Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. N 3/2011

Бюллетень Европейского Суда по правам человека
Российское издание
N 3/2011

Редакционная: необходимые пояснения и краткие замечания

Примерно половина всех нарушений статьи 3 Конвенции (запрещение пыток) приходится на Россию

Опубликованы итоги работы Европейского Суда по правам человека за 2010 год. Основные статистические данные и речь Председателя Европейского Суда Жана-Поля Косты, проанализировавшего работу Суда, публикуются в этом номере Бюллетеня. Мы же поговорим о своем, о девичьем - Российской Федерации.

То, что в российской милиции-полиции бьют, принуждают к даче признательных показаний - не секрет: почитайте отечественные СМИ, послушайте очевидцев. Но вот тревожный сигнал уже из Страсбурга: примерно половина всех нарушений статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (запрещение пыток) приходится на Россию. Характерное дело "Шерстобитов против России [Sherstobitov v. Russia]", которое мы опубликуем в следующем номере. Заявитель, проживающий в Красноярске, жаловался на жестокое обращение в отделении милиции, где у него выбили признательные показания, а также на чрезмерную длительность предварительного содержания под стражей и судебного разбирательства (более пяти лет). Районный суд оправдал заявителя, приняв его объяснение о том, что его признание вины было продиктовано сотрудником милиции, и отклонил это признание как недопустимое доказательство. В итоге букет нарушений Конвенции - статьи 3 (запрещение пыток), пунктов 1 и 3 статьи 5 (право на свободу и личную неприкосновенность) и пункта 1 статьи 6 (право на справедливое судебное разбирательство) - и штраф в пользу заявителя - 27 000 евро.

Из года в год по жалобам на Россию растет количество выявленных Европейским Судом нарушений статьи 3 Конвенции (запрещение пыток). Если в 2008 году таких нарушений было выявлено 63 случая, то в 2009 - уже 84, а в 2010 - 135, из которых семь случаев пыток, 102 случая негуманного и унижающего достоинство человека обращения и 26 эпизодов непроведения эффективного расследования в отношении заявлений о пытках и негуманном обращении. Это примерно половина всех выявленных Европейским Судом в 2010 году нарушений статьи 3 Конвенции во всех 47 государствах - членах Совета Европы. Даже славящаяся своей жесткостью полиция Турции стоит в страсбургской статистике на почтительном расстоянии от России: там в 2010 году выявлено лишь 59 случаев нарушения статьи 3 Конвенции.

Перейдем к отдельным статьям Конвенции. Самыми распространенными в России, с точки зрения страсбургской статистики, кроме пыток, являются нарушения статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство). В 2010 году Европейский Суд вынес 104 постановления по этому поводу, выявив 55 нарушений права на справедливое судебное разбирательство, 29 нарушений разумных сроков судебного разбирательства и 20 дел о неисполнении вступивших в законную силу судебных решений.

Для получения объемной картины состояния нашей судебной и правоохранительной систем к выявленным Европейским Судом нарушениям права на справедливое судебное разбирательство прибавьте 89 постановлений о нарушении российской властью права на свободу и личную неприкосновенность (статья 5 Конвенции), 71 случай нарушений гарантированного статьей 2 Конвенции права на жизнь, 55 постановлений по поводу нарушения права на эффективное средство правовой защиты (статья 13 Конвенции) и 44 нарушения права на уважение собственности (статья 1 Протокола N 1 к Конвенции).

Остальные положения Конвенции не относятся к часто нарушаемым, хотя по этим положениям Россия также лидирует: шесть нарушений права на свободу выражения мнений, предусмотренного статьей 10 Конвенции (во главе с Турцией и Финляндией), четыре нарушения права на уважение частной и семейной жизни (статья 8 Конвенции), по два нарушения свободы собраний и ассоциаций (статья 11 Конвенции) и права не подвергаться дискриминации (статья 14 Конвенции). Наконец, в 2010 году Европейский Суд установил по одному нарушению положений статьи 4 Конвенции (запрещение рабства) и статьи 9 Конвенции (свобода мысли, совести и религии).

Добавим к этой грустной статистике редакционное наблюдение: именно в органах внутренних дел, юстиции и судах, для которых, собственно, мы по соглашению с Советом Европы и начали переводить на русский язык в полном объеме Информационный бюллетень Европейского Суда, желающих изучать страсбургские правовые позиции находится немного.

А как выглядит Россия на фоне других 46 членов Совета Европы? Плохо выглядит. Страсбургская статистика за 2010 год свидетельствует, что уже несколько лет первая пятерка нарушителей Конвенции неизменна как по составу, так и по занимаемым местам. Чаще всех нарушали Конвенцию по-прежнему власти Турции (228 постановлений, которые констатировали хотя бы одно нарушение Конвенции (в 2009 году - 341), России (соответственно 204 (210)), Румынии (135 (153)), Украины (107 (126)), Польши (87 (123)).

Впрочем, с легкой руки первого Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде Павла Александровича Лаптева, который ввел в страсбургскую статистику новый индекс, назовем его "индекс Лаптева", наши дела не так уж и плохи. Суть "индекса Лаптева" состоит в том, что предлагается делить количество выявленных нарушений Конвенции на количество населения, подчеркиваем, не на количество чиновничьего люда, работающего во власти, а на количество населения, претерпевшего от этого люда. Если у кого есть желание, то поупражняйтесь, и вы поймете, что с нашими 140 миллионами граждан по "индексу Лаптева" мы вполне благополучнее, нежели Турция с ее 72 миллионами граждан, Польша - с 38 миллионами или Румыния с 21 миллионом.

Но понятно, что от "индекса Лаптева" российским гражданам легче не станет. А российской власти этот индекс счастья тоже не принесет. Не надо ничего делить или умножать, возводить в степень или извлекать корень. Надо просто исполнять требования Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

По жалобе о нарушении статьи 2 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется неспособность властей защитить жизнь журналиста после угроз убийством. По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции.

Динк против Турции
[Dink v. Turkey] (N 2668/07 и др.)

Постановление от 14 сентября 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителями по делу выступают журналист, который к настоящему времени скончался, и пятеро его близких родственников. Первый заявитель, турецкий гражданин армянского происхождения, был издательским директором* (* Должность, примерно соответствующая ответственному редактору (прим. переводчика).) и главным редактором турецко-армянской ежедневной газеты. В 2003 и 2004 годах он написал серию статей для газеты, в которых выразил свое мнение по национальному вопросу турецких граждан армянского происхождения. Он отмечал, в частности, что озабоченность армян по поводу признания за ними статуса жертв геноцида стала смыслом их жизни, что эта их потребность равнодушно воспринималась турками, в результате чего травмы, нанесенные армянам, оставались актуальной проблемой. По его мнению, турецкий компонент для армянской нации был как отравой, так и противоядием. Он также написал, что "чистая кровь, которая заменит кровь, отравленную "турком", течет по благородным сосудам, соединяющим армян с Арменией". Он написал еще одну статью, в которой он упоминал об армянских корнях приемной дочери Ататюрка. Радикальные националисты отреагировали на статьи организованными демонстрациями, написанием писем с угрозами и подачей заявления о возбуждении уголовного дела. В 2005 году суд по уголовным делам признал журналиста виновным в оскорблении турецкой нации и приговорил его к условному лишению свободы. В 2006 году кассационный суд оставил приговор без изменения в части признания заявителя виновным. В начале 2007 года суд по уголовным делам, в который было возвращено дело, прекратил производство в связи со смертью журналиста, который был убит несколькими неделями ранее. Прокуратура возбудила уголовное дело против 18 лиц по подозрению в причастности к террористической деятельности и убийствам; разбирательство продолжается до настоящего времени. Несколько расследований и судебных процессов, направленных на установление того, знали ли компетентные жандармерия и управления полиции о сговоре с целью убийства и проявили ли они халатность, были прекращены, кроме разбирательства в отношении двух сотрудников жандармерии неофицерского состава, которое продолжается до настоящего времени.

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции (материально-правовой аспект). С учетом реакции на рассматриваемые статьи, силы безопасности могут обоснованно считаться осведомленными об интенсивной неприязни к журналисту в кругах радикальных националистов. Кроме того, представляется, что два управления полиции и управление жандармерии были осведомлены о возможной попытке убийства и даже личности предполагаемых преступников. Угроза убийства, таким образом, может быть названа реальной и непосредственной. Однако ни один из трех органов не принял мер для предотвращения преступления. Действительно, журналист не просил обеспечить ему повышенную защиту; однако он не мог знать о плане убить его, и, следовательно, именно компетентные власти были обязаны принять меры. В итоге последние не приняли разумные меры, доступные им, чтобы предотвратить реальную и непосредственную угрозу жизни журналиста.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. (a) Статус жертвы нарушения Конвенции. На момент гибели первого заявителя кассационный суд оставил без изменения приговор в части виновности заявителя в оскорблении турецкой нации. Данное решение, взятое само по себе или в совокупности с отсутствием мер по защите журналиста против нападений национал-экстремистов, представляло собой вмешательство в осуществление его права на свободу выражения мнения. Соответственно, журналист имел статус жертвы в отношении статьи 10 Конвенции, и остальные заявители имели законный интерес в том, чтобы добиться признания его осуждения нарушением свободы выражения мнения.

(b) Необходимость вмешательства. Анализ всей серии статей ясно показывает, что журналист описывал как "отраву" не "турецкую кровь", как постановил кассационный суд, но "восприятие турок" армянами и одержимость армянской диаспоры кампанией, имеющей целью добиться от турецкого народа признания событий 1915 года* (* Речь идет о массовых депортациях армян (прим. переводчика).) геноцидом. Исследование способа, которым понятие турецкой нации толковалось кассационным судом, показывает, что последний косвенно наказал журналиста за критику отрицания государственными органами того, что данные события представляли собой геноцид. Статья 10 Конвенции не допускает ограничения свободы выражения мнения в сфере политических дискуссий и вопросов, представляющих всеобщий интерес, и границы приемлемой критики шире в отношении правительства, чем в отношении частных лиц. Кроме того, серия статей в целом не содержала призывов к насилию, сопротивлению или мятежу. Автор писал статьи как журналист и главный редактор турецко-армянской газеты, высказываясь по вопросам, касающимся армянского меньшинства в контексте его роли на политической сцене. Он лишь выражал свои идеи и мнения по вопросу, представляющему всеобщий интерес в демократическом обществе. В таких обществах должна обеспечиваться возможность свободного ведения дискуссий о серьезных исторических событиях, и неотъемлемой частью свободы выражения мнения является поиск исторической правды. Наконец, спорные статьи не были явно агрессивными или оскорбительными, и они не содержали призывов к неуважению или розни. Осуждение журналиста за оскорбление турецкой нации, таким образом, не отвечало какой-либо настоятельной общественной потребности.

c) Позитивные обязательства. Государства связаны позитивными обязательствами в отношении свободы выражения мнения: они должны не только воздерживаться от любого вмешательства, но и принимать порой защитные меры даже в сфере отношений между частными лицами. Они также обязаны создавать благоприятную среду для участия в публичной дискуссии всех заинтересованных лиц, обеспечивая им возможность выражать свое мнение и идеи без опасений. Учитывая неспособность властей защитить журналиста от нападения членов радикальной националистической группы и его осуждение в отсутствие настоятельной общественной потребности, государство-ответчик не исполнило свои позитивные обязательства в отношении свободы выражения мнения журналиста.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Европейский Суд также установил единогласно, что по делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции в процессуальном аспекте и статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 100000 евро вдове и детям журналиста и 5000 евро его брату в качестве компенсации морального вреда.

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 10 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 3 Конвенции

Вопрос о запрещении пыток

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется пожизненное лишение свободы в отсутствие возможности смягчения этого наказания, но при наличии возможности его уменьшения де-юре и де-факто. По делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были.

Иоргов (N 2) против Болгарии
[Iorgov (N 2) v. Bulgaria] (N 36295/02)

Постановление от 2 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель был приговорен к смертной казни за различные преступления. Однако после введения моратория на смертную казнь и последующей отмены смертной казни приговор был заменен пожизненным лишением свободы, не допускающим смягчения наказания, которое он в настоящее время отбывает.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Заявитель, приговоренный к пожизненному лишению свободы без возможности смягчения наказания, в соответствии с национальным законодательством не мог быть освобожден по специальному разрешению, поскольку эта мера была применима только к заключенным, отбывающим установленный срок лишения свободы. Это наказание также не могло быть смягчено до лишения свободы на определенный срок. Тем не менее, в национальном законодательстве существовала возможность изменения его наказания и последующего освобождения в форме помилования или смягчения наказания вице-президентом. Отсюда следует, что пожизненное лишение свободы без возможности смягчения не являлось неуменьшаемым наказанием де-юре. Проявление милосердия вице-президентом являлось общеизвестным средством правовой защиты, широко используемым заключенными. Такой вид наказания, как пожизненное лишение свободы без возможности смягчения, был введен в Уголовный кодекс в декабре 1998 г. в связи с отменой смертной казни. Однако с учетом даты введения моратория на смертную казнь в ожидании отмены смертной казни и срока, истекшего от введения наказания в виде несмягчаемого пожизненного лишения свободы и до рассмотрения настоящего дела, сомнительно, чтобы большое число заключенных этой категории уже отбыло больше 20 лет лишения свободы. Согласно национальному законодательству, даже обычное пожизненное лишение свободы, которое рассматривается как менее суровое наказание, не могло быть смягчено судами до отбытия преступником 20 лет лишения свободы в тюрьме. Соответственно, отсутствие помилований на ноябрь 2009 г. не позволяло сделать вывод о том, что болгарская система не функционирует. Для определения того, как ходатайства о помиловании лиц, осужденных к пожизненному лишению свободы, будут рассматриваться вице-президентом и при каких обстоятельствах будет осуществляться помилование, необходимо рассмотрение практических ситуаций, которые будут иметь место в дальнейшем. Поскольку Европейский Суд ограничен обстоятельствами, он не может согласиться с утверждением заявителя о том, что данная система не будет эффективной. К моменту подачи заявителем жалобы в августе 2002 г., он отбыл только 13 лет из своего пожизненного лишения свободы. Кроме того, он подавал ходатайство о помиловании президентом, которое было рассмотрено и отклонено соответствующим комитетом. Ни законодательство, ни власти не препятствовали ему в подаче нового обращения к вице-президенту. Европейский Суд не может строить предположения относительно того, будет ли он когда-либо освобожден, и если да, через сколько лет; этот вопрос должны разрешить национальные органы в свете обстоятельств дела на момент рассмотрения обращения. Соответственно, не было подтверждено, вне всякого разумного сомнения, что наказание, назначенное заявителю, никогда не будет смягчено на практике. Не установлено, что при существующем положении дел заявитель лишен всякой надежды на освобождение из тюрьмы.

