Постановление Европейского Суда по правам человека от 8 ноября 2007 г. Дело "Медов (Medov) против Российской Федерации" (жалоба N 1573/02) (Первая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)

Дело "Медов (Medov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 1573/02)

Постановление Суда

Страсбург, 8 ноября 2007 г.

Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Л. Лукаидеса, Председателя Палаты,

Ф. Тюлькенс,

Н. Ваич,

А. Ковлера,

Х. Гаджиева

Д. Шпильманна,

С.Э. Йебенса, судей,

а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 11 октября 2007 г.,

вынес в тот же день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 1573/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Сулейманом Акбердовичем Медовым (далее - заявитель) 20 декабря 2001 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, в Европейском Суде представлял г-н M. Ферстман, адвокат, практикующий в г. Амстердаме. Власти Российской Федерации в Европейском Суде были первоначально представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым, а впоследствии - новым Уполномоченным В.В. Милинчук.

3. Заявитель утверждал, в частности, что во время содержания под стражей с января по март 2000 г. по обвинению в совершении преступления он подвергался жестокому обращению в нарушение статьи 3 Конвенции. Он также жаловался на отсутствие эффективных внутренних средств правовой защиты на основании статьи 13 Конвенции.

4. Решением от 7 сентября 2006 г. Европейский Суд объявил жалобу частично приемлемой.

5. Палата решила, проведя консультации со сторонами, что не требуется слушание дела по существу (пункт 3 статьи 59 Регламента Суда in fine* (* In fine (лат.) - в конце (прим. переводчика).)), после чего каждая из сторон представила письменный ответ на объяснения другой стороны.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1958 году. Ранее он проживал в г. Грозном Чеченской Республики, а в настоящее время проживает в Ингушетии.

7. Обстоятельства дела частично оспариваются сторонами. Их доводы изложены в части A настоящего Постановления. Представленные сторонами документы приведены в части B настоящего Постановления, а иные документы, относящиеся к настоящему делу - в части C настоящего Постановления.

A. Доводы сторон

1. Задержание заявителя

8. Заявитель женат и имеет троих детей. Он с семьей проживал в Старопромысловском районе г. Грозного, в поселке с местным названием Карпинка. Заявитель представил следующую картину событий.

9. 23 января 2000 г. заявитель и его родственники находились в подвале соседского дома на ул. Красноводская, поскольку их дом (ул. Володарского, д. 21) был сожжен. Примерно в 14 часов группа военнослужащих Министерства внутренних дел посетила подвал с целью проверки документов. Заявитель и еще семеро мужчин из того же подвала и соседнего здания были окружены военнослужащими и помещены в близлежащие гаражи. Жена и сестры заявителя пришли туда и безуспешно просили отпустить его.

10. В тот же день заявитель и другие задержанные были доставлены в расположение танковой дивизии в районе Соленой Балки, примерно в 2-3 км от Карпинки. Заявителя и прочих задержанных заставили сесть на землю возле танков. Солдаты угрожали им смертью в отместку за гибель генерала Михаила Малофеева в г. Грозном несколькими днями раньше. С заявителем и другими задержанными кратко переговорил генерал Г. Трошев, командующий вооруженными силами в Чечне, который прибыл в лагерь, чтобы забрать тело М. Малофеева. Он сказал, что после проверки документов те, у кого они окажутся в порядке, будут отпущены.

11. Однако в тот же день заявитель и другие задержанные были помещены в противотанковый земляной окоп в открытом поле и оставлены там до утра. Солдаты избивали их руками и ногами и, пока они находились в окопе, бросали на них камни и лили холодную воду. Температура в ту ночь была около минус трех градусов по Цельсию. Около полуночи заявителю и другим задержанным разрешили сесть рядом с костром и дали поесть.

12. 24 января 2000 г. заявителя перевезли на военную базу в пос. Ханкала, где располагалось командование Объединенной группировки войск в Чечне. Им было приказано разместиться в машине, предназначенной для перевозки заключенных ("автозак"). При посадке заявителя ударил прикладом военнослужащий. После прибытия в пос. Ханкала их пересадили в другое транспортное средство, где заявитель провел примерно 24 часа.

13. Власти Российской Федерации утверждают, что заявитель был задержан 23 января 2000 г. по подозрению в участии в нападении на военнослужащих федеральных сил, совершенном 4 октября 1999 г. в станице Червленная Шелковского района Чечни. В результате нападения 15 военнослужащих были убиты, 28 получили ранения. По факту нападения было возбуждено уголовное дело N 14/03/0547-99/49064.

14. Власти Российской Федерации отметили, что утверждения заявителя о жестоком обращении с 23 по 25 января 2000 г. не могли быть проверены в связи с уничтожением всех документов и невозможностью идентифицировать и допросить военнослужащих, которые участвовали в данной операции.

2. Содержание заявителя в следственном изоляторе "Чернокозово"

15. 25 января 2000 г. заявитель был помещен в следственный изолятор "Чернокозово", где он содержался в камерах NN 8 и 17. Заявитель утверждал, что в камере N 8, рассчитанной на пять человек, содержалось около 20 других заключенных. В камере N 17 заявитель содержался примерно с 40 заключенными.

16. Заявитель утверждал, что во время пребывания в следственном изоляторе "Чернокозово" он регулярно подвергался особенно жестокому обращению со стороны охранников. Заявитель определил их как сотрудников ростовского ОМОНа. Охранники, которые подвергали его жестокому обращению, зачастую находились в состоянии алкогольного опьянения.

17. В частности, заявитель утверждал, что после прибытия его и других заключенных заставили бежать через строй охранников, которые избивали их резиновыми палками и деревянными молотками. Находясь без одежды в душевой комнате, заявитель также подвергался жестоким побоям. Некоторое время спустя в следственном изоляторе "Чернокозово" заявитель получил удар прикладом по голове, оставивший глубокую рану на ее левой стороне. Шрам был ясно виден примерно три месяца спустя, когда заявителя опрашивал представитель неправительственной организации "Хьюман райтс вотч" (далее - HRW) в Ингушетии. В результате побоев у заявителя были сломаны нос и ребра, кроме того, он получил кровоподтеки. Охранники также играли в унижающие достоинство "игры", например, ездили верхом на заявителе, поставив его на четвереньки.

18. Заявитель был официально допрошен четыре раза. Во время допросов его избивали. Лица, которые допрашивали заявителя, вынуждали его подписать признание в участии в незаконном вооруженном формировании, преступлении, предусмотренном статьей 208 Уголовного кодекса Российской Федерации. Заявитель отрицал совершение каких-либо преступлений и отказывался подписать документ. Ему показывали электрический стул и угрожали применением электрического шока.

19. Кроме того, заявитель несколько раз "неофициально" допрашивался охранниками, которые избивали его и требовали признаться в совершении преступления.

20. Заявитель впоследствии передал информацию об условиях содержания в следственном изоляторе "Чернокозово" представителю HRW, и его показания под именем Асланбека Дигаева были включены в доклад "Добро пожаловать в ад: произвольные задержания, пытки и вымогательство в Чечне", представленный в октябре 2000 г.

21. Власти Российской Федерации в своих объяснениях подтвердили, что с 25 января по 18 февраля 2000 г. заявитель содержался под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-4/2 в пос. Чернокозово. Постановление о заключении под стражу было принято 28 января 2000 г. следователем Управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации на Северном Кавказе и утверждено исполняющим обязанности прокурора Чеченской Республики. В тот же день заявителю было официально предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации (участие в незаконном вооруженном формировании). 28 января 2000 г. ему было объявлено постановление о заключении под стражу и были разъяснены процессуальные права, включая право на обжалование. В тот же день заявитель был допрошен по поводу предъявленных обвинений, но предпочел хранить молчание на основании статьи 51 Конституции Российской Федерации. Он отказался подписывать какие-либо процессуальные документы или давать показания. Заявитель не обращался с жалобами или ходатайствами в связи с предъявленными обвинениями или постановлением о заключении под стражу.

22. Власти Российской Федерации утверждали, что по прибытии в следственный изолятор заявитель прошел медицинский осмотр, который выявил кровоподтек на его левом плече. Власти Российской Федерации представили копию регистрационного журнала вновь прибывающих заключенных следственного изолятора, который не содержал сведений об иных травмах или проблемах со здоровьем у заявителя. Страница содержала восемь записей, часть которых с описанием ран, ожогов и болезней иных заключенных. Во время пребывания в следственном изоляторе N ИЗ-4/2 заявитель не обращался за медицинской помощью, и в его отношении не была заведена отдельная медицинская карта.

