травмы на его ушах. Ф., навещавший заявителя в больнице, утверждал, что заявитель рассказывал ему о пытке, но сам Ф. не увидел на нем никаких следов пыток.

41. Другой свидетель, один из старших сотрудников ГИБДД, где заявитель работал до своего задержания, составил для следователя "психологический портрет" заявителя, характеризуя его как человека с нестабильной психикой. Следователь также раздобыл результаты психологического теста, который заявитель проходил при приеме его на работу в ГИБДД. Тест показывал, что заявитель "имел склонность избегать конфликтов и был уязвимой личностью, податливой к внешним влияниям".

42. 21 июля 2000 г. уголовное дело было прекращено. На основании указанных утверждений следователь пришел к выводу, что заявитель выпрыгнул из окна по собственной воле, "движимый его личной оценкой ситуации, основанной на особенностях его психики".

43. 10 ноября 2000 г. уголовное дело было возобновлено другим надзирающим прокурором. Ф. был снова допрошен. На этот раз Ф. сообщил, что в Богородском городском отделе внутренних дел он был избит следователем А., пытавшимся заставить его признаться в убийстве М.С. В период с 16 по 19 сентября 1998 г. Ф. неоднократно допрашивался в Ленинском районном управлении внутренних дел г. Нижнего Новгорода. В ходе допроса И., старший следователь органов внутренних дел, избивал его. И. также говорил о том, что Ф. будут пытать электротоком, если он не признается в совершении вменяемых ему преступлений. Ф. также был допрошен М.Р., заместителем прокурора Нижегородской области. 18 сентября 1998 г. Ф. подписал признание и даже указал на карте место, где он и заявитель якобы спрятали тело.

44. После инцидента Ф. посетил заявителя в больнице. Заявитель рассказал ему о пытках электрическим током. В ответ Ф. описал заявителю сотрудника правоохранительных органов, который угрожал ему тем же самым, и заявитель подтвердил, что это был тот же самый человек, который участвовал в допросе 19 сентября 1998 г. Позднее в том же году он дал эти же показания следователю, в производстве которого находилось уголовное дело N 68241; но было принято решение не включать эти показания в официальный протокол.

45. 29 декабря 2000 г. дело было вновь прекращено следователем прокуратуры. 27 марта 2001 г. Нижегородский районный суд г. Нижнего Новгорода по жалобе заявителя отменил постановление о прекращении уголовного дела и направил дело для производства предварительного расследования. Суд, inter alia, отметил, что показания заявителя были последовательными и подробными, поэтому дело должно было быть расследовано более тщательно. Суд поручил допросить других пациентов больницы, в которой лежал заявитель после инцидента. Суд также счел необходимым осмотр заявителя экспертом в области психиатрии и психологии.

46. Следствие было возобновлено. На этот раз следователь допросил врача М., бывшего на дежурстве в больнице N 33, куда заявитель был доставлен сразу после происшествия. Врач указал, что не заметил и не лечил каких-либо ушных травм у заявителя. То же подтвердили врачи К. и С., которые указали, что мать заявителя неоднократно просила их осмотреть уши заявителя, однако они не обнаружили каких-либо повреждений. Пятеро пациентов больницы N 39 показали, что заявитель рассказывал им о пытке электротоком, однако они не увидели каких-либо следов на его ушах. Аналогичные показания были даны Ф.

47. Следователь также назначил психологическую и психиатрическую экспертизу заявителя. Экспертиза показала, что заявитель был психически здоров, но травмирован произошедшим и имел длящуюся физическую инвалидность в результате инцидента. Во время осмотра психическое состояние заявителя было охарактеризовано как склонность к эйфористическим реакциям, дружелюбие, эмоциональность и зависимость от более сильной личности, а именно его матери. Суицидальных наклонностей у него обнаружено не было. В заключении говорилось, что было невозможно сделать какие-либо выводы о психическом состоянии заявителя по время происшествия.

48. 19 мая 2001 г. уголовное дело было прекращено на тех же основаниях, что и ранее.

49. Письмом прокуратуры Нижегородской области от 5 августа 2002 г. заявитель был уведомлен о том, что следствие по делу было в очередной раз возобновлено, и дело вместе с соответствующими указаниями направлено в прокуратуру Ленинского района для проведения дополнительного расследования. Заявитель обратился в прокуратуру с ходатайством о допросе одного из пациентов больницы N 39 В.

50. 5 сентября 2002 г. прокуратура прекратила уголовное дело в связи с отсутствием события преступления, указав, inter alia, что невозможно разыскать В. по месту его жительства. Следователь пришел к выводу, что жалобы заявителя на пытки подтверждались исключительно его же показаниями, которые в свете других собранных доказательств были признаны не соответствующими действительности.

51. Зная, что В. являлся инвалидом, пользующимся инвалидным креслом, представители заявителя связались с ним и узнали, что допрос В. должен был проводиться сотрудником милиции О., одним из тех, кто участвовал в пытках заявителя. Сотрудник милиции О. доложил, что неоднократно пытался допросить В., но не смог разыскать его по месту жительства. 26 сентября 2002 г. В. объяснил представителям заявителя, что однажды ему позвонил некто, представившийся следователем, и сказал, что ему необходимо допросить В. Последний согласился дать показания, однако предполагаемый сотрудник более не перезванивал.

52. 28 октября 2002 г. прокуратура Нижегородской области отменила постановление от 5 сентября 2002 г. 28 ноября 2002 г. прокуратура Ленинского района вновь прекратила уголовное дело по тем же основаниям. Заявитель обжаловал данное постановление о прекращении уголовного дела. Письмом от 24 июля 2003 г. заявитель был проинформирован о том, что прокуратура Нижегородской области не усматривает каких-либо оснований для отмены постановления о прекращении уголовного дела.

53. Власти Российской Федерации указали, что 6 ноября 2003 г. прокурор Нижегородской области возобновил производство по уголовному делу и направил его в прокуратуру Ленинского района г. Нижнего Новгорода. Очевидно к концу декабря 2003 года дело снова было прекращено. Заявитель сообщил, что 19 января 2004 г. расследование было возобновлено. 26 января 2004 г. дело было передано из прокуратуры Ленинского района г. Нижнего Новгорода в отдел особо тяжких преступлений прокуратуры Нижегородской области.

54. Ф. был допрошен снова. Он подтвердил, что во время допроса в отделе внутренних дел Ленинского района г. Нижнего Новгорода в связи с исчезновением М.С. он был избит сотрудниками милиции. Они также угрожали ему пытками электротоком.

55. 19 февраля 2004 г. следователь вышеуказанного отдела снова прекратил дело, сделав вывод о том, что доказательств жестокого обращения с заявителем получено не было и что все действия сотрудников милиции были законными. 4 марта 2004 г. следствие было возобновлено, а потом прекращено 4 июля 2004 г. 3 августа 2004 г. следствие было возобновлено прокуратурой Нижегородской области. 6 сентября 2004 г. дело было опять прекращено. Затем следствие по делу было возобновлено и, в соответствии с информацией, полученной от властей Российской Федерации, снова прекращено 20 октября 2004 г. 22 ноября 2004 г. прокурор Нижегородской области вновь возобновил расследование. Как утверждали власти Российской Федерации, срок для текущего этапа расследования истек 2 апреля 2005 г.

56. В неустановленный день в 2005 году прокуратура предъявила обвинения двум сотрудникам милиции, К. и С.М., которые принимали участие в допросе заявителя 19 сентября 1998 г. Материалы дела вместе с обвинительным заключением, наконец, были направлены для рассмотрения в Ленинский районный суд г. Нижнего Новгорода.

57. В процессе судебного слушания судом было допрошено множество свидетелей. Так, суд допросил К., С.М. и пятнадцать других сотрудников милиции, которые принимали участие в допросе 19 сентября 1998 г. либо находились в здании Ленинского районного отдела внутренних дел в тот день. Они все отрицали факт применения пыток к заявителю ими лично или другими сотрудниками милиции. Суд также допросил В.К., бывшего следователя органов внутренних дел, которая занималась делом заявителя, но не принимала участия в допросе. Она подтвердила, что слышала от коллег о том, что заявитель выпрыгнул из окна, потому что его пытали электротоком.

58. Суд также заслушал показания заявителя, его матери, Ф., М.С. и врачей больницы, куда после падения был доставлен заявитель. Они подтвердили свои ранее данные показания. Суд пригласил в качестве свидетеля эксперта. Тот показал, что при определенных условиях электрический разряд может не оставлять следов на теле человека. Суд также допросил В.З., который в августе 1998 года был доставлен в Ленинский районный отдел внутренних дел по подозрению в краже. По словам В.З., двое сотрудников милиции допрашивали его, а потом пытали его электротоком так же, как описывал заявитель.

59. Суд заслушал других свидетелей и ознакомился с вещественными доказательствами и материалами, собранными в ходе предварительного расследования. Так, суд ознакомился с показаниями Б., В. и С. (соседей заявителя по палате в больнице N 39), с результатами медицинской и психиатрической экспертизы. Суд также исследовал часть листа бумаги, найденную при обыске в кабинете, в котором допрашивали заявителя 19 сентября 1998 г. На листе было не дописано описание событий 10 сентября 1998 г., когда пропала М.С., под заголовком "Чистосердечное признание". Весь текст был написан заявителем.

