Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. N 12/2010

Бюллетень Европейского Суда по правам человека
Российское издание
N 12/2010

Редакционная: необходимые пояснения и краткие замечания

Валерий Зорькин и Жан-Поль Коста выясняли отношения на форуме в Санкт-Петербурге

В Конституционном Суде Российской Федерации прошел XIII Международный форум по конституционному правосудию "Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод в XXI веке: проблемы и перспективы применения".

Оживленная дискуссия развернулась вокруг основных докладов двух председателей: Конституционного Суда России - Валерия Зорькина и Европейского Суда по правам человека - Жана-Поля Косты, затронувших важные проблемы разногласий национальных и наднациональных судов, а также необходимость их преодоления в конструктивном диалоге.

Поводом к дискуссии стало Постановление Европейского Суда, вынесенное в октябре 2010 года по делу "Константин Маркин против России". Это Постановление пока не вступило в силу и, с высокой степенью вероятности, будет обжаловано Российской Федерацией в Большую Палату Европейского Суда.

Суть истории. Военнослужащему-контрактнику Маркину, разведенному отцу троих детей, гарнизонный военный суд отказал в предоставлении 3-летнего отпуска по уходу за новорожденным ребенком. Тогда он обратился с жалобой в Конституционный Суд России, усмотрев в этом нарушение прав военнослужащих мужчин по сравнению с военнослужащими женщинами. Конституционный Суд России определением от 15 января 2009 года (к тому времени Маркину все-таки предоставили трехлетний отпуск и выплатили значительное денежное довольствие) отклонил жалобу, не усмотрев в сложившейся ситуации нарушение национальных конституционных норм о равенстве прав и свобод независимо от пола. Тогда Маркин обратился в Европейский Суд, который счет# аргументацию Конституционного Суда России неубедительной, признав в данном случае нарушение статьи 14 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (запрещение дискриминации).

Начало дискуссии положил Валерий Зорькин (цитируем по тексту, размещенному на официальном сайте Конституционного Суда России): "...За весь предшествующий период участия России в Конвенции по защите прав человека и основных свобод не было случаев, когда решение Конституционного Суда Российской Федерации вызвало бы сомнение со стороны Европейского Суда по правам человека... Но ситуация, возникшая после принятия Европейским Судом Постановления от 7 октября 2010 года по делу "Константин Маркин против России", изменилась кардинальным образом. Впервые Европейский Суд в жесткой правовой форме подверг сомнению решение Конституционного Суда России...

Конституционный Суд, учитывая особый характер деятельности военнослужащих, вполне мог ограничиться общими рассуждениями о соразмерности между ограничениями прав военнослужащих и необходимостью защиты таких публичных интересов, как обеспечение обороны страны и безопасности государства в смысле ч. 3 ст. 55 Конституции, признающей конституционный характер ограничения прав человека в этих целях. Уступка же законодателя в сторону женщин-военнослужащих, направленная на защиту интересов соответствующей группы детей, во-первых, отвечает смыслу ст. 38 Конституции, согласно которой государство гарантирует особую защиту материнства и детства, и, во-вторых, не ведет к нарушению прав других социальных групп, что соответствует требованию ч. 3 ст. 17 Конституции. Системное толкование названных статей применительно к рассматриваемой проблеме позволяет сделать следующий вывод: если интересы какой-то группы детей могут быть защищены без ущерба интересов других лиц и конституционных ценностей общего блага, то из ч. 1 ст. 38 Конституции следует обязанность государства принять все возможные меры к такой защите".

Жан-Поль Коста не принял вызов Валерия Зорькина и не стал комментировать Постановление Европейского Суда по делу "Константин Маркин против России", сославшись на то, что оно не прошло еще окончательной процедуры вступления в силу, а углубился в теоретические проблемы (цитируем по стенограмме): "Национальные конституционные судебные органы защищают в значительной степени внутреннее право. Наш суд и конституционные национальные суды защищают права, которые одинаковые, в конечном итоге. Это не исключает, естественно, различия и даже конфликтов. Господин Зорькин напомнил нам несколько минут назад о них. Отношения между конституционными, юрисдикционными органами и Европейским Судом основываются прежде всего на взаимодействии, которое они развивают все в большей мере.

Конституционные суды работают для того, чтобы гармонизировать свою судебную практику с практикой Страсбурга. Но могу вас уверить, что наш Суд не глух и не слеп в отношении того, что происходит на национальном уровне... Несколько примеров. В Италии благодаря конституционной реформе 2001 года постановления Конституционного Суда 2007 года учли положения Конвенции в ходе экспертизы внутреннего закона на его конституционность. Точно так же в Испании Конституционный Суд отныне принимает во внимание договора в области основных прав и свобод, в том числе Конвенции, и вдохновляется судебной практикой двух больших европейских судов - нашего и Суда европейских сообществ. В новых восточных демократиях Европы, когда важность конституционной проблемы еще недостаточно была разработана на внутреннем уровне, обращение к судебной практике Страсбурга часто помогает восполнить этот вакуум".

А закончить наш редакционный отчет мы хотели бы протокольной формой, предложенной организаторами форуму: "Форум проводился под эгидой Конституционного Суда России Институтом права и публичной политики совместно с Венецианской Комиссией Совета Европы и Санкт-Петербургским государственным университетом при поддержке Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров".

По жалобе о нарушении статьи 1 Конвенции

Вопрос о юрисдикции государств

По делу национальные суды не отказывались от территориальной юрисдикции. Жалоба признана приемлемой.

Хаас против Швейцарии
[Haas v. Switzerland] (N 31322/07)

Решение от 20 мая 2010 г. [вынесено I Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 3 Конвенции

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется длящаяся ситуация, связанная с неудовлетворительными условиями содержания под стражей в полицейских камерах и следственном изоляторе. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Оджикэ против Румынии
[Ogica v. Romania] (N 24708/03)

Постановление от 27 мая 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

В 2001 году заявитель содержался под стражей после того как было подано заявление о возбуждении против него уголовного дела. Срок меры пресечения продлевался каждые 30 дней до окончания разбирательства. В 2002 году суд первой инстанции приговорил его к лишению свободы за покушение на мошенничество. В январе 2003 г. апелляционный суд оставил приговор без изменения, но уменьшил срок наказания. С учетом того что срок лишения свободы истекал в полночь, он распорядился об освобождении заявителя. Канцелярия суда немедленно связалась с тюрьмой. Однако секретариат был закрыт, и факс не был получен. Поскольку заявитель не мог быть освобожден на основании телефонного звонка, он покинул тюрьму только два дня спустя. В своей жалобе в Европейский Суд он жаловался на условия своего предварительного заключения вначале в полицейской камере (где он находился с перерывами на госпитализацию), а затем в тюрьме.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. (a) Условия содержания заявителя под стражей в полицейском изоляторе. Европейский Суд применяет принцип affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего) в делах, в которых только государство-ответчик имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей сообщения заявителя* (* Составитель не совсем точно передал смысл указания Европейского Суда, содержащегося в § 41 Постановления. Европейский Суд, на против, обычно указывает, что "конвенционное производство... не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio... так как в некоторых случаях только государство-ответчик имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей жалобы на нарушение Конвенции. Непредставление государством-ответчиком такой информации без убедительного объяснения причин может привести к выводу об обоснованности утверждений заявителя". Обычно имеется в виду, что заявитель не всегда может представить доказательства неудовлетворительных условий его содержания под стражей. В данном случае речь шла о том, что попытки государства-ответчика опровергнуть утверждения заявителя не подтверждены доказательствами (прим. переводчика).). Объяснения сторон относительно данных условий содержания под стражей являлись диаметрально противоположными. Однако один лишь факт того, что версия государства-ответчика не совпадает с версией, представленной заявителем, не влечет отклонения последней как необоснованной. Государство-ответчик не представило мотивов или убедительных подтверждающих документов.

Кроме того, его версия не опиралась на материалы дела, которые, напротив, подтверждают, что заявитель на протяжении нескольких месяцев претерпевал условия содержания под стражей, которые в основном соответствовали указанным в его жалобе относительно полицейских камер (переполненность, антисанитарные условия, отсутствие свежего воздуха и естественного освещения и так далее). Кроме того, учитывая материалы, предоставленные Европейским комитетом по предупреждению пыток (ЕКПП), Европейский Суд не может заключить, что прогулка, которая разрешалась заявителю на общей территории площадью 24 кв. м, являлась достаточной для восполнения недостатка пространства в его камере. Таким образом, условия содержания под стражей в полицейских камерах причиняли заявителю страдания, выходившие за пределы неизбежно связанных с лишением свободы.

(b) Условия содержания под стражей в тюрьме. Европейский Суд подчеркнул, что он уже устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в аналогичных делах, относившихся к тому же учреждению. Не имелось оснований для иного вывода в настоящем деле. Утверждения, не оспаривавшиеся сторонами, и информация ЕКПП, в частности, позволяли установить, что заявитель располагал примерно 1 кв. м жилого пространства в камере. За исключением приблизительно 30 минут ежедневной прогулки, он, таким образом, был заключен в переполненной камере с неудовлетворительными гигиеническими условиями и не имевшей отопления.

Условия содержания заявителя под стражей в целом (гигиенические условия, переполненность, температура в камерах и так далее) оставались примерно одинаковыми, несмотря на его перевод из полицейских камер в тюрьму и, следовательно, могут рассматриваться как длящаяся ситуация. Хотя не имелось сведений о наличии реального намерения унизить или оскорбить заявителя, отсутствие такого намерения не означало, что по делу нарушение требований статьи 3 Конвенции допущено не было. Обжалуемые условия содержания под стражей, которые заявитель вынужден был претерпевать в течение значительного срока, подвергли его лишениям интенсивности, выходящей за пределы неизбежного уровня страданий, присущих содержанию под стражей.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. Окончательным решением, вынесенным в январе 2003 г., заявитель был приговорен к сроку лишения свободы, равному уже отбытому им под стражей. Как только решение было вынесено, канцелярия апелляционного суда связалась с тюрьмой с целью освобождения заявителя. Однако эта попытка была безуспешной. С учетом того, что канцелярия связывалась с администрацией тюрьмы в течение дня, Европейский Суд не может согласиться с тем, что тюремные власти могли не принимать со ссылкой на часы работы секретариата необходимые меры для получения по факсу документа, требующего освобождения заключенного в пятницу днем, сознавая, что закрытие этого подразделения означало задержание заключенного еще на 48 часов. Этот срок не может считаться составляющим неизбежный минимум, необходимый для исполнения распоряжения об освобождении заключенного.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 8 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется изъятие тканей умершего без ведома или согласия его семьи. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Эльберте против Латвии
[Elberte v. Latvia] (N 61243/08)

[III Секция]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

По жалобе о нарушении статьи 4 Конвенции

Вопрос о запрещении принудительного труда

По делу обжалуется зависимость получения пособий от согласия на "приемлемое трудоустройство". Жалоба признана неприемлемой.

Схёйтемакер против Нидерландов
[Schuitemaker v. Netherlands] (N 15906/08)

Решение от 4 мая 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница, философ по профессии, была безработной и получала пособия с 1983 года. После изменения законодательства она была уведомлена о том, что ее право на получение пособий будет зависеть от готовности к "приемлемому" трудоустройству и что в случае отказа выплаты пособия будут уменьшены. В своей жалобе в Европейский Суд заявительница указывала, что согласно новому законодательству на нее возлагалась обязанность согласия на любую работу, независимо от того, являлась ли она подходящей, в нарушение статьи 4 Конвенции.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 2 статьи 4 Конвенции. Государство, вводящее систему социального обеспечения, имеет полное право на установление условий для лиц, желающих получать выплаты в рамках такой системы. В частности, условие о том, что лицо должно предпринимать заметные усилия для получения и принятия приемлемой работы, не может считаться неразумным, оно также не может приравниваться к принуждению лица к выполнению принудительной или обязательной работы в значении статьи 4 Конвенции.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По жалобе о нарушении статьи 5 Конвенции

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос о законности задержания или заключения под стражу

По делу обжалуется продолжение содержания заявителя под стражей в течение двух дней в отсутствие правовой основы после окончательного решения о его освобождении. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Оджикэ против Румынии
[Ogica v. Romania] (N 24708/03)

Постановление от 27 мая 2010 г. [вынесено III Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 6 Конвенции

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется передача подозреваемого в другое государство-участника Конвенции при наличии предполагаемой угрозы несправедливого судебного разбирательства. Жалоба признана неприемлемой.