23. Власти Российской Федерации представили документы, датированные октябрем 2004 г., следственного изолятора N ИЗ-20/2, расположенного в пос. Чернокозово, согласно которым он начал функционировать в августе 2000 г. (предположительно заменив собой следственный изолятор N ИЗ-4/2) и, следовательно, не располагал информацией об условиях заключения заявителя или о том, применялась ли к нему физическая сила.

24. Другое письмо следственного изолятора N ИЗ-20/2 сообщало, что заявитель содержался в следственном изоляторе N ИЗ-4/2 с 25 января 2000 г. по 29 апреля 2000 г. (так в тексте) и что в его отношении не было заведено личное дело. Вместо этого велась "карточка неустановленного образца", копия которой была представлена властями Российской Федерации (см. часть B настоящего Постановления).

3. Последующее содержание заявителя в городах Моздок, Пятигорск и Ставрополь

25. Заявитель утверждает, что 18 февраля 2000 г. он был переведен в г. Моздок, Северная Осетия, с 12 мужчинами и тремя женщинами. Заключенные провели ночь в железнодорожном вагоне. Заявителя вывели в душевую комнату вне вагона и заставили снять одежду, после чего он был избит охранниками.

26. 20 февраля 2000 г. заявитель был помещен в следственный изолятор N 2 г. Пятигорска Ставропольского края. Он утверждал, что по прибытии был поверхностно осмотрен врачом, спросившим о жалобах. Заявитель, который чувствовал испуг из-за присутствия охранников, не высказал каких-либо жалоб, хотя он утверждает, что его кровоподтеки и открытая рана не могли остаться незамеченными.

27. Власти Российской Федерации отметили, что утверждения заявителя о жестоком обращении во время транспортировки из следственного изолятора "Чернокозово" в г. Пятигорск не могли быть проверены из-за отсутствия соответствующих документов.

28. Заявитель утверждал, что во время пребывания в следственном изоляторе N 2 его жестоко избивали охранники по дороге в душевую комнату, куда заявителя и других заключенных заставляли бежать без одежды. Его также избивали в душевой комнате.

29. 22 февраля 2000 г. заявитель был переведен в следственный изолятор N ИЗ-26/1 г. Ставрополя (далее - СИЗО N 1). После прибытия заявитель был быстро осмотрен врачом в присутствии охранников. Впоследствии заявитель подвергался тому же обращению, что в пос. Чернокозово и в г. Пятигорске - его заставляли бежать через две шеренги охранников, которые его избивали. Также его заставляли погружаться в ванну с ледяной водой.

30. Во время пребывания в г. Ставрополе заявитель один раз был допрошен должностными лицами, не назвавшими себя. Они были в форме со знаками различия Министерства юстиции. Лица, производившие допрос, избивали заявителя и пытались принудить его признаться в совершении преступлений, предусмотренных статьей 208 Уголовного кодекса Российской Федерации. Заявитель отказался подписать признание.

31. Власти Российской Федерации подтвердили, что с 22 февраля по 3 мая 2000 г. заявитель содержался под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-26/1 г. Ставрополя. После прибытия он прошел медицинский осмотр, в результате которого не было выявлено травм или серьезных проблем со здоровьем. Жалоб по поводу состояния здоровья от заявителя также не поступило. Он не требовал медицинской помощи и не обращался с жалобами по поводу жестокого обращения или условий заключения, а также не подвергался мерам дисциплинарного характера в СИЗО N 1.

32. В подтверждение своей позиции власти Российской Федерации представили ряд документов о том, что заявитель прошел медицинский осмотр после прибытия, который не выявил травм или заболеваний. Флюорография грудной клетки и анализ крови, которые были сделаны в тот же день, не выявили каких-либо проблем со здоровьем. Он не обращался с жалобами по поводу состояния здоровья или травм во время нахождения в заключении. Власти Российской Федерации представили копию регистрационного журнала вновь прибывающих заключенных следственного изолятора и копию медицинской карты заявителя (см. раздел "B" настоящего Постановления).

33. Во время пребывания в СИЗО N 1 заявитель содержался в камере N 79. Власти Российской Федерации представили подробное описание камеры и условий содержания заявителя в этом учреждении, подтвержденные соответствующими документами и показаниями надзирателей, полученными в 2001 году в ходе расследования прокуратурой жалоб заявителя. Они указали, что камера была рассчитана на десятерых, но в ней находилось не более девяти заключенных. Заявитель и другие заключенные были обеспечены постельными принадлежностями, питанием и предметами личной гигиены в соответствии с применимыми стандартами. Один раз в неделю они посещали душевую комнату. Администрация следственного изолятора отметила, что во время заключения к заявителю не применялись меры дисциплинарного характера или физическая сила. Его не посещали родственники, адвокаты или следователи во время пребывания в следственном изоляторе.

4. Освобождение заявителя и внутригосударственное расследование

34. 3 мая 2000 г. заявитель был освобожден из следственного изолятора в г. Ставрополе. После освобождения ему была выдана справка Министерства внутренних дел о том, что он содержался под стражей с 23 января по 3 мая 2000 г. и что уголовное дело против него было прекращено на основании Постановления Государственной Думы N 4785-II* (* Вероятно, в тексте допущена опечатка. Речь идет о Постановлении N 4784-II (прим. переводчика).) от 13 декабря 1999 г. "Об объявлении амнистии в отношении лиц, совершивших общественно опасные деяния в ходе проведения антитеррористической операции на Северном Кавказе". Мера пресечена была отменена. Заявитель утверждает, что паспорт не был ему возвращен.

35. На следующий день заявитель присоединился к своей семье в Ингушетии. В соответствии со свидетельствами его жены, свояченицы и представителя HRW, после освобождения заявитель демонстрировал признаки серьезного психического страдания и душевной травмы, и восстановление после травм, причиненных в заключении, заняло около шести месяцев.

36. Жена заявителя утверждает, что он существенно потерял в весе, на его теле и голове имелись кровоподтеки и шрамы, дыхание было затруднено, и в течение нескольких месяцев он с трудом выполнял простейшие действия. Жена и свояченица заявителя, которые имели базовые навыки оказания первой медицинской помощи, лечили заявителя после его освобождения. Они дополнительно отметили, что он находился в нервном и подавленном состоянии, имел тревожный сон и не мог выносить шума. Они заявили, что расстройство здоровья заявителя было вызвано жестоким обращением, которому он подвергался в заключении, и что ранее он был здоров.

37. 7 декабря 2000 г. заявитель обратился в городскую прокуратуру г. Грозного. Он описал обстоятельства задержания и заключения под стражу, а также побои и жестокое обращение при содержании под стражей в пос. Чернокозово, в городах Грозный, Ханкала, Моздок, Пятигорск и Ставрополь. Побои повлекли перелом носа, двух ребер, а также рану на голове. Заявитель требовал проведения расследования своих жалоб и выплаты компенсации за причиненный вред.

38. 21 декабря 2000 г. HRW от имени заявителя обратилась к генеральному прокурору с письмом, которое содержало краткое изложение обстоятельств задержания и содержания под стражей заявителя и требование о возбуждении уголовного дела на основании его обоснованных утверждений о жестоком обращении и пытках. Копия письма была направлена В.А. Каламанову, специальному представителю Президента Российской Федерации по обеспечению прав и свобод человека и гражданина на территории Чеченской Республики, который передал письмо в прокуратуру Ставропольского края.

39. 21 февраля 2001 г. прокуратура г. Пятигорска сообщила заявителю об отказе в возбуждении уголовного дела по его жалобам на жестокое обращение и о возможности обжаловать данное решение в городской суд.

40. 12 марта 2001 г. заявитель прошел неофициальное медицинское обследование в Ингушетии. Врач, имя которого не было указано, отметил шрам длиной примерно 10 см на левой стороне головы заявителя, следы сросшегося перелома трех ребер с левой стороны, апатию и беспокойство. Он диагностировал у заявителя последствия травмы головы, перелома ребер, астеноневротический синдром и фобии. Заявитель позднее пояснил, что не мог официально обратиться к врачу в Ингушетии, поскольку у него не было паспорта, и в конечном счете нашел врача из Чечни, который находился в Ингушетии и согласился неофициально его проконсультировать.

41. 26 марта 2001 г. HRW повторно обратилась к генеральному прокурору с напоминанием о предыдущем письме, оставшемся без ответа.