Постановление

По делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

Европейский Суд также установил, что по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были в части условий содержания заявителя под стражей или качества медицинской помощи, которую он получал в тюрьме, и требования пункта 4 статьи 5 Конвенции также не были нарушены.

(См. также Постановление Большой Палаты от 12 февраля 2008 г. по делу "Кафкарис против Кипра" [Kafkaris v. Cyprus], жалоба N 21906/04, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 105* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 105 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 8/2008.).)

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется пассивное курение в тюрьме. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Флоря против Румынии
[Florea v. Romania] (N 37186/03)

Постановление от 14 сентября 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

В 2002 году заявитель, страдавший от хронического гепатита и повышенного артериального давления, был заключен под стражу. В течение приблизительно девяти месяцев он содержался в камере, где находилось от 110 до 120 других заключенных при наличии только 35 кроватей. Как утверждает заявитель, 90% его сокамерников являлись курящими. В ответ на его жалобы Министерство юстиции признало, что вследствие переполненности на двоих заключенных порой приходилась одна койка и что не представлялось возможным разделить курящих и некурящих заключенных. В связи с ухудшением здоровья заявитель провел три месяца в тюремной больнице, где он также содержался с курящими. Медицинское заключение, датированное январем 2005 г., указывало, что он страдал от ряда заболеваний и ему следовало избегать табачного дыма. В феврале 2005 г. он был освобожден условно. Тем временем он предъявил требование о компенсации, ссылаясь на то, что ухудшение состояния его здоровья было вызвано пассивным курением и неудовлетворительными условиями содержания под стражей. Суд отклонил его требование в 2006 году, установив, что отсутствует причинная связь между проблемами его здоровья и условиями, в которых он содержался.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. (a) Что касается переполненности. Европейский Суд требует в качестве общего правила, чтобы заключенные располагали не менее чем 3 кв. м личного пространства. Согласно законодательству, действовавшему до 2006 года, заявителю гарантировалось в среднем 2 кв. м. Министерство юстиции и национальные суды признали, что переполненность в тюрьмах представляла собой системную проблему. Таким образом, приблизительно в течение трех лет заявитель находился в крайне стесненных условиях, располагая личным пространством, не достигающим европейского стандарта. Европейский Суд отметил, что тем временем стандарт личного пространства в общих камерах Румынии увеличился до 4 кв. м в расчете на одного узника.

(b) Что касается иных факторов. Нехватка пространства, на которую жаловался заявитель, по-видимому, усугублялась тем фактом, что в течение 23 часов в день он должен был находиться в камере, которая использовалась для сна и еды, в плачевных гигиенических условиях. Что касается того факта, что в камере и больнице он содержался с курящими заключенными, среди государств-участников Совета Европы отсутствует консенсус относительно защиты от пассивного курения в тюрьмах. Заявитель, в отличие от заявителей по некоторым иным делам, никогда не имел отдельной камеры и вынужден был выносить курение своих сокамерников даже в санчасти и тюремной больнице, вопреки рекомендациям своего врача. Однако закон, вступивший в силу в июне 2002 г., запретил курение в больницах, и национальные суды часто указывали, что курящие и некурящие должны содержаться раздельно. Отсюда следует, что условия содержания под стражей, которые претерпевал заявитель, вышли за пределы порога суровости, требуемого статьей 3 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Вопрос о запрещении унижающего достоинство обращения

По делу обжалуются условия проживания в социальном приюте для лиц с психическими расстройствами. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Станев против Болгарии
[Stanev v. Bulgaria] (N 36760/06)

[V Секция]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

По делу обжалуется недостаточное рассмотрение национальными судами медицинской рекомендации о госпитализации заключенного в специализированную клинику на период, требуемый для его лечения. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Ксирос против Греции
[Xiros v. Greece] (дело N 1033/07)

Постановление от 9 сентября 2010 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

В 2002 году заявитель претерпел серьезные травмы при взрыве бомбы в его руках в процессе подготовки теракта. После интенсивной терапии в больнице он был заключен под стражу. В декабре 2003 г. суд приговорил его, в частности, к пожизненному лишению свободы за членство в террористической группе и причастность к ее преступной деятельности. Заявитель подал ряд безуспешных жалоб в связи со своим содержанием под стражей, ссылаясь на проблемы со здоровьем, вызванные различными серьезными последствиями взрыва.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Состояние здоровья заявителя затрудняло для него решение повседневных задач. Однако в период его содержания под стражей наблюдавшие его врачи не предполагали, что он негоден к отбытию наказания. Они только рекомендовали приостановление отбытия наказания, чтобы он мог получать в больнице систематическое лечение необходимой продолжительности. Таким образом, ситуация заявителя не относилась к категории исключительных случаев полной несовместимости состояния здоровья заключенного с его длительным содержанием под стражей. Заявитель получал целесообразное лечение, проводимое специализированным медицинским персоналом в лечебном учреждении. Однако в период его содержания под стражей несколько специалистов подчеркивали необходимость его помещения в специализированную офтальмологическую клинику для систематического и длительного медицинского наблюдения. Несмотря на это, суд по уголовным делам отклонил ходатайство заявителя о приостановлении исполнения наказания. Не приведя ясных мотивов, он основал свое решение на том факте, что врач, посещавший его регулярно, не рекомендовал систематического лечения в больнице, тогда как три других врача придерживались противоположного мнения. Однако если национальный суд не считал нужным поддержать выводы врачей, рекомендовавших систематическое лечение в больнице, было желательно назначить дополнительную медицинскую экспертизу, а не принимать решение самостоятельно по существенному медицинскому вопросу, который имел принципиальное значение для устранения проблем заявителя со здоровьем. Суд по уголовным делам также указал в решении, что условия содержания заявителя под стражей были по сути теми же, что и в больнице, хотя это не подтверждалось материалами дела. Наконец, вышеизложенные соображения должны рассматриваться в контексте неоспоримо серьезного и ухудшающегося состояния здоровья заявителя в период его содержания под стражей. Таким образом, различные медицинские заключения о том, что он нуждается в систематическом лечении в специализированной клинике, подлежали более внимательному рассмотрению со стороны компетентных судебных органов. Кроме того, с учетом неудовлетворительного уровня медицинской помощи в тюремной больнице имелись сомнения в способности ее постоянного персонала реагировать на чрезвычайные ситуации. При таких обстоятельствах компетентные органы не приняли мер для соблюдения статьи 3 Конвенции, которых от них можно было ожидать.

Адаптация условий содержания под стражей к нуждам заключенных имеет особое значение в настоящем деле с учетом значительного ограничения физических возможностей заявителя, которое серьезно затрагивает его способности ощущения и передвижения, и факта отбытия им пожизненного лишения свободы, что означало, что в целом он должен был претерпевать существующие условия содержания под стражей всю оставшуюся жизнь. Общие условия содержания заявителя под стражей не подвергались критике и не противоречили статье 3 Конвенции. Хотя он содержался в своей камере один без помощи в решении повседневных задач, до настоящего времени он не просил у тюремных властей разрешения на вселение в его камеру другого заключенного или на оказание помощи. Таким образом, тюремные власти не могут нести ответственность за тот факт, что он содержится в одиночной камере в отсутствие помощи в решении повседневных задач. Таким образом, тюремные власти продемонстрировали готовность обеспечить заявителю лечение силами специализированного медицинского персонала в лечебном учреждении. Однако компетентные судебные органы не рассмотрели надлежащим образом заключения трех врачей, рекомендовавших госпитализацию заявителя в специализированную клинику на период, требуемый характером лечения. Этот фактор в сочетании с серьезностью его состояния и неадекватностью лечения, предоставленного в тюремной клинике, составлял достаточную основу для вывода о том, что он подвергся унижающему достоинство обращению в значении статьи 3 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (вынесено четырьмя голосами "за" и тремя - "против").

Вопрос о правомерности высылки

По делу обжалуется предполагаемая угроза женской генитальной мутиляции в случае возвращения в Нигерию. Жалоба коммуницирована в отношении статьи 3 Конвенции.

Омередо против Австрии
[Omeredo v. Austria] (N 8969/10)

[I Секция]

Заявительница бежала из Нигерии в мае 2003 г. и ходатайствовала о предоставлении убежища в Австрии на том основании, что на родине ей угрожала женская генитальная мутиляция (ЖГМ). Федеральный орган по вопросам убежища отклонил ее ходатайство, поскольку, хотя ее объяснения являлись достоверными, она могла в качестве альтернативы поселиться в иной провинции Нигерии, где ЖГМ запрещена законом. Заявительница подала на это решение жалобу в суд по вопросам убежища, которая была отклонена. Конституционный суд отказал в рассмотрении жалобы, установив, что она не затрагивает вопросов конституционного права. В жалобе в Европейский Суд заявительница со ссылкой на статью 3 Конвенции указывает, что в случае высылки в Нигерию она рискует подвергнуться ЖГМ и что альтернатива в виде внутреннего переселения в другую часть Нигерии для одинокой женщины, не имеющей семьи, также создаст ситуацию нарушения ее прав с точки зрения этого положения.

Жалоба коммуницирована в отношении статьи 3 Конвенции.

Вопрос о правомерности экстрадиции

По делу обжалуется незаконная высылка лидера таджикской оппозиции в Таджикистан в отсутствие оценки угрозы жестокого обращения. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Искандаров против России
[Iskandarov v. Russia] (N 17185/05)

Постановление от 23 сентября 2010 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель, один из руководителей таджикской оппозиции, был заочно обвинен в Таджикистане в терроризме и различных иных преступлениях и объявлен в международный розыск. В декабре 2004 г. генеральный прокурор России получил запрос о его выдаче. Заявитель был задержан, но в его выдаче было отказано в связи с рассмотрением его ходатайства о предоставлении убежища. Он был освобожден 4 апреля 2005 г. и после этого проживал у своего друга в Московской области. Как утверждает заявитель, во время прогулки вечером 15 апреля 2005 г. он был задержан несколькими людьми в форме дорожной милиции, которые надели на него наручники, посадили в автомобиль и увезли. Он содержался под стражей и подвергался побоям всю ночь в неизвестном месте. Он слышал, как один из его похитителей говорил по-русски без акцента с другими людьми, которые, как он заключил, являлись сотрудниками российских правоохранительных органов. Он был доставлен с повязкой на глазах в аэропорт, где его посадили в самолет без проверки удостоверения личности. Находясь в самолете, он не слышал инструкций или иной информации, которая обычно сообщается в гражданской авиации. После приземления в аэропорту Душанбе (Таджикистан) он был передан таджикским правоохранительным органам. Он содержался под вымышленным именем в течение 10 дней после своего прибытия, в это время, по его словам, он регулярно подвергался побоям, содержался в крошечной грязной камере, не имел возможности прогулок или умывания и почти не получал еды. Он дал показания против себя под угрозой убийства. В октябре 2005 г. он был приговорен к 23 годам лишения свободы. Впоследствии он направлял различные жалобы российским властям в отношении его незаконного содержания под стражей и выдачи Таджикистану, которые были оставлены без рассмотрения или отклонены.

Вопросы права

Установление фактов. Заявитель представил ясное и связное описание его высылки из России в Таджикистан. Его мнение о том, что он был незаконно выдан российскими властями, подтверждается докладами Госдепартамента США. Российское государство-ответчик не представило объяснения тому, каким образом, находясь вечером 15 апреля 2005 г. в Московской области, он через два дня оказался в таджикской тюрьме. С учетом того, что кратчайший путь от Королева до Душанбе составляет 3 660 км и проходит через два суверенных государства, имеющих пограничный контроль - Казахстан и Узбекистан, - предположение о том, что заявитель мог быть доставлен в Таджикистан иначе как самолетом, выглядит невероятным. Утверждение заявителя о том, что он был посажен на самолет российскими агентами, которым было разрешено пересечь границу без соблюдения обычных формальностей, представляется правдоподобным. Государство-ответчик не представило пограничных или таможенных регистрационных документов, указывающих, где и когда заявитель покинул российскую территорию. Они также не представили убедительного объяснения тому, как заявитель мог прибыть в Душанбе, иначе как в сопровождении российских должностных лиц. Соответственно, Европейский Суд находит установленным, что 15 апреля 2005 г. заявитель был задержан российскими представителями и оставался под их контролем до выдачи таджикским властям* (* Вышеизложенные рассуждения Европейского Суда вызваны тем, что власти России отрицали причастность к выдаче заявителя в Таджикистан и даже утверждали, что ими возбуждено уголовное дело по факту похищения человека (прим. переводчика).).