60. На основании вышеуказанных доказательств суд установил, что 19 сентября 1998 г. заявитель был доставлен в отдел внутренних дел Ленинского района г. Нижнего Новгорода, где его допрашивали несколько сотрудников милиции и прокуратуры. Они заставляли его признаться в изнасиловании и убийстве М.С. и показать, где он спрятал тело. Для того чтобы получить признание от заявителя, сотрудники милиции К. и С.М. пытали заявителя электрическим током, используя устройство, крепившегося к ушам. Суд отметил, что в своих первоначальных показаниях заявитель жаловался на то, что его пытали К. и О. Однако на последующей очной ставке заявитель узнал следователя С.М. как одного из двух пытавших его. Не в состоянии выносить боль, заявитель согласился подписать признание, но, оставленный без внимания на минуту, предпринял попытку самоубийства, выпрыгнув из окна. Он упал на мотоцикл, припаркованный во дворе, и сломал позвоночник.

61. 30 ноября 2005 г. Ленинский районный суд г. Нижнего Новгорода признал К. и С.М. виновными в совершении преступления, предусмотренного пунктами "а" и "в" части третьей статьи 286 Уголовного кодекса Российской Федерации (превышение должностных полномочий с применением насилия и с причинением тяжких последствий). Они были приговорены к четырем годам лишения свободы с запретом занимать должности в правоохранительных органах в течение трех лет. По информации, представленной Европейскому Суду, приговор от 30 ноября 2005г. до сих пор не вступил в силу.

С. Неофициальное расследование событий, произошедших 10 - 19 сентября 1998 г.

62. Летом 1999 года два представителя областной негосударственной правозащитной организации (Нижегородский комитет против пыток) провел с несколькими лицами беседы по поводу событий, произошедших 2 сентября 1998 г., о которых утверждал заявитель. Показания указанных лиц были записаны на видеопленку.

63. В ходе одной из бесед Ф. указал, что он был задержан 10 сентября 1998 г. В период содержания под стражей Ф. неоднократно угрожали, а также избивали с целью заставить его признаться в убийстве М.С. 17 сентября 1998 г. он был допрошен старшим следователем отдела внутренних дел И., который ударил его ногой, а затем стал угрожать помещением в "подземную камеру", где его будут избивать и пытать электротоком до тех пор, пока у него из глаз не пойдет кровь.

64. 18 сентября 1998 г. Ф. и заявителю была устроена непродолжительная очная ставка. Ф. утверждал, что на шее заявителя он видел синяки. Вечером Ф. был допрошен вновь, но уже в присутствии заместителя прокурора Нижегородской области М.Р. и прокурора г. Богородска, а также нескольких сотрудников органов внутренних дел. М.Р. угрожал Ф. запереть его в одной камере с "помешанными на мальчиках преступниками", которые изнасилуют его, или с заключенными, больными туберкулезом. М. также заявил, что если Ф. выживет в камере, то будет приговорен к 25 годам лишения свободы или к смертной казни.

65. Ф. признался в том, что вместе с заявителем изнасиловал и убил девушку. По требованию М.Р. Ф. назвал место, где они предположительно спрятали труп. Следственная бригада была направлена на место, однако труп найден не был. 20 сентября 1998 г., после возвращения девушки домой, Ф. был освобожден.

66. Как утверждал Б., сосед заявителя по палате в больнице N 39, после поступления в больницу заявитель рассказывал ему об обстоятельствах его задержания и, в частности, о пытке электротоком. Заявитель показал Б. ожоги на ушах, которые выглядели как "содранные волдыри". Согласно показаниям М., другого пациента той же больницы, до того как заявитель был доставлен в больницу, милиция сообщила сотрудникам больницы, что заявитель является опасным преступником. Пациентам сказали спрятать все острые металлические предметы. М. также заметил, что на ушах заявителя было видно что-то красное, "как будто кто-то дергал его за уши". Более того, М. вспомнил, что мать заявителя просила врачей обследовать его уши, но они отвечали, что с ушами заявителя все нормально. В. подтвердил, что находясь в больнице, он слышал от заявителя о применении к нему пыток и видел, как мать заявителя просила врачей осмотреть его уши. В. также подтвердил, что уши заявителя были травмированы, но на них не было, насколько он помнит, волдырей.

67. Представители неправительственной правозащитной организации беседовали также с Л. и К., свидетелями обыска автомобиля заявителя.

68. В декабре 2000 года представители неправительственной правозащитной организации вновь допросили Ф. с целью устранения несоответствия его показаний в ходе официального расследования заявлениям, сделанным для представителей неправительственной правозащитной организации и средств массовой информации. Ф. указал, что во время допросов в ходе официального расследования по делу следователями были проигнорированы его утверждения об участии заместителя прокурора М.Р. в событиях сентября 1998 года.

D. Разбирательство, инициированное заявителем в связи с событиями, произошедшими 10 - 19 сентября 1998 г.

69. В неустановленный день в 1998 году прокурор принес протест на постановление судьи от 12 сентября 1998 г., в соответствии с которым на заявителя было наложено административное взыскание в виде пяти дней административного ареста. 2 декабря 1998 г. председатель Нижегородского областного суда отменил постановление от 12 сентября 1998 г. Председатель отметил, что постановление от 12 сентября 1998 г. было основано на информации, представленной сотрудниками Богородского районного отдела внутренних дел, которые сообщили, что задержали заявителя на железнодорожном вокзале г. Богородска 11 сентября 1998 г. Однако в действительности заявитель в то время находился под стражей по подозрению в похищении М.С.

70. 23 марта 2000 г. прокуратурой было возбуждено уголовное дело в отношении трех сотрудников Богородского районного отдела внутренних дел по факту совершения подлога при привлечении заявителя к административной ответственности и его предполагаемом задержании на железнодорожном вокзале (уголовное дело N 310503). Следователь прокуратуры подтвердил, что заявитель не находился 11 сентября 1998 г. на железнодорожном вокзале и что в указанный период времени он содержался под стражей. Тем не менее, 3 ноября 2000 г. с трех сотрудников милиции были сняты обвинения в связи с "изменением обстановки", в частности, один из сотрудников органов внутренних дел был уволен, двое других - переведены на другие должности в рамках структуры Министерства внутренних дел Российской Федерации.

71. Власти Российской Федерации заявили, что 25 мая 2001 г. следствие по уголовному делу N 310503 было возобновлено прокуратурой и передано для дополнительного расследования в прокуратуру г. Павловска Нижегородской области. 20 октября 2002 г. уголовное дело было прекращено в связи с истечением сроков, установленных за совершение данного преступления. Данное постановление было отменено городским прокурором, и следствие было возобновлено. 1 апреля 2004 г. уголовное дело в отношении трех сотрудников милиции было передано в суд первой инстанции вместе с обвинительным заключением. 27 апреля 2004 г. дело было прекращено в связи с истечением сроков привлечения к ответственности. 19 ноября 2004 г. Нижегородский областной суд отменил данное решение и возвратил дело на рассмотрение в суд первой инстанции. По утверждению властей Российской Федерации, расследование продолжалось.

72. 19 декабря 2001 г. заявитель обратился в Ленинский районный суд г. Нижнего Новгорода с исковым заявлением о выплате ему компенсации за незаконное уголовное преследование, увольнение с должности, обыск, заключение под стражу и плохое обращение со стороны сотрудников милиции. Адвокат заявителя представил в суд ходатайство об истребовании из прокуратуры материалов уголовных дел NN 68241, 310503 и 68341. Заявитель и его представитель указали, что доказательства, собранные обвинением, необходимы для обоснования его гражданско-правового иска. 22 апреля 2002 г. Ленинский районный суд г. Нижнего Новгорода истребовал материалы указанных уголовных дел из прокуратуры. 6 июля 2002 г. материалы уголовного дела N 68241 были доставлены в суд. Три дня спустя они были истребованы обратно прокуратурой. 27 июля 2002 г. материалы данного уголовного дела были вновь переданы суду. 1 августа 2002 г. по требованию прокуратуры, материалы дела были возвращены. 23 октября 2002 г. представитель заявителя обратился в суд с ходатайством об отложении разбирательства по гражданско-правовому иску заявителя.

73. Приказ об увольнении заявителя от 17 августа 1998 г. был отменен, а заявитель был восстановлен в своей должности. Лица, ответственные за увольнение заявителя задним числом, были привлечены к дисциплинарной ответственности. Однако вследствие инвалидности заявитель вынужден был уволиться из ГИБДД.

Е. Состояние заявителя на данный момент

74. Заявитель является инвалидом и на этом основании получает государственную пенсию. Власти Российской Федерации отметили, что в связи со случившимся он также получил единовременную страховую выплату от государства в размере 60302 российских рублей (около 1740 евро в соответствии с существующим курсом обмена).