42. 20 апреля 2001 г. прокуратура Чеченской Республики ответила HRW, что в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителя должно быть отказано, поскольку проверка установила их необоснованность. В письме было указано, что 20 февраля 2000 г. заявитель был осмотрен врачом в следственном изоляторе N 2 г. Пятигорска, при этом не было отмечено травм. Заявитель был осмотрен врачом следственного изолятора N 1 г. Ставрополя 22 февраля 2000 г. с аналогичным результатом. Во время пребывания в следственном изоляторе N 1 заявитель не требовал медицинской помощи и не подвергался мерам взыскания или физическому принуждению.

43. 27 апреля 2001 г. прокуратура Ставропольского края ответила на письмо, направленное В.А. Каламановым. Она ссылалась на отсутствие в медицинских документах зарегистрированных жалоб или травм при помещении заявителя в следственные изоляторы и медицинских жалоб во время содержания под стражей. Она также отмечала отсутствие мер взыскания или физического принуждения в отношении заявителя. Отсутствовала возможность опросить его бывших сокамерников, поскольку списки заключенных по камерам не велись. Паспорт заявителя отсутствовал в его личном деле. Письмо содержало вывод, что права заявителя не были нарушены сотрудниками следственных изоляторов в городах Пятигорск и Ставрополь, в связи с чем было принято постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. 15 мая 2001 г. эти сведения были направлены в московское представительство HRW.

44. 21 мая 2001 г. заявитель был вызван в качестве свидетеля следователем временного отдела внутренних дел (ВОВД) Заводского района г. Грозного. Иной информации о характере разбирательства повестки не содержали. В них было указано, что заявитель обязан явиться с паспортом.

45. 22 мая 2001 г. заявитель был обследован врачом организации "Врачи без границ" в г. Назрани, Ингушетия. Врач на французском языке отметил шрам на левой стороне его головы и сросшиеся переломы ребер и носа.

46. 23 мая 2001 г. HRW направила генеральному прокурору жалобу на результаты проверок, проведенных по ее предыдущим запросам. Она утверждала, что постановление прокуратуры Ставропольского края об отказе в возбуждении уголовного дела было необоснованным и не отвечало на большую часть обвинений, выдвинутых заявителем, в частности, в отношении пыток и жестокого обращения, правовых оснований его заключения под стражу и изъятия паспорта.

47. 25 мая 2001 г. HRW направила заместителю министра юстиции запрос относительно ситуации со списками заключенных по камерам. В частности, она запросила сведения о том, какие велись списки и в течение какого периода. Запрос остался без ответа.

48. 14 июня 2001 г. Генеральная прокуратура направила письмо HRW от 23 мая 2001 г. в прокуратуру Чеченской Республики.

49. 2 июля 2001 г. заявитель направил в прокуратуру г. Грозного и ВОВД Заводского района г. Грозного ответ на повестки. Он пояснил, что проживает в Ингушетии, а его паспорт был изъят после задержания в январе 2000 г. Поэтому он просил, чтобы его допросили в Ингушетии, и дал свой временный адрес. Эти письма были доставлены лично его свояченицей. Прокуратура г. Грозного и ВОВД Заводского района г. Грозного не ответили заявителю и не предприняли каких-либо последующих действий, о которых заявителю было бы известно.

50. 10 июля 2001 г. HRW вновь обратилась к генеральному прокурору. Она просила об истребовании материалов дела из прокуратуры Ставропольского края и прокуратуры Чеченской Республики, пересмотре постановления прокуратуры Ставропольского края об отказе в возбуждении уголовного дела и проведении надлежащего расследования. Ответ на письмо получен не был.

51. 16 июля 2001 г. HRW обратилась в Министерство внутренних дел с запросом о том, какое подразделение проводило проверку документов в пос. Карпинка, г. Грозный, 23 января 2000 г. Ответ на данное письмо получен не был.

52. 20 мая 2003 г. прокуратура Ставропольского края направила адвокатам московского представительства Фонда "Правовая инициатива по России", неправительственной правозащитной организации, копии постановлений от 21 февраля 2001 г. прокуратуры г. Пятигорска и от 20 марта 2001 г. прокуратуры г. Ставрополя.

53. В доказательство утверждений о жестоком обращении и отсутствии эффективного расследования заявитель сослался на ряд опубликованных докладов о ситуации в Чечне (см. раздел "C" настоящего Постановления).

54. Власти Российской Федерации подтвердили, что 3 мая 2000 г. уголовное дело в отношении заявителя было прекращено на основании постановления об объявлении амнистии от 13 декабря 1999 г. и что он был освобожден в тот же день.

55. Власти Российской Федерации утверждают, что медицинское заключение, полученное заявителем в марте 2001 г., не соответствовало требованиям, применимым к документам такого рода, и что заявитель не обратился в медицинское учреждение после освобождения, чтобы получить надлежащее заключение. Они также указали на значительный срок - почти 10 месяцев с момента освобождения - до обращения заявителя за медицинской помощью.

56. В отношении расследования предполагаемого жестокого обращения власти Российской Федерации сослались на информацию, полученную из Генеральной прокуратуры. В соответствии с ней, после подачи HRW жалоб от имени заявителя 21 февраля 2001 г. прокуратура г. Пятигорска и 20 марта 2001 г. прокуратура г. Ставрополя отказали в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителя за отсутствием события преступления. Эти решения были приняты после проверки, проведенной на основании статьи 109 действовавшего на тот момент Уголовно-процессуального кодекса. Заявитель был уведомлен об этих решениях немедленно. После обращения от его имени Фонда "Правовая инициатива по России" он был уведомлен повторно в мае 2003 г. Власти Российской Федерации представили соответствующие документы (см. раздел "B" настоящего Постановления).

57. Власти Российской Федерации также сообщили Европейскому Суду, что "вследствие прекращения в 2003 году деятельности прокуратуры г. Грозного не сохранилось данных, связанных с рассмотрением данного обращения. Согласно информации, представленной прокуратурой Чеченской Республики, с февраля 2000 г. по настоящее время территориальными органами прокуратуры не проводилось проверок по обращению [заявителя]".

58. Что касается паспорта заявителя, власти Российской Федерации сообщили, что при освобождении ему была выдана справка установленной формы о содержании под стражей и освобождении. На ее основании Заводской районный суд г. Грозного 31 июля 2002 г. выдал ему паспорт. В материалах уголовного дела в отношении заявителя отсутствовали ссылки на предполагаемое изъятие его паспорта.

B. Документы, представленные сторонами

59. По запросам Европейского Суда стороны представили ряд документов, имеющих отношение к задержанию заявителя и расследованию его жалобы о жестоком обращении.

1. Документы, имеющие отношение к уголовному делу в отношении заявителя

60. 9 октября 1999 г. прокурор военной прокуратуры Северного Кавказа возбудил уголовное дело по факту нападения неустановленных лиц на воинское подразделение неподалеку от станицы Червленная в Чеченской Республике, в результате которого 15 военнослужащих были убиты и 28 получили ранения. Уголовное дело было возбуждено по части 2 статьи 208 (организация незаконного вооруженного формирования) и по части 2 статьи 105 (убийство при отягчающих обстоятельствах) Уголовного кодекса Российской Федерации.

61. 23 января 2000 г. сотрудник специального отряда быстрого реагирования доложил начальнику мобильного милицейского подразделения о задержании в этот день заявителя на ул. Володарского г. Грозного по подозрению в участии в незаконном вооруженном формировании.

62. 28 января 2000 г. исполняющий обязанности прокурора Чеченской Республики санкционировал заключение заявителя под стражу по подозрению в участии в незаконных вооруженных формированиях, преступлении, предусмотренном частью 2 статьи 208 Уголовного кодекса Российской Федерации.

63. 28 января 2000 г. в следственном изоляторе "Чернокозово" заявителю было предъявлено обвинение в участии в незаконном вооруженном формировании, и, как отмечено на копии документа, он не признал себя виновным и отказался от подписи. В тот же день он был допрошен по предъявленным обвинениям, но отказался давать показания и подписывать протокол.

64. 3 мая 2000 г. исполняющий обязанности прокурора Чеченской Республики санкционировал применение к заявителю постановления об объявлении амнистии от 13 декабря 1999 г. как к члену незаконного вооруженного формирования, не совершившему тяжких преступлений. В тот же день постановление было объявлено заявителю в г. Моздоке, Северная Осетия, и он подписал его копию.

2. Документы, имеющие отношение к содержанию заявителя под стражей в пос. Чернокозово

65. Власти Российской Федерации представили копию "карточки неустановленного образца" от 28 января 2000 г. В ней было указано, что заявитель прибыл в следственный изолятор 25 января 2000 г., что он был задержан 25 января 2000 г. прокурором Наурского района (так в тексте) и что 19 февраля 2000 г. его перевели в следственный изолятор N СИ-2 в г. Пятигорске. Кроме того, в документе было указано, что заявитель был освобожден 29 апреля 2000 г. согласно постановлению об объявлении амнистии от 13 декабря 1999 г.

