Обзор постановлений и решений Европейского суда по правам человека по российским жалобам за март 2007 г.

Обзор
постановлений и решений Европейского суда по правам человека по российским жалобам за март 2007 г.
(подготовлен юристами Центра содействия международной защите и Центра "Демос")

Общие сведения о постановлениях и решениях Суда, принятых в марте 2007 г.

Дело Belevitskiy v. Russia (Белевитский против России): нарушения прав и подозреваемого и обвиняемого

Дело Sidorenko v. Russia (Сидоренко против России): нарушение разумных сроков рассмотрения уголовного дела

Дело Gavrikova v. Russia (Гаврикова против России): Европейский Суд согласился с российскими судами, что регистрация брака не является обязательным условием для признания отношений семейными

Дело Andrey Frolov v. Russia (Андрей Фролов против России): условия содержания в СИЗО "Кресты" являются жестоким обращением

***

В марте 2007 г. Суд семь решений по вопросу приемлемости жалоб в отношении России. Из семи решений о приемлемости четыре - Gurin v. Russia (Гурин против России), Lunev v. Russia (Лунев против России), Shein v. Russia (Шеин против России) и Sytina v. Russia (Сытина против России) - о вычеркивании жалоб из списка дел, рассматриваемых Судом. Производство по жалобам Гурина, Шеина и Сытиной было прекращено поскольку заявители перестали отвечать на письма и запросы Суда. Жалоба Лунева была вычеркнута из списка в связи с тем, что заявитель заключил мировое соглашение с российскими властями.

Суд признал частично приемлемыми две жалобы - Barashkova v. Russia (Барашкова против России) и Lenskaya v. Russia (Ленская против России). Барашкова жаловалась на то, что в рассмотрении ее жилищного спора принимали участие ненадлежащим образом назначенные народные заседатели, что разбирательство не соответствовало принципам справедливости и равенства сторон. Она также ссылалась на то, что судебное решение нарушило ее право собственности, а процесс судебного разбирательства был унижающим для нее. Европейский Суд отклонил все претензии заявительницы как неприемлемые, кроме жалобы на рассмотрение ее дела ненадлежащим составом суда. Ленская жаловалась на нарушение различных прав и свобод, в том числе права на уважение семейной жизни и права на свободу и личную неприкосновенность, в связи с отменой в надзорном порядке судебного решения, которым ей была назначена компенсация за насилие, причиненное ее бывшим мужем. Европейский Суд отклонил все пункты жалобы, кроме вопроса о нарушении надзорным производством права заявительницы на справедливое судебное разбирательство и права собственности

Кроме того, в марте Суд признал неприемлемой жалобу Zheleznyakovy v. Russia (Железняковы против России). Супруги Железняковы жаловались на длительное неисполнение судебного решения о предоставлении им квартиры. Европейский Суд установил, что квартира была предоставлена заявителям в течение восьми месяцев после вступления в силу соответствующего судебного решения. Суд счел, что такая отсрочка в исполнении решения не может рассматриваться как существенное вмешательство в их права.

В марте Суд вынес девять постановлений по существу поданных в отношении России жалоб: Andrey Frolov v. Russia (Андрей Фролов против России), Arshinchikova v. Russia (Аршинчикова против России), Belevitskiy v. Russia (Белевитский против России), Gavrikova v. Russia (Гаврикова против России), Salamatina v. Russia (Саламатина против России), Sidorenko v. Russia (Сидоренко против России), Stanislav Volkov v. Russia (Станислав Волков против России), Sypchenko v. Russia (Сыпченко против России) и Vydrina v. Russia (Выдрина против России). Во всех постановлениях, кроме постановления по делу Gavrikova v. Russia (Гаврикова против России), Суд признал наличие тех или иных нарушений Конвенции.

Дела Arshinchikova v. Russia (Аршинникова против России), Stanislav Volkov v. Russia (Станислав Волков против России) и Sypchenko v. Russia касались полномочий судебных органов опротестовывать в надзорном порядке вступившие в законную силу судебные решения. Во всех трех случаях Европейский Суд признал, что такие полномочия не соответствуют принципу правовой определенности и стабильности судебных решений, что является нарушением права на справедливое судебное разбирательство, гарантированное статьей 6 Конвенции. Каждому из заявителей была назначена компенсация морального вреда.