75. Заявитель представил заключение, составленное 29 ноября 2004 г. специалистом по судебной медицине Л. Магнутовой. В заключении говорилось, что заявитель страдает от остеомиелита, его ноги парализованы, он не может работать и страдает от тяжелой дисфункции мочеиспускательных, а также от потери репродуктивной функции. Он прикован к постели и постоянно нуждается в услугах медицинской сестры для помощи в мочеиспускании и опустошении кишечника. Также у заявителя имелась угроза сепсиса. Он нуждается в регулярно медицинском обследовании, как минимум два-три раза в год.

II. Применимое национальное законодательство

А. Гражданско-правовые средства защиты от незаконных действий государственных служащих

76. Гражданский кодекс Российской Федерации, вступивший в силу 1 марта 1996 г., предусматривает возмещение вреда, причиненного в результате действия (бездействия) государственных органов (статья 1069). Статьи 151, 1099-1101 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривают компенсацию морального вреда. Статья 1099 указывает, в частности, что моральный вред подлежит компенсации независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда.

В. Уголовно-правовые средства защиты от незаконных действий государственных служащих

77. Пункт "д" части второй статьи 117 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает ответственность за истязание с применением пытки в виде лишения свободы на срок до семи лет. В соответствии со статьей 110 Уголовного кодекса Российской Федерации доведение до самоубийства карается лишением свободы на срок до пяти лет. Пункты "а" и "в" части третьей статьи 286 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливают наказание в виде лишения свободы на срок до десяти лет за превышение должностных полномочий, совершенное с применением насилия и с причинением тяжких последствий.

С. Официальное расследование преступлений

78. В соответствии со статьями 108 и 125 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 года (действовавшего до 2002 года) уголовное дело подлежало возбуждению следователем по заявлению гражданина или в связи с непосредственным обнаружением им признаков преступления. Статья 53 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР устанавливала, что лицо, которому был причинен вред в результате преступления, признается потерпевшим и может обратиться с гражданско-правовым иском в рамках того же производства по уголовному делу. В ходе следствия по уголовному делу потерпевший вправе представлять доказательства и приносить ходатайства, а после окончания предварительного следствия он вправе знакомиться со всеми материалами уголовного дела.

79. Согласно статьям 210 и 211 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР прокурор осуществлял надзор за ходом предварительного следствия. В частности, прокурор может потребовать проведения специальных следственных действий, или передать дело в производство другому следователю, а также возобновить производство по уголовному делу.

80. Как предусматривает статья 209 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, следователь, в производстве которого находится уголовное дело, вправе прекратить его ввиду отсутствия доказательств события преступления. Постановление следователя может быть обжаловано надзирающему прокурору или в суд. Суд может принять решение о возобновлении производства по уголовному делу, если сочтет, что проведенное расследование является неполным.

81. Статья 210 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривает, что уголовное дело может быть возобновлено "при наличии оснований". Предварительное следствие может не возобновляться, если истек срок привлечения к уголовной ответственности за совершение данного вида преступления.

82. Статья 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (от 18 декабря 2001 г. N 173-ФЗ) предусматривает, что, как правило, данные предварительного расследования не подлежат разглашению. Эти данные могут быть преданы гласности следственными органами, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия не допускается.

Право

I. Предполагаемое нарушение Статьи 3 Конвенции

83. Заявитель жаловался на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции во время содержания под стражей в отделении милиции, особенно в ходе допроса в ОВД Ленинского района г. Нижнего Новгорода 19 сентября 1998 г., а также на отсутствие эффективного расследования. Он сослался на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Предварительные возражения властей Российской Федерации

84. Власти Российской Федерации утверждали, что расследование обстоятельств настоящего дела до сих пор продолжалось, и никакого окончательного решения на национальном уровне еще не принято. Ссылаясь на это, власти Российской Федерации настаивали на том, что заявитель не исчерпал внутригосударственных средств правовой защиты по жалобе на бесчеловечное обращение. Что касается его заявлений о предполагаемой неэффективности расследования, то они были преждевременными.

85. Заявитель возразил против данной точки зрения. Он утверждал, что на момент его обращения в Европейский Суд расследование по его делу прекращалось и возобновлялось семь раз. Не было возможности получить никакие новые доказательства, и все будущие попытки расследовать данное дело были бы абсолютно напрасны. Расследование продолжалось более семи лет и, в конце концов, показало свою неэффективность. Именно поэтому, по мнению заявителя, он был не обязан дожидаться окончания расследования.

86. Европейский Суд в связи с этим напомнил, что, если частное лицо предъявляет обоснованную жалобу относительно того, что с ним жестоко обращалась полиция, рассмотрение жалобы в порядке уголовного судопроизводства может быть признано эффективным средством правовой защиты в соответствии с пунктом 1 Статьи 35 Конвенции (см. Решение Европейской Комиссии по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and others v. Bulgaria) от 27 июня 1996 г., жалоба N 24760/94, DR 86-B, p. 71). Таким образом, по общему правилу, государству должна быть предоставлена возможность провести расследование по делу и среагировать на жалобы на плохое обращение. В то же время "заявитель не обязан исчерпывать средства правовой защиты, которые, хотя теоретически и являются средствами правовой защиты, на практике не предоставляют возможности восстановить нарушенные права" (см. Решение Европейской Комиссии по делу "Йойлер против Турции" (Yoyler v. Turkey) от 13 января 1997 г., жалоба N 26973/95; а также Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) от 30 августа 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, p. 1210, §68). Если избранное средство правовой защиты было адекватным в теории, но с течением времени оказалось неэффективным, заявитель не обязан исчерпывать его (см. Решение Европейской Комиссии по делу "Тепе против Турции" (Tepe v. Turkey) от 25 ноября 1996 г., жалоба N 27244/95).

87. Европейский Суд отметил, что обстоятельства падения заявителя из окна представляли собой "обоснованную жалобу" на бесчеловечное обращение; что он использовал возможность подачи жалобы на действия сотрудников милиции в органы, которые обладали компетенцией по рассмотрению дела, и что по делу до сих пор проводилось расследование. По этим основаниям в своем решении о приемлемости настоящей жалобы Европейский Суд счел, что возражение властей Российской Федерации должно быть рассмотрено одновременно с вопросами по существу дела.

88. Европейский Суд счел, что предварительные возражения властей Российской Федерации затрагивали вопросы, которые должны быть рассмотрены вместе с материально-правовыми положениями Конвенции, на которые ссылался заявитель. Соответственно, данный вопрос будет рассмотрен ниже.

89. 29 декабря 2005 г. власти Российской Федерации проинформировали Европейский Суд о приговоре, вынесенном Ленинским районным судом г. Нижнего Новгорода 30 ноября 2005 г. по уголовному делу по жалобе на жестокое обращение с заявителем со стороны сотрудников милиции (см. выше §61). Власти Российской Федерации указали, что приговор еще не вступил в силу, а также что они будут держать Европейский Суд в курсе дальнейших изменений.

90. Хотя власти Российской Федерации не ставили этого вопроса, Европейский Суд выяснил, повлияло ли это новое обстоятельство на статус заявителя в качестве жертвы в соответствии со статьей 34 Конвенции. В связи с этим Европейский Суд напомнил, что решение или какие-либо меры, принятые в пользу заявителя, не являлись достаточными для того, чтобы лишить его статуса жертвы, если национальные власти не признали формально или по существу нарушение в отношении заявителя норм Конвенции и затем не обеспечили получение компенсации причиненного вреда (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Амююр против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-III, p. 846, §36; и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania), жалоба N. 28114/95, §44, ECHR 1999-VI). В настоящем деле Европейский Суд отметил, во-первых, что приговор от 30 ноября 2005 г. еще не вступил в силу и мог быть отменен судом кассационной инстанции. Во-вторых, несмотря на тот факт, что бесчеловечное обращение было признано судом первой инстанции, заявитель не получил никакой компенсации. В-третьих, приговор от 30 ноября 2005 г. касался только бесчеловечного обращения и не касался недостатков расследования, которые являются одной из основных жалоб заявителя по данному делу. Следовательно, хотя приговор и должен рассматриваться как неотъемлемая часть следственного процесса, он, при обстоятельствах дела, не повлиял на статус жертвы по нарушениям, обжалованным заявителем.

В. Предполагаемая неадекватность расследования

1. Власти Российской Федерации

91. Власти Российской Федерации не представили каких-либо доводов по существу данной части жалобы. Более того, в ответ на запрос Европейского Суда предоставить дополнительную информацию и документы, власти Российской Федерации отказались предоставить Европейскому Суду материалы уголовного дела по факту бесчеловечного обращения сотрудников милиции с заявителем 19 сентября 1998 г. Власти Российской Федерации сослались на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, устанавливающую, что материалы предварительного расследования могут быть преданы гласности следственными органами, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

2. Заявитель

92. Заявитель жаловался, что государство нарушило свои позитивные обязательства провести эффективное расследование в соответствии со статьей 3 Конвенции. Обстоятельства падения заявителя из окна, как минимум, являлись обоснованной жалобой на бесчеловечное обращение. На государстве-ответчике лежала обязанность провести эффективное и тщательное расследование его жалоб. Однако для расследования дела было сделано очень мало, и предпринятые меры были неэффективными и неадекватными.