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Европейский Суд прежде всего рассмотрел общий политический климат в Таджикистане в период, относящийся к обстоятельствам дела, на основе данных, полученных из ряда объективных источников. Он установил, что общая ситуация в сфере прав человека, включая обращение с заключенными, вызывает серьезную озабоченность. В частности, доклады свидетельствуют о том, что пытки со стороны государственных служащих являются распространенным явлением и что причастные к ним лица пользуются безнаказанностью. Тюремные условия являются суровыми, даже угрожающими жизни, и многие заключенные умерли от голода. Что касается личной ситуации заявителя, Европейский Суд отметил, что он являлся возможным конкурентом таджикского президента на выборах. В то время, когда он был выслан с российской территории, доклады свидетельствуют, что другой видный лидер оппозиции, критически настроенный по отношению к режиму, подвергся жестокому обращению. Соответственно, особенности его личности и ситуации должны были позволить российским властям предвидеть, что заявитель может подвергнуться жестокому обращению в Таджикистане. Поскольку решение о его экстрадиции не принималось, он не мог обжаловать в суд свою выдачу. Соответственно, его высылка в Таджикистан нарушала обязательство российских властей защитить его от угрозы жестокого обращения.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. Ситуация заявителя, находившегося под контролем российских представителей после его похищения 15 апреля 2005 г., составляла на практике лишение свободы. Таким образом, пункт 1 статьи 5 Конвенции является применимым. Европейский Суд нашел использование государственными представителями таких темных методов достойным глубокого сожаления. Содержание заявителя под стражей не было основано на решении, принятом в соответствии с национальным законодательством, имело целью незаконную высылку, направленную на обход отказа в запросе о выдаче. Оно не было признано и не отражено в каких-либо документах о задержании или заключении под стражу и потому составляло полное отрицание права на свободу лица и безопасности личности.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

В порядке применения статьи 46 Конвенции. Заявитель просил обязать государство-ответчика обеспечить его освобождение из таджикской тюрьмы и его возвращение в Российскую Федерацию. С учетом того что индивидуальная мера, о которой просит заявитель, потребовала бы от государства-ответчика вмешательства во внутренние дела суверенного государства, Европейский Суд не находит возможным указать на индивидуальные меры для принятия с целью устранения установленных нарушений.

По жалобе о нарушении статьи 4 Конвенции

Вопрос о запрещении принудительного труда

По делу обжалуется возложение на практикующего врача обязанности участия в системе неотложной помощи. Жалоба признана неприемлемой.

Штейндель против Германии
[Steindel v. Germany] (N 29878/07)

Решение от 14 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель является офтальмологом, занятым частной практикой. В своей жалобе в Европейский Суд он указывал, что в соответствии с законом обязан участвовать в системе неотложной помощи, организованной публичным органом, Ассоциацией врачей обязательного медицинского страхования, несмотря на то что он не являлся членом этого органа и не практиковал в системе обязательного медицинского страхования. В рамках системы практикующие врачи обязаны исполнять обязанности неотложной помощи в течение шести дней каждые три месяца. Уклонение от исполнения этих обязанностей могло повлечь дисциплинарные меры. Участники получают вознаграждение за работу и освобождаются от обязанности оказывать услуги пациентам круглосуточно.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 4 Конвенции. Положения подпункта "d" пункта 3 статьи 4 Конвенции, исключающие "всякую работу или службу, являющуюся частью обычных гражданских обязанностей" из сферы принудительного или обязательного труда, имеют особое значение в деле заявителя. Услуги, оказываемые в рамках системы неотложной помощи, не выходят за пределы обычной профессиональной деятельности врача и обычной работы. Они оплачиваются и, в принципе, освобождают практикующего врача от обязанности оказывать услуги пациентам вне часов приема (хотя заявитель не воспользовался этим правом). Обязанность являлась частью системы, которая была организована для того, чтобы освободить всех практикующих врачей от обязанности оказывать услуги по ночам и в выходные дни, в то же время обеспечивая оказание медицинских услуг в любое время. Таким образом, она была основана на концепции профессиональной и гражданской солидарности, направленной на предотвращение чрезвычайных ситуаций. Наконец, бремя исполнения обязанностей в течение шести дней за трехмесячный период, возложенное на заявителя, не являлось несоразмерным. Соответственно, услуги, которые должен был оказывать заявитель, не составляли "обязательного или принудительного труда".

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

Европейский Суд также отклонил как явно необоснованную жалобу заявителя со ссылкой на статью 14 во взаимосвязи со статьей 4 Конвенции и на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции.

По жалобам о нарушении статьи 5 Конвенции

По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 5 Конвенции

Вопрос об уважении свободы лица

Вопрос о правомерности лишения свободы

По делу обжалуется отказ во въезде в Швейцарию и передвижении по ее территории лицу, проживающему в итальянском анклаве на территории Швейцарии на основании решений Совета Безопасности ООН. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Нада против Швейцарии
[Nada v. Switzerland] (N 10593/08)

[I Секция]

2 октября 1999 г., в соответствии с резолюциями Совета Безопасности ООН 1267 (1999) и 1333 (2000), Федеральный Совет Швейцарии принял постановление, которое предусматривало меры против лиц и организаций, связанных с Усамой бен Ладеном, "Аль-Каидой" и Талибаном. Постановление предусматривало замораживание активов и экономических ресурсов указанных лиц и запрещало выдачу им средств и иных ресурсов. Им также запрещались въезд в Швейцарию и транзит через эту страну.

В ноябре 2001 г. швейцарские власти внесли имя Нады, итальянского гражданина, проживавшего в итальянском анклаве Кампьоне д'Италия площадью 1,6 кв. км, который находился в швейцарском кантоне Тичино, и названия ряда связанных с ним организаций в перечень лиц, затронутых запретами. После того как Федеральная миграционная служба отклонила просьбу заявителя о въезде или транзите через территорию Швейцарии, в марте 2004 г. заявитель просил исключить его имя из перечня, ссылаясь на то, что полицейское расследование в его отношении прекращено. Однако его обращение было отклонено, и он подал административную жалобу в национальные суды. В качестве суда последней инстанции в ноябре 2007 г. Федеральный суд отклонил жалобу, указав, что санкции, установленные Советом Безопасности, не лишают лиц средств к существованию и не представляют собой лишения свободы, так как вышеуказанные лица могли свободно передвигаться в стране пребывания. Кроме того, Швейцария связана решениями Совета Безопасности и не наделена правом усмотрения в применении установленных санкций. В этой связи Федеральный суд отметил, что лица, затронутые санкциями, включены в перечень, который поддерживается Комитетом по санкциям ООН, и государства-участники не уполномочены исключать оттуда имена по своей инициативе. Однако поскольку запрет на въезд или транзит через Швейцарию равнозначен домашнему аресту, Федеральный суд установил, что швейцарские власти были обязаны исчерпать все меры смягчения, предусмотренные резолюциями Совета Безопасности. Заявитель утверждает, что Федеральная миграционная служба отклонила ряд его ходатайств, поданных в течение 2008 года, о разрешении на въезд в Швейцарию и транзит через эту страну. В своей жалобе в Европейский Суд заявитель, в частности, ссылался, что запрет на въезд в Швейцарию или транзит ограничивает его физическую свободу и осуществление права на уважение личной и семейной жизни.

Жалоба была коммуницирована государству-ответчику 12 марта 2009 г. в отношении статей 5, 8 и 13 Конвенции.

Вопрос об уважении свободы лица

По делу обжалуется непризнанное содержание под стражей и незаконная высылка с целью обхода процедур экстрадиции. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Искандаров против России
[Iskandarov v. Russia] (N 17185/05)

Постановление от 23 сентября 2010 г. [вынесено I Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

Вопрос о правомерности лишения свободы

Вопрос о законности задержания или заключения под стражу

По делу обжалуется законность помещения в социальный приют для лиц с психическими расстройствами. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Станев против Болгарии
[Stanev v. Bulgaria] (N 36760/06)

[V Секция]

В 2000 году, по заявлению двух родственников заявителя, суд ограничил его дееспособность на том основании, что он страдал шизофренией. Впоследствии он был помещен под попечительство и в недобровольном порядке направлен в социальный приют для взрослых лиц с психическими расстройствами. Как утверждает заявитель, приют находился в неудовлетворительном состоянии, являлся грязным и плохо отапливался в зимний период, санитарное оборудование отличалось негигиеничностью, а питание было недостаточным и имело низкое качество. В 2004 и 2005 годах через своего адвоката он обратился к прокурору и мэру для возбуждения разбирательства о прекращении попечительства, но никакие меры приняты не были. Его попечитель отказался возбуждать такое разбирательство на том основании, что это учреждение было наиболее подходящим местом проживания для заявителя, поскольку он не имел средств для самостоятельного существования. В 2006 году по требованию адвоката заявитель был осмотрен независимым психиатром, который заключил, что он не проявляет всех симптомов, связанных с шизофренией, что он может быть реинтегрирован в общество и что проживание в социальном приюте крайне отрицательно сказывается на состоянии его здоровья. В своей жалобе в Европейский Суд заявитель ссылается на пункты 1, 4 и 5 статьи 5 (что касается его помещения в приют), статьи 3 и 13 (что касается условий проживания там), статьи 6 (отсутствие доступа к суду для отмены попечительства), и статей 8 и 13 (что касается ограничений, вытекающих из системы попечительства, включая его помещение в приют) Конвенции. Его жалоба признана приемлемой Решением Палаты от 29 июня 2010 г., вопросы о применимости статьи 5 Конвенции и исчерпания внутренних средств правовой защиты решено исследовать при рассмотрении существа жалобы.

По жалобе о нарушении пункта 3 статьи 5 Конвенции

Вопрос об освобождении до суда

Вопрос о гарантиях явки в суд

По делу обжалуется уровень залога, установленного для освобождения капитана судна в деле о загрязнении морской среды. По делу требования статьи 5 Конвенции нарушены не были.

Мангурас против Испании
[Mangouras v. Spain] (N 12050/04)

Постановление от 28 сентября 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Заявитель, греческий гражданин, являлся капитаном судна "Престиж", которое у побережья Испании в ноябре 2002 г. выпустило в Атлантический океан 70 000 тонн горючего в связи с течью в корпусе корабля* (* В прессе сообщалось, что основной ущерб был причинен при буксировании поврежденного в сильный шторм судна в открытое море, где оно в конце концов разломилось и затонуло. Высказывалось мнение о том, что в случае удовлетворения просьбы капитана о допуске судна в порт-убежище ущерб был бы сведен к минимуму, однако паническая реакция испанских властей привела к экологической катастрофе (прим. переводчика).). Течь вызвала экологическое бедствие, влияние которого на морскую флору и фауну продолжалось несколько месяцев и достигало побережья Франции. Было возбуждено уголовное дело, и следственный судья заключил заявителя под стражу с возможностью освобождения под залог в размере 3 000 000 евро. Следственный судья отметил поведение заявителя, которое могло составлять преступление причинения ущерба природным ресурсам, а также несоблюдения инструкций административных органов. По мнению следственного судьи, тяжесть предъявленных обвинений, иностранное гражданство заявителя и отсутствие связей с Испанией оправдывали установление залога в значительном размере. Заявитель просил об освобождении и, в качестве альтернативы, о снижении размера залога до 60 000 евро с учетом его личной ситуации. Следственный судья отклонил это ходатайство на том основании, что оставление его под стражей оправдывается тяжестью предъявленных обвинений. В отношении размера залога судья повторил ранее приведенные им мотивы и указал, что явка заявителя в суд имеет существенное значение для установления последовательности событий, имевших место после появления течи в корпусе судна. Заявитель подал жалобу и ходатайство об отмене решения, которые были отклонены. Следственный судья впоследствии временно освободил заявителя под залог на определенных условиях, после получения банковской гарантии на требуемую сумму. В связи с размером залога заявитель возбудил производство о защите конституционных прав и охраняемых законом интересов в Конституционном суде, однако жалоба была признана неприемлемой. Испанские власти позднее разрешили заявителю вернуться в страну происхождения, где он в настоящее время проживает, на том условии, что греческие власти обеспечат за ним надзор с той же периодичностью, что и в Испании. Это означало, что он должен каждые две недели отмечаться в полицейском участке на острове, где родился, или в Афинах. Уголовное дело, возбужденное против него, продолжает рассматриваться.

Постановлением от 8 января 2009 г. Палата Европейского Суда единогласно постановила, что по делу требования пункта 3 статьи 5 Конвенции нарушены не были (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 115* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 115 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 5/2009.)).

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 3 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд напоминает, что залог может требоваться, пока сохраняются причины, оправдывающие содержание под стражей, и что власти должны проявить максимальную заботливость при определении целесообразного размера залога, а также при разрешении вопроса о том, является ли длительное содержание обвиняемого под стражей необходимым. Кроме того, хотя размер залога, как правило, оценивается с учетом личности обвиняемого и его имущества, при определенных обстоятельства не является неразумным принятие во внимание суммы ущерба, ответственность за который на него возлагается. Заявитель был лишен свободы на 83 дня и освобожден после предоставления банковской гарантии на 3 000 000 евро. Хотя размер залога с большой вероятностью превосходил платежеспособность самого заявителя, национальные суды стремились учесть, помимо личной ситуации, тяжесть преступления, в котором он обвинялся, а также его "профессиональное окружение". Соответственно, Европейский Суд должен удостовериться в том, совместим ли этот подход с требованиями пункта 3 статьи 5 Конвенции.

Европейский Суд полагал, что при толковании требований пункта 3 статьи 5 Конвенции должны учитываться новые реалии, а именно растущая и законная озабоченность в Европе и мире в связи с экологическими нарушениями, и тенденция к использованию уголовного законодательства в качестве средства принуждения к соблюдению природоохранных обязательств, установленных европейским и международным правом. Поскольку растущий стандарт в сфере защиты прав человека соответственно и неизбежно требует большей твердости при оценке нарушений основных ценностей демократических обществ, при определении размера залога нельзя исключать принятия во внимание профессионального окружения, создавшего обстановку для данной деятельности, с целью обеспечения эффективности данной меры.

С учетом исключительного характера настоящего дела и огромного экологического ущерба, причиненного загрязнением морской среды в редко встречающихся масштабах, едва ли удивительно, что судебные органы скорректировали требуемую в порядке залога сумму с уровнем предполагаемой ответственности, в обеспечение того, чтобы виновные не пытались избежать правосудия и пренебречь мерами безопасности. Отсутствовала уверенность в том, что размер залога, установленный только с учетом имущества заявителя, будет достаточным для обеспечения его явки в заседание.