В деле Salamatina v. Russia (Саламатина против России) нарушение статьи 6 Конвенции было признано в связи с неоправданно длительным судебным разбирательством по иску заявительницы. Суд отметил, что иск заявительницы был достаточно сложным и потребовал проведения экспертиз. Тем не менее, проведение экспертизы в течение 17 месяцев и осуществление кассационного производства в течение 11 месяцев было признано чрезмерным. Заявительнице была назначена компенсация морального вреда в размере 1500 евро.

Дело Vydrina v. Russia касалось длительного неисполнения вынесенного в пользу заявительницы судебного решения. Суд признал нарушение права заявительницы на справедливое судебное разбирательство и права собственности. Заявительнице была назначена компенсация морального вреда в размере 3000 евро.

Наибольший интерес среди принятых в марте постановлений вызывают постановления по делам Andrey Frolov v. Russia (Андрей Фролов против России), Belevitskiy v. Russia (Белевитский против России), Gavrikova v. Russia (Гаврикова против России) и Sidorenko v. Russia (Сидоренко против России). Читателям обзора предлагается подробное описание содержания этих постановлений.

Дело Belevitskiy v. Russia (Белевитский против России): нарушения прав и подозреваемого и обвиняемого

Постановление по этому делу было вынесено 1 марта 2007 года. Данное постановление интересно тем, что оно отражает ряд типичных нарушений прав подозреваемого и обвиняемого, которые, тем не менее, нечасто доходят до Европейского Суда, поскольку редко обжалуются надлежащим образом в национальных инстанциях. Основанием для обращения заявителя в Суд послужили следующие обстоятельства.

Гражданин Е. указал, что заявитель продал ему героин. Вследствие этого, 11 октября 2000 года заявитель был задержан по подозрению в торговле наркотиками оперативными сотрудниками милиции И. и К. Заявителя доставили в ОВД "Раменки" г. Москвы. Там он был обыскан в ОВД в присутствии двух понятых. При обыске у него изъяли 0.004 г. героина.

Протокол задержания Белевитского был оформлен на следующий день в 11.50. В тот же день заявитель был заключен под стражу. При этом в постановлении о помещении под стражу не был указан срок, на который эта мера пресечения избиралась.

Белевитский утверждал, что сотрудники милиции его избивали. Как следует из справки больницы N8, 13 октября 2000 года заявитель был доставлен в больницу для медицинского осмотра. В ходе осмотра у него были обнаружены "гематома в районе 4-6 ребра с левой стороны, гематома левой стороны в районе поясницы, синяки на левом колене". 18 декабря 2000 года Никулинская прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела по факту избиения Белевитского. Постановление об отказе в возбуждении дела состояло из одной страницы. Выводы постановления основывались на объяснениях сотрудников милиции, которые задержали и обыскивали Белевитского. Они отрицали факты воздействия на него. Адвокат заявителя обжаловал отказ в возбуждении уголовного дела вышестоящему прокурору, ссылаясь на то, что при принятии решения не были учтены результаты медицинского освидетельствования. После проведения дополнительной проверки в возбуждении дела было вновь отказано на том основании, что установить обстоятельства получения Белевитским телесных повреждений невозможно, внешние признаки повреждений у него отсутствовали. Кроме того, на допросе у помощника прокурора Белевитский не подтвердил факт оказания давления на него, хотя допрос проводился в присутствии адвоката.

Во время расследования уголовного дела в отношении Белевитского была проведена очная ставка между Белевитским и Е., в ходе которой последний подтвердил, что он покупал у Белевитского героин. Во время очной ставки присутствовал адвокат. 9 декабря 2000 года расследования дела было завершено, и дело было направлено прокурору Никулинского района для утверждения обвинительного заключения.

13 декабря 2000 года дело было направлено в Никулинский районный суд. 11 января 2001 года было вынесено определение о принятии дела к слушанью. В этом же определении значилось, что мера пресечения в отношении Белевитского остается прежней, так как нет основания для ее изменения.

23 января 2001 года слушания по делу были отложены в связи с отсутствием адвоката Белевитского. 30 января Никулинский районный суд провел предварительное слушание по делу. Во время слушания адвокат заявителя ходатайствовал об его освобождении. Однако суд отклонил ходатайство, указав, что оснований для изменения меры пресечения не имеется, так как заявитель обвиняется в тяжком преступлении, а суд не полностью рассмотрел доказательства обвинения. Адвокат заявителя 22 февраля 2001 года подал жалобу на это решение, ссылаясь на то, что заявитель имеет постоянное место жительство в Москве, никогда ранее не привлекался к уголовной ответственности, и нет оснований полагать, что он может скрыться. В жалобе также указывалось, что задержание заявителя 11-12 октября 2000 года не было оформлено в соответствии с законом. Более того, мера пресечения в отношении заявителя была избрана только на два месяца, следовательно, его содержание под стражей с 12 декабря 2000 года является незаконным. Московский городской суд 5 марта 2001 года оставил обжалуемое решение в силе. Суд указал, что, указав, что уголовное дело было возбуждено 12 октября 2000 года, в тот же день заявитель был заключен под стражу, а 9 декабря дело было передано в суд, поэтому жалоба на то, что содержание под стражей после 12 декабря 2000 года не является законным, не основана на материалах дела.