93. Заявитель отметил многочисленные недостатки официального расследования. Так, он был осмотрен врачами только 26 октября 1998 г., то есть более месяца спустя после происшествия. Принимая во внимание, что визуальные следы таких видов пытки исчезают очень быстро, освидетельствование было проведено с чрезвычайно большим опозданием. Невидимые повреждения на коже, вызванные воздействием электрического тока на уши заявителя, могли бы быть обнаружены в ходе биологического анализа в течение двух недель после инцидента. Однако медицинский осмотр заявителя свелся исключительно к его визуальному осмотру.

94. Кроме того, следователь не провел очную ставку между заявителем и сотрудниками милиции, пытавшими его. Предъявление подозреваемых для опознания было проведено спустя примерно два года после случившегося. Только двое независимых свидетелей было допрошено на первой стадии расследования - Б. и врач К. В течение длительного времени (с 21 сентября 1998 г. по 24 января 2000 г.) прокуратура отказывалась установить личности и допросить других пациентов и врачей больницы N 39. Это было сделано только после многочисленных жалоб со стороны заявителя и его представителей. А к этому времени подробности события сентября 1998 года свидетелями частично забылись.

95. Заявитель обратил внимание на отсутствие независимости в процессе расследования по причине того, что на сотрудниках прокуратуры лежит двойная обязанность, включающая в себя осуществление уголовного преследования и надзор за законностью расследования. В деле заявителя ситуация была усугублена и тем, что сотрудник прокуратуры М.Р., который контролировал проведение допроса заявителя 19 сентября 1998 г., исполнял обязанности заместителя прокурора Нижегородской области. Следовательно, следователи районных и городской прокуратур получали указания от М.Р. Заявитель сослался на показания Ф. от 7 декабря 2000 г., когда тот указал, что во время предыдущего допроса следователь не записывал и искажал его показания относительно причастности М.Р. к событиям, произошедшим 10-19 сентября 1998 г. М.Р. не допрашивался ни разу ни на одной из стадий расследования и на настоящий момент не может быть допрошен, так как умер летом 2002 года.

96. В августе 2002 года заявитель попросил прокуратуру допросить В., одного из пациентов больницы N 39, но этого не было сделано. 5 сентября 2002 г. прокуратура прекратила дело, указав, среди прочего, на то, что невозможно было найти В. по месту его проживания. Зная, что В. был инвалидом и передвигался только в инвалидном кресле, представители заявителя связались с В. и выяснили следующее. Следователь Н., который занимался делом заявителя, поручил отделу внутренних дел Ленинского района г. Нижнего Новгорода найти В. Исполнение данного поручения было возложено на О. - одного из сотрудников милиции, предположительно принимавших участие в пытках. О. сообщил, что несколько раз он пытался допросить В., но не смог застать его дома. 26 сентября 2002 г. В. рассказал представителям заявителя, что некто, представившийся следователем, звонил ему и говорил, что должен задать несколько вопросов. В. выразил готовность ответить на вопросы, но ему потом никто не перезвонил.

97. По мнению заявителя, отсутствие независимости расследования проявилось как в процессе сбора доказательств, так и в характере их оценки следователями. Так, например, следователь прокуратуры не учел показания Б. - соседа заявителя по больничной палате. Следователь не придал значения показаниям других пациентов больницы. Расследование было недостаточно тщательным для того, чтобы отвечать требованиям статей 3 и 13 Конвенции, и не указывало на серьезные попытки властей выяснить реальные обстоятельства случившегося с заявителем во время содержания его под стражей. Напротив, оно выглядело так, словно его целью были сокрытие совершенных нарушений и защита виновных должностных лиц.

98. Наконец, заявитель сообщил, что отказ властей Российской Федерации предоставить свои комментарии по существу дела наряду с их нежеланием предоставить материалы уголовного дела должны быть рассмотрены как подтверждение позиции заявителя как по материальным, так и по процессуальным обстоятельствам статьи 3 Конвенции.

3. Доводы третьих сторон и возражения на них властей Российской Федерации

99. В своих письменных комментариях организация "Редресс Траст" напомнила некоторые общие правила, принятые Европейским Судом и иными международными органами в области запрета пыток и иных видов жестокого обращения. Кроме того, организация "Редресс Траст" и группа российских неправительственных организаций сошлись во мнении, что российская система расследования уголовных дел не предоставляет ряд ключевых процессуальных гарантий, которые, в первую очередь, обеспечивают права подследственных и, во-вторых, защищают интересы жертв пыток и жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов. Они отметили, что на практике эффективность официального расследования жалоб на жестокое обращение со стороны сотрудников правоохранительных органов очень низка, особенно потому что следствие по таким делам чаще всего ведется теми же органами, со стороны которых имеет место плохое обращение. Они указали и другие факторы, которые, по их мнению, снижают эффективность официального расследования на стадии предварительного расследования.

100. Власти Российской Федерации возражали против участия неправительственных организаций в деле в качестве третьей стороны и попросили Европейский Суд не принимать во внимание их комментарии как абстрактные и не имеющие отношения к делу. Власти Российской Федерации также сообщили Европейскому Суду, что, напротив, механизм правовой защиты жертв пыток в России существует и совершенствуется. Во-первых, Конституция Российской Федерации запрещает любые виды жестокого обращения. Статья 9 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации также предусматривает, что никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию либо угрозе его применения. Кроме того, Уголовный кодекс Российской Федерации предусматривает наказание за применение пыток (статья 117), превышение должностных полномочий (статья 286) и принуждение к даче показаний (статья 302). И, наконец, статья 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный незаконным арестом, уголовным преследованием и наказанием, должен быть возмещен государством независимо от вины соответствующих государственных органов или их должностных лиц.

101. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что существующие правовые механизмы эффективно применяются на практике. Так, в 2003-2004 гг. органы прокуратуры выявили 685 нарушений закона, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, в результате чего 350 сотрудникам были назначены дисциплинарные взыскания. В период с 2000 по 2004 гг. прокуратура возбудила пять уголовных дел по пункту "д" части второй статьи 117 (пытка) Уголовного кодекса Российской Федерации в отношении сотрудников правоохранительных органов, четыре из которых дошли до суда. За тот же период было возбуждено 42 дела по статье 302 (принуждение к даче показаний) Уголовного кодекса Российской Федерации, 25 из которых были переданы в суд. Кроме того, было возбуждено 3388 дел, касающихся злоупотребления должностными полномочиями, и 4204 сотрудника были привлечены к уголовной ответственности. Власти Российской Федерации представили извлечения из двух приговоров, которые, по их мнению, подтверждали эффективность упомянутых правовых средств. Власти Российской Федерации также сослались на другие дела, по которым сотрудники органов внутренних дел были осуждены национальными судами за применение обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции.

4. Мнение Европейского Суда

(а) Оценка Европейским Судом доказательств, представленных по настоящему делу

102. Европейский Суд напомнил, что жалоба на плохое обращение должна быть подкреплена соответствующими доказательствами (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany) от 22 сентября 1993 г., Series A N 269, pp. 17 - 18, §30). Для оценки доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне разумных сомнений". Тем не менее, когда рассматриваемые события полностью или большей частью известны только властям, как, например, в случае с лицами, находящимися под их контролем под стражей (как и в настоящем деле), в случае, если во время содержания под стражей этим лицам причинены повреждения, возникают веские предположения относительно фактов. В подобных случаях бремя доказывания может быть возложено на власти, которые должны представить удовлетворительные и убедительные объяснения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, §100, ECHR 2000-VII). Если власти не предоставляют никаких объяснений, Европейский Суд может сделать неблагоприятные для государства-ответчика выводы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба N 25656/94, §274).

103. В настоящем деле для того, чтобы получить возможность рассмотреть жалобы заявителя по существу, в свете характера обвинений, Европейский Суд запросил у властей Российской Федерации, inter alia, копии материалов уголовного дела N 68241. Власти Российской Федерации, ссылаясь на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, отказались предоставить Европейскому Суду запрошенные материалы. Власти Российской Федерации также не предоставили никаких доводов по существу дела.

104. Европейский Суд отметил, что статья 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, на которую ссылались власти Российской Федерации, оставляет вопрос о разглашении материалов предварительного расследования на усмотрение следственных органов. Статья 161 также устанавливает, что разглашение не должно противоречить интересам предварительного расследования и нарушать права и законные интересы участников уголовного судопроизводства. Власти Российской Федерации не объяснили, каким образом представление запрошенных материалов могло негативно отразиться на интересах следствия либо заинтересованных лиц. Власти Российской Федерации не указали никаких правдоподобных объяснений своего отказа предоставить соответствующие документы и информацию, которой они, несомненно, располагали.

105. При данных обстоятельствах Европейский Суд счел, что он мог делать соответствующие выводы о поведении властей Российской Федерации и рассматривать дело по существу на основе доводов заявителя и имевшихся материалов дела, несмотря на то, что предоставленные заявителем материалы и сведения не дают полной картины всех обстоятельств инцидента. Европейский Суд также принял во внимание доказательства, полученные на заседании Ленинского районного суда г. Нижнего Новгорода, состоявшемся 30 ноября 2005 г.