Стэплтон против Ирландии
[Stapleton v. Ireland] (N 56588/07)

Решение от 4 мая 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Дело затрагивает систему передачи подозреваемых и осужденных, предусмотренную рамочным решением Европейского Совета от 13 июня 2002 г. о европейском ордере на арест и процедуры передачи, существующие в государствах-участниках (далее - рамочное решение). Система заменяет процедуры экстрадиции, существовавшие в государствах-участниках.

В 2005 году заявитель был задержан в Ирландии на основании европейского ордера на арест, выданного за год до этого Соединенным Королевством в связи с различными эпизодами мошенничества, которые предположительно имели место в 1978 и 1982 годах. Власти Соединенного Королевства утверждали, что узнали о месте пребывания заявителя только в 2001 году, поскольку он проживал за границей. Заявитель возражал против передачи на том основании, что истечение более чем 20-летнего срока с момента совершения предполагаемых преступлений до задержания создавало реальную угрозу несправедливого разбирательства его дела. Этот довод был отклонен ирландским Верховным судом, который, в частности, установил, что заявитель располагает средством правовой защиты в связи с задержкой в судах Соединенного Королевства, и было бы очевидно более эффективно и целесообразно рассмотреть этот вопрос там.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 6 Конвенции. Обстоятельства дела заявителя не содержат существенных оснований для предположения о том, что заявитель может быть лишен своих предусмотренных статьей 6 Конвенции прав в Соединенном Королевстве, которое в качестве государства-участника обязалось соблюдать обязательства, вытекающие из Конвенции, и обеспечивать гарантированные ею права и свободы всем находящимся под его юрисдикцией. Задержки преследования преступления сами по себе не обязательно делают уголовное разбирательство несправедливым.

Довод заявителя о том, что в ирландских судах от него могли требовать лишь установления реальной угрозы несправедливости в Соединенном Королевстве, а не реальной угрозы "вопиющего отказа" в его правах, был отклонен по трем причинам. Во-первых, такой подход противоречил бы принципам, установленным в Постановлении Европейского Суда от 7 июля 1989 г. По делу "Сёринг против Соединенного Королевства" [Soering v. United Kingdom] (жалоба N 14038/88) и последующей практике Европейского Суда. Во-вторых, ирландский Верховный Суд правомерно установил, что с учетом обстоятельств было бы более целесообразно рассмотрение и разрешение жалоб заявителя на несправедливость судами Соединенного Королевства. В-третьих, довод заявителя о том, что он имеет право на защиту его конвенционного права при первой возможности (в настоящем деле - в ирландских судах), является ошибочным с учетом статуса Соединенного Королевства как государства - участника Конвенции. В настоящем деле речь не идет о безоговорочных правах, предусмотренных статьями 2 и 3 Конвенции, и угрозе высылки в государство, не являющееся участником Конвенции, в отсутствие надлежащего рассмотрения требований заявителя или возможности обратиться в Европейский Суд и ходатайствовать о предварительных мерах. Заявитель располагал различными средствами правовой защиты в судах Соединенного Королевства в отношении какой-либо несправедливости, такими как ходатайство о приостановлении производства на основании несправедливости процедуры. Если такое ходатайство не даст результатов, он мог бы обратиться в Европейский Суд на основании статей 6 и 34 Конвенции.

Наконец, довод заявителя о том, что его предварительное заключение в Соединенном Королевстве неизбежно повлечет его передачу, является неполным и неубедительным, поскольку он имеет непосредственную возможность ходатайствовать об освобождении под залог и выдвинуть все применимые критерии.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется порядок рассмотрения пунктов жалобы. Жалоба признана неприемлемой.

Кортина де Алькосер и де Алькосер Тора против Испании
[Cortina de Alcocer and De Alcocer Torra v. Spain] (N 33912/08)

Решение от 25 мая 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

В декабре 2000 г. Провинциальный суд признал заявителей виновными в подделке документов, но установил, что для преследования за эти преступления истек срок давности. В марте 2003 г. Верховный Суд установил, что срок давности не истек. Поддержав выводы суда первой инстанции о виновности заявителей, он назначил им наказания в виде лишения свободы. Заявители подали жалобу в порядке конституционного судопроизводства, которая была частично отклонена Конституционным судом в феврале 2008 г. При этом последний согласился с мотивировкой нижестоящих судов относительно существования достаточных доказательств того, что данные преступления были совершены. Затем он рассмотрел вопрос о сроке давности и установил, что имело место нарушение права на справедливое судебное разбирательство с учетом права на свободу, и отменил решение Верховного суда. Согласно объяснениям заявителей Конституционный суд, установивший, что решение об их осуждении являлось правильным, до установления того, что срок давности для преследования истек, нарушил их права, предусмотренные пунктом 1 статьи 6 Конвенции, и право на презумпцию невиновности.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции, что касается порядка рассмотрения жалоб, поданных в Конституционный суд. Как определил Конституционный суд, порядок рассмотрения основан на том же логическом критерии, который был принят в предыдущих случаях. Таким образом, он начал рассмотрение жалобы с требования, относившегося к праву на справедливое разбирательство дела. Он обосновал свой выбор тем, что в случае удовлетворения жалобы разбирательство было бы отменено, и было бы необязательно рассматривать жалобу в порядке конституционного судопроизводства. Конституционный суд привел в своем ответе достаточные основания, которые не могли считаться произвольными, необоснованными или обусловливающими несправедливость разбирательства. Нельзя также утверждать, что Конституционный суд мог бы прийти к иному выводу, если бы порядок рассмотрения требования был иным. Кроме того, Конституционный суд отменил решение Верховного суда полностью. Поскольку заявители ограничились обсуждением вопроса, регулируемого правовой базой государства-ответчика, Европейский Суд хотел бы подчеркнуть, что право на справедливое судебное разбирательство не охватывает право на рассмотрение пунктов жалобы по конкретному делу в определенном порядке.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

Европейский Суд также признал жалобу на длительность рассмотрения Конституционным судом жалобы в порядке конституционного судопроизводства неприемлемой в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты. Жалоба, затрагивавшая толкование Верховным судом применения сроков давности, признана неприемлемой как явно необоснованная.

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется отсутствие публичного слушания в упрощенном разбирательстве об административном правонарушении. Жалобы коммуницированы властям государства-ответчика.

Маргуч и другие против Словении
[Marguc and Others v. Slovenia] (N 14889/08 и другие)

[III Секция]

Заявители были оштрафованы полицией за различные правонарушения против безопасности дорожного движения. Они оспаривали постановления о штрафах в местных судах, но их жалобы были отклонены в упрощенном порядке в отсутствие публичного разбирательства. Неуплата штрафа могла повлечь лишение свободы.

Жалобы коммуницированы властям государства-ответчика в отношении пункта 1 статьи 6 Конвенции.

По жалобе о нарушении статьи 7 Конвенции

Вопрос о соблюдении принципа наказания исключительно на основании закона

По делу обжалуется осуждение в соответствии с законодательством, введенным в 1993 году за военные преступления, совершенные в период Второй мировой войны. По делу требования статьи 7 Конвенции нарушены не были.

Кононов против Латвии
[Kononov v. Latvia] (N 36376/04)

Постановление от 17 мая 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

В июле 1998 г. заявителю были предъявлены обвинения в военных преступлениях в связи с происшествием, имевшим место более чем 50 лет назад, в период Второй мировой войны, когда он был членом диверсионного подразделения красных партизан. Обвинения были предъявлены на основании статьи 68-3 Уголовного кодекса 1961 года Латвийской Советской Социалистической Республики, положения о военных преступлениях, введенного латвийским Верховным советом 6 апреля 1993 г., после приобретения Латвией независимости. Коллегия по уголовным делам латвийского Верховного суда признала заявителя виновным в различных военных преступлениях и приговорила его к 20 месяцам лишения свободы с учетом его возраста и дряхлости. Согласно версии, принятой латвийскими судами, 27 мая 1944 г. он возглавлял подразделение красных партизан при карательной экспедиции в деревню Малые Баты (в то время находившуюся под германской оккупацией) в связи с сообщением о том, что ее жители выдали немцам другую группу партизан. Подразделение вступило в деревню, будучи переодетым в немецкую форму, и, обнаружив винтовки и гранаты, выданные немцами, подожгло постройки и убило девять селян, в том числе трех женщин, одна из которых находилась на позднем сроке беременности* (* В составе выданной немцам группы майора Чугунова также находились женщины и дети, которых расстреляли или сожгли заживо; в связи с чем "немецкие военные власти наградили заинтересованных селян дровами, сахаром, спиртом и денежной суммой". Национальные суды с одобрения Европейского Суда дали следующее объяснение происшествию: "не было установлено, что покойные селяне выдали группу майора Чугунова, а только Мейкул Крупник донес на это подразделение германским войскам, отметив, что присутствие этого подразделения в его сарае представляло опасность для его семьи" (прим. переводчика).). Ни один из покойных селян не был вооружен, не пытался бежать или оказать сопротивление* (* Все потерпевшие селяне имели оружие, но не успели им воспользоваться. Как видно из § 24 Постановления Большой Палаты, ложным является также утверждение о том, что селяне не оказывали сопротивления; партизаны, один из которых был ранен, сообщили заявителю, что "селяне "убежали, отстреливаясь, и появились немцы" (прим. переводчика).). Согласно заявителю, потерпевшие от операции являлись коллаборационистами, выдавшими группу партизан немцам за три месяца до этого. Его подразделению было поручено задержать виновных и доставить их в партизанский трибунал, но лично он не командовал операцией и не входил в деревню.

В своей жалобе в Европейский Суд заявитель указывал, что действия, в совершении которых он обвинялся, в момент их совершения не составляли преступления, в соответствии с национальным законодательством или международным правом. Он также утверждал, что в 1944 году, будучи молодым солдатом в боевой обстановке, находившимся за линией фронта, он не мог предвидеть, что его действия будут признаны военными преступлениями, за которые он подвергнется преследованию. Он отмечал, что его осуждение после приобретения Латвией независимости в 1991 году имело политический характер и не объяснялось реальным стремлением исполнить международные обязательства по преследованию военных преступников* (* Большая Палата оставила без внимания еще один довод заявителя (§§ 166 и 174) о том, что предполагаемое преступление было совершено на территории СССР одними гражданами последнего против других и, следовательно, о военных преступлениях, совершаемых представителем оккупирующего государства, не может быть речи. Действия заявителя могли регулироваться только Уголовным кодексом 1926 года, и срок давности по ним истек в 1954 году (прим. переводчика).). Постановлением от 24 июля 2008 г. Палата Европейского Суда установила четырьмя голосами "за" и тремя - "против", что по делу допущено нарушение требований пункта 1 статьи 7 Конвенции (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 110* (* Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 110 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 12/2008.)).

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 7 Конвенции. Европейский Суд не вправе устанавливать индивидуальную уголовную ответственность заявителя, поскольку это относится к компетенции прежде всего национальных судов. В его задачу входило установление того, имелась ли при состоянии законодательства на 27 мая 1944 г. достаточно ясная правовая основа для осуждения заявителя, истек ли срок давности для преследования и были ли преступления, за совершение которых заявитель был в конце концов осужден, определены с достаточной доступностью и предсказуемостью. Поскольку обстоятельства дела оспаривались сторонами, Европейский Суд начал свой анализ с наиболее благоприятной для заявителя гипотезы, а именно о том, что селяне не были обычными гражданскими лицами, но "комбатантами" или "гражданскими лицами, участвовавшими в военных действиях".