66. Они также представили копию медицинского реестра вновь прибывающих заключенных, который велся в следственном изоляторе, за период с 8 ноября 1999 г. по 12 февраля 2000 г. У заявителя был обнаружен кровоподтек на правом плече, описание иных травм или проблем со здоровьем отсутствовало. На странице было восемь записей, часть которых содержала подробное описание ран, ожогов и болезней иных заключенных.

67. Кроме того, власти Российской Федерации представили ряд документов, составленных в октябре 2004 г. в следственном изоляторе N ИЗ-20/2, пос. Чернокозово, согласно которым он начал работу в августе 2000 г. (предположительно заменив собой следственный изолятор N 4/2), и в связи с этим отсутствует информация относительно условий содержания заявителя или применения к нему физической силы.

68. Согласно другому письму, составленному в следственном изоляторе N ИЗ-20/2, заявитель содержался в следственном изоляторе N ИЗ-4/2 с 25 января по 29 апреля 2000 г. (так в тексте), и в его отношении не было заведено личное дело. Вместо этого велась "карточка неустановленного образца" (см. § 65 настоящего Постановления). Во время пребывания в следственном изоляторе N ИЗ-4/2 заявитель не обращался за медицинской помощью, и в его отношении не была заведена отдельная медицинская карта.

3. Документы, имеющие отношение к содержанию заявителя под стражей в г. Пятигорске

69. 20 февраля 2000 г., в 21 ч 30 мин, медицинский работник и два сотрудника следственного изолятора N ИЗ-21/2 г. Пятигорска подписали медицинскую форму в отношении заявителя, составленную при его прибытии. Они не отметили травм или повреждений и сделали вывод, что по состоянию здоровья заявитель может содержаться в следственном изоляторе.

70. В феврале 2001 г. четверо сотрудников следственного изолятора и медицинский работник дали письменные пояснения. Они указали, что 20 февраля 2000 г. прибытие, прием и распределение по камерам заключенных из г. Владикавказа (80 человек) проводились в соответствии с внутренними правилами и без каких-либо инцидентов. У заявителя не были отмечены или зафиксированы травмы или проблемы со здоровьем. Медицинский работник отметил, в частности, что по закону он был обязан фиксировать любые травмы вновь прибывающих заключенных.

71. 21 февраля 2001 г. заместитель прокурора г. Пятигорска Ставропольского края принял постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителя на жестокое обращение. Постановление содержало ссылку на письмо HRW, в котором шла речь о том, что в феврале 2000 г. заявитель был помещен в следственный изолятор N ИЗ-21/2 г. Пятигорска, где подвергался побоям. Согласно постановлению городская прокуратура провела проверку этих утверждений и нашла, что они лишены фактической основы. Прокуратура постановила:

"Помощник дежурного по следственному изолятору M. пояснил, что 20 февраля 2000 г. из г. Владикавказа [Северная Осетия] прибыла очередная группа заключенных. Среди них находились лица из следственного изолятора в пос. Чернокозово, Чечня. Медов С.А. был в этой группе.

После санитарной обработки все заключенные были размещены в транзитных камерах следственного изолятора. Вновь прибывшие заключенные не совершали правонарушений, поэтому к ним не применялись физическая сила или специальные средства, предусмотренные Федеральным законом "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений".

Медицинский работник следственного изолятора V., который 20 февраля 2000 г. осматривал заключенных, прибывающих из г. Владикавказа, пояснил, что медицинское заключение составлялось в отношении каждого заключенного. Сотрудники следственного изолятора N ИЗ-21/2 не применяли физическую силу или специальные меры.

Копия медицинской карты Медова С.А. от 20 февраля 2000 г. была приобщена к материалам проверки. Медицинский осмотр был проведен 20 февраля 2000 г. в 21 ч 30 мин. Не было зафиксировано каких-либо телесных повреждений. Медов С.А. находился в следственном изоляторе г. Пятигорска в течение двух дней. 22 февраля 2000 г. он был направлен в следственный изолятор г. Ставрополя. Медов С.А. не обращался с жалобами по поводу действий сотрудников следственного изолятора в прокуратуру г. Пятигорска.

Таким образом, отсутствуют доказательства утверждений о побоях Медова С.А. сотрудниками следственного изолятора г. Пятигорска".

72. О данном решении было сообщено в прокуратуру Чеченской Республики. 21 февраля 2001 г. прокуратура г. Пятигорска сообщила заявителю об отказе в возбуждении уголовного дела и возможности обжаловать данное решение в городской суд.

4. Документы, имеющие отношение к содержанию заявителя под стражей в г. Ставрополе

73. 22 февраля 2000 г. заявитель прошел осмотр по прибытии в следственный изолятор N 1. В медицинской карте было отмечено, что травмы или жалобы отсутствуют, кровяное давление и температура тела соответствуют норме, заявитель психически здоров. Ряд обследований, включая анализ крови, показали отсутствие кожных заболеваний, туберкулеза, СПИДа и сифилиса. В феврале 2001 г. сотрудники следственного изолятора N 1 направили медицинскую карту заявителя в городскую прокуратуру.

74. 18 апреля 2001 г. начальник медицинской части следственного изолятора N 2* (* Так в тексте. Вероятно, имеется в виду следственный изолятор N 1 (прим. переводчика).). г. Ставрополя выдал документ, подтверждающий, что во время пребывания там заявитель не обращался за медицинской помощью.

75. В феврале 2001 г. заместитель начальника следственного изолятора N 1 сообщил в прокуратуру г. Ставрополя, что заявитель содержался в следственном изоляторе с 22 февраля по 3 мая 2000 г. При первичной проверке не было отмечено жалоб или травм, и он был признан здоровым. Во время пребывания он не обращался за медицинской помощью, не жаловался на жестокое обращение и не подвергался наказаниям или физическому принуждению. Далее в письме шла речь о невозможности установления бывших сокамерников заявителя, поскольку такие списки не велись, что соответствовало действующему законодательству. Затем были перечислены сотрудники следственного изолятора, которые на тот момент осуществляли надзор в отношении камеры N 79, где содержался заявитель.

76. В марте 2001 г. трое сотрудников следственного изолятора сообщили городскому прокурору, что от заявителя не поступало жалоб или вопросов с февраля по май 2000 г., когда он содержался в камере N 79, за которую они отвечали.

77. 20 марта 2001 г. прокуратура г. Ставрополя приняла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителя на жестокое обращение, изложенным в письме HRW. Прокуратура постановила:

"Медов С.А. содержался под стражей в следственном изоляторе N 1 Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Ставропольскому краю с 22 февраля по 3 мая 2000 г. Он был освобожден 3 мая 2000 г. на основании решения управления Генеральной Прокуратуры Российской Федерации на Северном Кавказе о применении постановления об объявлении амнистии от 13 декабря 1999 г. Личное дело Медова С.А. не содержало паспорта при его поступлении в следственный изолятор N 1.

Во время пребывания в следственном изоляторе N 1 заявитель не жаловался на побои со стороны сотрудников изолятора, не подвергался наказанию, применению физической силы или специальных средств. Согласно записям в медицинской карте по прибытии в следственный изолятор не было отмечено телесных повреждений или болезней. Во время пребывания в следственном изоляторе заявитель не обращался с жалобами на состояние здоровья и не требовал медицинской помощи.

В следственном изоляторе N 1 Медов содержался в камере N 79. В соответствии с объяснениями сотрудников, которые осуществляли надзор в отношении данной камеры, Медов не допускал нарушений внутренних правил и не обращался с жалобами или вопросами. Поскольку списки заключенных по камерам не велись, не представляется возможным опросить его бывших сокамерников.

Таким образом, в результате проверки не выявлено обстоятельств, подтверждающих заявления о применении к Медову физической силы сотрудниками следственного изолятора N 1, и отсутствуют доказательства совершения ими какого-либо преступления".

78. О данном решении было сообщено "заинтересованным лицам" и в прокуратуру Ставропольского края.

C. Соответствующие документы Совета Европы

79. Следственный изолятор "Чернокозово", в котором содержался заявитель, привлек повышенное внимание различных правозащитных организаций, включая Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения (КПП), в связи с обвинениями в крайне жестоком обращении с заключенными. 4 марта 2000 г. глава делегации КПП г-н Гаек направил российским властям доклад по итогам посещения Северо-Кавказского региона Российской Федерации. В докладе указано, в частности, относительно посещения пос. Чернокозово:

"Делегация удовлетворена тем, что в настоящее время лица, содержащиеся в данном учреждении, не подвергаются жестокому физическому обращению. Кроме того, хотя условия содержания в следственном изоляторе оставляют желать лучшего, делегация отметила реальные усилия, которые в последнее время направляются на их улучшение.