26 апреля 2001 г. адвокат вновь ходатайствовал об освобождении, но ему было отказано. 3 мая 2001 года отказ был обжалован в Московский городской суд, но никакого решения по жалобе не было принято.

26 июня 2001 года Никулинский районный суд продлил содержание под стражей заявителя на три месяца или до конца судебного разбирательства, указав, что освобождение заявителя нанесет вред полному и объективному рассмотрению дела.

5 июля 2001 года заявитель и Е. были осуждены на распространение наркотиков Никулинским районным судом. Е. был освобожден от отбывания наказания по амнистии. Белевитский был приговорен к 6 годам и 6 месяцам лишения свободы в колонии строгого режима. Московский городской суд 17 октября 2001 года отменил приговор в связи с существенными нарушениями материального и процессуального права и направил дело на новое рассмотрение в Никулинский районный суд. При этом мера пресечения заявителю была оставлена та же без указания каких-либо оснований.

Заседание, назначенное Никулинским районным судом на 3 декабря 2001 года было отложено, поскольку Е. не явился. Заседание 18 декабря 2001 года не состоялось, поскольку судья участвовал в рассмотрении другого дела.

19 декабря 2001 года адвокат заявителя обжаловала председателю Никулинского районного суда отложение слушания дела и ходатайствовала об освобождении заявителя, ссылаясь, в том числе, и на плохие условия содержания. Но эта жалоба не была рассмотрена.

10 января 2002 года заседание по делу было вновь отложено в связи с болезнью судьи. На заседании 21 января 2002 года суд рассмотрел ходатайство об освобождении заявителя и отклонил его. Поскольку свидетели не явились, рассмотрение дела было отложено на 4 февраля 2002 года. 27 января отказ в освобождении был обжалован в Московский городской суд, но никакого ответа на жалобу не последовало.

4 февраля 2002 года Никулинский районный суд вновь отклонил ходатайство об освобождении заявителя и отложил слушания по делу в связи с неявкой свидетелей. 12 февраля, 5 и 19 марта слушания откладывались по той же причине. В итоге, дело было рассмотрено 17 апреля. В заседании участвовали свидетели защиты, а показания свидетелей обвинения, в том числе и Е., были оглашены. 18 апреля 2002 года заявитель был осужден и приговорен к 6 годам и 6 месяцам лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима и к конфискации имущества. В приговоре, помимо прочего, было указано, что телесные повреждения, которые были у заявителя, были причинены ему иным способом, чем он описывает. Вина заявителя доказывалась показаниями Е., сотрудников милиции и понятых, которые присутствовали при обыске заявителя.

8 июня 2002 года заявитель обжаловал приговор. Он указывал, что приговор основан на самооговоре, данном под давлением сотрудников милиции, и на показаниях Е., который скрывается от правосудия, и не был допрошен в суде. Однако 9 сентября 2002 года Московский городской суд оставил приговор в силе, повторив дословно выводы суда первой инстанции о давлении на заявителя.

В жалобе в Европейский Суд заявитель указывал на нарушение целого комплекса прав, гарантируемых Конвенцией.

Так, заявитель утверждал, что он подвергся пытками со стороны сотрудников милиции, а государство-ответчик не предоставило каких-либо средств правовой защиты, что нарушает статью 3 Конвенции. Государство-ответчик возражало, что утверждения заявителя были проверены национальными инстанциями, но не нашли подтверждения. Европейский Суд пришел к выводу, что заявитель не исчерпал национальных средств защиты в связи с жалобой на пытки. По мнению Суда, обжалование в прокуратуру отказа в возбуждении уголовного дела не было неэффективным средством правовой защиты. Заявитель имел возможность обжаловать этот отказ в судебном порядке, но не сделал этого.