Кроме того, сам факт того, что выплата была произведена страховщиком судовладельца, как представляется, подтверждал, что испанские суды, ссылаясь на "профессиональное окружение", по сути, сделали правильный вывод о наличии связи между заявителем и лицами, которые должны были обеспечить безопасность. Таким образом, испанские суды в достаточной степени учли личную ситуацию заявителя и, в частности, его статус работника судовладельца, его профессиональные отношения с лицами, обязанными обеспечивать безопасность, его гражданство и место постоянного жительства, а также отсутствие связей в Испании и его возраст. Ввиду особого контекста дела и катастрофических экологических и экономических последствий утечки нефти власти оправданно приняли во внимание тяжесть данного преступления и размер ущерба, причиненного заявителю.

Постановление

По делу требования пункта 3 статьи 5 Конвенции нарушены не были (вынесено 10 голосами "за" и семью - "против").

По жалобе о нарушении пункта 4 статьи 5 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на проверку правомерности заключения под стражу

Вопрос о процессуальных гарантиях проверки правомерности заключения под стражу

По делу обжалуется отказ осужденного на помощь защитника по его выбору при оспаривании превентивного заключения. Жалоба признана неприемлемой.

Прен против Германии
[Prehn v. Germany] (N 40451/06)

Решение от 24 августа 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

В 1996 году региональный суд приговорил заявителя к 10 годам лишения свободы за изнасилование и принял решение о его превентивном заключении* (* Существующая в Германии практика лишения свободы не в качестве наказания за совершенное им преступление, а для предупреждения совершения новых преступлений (до 1998 года она ограничивалась 10-летним сроком, впоследствии ограничение было снято). Правоведы отделяют такую меру от практики превентивного заключения неблагонадежных лиц, широко применявшегося гестапо. В ряде дел Европейский Суд отнесся к этой мере с пониманием (прим. переводчика).). В 2005 году заявитель просил суд приостановить отбытие оставшейся части срока и его превентивное заключение в порядке пробации* (* Вид условного осуждения (прим. переводчика).). Хотя он уже имел представителя, заявитель просил суд назначить другого защитника, который, по его словам, специализировался на вопросах исполнения наказаний и сексуальных преступлений. Его ходатайство было отклонено, поскольку данный защитник практиковал в другом городе и, таким образом, не относился к округу этого суда. В 2006 году, с учетом доклада психиатра, суд распорядился применить к заявителю превентивное заключение. Заявитель жаловался на то, что ему не было разрешено эффективно защищать себя с юридической помощью по своему выбору.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 4 статьи 5 Конвенции. Превентивное заключение применялось, если преступник считался представляющим угрозу рецидива и, следовательно, опасным для общества. Однако фактор опасности мог изменяться по прошествии времени, и в процессе заключения преступника могли возникать новые вопросы законности. Заявитель по настоящему делу имел право на проверку законности его превентивного заключения судом через разумные промежутки времени. Согласно прецедентной практике Европейского Суда в части подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции право обвиняемого на помощь защитника "по его выбору" не является абсолютным и может подлежать ограничениям в интересах правосудия. Эти принципы применялись, с необходимыми изменениями, к праву на получение юридической помощи в разбирательствах, регулируемых пунктом 4 статьи 5 Конвенции. Основная причина, по которой национальные суды отказали в назначении защитника, избранного заявителем, заключалась в том, что он не практиковал в пределах юрисдикции суда. Европейский Суд признает, что близость защитника к своему клиенту и суду способствует надлежащей защите и контактам и уменьшает издержки. Национальные суды имели право в пределах своего усмотрения учесть тот факт, что защитник проживал более чем в 100 км от суда и тюрьмы, в которой содержался заявитель, а также ограниченную доступность современных средств коммуникации. Кроме того, интересы правосудия требовали безотлагательного принятия решения о применении к заявителю превентивного заключения. Кроме того, согласно выводам национальных судов, не имелось прочной связи доверия между заявителем и указанным защитником, который ранее никогда не защищал его или не встречался с ним в тюрьме. Также не имелось данных о том, что защитник, который уже оказывал помощь заявителю, не мог предоставить ему эффективной юридической помощи. Таким образом, Европейский Суд признает, что имелись относимые и достаточные основания для того, чтобы национальные суды не назначили защитника, избранного заявителем, и что право заявителя на получение юридической помощи, охватываемое предусмотренным пунктом 4 статьи 5 Конвенции правом на справедливую состязательную процедуру, не было нарушено.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По жалобе о нарушении пункта 5 статьи 5 Конвенции

Вопрос о компенсации

По делу обжалуется отказ в предоставлении компенсации за незаконное содержание под стражей на том основании, что заявителю не был причинен моральный вред. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции.

Данев против Болгарии
[Danev v. Bulgaria] (N 9411/05)

Постановление от 2 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

В 1997 году заявителю было предъявлено обвинение в незаконном хранении огнестрельного оружия, и он был заключен под стражу. Через несколько недель он был освобожден в связи с отсутствием доказательств, и производство по делу было прекращено. Заявитель предъявил иск к прокуратуре и следственному органу о компенсации вреда, причиненного содержанием под стражей. Он утверждал, что содержание под стражей было незаконным и что его одиночное заключение и плохие условия содержания под стражей причинили ему беспокойство. Районный суд присудил заявителю компенсацию, но он счел ее недостаточной и обжаловал решение. Апелляционный суд признал, что содержание заявителя под стражей было незаконным, но отклонил его требование о компенсации по причине того, что он не доказал, что претерпел какой-либо моральный вред.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 5 статьи 5 Конвенции. Хотя заявитель добился признания незаконности его содержания под стражей и, по существу, установления нарушения требований подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, он, тем не менее, не получил какой-либо компенсации, поскольку не доказал, что ему был причинен моральный вред. Представляется, что апелляционный суд допускал, что моральный вред имеет внешние проявления, и что негативные последствия незаконного содержания под стражей прекратились после освобождения. Одновременное применение двух этих принципов фактически возложило на заявителя обязанность доказать обоснованность его утверждений путем представления доказательств внешних проявлений его страданий в период содержания под стражей. Таким образом, апелляционный суд не принял во внимание показания свидетеля, подтвердившего трудности, с которыми столкнулся заявитель, поскольку они касались его состояния после освобождения и не были подтверждены иными доказательствами. Европейский Суд, однако, полагает, что такие последствия для психологического благополучия лица могут сохраняться даже после его освобождения. Кроме того, апелляционный суд не принял во внимание вывод о нарушении права заявителя на свободу и безопасность или его доводы о болезненном психологическом состоянии в период содержания под стражей, рассматривая вопрос о том, был ли причинен какой-либо моральный вред. Данный формальный подход означал, что присуждение любой компенсации было маловероятно во многих делах, где незаконное содержание под стражей продолжалось в течение короткого срока и не привело к объективно заметному ухудшению физического или психологического состояния заключенного.

Наконец, представляется, что заявитель не располагал каким-либо другим средством правовой защиты, позволяющим получить компенсацию.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 1 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

По жалобам о нарушении статьи 6 Конвенции

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на доступ к суду

По делу обжалуется предполагаемое отсутствие доступа к суду инвалида с физическими недостатками. Жалоба признана неприемлемой.

Фаркаш против Румынии
[Farcas v. Romania] (N 32596/04)

Решение от 14 сентября 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Дело касается физической невозможности посещения заявителем, инвалидом с 10-летнего возраста, определенных публичных зданий в городе, в котором он проживает. До 2004 года он работал мастером по ремонту электроники в телекоммуникационной мастерской, но после перевода на новую должность, требовавшую выполнения наружных работ, к которым он не был пригоден, был вынужден согласиться на прекращение трудового договора. Он утверждал, что не мог оспорить прекращение договора в национальных судах, поскольку из-за того, что вход в местный суд не был соответствующим образом оборудован, он не мог войти в суд или обратиться за содействием в коллегию адвокатов. По тем же причинам, он не мог требовать пособие по безработице или обжаловать отказ в предоставлении ему личного помощника и оспорить размер пенсии по инвалидности. В целом заявитель обжаловал в Европейском Суде серьезные сложности, сопровождавшие его отношения с внешним миром и его личное развитие, в частности, он не мог пользоваться общественным транспортом или городскими публичными зданиями, не имевшими специального оборудования для лиц с ограниченными возможностями передвижения.

Вопросы права

Европейский Суд исходил из того, что требования заявителя могут быть наилучшим образом рассмотрены с точки зрения пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 8 Конвенции как таковых или во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции. Кроме того, он решил рассмотреть по собственной инициативе вопрос о том, соблюдены ли требования статьи 34 Конвенции как таковой или во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции, в связи с предполагаемой невозможностью оспаривания заявителем решений, затрагивающих его гражданские права, и, таким образом, исчерпания внутренних средств правовой защиты, поскольку он не мог иметь доступа в помещения национальных судов, обратиться к адвокату или воспользоваться почтовыми услугами.

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 и статьи 34 Конвенции как таковых или во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции. Заявитель жаловался на невозможность возбуждения им разбирательства по обжалованию решения о прекращении им трудовой деятельности, отказа в предоставлении персонального помощника и размера пенсии по инвалидности. Эти требования прямо затрагивали его гражданские права и обязанности в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции, который, соответственно, является применимым. Европейский Суд напомнил, что фактическая помеха может нарушать Конвенцию, как и правовое препятствие, и что ограничение доступа в суд не может затрагивать право лица на справедливое судебное разбирательство. Статья 34 Конвенции может также быть применимой, если заявитель не имел возможности исчерпать внутренние средства правовой защиты, консультироваться с адвокатом для подготовки в национальных судах или беспрепятственно вступать в контакт с Европейским Судом, поскольку не были приняты конкретные меры, позволяющие лицам с ограниченными возможностями передвижения пользоваться услугами публичной почтовой службы. В этой связи от государства можно ожидать принятия позитивных мер в соответствии со статьей 34 Конвенции. В настоящем деле Европейский Суд заключил, что ни право доступа к суду, ни право обращения в Европейский Суд не были обставлены непреодолимыми препятствиями, лишающими заявителя возможности подачи жалобы или контакта с Европейским Судом. Он мог возбудить разбирательство в судах или административных органах по почте, при необходимости - с помощью посредника. Местная почта являлась доступной, и в любом случае обращение в нее не было обязательно для отправки писем. Содействие адвоката не было обязательным для возбуждения данного разбирательства, и заявитель мог связаться с коллегией адвокатов по почте или факсу, или мог обратиться в суд с ходатайством об обеспечении бесплатной юридической помощи. Наконец, признаки дискриминационного обращения с заявителем не усматриваются.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции как таковой или во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции. Европейский Суд отклонил в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты часть жалобы, касавшуюся решений работодателя заявителя и административных органов. Что касается предполагаемого уклонения властей от принятия мер, обеспечивающих доступ заявителя в определенные публичные здания и передвижение по городу, Европейский Суд напомнил, что статья 8 Конвенции применяется не ко всем утверждениям лица, ссылающегося на отсутствие доступа к данным публичным учреждениям, но только в случаях, когда отсутствие такого доступа препятствует лицу в осуществлении права на личное развитие и права на установление и поддержание отношений с другими лицами и внешним миром. При таких обстоятельствах от государства можно ожидать принятия мер, гарантирующих доступ в такие учреждения. Однако ввиду общего характера утверждений заявителя остаются сомнения относительно его ежедневного обращения в эти учреждения и прямой и непосредственной связи между мерами, требующимися от государства, и его личной жизнью. Кроме того, Европейский Суд отметил, что ситуация в городе, в котором он проживал, за последние несколько лет постепенно улучшалась после принятия законодательства, способствовавшего реинтеграции инвалидов. Кроме того, не допуская недооценки повседневных сложностей, с которыми он должен был сталкиваться, Европейский Суд подчеркнул, что с 2004 года, вскоре после того как он подал свою жалобу, заявителю был предоставлен личный помощник, и он получил пособие на этом основании.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба несовместима с положениями Конвенции ratione materiae)* (* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).).

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела

По делу обжалуется пребывание сотрудника полиции, управлявшего работой видеооборудования, наедине с коллегией присяжных при просмотре ею важных видеозаписей. По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

Шипуш против Соединенного Королевства
[Szypusz v. United Kingdom] (N 8400/07)

Постановление от 21 сентября 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель был обвинен в покушении на убийство и угрозе убийством. Существенное значение для обвинений против него имели видеозаписи с камер системы замкнутого телевидения (CCTV), действовавших около места преступления. Запись отснятого материала CCTV несколько раз демонстрировалась во время судебного разбирательства с помощью современного цифрового оборудования. Работу оборудования обеспечивал констебль, который как член следственной группы формально являлся свидетелем по делу. Удалившись в совещательную комнату, коллегия присяжных указала, что желает повторно просмотреть видеозапись. Судья совещался с защитой обвиняемых, включая младшего защитника заявителя, но возражений против просмотра видеозаписи не последовало. Судья дал указание членам коллегии присяжных не общаться с сотрудником полиции, который обеспечивал работу видеооборудования, иначе как в целях предложения демонстрации определенных фрагментов отснятого материала. Присяжные остались одни с сотрудником полиции в зале судебного заседания* (* Оборудование было невозможно перенести в совещательную комнату (прим. переводчика).) на два часа. В этот момент основной защитник заявителя потребовал возвращения суда для заявления протеста против пребывания коллегии присяжных наедине с сотрудником полиции. Заявитель был, в конце концов, признан виновным и приговорен к 25 годам лишения свободы. Его жалоба, в которой он указывал на пристрастность части коллегии присяжных, была отклонена апелляционным судом.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Независимо от пределов его действительной роли в деле обвинения, пребывание сотрудника полиции наедине с коллегией присяжных могло вызвать объяснимые опасения со стороны подсудимого относительно беспристрастия коллегии присяжных. Однако после отбора для исполнения обязанностей присяжные должны были присягнуть, что они будут добросовестно судить заявителя и вынесут правдивый вердикт, в соответствии с доказательствами, представленными суду. Им также были даны ясные указания не обсуждать дело с посторонними лицами. Кроме того, принимая решение разрешить коллегии присяжных просмотреть отснятый материал CCTV при содействии сотрудника полиции, судья, рассматривавший дело, подчеркнул присяжным, что сотрудник только управляет видеоаппаратурой и общение с ним может сводиться только к предложению воспроизвести определенные фрагменты отснятого материала. Следовательно, коллегия присяжных определяла, какие фрагменты отснятого материала она желает просмотреть, и сотрудник полиции не имел никакого влияния в этом отношении. Кроме того, хотя присяжным также было указано на возможность довести озабоченность относительно своих коллег до сведения председательствующего судьи, никто из них не выразил такую озабоченность после просмотра отснятого материала CCTV. Кроме того, защитник двух обвиняемых прямо дал согласие на просмотр в предложенном порядке, и младший защитник заявителя не возражал против этого. Наконец, хотя апелляционный суд выразил, что подход, принятый по делу заявителя, не должен иметь место в будущих делах, Европейский Суд нашел, что апелляционные суды вправе периодически давать указания нижестоящим судам с целью устранения процессуальных недостатков, которые, хотя и не умаляют общую справедливость судебного разбирательства, все же являются нежелательными. Тот факт, что порядок, принятый в деле заявителя, впоследствии подвергся критике, сам по себе не позволяет предположить, что его права, гарантированные статьей 6 Конвенции, были нарушены. В итоге имелись достаточные гарантии, позволявшие исключить любые объективно обоснованные или законные сомнения в беспристрастности коллегии присяжных.