Однако информация, собранная делегацией, убедительно демонстрирует, что многие лица, содержавшиеся в следственном изоляторе "Чернокозово", подвергались жестокому физическому обращению в период с декабря 1999 г. по начало февраля 2000 г. В разных местах делегация опросила индивидуально и на условиях конфиденциальности значительное количество лиц, которые содержались в Чернокозово в данный период. Были выявлены виды жестокого физического обращения, применяемого к заключенным сотрудниками изолятора. Описываемое жестокое обращение представляло собой в основном удары ногами, кулаками и палками в различные части тела (кроме лица). Утверждают, что заключенные подвергались жестокому обращению в основном в центральном коридоре следственного изолятора, как правило, когда они направлялись на допрос в кабинет следователя или возвращались оттуда в камеру; по-видимому, заключенные иногда подвергались жесткому обращению в кабинетах следователей. Последние якобы были полностью осведомлены о жестоком обращении, и некоторые заключенные утверждают, что оно осуществлялось по их подстрекательству. По некоторым делам делегация собрала медицинские доказательства, отвечающие заявлениям соответствующих заключенных о жестоком обращении.

Также следует упомянуть о том, что практически все опрошенные заключенные, которые содержались в следственном изоляторе "Чернокозово" с января по февраль 2000 г., отметили значительное улучшение в начале февраля, в то время, когда началась смена сотрудников изолятора. Побои прекратились; также произошли иные улучшения, в том числе в питании. Более того, опрошенные заключенные, которые прибыли в данное учреждение после первой недели февраля 2000 г., не сообщали о жестоком физическом обращении со стороны его сотрудников".

80. 10 июля 2001 г. КПП сделал публичное заявление в отношении Чеченской Республики в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Европейской конвенции по предотвращению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания. Эта мера была вызвана отсутствием сотрудничества со стороны российских властей с КПП по двум вопросам: i) проведение тщательного и независимого расследования событий в следственном изоляторе пос. Чернокозово с декабря 1999 г. по начало февраля 2000 г.; ii) действия, предпринимаемые для выявления и преследования случаев жестокого обращения с лицами, лишенными свободы в Чеченской Республике, в ходе текущего конфликта. В заявлении указано, в частности, следующее:

"...Информация, собранная делегацией КПП в ходе посещений в феврале-марте и апреле 2000 г., свидетельствует о том, что значительное число лиц, лишенных свободы в Чеченской Республике после начала конфликта, подвергались жестокому физическому обращению со стороны военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов. В отчете о двух этих визитах КПП рекомендовал российским властям удвоить усилия по выявлению и преследованию случаев жестокого обращения с лицами, лишенными свободы в Чеченской Республике в ходе конфликта. Комитет выступил с рядом замечаний практического характера с целью прояснить конкретные формы, в которых могут быть реализованы данные усилия. В целом КПП подчеркнул, что российским властям необходимо занять активную позицию в данном вопросе.

Реакция российских властей на эту основную рекомендацию была крайне неудовлетворительной...

Как было подчеркнуто в письме, направленном российским властям 10 мая 2001 г., обеспокоенность КПП в этом отношении все возрастает, учитывая, что в ходе последнего посещения Чеченской Республики в марте 2001 г. были вновь собраны убедительные и последовательные утверждения о крайне жестоком обращении со стороны представителей федеральных сил; в ряде случаев эти утверждения были подтверждены медицинскими документами. Делегация КПП обнаружила явную атмосферу страха; многие жертвы жестокого обращения и лица, имеющие сведения о таких преступлениях, не хотели обращаться к властям. Распространены боязнь преследований со стороны местных властей и общее неверие в правосудие. Российским властям было указано, что они должны не жалеть усилий для преодоления столь тревожного положения".

II. Применимое национальное законодательство

81. Уголовно-процессуальный кодекс (далее - УПК) 1960 года, который действовал до июля 2002 г., содержал следующие положения о возбуждении уголовного дела.

82. Статья 108 предусматривала, что уголовное дело может быть возбуждено на основании писем и заявлений граждан, сообщений предприятий, учреждений, организаций и должностных лиц, статей в прессе или обнаружения органом дознания, следователем, прокурором или судом признаков преступления.

83. Статья 109 предусматривала, что следственный орган обязан принять одно из следующих решений в течение максимум 10 дней с момента получения сообщения о преступлении: о возбуждении или отказе в возбуждении уголовного дела либо передаче информации по подследственности или подсудности. О принятом решении сообщается лицу, обратившемуся с заявлением.

84. Согласно статье 113 при отказе в возбуждении уголовного дела выносится мотивированное постановление. Лицо, обратившееся с заявлением, должно быть информировано о принятом решении и имеет право обжаловать его вышестоящему прокурору или в суд.

Право

I. Соблюдение правила шестимесячного срока

85. В первую очередь Европейский Суд напоминает, что согласно пункту 1 статьи 35 Конвенции он может принимать дело к рассмотрению в течение шести месяцев с даты вынесения окончательного решения по делу. Если никакие средства правовой защиты не были доступны или были определены как неэффективные, то шестимесячный срок, в принципе, исчисляется с момента совершения действий, которые были обжалованы заявителем (см. Решение Европейского Суда от 10 января 2002 г. по делу "Хазар и другие против Турции" (Hazar and Others v. Turkey), жалобы N 62566/00 и последующие). Особый подход может быть использован в исключительных случаях, когда заявитель сначала воспользовался внутренними средствами правовой защиты и только на более поздней стадии узнал или должен был узнать об обстоятельствах, которые делают такие средства правовой защиты неэффективными. В такой ситуации шестимесячный срок может отсчитываться с момента, когда заявитель узнал или должен был узнать о таких обстоятельствах (см. Решение Европейского Суда от 28 мая 2002 г. по делу "Булут и Явуз против Турции" (Bulut and Yavuz v. Turkey), жалоба N 73065/01).

86. Далее Европейский Суд указывает, что он не может не применять правило шестимесячного срока только на том основании, что государство-ответчик не выступило с предварительным возражением, основанным на этом правиле, поскольку рассматриваемый критерий, отражая желание Договаривающихся Сторон предотвратить обжалование по прошествии неопределенного срока событий, имевших место в прошлом, служит не только интересам государства-ответчика, но также и принципу правовой определенности как самостоятельной ценности. Этот критерий устанавливает временные ограничения для надзора, осуществляемого конвенционными органами, и указывает как отдельным лицам, так и властям период, по истечению которого такой надзор более невозможен (см. Решение Европейского Суда по делу "Уолкер против Соединенного Королевства" (Walker v. United Kingdom), жалоба N 34979/97, ECHR 2000-I).

87. Применительно к настоящему делу в части условий содержания заявителя под стражей Европейский Суд отмечает, что из материалов в его распоряжении не следует, что заявитель касался данного вопроса при обращении к властям страны с жалобой от 7 декабря 2000 г., которая ограничивалась утверждениями о жестоком обращении, или в каком-либо ином случае. Кроме того, Европейский Суд не считает необходимым исследовать вопрос о том, располагал ли заявитель эффективными средствами правовой защиты против предполагаемых нарушений, поскольку - даже если в настоящем деле такие средства правовой защиты не были ему доступны - он был освобожден из-под стражи 3 мая 2000 г., то есть жалоба в Европейский Суд была подана им более шести месяцев спустя (20 декабря 2001 г.).

88. Следовательно, жалоба заявителя в части условий содержания под стражей была подана с нарушением срока, и Европейский Суд не располагает компетенцией для ее рассмотрения по существу.

II. Предварительные возражения властей Российской Федерации в отношении исчерпания заявителем внутренних средств правовой защиты

A. Доводы сторон

89. Власти Российской Федерации просили Европейский Суд признать жалобу неприемлемой, поскольку заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты. Власти Российской Федерации указали несколько доступных средств правовой защиты, которые заявитель мог использовать.

90. Они утверждали, что заявитель мог обжаловать военному прокурору действия военнослужащих, охранявших его до прибытия в следственный изолятор. Он мог обжаловать прокурору условия содержания, но не обращался с какими-либо жалобами в период содержания под стражей. Кроме того, заявитель мог обжаловать в суд постановления прокуратуры г. Пятигорска от 21 февраля 2001 г. и прокуратуры г. Ставрополя от 20 марта 2001 г., однако он не сделал этого. Наконец, заявитель мог начать гражданское разбирательство после освобождения из-под стражи в Чеченской Республике или в соседних регионах.