(a) Правовая основа преступлений в 1944 году. Заявитель был осужден на основании статьи 68-3 Уголовного кодекса 1961 года, положения, введенного Верховным советом 6 апреля 1993 г. Хотя статья 68-3 приводит примеры действий, которые рассматриваются как военные преступления, она отсылает за точным определением к "соответствующим правовым конвенциям". Соответственно, осуждение заявителя было основано на международном, а не национальном праве.

Европейский Суд оценил состояние международного права на 1944 год. Он отметил, что после длительного периода кодификации, восходящего к середине XIX в., устав Международного военного трибунала в Нюрнберге составил неисчерпывающий перечень военных преступлений, за которые устанавливалась индивидуальная ответственность. В современной доктрине достигнуто согласие о том, что международное право, в частности, Гаагская конвенция и положение 1907 года, уже определили военные преступления и требовали привлечения лиц к ответственности, поэтому устав не являлся уголовным законодательством, имеющим обратную силу* (* Ни Гаагская конвенция 1907 года, ни прилагаемое к ней положение не предусматривали индивидуальной ответственности за военные преступления. Статья 3 Конвенции указывала лишь, что "Воюющая Сторона, которая нарушит постановления сказанного Положения, должна будет возместить убытки, если к тому есть основание". Устав Нюрнбергского трибунала, действительно применявшийся с обратной силой, распространялся исключительно на "главных военных преступников европейских стран "оси"" (прим. переводчика).). На протяжении этого периода кодификации национальные суды по уголовным делам и военные трибуналы являлись основным механизмом принудительного исполнения законов и обычаев войны, тогда как международное преследование являлось исключением из правила* (* Сама Большая Палата признает в § 101, что "12 процессов, состоявшихся в 1921 году, в шести случаях окончились оправданием и в шести - осуждением (примененные наказания являлись символическими). Союзники решили не передавать другие дела в германские суды". Таким образом, возможность привлечения к ответственности за военные преступления до 1944 года, если не считать двух процессов военных преступников в СССР, являлась чисто теоретической (прим. переводчика).). Соответственно, международная ответственность государств, основанная на договорах и конвенциях, не исключала обычной обязанности государств преследовать и наказывать лиц за нарушения законов и обычаев войны. Международное и национальное законодательство служило основой для национальных преследований и ответственности. В частности, если национальное законодательство не содержало конкретных характеристик военного преследования, национальный суд мог руководствоваться международным правом как основой для своей мотивировки. Соответственно, Европейский Суд посчитал, что к маю 1944 г. военные преступления были определены как действия, противоречащие законам и обычаям войны, и международное право определило основные принципы, лежащие в основе таких преступлений, и обширный ряд действий, которые их составляют. Государствам, по крайней мере, разрешалось (если этого от них не требовалось) принимать меры для наказания лиц за военные преступления, в том числе на основании индивидуальной ответственности командира.

Европейский Суд продолжил, на основании "двух основных принципов" гуманитарного права - "защиты гражданского населения и объектов" и "обязанности избегать причинения необязательных страданий комбатантам", - рассматривать вопрос о том, имелась ли достаточно ясная и современная правовая основа для конкретных военных преступлений, за которые был осужден заявитель. Эти преступления включали жестокое обращение, ранение и убийство селян, сожжение заживо беременной женщины и нападение на незащищенные местности.

Что касается первого из этих преступлений, с учетом особенно статьи 23(c) Гаагского положения 1907 года, убийство и жестокое обращение с селянами нарушило фундаментальное правило о том, что противник, вышедший из строя, - в данном случае не имевший оружия, - пользуется защитой. Такие лица не обязательно должны были иметь особый правовой статус или не должны были формально капитулировать. В качестве комбатантов селяне также пользовались защитой в качестве военнопленных под контролем заявителя и его подразделения, и последующее жестокое обращение с ними и внесудебная казнь противоречили бы многочисленным правилам и обычаям войны, защищающим военнопленных. Что касается второго преступления, национальные суды разумно руководствовались статьей 23(b) Гаагского положения при обособленном осуждении за предательское ранение и убийство с незаконным созданием у противника впечатления (путем ношения германской военной формы) о том, что он не подвергается угрозе нападения. Также имелась удовлетворительная правовая основа для признания заявителя виновным в третьем преступлении (сожжении заживо будущей матери) с учетом особой защиты, на которую женщины имели право в период войны еще с времен кодекса Либера 1863 года* (* Постановление Большой Палаты содержит обстоятельный обзор источников права, не имеющих отношения к рассматриваемому делу. В частности, Инструкция 1863 года для командования армий США при военных действиях, также известная в быту как "кодекс Либера", по собственному признанию Большой Палаты применима "только к американским вооруженным силам" (прим. переводчика).). Наконец, что касается четвертого преступления, статья 25 Гаагского положения запрещает нападения на незащищенные местности, за исключением случаев, когда оно "настоятельно вызывается военною необходимостью". Не имеется оснований полагать, что это исключение применимо в деле заявителя. Соответственно, Европейский Суд признает, что все эти действия составляли военные преступления. В качестве лица, организовавшего, командовавшего и руководившего партизанским подразделением, совершившим нападение, заявитель несет индивидуальную ответственность командира за эти действия.

В заключение, даже если предположить, что покойные селяне могли считаться "гражданскими лицами, принимавшими участие в военных действиях" или "комбатантами", имелась достаточно ясная правовая основа, с учетом состояния международного права в 1944 году, для осуждения заявителя и его наказания за военные преступления как командира подразделения, ответственного за нападение на Малые Баты. Если рассматривать селян как гражданских лиц, они имели право на еще большую защиту.

(b) Истек ли срок давности по предъявленным обвинениям. Национальное преследование за военные преступления в 1944 году потребовало бы ссылки на международное право, не только в части определения таких преступлений, но также что касается определения какого-либо срока давности. Соответственно, национальный срок давности был неприменим. Существенный вопрос, таким образом, заключается в том, истек ли в какой-либо момент до преследования заявителя срок давности в отношении таких действий в соответствии с международным правом. Международное право в 1944 году не содержало таких указаний, и впоследствии такой срок давности не был установлен* (* В своем несовпадающем особом мнении три судьи, не согласившихся с большинством, не оспаривали, что действия заявителя должны оцениваться с точки зрения международного права, но подвергли критике вывод о том, что "неприменимость сроков давности к преступлениям является правилом, а применение такого срока - исключением", поскольку, по их мнению, "верно как раз обратное" (прим. переводчика).). Отсюда следует, что для преследования заявителя срок давности не истек.

(c) Предсказуемость. Международные нормы и обычаи войны были сами по себе достаточны для установления индивидуальной уголовной ответственности в 1944 году, поэтому тот факт, что о них в то время ничего не указывалось в национальном законодательстве, не имеет решающего значения. Они составляли положения подробного специального закона, устанавливающие параметры преступного поведения в период войны и были прежде всего адресованы к вооруженным силам и, в частности, к командирам. С учетом его положения командующего офицера* (* Командующий офицер имел звание сержанта и с 1943 года находился в тылу противника (прим. переводчика).) от заявителя можно было разумно ожидать особой заботливости при оценке рисков, сопровождающих операцию в Малых Батах. Даже самое поверхностное размышление заявителя указало бы ему, что явно незаконное жестокое обращение и убийство селян рискуют быть восприняты как военные преступления, за которые он в качестве командира может нести индивидуальную и уголовную ответственность. Европейский Суд отклонил довод заявителя о том, что его преследование было политически непредсказуемым, поскольку для государства-правопреемника было законным и предсказуемым возбудить уголовное преследование против лиц, совершивших преступления при прежнем режиме. Суды правопреемника не могут подвергаться критике за применение и толкование правовых норм, действовавших в период, относящийся к обстоятельствам дела, при прежнем режиме, с учетом принципов, регулирующих государство, приверженное верховенству права, и ключевых принципов, на которых построена конвенционная система, особенно когда речь идет о праве на жизнь. Эти принципы были применимы к смене режима такого характера, которая имела место в Латвии после получения ею независимости.

Соответственно, в период совершения действия заявителя составляли преступления, определенные с достаточной доступностью и предсказуемостью законами и обычаями войны.

Постановление

По делу требования статьи 7 Конвенции нарушены не были (вынесено 14 голосами "за" и тремя - "против").

По жалобам о нарушении статьи 8 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется отказ в приобретении средства для содействия самоубийству душевнобольного пациента. Жалоба признана приемлемой.

Хаас против Швейцарии
[Haas v. Switzerland] (N 31322/07)

Решение от 20 мая 2010 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель страдал серьезным биполярным аффективным расстройством в течение примерно 20 лет. Полагая, что его заболевание не позволяет ему вести достойную жизнь, он просил швейцарскую частно-правовую ассоциацию содействовать ему в самоубийстве. Заявитель просил нескольких психиатров назначить ему смертельное средство, но безрезультатно. При содействии ассоциации он обращался в различные органы за разрешением на приобретение средства у химика, однако ему также было отказано. Он подал жалобу в Федеральный суд на решения об отказе в приобретении средства, но его жалоба была отклонена в ноябре 2006 г.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Заявитель, швейцарский гражданин, в период части разбирательства проживавший за пределами Швейцарии, обратился к швейцарским властям через швейцарскую частно-правовую ассоциацию за разрешением на приобретение смертельного средства без рецепта. Он обжаловал отказ властей в компетентные суды, которые отклонили его жалобы по существу. Суды не утверждали, что не имеют территориальной юрисдикции для рассмотрения дела заявителя. Следовательно, вопросы, затронутые настоящей жалобой, относятся к юрисдикции государства-ответчика для целей статьи 1 Конвенции и касаются его международной ответственности. Европейский Суд имеет территориальную юрисдикцию для рассмотрения жалобы. С учетом объяснений сторон жалоба заявителя затрагивает сложные вопросы факта и права, которые не могут быть разрешены на данной стадии рассмотрения и требуют рассмотрения по существу.

Решение

Жалоба признана приемлемой (вынесено большинством голосов).

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

По делу обжалуется изъятие тканей умершего без ведома или согласия его семьи. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Эльберте против Латвии
[Elberte v. Latvia] (N 61243/08)

[III Секция]

После гибели мужа заявительницы в дорожно-транспортном происшествии его тело было доставлено в центр судебно-медицинской экспертизы с целью установления причины смерти. До похорон из тела была изъята ткань. Заявительница узнала об этом два года спустя, когда полиция начала расследование о незаконном изъятии органов и тканей из трупов центром судебно-медицинской экспертизы, предположительно для использования германской фармацевтической компанией, занимающейся изготовлением биоимплантов. В соответствии с условиями договора с германской компанией, ткань могла быть изъята, если умерший не возражал против этого при жизни и если не возражали его родственники (хотя к ним по данному вопросу никто не обращался). Полицейское расследование было впоследствии прекращено на том основании, что применимое законодательство предусматривало "предполагаемое согласие" семьи умершего.

Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в отношении статей 3 и 8 Конвенции с отдельными вопросами о статусе жертвы заявительницы и исчерпании внутренних средств правовой защиты.