Заявитель также жаловался, что условия содержания в ИЗ 77/3 в Москве были унижающими. Заявитель находился в следственном изоляторе с 11 июля по 6 ноября 2001 года и с 23 апреля по 5 октября 2002 года. Камеры, в которых он содержался, были переполненными, так что на одного человека приходилось менее одного квадратного метра. Туалет не был отделен от остальной камеры. Сокамерники спали по очереди, так как спальных мест не хватало. В камерах не было вентиляции и естественного освещения. Суд признал, что содержание в таких условиях можно рассматривать как жестокое и унижающее обращение, что нарушает статью 3 Конвенции.

Белевитский также утверждал, что его заключение 11-12 октября 2000 года и содержание под стражей в период с 12 декабря 2000 года по 11 января 2001 года было незаконным, так как оно не было оформлено и санкционировано.

Европейский Суд признал, что заключение Белевицкого 11-12 октября не соответствовало требованиям национального права, так протокол задержания, произведенного 11 октября 2001 года не составлялся, и государство-ответчик этот факт не оспаривало. На этом основании Суд признал нарушение статьи 5(1) Конвенции.

Относительно содержания заявителя под стражей с 12 декабря 2000 года по 11 января 2001 года государство-ответчик утверждало, что национальное законодательство, бывшее на тот момент в силе, не требовало дополнительно санкционировать содержание под стражей при передаче уголовного дела в суд. Заявитель напротив, утверждал, что национальное законодательство запрещало содержание под стражей без соответствующей санкции, и практика содержания заключенных без такой санкции не отвечала критериям законности и правовой определенности. Европейский Суд, подходя к этому вопросу, напомнил, что практика содержания под стражей без четких правовых оснований дает возможность для неограниченного по времени лишения свободы. А это не совместимо с требованиями статьи 5 Конвенции. Суд отметил, что государство-ответчик не указало ни одной правовой нормы, которая бы позволяла содержать заключенного под стражей после истечения срока, указанного в санкции на арест. Конституция РФ и уголовно-процессуальное законодательство связывает продление сроков содержания под стражей с судебным или прокурорским решением, и никаких исключений не предполагается. Европейский Суд также отметил, что в определении суда от 11 января 2001 года, которым продлялся срок содержания заявителя под стражей, не были указаны основания для продления, что также противоречит принципу законности. Кроме того, районный суд не указал срок, на который продлялся арест, что оставляло заявителя в неведении относительно его дальнейшей судьбы. На этом основании Суд пришел к выводу, что статья 5(1) Конвенции была нарушена.

Заявитель также жаловался на необоснованно длительное содержание под стражей. Европейский Суд установил, что заявитель находился под стражей с 11 октября 2000 года по 18 апреля 2002 года. Было отмечено, что в решениях о продлении содержания под стражей не указывалось достаточных оснований для применения этой меры: национальный суд ссылался только на тяжесть предъявленного заявителю обвинения и не рассматривал основания для освобождения, которые приводил адвокат заявителя. Суд счел, что отсутствие указания конкретных причин для продления содержания под стражей является нарушением гарантий статьи 5(3) Конвенции.

Заявитель также жаловался на нарушение права на судебный контроль за законностью содержания под стражей, поскольку в период с 13 декабря 2000 года по 30 января 2001 года, он содержался под стражей без санкции, и не доставлялся в судебное заседание для решения вопроса о продлении срока ареста. Рассматривая эту жалобу, Европейский Суд подчеркнул, что судебный контроль за арестом существует не только для того, чтобы обеспечить соблюдение процессуальных требований, но и для того, чтобы проверить обоснованность подозрений, которые являются основанием для заключения под стражу. Поэтому, определение суда о принятии дела к слушанию, которым также была продлена мера пресечения, должно было выноситься только после судебного заседания с участием обвиняемого, то есть быть состязательным и отвечать требованию равенства сторон. Меж тем, это определение явно было вынесено без соблюдения указанных требований, поскольку данные о заявителе были вписаны в уже заранее отпечатанную форму. Таким образом, в период с 13 декабря 2000 г. по 30 января 2001 г. заявителю не было обеспечено право на судебный контроль законности его содержания под стражей, что явилось нарушением статьи 5(4) Конвенции.

Белевитский утверждал, что судебное разбирательство его уголовного дела длилось чрезвычайно долго, что не соответствует требованиям статьи 6 Конвенции. Суд в данном случае не согласился с заявителем, поскольку в общей сложности судебное разбирательство продолжалось менее двух лет.