91. Заявитель не согласился с возражениями властей Российской Федерации. Во-первых, он сослался на наличие административной практики несоблюдения требования об эффективном расследовании злоупотреблений, допущенных российскими военнослужащими и сотрудниками правоохранительных органов в Чечне. Он указал на жалобы, поданные в Европейский Суд иными лицами, утверждающими, что пострадали от таких злоупотреблений, которые также жаловались на отсутствие эффективного расследования. Заявитель привел сообщения правозащитных групп, международных организаций и средств массовой информации о нарушениях прав гражданского населения со стороны федеральных сил и последующем отсутствии эффективного внутригосударственного расследования.

92. Во-вторых, он сослался на существование особых обстоятельств в результате содержания под стражей без контактов с внешним миром. Он пояснил, что испытывал чувство уязвимости, бессилия и страха перед представителями властей, и поэтому не мог обращаться с жалобами во время содержания под стражей.

93. Он утверждал, что в любом случае исчерпал внутренние меры правовой защиты, поскольку после освобождения из-под стражи обратился в прокуратуру с требованием провести расследование по факту жестокого обращения. По его мнению, уголовное расследование должно рассматриваться как надлежащее средство правовой защиты с учетом характера его жалоб и соответствующих прецедентных норм Европейского Суда. Несмотря на его усилия, надлежащее расследование проведено не было. Его жалобы были отклонены без должного рассмотрения, а жалоба вышестоящему прокурору осталась без ответа.

94. Обращение в суды с требованием о компенсации не могло, по его мнению, считаться подходящим средством правовой защиты против предполагаемых нарушений и в любом случае было бы бесполезным в отсутствие выводов по уголовному делу.

B. Мнение Европейского Суда

95. По настоящему делу Европейский Суд не принял решения об исчерпании внутренних средств правовой защиты на стадии рассмотрения вопроса о приемлемости жалобы, сочтя, что этот вопрос был крайне тесно связан с существом дела. Теперь он рассмотрит доводы сторон в свете положений Конвенции и применимых прецедентных норм. Европейский Суд напоминает, что правило об исчерпании внутренних средств правовой защиты, закрепленное в пункте 1 статьи 35 Конвенции, обязывает заявителей сначала использовать средства правовой защиты, обычно доступные в национальной правовой системе и достаточные для того, чтобы дать заявителям возможность получить компенсацию за предполагаемые нарушения. Пункт 1 статьи 35 Конвенции также требует, чтобы жалоба, которую планируется в дальнейшем направить в Европейский Суд, была бы сначала представлена на рассмотрение соответствующего внутригосударственного органа власти, как минимум по сути, и в соответствии с формальными требованиями законодательства страны, но не требует, чтобы использовались средства правовой защиты, которые являются неадекватными или неэффективными (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), Reports 1996-VI, pp. 2275-2276, §§ 51-52, и Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), Reports 1996-IV, p. 1210, §§ 65-67).

96. В настоящем деле заявитель обжаловал несколько эпизодов жестокого обращения, которые являлись предметом отдельных внутригосударственных разбирательств.

1. Что касается задержания и содержания под стражей заявителя с 23 января по 18 февраля 2000 г.

97. Заявитель жаловался на жестокое обращение после задержания 23 января 2000 г. и во время содержания под стражей в следственном изоляторе "Чернокозово" с 25 января по 18 февраля 2000 г. Его жалоба от 7 декабря 2000 г. в прокуратуру г. Грозного в основном охватывала этот период. Однако представляется, что прокуратура не проводила отдельного расследования и не выносила процессуального решения по ней. Письмо от 20 апреля 2001 г., направленное в HRW прокуратурой Чеченской Республики, касалось лишь расследования жалоб, связанных с содержанием заявителя в следственных изоляторах г. Пятигорска и г. Ставрополя. Власти Российской Федерации в своих объяснениях подтвердили отсутствие сведений об отдельном расследовании по жалобам заявителя на жестокое обращение в Чечне (см. § 57 настоящего Постановления).

98. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что заявитель не мог эффективно обжаловать результат разбирательства по жалобам на жестокое обращение после задержания и во время содержания под стражей в следственном изоляторе "Чернокозово". Довод властей Российской Федерации, согласно которому заявитель мог обратиться в суд или к вышестоящему прокурору, неприменим к данной ситуации, поскольку отсутствовало расследование и процессуальное решение, а заявитель не был уведомлен о результатах проведенной проверки.

99. В свете вышеизложенного предложенное властями Российской Федерации средство правовой защиты не может быть признано эффективным и имеющим разумные шансы на успех. Таким образом, Европейский Суд отклоняет предварительные возражения в части, касающейся данного периода содержания заявителя под стражей.

2. Что касается содержания заявителя под стражей с 18 февраля по 3 мая 2000 г.

100. Жалобы заявителя на жестокое обращение в следственных изоляторах г. Пятигорска и г. Ставрополя были рассмотрены местными прокуратурами. По результатам проверки 21 февраля 2001 г. прокурор г. Пятигорска вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. 20 марта 2001 г., также после проверки, прокурор г. Ставрополя принял аналогичное постановление. В соответствии со статьей 113 Уголовно-процессуального кодекса, действовавшего на тот момент, такое постановление могло быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции (см. § 84 настоящего Постановления). Хотя HRW как минимум два раза обращалась к генеральному прокурору (см. §§ 46 и 50 настоящего Постановления), власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не использовал вторую возможность для обжалования.

101. В отношении жалобы вышестоящему прокурору Европейский Суд уже неоднократно указывал, что такая жалоба не наделяет лицо, подающее ее, личным правом на участие в осуществлении государством его надзорных функций ("personal right to the exercise by the State of its supervisory powers")* (* Так в тексте. Особое право, сформулированное Европейским Судом (прим. переводчика).), и что поэтому такая жалоба не является эффективным средством правовой защиты по смыслу статьи 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 9 ноября 2006 г. по делу "Слюсарев против Российской Федерации"* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2008.) (Slyusarev v. Russia), жалоба N 60333/00).

102. В отношении возможности обжалования в суд общей юрисдикции постановления прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобе на жестокое обращение Европейский Суд придерживается иной позиции. В таких случаях имеет место спор, сторонами которого являются заявитель и прокурор. Независимый суд в публичном и состязательном разбирательстве призван оценить, имеются ли достаточные данные, указывающие на признаки преступления в отношении заявителя, и в этом случае отменить постановление прокурора и обязать его провести расследование. Европейский Суд уже установил в ряде дел, что в российской правовой системе полномочие суда отменять постановления об отказе в возбуждении уголовного дела является существенной гарантией от произвольного осуществления следственными органами своих полномочий (Решение Европейского Суда от 14 октября 2003 г. по делу "Трубников против Российской Федерации"* (* Там же. N 2/2006.) (Trubnikov v. Russia), жалоба N 49790/99).

103. В настоящем деле заявитель не воспользовался возможностью судебного обжалования. Он сослался на существование административной практики уклонения от расследования жалоб на действия "силовых структур" в Чечне и особые обстоятельства, связанные с его содержанием под стражей без контактов с внешним миром. В этой связи Европейский Суд отмечает, что содержание под стражей и предполагаемое жестокое обращение имели место за пределами Чечни, а заявитель не утверждал, что эта административная практика распространялась на иные регионы. Что касается второго довода, Европейский Суд отмечает, что заявителю было сообщено о постановлениях соответствующих прокуратур более чем через год после освобождения из-под стражи.

104. Европейский Суд также отмечает, что заявителю оказывали содействие ряд правозащитных организаций, которые выступали от его имени в отношениях с органами прокуратуры. Неясно, почему они не обжаловали и не рекомендовали заявителю обжаловать в суд постановления об отказе в возбуждении уголовного дела.