Вопрос о соблюдении права на уважение семейной жизни

По делу обжалуется решение об отмене усыновления после развода приемных родителей. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Курочкин против Украины
[Kurochkin v. Ukraine] (N 42276/08)

Постановление от 20 мая 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель и его жена усыновили сироту. Их брак впоследствии распался, и заявитель возбудил разбирательство о разводе. Жена потребовала отмены усыновления, поскольку ребенок проявлял агрессию по отношению к ней и заявитель не пресекал его нападки. Заявитель и ребенок не признали ее требования, заявив, что желают продолжать жить совместно. После развода супругов (и повторного заключения брака заявителем) национальные суды отменили усыновление и распорядились о передаче ребенка под опеку на том основании, что заявитель не продемонстрировал способности оказывать на мальчика позитивное воздействие и обеспечить нормальное развитие его личности. Тем не менее ребенок продолжал проживать с заявителем, которого власти впоследствии назначили опекуном ребенка.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Родитель в настоящем деле не был признан непригодным для опеки в связи с физическим или психическим заболеванием или с насильственным поведением или злоупотреблениями. В качестве основания для отмены усыновления национальные суды указали отсутствие у заявителя авторитета по отношению к ребенку и недоказанность им того, что он может обеспечить его надлежащее воспитание. Этот вывод был основан на данных о том, что ребенок проявлял агрессию по отношению к приемной матери. Однако она с заявителем развелась, в связи с чем не усматривается оснований для разлучения заявителя с ребенком путем отмены усыновления. Утверждение национальных судов о том, что отмена усыновления может также рассматриваться как санкция за поведение мальчика, не выглядит относимой причиной для разрушения созданной семейной единицы. Кроме того, национальные власти, по-видимому, не осуществили тщательной оценки последствий, которые отмена усыновления могла иметь для благополучия ребенка, или не исследовали возможность менее радикальных альтернатив, которые отвечали бы обязательству государства по содействию семейной единицы. Однако, несмотря на тот факт, что заявитель и мальчик выразили желание проживать совместно, власти возложили на заявителя бремя доказывания того, что он может оказывать на ребенка влияние и воспитывать его надлежащим образом. Мальчик продолжал проживать с заявителем после решений об отмене усыновления и передаче ребенка под опеку, и орган опеки впоследствии назначил заявителя опекуном ребенка, ответственным за воспитание и развитие последнего. Эти события, по-видимому, не подтверждают выводы национальных судов о том, что заявитель не был способен обеспечить воспитание ребенка в семейной среде. В итоге выводы национальных судов не были подкреплены относимыми и достаточными мотивами, которые могли бы оправдать вмешательство в семейную жизнь заявителя.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 6 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на уважение корреспонденции

По делу обжалуются пропорциональность и гарантии законодательства о перехвате внутренних сообщений. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

Кеннеди против Соединенного Королевства
[Kennedy v. United Kingdom] (N 26839/05)

Постановление от 18 мая 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель был признан виновным в убийстве и осужден к лишению свободы. Его дело отличалось недостатком и противоречивостью доказательств. После освобождения из тюрьмы в 1996 году он занялся бизнесом. Он утверждал, что местные звонки не поступали на его телефон и что он получал множество отнимающих время ложных вызовов. Подозревая, что его деловая переписка, телефон и электронная почта контролируются в связи с известностью его дела и его последующими выступлениями против недостатков правосудия, заявитель жаловался в Следственный трибунал* (* Буквально трибунал по следственным полномочиям (прим. переводчика).) (далее - IPT). Он требовал запрета контроля информации со стороны спецслужб и "уничтожения результатов такого контроля". Он также требовал принятия конкретных мер, направленных на обеспечение справедливости разбирательства в IPT, включая публичное устное слушание и взаимное ознакомление сторон со свидетельскими показаниями и доказательствами. IPT рассмотрел конкретные жалобы заявителя в закрытом режиме. В 2005 году он постановил, что решение в его пользу по жалобам не принято. Это означало, что либо контроль отсутствовал, либо контроль, который имел место, являлся законным.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. (a) Наличие "вмешательства". Для оценки в конкретном деле того, может ли лицо ссылаться на вмешательство вследствие одного лишь существования законодательства, допускающего меры секретного надзора, Европейскому Суду следует учесть доступность средств правовой защиты на уровне страны и угрозу применения к нему мер секретного надзора. Если оспаривание предполагаемого применения мер секретного надзора на национальном уровне невозможно, распространенные подозрения и озабоченность общественности относительно злоупотребления полномочиями секретного надзора нельзя считать неоправданными. В таких делах, даже если реальная угроза секретного надзора невелика, необходимость контроля со стороны Европейского Суда возрастает. Заявитель не доказал разумную вероятность того, что в его деле контроль сообщений действительно применялся. Однако с учетом его утверждений о том, что некий контроль имел место в отсутствие законных оснований с целью его запугивания, нельзя исключать того, что к нему были применены меры секретного надзора, или что в период, относящийся к обстоятельствам дела, он потенциально подвергался угрозе принятия таких мер.

(b) Оправданность вмешательства. Указанное вмешательство преследовало законные цели защиты национальной безопасности и экономического благосостояния страны и предупреждения преступлений. Кроме того, оно осуществлялось на основании Закона о регулировании следственных полномочий 2000 года (далее - RIPA), дополненного Кодексом практики перехвата сообщений. Европейскому Суду следует проверить пропорциональность законодательства RIPA как такового и гарантий, предусмотренных системой секретного надзора. При таких обстоятельствах законность вмешательства тесно связана с вопросом о том, был ли соблюден критерий "необходимости" в отношении режима RIPA. В связи с этим Европейский Суд исследовал режим RIPA с учетом всех гарантий против злоупотреблений, указанных в Решении Европейского Суда от 29 июня 2006 г. По делу "Вебер и Саравиа против Германии" [Weber and Saravia v. Germany] (жалоба N 54934/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 88) и, при необходимости, выводов, сделанных в отношении ранее действовавшего законодательства в Постановлении Европейского Суда от 1 июля 2008 г. По делу ""Либерти" и другие против Соединенного Королевства" [Liberty and Others v. United Kingdom] (жалоба N 58243/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 110* (* Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 110 соответствует "Бюллетень Европейского Суда по правам человека" N 12/2008.)).

(i) Природа нарушений. RIPA предусматривает, что контроль допускается только в том случае, если статс-секретарь находит его необходимым в интересах национальной безопасности, для целей предупреждения или обнаружения тяжких преступлений или для целей обеспечения экономического благосостояния Соединенного Королевства. Европейский Суд находит это положение достаточно ясным, с учетом того что условие предсказуемости не обязывает государства исчерпывающим образом перечислять конкретные правонарушения, которые могут повлечь перехват.

(ii) Категории лиц, которые могут стать объектом контроля. В отличие от дела "Либерти" и других, настоящее дело затрагивает внутренний контроль. Согласно RIPA, допускался перехват сообщений любого лица в Соединенном Королевстве. Однако в качестве меры предосторожности было ясно предусмотрено указание предмета перехвата. Неизбирательный перехват большого количества сообщений не допускался. При таких обстоятельствах дополнительное уточнение категорий подлежащих ему лиц не мог разумно требоваться.

(iii) Продолжительность прослушивания телефонов. RIPA прямо устанавливал срок, по истечении которого постановление о перехвате утрачивало силу, условия, при наличии которых постановление могло быть возобновлено. Систематический надзор за возобновлением или прекращением действия постановлений о перехвате осуществлял статс-секретарь. Общая продолжительность мер перехвата зависела от сложности и длительности указанного расследования, и при наличии адекватных гарантий было бы разумным отнести этот вопрос на усмотрение национальных властей. Европейский Суд находит применимые положения национального законодательства достаточно ясными.

(iv) Порядок исследования, использования и хранения данных. Постановления о перехвате внутренних сообщений относились к одному лицу или одному комплексу помещений, что ограничивало пределы усмотрения властей в части перехвата и прослушивания частных сообщений. Кроме того, любые полученные данные, не являвшиеся необходимыми для какой-либо разрешенной цели, подлежали уничтожению.

(v) Обработка и передача перехваченного материала. Национальное законодательство строго ограничивало круг лиц, которым мог быть раскрыт перехваченный материал, предусматривая требование о соответствующем уровне допуска, а также о передаче данных только в той степени, в которой она необходима для осведомления лица, в частности, могло быть предоставлено только краткое изложений сведений, если этого было достаточно. Перехваченный материал, а также его копии и краткие обзоры, должны были обрабатываться и храниться безопасно и вне досягаемости лиц, не имеющих необходимого допуска. Была разработана строгая процедура проверок безопасности. Таким образом, Европейский Суд находит, что данные положения обеспечивали адекватные гарантии защиты любых полученных данных.

(vi) Уничтожение перехваченного материала. Материал подлежал уничтожению, как только отпадали основания для его хранения. Вопрос о необходимости хранения пересматривался в определенные сроки.

(vii) Надзор за режимом RIPA. Помимо периодической проверки постановлений о перехвате и материалов перехватывающими учреждениями и, при необходимости, статс-секретарем, в соответствии с RIPA, был назначен комиссар по перехвату сообщений, осуществлявший контроль функционирования режима надзора и получения санкций на перехват в конкретных делах. Комиссар был независим от исполнительной и законодательной власти и являлся лицом, занимающим или занимавшим высокую судебную должность. Обязанность перехватывающих учреждений хранить записи обеспечивала комиссару эффективный доступ к подробностям осуществляемой надзорной деятельности. Кроме того, любое лицо, подозревающее, что его сообщения перехватываются или перехватывались, могло обратиться в IPT, являющийся независимым и беспристрастным органом. Юрисдикция IPT не зависела от уведомления объекта перехвата о том, что имел место перехват его сообщений. Если IPT принимал решение в пользу заявителя, он мог отменить постановление о перехвате, потребовать уничтожения перехваченного материала и компенсации. Публикация правовых решений IPT дополнительно способствовала уровню контроля деятельности секретного надзора Соединенного Королевства. Наконец, в докладах комиссара исследовались все ошибки, которые допускались в процессе применения законодательства. Не имеется данных о сознательном злоупотреблении полномочиями по перехвату.

Национальное законодательство о перехвате внутренних коммуникаций совместно с разъяснениями, содержащимися в публикации Кодекса практики перехвата сообщений, с достаточной ясностью излагало порядок санкционирования и обработки постановлений о перехвате, а также обработки, передачи и уничтожения собранного перехваченного материала. С учетом гарантий против злоупотреблений в процедуре и более общих гарантий, вытекающих из контроля комиссара и проверок IPT, оспариваемые меры надзора, насколько они могли быть применены к заявителю, были оправданными с точки зрения пункта 2 статьи 8 Конвенции.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Ограничения процедуры IPT не нарушили право заявителя на справедливое судебное разбирательство. Придя к этому заключению, Европейский Суд подчеркнул широту доступа к IPT, которым пользовались обжалующие перехват в Соединенном Королевстве, и отсутствие бремени доказывания, которое могло являться препятствием для подачи жалобы в IPT. В целях обеспечения действенности режима секретного надзора и с учетом важности таких мер для борьбы с терроризмом и тяжкими преступлениями Европейский Суд нашел, что ограничения прав заявителя в контексте разбирательства в IPT являлись необходимыми и пропорциональными и не затронули существа прав заявителя, вытекающих из статьи 6 Конвенции.

Постановление

По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

По жалобам о нарушении статьи 9 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу религии

По делу обжалуется осуждение отказника от военной службы по убеждениям совести. Дело передано в Большую Палату.

Баятян против Армении
[Bayatyan v. Armenia] (N 23459/03)

Постановление от 27 октября 2009 г. [вынесено III Секцией]

Заявитель, являвшийся иеговистом, отказался от военной службы по убеждениям совести. Он был признан виновным в уклонении от призыва и осужден к лишению свободы. В своей жалобе в Европейский Суд он жаловался на то, что его осуждение нарушило право на свободу религии. В Постановлении от 27 октября 2009 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 123) Палата Европейского Суда установила шестью голосами "за" и одним - "против", что по делу требования статьи 9 Конвенции нарушены не были, поскольку его права, вытекающие из статьи 9 Конвенции, не могут быть истолкованы как гарантирующие право на отказ от военной службы по убеждениям совести. Даже если, с учетом официального обязательства Армении признать право на отказ по убеждениям совести, заявитель мог считаться имеющим законное ожидание того, что ему будет позволен пройти гражданскую службу вместо отбытия лишения свободы, нельзя считать, что Армения нарушила свои конвенционные обязательства путем его осуждения за отказ от военной службы.