(b) Предполагаемая неэффективность расследования событий, произошедших 19 сентября 1998 г.

106. Что касается эффективности расследования, Европейский Суд принял во внимание критические замечания третьих сторон в отношении российской системы уголовного преследования и доводы властей Российской Федерации, оспаривавшие эту позицию. Однако в задачу Европейского Суда не входит оценка недостатков этой системы в целом. Европейский Суд должен сконцентрироваться на конкретных обстоятельствах дела, для того чтобы определить, делали ли расследование "неэффективным" с точки зрения статьи 3 Конвенции обжалованные заявителем недостатки.

i. Общие принципы

107. Прежде всего, Европейский Суд напомнил, что отсутствие выводов по окончании проведенного расследования само по себе не свидетельствует о его неэффективности: обязательство провести расследование "это не обязательство получить результат, а обязательство принять меры" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства" (Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom), жалоба N 46477/99, §71, ECHR 2002-II). Не каждое расследование обязательно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако, оно должно, в принципе, вести к установлению обстоятельств дела и, в случае если жалобы оказались обоснованными, к идентификации и наказанию виновных (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кайа против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, §124, ECHR 2000-III).

108. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что государственные органы должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны полагаться на поспешные или необоснованные выводы и прекращать расследование либо принимать на их основе какие-либо решения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, §103 и далее). Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, включая, inter alia, показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы и т.д. (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Салман против Турции", §106, ECHR 2000-VII; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Танрикулу против Турции" (Tanr?kulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, ECHR 1999-IV, §104 и далее; Постановление Европейского Суда по делу "Гюль против Турции" (Gьl v. Turkey) от 14 декабря 2000 г., жалоба N 22676/93, §89). Любой недостаток расследования, делающий невозможным установление происхождения травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта.

109. Далее, расследование должно быть быстрым. В делах по жалобам на нарушение статей 2 и 3 Конвенции, в которых эффективность официального расследования имеет первостепенное значение, Европейский Суд часто производит оценку того, своевременно ли среагировали государственные органы на жалобу (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §133 и далее, ECHR 2000-IV). Принимаются во внимание время начала расследования, задержки в проведении допросов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, §89, ECHR 2000-VI; и Постановление Европейского Суда по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, §67) и продолжительность предварительного расследования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy) от 18 октября 2001 г., жалоба N 31143/96, §37).

110. Наконец, Европейский Суд напомнил, что для того, чтобы расследование жалобы на предполагаемое жестокое обращение могло считаться эффективным, оно должно быть независимым (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Егур против Турции" (Цgur v. Turkey), жалоба N 21954/93, ECHR 1999-III, §§91-92; Постановление Европейского Суда по делу "Мехмет Эммин Юксель против Турции" (Mehmet Emin Yьksel v. Turkey) от 20 июля 2004 г., жалоба N 40154/98, §37). Таким образом, расследование утрачивает независимость, когда его производят сотрудники того же подразделения или органа, к которому принадлежат подозреваемые в применении жестокого обращения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гюлеч против Турции" (Gьleз v. Turkey) от 27 июля 1998 г., Reports 1998-IV, §§81-82). Независимость расследования предполагает не только отсутствие иерархической или институциональной связи, но и практическую независимость (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey) от 28 июля 1998 г., Reports 1998-IV, §§83-84: в данном деле прокурор, проводивший расследование убийства девочки в ходе предполагаемого столкновения между силами безопасности и Курдской рабочей партией, во многом полагался на информацию, предоставленную жандармами, участвовавшими в инциденте).

ii. Применение вышеуказанных принципов к настоящему делу

111. Во-первых, нельзя сказать, что государственные органы оставались абсолютно пассивными в данном деле. Так, следователь допросил нескольких сотрудников Ленинского районного управления внутренних дел г. Нижнего Новгорода, врачей и пациентов больниц N 33 и 39, запросил медицинскую карту заявителя и результаты экспертиз его физического и психического состояния и т.д. Однако ввиду отсутствия материалов уголовного дела Европейский Суд не имеет возможности оценить качество произведенных следственных действий, то есть установить, когда и как были получены доказательства, какие вопросы были поставлены следователем перед свидетелями и экспертами, насколько тщательно их ответы были воспроизведены в документах следствия и т.д.

112. Во-вторых, материалы, представленные в Европейский Суд, а именно постановления следователей о прекращении уголовного дела, указывали на ряд существенных ошибок, допущенных при проведении официального предварительного расследования. Так, осталось неясным, были ли приняты меры по обыску места, где заявитель предположительно подвергся пыткам, и каков был результат этой меры. Тот факт, что такой обыск был произведен и очень важное доказательство (признание, написанное заявителем) было обнаружено, был упомянут только в приговоре от 30 ноября 2005 г. Следователь не пытался найти и допросить лиц, содержавшихся вместе с заявителем в Богородском ГОВД и Ленинском РУВД в период с 10 по 19 сентября 1998 г., которые могли предоставить важную информацию относительно поведения заявителя перед попыткой самоубийства; и неясно, был ли сосед заявителя по палате, В., вообще когда-либо допрошен следователем.

113. В-третьих, ряд следственных действий был предпринят с необоснованными задержками. Заключение судебно-медицинской экспертизы, например, было датировано 26 октября 1998 г., то есть по прошествии пяти недель после предполагаемых пыток. Сотрудники милиции, подозреваемые в применении жестокого обращения, были вызваны для опознания только спустя два года после инцидента. Мать заявителя была допрошена только в 2000 году, а врач больницы N 33, М., только в 2001 году, несмотря на то, что они были одними из первых, кто видел заявителя после происшествия. Следователь не допрашивал персонал и пациентов больницы N 39 до января 2000 года (за исключением Б. и врача К., которые были допрошены в ходе первоначального расследования). Наконец, психиатрическая экспертиза состояния заявителя была проведена только в 2001 году, несмотря на тот факт, что его психическое состояние прокуратура выдвигала в качестве главного объяснения попытки совершения самоубийства и основания для прекращения уголовного дела.

114. Европейский Суд также отметил, что все постановления о возобновлении дела содержали в себе указания на необходимость проведения более тщательного расследования. Однако этим указаниям следователи, занимавшиеся расследованием данного уголовного дела, не всегда следовали. Поэтому постановление о прекращении уголовного дела от 25 февраля 1999 г. основывалось на тех же самых аргументах, что и постановление от 21 декабря 1998 г. Постановление от 24 февраля 2000 г. было также основано на практически идентичных доказательствах и той же аргументации. Только после 2000 года, когда уголовное дело было передано другому следователю, расследование продвинулось, а в постановлениях появились новые аргументы и информация. Однако драгоценное время было потеряно и, по мнению Европейского Суда, это не могло не оказать отрицательного эффекта на успех расследования.

115. В-четвертых, Европейский Суд отметил, что имелась очевидная связь между лицами, ответственными за проведение расследования, и лицами, предположительно участвовавшими в совершении преступления. Европейский Суд напомнил, что в день происшествия заявитель допрашивался в Ленинском районном управлении внутренних дел г. Нижнего Новгорода. Допрос проходил в присутствии старшего следователя милиции, заместителя начальника местного отдела внутренних дел и двух сотрудников прокуратуры - прокурора г. Богородска и заместителя прокурора области М.Р. По словам заявителя, хотя М.Р. не присутствовал в кабинете в момент пытки заявителя электрическим током, он никак не отреагировал на жалобы заявителя на плохое обращение. Более того, когда заявитель отказался признаться в инкриминированном ему убийстве М.С., М.Р. вернул заявителя сотрудникам милиции, которые, по словам заявителя, его пытали. Кроме того, хотя было известно, что М.Р. принимал участие в допросе 19 сентября 1998 г. и якобы отказался принять меры по жалобам заявителя на жестокое обращение, расследование данного дела было возложено на Ленинскую районную прокуратуру г. Нижнего Новгорода, которая была подчинена областной прокуратуре, в которой М.Р. занимал высокий пост. В течение последующих лет дело расследовалось той же районной прокуратурой, несмотря на многочисленные возобновления и прекращения. Только в 2004 г. дело было передано в отдел по особо важным преступлениям; однако, оно так и оставалось под юрисдикцией областной прокуратуры.

116. Судя по всему, в ходе расследования прокуратура тесно сотрудничала с Ленинским районным управлением внутренних дел г. Нижнего Новгорода. Так, следователь О., на которого заявитель указывал как на одного из лиц, пытавших его в 1998 году, получил задание найти свидетеля В. О. затем отчитался в прокуратуре, что искал В. дома и не мог его найти. Позднее В. заявил, что никто и никогда из милиции к нему не приходил. Более того, одна из наиболее важных задач следствия была доверена одному из двух главных подозреваемых.