Постановление

По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (вынесено пятью голосами "за" и двумя - "против").

По жалобам о нарушении статьи 8 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуются ограничения, вытекающие из системы попечительства. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты.

Станев против Болгарии
[Stanev v. Bulgaria] (N 36760/06)

[V Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется надзор с помощью GPS за подозреваемым в терроризме. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

Узун против Германии
[Uzun v. Germany] (N 35623/05)

Постановление от 2 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

В октябре 1995 г. заявитель и другое лицо (S.) были помещены под надзор по распоряжению следственного судьи в связи с подозрением в причастности к взрывам, устроенным левоэкстремистской группировкой, к которой они принадлежали. Осознав, что они находятся под надзором, эти двое попытались избежать контроля путем уничтожения передатчиков, установленных в автомобиле S., и прекратили пользоваться телефоном. С учетом этого в декабре 1995 г. федеральный генеральный прокурор санкционировал контроль с применением устройства глобальной системы позиционирования (GPS), которое власти установили в автомобиле S. Заявитель и S. были задержаны в феврале 1996 г. и впоследствии признаны виновными в различных взрывах, совершенных с января по декабрь 1995 г., на основе доказательств, полученных за счет контроля, включая данные GPS, связавшие местонахождение автомобиля S. с местом одного из взрывов. Заявитель был приговорен к 13 годам лишения свободы. Его жалобы в Федеральный верховный суд и Федеральный конституционный суд были отклонены, причем последний, в частности, указал, что вмешательство в его право на уважение личной жизни было соразмерным, с учетом тяжести преступлений и того факта, что он избегал иных мер надзора.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Передатчик GPS, хотя и установленный в автомобиле, принадлежащем третьему лицу (S.), ясно указывал на намерение получить информацию также о заявителе, поскольку власти знали благодаря предыдущему расследованию, что два человека используют автомобиль совместно. Таким образом, заявитель имеет статус жертвы. Кроме того, надзор с помощью GPS в деле заявителя применялся для систематического сбора и хранения данных о его местонахождении и передвижениях за трехмесячный период. Эти данные, в свою очередь, позволили властям составить график его передвижений, провести дополнительные расследования и собрать дополнительные доказательства, которые были использованы в судебном разбирательстве в отношении него. Соответственно, надзор GPS и обработка данных, полученных таким образом, составляли вмешательство в право заявителя на уважение личной жизни.

Что касается вопроса о том, соответствовало ли вмешательство закону, надзор имел законодательную основу* (* Статья 100c § 1 N 1 (b) Уголовно-процессуального кодекса.), которая была доступна заявителю. Было ли это положение достаточно точным, чтобы удовлетворять требованию предсказуемости, и обеспечивало ли оно адекватные гарантии против злоупотреблений, нельзя установить со ссылкой на более строгие стандарты, применяемые в контексте контроля телекоммуникаций* (* См., например, Решение Европейского Суда от 29 июня 2006 г. по делу "Вебер и Саравиа против Германии" [Weber and Saravia v. Germany] (жалоба N 54934/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 88); Постановление Европейского Суда от 1 июля 2008 г. по делу "Либерти и другие против Соединенного Королевства" [Liberty and Others v. United Kingdom] (жалоба N 58243/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 110) и Постановление Европейского Суда от 18 мая 2010 г. по делу "Кеннеди против Соединенного Королевства" [Kennedy v. United Kingdom] (жалоба N 26839/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 130).), поскольку надзор передвижения в публичных местах с помощью GPS является менее интрузивным.

Выводы национальных судов о том, что данное положение (которое допускало использование фотографий, видеозаписей и "иных специальных технических средств" в отношении преступлений "значительной тяжести") охватывает надзор GPS, составляли разумно предсказуемое развитие и разъяснение закона с помощью судебного толкования. Европейский Суд также полагает, что имели место адекватные и эффективные гарантии против злоупотреблений. В этой связи он отмечает, во-первых, что надзор с помощью GPS мог использоваться только в отношении преступлений значительной тяжести, если иные методы являлись менее перспективными или более сложными; во-вторых, отсутствие установленного законом срока для продолжительности надзора устранялось проверкой пропорциональности меры национальными судами; в-третьих, законодателю не было необходимо установить требование о предварительной судебной санкции для надзора со стороны независимого органа, поскольку полномочия судов по уголовным делам по проведению последующей проверки законности такого надзора (и исключению доказательств, полученных незаконно) обеспечивали достаточную защиту от произвола; и, наконец, применение национальными судами принципа пропорциональности обеспечивало достаточную защиту от помещения заявителя под тотальный надзор вследствие соединения некоординированных мер, принимаемых различными органами. Таким образом, вмешательство в право заявителя на уважение личной жизни соответствовало закону.

Оно преследовало законные цели защиты национальной безопасности, общественного порядка, прав потерпевших и предотвращения преступлений. Оно также было соразмерным: надзор с помощью GPS назначался, только если менее интрузивные методы расследования оказывались недостаточными, проводился в сравнительно короткий период (примерно три месяца) и затрагивал заявителя, только если он передвигался в автомобиле его сообщника. Нельзя утверждать, что заявитель был подвергнут тотальному и всеобщему надзору. С учетом того что расследование касалось особо тяжких преступлений, надзор за заявителем с помощью GPS являлся необходимым в демократическом обществе. С учетом этого вывода обособленный вопрос с точки зрения пункта 1 статьи 6 Конвенции не возникает.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется статья в прессе, обвиняющая жену высокопоставленного судьи на основании замечаний бывшего бухгалтера в причастности к недобросовестным сделкам с компанией. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

Поланко Торрес и Мовилья Поланко против Испании
[Polanco Torres and Movilla Polanco v. Spain] (N 34147/06)

Постановление от 21 сентября 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительницами по делу выступают, соответственно, жена и дочь высокопоставленного судьи, который скончался после событий настоящего дела. Он был председателем суда, в котором рассматривалось уголовное дело против высокопоставленного политического лидера региона. В 1994 году национальная ежедневная газета опубликовала статью, в которой на основании отчетности компании жена судьи обвинялась в причастности к незаконным сделкам с этой компанией. Судья и его жена возбудили разбирательство о защите чести против национальной газеты. Суд первой инстанции частично удовлетворил их требования и обязал газету возместить им ущерб. Апелляционный суд и Верховный суд оставили решение без изменения. В 2006 году, однако, Конституционный суд удовлетворил жалобу в порядке конституционного судопроизводства и отменил решения нижестоящих судов.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Статья 8 Конвенции применима к делу, поскольку обвинения в газетной статье были достаточно серьезны, чтобы поставить под сомнение личную честность заинтересованных лиц. Статья касалась темы, представляющей всеобщий интерес для испанских читателей, поскольку одна из заявительниц упоминалась в ней в качестве жены высокопоставленного судьи, который был прямо назван, и в своем опровержении она упоминала "интриги" высшего политического лидера региона. Статья может быть охарактеризована как нейтральный отчет, поскольку содержит, с одной стороны, высказывания бывшего бухгалтера и, с другой стороны, опровержение жены судьи. Автор статьи эффективно использовал возможность проверки информации путем обращения к бывшему бухгалтеру компании. Кроме того, до публикации статьи он обратился к жене судьи, чтобы дать ей возможность прокомментировать данную информацию. Как было верно отмечено Конституционным судом, это доказывало, что журналист исполнил свое обязательство осмотрительности. Кроме того, публикации статьи не мог препятствовать лишь тот факт, что заинтересованные лица отрицали содержащиеся в ней утверждения. Что касается вопроса о надежности источника, как указал Конституционный суд, увольнение бухгалтера и уголовное дело против него не ставили под сомнение достоверность его высказываний, и вопрос о законности мер, посредством которых была добыта информация, не имел значения при определении того, была ли умалена честь заинтересованных лиц. Соответственно, журналист разумно полагался на источники, имевшиеся в его распоряжении, и принял достаточные меры, чтобы проверить утверждения, содержавшиеся в его статье. Конституционный суд привел достаточные основания для вывода о том, что право национальной газеты на распространение информации должно было перевешивать право заявителей на защиту их репутации. Соответственно, нельзя заключить, что Конституционный суд вышел за рамки своей свободы усмотрения, уравновешивая конкурирующие интересы.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

По делу обжалуется увольнение церковных служащих за супружескую неверность. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были и по делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Обст против Германии
[Obst v. Germany] (N 425/03)

Шют против Германии
[Schuth v. Germany] (N 1620/03)

Постановления от 23 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

По делу Обста: заявитель был воспитан в мормонской вере и женился в 1980 году в соответствии с мормонскими обрядами. После исполнения ряда обязанностей в мормонской церкви он был назначен на пост директора по Европе департамента общественных связей в 1986 году. В декабре 1993 г. он признался своему пастору, что имел связь с другой женщиной. Пастор рекомендовал ему сообщить об этом начальству. Через несколько дней начальник уволил его без уведомления за супружескую неверность.

По делу Шюта: заявитель работал органистом и хормейстером в католическом приходе с середины 1980-х годов и до 1994 года, когда он разошелся с женой. С 1995 года он проживал с новой сожительницей. В июле 1997 г., после того как его дети разгласили в детском саду, что у их отца должен появиться еще один ребенок, настоятель прихода побеседовал на эту тему с заявителем. Через несколько дней приход уведомил заявителя, что он уволен за супружескую неверность с апреля 1998 г. Заявители возбудили разбирательства в судах по трудовым делам, которые установили в последней инстанции, что увольнения являлись законными.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. В обоих делах Европейский Суд рассматривал вопрос о том, обеспечивало ли заявителей достаточной защитой установленное судами по трудовым делам равновесие между правом на уважение личной жизни, гарантированным статьей 8 Конвенции, и правами, которыми пользовались мормонская и католическая церкви, в соответствии с Конвенцией, защищающей свободу религиозных общин от неоправданного вмешательства. Учреждая суды по трудовым делам и Конституционный суд, имеющий юрисдикцию по проверке их решений, государство в принципе исполнило свое позитивное обязательство по отношению к истцам в сфере трудового права. Заявители имели возможность возбудить разбирательство в суде по трудовым делам, имеющем юрисдикцию для определения того, являлось ли увольнение законным в соответствии с трудовым законодательством и с учетом церковного трудового права. В обоих делах Федеральный суд по трудовым делам установил, что требование о супружеской верности, предъявляемое мормонской и католической церковью соответственно, не противоречило фундаментальным принципам правопорядка.