10 мая 2010 г. дело было передано на рассмотрение Большой Палаты по ходатайству заявителя.

Вопрос о соблюдении права на свободу религии

По делу обжалуется конституционная поправка, запрещающая строительство минаретов. Жалобы коммуницированы властям государства-ответчика.

Уардири против Швейцарии
[Ouardiri v. Switzerland] (N 65840/09)

Ассоциация "Лига мусульман Швейцарии" и другие против Швейцарии
[Association "Ligue des musulmans de Suisse" and Others v. Switzerland] (N 66274/09)

[I Секция]

По делу Уардири заявитель является частным лицом, исповедующим мусульманскую веру, которое работает в фонде, занимающемся вопросами ислама и остального мира. В деле Ассоциации "Лига мусульман Швейцарии" и других заявители являются тремя ассоциациями и фондом, деятельность которых связана с мусульманской религией в целом.

В июле 2008 г. инициатива с лозунгом "Прекратить строительство минаретов", собравшая 113 540 подписей и требующая поправки в Конституцию, была представлена в Федеральную канцелярию* (* Административный аппарат местного правительства (прим. переводчика).). В августе 2008 г. Федеральный совет (правительство) подготовил проект декрета в Федеральное собрание. Сопроводительное послание к законопроекту подчеркивало угрозу нарушения статей 9 и 14 Конвенции. В июне 2009 г. Федеральное собрание приняло декрет, поддерживавший инициативу и направлявший ее на голосование народа и кантонов, хотя и указывалось, что это будет означать изменение Конституции, и населению рекомендовалось голосовать против нее. Голосование состоялось в ноябре 2009 г. Предварительные итоги свидетельствуют о том, что 53,4% участников проголосовали за инициативу, и только четыре кантона голосовали "против".

Жалобы коммуницированы в отношении статьи 9 Конвенции, статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 9 Конвенции, а также статьи 34 Конвенции и пункта 1 статьи 35 Конвенции.

По жалобам о нарушении статьи 10 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется увольнение членов профсоюза по причине оскорбительной и унижающей публикации. Дело передано в Большую Палату.

Агилера Хименес и другие против Испании
[Aguilera Jimenez and Others v. Spain] (N 28389/06 и другие)

Постановление от 8 декабря 2009 г. [вынесено III Секцией]

Шестеро заявителей, работавших курьерами в компании, где они также являлись профсоюзными лидерами, были уволены после публикации в профсоюзном информационном бюллетене карикатуры и статей, касавшихся директора по кадровой работе и иных сотрудников. Они оспорили решение об увольнении. Трибунал по трудовым спорам признал их увольнение оправданным в связи с оскорбительным характером публикации, которая умаляла честь и достоинство заинтересованных лиц и выходила за рамки свободы выражения мнения.

Апелляционный суд оставил решение без изменения в отношении четырех заявителей, но признал увольнение двух других неоправданным, поскольку отсутствовали доказательства их прямой причастности к событиям, и компания была обязана восстановить их на работе или выплатить им компенсацию. Кассационная жалоба, поданная заявителями, была отклонена Верховным судом, а их жалоба в порядке конституционного судопроизводства в Конституционный суд была признана неприемлемой.

В Постановлении от 8 декабря 2009 г., в котором были признаны приемлемыми и рассмотрены по существу лишь жалобы тех заявителей, которые добились успеха в испанских судах, Палата Европейского Суда установила шестью голосами "за" и одним - "против", что по делу требования статьи 10 Конвенции нарушены не были. Палата указала, что испанские суды подробно исследовали обжалуемые события и пришли к выводу, на основании их серьезности и тона, что рисунок и статья представляли собой личные нападки, являвшиеся оскорбительными, резкими, неуместными и непригодными для законной защиты интересов заявителей. Заявители вышли за рамки приемлемого права на критику. Делая такой вывод, суды взвесили конкурирующие интересы согласно национальному законодательству, и их решения нельзя признать необоснованными или произвольными. Таким образом, власти не вышли за рамки своей свободы усмотрения, наказывая заявителей.

10 мая 2010 г. дело было передано в Большую Палату по ходатайству заявителей.

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется осуждение за публикацию заявлений, намекающих на участие профессора-мусульманина в террористической деятельности. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Брюне-Леконт и "Лион маг" против Франции
[Brunet-Lecomte and Lyon Mag v. France] (N 17265/05)

Постановление от 6 мая 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителями по делу выступают главный редактор и издатель новостного журнала "Лион маг". Номер за октябрь 2001 г. был озаглавлен: "Эксклюзивно, опрос SOFRES* (* Международная исследовательская группа компаний (прим. переводчика).), местные мусульмане и терроризм. Доклад: стоит ли нам бояться исламистских организаций Лиона?". Три четверти обложки занимала фотография T. с подписью: "T., один из самых влиятельных мусульманских лидеров Лиона". Также имелась статья о нем ("T. на распутье"). По жалобе T. суд по уголовным делам признал публикацию диффамационной, но оправдал заявителей и отклонил гражданский иск T., поскольку они действовали добросовестно. Апелляционный суд отметил приговор в 2003 году, придя к выводу, что имела место публичная диффамация в отношении частного лица. Он обязал первого заявителя выплатить возмещение вреда T. и возложил на издательскую компанию гражданскую ответственность. В 2004 году Кассационный суд отклонил кассационную жалобу заявителей.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Приговор в отношении заявителей в связи с диффамацией представлял собой вмешательство в осуществление ими права на свободу выражения мнения. Указанное вмешательство было предусмотрено законом и преследовало цель защиты репутации или прав иных лиц. Апелляционный суд исследовал спорный текст, но счел, что представленные заявителями доказательства не относились к делу. Он также отклонил их довод о добросовестности. Европейский Суд полагает, однако, что спорные фрагменты и намеки должны рассматриваться с учетом контекста, а именно публикации серии статей, основанных на исследовании местных исламистских организаций, которое продолжалось в течение трех недель.

Кроме того, T., в качестве лектора, и без уподобления его публичной фигуре, открыл себя для критики со стороны прессы, опубликовав некоторые свои идеи или убеждения, и мог, соответственно, предвидеть пристальное исследование своих заявлений. Ряд документов, которые содержались в числе доказательств и были представлены Европейскому Суду, ясно демонстрировали угрозу, которую представляли его высказывания. Кроме того, статья преимущественно касалась запрета на въезд во Францию, который был наложен на него и его брата несколько лет назад на основе надлежащим образом процитированной информации французской разведки. Таким образом, спорные замечания не были лишены фактической основы. Кроме того, учитывая количество и серьезность использованных источников, проведенное исследование и умеренность и осмотрительность, проявленные при подготовке статьи, заявители действовали добросовестно. Спорные замечания, опубликованные хорошо информированным печатным средством массовой информации, не вышли за рамки допустимой критики в таких вопросах. Кроме того, власти должны были иметь лишь ограниченную свободу усмотрения для оценки необходимости примененного наказания. Спорные статьи, опубликованные вскоре после терактов 11 сентября 2001 г., являлись частью политической дискуссии, представляющей непосредственный интерес и затрагивающей данный контекст. Таким образом, интерес заявителей в распространении и интерес общественности в получении информации по теме, представляющей общий интерес, и ее преломление в отношении лионской области в целом, пользовались приоритетом над правом Т. на защиту его репутации. Соответственно, мотивы, приведенные национальными судами в обоснование приговора в отношении заявителей, не были необходимыми или достаточными. Наконец, амнистия 2002 г. прекратила уголовное дело против заявителей.

Открытым оставалось лишь гражданское разбирательство, которое закончилось взысканием 2 500 евро в качестве компенсации вреда солидарно с заявителей. Принимая во внимание действия, в связи с которыми они были привлечены к ответственности, такое наказание было несоразмерным. Таким образом, вмешательство в осуществление заявителями права на свободу выражения мнения не было необходимым в демократическом обществе.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (вынесено пятью голосами "за" и двумя - "против").

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется запрет американскому ученому на возвращение в страну за полемические высказывания по курдскому и армянскому вопросам. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Кокс против Турции
[Cox v. Turkey] (N 2933/03)

Постановление от 20 мая 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница, гражданка США, работала в двух турецких университетах в 1980-е годы. Она была выслана из страны, и ей было запрещено возвращение в нее в 1986 году в связи с высказываниями перед студентами и коллегами, согласно которым "турки ассимилировали курдов" и "изгнали и вырезали армян". Она была выслана еще два раза. В 1996 году заявительница возбудила разбирательство, требуя отмены запрета, но ее требования были отклонены.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Хотя право иностранного гражданина въезжать в страну или оставаться в ней как таковое не гарантируется Конвенцией, иммиграционный контроль должен осуществляться способом, совместимым с конвенционными обязательствами. Заявительнице было запрещено возвращение в страну по причине ее полемических высказываний по курдскому и армянскому вопросам, которые продолжали оставаться предметом оживленной дискуссии не только в Турции, но и во всем мире. Мнения, выраженные одной стороной по таким вопросам, могут оскорблять другую сторону, но демократическое общество требует толерантности и широты взглядов по отношению к полемическим высказываниям. Кроме того, тогда как в деле заявительницы вмешательство в конвенционное право заключалось в запрете на возвращение в страну, Европейский Суд уполномочен проверить основания такого запрета. Однако из мотивировки национальных судов нельзя понять, как и почему взгляды заявительницы были признаны вредными для национальной безопасности Турции. Также нельзя согласиться с выводом о том, что "обжалуемая ситуация не относилась к сфере действия какого-либо фундаментального права заявительницы". Учитывая, что никогда не утверждалось, что заявительница совершила преступление, и не было доказано, что она была вовлечена в какую-либо деятельность, несомненно вредоносную для Турции, основания, приведенные национальными судами, не могут рассматриваться как достаточное и относимое оправдание вмешательства в ее право на свободу выражения мнения.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 12 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

По жалобе о несоблюдении статьи 34 Конвенции

Вопрос о наличии статуса жертвы нарушения Конвенции

Значение национального мирового соглашения о выплате присужденных судом сумм после длительной задержки. Статус жертвы сохраняется.

Дюздемир и Гюнер против Турции
[Duzdemir and Guner v. Turkey] (N 25952/03 и 25966/03)

Постановление от 27 мая 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

В пользу заявителей было вынесено вступившее в силу решение о взыскании задолженности с работодателя-муниципалитета после увольнения. Через несколько лет, после обращения заявителей в Европейский Суд, муниципалитет заключил с ними мировые соглашения и выплатил непогашенную задолженность. Несмотря на эти соглашения, заявители требовали в рамках разбирательства в Европейском Суде компенсации материального ущерба в размере инвестиционного дохода, который они могли бы получить при своевременной выплате, и морального вреда, причиненного задержками выплаты. Государство-ответчик утверждало, что соглашения разрешили вопрос, поставленный перед Европейским Судом, и что заявители, таким образом, утратили свой статус жертвы.

Вопросы права

(a) Приемлемость жалобы. Что касается пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Хотя мировые соглашения с муниципалитетом предусматривали, что заявители отказываются от всех непогашенных требований о компенсации, прав и других требований в обмен на выплату определенных единовременных сумм, они касались только требований с точки зрения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Разрешенный "вопрос", таким образом, относился только к жалобе на "лишение имущества". Выплата непогашенных сумм не устранила основание жалобы заявителей с точки зрения пункта 1 статьи 6 Конвенции, касавшейся существенных трудовых вопросов, вызванных длительным неисполнением решений национальных судов со стороны властей. Соответственно, мировые соглашения лишили заявителей статуса жертвы только в отношении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, поэтому жалоба в части пункта 1 статьи 6 Конвенции является приемлемой.