Заявитель также утверждал, что в отношении него был нарушен гарантированный статьей 6 Конвенции принцип презумпции невиновности. С точки зрения заявителя, это подтверждалось тем фактом, что районный суд неоднократно продлял его содержание под стражей на основании тяжести предъявленного ему обвинения. Заявитель также указывал на предвзятое отношение судьи. Европейский Суд не согласился с заявителем, указав, что хотя тяжесть обвинения и не является достаточным основанием для продления содержания под стражей, такая формулировка не означает, что заявитель был признан виновным до вынесения приговора судом. Кроме того, заявитель не представил никаких доказательств пристрастности судьи.

Заявитель также указывал, что его право на справедливое судебное разбирательство было нарушено тем, что не проводился допрос свидетеля Е. в судебном заседании. Европейский Суд и в данном вопросе не согласился с заявителем. Суд отметил, что со свидетелем Е. проводилась очная ставка, на которой присутствовал адвокат. То есть, у стороны защиты была возможность задать любые вопросы, чтобы поставить показания Е. под сомнение. Действительно Е. не присутствовал при повторном судебном разбирательстве, но его присутствие уже и не требовалось, поскольку никто не оспаривал правдивость его показаний. Более того, его показания подтверждались остальными материалами дела.

Таким образом, признав нарушения статьи 3 и 5 Конвенции, Суд отклонил как явно необоснованные жалобы заявителя на нарушения статьи 6. Заявителю была назначена компенсация морального вреда в размере 10000 евро.

Дело Sidorenko v. Russia (Сидоренко против России): нарушение разумных сроков рассмотрения уголовного дела

Постановление по данному делу было вынесено 8 марта 2007 года. В постановлении рассматриваются вопросы длительности разбирательства уголовного дела. Такие дела в практике Европейского Суда встречаются относительно редко, тем интереснее фактическая сторона этих дел.

16 мая 1997 года против заявителя было возбуждено уголовное дело по обвинению в превышении полномочий. В отношении него была избрана мера пресечения - подписка о невыезде.

Осенью 1997 года дело было передано в Новочеркасский городской суд Ростовской области. 26 ноября 1997 года Сидоренко заявил отвод председательствующему судье и секретарю судебного заседания. Отвод был принят. Другой судья принял дело к производству 22 января 1998 года. Во время первого судебного заседания 16 апреля 1998 года суд удовлетворил ходатайство заявителя о вызове свидетелей и отложил слушание дела на 15 июня 1998 года. С 15 июня по 11 января 1999 года было назначено семь заседаний: одно из них было отложено в связи с неявкой адвоката, а пять - в связи с неявкой соучастницы Ф. и свидетелей.

12 января 1999 года адвокат заявителя заявил отвод судье, секретарю и прокурору. Это ходатайство было удовлетворено. Новый судья назначил слушанья по делу на 29 апреля 1999 года. 11 мая 1999 года обвиняемый вновь заявил отвод, мотивировав его тем, что судья - близкий друг следователя, который вел дело. Судья был отведен.

Четвертый судья назначил заседание по делу на 5 июня 1999 года. Между 5 июня 1999 года и 21 января 2001 года было назначено 21 заседание. Из них десять было отложено в связи с неявкой соучастницы Ф., свидетелей обвинения и потерпевших. Одиннадцать раз заседания откладывались в связи с неявкой обвиняемого, его адвоката или свидетелей защиты. 25 января 2001 года судья взял самоотвод, мотивировав его "сформировавшимся негативным отношением к обвиняемому и его адвокату", поскольку они неоднократно не являлись на слушания, не уведомив суд о причинах неявки. Судья счел, что он не может быть беспристрастным.

20 февраля 2001 года другой судья принял дело к своему производству. Судья назначила заседание на 22 марта 2001 года. С 22 марта 2001 года по 16 апреля 2002 года было назначено 22 заседания, девять из которых было отложено по вине неявки свидетелей обвинения и потерпевших, а шесть было отложено из-за неявки обвиняемого, адвоката и свидетелей защиты. Прокурор города ходатайствовал о направлении дела на дополнительное расследование, в связи с выявленными нарушениями. 19 апреля 2002 года суд вернул дело в городскую прокуратуру, и Ростовский областной суд подтвердил правомерность возвращения, несмотря на возражения заявителя.

5 сентября 2002 года прокурор возобновил производство по делу и прекратил его тем же днем, поскольку сроки давности привлечения к уголовной ответственности истекли. Следователь прекратил действие подписки о невыезде в отношении заявителя.

24 декабря 2002 года Ростовский областной суд признал незаконным решение прекращении уголовного дела от 5 сентября 2002 года, и обязал прокурора устранить недостатки. Прокурор Новочеркасска отменил решение от 5 сентября 2002 года и возобновил расследование. 25 декабря 2002 года уголовное дело было прекращено в связи с тем, что преступных действий не было, а срок давности уголовного преследования прошел.