117. Европейский Суд отметил избирательный и отчасти нелогичный подход прокуратуры к сбору и оценке доказательств. Первое постановление о прекращении дела было принято 21 декабря 1998 г. и было основано преимущественно на показаниях сотрудников милиции, принимавших участие в допросе заявителя 19 сентября 1998 г., которые, следовательно, не могли считаться беспристрастными свидетелями. В то же время следователь не принял во внимание показания В., соседа заявителя по палате. Показания В. были отвергнуты следователем, потому что В. не имел специального медицинского образования и, по мнению следователя, не мог отличить ожоги, вызванные применением электрического тока, от повреждений, причиненных падением заявителя из окна. Кроме того, следователь сослался на мнение бывшего начальника заявителя в ГИБДД, который сообщил, что у заявителя был слабый характер. Эти показания были приняты следователем без вопросов и, к тому же, были использованы в качестве основополагающего доказательства, несмотря на то, что их автор также не имел специального психологического или психиатрического образования.

118. Кроме того, хотя медицинский осмотр заявителя 26 октября 1998 г. не выявил никаких следов применения электрического тока на его ушах, он, тем не менее, установил, что на языке у заявителя были следы укусов. Следователь не объяснил, как могли появиться эти укусы вследствие падения заявителя из окна. В ходе неофициального расследования событий, произошедших 19 сентября 1998 г. (см. выше § 62), Ф. заявил, что следователи проигнорировали его заявления об участии заместителя прокурора Нижегородской области М.Р. в событиях сентября 1998 года.

119. Европейский Суд был особенно поражен содержанием фактической части постановления следователя от 21 декабря 1998 г. Следователь постановил, что 11 сентября 1998 г. заявитель был освобожден из-под стражи, но потом снова арестован за нарушение общественного порядка на вокзале. Однако к тому времени было официально подтверждено, что протоколы сотрудников Н., Т. и Д. (которые, как утверждалось, задержали заявителя на вокзале) были сфабрикованы и что в указанное время заявитель находился в отделе внутренних дел. Тем не менее, это изложение фактов было повторено в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 25 февраля 1999 г. Это обстоятельство, по мнению Европейского Суда, дискредитировало следствие в глазах независимого наблюдателя.

120. Европейский Суд подчеркнул, что дело дошло до суда только через семь лет после происшествия. Предварительное расследование прекращалось и затем возобновлялось более пятнадцати раз, и очевидно, что порой процесс расследования был не более чем формальностью с предсказуемым результатом. Наконец, Европейский Суд отметил, что приговор от 30 ноября 2005 г. еще не вступил в силу.

121. В свете вышеописанных весьма серьезных недостатков, имевшихся в особенности на стадии предварительного расследования, Европейский Суд пришел к выводу, что в настоящем деле расследование не было адекватным либо достаточно эффективным. Таким образом, Европейский Суд отклонил предварительные возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты и установил, что имело место нарушение процессуального аспекта статьи 3 Конвенции вследствие того, что расследование по жалобе на предполагаемое жестокое обращение было неэффективным.

С. Предполагаемое жестокое обращение с заявителем

1. Власти Российской Федерации

122. Власти Российской Федерации не представили своих доводов по данному вопросу.

2. Заявитель

123. Заявитель настаивал на том, что был подвергнут милицией бесчеловечному обращению и пыткам в нарушение статьи 3 Конвенции. В поддержку своих заявлений он представил стенограмму устных показаний Ф. (второго подозреваемого в предполагаемом убийстве М.С.), Б., М. и В. (соседей по палате в больнице N 39), полученных двумя правозащитниками в ходе проведенного в 1999 году неофициального расследования событий сентября 1998 года (описаны выше в разделе "Факты"). Кроме того, заявитель утверждал, что показания, данные сотрудниками милиции в ходе расследования по его жалобе на бесчеловечное обращение, были по сути противоречивыми и поддерживающими ложную версию событий, предложенную властями. В поддержку своих замечаний заявитель также сослался на некоторые документы из материалов официального расследования, доступом к которым он в настоящее время не располагает.

124. Заявитель добавил также, что существовало множество косвенных доказательств того, что он подвергся жестокому обращению. В частности, он отметил, что до задержания его физическое и психическое состояние было нормальным. У него не было признаков какого-либо психического расстройства или проблем, которые могли бы привести его к попытке самоубийства, а также не было никаких следов насилия на теле. При поступлении на службу в ГИБДД он прошел психологический тест, который зафиксировал стабильность и устойчивость его психики. Однако через несколько дней после задержания он согласился подписать признание в изнасиловании и убийстве девушки, в ужасном преступлении, которого он не совершал (как выяснилось впоследствии М.С. была жива и невредима), а затем совершил попытку самоубийства.

125. Кроме того, описание заявителем событий, произошедших 10-19 сентября 1998 г., не было оспорено властями Российской Федерации. Власти Российской Федерации не предоставили материалы уголовного дела, которые могли бы помочь Европейскому Суду установить обстоятельства дела. Трактовка статьи 161 Уголовно-процессуального кодекса властями Российской Федерации была неправильной и, более того, несовместимой с их обязательствами по статье 34 и подпункту (а) пункта 1 статьи 38 Конвенции.

126. Заявитель также обратил внимание Европейского Суда на обстоятельства его задержания, заключения под стражу и допроса, которые, на его взгляд, свидетельствовали о несоблюдении нормальных процессуальных правил, гарантирующих защиту от злоупотреблений, например, обязанности ведения подробного протокола допроса, предоставления адвоката и т.п.

3. Мнение Европейского Суда

127. Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что власти обязаны обеспечивать физическую неприкосновенность лиц, находящихся под стражей. Когда лицо заключается под стражу в хорошем состоянии здоровья, а при освобождении имеет какие-либо повреждения, на государстве лежит обязанность представить разумное объяснение происхождения данных повреждений (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Series A N 336, §34; см. также, mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, §100, ECHR 2000-VII). В противном случае применение пытки или жестокого обращения к заявителю презюмируются, и возникает вопрос о нарушении статьи 3 Конвенции.

128. Европейский Суд отметил, что стороны не оспаривали тот факт, что заявитель получил серьезные травмы, выпрыгнув из окна отделения милиции, и то, что он сделал это сам. Однако сторонами были выдвинуты различные версии по поводу того, что побудило заявителя совершить самоубийство. Власти Российской Федерации утверждали, что допрос 19 сентября 1998 г. проходил в рамках закона и что собственные психологические проблемы заявителя побудили его совершить попытку самоубийства. Заявитель оспорил эту точку зрения. Он подчеркнул, что перед инцидентом он не обнаруживал никаких признаков психического расстройства и что он пытался покончить с собой исключительно потому, что не мог терпеть пытки и хотел положить конец своим мучениям.

129. В связи с этим Европейский Суд отметил, что на всех стадиях расследования заявитель непротиворечиво и подробно описывал, кто и как его пытал. Этот факт был также зафиксирован российским судом 27 марта 2001 г. Кроме того, показания заявителя подтверждались показаниями его матери и В., которые подтвердили, что видели следы электрических ожогов на голове и ушах заявителя. В. и М., другие пациенты больницы, также подтвердили, что на ушах заявителя имелись повреждения. Наконец, в соответствии с заключением судебно-медицинской экспертизы состояния здоровья заявителя от 26 октября 1998 г., у заявителя были следы укусов на языке - травма, которая косвенно указывала на правдоподобность описанных заявителей событий. Ф. сообщил, что, когда он находился в милиции, его запугивали такими же видами пыток, какие описывал заявитель. Ф. подтвердил, что во время нахождения под стражей его били и пугали изнасилованием и пыткой электрическим током (см. выше §58). В ходе короткой очной ставки с заявителем в милиции Ф. видел синяки на его шее.

130. Вместе с тем, судебно-медицинская экспертиза заявителя, проведенная 26 октября 1998 г., не выявила у него никаких повреждений, кроме тех, что были вызваны падением из окна. Кроме того, доктора и фельдшеры, которые лечили заявителя в больницах N 33 и 39 не засвидетельствовали никаких следов, оставленных электродами. Некоторые пациенты больницы подтвердили, что не видели никаких следов ожогов на ушах заявителя, хотя заявитель говорил им, что его пытали в милиции электрическим током.

131. Поэтому, основываясь исключительно на материалах предварительного расследования, имевшихся у Европейского Суда, было трудно установить "вне разумных сомнений", что именно произошло в Ленинском районном управлении внутренних дел г. Нижнего Новгорода 19 сентября 1998 г. В то же время Европейский Суд отметил, что он не имел возможности прийти к окончательному выводу по данному вопросу потому, что соответствующие органы не провели эффективного и адекватного расследования, а государство не предоставило ему материалы уголовного дела.

132. Европейский Суд отметил, что до происшествия заявитель не имел никаких явных психических проблем. Что касается его психологического состояния, то, действительно, один из его бывших коллег описывал его как слабохарактерную личность. Помимо этого, психологическое тестирование на работе показало, что заявитель был склонен избегать конфликтов и был очень чувствительной личностью. Однако эти особенности не означали того, что заявитель был предрасположен к самоубийству, как утверждали власти Российской Федерации. Наоборот, истинная попытка самоубийства требует определенного волевого решения. Европейский Суд также отметил, что судебно-медицинская экспертиза, проведенная в 2001 году, не выявила никаких суицидальных наклонностей в рассматриваемое время. В отсутствие другой информации от властей Российской Федерации, Европейский Суд пришел к выводу, что заявитель до инцидента не страдал никаким дефектом психики, который мог бы повлиять на исход данного дела.