Решение

Жалоба признана приемлемой, что касается пункта 1 статьи 6 Конвенции (принято единогласно); жалоба признана неприемлемой, что касается статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

(b) Существо жалобы. По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд установил, что, не принимая в течение нескольких лет необходимых мер для исполнения вступивших в силу судебных решений, власти лишили положения пункта 1 статьи 6 Конвенции большей части их полезного смысла.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждому заявителю 6 000 евро в качестве компенсации причиненного морального вреда.

В порядке применения статьи 35 Конвенции

В порядке применения пункта 3 статьи 35 Конвенции

Вопрос о наличии у Европейского Суда компетенции ratione materiae*

(* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).)

По делу обжалуется отказ в возобновлении гражданского разбирательства после установления нарушения статьи 6 Конвенции, не основанный на новых фактах, способных повлечь установление нового нарушения. Жалоба признана неприемлемой.

Стек-Риш и другие против Лихтенштейна
[Steck-Risch and Others v. Liechtenstein] (N 29061/08)

Решение от 11 мая 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Постановлением от 19 мая 2005 г. (по жалобе N 63151/00) Европейский Суд установил, что по делу допущено нарушение права заявителей на справедливое судебное разбирательство в связи с тем, что они не имели возможности представить возражения на объяснения противной стороны в разбирательстве о взыскании компенсации в административном суде. Европейский Суд, однако, не присудил компенсации в отношении материального ущерба, посчитав, что отсутствует причинная связь между установленным нарушением и предполагаемым ущербом и что он не вправе вдаваться в догадки, каким бы мог быть исход разбирательства при условии соблюдения требований пункта 1 статьи 6 Конвенции. В отсутствие исключительных обстоятельств Европейский Суд также отклонил требование об обязании к возобновлению национального разбирательства. Заявители впоследствии подали в национальные суды ходатайство о возобновлении разбирательства. Отклоняя жалобу заявителей на отказ в удовлетворении этого ходатайства, Конституционный суд указал, что лихтенштейнское законодательство не предусматривает возобновления разбирательства при таких условиях. Кроме того, хотя он прямо согласился с выводом Европейского Суда о наличии нарушения, он посчитал, что этот вывод представляет собой достаточное возмещение при обстоятельствах настоящего дела.

В новой жалобе в Европейский Суд заявители жаловались со ссылкой на статью 6 Конвенции, что решение национальных судов об отказе в возобновлении разбирательства о компенсации представляет собой длящееся нарушение их права на справедливое судебное разбирательство и права на доступ к суду.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. С целью определения компетенции ratione materiae Европейский Суд должен удостовериться в том, содержала ли новая жалоба заявителей относимую новую* (* Значение новой информации в Решении Европейского Суда по данному делу объясняется ссылкой подпункта "b" пункта 2 статьи 35 Конвенции на то, что Суд не принимает к рассмотрению жалобу, если она "является по существу аналогичной той, которая уже была рассмотрена Судом... и если она не содержит новых относящихся к делу фактов". Кроме того, в Решении отмечено, что разбирательство о возобновлении производства не охватывается статьей 6 Конвенции. Причины не уточняются, однако в одном из ранее принятых решений по делу "Франц Фишер против Австрии" [Franz Fischer v. Austria] разъяснено, что лицо, требующее возобновления уголовного разбирательства, не является лицом, которому предъявлено уголовное обвинение. Видимо, та же логика действует и в отношении гражданских дел - у лица, требующего возобновления гражданского разбирательства, по мнению Европейского Суда, отсутствует спор о его гражданских правах и обязанностях. Таким образом, если государство-ответчик при рассмотрении требования о возобновления производства по делу не допустит новых нарушений процессуального законодательства, право заявителя на восстановление в первоначальном положении оказывается ничем не защищенным. В упомянутом ниже постановлении по швейцарскому делу Европейский Суд вышел из положения, установив нарушение статьи 10 Конвенции (прим. переводчика).) информацию, способную повлечь установление нового нарушения статьи 6 Конвенции, или она касалась только последствий первоначальной жалобы в отсутствие относимых новых фактов. Европейский Суд отличает настоящее дело от дела "Ассоциация против промышленного разведения животных в Швейцарии (VGT) против Швейцарии" [Verein Gegen Tierfabriken Schweiz (VGT) v. Switzerland]* (* Постановление Большой Палаты от 30 июня 2009 г. по делу "Ассоциация против промышленного разведения животных в Швейцарии (VGT) против Швейцарии" [Verein Gegen Tierfabriken Schweiz (VGT) v. Switzerland] (N 2), жалоба N 32772/02, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 120.) в двух аспектах. Во-первых, в то время как швейцарский Федеральный суд в последнем деле руководствовался прежде всего новыми основаниями для отказа в возобновлении национального разбирательства, лихтенштейнский Конституционный суд в деле заявителей отклонил такое ходатайство в основном потому, что муниципальное право не предусматривает возобновления разбирательства в связи с установлением нарушения Конвенции Европейским Судом. Конституционный суд, кроме того, прямо признал нарушение. Соответственно, его отказ в возобновлении разбирательства не был основан на относимых новых причинах, способных повлечь установление нового нарушения. Что касается второго различия двух дел, Европейский Суд отмечает, что в отличие от дела "Ассоциация против промышленного разведения животных в Швейцарии (VGT) против Швейцарии" (N 2), Комитет министров в деле заявителей, принимая решение о прекращении надзора за исполнением постановления, не находился под действием ошибочного представления о том, что заявители смогут требовать возобновления национального разбирательства* (* Этой не вполне ясной фразой в оригинале выражается, что по швейцарскому делу Комитет министров принял резолюцию, в которой исходил из того, что заявитель имел право требовать возобновления разбирательства в Федеральном суде, поскольку государство-ответчик не уведомило его о том, что это требование уже отклонено. В Решении по настоящему делу далее указывается, что факт неуведомления Комитета министров как раз и являлся новым фактом, в связи с которым Европейский Суд усмотрел наличие юрисдикции ratione materiae. Как дальше указывается в Решении, по настоящему делу Комитет министров принял резолюцию о прекращении надзора до принятия решения Конституционным судом и не ссылался на возможность требования лихтенштейнских заявителей о возобновлении производства. Предложение, начинающееся словами "Хотя эти соображения...", по-видимому, относится к собственным рассуждениям Европейского Суда о действиях Комитета министров, за которыми в Решении следует выражение солидарности с Рекомендацией последнего N R (2000) 2, в которой государств-участников призывали "обеспечить наличие адекватных возможностей для возобновления разбирательства в случае установления нарушения Конвенции Европейским Судом". К этому сам Европейский Суд добавил, что такие меры могут представлять "наиболее эффективное, если не единственное средство" восстановления стороны в первоначальном положении (при этом следует отметить, что в самой цитируемой резолюции содержится оговорка "при исключительных обстоятельствах"). Как это соотносится с правом национального органа установить, что нарушение Конвенции, в сущности, не затронуло права заявителя на доступ к правосудию, Европейский Суд в своем Решении не уточняет. Неясно также, во всех ли случаях указания Комитета министров являются определяющим фактором для обязанности возобновления производства, и на чем основано такое мнение Европейского Суда (прим. переводчика).). Хотя эти соображения не были направлены на умаление важности обеспечения проведения национального разбирательства, которое позволяло пересмотреть дело с учетом вывода о нарушении статьи 6 Конвенции, настоящая жалоба подлежит отклонению как несовместимая с положениями Конвенции ratione materiae.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба несовместима с положениями Конвенции ratione materiae).

В порядке применения статьи 37 Конвенции

В порядке применения пункта 1 статьи 37 Конвенции

Вопрос об оправданности дальнейшего рассмотрения жалобы

По делу принято одностороннее заявление, предоставляющее адекватное возмещение и объявляющее о введении общих мер устранения недостатков, связанных с длительностью судебных разбирательств. Жалоба исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом.

Факондис против Кипра
[Facondis v. Cyprus] (N 9095/08)

Решение от 27 мая 2010 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

В разбирательстве в Европейском Суде по поводу длительности гражданского разбирательства в национальных судах государство-ответчик сделало одностороннее заявление о том, что оно признает нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 13 Конвенции и предлагает выплатить заявителю 17 000 евро в качестве компенсации ущерба и судебных расходов и издержек. Государство-ответчик также указало, что готовится к принятию закон, предусматривающий средства правовой защиты от нарушения сроков рассмотрения гражданских и административных дел, включая разбирательства, начатые до введения законодательства в действие. Суды, рассматривающие дела, будут иметь полномочия для присуждения компенсаций и принятия распоряжений об ускорении разбирательства. Вводятся регулятивные меры с целью разрешения проблемы неоправданных задержек. Наконец, Верховный Суд Кипра осуществляет пересмотр правил гражданского процесса, им предложена серия практических мер по ускорению системы, включая ускорение расшифровки судебных протоколов, компьютеризацию судебных органов и принятие дисциплинарных мер к судьям, допускающим задержки. При таких обстоятельствах государство-ответчик просило исключить жалобу из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом в соответствии со статьей 37 Конвенции.

Вопросы права

В порядке применения статьи 37 Конвенции. С учетом ясного признания нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 13 Конвенции, вступления в силу Закона N 2(I)/2010, вводящего национальные средства правовой защиты в связи с жалобами на нарушение требования разумного срока, и предоставления адекватной финансовой компенсации Европейский Суд признал, что соблюдение прав человека не требует продолжения рассмотрения этой части жалобы.

Решение

Жалоба исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом (принято единогласно).

В порядке применения статьи 46 Конвенции

Вопрос об исполнении постановлений Европейского Суда - вопрос о принятии Европейским Судом мер общего характера

Государство-ответчик обязано принять общие меры для пресечения незаконного занятия земель.

Сарыджа и Дилавер против Турции
[Sarica and Dilaver v. Turkey] (N 11765/05)

Постановление от 27 мая 2010 г. [вынесено II Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом

По делу обжалуется невозможность восстановления владения квартирой в связи со службой в вооруженных силах, которые участвовали в военных действиях в стране. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Джёкич против Боснии и Герцеговины
[Dokic v. Bosnia and Herzegovina] (N 6518/04)

Постановление от 27 мая 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

В 1980-е годы заявитель работал преподавателем в военной школе, расположенной в Сараево, и получил квартиру для военнослужащих. В марте 1992 г. он предпринял попытку приобрести квартиру. Однако, хотя он уплатил покупную цену в полном объеме, местные власти отказались зарегистрировать его право собственности, поскольку продажа квартир для военнослужащих была временно приостановлена. Примерно в то же время в Боснии и Герцеговине началась война. Военная школа заявителя была переведена в Сербию, и заявитель покинул Сараево, чтобы присоединиться к вооруженным силам Федеративной Республики Югославии. После войны заявитель пытался восстановить владение квартирой, но его требование было отклонено, поскольку он не мог доказать, что являлся беженцем или перемещенным лицом, как того требовало законодательство. Даже после последовавшего изменения законодательства сохранялось ограничение в отношении лиц, требующих восстановления владения квартирами для военнослужащих, которые служили в вооруженных силах одного из государств - преемников бывшей Югославии. Последующая жалоба заявителя в Комиссию по правам человека была также отклонена, поскольку Комиссия постановила, что его служба в силах Федеративной Республики Югославии доказывала его нелояльность Боснии и Герцеговине. Учитывая серьезную нехватку жилья и тот факт, что заявитель имел право на получение компенсации, вмешательство в его имущественные права было признано оправданным.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Европейскому Суду известно о резком неприятии на местном уровне лиц, которые служили в вооруженных силах Федеративной Республики Югославии, возвращающихся в свое довоенное жилье. Это было связано с их участием в военных операциях в Боснии и Герцеговине, в частности в Сараево, которое подвергалось блокадам, ежедневным бомбардировкам и обстрелам на протяжении всей войны. Однако отсутствуют указания на то, что заявитель каким-либо образом участвовал в военных операциях или военных преступлениях в Боснии и Герцеговине. Он подвергался иному обращению лишь в связи со службой в данных силах, что было обусловлено его национальным происхождением. Что касается довода государства-ответчика относительно нехватки жилья и необходимости обеспечения жильем нуждающихся служащих местных вооруженных сил, представленные статистические данные не свидетельствовали о том, что свободные жилые площади действительно использовались для вселения лиц, нуждающихся в защите. Данные лишь подтверждали, что большинство квартир для военнослужащих предоставлялись ветеранам войны, инвалидам и семьям погибших военнослужащих местной армии, без указания их ситуации с жильем или их дохода. Наконец, ни сумма компенсации, на которую имел право заявитель, ни сумма, подлежащая возврату в связи с выплатой за квартиру в Сараево, не имели разумной связи с рыночной стоимостью квартиры. При таких обстоятельствах Европейский Суд приходит к выводу, что справедливое равновесие между имущественными правами заявителя и требованиями общественного интереса не было достигнуто.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 60 000 евро в качестве компенсации материального ущерба и 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Вопрос о наличии имущества для целей статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом

По делу обжалуется выселение лица, перемещенного внутри страны, из государственного жилья после 10 лет непрерывного добросовестного использования. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Сагхинадзе и другие против Грузии
[Saghinadze and Others v. Georgia] (N 18768/05)

Постановление от 27 мая 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителями по делу выступают лица, перемещенные внутри страны, которые бежали из Абхазии (Грузия) в 1993 году, оставляя там свои дома и имущество, после вооруженного конфликта 1992-1993 годов. В 1994 году первому заявителю, высокопоставленному должностному лицу абхазского Министерства внутренних дел, был предложен пост главы следственного управления Министерства внутренних дел Грузии. Ему и его семье был впоследствии предоставлен дом, принадлежащий министерству и предназначенный для размещения перемещенных сотрудников. Первый заявитель и его семья, а также восемь других родственников, оставшихся без жилья, начали жить в доме и использовать прилегающий участок земли, где они выращивали овощи и фрукты, а также содержали птичник и небольшой скотный двор. В 1998 году первый заявитель уволился из министерства, которое в письме, адресованном ему и компетентному органу местного самоуправления, подтвердило, что он законно владел домом и прилегающей территорией, но его владение носило временный характер, и было предоставлено на неопределенный период. После "революции роз" в 2003 году первый заявитель был отозван из отставки вновь назначенным министром внутренних дел и согласился возглавить расследование громкого уголовного дела. Он утверждает, что выводы расследования оказались неудобными для определенных высокопоставленных должностных лиц, и тогдашний генеральный прокурор лично просил его прекратить расследование. В 2004 году генеральный прокурор был назначен министром внутренних дел и предположительно сместил первого заявителя с должности. В ноябре 2004 года в отсутствие первого заявителя группа, состоящая из примерно 60 вооруженных представителей специальных сил в масках, ворвалась в дом и без какого-либо юридического документа, санкционирующего ее действия, принудительно выгнала членов семьи и родственников, которые в тот момент находились в доме. Сотрудники полиции продолжали находиться в доме и на прилегающем участке земли после выселения. Суды отклонили гражданские требования первого заявителя и его заявления о возбуждении уголовного дела. Впоследствии первый заявитель был осужден за различные преступления и приговорен к семи годам лишения свободы.

Вопросы права

Приемлемость жалобы. Лишь первый заявитель обращался с жалобами в национальные судебные органы. Соответственно, Европейский Суд отклонил жалобы иных заявителей по причине неисчерпания внутренних средств правовой защиты, доступных в Грузии.

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Что касается предположительно унижающего способа, которым было осуществлено выселение, первый заявитель отсутствовал дома во время выселения и, следовательно, не мог утверждать, что лично является его жертвой.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (несовместима с положениями Конвенции ratione personae* (* Ratione personae (лат.) - "ввиду обстоятельств, относящихся к лицу, о котором идет речь", критерий, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).)).

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. (a) Наличие имущества. Первый заявитель не захватывал дом, поскольку он был предложен ему работодателем, Министерством внутренних дел, которое, в соответствии с приказом министра, было уполномочено использовать дом для цели обеспечения жильем работников, перемещенных из Абхазии. Даже допуская, что существовала более подходящая официальная процедура передачи дома первому заявителю, нельзя было разумно ожидать от властей, чтобы они точно урегулировали каждую жилищную ситуацию, учитывая, что на тот момент имелось около 300 000 лиц, перемещенных внутри страны, нуждающихся в заботе. Более важно, учитывая явное допущение со стороны властей исключительного, непрерывного и открытого использования первым заявителем дома и прилегающей территории в течение более чем 10 лет, что такое владение являлось добросовестным даже в отсутствие зарегистрированного имущественного титула. Кроме того, принимая различные правовые акты, государство подтвердило права лиц, перемещенных внутри страны, в жилищной сфере и установило твердые гарантии их защиты. Наиболее заметным и важным среди таких правовых актов был Закон о лицах, перемещенных внутри страны, и беженцах от 28 июня 1996 г., который признавал, что добросовестное владение жильем лицом, перемещенным внутри страны, представляло собой право имущественного характера. Так, было невозможно выселить лицо, перемещенное внутри страны, против его или ее воли из занимаемого жилья, не предлагая в обмен аналогичное жилье или приемлемую денежную компенсацию.

В итоге первый заявитель имел право использовать дом в качестве своего жилья, и его право носило явно имущественный характер. Следовательно, оно должно было рассматриваться как "имущество" для целей статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

(b) Наличие вмешательства и его оправданность. Сторонами не оспаривалось, что имелось вмешательство в право заявителя на уважение собственности. Единственный законный способ, к которому могло прибегнуть Министерство внутренних дел для изъятия дома у первого заявителя, состоял в возбуждении состязательного разбирательства в суде. Однако выселение и лишение имущества произошли без судебного решения, на основании устного приказа министра внутренних дел. В последующем судебном разбирательстве, возбужденном первым заявителем, суды не признали, что он непрерывно и добросовестно владел домом более 10 лет и что его выселение и лишение имущества были осуществлены незаконно. Они также не предоставили ему защиту, гарантированную применимыми положениями национального законодательства, касающимися лиц, перемещенных внутри страны. Верховный суд, в частности, отошел от своей предыдущей практики, в которой он воспрепятствовал изъятию государственным агентством жилья у лиц, перемещенных внутри страны. В итоге вмешательство в беспрепятственное использование имущества первым заявителем не было законным, а последующая судебная проверка была произвольной и представляла собой отказ в правосудии.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Изъятие дома, который являлся жильем заявителя более 10 лет, также представляло собой незаконное вмешательство в его право на уважение жилища.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Наиболее подходящей формой возмещения было бы восстановление первого заявителя во владении домом до установления условий, позволяющих его возвращение, в безопасности и с достоинством, к его постоянному месту жительства в Абхазии* (* Европейский Суд, по-видимому, не учитывает провозглашения независимости Абхазии (прим. переводчика).) (Грузия). В качестве альтернативы, если возврат дома окажется невозможным, требование первого заявителя также может быть удовлетворено путем предоставления ему как лицу, перемещенному внутри страны, иного подходящего жилья или разумной компенсации, сумма которой должна быть согласована сторонами в течение шести месяцев с момента вступления постановления в силу. Если стороны не достигнут соглашения в течение этого срока, Европейский Суд оставляет за собой право возобновить производство по делу, согласно статье 41 Конвенции, в целях самостоятельного установления суммы такой компенсации. Европейский Суд также присудил выплатить заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Вопрос о правомерности лишения имущества

По делу обжалуется фактическая экспроприация без выплаты компенсации. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Сарыджа и Дилавер против Турции
[Sarica and Dilaver v. Turkey] (N 11765/05)

Постановление от 27 мая 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

В 1983 году собственник земли, узнав, что три участка земли, принадлежащих ему, были фактически включены в военную зону, потребовал принятия формального решения об экспроприации. Власти не исполнили требование, но в 2001 году они возбудили разбирательство о регистрации спорной земли как собственности казначейства без выплаты компенсации, ссылаясь на приобретательную давность на основании давностного владения в течение 20 лет. Собственник земли подал иск о возмещении ущерба, причиненного фактической экспроприацией. В 2003 году суд первой инстанции вынес решение в пользу заявителей (наследников собственника, который к тому времени скончался). Суд обязал власти выплатить заявителям компенсацию и неустойку по установленной законом ставке, а также передал земли казначейству. Кассационный Суд оставил решение без изменения в 2004 году. Заявители впоследствии просили власти рассчитать неустойку на основании максимальной ставки, применимой к государственным обязательствам. Однако компенсация, которую они в конечном счете получили в конце 2004 года, была выплачена вместе с неустойкой по более низкой ставке, установленной законом.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. В настоящем деле имело место вмешательство в права заявителей, представлявшее собой лишение собственности. Фактическая экспроприация позволяла властям занимать недвижимость и необратимо изменять ее назначение, так что она становилась государственной собственностью без какого-либо формального деклараторного акта о передаче права собственности. В отсутствие такого акта единственным средством узаконивания передачи занятой собственности и обеспечения с обратной силой некоторой степени правовой определенности являлось судебное решение, которым компетентный суд предписывал передачу собственности, установив предварительно, что спорное занятие было незаконным, и присудив истцам возмещение ущерба. Эта практика возлагала на заинтересованных лиц (которые с точки зрения закона оставались собственниками имущества) обязанность возбуждения разбирательства против административных органов, которые до этого момента не были обязаны обосновывать свои действия какими-либо общественными интересами.

В делах о надлежаще оформленной экспроприации разбирательство возбуждается органом, осуществляющим экспроприацию, который в принципе обязан нести судебные расходы, кроме случаев внесудебного урегулирования. Во всех случаях признание фактической экспроприации влечет подтверждение правовыми средствами незаконной ситуации, сознательно созданной властями, и позволяет последним получать выгоду от своих незаконных действий. Фактическая экспроприация угрожала заинтересованным лицам непредсказуемыми и произвольными последствиями. Процедура не обеспечивала достаточной степени правовой определенности и не могла рассматриваться как альтернатива надлежаще оформленной экспроприации. В настоящем деле имущество заявителей было экспроприировано фактически. В отсутствие формального акта экспроприации исход разбирательства не был предсказуем для заявителей, чье положение в части лишения собственности не было твердо установлено, пока Кассационный суд не подтвердил передачу собственности. Кроме того, Европейский Суд не может признать, что максимальная процентная ставка, применимая к государственным обязательствам, должна применяться лишь в процедурах надлежаще оформленной экспроприации и что более низкая процентная ставка должна применяться при незаконной экспроприации, поскольку это стимулирует власти к проведению экспроприаций без правового основания по финансовым соображениям.

Соответственно, рассматриваемое вмешательство было несовместимо с принципом законности и тем самым нарушало право заявителей на уважение собственности.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

В порядке применения статьи 46 Конвенции. Учитывая значительное количество получаемых жалоб, касающихся фактической экспроприации, Европейский Суд полагает, что нарушения вытекают из структурной проблемы, связанной с внесудебной практикой турецких административных органов по незаконному присвоению собственности. Во исполнение настоящего Постановления на национальном уровне несомненно требуются меры общего характера, которые должны учитывать значительное число заинтересованных лиц. Таким образом, государству необходимо прежде всего принять меры, направленные на предотвращение незаконного занятия недвижимого имущества, независимо от того, было ли оно незаконным изначально или, будучи изначально санкционированным, стало незаконным впоследствии. Этого можно достигнуть путем санкционирования занятия такого имущества лишь при условии установления того, что проект экспроприации и решения принимаются в соответствии с правилами, установленными законом, и что выделены необходимые бюджетные средства для обеспечения быстрой и адекватной компенсации заинтересованным лицам. Кроме того, государство-ответчик должно воспрепятствовать практике, нарушающей правила надлежаще оформленной экспроприации, путем установления мер сдерживания и наказания ответственных за такую практику.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителям 1 800 евро в качестве компенсации морального вреда.