По делу Обста Федеральный суд по трудовым делам указал, что единственной причиной, на которой мормонская церковь могла основать увольнение Обста в связи с супружеской неверностью, являлось его уведомление церкви об этом. Его увольнение составляло необходимую меру, направленную на сохранение доверия к церкви, с учетом, в частности, характера занимаемой им должности и значения обязанности абсолютной верности по отношению к супругу. Суды разъяснили, почему церковь не была обязана применять менее суровое взыскание, такое как предупреждение. Как отметил апелляционный суд по трудовым делам, ущерб, который претерпел Обст вследствие увольнения, являлся ограниченным, с учетом, в частности, его относительно юного возраста. Суды по трудовым делам принимали во внимание все относимые факторы и провели подробную и придирчивую оценку конкурирующих интересов. Тот факт, что суды отдали предпочтение интересам мормонской церкви, не вызывает вопросов с точки зрения Конвенции. Их вывод о том, что на Обста не были возложены неприемлемые обязанности, не выглядит неразумным. Будучи воспитан в мормонской церкви, при подписании трудового договора он сознавал - или должен был сознавать - значение супружеской верности для его работодателя и несовместимость его внебрачной связи с повышенной обязанностью лояльности к церкви, обусловленной его должностью директора по Европе департамента общественных связей. Обязанность лояльности, возложенная на заявителя, являлась приемлемой, поскольку она была направлена на сохранение доверия к мормонской церкви. Апелляционный суд по трудовым делам ясно указал, что его выводы не следует понимать как предположение о том, что любой акт супружеской неверности сам по себе является основанием для увольнения церковного работника. В заключение, с учетом широких пределов усмотрения, которым пользуется государство в настоящем деле, и, в частности, того факта, что суды по трудовым делам установили справедливое равновесие между рядом частных интересов, статья 8 Конвенции не требует предоставления государством заявителю более высокой степени защиты.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

По делу Шюта Европейский Суд не может не отметить краткость мотивировки судов по трудовым делам относительно выводов, сделанных ими из поведения заявителя. Апелляционный суд по трудовым делам ограничился указанием на то, что хотя правила не распространяются на его функции органиста и хормейстера, то есть он не относился к категории работников, которые подлежат увольнению в случае серьезного нарушения этики, он все же был настолько тесно связан с вещательной миссией католической церкви, что приход не мог сохранять с ним трудовые отношения, не опасаясь утратить доверие. Интересы церковного работодателя не были сопоставлены с правом заявителя на уважение его личной и семейной жизни, но лишь с его интересом в сохранении работы. Кроме того, в соответствии с системой карточек налога на зарплату* (* На этой карточке указываются брачный статус и число детей (прим. переводчика).), служащий не мог скрыть от работодателя события, связанные с его гражданским состоянием, например развод или рождение ребенка. Квалифицировав поведение заявителя как серьезное нарушение в значении Основных правил* (* Очевидно, имеются в виду Основные правила католической церкви о работе по трудовым договорам, принятые на епископальной конференции в 1993 году (прим. переводчика).), суды по трудовым делам придали решающее значение мнению церковного служащего, без проведения дополнительной проверки. Требовалось более подробное рассмотрение при сопоставлении данных конкурирующих прав и интересов, особенно ввиду того, что в настоящем деле индивидуальное право заявителя сопоставлялось с коллективным правом. Как установил Федеральный конституционный суд, церковь вправе требовать от своих служащих соблюдать ряд основных принципов, но взаимоотношения работодателя и работника, основанные на гражданском праве* (* В Германии трудовой договор считается разновидностью договора об оказании услуг (прим. переводчика).), не приобретали церковного характера. Подписывая свой трудовой договор, заявитель принимал на себя обязанность лояльности по отношению к атолической церкви, которая в определенной степени ограничивала его право на уважение личной жизни; его подпись не могла быть истолкована как недвусмысленное личное обязательство воздержания в случае раздельного проживания или развода. Суды по трудовым делам почти не учитывали тот факт, что дело заявителя не освещалось в прессе, что после 14 лет работы в приходе заявитель, по-видимому, не оспаривал положения католической церкви, но лишь не соблюдал их на практике, и что оспариваемое поведение затрагивало сущность личной жизни заявителя. Наконец, апелляционный суд по трудовым делам ограничился указанием на то, что принял во внимание последствия увольнения для заявителя, однако не раскрыл факторов, которые принял во внимание. Тот факт, что служащий, уволенный церковным работодателем, был ограничен в возможности найти иную работу, имел особое значение, тем более в данном случае, когда служащий имел специальную квалификацию, осложнявшую поиск работы вне церкви. Соответственно, суды по трудовым делам в недостаточной степени раскрыли причины, по которым апелляционный суд по трудовым делам отдал предпочтение интересам прихода по сравнению с интересами заявителя, и они не сопоставили права заявителя с правами работодателя способом, совместимым с Конвенцией. Соответственно, государство не предоставило заявителю необходимой защиты.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно)* (* Вопрос о справедливой компенсации Европейский Суд нашел не готовым к разрешению (прим. переводчика).).

Вопрос о соблюдении права на уважение личной и семейной жизни

По делу обжалуется отказ национальных судов обязать мать и ребенка пройти анализы ДНК для получения научного доказательства отцовства, когда этот вопрос уже был разрешен судом. Жалоба признана неприемлемой.

I.L.V. против Румынии
[I.L.V. v. Romania] (N 4901/04)

Решение от 24 августа 2010 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

В 1988 году заявитель имел связь с L.C., которая забеременела. Он был уведомлен о ее беременности в июне 1988 г. В начале октября 1988 г. они решили совместно проживать, но разошлись спустя три недели. В марте 1989 г. L.C. родила дочь, A. Окончательным решением суд первой инстанции в 1990 году удовлетворил иск L.C. и признал заявителя отцом A. Он основал свое решение главным образом на истории взаимоотношений пары и на установленном сроке беременности. В 2003 году заявитель возбудил разбирательство против L.C. и A. об обязании их к прохождению анализов крови и ДНК. Все его требования были отклонены судами.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. (a) Вопрос о применимости. Определение правового режима, регулирующего отношения между отцом и его предполагаемым ребенком, затрагивает личную жизнь отца. В то время как в настоящем деле национальные суды сталкивались с вопросом доказывания, цель заявителя заключалась в установлении истины относительно важного аспекта его существования, а именно был ли он отцом ребенка. Соответственно, статья 8 Конвенции являлась применимой.

(b) Существо жалобы. Заявитель не обжаловал решение, вынесенное в марте 1990 г. о признании его отцовства по отношению к A. Однако в 2003 году он возбудил в национальных судах разбирательство об обязании L.C. и A. к прохождению анализа ДНК. Таким образом, этот иск затрагивал обязанность действия, которая регулировалась общими правилами гражданского процесса. Он был отклонен апелляционным судом на основе Конституции, которая гарантирует каждому право на самоопределение. Отклонение требования было, таким образом, предусмотрено законом и преследовало законную цель защиты прав и свобод других лиц, в настоящем деле - защиты интересов A.

Сопоставление данных интересов затрагивало, с одной стороны, право заявителя установить, являлся ли он биологическим отцом A. и, с другой стороны, право A. на сохранение ее установленной родительской связи и публичный интерес в сохранении правовой определенности. Иск заявителя был направлен на получение доказательств с целью удостоверения в биологической реальности его взаимосвязи с A. путем обязания ее к прохождению анализа ДНК. Однако с учетом отказа ребенка от прохождения анализа данные интересы представлялись противоречивыми. Кроме того, удовлетворение иска заявителя затронуло бы не только его интересы, но и интересы A. Появление анализов ДНК и возможность их использования в правовом разбирательстве представляли собой существенное развитие для судов, позволяя определенно устанавливать биологические связи между различными лицами. При этом необходимость защиты третьих лиц могла исключать возможность обязания их к прохождению конкретной формы медицинского анализа, особенно когда, как в настоящем деле, третье лицо являлось ребенком, который имел давно установленную законную связь с родителем. Таким образом, Европейский Суд установил вслед за национальными судами, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, не являлось неразумным отдать предпочтение интересам ребенка и принципу правовой определенности по сравнению с интересами заявителя. Соответственно, отсутствие указания на то, что ребенок желал проверки отцовства, тот факт, что она являлась несовершеннолетней, длительность срока, в течение которого она имела установленный гражданский статус и возможные материальные последствия, хотя бы и минимальные, свидетельствовали в пользу сохранения интереса ребенка не быть лишенной биологической связи с родителем. Следовательно, мотивы, приведенные апелляционным судом на основании интересов ребенка, являлись достаточными для отклонения требования заявителя. Поскольку заявитель не располагал биологическими доказательствами, подтверждающими, что он не был отцом A., Европейский Суд не может отвлеченно рассматривать вопрос о том, могло ли национальное законодательство допустить отмену окончательного решения, вынесенного в марте 1990 г., которое заявитель не обжаловал с целью приведения правовой реальности в соответствие с биологической.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

По жалобе о нарушении статьи 9 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу религии

По делу обжалуется отказ предоставить ассоциации Свидетелей Иеговы освобождение от налогообложения, предусмотренное для религиозных ассоциаций. Жалоба признана приемлемой.

Ассоциация Свидетелей Иеговы против Франции
[Association Les Temoins de Jehovah v. France] (N 8916/05)

Решение от 21 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

В парламентском докладе 1995 года, озаглавленном "Секты во Франции", свидетели Иеговы были классифицированы как секта. Ассоциация-заявитель утверждала, что после публикации этого доклада был принят ряд мер по ее устранению. В частности, она была подвергнута налоговой проверке, и на основании собранной информации ей было выдано официальное уведомление о необходимости декларирования пожертвований, которые она получила в период с 1993 по 1996 год. Она отказалась и потребовала освобождения от налогообложения, предусмотренного для средств, пожертвованных и завещанных религиозным организациям. После этого в ее отношении была автоматически возбуждена налоговая процедура. В мае 1998 г. она получила дополнительное налоговое требование на сумму, эквивалентную приблизительно 45 млн. евро. В январе 1999 г. ассоциация-заявитель подала официальное возражение налоговым органам, но оно было отклонено в сентябре 1999 г. на том основании, что для получения освобождения от налогообложения компетентные органы (Министерство внутренних дел или префектура) должны признать, что ассоциация является религиозным движением или имеет исключительно религиозную цель, чего в настоящем деле не было. Ассоциация-заявитель возбудила разбирательство в национальных судах, но безуспешно. В жалобе в Европейский Суд она утверждает, что налоговое разбирательство в ее отношении нарушает ее право на свободу религии (статья 9 Конвенции) и представляет собой дискриминацию (статья 14 Конвенции).

Решение

Жалоба признана приемлемой, что касается статьи 9 Конвенции, а в остальной части - неприемлемой (в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты).

По жалобам о нарушении статьи 10 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется неспособность властей защитить право на свободу выражения мнения журналиста, который выступил с комментариями по национальному вопросу турецких граждан армянского происхождения. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Динк против Турции
[Dink v. Turkey] (N 2668/07 и др.)

Постановление от 14 сентября 2010 г. [вынесено II Секцией]

Обстоятельства дела

Заявителями по делу выступают журналист, который к настоящему времени скончался, и пятеро его близких родственников. Первый заявитель, турецкий гражданин армянского происхождения, был издательским директором* (* Должность, примерно соответствующая ответственному редактору (прим. переводчика).) и главным редактором турецко-армянской ежедневной газеты. В 2003 и 2004 годах он написал серию статей для газеты, в которых выразил свое мнение по национальному вопросу турецких граждан армянского происхождения. Он отмечал, в частности, что озабоченность армян по поводу признания за ними статуса жертв геноцида стала смыслом их жизни, что эта их потребность равнодушно воспринималась турками, в результате чего травмы, нанесенные армянам, оставались актуальной проблемой. По его мнению, турецкий компонент для армянской нации был как отравой, так и противоядием. Он также написал, что "чистая кровь, которая заменит кровь, отравленную "турком", течет по благородным сосудам, соединяющим армян с Арменией". Он написал еще одну статью, в которой он упоминал об армянских корнях приемной дочери Ататюрка. Радикальные националисты отреагировали на статьи организованными демонстрациями, написанием писем с угрозами и подачей заявления о возбуждении уголовного дела. В 2005 году суд по уголовным делам признал журналиста виновным в оскорблении турецкой нации и приговорил его к условному лишению свободы. В 2006 году кассационный суд оставил приговор без изменения в части признания заявителя виновным. В начале 2007 года суд по уголовным делам, в который было возвращено дело, прекратил производство в связи со смертью журналиста, который был убит несколькими неделями ранее. Прокуратура возбудила уголовное дело против 18 лиц по подозрению в причастности к террористической деятельности и убийствам; разбирательство продолжается до настоящего времени. Несколько расследований и судебных процессов, направленных на установление того, знали ли компетентные жандармерия и управления полиции о сговоре с целью убийства и проявили ли они халатность, были прекращены, кроме разбирательства в отношении двух сотрудников жандармерии неофицерского состава, которое продолжается до настоящего времени.

По поводу соблюдения статьи 2 Конвенции (материально-правовой аспект). С учетом реакции на рассматриваемые статьи, силы безопасности могут обоснованно считаться осведомленными об интенсивной неприязни к журналисту в кругах радикальных националистов. Кроме того, представляется, что два управления полиции и управление жандармерии были осведомлены о возможной попытке убийства и даже личности предполагаемых преступников. Угроза убийства, таким образом, может быть названа реальной и непосредственной. Однако ни один из трех органов не принял мер для предотвращения преступления. Действительно, журналист не просил обеспечить ему повышенную защиту; однако он не мог знать о плане убить его, и, следовательно, именно компетентные власти были обязаны принять меры. В итоге последние не приняли разумные меры, доступные им, чтобы предотвратить реальную и непосредственную угрозу жизни журналиста.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. (a) Статус жертвы нарушения Конвенции. На момент гибели первого заявителя кассационный суд оставил без изменения приговор в части виновности заявителя в оскорблении турецкой нации. Данное решение, взятое само по себе или в совокупности с отсутствием мер по защите журналиста против нападений национал-экстремистов, представляло собой вмешательство в осуществление его права на свободу выражения мнения. Соответственно, журналист имел статус жертвы в отношении статьи 10 Конвенции, и остальные заявители имели законный интерес в том, чтобы добиться признания его осуждения нарушением свободы выражения мнения.

(b) Необходимость вмешательства. Анализ всей серии статей ясно показывает, что журналист описывал как "отраву" не "турецкую кровь", как постановил кассационный суд, но "восприятие турок" армянами и одержимость армянской диаспоры кампанией, имеющей целью добиться от турецкого народа признания событий 1915 года* (* Речь идет о массовых депортациях армян (прим. переводчика).) геноцидом. Исследование способа, которым понятие турецкой нации толковалось кассационным судом, показывает, что последний косвенно наказал журналиста за критику отрицания государственными органами того, что данные события представляли собой геноцид. Статья 10 Конвенции не допускает ограничения свободы выражения мнения в сфере политических дискуссий и вопросов, представляющих всеобщий интерес, и границы приемлемой критики шире в отношении правительства, чем в отношении частных лиц. Кроме того, серия статей в целом не содержала призывов к насилию, сопротивлению или мятежу. Автор писал статьи как журналист и главный редактор турецко-армянской газеты, высказываясь по вопросам, касающимся армянского меньшинства в контексте его роли на политической сцене. Он лишь выражал свои идеи и мнения по вопросу, представляющему всеобщий интерес в демократическом обществе. В таких обществах должна обеспечиваться возможность свободного ведения дискуссий о серьезных исторических событиях, и неотъемлемой частью свободы выражения мнения является поиск исторической правды. Наконец, спорные статьи не были явно агрессивными или оскорбительными, и они не содержали призывов к неуважению или розни. Осуждение журналиста за оскорбление турецкой нации, таким образом, не отвечало какой-либо настоятельной общественной потребности.