105. В свете изложенного Европейский Суд находит, что жалобы заявителя на жестокое обращение при содержании под стражей с 18 февраля по 3 мая 2000 г. должны быть отклонены в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты согласно пункту 1 статьи 35 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение Статьи 3 Конвенции

106. Заявитель жаловался на нарушение статьи 3 Конвенции, которая предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Предполагаемое жестокое обращение с заявителем, находившимся под контролем властей

1. Доводы сторон

107. Заявитель утверждал, что подвергался пыткам во время содержания под стражей. Он ссылался на подробные объяснения о жестоком обращении, медицинские документы, составленные после освобождения, и свидетельские показания, подтверждающие его позицию. Он утверждал, что представленные властями Российской Федерации документы не могут рассматриваться как неоспоримые доказательства обратного, поскольку некоторые из них были составлены в 2004 году, а записи, которые велись в 2000 году, не были точны. Даже эти документы подтверждали, что на его плече имелся кровоподтек (запись в журнале регистрации, сделанная в его отношении по прибытии в следственный изолятор "Чернокозово", см. § 66 настоящего Постановления). Он также ссылался на доклады неправительственных организаций, документы Совета Европы и иные жалобы, поданные в Европейский Суд, которые свидетельствовали о широком распространении жестокого обращения с заключенными в Чечне, особенно в следственном изоляторе "Чернокозово".

108. Власти Российской Федерации отрицали применение к заявителю незаконных насильственных действий во время содержания под стражей. Они утверждали, что при осмотрах, проведенных медицинскими работниками по прибытии заявителя в следственные изоляторы пос. Чернокозово, городов Пятигорск и Ставрополь, не было зафиксировано каких-либо травм, кроме кровоподтека на плече 25 января 2000 г. Они подчеркнули, что документы свидетельствовали о том, что другие заключенные имели более серьезные травмы, что доказывало их точность (см. § 66 настоящего Постановления). Заявитель не требовал медицинской помощи во время содержания под стражей и не жаловался на жестокое обращение. В отношении обследований, проведенных после его освобождения, власти Российской Федерации отметили, что заявитель получил медицинское заключение лишь в марте 2001 г., то есть более чем через 10 месяцев после освобождения из-под стражи. Они указали, что даже этот документ не был надлежащим медицинским экспертным заключением, а лишь анонимным "мнением консультанта". Справка от 22 мая 2001 г. врача организации "Врачи без границ" была составлена на французском языке, и в любом случае это медицинское обследование не могло быть признано официальным.

2. Мнение Европейского Суда

109. Европейский Суд напоминает, что власти имеют обязательство защищать телесную неприкосновенность лиц, находящихся под стражей. В том случае, если лицо помещалось под стражу здоровым, а по освобождении у него были выявлены телесные повреждения, то государство обязано представить убедительное объяснение причин появления таких повреждений. Иначе может быть презюмировано, что в отношении заявителя допускались пытки или жестокое обращение, и может быть поставлен вопрос о нарушении статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 27 августа 1992 г. по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France), Series A, N 241 A, pp. 40-41, §§ 108-111, и Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, ECHR 1999-V, § 87).

110. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), Series A, N 25, pp. 64-65, §161). Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровержимых презумпций фактов. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), Series A, N 336, § 34, и Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, ECHR 2000-VII, §100).

111. В настоящем деле заявитель утверждал, что в результате жестокого обращения в следственном изоляторе "Чернокозово" он получил перелом носа, травму головы, переломы ребер и психический стресс. В подтверждение своих жалоб заявитель ссылался на собственные объяснения, свидетельские показания родственников и две неофициальные медицинские справки, полученные через 10 и 12 месяцев после освобождения. Он также сослался на опубликованную информацию о ситуации в следственном изоляторе "Чернокозово" в то время, которая свидетельствовала о широком распространении физического насилия над заключенными и отсутствии расследования по достоверным жалобам на жестокое обращение. Власти Российской Федерации поставили под вопрос действительность и относимость медицинских документов. Они также ссылались на результаты проверок прокуратуры, которые выявили отсутствие зарегистрированных жалоб или травм при приеме и пребывании заявителя в трех следственных изоляторах.

112. Европейский Суд отмечает, что заявитель не обращался за медицинской помощью во время содержания под стражей или сразу после освобождения в Ингушетии, где он проживал в то время. Это противоречит предполагаемой серьезности его состояния. Отсутствие паспорта, которое, как он утверждает, не позволяло ему посетить врача, не могло служить препятствием при обращении за неотложной медицинской помощью в течение столь продолжительного времени. В любом случае медицинские документы, полученные в марте и мае 2001 г., не указывают на время или обстоятельства, при которых были получены данные травмы. В противоположность в трех медицинских заключениях, составленных во время содержания заявителя под стражей в следственных изоляторах пос. Чернокозово, городов Пятигорск и Ставрополь, не было указано на какие-либо травмы или жалобы (см. в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда от 18 января 2007 г. по делу "Читаев и Читаев против Российской Федерации" (Chitayev and Chitayev v. Russia), жалоба N 59334/00, §§150-151* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.)).

113. Что касается ссылки заявителя на опубликованные доклады о ситуации в следственном изоляторе "Чернокозово" на тот момент, Европейский Суд действительно может в определенных случаях принимать во внимание достоверные доклады о ситуации в определенной тюрьме при оценке условий заключения (например, доклады КПП приняты во внимание в Постановлении Европейского суда от 18 января 2005 г. по делу "Кехаев против Болгарии" (Kehayov v. Bulgaria), жалоба N 41035/98, §66). Однако распространение такой практики на заявления о жестоком обращении, особенно такие серьезные, как в настоящем деле, представляло бы собой чрезмерное расширение сферы ее применения. В отсутствие доказательств того, что заявитель лично претерпел страдания в степени, которая требуется для установления нарушения статьи 3 Конвенции, выводы КПП или иного соответствующего органа как таковые не могут являться основой для заключения о нарушении статьи 3 Конвенции в деле заявителя.

114. При таких обстоятельствах основным доказательством жалоб заявителя на жестокое обращение являются его собственные утверждения, а также утверждения его жены и свояченицы. Поскольку они не могут считаться полностью объективными, Европейский Суд отмечает, что заявитель впервые обратился в органы прокуратуры в декабре 2000 г., когда его бывшие соседи по камере не могли быть установлены. Согласно объяснениям, полученным органами прокуратуры от сотрудников следственных изоляторов городов Пятигорск и Ставрополь, включая медицинских работников, они не помнили о каких-либо травмах у заявителя или жалобах с его стороны, в то время как документы в отношении других заключенных содержали более подробную информацию.

115. Европейский Суд находит, что представленные сторонами доказательства не позволяют установить в рамках требуемого стандарта доказывания, что травмы были причинены заявителю во время содержания под стражей при обстоятельствах, описанных им. Он также не может заключить, что заявитель подвергался жестокому обращению, находясь под контролем властей в период содержания под стражей с 23 января по 18 февраля 2000 г.

116. Соответственно, в данном вопросе требования статьи 3 Конвенции по делу нарушены не были.

B. Предполагаемое отсутствие адекватного расследования

117. Заявитель утверждал, что расследование его жалоб на жестокое обращение не достигло эффективности, требуемой конвенционными стандартами и положениями национального законодательства.

118. Власти Российской Федерации возражали, что жалобы заявителя на жестокое обращение были признаны органами прокуратуры необоснованными после надлежащей проверки.

119. Если лицо выступает с доказуемым утверждением о том, что с ней или с ним ненадлежащим образом обращались сотрудники милиции в нарушение статьи 3 Конвенции, это положение, рассмотренное во взаимосвязи с основной обязанностью государства в соответствии со статьей 1 Конвенции "защищать права и свободы каждого в рамках своей юрисдикции, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Такое расследование должно быть способно обеспечить установление личностей и наказание виновных в совершении преступления лиц (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Российской Федерации" (Assenov and Others Russia), Reports 1998-VIII, p. 3290, §102, и Постановление Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, ECHR 2000-IV, §131). К минимальным стандартам эффективности, определенным в правоприменительной практике Европейского Суда, также относятся требования о том, что расследование должно быть независимым, беспристрастным и открытым для общественного контроля, а также что компетентные органы государственной власти должны действовать с особым усердием и быстротой (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Исаева и другие против Российской Федерации"* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2005.) (Isayeva and Others v. Russia), жалобы NN 57947/00, 57948/00 и 57949/00, §§208-213* (* Там же. N 12/2005.)).

120. Что касается настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что в декабре 2000 г. заявитель обжаловал жестокое обращение в прокуратуру г. Грозного. Он ссылался на полученные травмы и просил провести расследование. Европейский Суд полагает, что жалобы заявителя должны были вызвать обоснованное подозрение в причинении ему травм представителями государства, требующее проведения надлежащего разбирательства компетентным органом. Европейский Суд также считает, что опубликованная информация о широком распространении злоупотреблений в следственном изоляторе "Чернокозово" в то время возлагала на власти специальное обязательство провести эффективное расследование, отвечающее вышеперечисленным требованиям статьи 3 Конвенции.