По жалобам о нарушении статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободное волеизъявление народа

Вопрос о соблюдении права на участие в голосовании

По делу обжалуется автоматическое лишение права участия в голосовании вследствие введения частичной опеки. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.

Алайош Кишш против Венгрии
[Alajos Kiss v. Hungary] (N 38832/06)

Постановление от 20 мая 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель, которому за несколько лет до этого был поставлен диагноз "маниакальная депрессия", был помещен под частичную опеку в 2005 году, поскольку суд установил, что, хотя он может в достаточной степени заботиться о себе, он иногда проявлял безответственное отношение к деньгам и порой был агрессивным. Согласно статье 14 Гражданского кодекса, частичная опека позволяет судам ограничивать дееспособность - в частности, в отношении финансовых вопросов - лиц "с уменьшенными способностями". Однако в силу статьи 70(5) Конституции Венгрии такое решение автоматически влечет утрату права участия в голосовании. Таким образом заявитель лишился права участия в выборах в законодательный орган власти, состоявшихся в апреле 2006 г.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Европейский Суд допускает, что мера лишения избирательного права преследовала законную цель, а именно обеспечения того, чтобы только граждане, способные оценивать последствия своих решений и принимать сознательные и взвешенные решения, могли участвовать в общественных делах. Однако он отмечает, что ограничение не различало лиц, находящихся под полной опекой и частичной опекой, и затронуло значительное число людей. Хотя он признает, что установление порядка оценки пригодности для голосования душевнобольных относится на усмотрение национального законодателя, в деле заявителя отсутствуют данные о том, что венгерский законодатель когда-либо оценивал конкурирующие интересы или пропорциональность ограничения. Европейский Суд не может согласиться с тем, что абсолютный запрет голосования для любого лица, находящегося под частичной опекой, независимо от его фактических способностей, относится к приемлемым пределам усмотрения. Государство должно иметь весьма веские причины для применения ограничений фундаментальных прав особо уязвимых групп общества, таких как душевнобольные, которые могут страдать от стереотипов законодателя, в отсутствие индивидуальной оценки их способностей и нужд. Заявитель утратил свое право участия в голосовании вследствие применения автоматического бланкетного ограничения. Является спорным подходом отношение к лицам с интеллектуальными или душевными дефектами как к единому классу, и ограничение их прав должно быть предметом строгого контроля. Соответственно, неизбирательное лишение избирательного права только по основаниям душевного дефекта, обусловившего введение частичной опеки, не может рассматриваться как совместимое с законными основаниями ограничения права участия в голосовании.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

В порядке применения правила 39 Регламента Суда

Вопрос о соблюдении предварительных мер

Высылка при наличии предварительной меры.

Маннаи против Италии
[Mannai v. Italy] (N 9961/10)

Заявитель, тунисский гражданин, был задержан в Австрии 20 мая 2005 г. на основании ордера на арест, выданного итальянскими властями в связи с расследованием дела о международном терроризме. Он был выслан в Италию 20 июля 2005 г. и приговорен к пяти годам лишения свободы приговором, вынесенным 5 октября 2006 г., согласно которому он подлежал высылке после отбытия своего наказания. 19 февраля 2010 г. Европейский Суд указал итальянским властям, что заявитель не должен быть выслан в Тунис до дополнительного указания (что составляло предварительную меру на основании правила 39 Регламента Суда). Несмотря на это указание, заявитель был выслан 1 мая 2010 г.* (* Текст содержит ссылку на заявление Генерального секретаря Совета Европы, в котором тот выражает решительный протест против неоднократных случаев высылки лиц итальянскими властями вопреки предварительной мере (прим. переводчика).)

Передача дел в Большую Палату

В порядке применения пункта 2 статьи 43 Конвенции

Следующие дела переданы в Большую Палату в соответствии с пунктом 2 статьи 43 Конвенции:

Баятян против Армении
[Bayatyan v. Armenia] (N 23459/03)

Постановление от 27 октября 2009 г. [вынесено III Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 9 Конвенции.)

Агилера Хименес и другие против Испании
[Aguilera Jimenez and Others v. Spain] (N 28389/06 и другие)

Постановление от 8 декабря 2009 г. [вынесено III Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 10 Конвенции.)

Перед подписанием номера в печать

Россия отметила Международный день борьбы с коррупцией постановлением Президиума Верховного Суда

9 декабря в Международный день борьбы с коррупцией Президиум Верховного Суда Российской Федерации принял Постановление "О некоторых вопросах практики рассмотрения судами дел о преступлениях коррупционной направленности". В нем, в частности, обращено внимание судов на то, что обеспечение справедливой и равной для всех доступности правосудия и повышение оперативности рассмотрения дел в судах является одним из основных направлений Национального плана противодействия коррупции; судам следует строго соблюдать требования закона об индивидуализации наказания, назначаемого осужденным за совершение преступлений коррупционной направленности, а также обеспечивать соблюдение разумных сроков рассмотрения дел указанной категории.

Председателям судов рекомендовано обеспечить проведение мероприятий по оперативному размещению на соответствующих сайтах в сети Интернет решений судов общей юрисдикции, постановленных по результатам рассмотрения дел о преступлениях коррупционной направленности.

Наша справка. Международный день борьбы с коррупцией ежегодно отмечается 9 декабря. В этот день в 2003 году Организация Объединенных Наций открыла для подписания Конвенцию ООН против коррупции, основной целью которой являются укрепление мер, направленных на эффективное и действенное предупреждение коррупции и борьбу с ней, а также поддержка международного сотрудничества и технической помощи в этом направлении. Международный документ подписали представители 100 государств мира, в том числе и Россия.

Российская Федерация в 2006 году ратифицировала Конвенцию ООН против коррупции (Федеральный закон от 8 марта 2006 г. N 40-ФЗ), ратификационная грамота депонирована Генеральному секретарю ООН 9 мая 2006 г., Конвенция вступила в силу для России 8 июня 2006 г. В целях приведения национального законодательства в соответствие с международными стандартами 25 декабря 2008 г. приняты Федеральные законы N 273-ФЗ "О противодействии коррупции", N 274-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О противодействии коррупции", N 280-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с ратификацией Конвенции ООН против коррупции от 31 октября 2003 г. и Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию от 27 января 1999 г. и принятием Федерального закона "О противодействии коррупции".

Избранные постановления и решения Европейского Суда
по правам человека по жалобам против Российской Федерации

Выбор постановлений, публикуемых в номере, диктуется важностью изложенных в них правовых позиций для национальной судебной практики, рекомендациями Г.О. Матюшкина, Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека - заместителя министра юстиции Российской Федерации, пожеланиями и предложениями наших читателей. Перевод Г.А. Николаева, Н.В. Прусаковой, А.В. Хвостовой.

Алехин против России
[Alekhin v. Russia] (N 10638/08)

Заявитель, проживающий в г. Санкт-Петербурге, обжаловал чрезмерную длительность (около трех лет) срока предварительного содержания под стражей, отсутствие эффективного судебного контроля над законностью содержания его под стражей, а также невозможность получения компенсации за нарушения его права на свободу.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пунктов 3, 4 и 5 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 7 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Крайнова и Крайнов, а также 9 дел других "якутских пенсионеров" против России
[Kraynova and Kraynov and 9 other "Yakut pensioners" cases v. Russia]
(NN 7306/07, 8555/07, 11905/07, 11908/07, 11912/07, 14314/07, 14316/07, 14322/07, 14323/07 и 14326/07)

Заявители, 24 пенсионера, проживающих в Республике Якутия, обжаловали отмену вступивших в законную силу судебных решений, вынесенных в их пользу по спорам о размере причитающихся им пенсий.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в сочетании с требованиями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить каждому заявителю по 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Колчинаев против России
[Kolchinayev v. Russia] (N 28961/03)

Заявитель, отбывающий тюремный срок за убийства в Красноярском крае, обжаловал чрезмерную (шесть с половиной лет) длительность судебного разбирательства по его уголовному делу.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 1 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

Леханова против России
[Lekhanova v. Russia] (N 43372/06)

Заявительница, проживающая в Воронеже, обжаловала чрезмерную длительность (более семи лет) производства по ее гражданско-правовому иску к жилищному кооперативу, исключившему ее из списка членов кооператива и передавшего права на ее квартиру другому человеку.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 3 600 евро в качестве компенсации морального вреда.

Макаренко против России
[Makarenko v. Russia] (N 5962/03)

Заявитель, бывший вице-мэр г. Смоленска, жаловался на незаконный характер его ареста, чрезмерную длительность содержания под стражей и неразумный срок рассмотрения жалобы на определение суда о содержании под стражей до суда, рассмотрение его уголовного дела в его отсутствие и отсутствие его защитника, а также необоснованное вмешательство в осуществление его свободы выражения мнений.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции, не допустив нарушений пункта 1 статьи 5, пункта 1 статьи 6 и положений статьи 10 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Алиева против России
[Aliyeva v. Russia] (N 1901/05)

Заявительница, проживающая в Чеченской Республике, утверждала, что российские власти несут ответственность за незаконное задержание и последующее исчезновение ее мужа, а также за непроведение адекватного расследования обстоятельств его задержания и исчезновения.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статей 2, 3, 5 и 13 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 60 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Тронин против России
[Tronin v. Russia] (N 24461/02)

Заявитель - проживающий в Алтайском крае владелец чеков "Урожай-90", считающихся частью государственного внутреннего долга, - жаловался на нарушение его права на уважение собственности в связи с неспособностью государства погасить эту задолженность.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 1 800 евро в качестве компенсации морального вреда.

Овчинников против России
[Ovchinnikov v. Russia] (N 9807/02)

Заявитель, проживающий в Санкт-Петербурге бывший мэр Магадана, жаловался на негуманные условия содержания (переполненность камер, ограниченный доступ света и воздуха) под стражей до суда по обвинению во взяточничестве.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 3 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 32 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Ларин против России
[Larin v. Russia] (N 15034/02)

Заявитель, проживающий в Калининграде, жаловался на отказ в праве участвовать в рассмотрении поданного против него гражданского иска лично или через представителя по причине содержания под стражей.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требование пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

Петр Пономарев против России
[Petr Ponomarev v. Russia] (N 35411/05)

Заявитель, проживающий в Санкт-Петербурге юрист, жаловался на незаконный характер задержания и содержания его под стражей в ходе производства по уголовному обвинению его в финансовых махинациях.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Рослов против России
[Roslov v. Russia] (N 40616/02)

Заявитель, проживающий в г. Орле бывший директор школы, жаловался на чрезмерную длительность судебного разбирательства по впоследствии снятому уголовному обвинению в присвоении имущества.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти не нарушили требований пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Юрий Александрович Наговицын и Магометгири Хакяшевич Нальгие впротив России
[Yuriy Aleksandrovich Nagovitsyn and Magometgiri Khakyashevich Nalgiyev]
(27451/09 и 60650/09)

Заявители, проживающие соответственно в г. Кирове и селе Майское Республики Северной Осетии-Алании, получающие ежемесячные выплаты в связи с участием в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, жаловались на частичное или полное неисполнение судебных решений, вынесенных в их пользу.

Европейский Суд, принимая во внимание пилотное постановление по делу "Бурдов против России (N 2)", учитывая, что Российская Федерация во исполнение этого постановления приняла закон о компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок, пришел к выводу: заявители в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции не исчерпали все внутренние средства правовой защиты и единогласно постановил - признать жалобы заявителей неприемлемыми.