(c) Позитивные обязательства. Государства связаны позитивными обязательствами в отношении свободы выражения мнения: они должны не только воздерживаться от любого вмешательства, но и принимать порой защитные меры даже в сфере отношений между частными лицами. Они также обязаны создавать благоприятную среду для участия в публичной дискуссии всех заинтересованных лиц, обеспечивая им возможность выражать свое мнение и идеи без опасений. Учитывая неспособность властей защитить журналиста от нападения членов радикальной националистической группы и его осуждение в отсутствие настоятельной общественной потребности, государство-ответчик не исполнило свои позитивные обязательства в отношении свободы выражения мнения журналиста.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Европейский Суд также установил единогласно, что по делу допущено нарушение требований статьи 2 Конвенции в процессуальном аспекте и статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 100 000 евро вдове и детям журналиста и 5 000 евро его брату в качестве компенсации морального вреда.

Вопрос о соблюдении права на свободу получения информации

Вопрос о соблюдении права на свободу распространения информации

По делу обжалуется изъятие полицией материала, способное привести к раскрытию журналистских источников. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Компания "Санома эйтгеверс Б.В." против Нидерландов
[Sanoma Uitgevers B.V. v. Netherlands] (N 38224/03)

Постановление от 14 сентября 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

Компании-заявителю принадлежал автомобильный журнал, в котором было решено опубликовать статью о незаконных дорожных гонках. Репортеры журнала получили разрешение от организаторов одних таких гонок на фотографирование, при условии, что они не будут раскрывать личности участников. Оригинальные фотографии были помещены на диск, и планировалось отредактировать фотографии для публикации, чтобы исключить идентификацию автомобилей и участников. Однако до того как статья могла быть опубликована, главный редактор журнала получил от прокурора требование выдать фотографии, поскольку они были необходимы в связи с уголовным расследованием по "вопросу жизни и смерти". Когда он отказался, ему пригрозили преследованием и заключением под стражу, а также сообщили, что помещения компании будут обысканы, а ее компьютеры - изъяты. Временное закрытие помещений повлекло бы серьезные финансовые потери для компании. Главный редактор был впоследствии задержан в помещении компании на четыре часа. Диск, содержащий фотографии, был впоследствии выдан, после того как дежурный следственный судья, который принял участие в деле по ходатайству компании-заявителя и с согласия прокуратуры, выразил мнение о том, что требования уголовного расследования имели приоритет над журналистской привилегией компании. Выемка была впоследствии признана законной окружным судом, заслушавшим доводы прокурора о том, что фотографии требовались в целях идентификации автомобиля, который предположительно использовался при посягательствах на банкоматы, и что расследование не касалось дорожных гонок. Указанное решение было оставлено без изменения при обжаловании.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Власти ясно указали, что в помещениях компании-заявителя будет проведен обыск, если не буден выдан диск. Это повлекло бы временное закрытие ее офисов и задержки в публикации срочных новостных статей. Один из журналистов издания также был задержан на краткий период. Соответственно, даже хотя в действительности обыск и выемка не были произведены, дело касалось распоряжения о принудительной выдаче журналистских материалов, содержащих информацию, способную привести к раскрытию журналистских источников. Это распоряжение само по себе являлось вмешательством в свободу компании-заявителя получать и распространять информацию.

Что касается вопроса о том, было ли вмешательство "предусмотрено законом", сторонами не оспаривалось, что оно имело законную основу, а именно § 3 статьи 96a Уголовно-процессуального кодекса. Однако Европейский Суд напоминает, что для соблюдения требования о "качестве" закона любое вмешательство в право на защиту журналистских источников и информации, которая может привести к их раскрытию, должно сопровождаться правовыми процессуальными гарантиями, сопоставимыми с важностью рассматриваемого принципа. Прежде всего, эти гарантии включают гарантию проверки независимым и беспристрастным органом, наделенным полномочиями определять, существует ли требование публичного интереса, перевешивающее принцип защиты журналистских источников, до выдачи любого значимого материала, а также предотвращать не являющийся необходимым доступ к информации, способной раскрыть источники, если такое требование публичного интереса отсутствует. Такая проверка должна носить превентивный характер, и проверяющий орган должен располагать возможностью сравнения потенциальных угроз и соответствующих интересов до любого раскрытия информации и с учетом материалов, раскрытие которых требуется. Проведение последующей проверки подрывало бы само существо права на конфиденциальность. Решение проверяющего органа должно подчиняться ясным критериям, включая вопрос о том, можно ли обойтись менее серьезными мерами, и он должен иметь право запретить раскрытие информации или предписать ограниченное или условное раскрытие, чтобы защитить источники, независимо от того, поименованы ли они конкретно в материалах.

Применяя данные принципы к делу компании-заявителя, Европейский Суд отметил, что с момента вступления в силу статьи 96a Уголовно-процессуального кодекса полномочие по изданию распоряжения о раскрытии информации было предоставлено прокурору, а не независимому судье. Хотя прокурор связан общим требованием честности, с процессуальной точки зрения он являлся "стороной", защищающей интересы, потенциально несовместимые с защитой журналистских источников, и едва ли мог рассматриваться как объективный и беспристрастный орган. Далее, хотя ходатайство компании-заявителя о рассмотрении вопроса следственным судьей было удовлетворено, его вмешательство было лишено правовой основы, и он играл лишь консультативную роль, не имея законных полномочий. Такая ситуация едва ли совместима с принципом верховенства права. Данные упущения не были исправлены при последующей проверке региональным судьей, который не мог предотвратить ознакомление прокурора и полиции с фотографиями, хранившимися на диске, когда он поступил к ним.

В итоге качество рассматриваемого закона не было надлежащим в отсутствие процедуры, сопровождающейся адекватными законными гарантиями, обеспечивающей независимую оценку вопроса о том, перевешивает ли интерес уголовного расследования публичный интерес в защите журналистских источников. Соответственно, вмешательство не было "предусмотрено законом".

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Требования о компенсации не выдвигались.

По жалобе о нарушении статьи 13 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на эффективное средство правовой защиты

По делу обжалуется отсутствие эффективного средства правовой защиты для требования возмещения ущерба, причиненного задержками уголовного разбирательства. По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции.

Макфарлейн против Ирландии
[McFarlane v. Ireland] (N 31333/06)

Постановление от 10 сентября 2010 г. [вынесено Большой Палатой]

Обстоятельства дела

В январе 1998 г. заявитель, который был только что освобожден из тюрьмы в Северной Ирландии, был задержан ирландской полицией в связи с похищением человека, имевшим место в декабре 1983 г. Ему были предъявлены обвинения в различных преступлениях, часть которых влекла пожизненное лишение свободы, и он был освобожден под условный залог. Заявитель впоследствии дважды обращался за вынесением приказа о запрещении его преследования на том основании, что утрата оригинальных отпечатков пальцев и задержка разбирательства невосполнимо делали судебное разбирательство в его отношении несправедливым. По первому ходатайству Верховный суд постановил в 2006 году, что утрата отпечатков пальцев не вредит разбирательству, поскольку судебно-медицинское заключение сохранилось, и решение ирландской полиции об отложении задержания заявителя до его освобождения из тюрьмы являлось законным. По второму ходатайству, в котором заявитель указывал, что задержки после его ареста нарушили его конституционное право на судебное разбирательство с разумной безотлагательностью, Верховный суд, в частности, отметил, что заявитель требовал только издания приказа о запрещении судебного разбирательства, и даже если согласиться с тем, что его конституционное право на безотлагательное рассмотрение дела нарушено, обстоятельства не требовали приказа, запрещающего его преследование. Заявитель не требовал возмещения ущерба, и в обязанности Верховного суда не входило абстрактное разрешение вопроса о доступности возмещения ущерба как средства правовой защиты. Во время уголовного разбирательства заявитель был обязан подавать сведения раз в месяц в полицейский участок, расположенный примерно в 80 км от его дома в Белфасте, и посещать специальный суд по уголовным делам в Дублине (общее расстояние примерно в 320 км) около 40 раз. Разбирательство окончилось в июне 2008 г. оправданием заявителя.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд не нашел эффективным ни одно из внутренних средств правовой защиты, предложенных государством-ответчиком. Имелась значительная неопределенность в отношении доступности основного средства правовой защиты, которое они предлагали, а именно иска о возмещении ущерба за нарушение конституционного права на рассмотрение дела с разумной безотлагательностью. Хотя это средство правовой защиты теоретически существовало в течение почти 25 лет, оно никогда не применялось, и последние решения национальных судов указывали, что вопрос о его доступности на практике оставался открытым. Ситуацию следует отличать от времени, когда практика Европейского Суда допускала проверку нового и специально введенного средства правовой защиты от задержек. Развитие и доступность предположительно существующего средства правовой защиты, включая его объем и применение, должны быть ясно установлены и подтверждены или дополнены практикой, в том числе прецедентной. Кроме того, поскольку для предложенного средства правовой защиты не разработаны конкретные и утвердившиеся процедуры, оно предусматривало сложный в правовом и процессуальном отношении конституционный иск о возмещении ущерба в Высокий суд с вероятным обжалованием в Верховный суд, что представляло, по крайней мере, первоначально, некое правовое новшество. Это влечет два последствия, которые также могли умалить эффективность средства правовой защиты: во-первых, время продолжения разбирательства (возможно, несколько лет) и, во-вторых, потенциально высокие юридические расходы и издержки.

Что касается остальных средств правовой защиты, предложенных государством-ответчиком, иск о возмещении убытков, в соответствии с Законом о Европейской конвенции о защите прав человека 2003 года, был бы неэффективен, поскольку, в частности, представляется, что любая задержка, допущенная "судами", не могла быть обжалована в соответствии с этим законом, и в любом случае Закон (которому не была придана обратная сила) вступил в силу только 31 декабря 2003 г., тогда как к этому времени разбирательство по делу заявителя продолжалось почти шесть лет. Ходатайство о вынесении приказа о запрете в связи с ущербом и реальной угрозой несправедливого судебного разбирательства, в принципе, могло являться эффективным средством правовой защиты в отношении жалобы на задержку, делающую судебное разбирательство потенциально несправедливым, но, с учетом дополнительной проверки равновесия в разбирательстве о запрете на основании задержки, оно не могло составлять эффективное средство правовой защиты для жалобы на неразумную задержку в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции.

В итоге государство-ответчик не продемонстрировало существование эффективных средств правовой защиты, доступных заявителю в теории и на практике в соответствующий период.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (вынесено 12 голосами "за" и пятью - "против").

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Уголовное разбирательство против заявителя продолжалось свыше 10 с половиной лет, с его задержания в январе 1998 г. до его оправдания в июне 2008 г. Хотя его поведение вызывало отдельные задержки, оно не объясняет общей длительности разбирательства. Государство-ответчик не представило убедительных объяснений определенных задержек, за которые несут ответственность власти, имевшие конкретное обязательство ускорить уголовное разбирательство, которое началось со значительной задержкой по отношению к времени совершения предполагаемых преступлений. Не имеет значения, что заявитель мог обратиться за вынесением приказа об ускорении разбирательства, поскольку это не освобождало суды от их обязанности обеспечить соблюдение требования о разумном сроке. Заявитель нес бремя серьезных обвинений, которые могли повлечь длительный срок наказания; кроме того, в этот период он был обязан представлять сведения и являться в дублинский суд. При таких обстоятельствах общая длительность уголовного разбирательства являлась чрезмерной.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (вынесено 12 голосами "за" и пятью - "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 5 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

По жалобам о нарушении статьи 14 Конвенции

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 8 Конвенции)

По делу обжалуется отказ в усыновлении ребенка гражданским партнером матери. Жалоба признана приемлемой.

Гас и Дюбуа против Франции
[Gas and Dubois v. France] (N 25951/07)

Решение от 31 августа 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительницы сожительствовали с 1989 года. В сентябре 2000 г. вторая заявительница родила во Франции дочь, зачатую в Бельгии средствами медицинского содействия от анонимного донора. Ребенок не имел установленной связи с отцом в соответствии с бельгийским законодательством. Она проживает всю жизнь в совместном доме заявительниц. В апреле 2002 г. заявительницы заключили соглашение о гражданском партнерстве. В марте 2006 г. первая заявительница обратилась в трибунал большой инстанции для вынесения решения о простом усыновлении в отношении дочери ее партнерши, которая дала на это свое согласие в нотариальном порядке. В июле 2006 г. суд отметил, что предусмотренные законом условия для усыновления достигнуты и установлено, что заявительницы активно и совместно участвовали в воспитании ребенка, заботясь о ней и проявляя к ней привязанность. Однако он отклонил заявление на том основании, что усыновление могло бы иметь правовые последствия, противоречащие намерениям заявительниц и интересам ребенка, поскольку оно передало бы родительские права приемному родителю и тем самым лишило бы биологическую мать ее прав в отношении ребенка. Апелляционный суд оставил решение без изменения. Заявительницы подали кассационную жалобу, но не поддерживали ее до принятия по ней решения.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. (a) Возражение о неприемлемости в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты. В феврале 2007 г. заявительницы законно подали кассационную жалобу на решение апелляционного суда, но не исполнили требование о представлении дополнительных состязательных бумаг не позднее июля 2007 г. Однако в феврале 2007 г. двумя решениями по делам, содержащим аналогичные факты по делу заявительниц и затрагивающим тот же правовой вопрос, были отклонены ходатайства гражданского партнера матери ребенка о простом усыновлении. Эти решения были впоследствии оставлены без изменения решениями, вынесенными в декабре 2007 и феврале 2008 г. С учетом авторитета, которым кассационный суд пользуется во французской судебной системе, и характера решений, вынесенных в феврале 2007 г., которые ясно и недвусмысленно разрешили правовой вопрос, являвшийся предметом неоднозначных толкований нижестоящих судов, Европейский Суд пришел к выводу о том, что заявительницы законно могли заключить из этих решений, что кассационная жалоба в том же суде не будет иметь перспективы. Европейский Суд также отметил вслед за заявительницами, что в своих объяснениях в апелляционном суде, которые были приложены к настоящей жалобе, они ссылались на нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Решение

Предварительное возражение отклонено (принято единогласно).