121. Европейский Суд, однако, напоминает, что им уже установлено отсутствие расследования по жалобам заявителя на жестокое обращение после задержания и в период содержания под стражей в следственном изоляторе "Чернокозово" (см. § 97 настоящего Постановления). Власти представили ряд документов, относящихся к пребыванию заявителя в следственном изоляторе "Чернокозово", составленных в 2004 году в связи с тем, что Европейский Суд коммуницировал настоящую жалобу; тем не менее в отношении этого периода содержания под стражей расследование проведено не было, и процессуальное решение отсутствовало.

122. При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что власти не провели всестороннее и эффективное расследование доказуемых утверждений заявителя о жестоком обращении при содержании под стражей. Соответственно, имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение Статьи 13 Конвенции

123. Заявитель утверждал, что не имел доступа к эффективным средствам правовой защиты против нарушений вопреки требованиям статьи 13 Конвенции, которая предусматривает:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

124. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель располагал эффективными средствами правовой защиты, прежде всего, он мог обжаловать предполагаемые нарушения своих прав в прокуратуру или суд в соответствии с применимым национальным законодательством.

125. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на уровне страны средства правовой защиты, направленного на обеспечение предусмотренных Конвенцией прав и свобод, в какой бы форме они ни были закреплены в национальном правопорядке. Статья 13 Конвенции предусматривает наличие внутренних средств правовой защиты в отношении существа "доказуемой жалобы" в соответствии с Конвенцией и предоставление соответствующего возмещения, хотя государства-участники наделены определенной свободой усмотрения при определении способа реализации конвенционных обязательств, предусмотренных названной статьей. Объем обязательств по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как практически, так и на законодательном уровне, в частности, в том смысле, что его реализации не должны необоснованно препятствовать действия или бездействие властей государства-ответчика (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), Reports 1997-VI, pp. 1895-1896, §103).

126. Если лицо выступает с доказуемым утверждением о том, что оно подвергалось жестокому обращению в нарушение статьи 3 Конвенции, понятие эффективного средства правовой защиты в дополнение к тщательному и эффективному расследованию, также требуемому статьей 3 Конвенции, предполагает эффективный доступ лица, подавшего жалобу, к следственным мероприятиям и выплату компенсации в необходимых случаях (см. упоминавшиеся выше Постановления Европейского Суда по делам "Аксой против Турции", pp. 2286-2287, §§ 95 и 98, и "Ассенов и другие против Российской Федерации", §117).

127. Европейский Суд напоминает о своих выводах, согласно которым заявитель подал доказуемую жалобу на жестокое обращение со стороны представителей властей, а соответствующее внутригосударственное расследование было неадекватным (см. §§ 119-122 настоящего Постановления). Соответственно, любое другое средство правовой защиты, доступное заявителю, включая иск о возмещении вреда, имело бы ограниченные шансы на успех. Хотя суды по гражданским делам могут осуществлять независимую оценку фактов, на практике значение предварительного расследования столь велико, что даже самые убедительные доказательства обратного, представленные истцом, часто отклоняются как "не относящиеся к делу" (см. Постановление Европейского Суда от 9 марта 2006 г. по делу "Менешева против Российской Федерации"* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2006.) (Menesheva v. Russia), жалоба N 59261/00, §76).

128. Таким образом, Европейский Суд находит, что заявитель был лишен эффективного внутреннего средства правовой защиты в отношении жалоб на жестокое обращение со стороны представителей государства. Соответственно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции.

V. Применение Статьи 41 Конвенции

129. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

1. Материальный ущерб

130. Заявитель требовал 371 000 рублей в качестве компенсации материального ущерба в связи с потерей заработка в период содержания под стражей и восстановления здоровья после жестокого обращения (в общей сложности 53 месяца). Он утверждал, что на момент задержания работал каменщиком с заработной платой в размере 7 000 рублей в месяц. Заявитель также пояснил, что хотя компания прекратила деятельность на время военных действий, работники не были уволены по сокращению штатов. В соответствии с копией трудовой книжки 14 июня 2000 г. заявитель уволился с работы по собственному желанию. В июле 2004 г. заявитель устроился на работу в качестве водителя в компанию связи.

131. Власти Российской Федерации возражали против требований, считая их необоснованными и чрезмерными.

132. Европейский Суд напоминает, что им было установлено лишь нарушение обязательства расследовать доказуемые жалобы на жестокое обращение, но не статьи 3 Конвенции в материально-правовом аспекте. При таких обстоятельствах Европейский Суд не усматривает явной причинной связи между ущербом, компенсации которого требует заявитель, и нарушением Конвенции, установленным Европейским Судом. Таким образом, он отклоняет данную часть требований.

2. Моральный вред

133. Заявитель требовал 100 000 евро в качестве компенсации за боль и страдание, перенесенные во время содержания под стражей, а также чувство беспомощности и унижения вследствие уклонения властей от расследования его жалоб.

134. Власти Российской Федерации считали данную сумму чрезмерной.

135. Европейский Суд напоминает, что им было установлено нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте, а также статьи 13 во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции в связи с уклонением властей от эффективного расследования доказуемых жалоб на жесткое обращение. Европейский Суд признает, что заявителю был причинен моральный вред в результате установленных нарушений, который не может быть компенсирован одним фактом признания нарушения Европейским Судом. При таких обстоятельствах, осуществляя оценку на основе принципа справедливости, он присуждает заявителю 5 000 евро.

B. Судебные расходы и издержки

136. Интересы заявителя представлял г-н Ферстман, адвокат, практикующий в Нидерландах. Адвокат был привлечен с помощью Фонда "Правовая инициатива по России" (далее - SRJI), неправительственной организации, зарегистрированной в Нидерландах и имеющей представительство в Российской Федерации. В соответствии с договором между заявителем и SRJI последний оплачивает гонорары адвокатов, а заявитель возмещает его затраты при условии выигрыша дела и присуждения судебных расходов.

137. Заявитель требовал по данному основанию в общей сложности 15 281 евро, включая 14 726 евро за юридические услуги и 555 евро за услуги перевода.

138. Власти Российской Федерации считали сумму, требуемую в качестве возмещения судебных расходов и издержек, недостаточно обоснованной.

139. Европейский Суд напоминает, что для возмещения судебных расходов и издержек согласно статье 41 Конвенции должно быть доказано, что они были понесены действительно и по необходимости и были разумными по размеру (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Нильсен и Йонсен против Норвегии" (Nilsen and Johnsen v. Norway), жалоба N 23118/93, §62, ECHR 1999-VIII, и Постановление Европейского Суда от 11 июля 2006 г. по делу "Бойченко против Молдавии" (Boicenco v. Moldova), жалоба N 41088/05, §176). В соответствии с пунктом 2 правила 60 Регламента Суда все требования должны быть представлены в подробной разбивке, в противном случае Палата может отказать в удовлетворении требования полностью или частично.

140. Европейский Суд отмечает, что в подтверждение требований по данному основанию заявитель представил табель учета времени, заполненный адвокатом, и счет на услуги перевода на общую сумму 3 926 евро. Оставшаяся часть требования не была документально подтверждена.

141. Приняв во внимание документы, представленные заявителем, Европейский Суд присуждает ему 3 926 евро за вычетом 715 евро, полученных от Совета Европы в качестве юридической помощи, а также любой налог на добавленную стоимость, который может начисляться на указанную сумму.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

142. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) постановил: что не обладает компетенцией для рассмотрения по существу жалобы заявителя на условия содержания под стражей, поскольку она была подана по истечении установленного срока;

2) отклонил предварительные возражения властей Российской Федерации относительно неисчерпания заявителем внутренних средств правовой защиты в части содержания под стражей с 23 января по 18 февраля 2000 г.;

3) признал обоснованными предварительные возражения властей Российской Федерации относительно неисчерпания заявителем внутренних средств правой защиты в части содержания под стражей с 18 февраля по 3 мая 2000 г.;

4) постановил: что по делу требования статьи 3 Конвенции, что касается жестокого обращения с заявителем во время содержания под стражей с 23 января по 18 февраля 2000 г., нарушены не были;

5) постановил: что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, что касается обязательства расследовать доказуемые жалобы относительно жестокого обращения;

6) постановил: что имело место нарушение статьи 13 Конвенции;

7) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы:

(i) 5 000 евро (пять тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, которые подлежат переводу в рубли по курсу, установленному на день выплаты;

(ii) 3 211 евро (три тысячи двести одиннадцать евро) в качестве возмещения судебных расходов и издержек, которые подлежат перечислению на банковский счет SRJI в Нидерландах;

(iii) любые налоги, подлежащие начислению на указанные выше суммы;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 8 ноября 2007 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Лукис Лукаидес Председатель Палаты Суда