Решение от 25 декабря 2002 года было отменено прокурором Ростовской области. Было проведено дополнительное расследование, но 26 мая 2003 года следователь вновь прекратил уголовное дело. 17 июня 2003 года первый заместитель прокурора Ростовской области признал решение от 26 мая 2003 года незаконным и возобновил производство. 30 июня 2003 года производство было прекращено, в связи с отсутствием состава преступления. Сидоренко был уведомлен о том, что он имеет право на реабилитацию и компенсацию причиненного вреда. Однако 7 июля 2003 года заместитель прокурора Новочеркасска отменил решение прекращении производства по делу от 30 июня 2003 года, в связи с в тем, что "определенные нормы уголовно-процессуального права РСФСР были нарушены во время расследования". Расследование было возобновлено, а дело направлено в следственное управление ОВД Новочеркасска. К моменту разбирательства в Европейском Суде уголовное дело в отношении заявителя не было прекращено.

Заявитель обжаловал в Европейский Суд длительность рассмотрения его уголовного дела. Государство-ответчик указывало, что жалоба является неприемлемой, поскольку дело начало рассматриваться национальными инстанциями до ратификации Россией Европейской Конвенции (это произошло 5 мая 1998 года). Заявитель в ответ возражал, что последнее решение по его делу было принято в июле 2003 года, а расследование формально продолжается до настоящего момента. Суд согласился с позицией заявителя, так как государство-ответчик не оспаривало, что последнее решение по делу было вынесено 7 июля 2003 года. Таким образом, Суд счел, что в пределах его компетенции лежит период расследования и судебного рассмотрения уголовного дела против заявителя продолжительностью восемь лет и восемь месяцев.

В комментариях по существу дела государство-ответчик указывало, что большая часть судебных слушания откладывалась по вине заявителя: он сам не являлся в суд, не являлся его защитник, кроме того также защита отводила председательствующих судей, секретарей судебного заседания и прокурора. Хотя городской суд Новочеркасска и мог потребовать доставки заявителя на слушания или обеспечить его явку содержания под стражей, но суд поступил гуманно и воздержался от этого. Явка потерпевших, свидетелей и соучастницы заявителя также была причиной многочисленных отложений. Но национальные власти сделали все возможное, чтобы дело было объективно рассмотрено. И поэтому дело было направлено на дополнительное расследование в апреле 2002 года.

Заявитель возражал, что он не был надлежащим образом уведомлен о назначенных слушаниях. Несмотря на то, что в материалах дела содержатся повестки, нет никаких доказательств, что это повестки ему действительно высылались, например, конверты, карточки уведомления и т.д. Что касается отводов, то он делал их, чтобы состав суда был беспристрастным.

Суд, рассматривая позиции сторон, отметил, что ни одна из них не утверждала, что дело было сложным. На этом основании Суд сделал вывод, что дело сложным не являлось. Что касается неявки заявителя на слушания, то из 19 раз, когда судебное заседание было отложено по его вине, 8 раз заявитель действительно не было надлежащим образом уведомлен, а 11 раз он был уведомлен, но не явился. Задержка в рассмотрении дела по вине заявителя составила 11 месяцев. Хотя государство-ответчик возлагало на заявителя ответственность за задержки, вызванные отводами судей, Суд счел, что такая ответственность должна быть возложена на государство. Из-за передачи дела от судьи к судье рассмотрение дела затянулось в общей сложности на 12 месяцев, хотя государство обязано так организовать работу судебной системы, чтобы дела рассматривались без задержек. Суд также принял во внимание, что уголовное дело 25 раз откладывалось в связи с тем, что не являлись свидетели и соучастница заявителя, но национальные власти ничего не предприняли для того, чтобы обеспечить их присутствие. Более того, с 19 апреля 2002 года, когда дело было возвращено прокурору для устранения недочетов в обвинительном заключении, и до настоящего времени, ответственность за многочисленные прекращения и возобновления уголовного дела полностью лежит на государстве-ответчике. Оценив все эти обстоятельства, Суд счел, что рассмотрение уголовного дела против заявителя было чрезвычайно долгим в нарушение гарантий разумного срока, предусмотренного статьей 6 (1) Конвенции.

Суд также признал, что в данном деле имело место нарушение статьи 13 Конвенции, поскольку в России нет эффективных средств защиты против чрезвычайно длительного рассмотрения дела.

Компенсация заявителю не назначалась, поскольку он не заявил соответствующих требований.