133. Действительно, заявитель оказался в стрессовой ситуации, так как ошибочно подозревался в совершении ужасного преступления. Однако не было представлено никакого достоверного объяснения, почему заявитель, зная, что он был невиновен, должен был попытаться совершить самоубийство, если на него не оказывалось, как утверждали власти Российской Федерации, никакого давления.

134. Кроме того, Европейский Суд принял во внимание доказательство, которое было представлено в Ленинском районном суде г. Нижнего Новгорода. Так, суд допросил свидетеля В.З., который сообщил, что подвергался пыткам с использованием электрического устройства точно так же, как заявитель. Суд также заслушал свидетельницу В.К., которая подтвердила, что слышала от коллег, что заявитель совершил попытку самоубийства, так как его пытали. Наконец, суд изучил "признание", написанное заявителем, которое также косвенно подтверждало его версию событий.

135. При данных обстоятельствах, несмотря на тот факт, что приговор от 30 ноября 2005 г. еще не вступил в силу, Европейский Суд пришел к выводу, что во время нахождения в отделении милиции заявитель был подвергнут со стороны представителей властей жестокому обращению с целью получения от него признания или информации о преступлении, в котором его подозревали. Жестокое обращение, примененное к нему, причинило настолько тяжелые психические и физические страдания, что заявитель совершил попытку самоубийства, результатом которой явилась общая постоянная физическая инвалидность. В свете судебной практики Европейского Суда, учитывая критерий суровости и цель плохого обращения (см., среди прочих источников, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ильхан против Турции" (Ilhan v. Turkey), жалоба N 22277/93, §85, ECHR 2000-VII), Европейский Суд пришел к выводу, что рассматриваемое жестокое обращение являлось пыткой по смыслу статьи 3 Конвенции.

136. Следовательно, при данных обстоятельствах имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

D. Другие жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции

137. Заявитель утверждал, что рассматриваемое жестокое обращение стало возможным, inter alia, потому, что в ходе предварительного расследования дела об исчезновении М.С. были допущены серьезные процессуальные нарушения. Но в свете вышеуказанных выводов Европейский Суд не счел необходимым отдельно рассматривать данный аспект дела.

II. Предполагаемое нарушение Статьи 13 Конвенции

138. Заявитель также жаловался, что он был лишен эффективных средств правовой защиты по его жалобе на жестокое обращение, что нарушало статью 13 Конвенции, которая гласит:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

Он утверждал, что в случаях предполагаемого применения жестокого обращения в нарушение статьи 3 Конвенции на государственных органах в соответствии со статьей 13 Конвенции лежит обязанность безотлагательно провести беспристрастное расследование.

139. Доводы властей Российской Федерации по данной жалобе не отличались от их доводов по части жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции.

140. Европейский Суд напомнил, что статья 13 Конвенции требует, чтобы при возможном нарушении одного или нескольких прав, предусмотренных Конвенцией, жертве нарушения был доступен механизм привлечения к ответственности за данное нарушение представителей государства и государственных органов. Договаривающиеся Государства имеют определенные пределы усмотрения относительно того, каким образом выполнять свои обязательства по данному положению Конвенции. По общему правилу, если какое-либо средство правовой защиты само по себе не удовлетворяет требованиям статьи 13 Конвенции, совокупность средств, предлагаемых национальной правовой системой, может удовлетворять данным требованиям (см., среди прочих источников, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §157, ECHR 2000-XI; см. также Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium), жалоба N 51564/99, §75, ECHR 2002-I).

141. Однако объем обязательства государства по статье 13 Конвенции варьируется в зависимости от характера жалобы заявителя, и в некоторых ситуациях Конвенция требует предоставить определенное средство правовой защиты. Так, в делах, касающихся подозрительных смертей или жестокого обращения, принимая во внимание фундаментальное значение прав, предусмотренных статьями 2 и 3 Конвенции, статья 13 Конвенции требует (помимо выплаты в случае необходимости компенсации) также провести тщательное и эффективное расследование, способное установить и привлечь к ответственности виновных (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова против Болгарии" (Anguelova v. Bulgaria), жалоба N 38361/97, §§161-162, ECHR 2002-IV; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", §114 и далее; Постановление Европейского Суда по делу "Сюхейла Айдын против Турции" (Sьheyla Ayd?n v. Turkey) от 24 мая 2005 г., жалоба N 25660/94, §208).

142. На основании доказательств, представленных по настоящему делу, Европейский Суд установил, что государственные органы были ответственны в соответствии со статьей 3 Конвенции за травмы, полученные заявителем 19 сентября 1998 г. Следовательно, жалобы заявителя на данное нарушение были "обоснованными" по смыслу статьи 13 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бойл и Райс против Соединенного Королевства" (Boyle and Rice v. United Kingdom) от 27 апреля 1988 г., Series А, N 131, p. 23, §52). Таким образом, государственные органы были обязаны провести эффективное расследование обстоятельств падения заявителя из окна. По основаниям, указанным выше (см. Часть I раздела "Право" настоящего Постановления), достаточно эффективного расследования проведено не было. Европейский Суд поэтому признал, что заявителю было отказано в соответствующем эффективном расследовании по жалобе на плохое обращение со стороны сотрудников милиции и в доступе к средствам правовой защиты, включая право на компенсацию.

143. Следовательно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение Статей 34 и 38 Конвенции

144. В своем меморандуме, поданном заявителем после объявления жалобы приемлемой, он жаловался также на то, что непредставление материалов расследования властями Российской Федерации не соответствовало его обязательствам по статье 34 и подпункту (а) пункта 1 статьи 38 Конвенции. Статья 34 Конвенции гласит:

"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

Подпункт (а) пункта 1 статьи 38 Конвенции гласит:

"1. Если Суд объявляет жалобу приемлемой, он:

а) продолжает рассмотрение дела с участием представителей заинтересованных сторон и, если это необходимо, осуществляет исследование обстоятельств дела, для эффективного проведения которого заинтересованные государства создают все необходимые условия".

145. Принимая во внимание вышеуказанные обстоятельства, доказывающие факт нарушения статей 3 и 13 Конвенции, Европейский Суд счел, что нет необходимости в отдельном рассмотрении жалоб на нарушение статей 34 и 38 Конвенции.

IV. Применение Статьи 41 Конвенции

146. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Требования заявителя о справедливой компенсации

147. Во-первых, заявитель требовал компенсации материального ущерба, связанного с необходимостью постоянного лечения заболеваний, вызванных событиями 19 сентября 1998 г. Он отметил, что с 1998 года различные благотворительные организации и частные спонсоры покрывали его расходы на лечение. Однако он не мог рассчитывать на их поддержку до конца жизни. Поэтому ему необходимы были иные источники получения средств. В соответствии с заключением медицинского эксперта Л. Магнутовой (см. выше), примерная стоимость каждой госпитализации заявителя, которая должна проводиться минимум дважды в год, составляет примерно 60 000 рублей. Помимо этого, заявитель вынужден тратить 300-500 рублей в день на медицинские препараты и средства личной гигиены. Следовательно, полная сумма его затрат на медицинское лечение составляет 362 500 рублей в год. Основываясь на этих расчетах, заявитель требовал 23 562 500 в качестве компенсации будущих его медицинских расходов до возраста 65 лет.

148. Заявитель также указал, что ему была присвоена первая группа инвалидности. Он не в состоянии работать и зарабатывать себе на жизнь, нуждается в постоянной сиделке и, так как его семья не в состоянии платить за ее услуги, мать заявителя была вынуждена уволиться с работы для ухода за сыном. Потеря ее заработков также должна рассматриваться в качестве материального ущерба. Кроме того, заявитель требовал возмещения потери своего заработка. Основываясь на его подсчетах средней заработной платы в России за соответствующий период, заявитель требовал 2 736 384 рубля в качестве компенсации его утерянного заработка и 513 072 рубля в качестве компенсации утерянного заработка его матери.

149. Всего заявитель потребовал 27 351 812 рублей в возмещение материального вреда (около 794 000 евро по официально установленному курсу обмена).

150. Заявитель также требовал компенсацию морального вреда. Он указал, что был подвергнут в отделении милиции пыткам электротоком, которые причинили ему тяжелые физические и психические страдания. Кроме того, его падение из окна привело к чрезвычайно серьезной и болезненной травме. Его ноги остались парализованными, он мог передвигаться исключительно с помощью инвалидной коляски, и никогда не сможет иметь детей. До конца своей жизни он будет зависеть от других людей. Он не мог работать, развивать свои профессиональные навыки и строить карьеру. В здании, где он проживал, не было лифта, и ему приходилось прилагать значительные усилия для того, чтобы выйти на улицу. У большинства зданий в России отсутствуют специальные приспособления для инвалидных колясок. В результате этого его передвижение и общение были очень ограничены. Все эти обстоятельства вызывали у него глубокую и серьезную депрессию.

151. Наконец, его страдания были усугублены действиями властей, постоянно выражавших неприязнь к заявителю и отказывавшихся признать вину в случившемся. Он был уничижительно назван слабохарактерным человеком, который пытался оправдать свою попытку самоубийства, обвинив сотрудников милиции. Это заставило заявителя чувствовать себя отверженным, беспомощным и растерянным.

152. Учитывая все вышесказанное, заявитель требовал 22 530 000 рублей в качестве компенсации морального вреда (приблизительно 654 000 евро по официально установленному курсу обмена).

В. Позиция властей Российской Федерации по вопросу о справедливой компенсации

153. В ответ на требования заявителя о справедливой компенсации власти Российской Федерации отметили, что гражданский процесс, инициированный заявителем в Ленинском районном суде г. Нижнего Новгорода, еще не завершен. Судебное разбирательство было приостановлено по просьбе заявителя до окончания расследования по уголовному делу. Срок расследования по уголовному делу был продлен до 2 апреля 2005 г. заместителем Генерального прокурора Российской Федерации. Таким образом, власти Российской Федерации считали, что, так как производство на национальном уровне еще не окончено, то у заявителя имелась возможность получить компенсацию путем обращения в национальные суды. Соответственно, его требования о справедливой компенсации были преждевременными.

154. В любом случае власти Российской Федерации считали размер требования заявителя чрезмерным и необоснованным.

С. Мнение Европейского Суда

1. Материальный ущерб

155. Прежде всего, Европейский Суд счел, что тот факт, что заявитель также может рассчитывать на компенсацию материального вреда в соответствии с национальным законодательством, не лишает его права получить компенсацию в соответствии со Статьей 41 Конвенции. Европейский Суд может рассматривать данный вопрос, даже если на национальном уровне продолжается аналогичный процесс; любая иная интерпретация Статьи 41 Конвенции сделала бы это положение неэффективным (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium) от 10 марта 1972 г. (справедливая компенсация), Series A, N 14, §14 и далее).

156. Европейский Суд также напомнил, что должна существовать явная причинно-следственная связь между ущербом, заявленным жертвой, и нарушением положения Конвенции, и что этот ущерб в некоторых случаях может включать выплату компенсации за утерянный заработок (см. Постановление Европейского Суда по делу "Барвера, Мессеге и Хавардо против Испании" (Barberа, Messeguй and Jabardo v. Spain) от 13 июня 1994 г. (справедливая компенсация), Series A, N 285-C, §§16 - 20).

157. Европейский Суд установил, что заявитель был подвергнут пыткам, результатом которых стала попытка самоубийства. Власти Российской Федерации являются ответственными за последствия инцидента 19 сентября 1998 г. Заявитель в настоящее время не имеет возможности работать, и ему необходима существенная сумма для продолжения лечения. Следовательно, имеет место связь между установленным нарушением и снижением уровня доходов заявителя и его будущими медицинскими расходами (см., Постановление Европейского Суда по делу "Берктай против Турции" (Berktay v. Turkey) от 1 марта 2001 г., жалоба N 22493/93, §215, в котором Европейский Суд не установил причинно-следственной связи между жестоким обращением с заявителем и его имеющимися психологическими проблемами).

158. Европейский Суд напомнил, что тщательный подсчет сумм, необходимых для выплаты полной компенсации (restitutio in integrum) материального вреда, причиненного заявителю, может быть затруднен в сущности неопределенным характером вреда, вытекающего из данного нарушения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Янг, Джеймс и Вебстер против Соединенного Королевства" (Young, James and Webster v. United Kingdom) от 18 октября 1982 г. (справедливая компенсация), Series A, N 55, §11). Тем не менее, компенсация может быть присуждена, несмотря на множество не поддающихся учету факторов, связанных с подсчетом будущих убытков, хотя увеличивающийся разрыв во времени делает все менее четкой связь между нарушением и наступившим вредом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба N 25656/94, §426 и далее). В подобных случаях необходимо решить вопрос о размере справедливой компенсации с учетом причиненного или потенциального материального вреда, подлежащей присуждению заявителю, который должен быть определен Европейским Судом по его усмотрению на основе принципа справедливости (см. Постановление Европейского Суда по делу ""Санди Таймс" против Соединенного Королевства" (Sunday Times v. United Kingdom) от 6 ноября 1989 г. (справедливая компенсация), Series A, N 38, р. 9, §15; Постановление Европейского Суда по делу "Лустиг-Прин и Бекетт против Соединенного Королевства" (Lustig-Prean and Beckett v. United Kingdom) (справедливая компенсация), жалобы NN 31417/96 и 32377/96, §§22 - 23, ECHR 2000).

159. Европейский Суд отметил, что требование заявителя, касавшееся будущих медицинских расходов, было основано на заключении доктора Л. Магнутовой, в котором она показала примерную годовую стоимость медицинского лечения для заявителя, на официальном среднем размере заработной платы и на предположении, что заявитель смог бы работать до 60 лет, и примерная продолжительность его жизни составила бы 65 лет. Власти Российской Федерации не предоставили никакого альтернативного расчета предстоящих расходов и утерянного заработка.

160. Европейский Суд отметил, что в предыдущих делах, в которых речь шла об утрате будущего заработка, Европейский Суд основывал свои расчеты на представленном заявителями актуарной оценке средств, необходимых для поддержания определенного уровня жизни (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акташ против Турции" (Aktas v. Turkey), жалоба N 24351/94, §350, ECHR 2003-V; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции", §433). Такой же подход может быть применен при расчете будущих расходов. Но в настоящем деле заявитель рассчитал общую сумму путем умножения его годовых медицинских расходов на среднюю продолжительность жизни в России. Сумма утраченного заработка была рассчитана по тому же принципу.

161. Следовательно, даже если предположить, что все подсчеты и данные, предоставленные заявителем, верны, Европейский Суд счел, что метод подсчета, примененный в настоящем деле, не соответствовал подходу, применяемому Европейским Судом при оценке предстоящих расходов. Более того, подсчет утраченного дохода не включает сумму, получаемую заявителем в качестве пенсии по инвалидности. Таким образом, Европейский Суд не мог согласиться с окончательной суммой, требуемой заявителем в качестве компенсации.

162. Тем не менее, учитывая неопределенность положения заявителя и тот факт, что он неотвратимо столкнется со значительными материальными затратами в результате его полной нетрудоспособности и необходимости в постоянном медицинском лечении, Европейский Суд принял решение, что в настоящем деле было допустимо присудить компенсацию материального вреда, размер которой был основан на его собственной оценке ситуации (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции" (Avsar v. Turkey), жалоба N 25657/94, §442, ECHR 2001-VII; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Z. и другие против Соединенного Королевства" (Z and Others v. United Kingdom), жалоба N 29392/95, §127, ECHR 2001-V; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции", §438). Учитывая серьезность состояния заявителя, необходимость в постоянной профессиональной медицинской помощи и его полную неспособность работать в будущем, Европейский Суд присудил ему 130 000 в качестве компенсации материального вреда, а также сумму налогов, которые могут быть начислены на данную сумму.

2. Моральный вред

163. Европейский Суд напомнил, что во время инцидента заявитель был молодым здоровым мужчиной с постоянным местом работы. Во время нахождения в отделении милиции он был подвергнут пыткам, которые причинили ему тяжелые психические и физические страдания. Затем, после инцидента, заявитель перенес несколько операций на позвоночнике. В настоящее время у заявителя утеряна способность к передвижению, а также сексуальная функция, он не имеет возможности работать и иметь детей. Ему необходимо проходить регулярные медицинские осмотры, кроме того, имеется постоянный риск ухудшения его состояния. Признавая последствия событий, произошедших 19 сентября 1998 г., чрезвычайно тяжкими для заявителя, Европейский Суд присудил ему 120 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также сумму налогов, которые могут быть начислены на данную сумму.

D. Процентная ставка при просрочке платежей

164. Европейский Суд счел, что годовая процентная ставка при просрочке платежей должна рассчитываться на основе простой кредитной ставки Европейского Центрального Банка плюс три процента.

На этих основаниях Суд единогласно:

1) отклонил предварительные возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты и признал заявителя жертвой предполагаемого нарушения;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции вследствие непроведения эффективного расследования обстоятельств падения заявителя из окна отделения милиции 19 сентября 1998 г.;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции вследствие плохого обращения с заявителем во время нахождения под стражей в отделении милиции;

4) постановил, что, учитывая вышеуказанные выводы, не было необходимости рассматривать другие жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции вследствие отсутствия эффективных средств правовой защиты по жалобам на плохое обращение;

6) постановил, что не было необходимости отдельно рассматривать жалобы заявителя на нарушение статьи 34 и подпункта (а) пункт 1 статьи 38 Конвенции;

7) постановил:

(а) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю в возмещение материального ущерба 130 000 (сто тридцать тысяч) евро и в возмещение морального вреда 120 000 (сто двадцать тысяч) евро, переведенные в российские рубли по курсу, установленному на день оплаты, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эти суммы;

(b) что с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в размере, равном минимальному ссудному проценту Европейского Центрального Банка плюс три процента;

8) отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 26 января 2006 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Секретарь Секции Суда

Серен Нильсен

Председатель Палаты

Христос Розакис