Дело Gavrikova v. Russia (Гаврикова против России): Европейский Суд согласился с российскими судами, что регистрация брака не является обязательным условием для признания отношений семейными

Постановление по делу было вынесено 15 марта 2007 года. Данное дело является любопытным примером "проигрыша" заявителя в Европейском Суде, который, тем не менее, способствует развитию национальной судебной практики в сфере защиты семейной жизни.

Причиной для обращения в Европейский Суд послужили следующие обстоятельства. Заявительница была замужем за Игорем Гавриковым: они вступили в брак в 1984 году, а в 1985 году у них родился сын. В последствии, 25 мая 1995 года заявительница развилась с мужем. По ее утверждению развод был фиктивным и производился с целью увеличить жилую площадь. Это подтверждается, в том числе и тем, что в 1996 году она родила второго сына от своего бывшего мужа.

В ночь с 3 на 4 июля 2001 года Гавриков погиб в авиакатастрофе. Заявительницу не устроил размер компенсации, которую предложила авиакомпания, и она обратилась в суд с иском от своего имени и от имени своих сыновей. 13 марта 2002 года Белоярский районный суд Свердловской области удовлетворил ее иск частично назначив ей компенсацию морального вреда в размере 20000 рублей, а ее сыновьям в размере 200 000 рублей. 14 июня 2002 года Свердловский областной суд отменил решение Белоярского районного суда в части компенсации морального вреда заявительницы, поскольку формально она не являлась родственником погибшего.

5 августа 2005 года Верховный Суд РФ принял надзорную жалобу заявительницы и направил дело на рассмотрение в Президиум Свердловского областного суда.

5 октября 2005 года Президиум Свердловского областного суда счел жалобу заявительницы обоснованной. При этом суд отметил, что получение компенсации морального вреда не связывается законом только с существованием брака. Семейные отношения могут существовать не только в браке, а смерть кормильца отражается не только на кровных родственниках или законных супругах, но и на других членах семьи. Поскольку наличие семейных отношений между заявительницей и погибшим Гавриковым не вызывает сомнений, то смерть последнего причинила серьезные моральные страдания заявительнице. Следовательно, решение областного суда отказать в выплате компенсации заявительнице являлось незаконным. На этом основании Президиум направил дело на новое рассмотрение.

6 декабря 2005 года Заречный районный суд вынес решение в пользу заявительницы, назначив ей 200 000 рублей компенсации морального вреда. 14 марта 2006 года это решение было оставлено в силе Свердловским областным судом.

В жалобе в Европейский Суд заявительница утверждала, что отказ в выплате ей компенсации морального вреда в связи со смертью партнера нарушает статьи 8 (право на уважение частной и семейной жизни) и 14 (запрет дискриминации) Конвенции, а также статью 1 Протокола 1 к Конвенции (право собственности).

В данном случае Суд согласился с государством ответчиком в том, что заявительница утратила статус жертвы нарушения Конвенции. Национальные суды признали, что решение, которым заявительнице было отказано в компенсации, является незаконным, и компенсация морального вреда в связи со смертью партнера ей была присуждена.

Дело Andrey Frolov v. Russia (Андрей Фролов против России): условия содержания в СИЗО "Кресты" являются жестоким обращением

Постановление по этому делу было вынесено 29 марта 2007 года. Этим постановлением Суд признал отсутствие нарушений прав заявителя во время расследования рассмотрения в суде возбужденного против него уголовного дела. В то же время Суд в очередной раз признал, что условия содержания в следственных изоляторах в России являются унижающим достоинство обращением. Основанием для обращения заявителя в Европейский Суд послужили следующие обстоятельства.

18 ноября 1998 года заявитель был задержан и доставлен в отделение милиции, но в тот же день отпущен на свободу. По утверждению заявителя, в милиции его избили, и 7 декабря 1998 года он пожаловался на избиение в прокуратуру. 14 января 1999 года заявитель был задержан по подозрению в совершении грабежа и вновь доставлен в отделение милиции. Заявитель утверждал, что там его опять сильно избили.

Заявитель содержался в камере в отделении милиции с 14 по21 января 1999 года. А 21 января 1999 года он был переведен в ИЗ-47/1 "Кресты".

В июне 2001 года заявитель обратился в городской суд Санкт-Петербурга с ходатайством о применении к нему амнистии и прекращении уголовного преследования. 4 июля 2001 года городской суд отказал ему, сославшись на то что применение амнистии находится в компетенции суда, который рассматривает дело заявителя по существу.

С 4 июня 2001 года интересы заявителя представляла его мать вместе с адвокатом. В ходе суда были исключены недопустимые доказательства, на слушания вызывались свидетели.

20 сентября 2001 года заявителя признали виновным в грабеже и приговорили к 16 годам лишения свободы. Заявитель обжаловал приговор в кассационном порядке. В жалобе он указывал, в частности, что к нему не была применена амнистия. Однако 9 декабря 2002 года Верховный Суд РФ оставил приговор без изменения, а жалобу - без удовлетворения, отметив, что амнистия не была применена к заявителю, поскольку он был осужден за особо тяжкое преступление.

С 21 января 1999 года по 16 февраля 2003 года заявитель содержался в ИЗ - 47/1 "Кресты". За этот период он побывал в 11 разных камерах, каждая их которых была размером 8 кв.м. с 6 койками. Заявитель утверждал, что в камерах содержалось в среднем 12-14 человек, и из-за нехватки спальных мест сокамерники спали по очереди. Государство-ответчик не представило сведений о количестве сокамерников, поскольку эта информация была уничтожена, но утверждало, что Фролов все время имел 8 часов сна.

Заявитель утверждал, что санитарные условия были неудовлетворительными. Заключенные были вынуждены стирать свои вещи в камере. Кроме того, в камере было темно и родственники передавали им дополнительные лампы. В окнах камер отсутствовали стекла, поэтому оконные проемы были закрыты тонкими металлическими пластинами, что препятствовало доступу свежего воздуха и естественного света. Зимой в камере было холодно, а летом жарко. Вентиляция была забита мусором и камнями. Туалет заключенные были вынуждены отгородить от жилой части камеры самостоятельно. Для заключенных в одной камере предоставлялся душ еженедельно, но им давалось только 6 минут на всех, при том, что было всего 6 душевых кранов. Заявитель указал, что при поступлении в СИЗО ему выдали постельные принадлежности, но потом их не меняли ни разу.

Государство-ответчик возражало и указывало, что во всех камерах унитаз был отделен от жилой части занавеской, и был "в удовлетворительном санитарном состоянии", в камере еженедельно проходила дезинфекция, заключенные могли принимать душ еженедельно, им также предоставлялись постельные принадлежности. В камере была естественная вентиляция - железных решеток на окнах не было и каждой камере также были вентиляционные отверстия, - а температура в камере была "нормальной". Зимой в окна вставлялись дополнительные рамы со стеклом. В камерах было центральное отопление и освещение, которое работало в течение суток.

Кроме того, государство-ответчик утверждало, что заявитель питался в соответствии с установленными нормами, соблюдение которых проверялось трижды в день. Заявитель спорил, что это не так, поскольку мясо и яйца никогда не давались, хотя указаны в рационе, утвержденном Правительством.

У заявителя был обнаружен туберкулез, и он утверждал, что медицинская помощь ему не оказывалась в недостаточном объеме, а государство-ответчик представило справки о предоставленном лечении.

19 июня 2001 года заявитель обратился в Конституционный Суд с жалобой неадекватные условия содержания. Конституционный Суд переслал жалобу в Министерство Юстиции, которое ответило заявителю, что его жалоба безосновательна. 22 мая 2002 года заявитель также обратился в Управление Юстиции Санкт-Петербурга, но ответа не последовало.

Заявитель утверждал, что он содержался в бесчеловечных условиях, государство-ответчик не соглашалось с этой формулировкой, ссылаясь на то, что условия содержания были такими же, как в большинстве СИЗО.

Суд, проанализировав условия содержания заявителя, пришел к выводу, что в камере на него приходилось 0.7 кв.м. жилой площади, что значительно меньше предусмотренного минимума. Заявитель находился в этих условиях более четырех лет. В связи с этим Суд еще раз напомнил, что государство-ответчик обязано организовать свою пенитенциарную систему таким образом, чтобы условия содержания не унижали достоинство заключенных, независимо от финансовых и иных трудностей. Кроме того, Суд отметил, что заявитель был вынужден спать, есть и пользоваться туалетом в одной небольшой комнате одновременно с другими заключенными в течение более чем четырех лет, что причиняло дополнительные страдания, внушало ему чувство страха и неуверенности. В связи с этим, Суд признал, что условия содержания в СИЗО нарушали гарантии статьи 3 Конвенции.

Жалобы заявителя на нарушение гарантий справедливого судебного разбирательства Суд отклонил как неприемлемые. Заявителю была назначена компенсация морального вреда в размере 15 000 евро.