(b) Возражение о несоответствии жалобы положениям Конвенции ratione materiae. Заявительницы утверждали, что они подверглись дискриминации по признаку их сексуальной ориентации; поскольку они не могли пожениться в связи с их сексуальной ориентацией, им и их ребенку было отказано в праве на простое усыновление, хотя они много лет фактически проживали в семейном положении, сопоставимом с положением разнополых пар. Их заявление было направлено на установление правовой связи родителя и ребенка между первой заявительницей и ребенком при сохранении первоначальной связи родителя и ребенка, и их основная цель заключалась в придании правового статуса фактически существовавшей ситуации. Два заинтересованных лица совместно проживали с 1989 года и заключили гражданское партнерство в 2002 году, которое установило договорные отношения между ними в части организации совместной жизни. Одним из партнеров являлась биологическая мать ребенка, которого желали оба партнера и который был зачат искусственно с привлечением анонимного донора. Заявительницы воспитывали ребенка с ее рождения и совместно и активно участвовали в ее воспитании, что было признано национальными судами. При таких обстоятельствах отношения между заявительницами и ребенком составляли семейную жизнь в значении статьи 8 Конвенции. Соответственно, Европейский Суд нашел, что статья 14 во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции является применимой.

Решение

Предварительное возражение отклонено (принято единогласно).

Жалоба признана приемлемой в отношении статьи 14 во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции.

По делу обжалуется отказ в возврате пенсии пережившему партнеру по гражданскому партнерству, заключенному однополыми лицами. Жалоба признана неприемлемой.

Манан против Франции
[Manenc v. France] (N 66686/09)

Решение от 21 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

В течение 26 лет заявитель сожительствовал с M.D., своим коллегой по больничной администрации. Он утверждал, что пара заключила соглашение о гражданском партнерстве в 2004 году. После смерти M.D. в 2009 году заявитель обратился в два пенсионных фонда за пенсией пережившего лица. Его обращения были отклонены на том основании, что требование о законном браке, подтвержденном соответствующим свидетельством, не было удовлетворено. В своей жалобе в Европейский Суд заявитель утверждал, что это требование являлось дискриминационным, в частности, по отношению к лицам, заключившим соглашение о гражданском партнерстве, и конкретно к однополым парам.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. Хотя статья 8 Конвенции не затрагивает вопрос о пенсиях переживших супругов скончавшихся застрахованных лиц, французское законодательство прямо предусматривает такое право. Соответственно, обстоятельства дела относятся к сфере действия статьи 8 Конвенции, и статья 14 Конвенции является применимой. Что касается вопроса о том, находился ли заявитель в той же или сопоставимой ситуации с пережившим супругом, Европейский Суд отметил, что, хотя заключение соглашения о гражданском партнерстве, в соответствии с французским законодательством, предполагает определенную степень торжественности, выходя за пределы простой общности интересов и наделяя правами и обязанностями в отношении налогообложения, имущества и социальных вопросов, тем не менее, оно отличается от брака в части условий его заключения, объема - особенно в отношении наследования - и его прекращения, для которого достаточно одностороннего заявление одного из партнеров. В частности, в отличие от брака, оно не предусматривает солидарной финансовой ответственности, особенно в случае смерти. Таким образом, заявитель не находился после смерти M.D. в той же или сопоставимой ситуации, что и переживший супруг. В этой связи Европейский Суд отметил, что тот факт, что действующее во Франции законодательство не допускает брака между однополыми парами, не является достаточным для того, чтобы считать заявителя находящимся в такой ситуации в отношении пенсионных прав, признания которых он требовал. Кроме того, нет оснований полагать, что различие ситуации было предопределено сексуальной ориентацией заявителя, поскольку любое лицо в той же ситуации могло подвергнуться такому обращению, независимо от пола партнера* (* По-видимому, Европейский Суд намекает на то, что во Франции гражданское партнерство могут учредить как однополые, так и разнополые лица (прим. переводчика).). В пенсии пережившего лица заявителю было отказано только на том основании, что он жил в гражданском партнерстве. Соответственно, французское законодательство о льготах переживших преследовало законную цель, а именно защиты семьи, основанной на узах брака; ограничение действия законодательства супружескими парами, исключавшее партнеров в гражданских партнерствах независимо от их сексуальной ориентации, относилось к пределам усмотрения, которым государства наделены Конвенцией в этой сфере. Соответственно, национальное законодательство не было лишено разумных оснований.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба признана явно необоснованной).

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции)

По делу обжалуется различие в обращении по основаниям сексуальной ориентации в отношении правил содержания детей. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

J.M. против Соединенного Королевства
[J.M. v. United Kingdom] (N 37060/06)

Постановление от 28 сентября 2010 г. [вынесено IV Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница является разведенной матерью двоих детей, которые проживают в основном с их отцом. С 1998 года она живет с другой женщиной в длительных отношениях. В качестве отдельно проживающего родителя, в соответствии с правилами содержания детей, она обязана вносить финансовый вклад в стоимость воспитания ее детей. Размер суммы на содержание детей был определен в сентябре 2001 г. в соответствии с действовавшими в то время правилами, которые предусматривали уменьшение суммы поддержки в случае, если отдельно проживающий родитель завязал новые отношения (не обязательно брачные), но не учитывали однополые отношения. Заявительница жаловалась на то, что разница являлась ощутимой - она должна была платить приблизительно 47 фунтов стерлингов в неделю, тогда как если бы она завязала новые отношения с мужчиной, требующаяся сумма составляла бы примерно 14 фунтов стерлингов. Ее жалоба была удовлетворена в трех инстанциях, но впоследствии отклонена в 2006 году решением большинства Палаты лордов, которое, в частности, установило, что ситуация заявительницы не относится к сфере действия статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, так как она регулирует лишение имущества для публичных целей, а не во исполнение личного обязательства отсутствующего родителя.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Мнение Палаты лордов о том, что факты дела не относятся к сфере действия статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, являлось в контексте обжалования дискриминации слишком узким. В частности, в контексте права на выгоды социальной защиты требование может относиться к сфере действия статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции с обеспечением защиты статьи 14 Конвенции даже в отсутствие лишения существующего имущества заявителя или вмешательства в него. Точно так же предусмотренная законом обязанность отсутствующего родителя выплачивать денежные средства родителю, проживающему совместно с детьми, может рассматриваться как вмешательство в право на уважение собственности; кроме того, суммы, выплачиваемые заявительницей, на содержание ее детей, могут рассматриваться как "сборы" в значении второго абзаца статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Таким образом, ситуация относится к сфере действия статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, к которой она естественно тяготеет, и статья 14 Конвенции является применимой. Европейский Суд не находит необходимым разрешать также вопрос о том, относятся ли факты дела к сфере действия статьи 8 Конвенции.

Единственное различие между ситуацией заявительницы и сопоставимой ситуацией отсутствующего родителя, который создает новые отношения с лицом противоположного пола, заключается в сексуальной ориентации заявительницы. Для оправдания различия в обращении по таким основаниям требуются особенно убедительные и веские причины, и пределы усмотрения государства в таких делах являются узкими. Учитывая цель правил, заключавшуюся в избежании возложения чрезмерного финансового бремени на отсутствующего родителя в новых обстоятельствах, Европейский Суд не может усмотреть основания для различного обращения с заявительницей. Не является очевидным, что ее жилищные издержки должны оцениваться иначе, чем если бы она завязала отношения с мужчиной. Не имеется достаточного оправдания для такой дискриминации в период, относящийся к обстоятельствам дела, и в то время вопрос не относился к пределам усмотрения государства-ответчика. Изменения, имевшие место спустя несколько лет в связи с принятием закона о гражданском партнерстве 2004 года хотя и можно приветствовать, тем не менее, они не имеют значения для спора.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

По жалобе о несоблюдении статьи 34 Конвенции

Вопрос о запрещении препятствовать праву обращения в Европейский Суд

По делу обжалуется предполагаемая неспособность инвалида с физическими недостатками к исчерпанию внутренних средств правовой защиты в связи с отсутствием специального оборудования, обеспечивающего доступ к публичным службам. Жалоба признана неприемлемой.

Фаркаш против Румынии
[Farcas v. Romania] (N 32596/04)

Решение от 14 сентября 2010 г. [вынесено III Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 6 Конвенции.)

В порядке применения статьи 35 Конвенции

В порядке применения пункта 1 статьи 35 Конвенции

Вопрос о наличии эффективного внутреннего средства правовой защиты (Россия)

Требование компенсации в соответствии с Федеральным законом N 68-ФЗ в связи с неисполнением судебных решений или процессуальными задержками. Учрежденное средство правовой защиты является эффективным.

Наговицын и Нальгиев против России
[Nagovitsyn and Nalgiyev v. Russia] (N 27451/09 и 60650/09)

Фахретдинов и другие против России
[Fakhretdinov and Others v. Russia] (N 26716/09 и др.)

Решения от 23 сентября 2010 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

В пилотном постановлении от 15 января 2009 г. (по делу "Бурдов против России" [Burdov v. Russia] (N 2), жалоба N 33509/04, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 115) Европейский Суд предписал государству-ответчику создать эффективное внутреннее средство правовой защиты для обеспечения адекватного и достаточного возмещения в связи с неисполнением или несвоевременным исполнением национальных судебных решений, признанным проблемой, носящей структурный характер. В соответствии с этим постановлением, российский парламент принял закон, предоставляющий право на денежные компенсации по делам, в которых длительность разбирательства или исполнительного производства не отвечала требованию о разумном сроке (Федеральный закон N 68-ФЗ "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок", далее - Закон о компенсации* (* От 30 апреля 2010 г. (прим. переводчика).)). В соответствии с Законом размер компенсации подлежит определению судом с учетом ряда факторов, включая длительность задержки, значимость ее последствий для заявителя, принципы разумности и справедливости и практику Европейского Суда. Переходные положения предусматривали возможность предъявления требований о компенсации в национальные суды, даже если в Европейский Суд была подана жалоба (при условии, что такие требования предъявляются в течение шести месяцев с момента вступления в силу Закона о компенсации и Европейский Суд не принял решение по вопросу приемлемости жалобы).

Заявители по настоящим делам до принятия постановления по делу Бурдова (N 2) обратились в Европейский Суд, обжалуя неисполнение решений национальных судов в их пользу (Наговицын и Нальгиев) и длительность судебного разбирательства (Фахретдинов и другие). В мае 2010 г. им и другим заявителям, находившимся в аналогичном положении, Европейский Суд рекомендовал использовать новые средства правовой защиты в течение шестимесячного срока, установленного Законом о компенсации. Заявители впоследствии сообщили Европейскому Суду, что они либо уже возбудили разбирательство в соответствии с новым законом, либо намереваются использовать данное средство правовой защиты. Однако они прямо указали, что намерены поддерживать свои жалобы, поданные в Европейский Суд. В частности, Наговицын и Нальгиев утверждали, что новое средство правовой защиты неспособно обеспечить адекватное возмещение.

Вопросы права

В порядке применения пункта 1 статьи 35 Конвенции. Новое средство правовой защиты, созданное Законом о компенсации, было доступно заявителям, и для предъявления их требований не истек срок давности. Действительно, некоторые заявители уже использовали средство правовой защиты.

Что касается эффективности средства правовой защиты, Европейский Суд отмечает, что новое законодательство требовало от национальных судов при разрешении требований о компенсации применения конвенционных критериев, установленных прецедентными нормами Европейского Суда. Следовательно, оно было разработано, чтобы рассматривать вопрос несвоевременного исполнения судебных решений эффективным и внятным способом. Хотя национальные суды действительно не располагали временем, чтобы установить стабильную практику в соответствии с Законом о компенсации, Европейский Суд не усматривает оснований полагать, что, несмотря на чисто компенсаторный характер, новое средство правовой защиты не будет обеспечивать заявителям возможность получения адекватной и достаточной компенсации в связи с их жалобами или что оно не имеет разумных перспектив успеха. Хотя и признавая, что впоследствии может возникнуть вопрос об эффективности нового средства правовой защиты, если государство-ответчик будет по-прежнему уклоняться от исполнения решения суда или соблюдения права на судебное разбирательство в разумный срок, несмотря на присужденную компенсацию или даже неоднократное присуждение компенсации, Европейский Суд не считает приемлемым предвосхищать такую ситуацию или абстрактно разрешать указанный вопрос на настоящей стадии.

После учреждения внутреннего средства правовой защиты становится особенно важным, чтобы жалобы рассматривались в первую очередь и без промедления национальными властями, которые находятся в более выгодном положении и располагают большими возможностями для установления значимых фактов и расчета денежной компенсации. Имеет значение тот факт, что Закон о компенсации был принят в соответствии с процедурой пилотного постановления, одной из целей которой является создание условий для максимально быстрого предоставления возмещения на национальном уровне большому числу лиц, страдающих от структурных проблем национальной системы. Также имеет значение тот факт, что лица, которые уже обратились в Европейский Суд до вступления закона в силу, имели право на основании переходных положений требовать возмещения в национальных судах. Таким образом, духу и логике пилотного постановления будет соответствовать требование ими возмещения посредством нового средства правовой защиты. Соответственно, хотя Европейский Суд может в виде исключения принять решение в интересах справедливости и эффективности о завершении разбирательства принятием постановления по определенным делам этого типа, которые находятся в перечне его дел в течение долгого времени или уже достигли более поздней стадии разбирательства, он будет требовать, в принципе, чтобы все новые дела, переданные на его рассмотрение после принятия пилотного постановления и относящиеся к сфере действия Закона о компенсации, были в первую очередь переданы на рассмотрение национальных судов. Эта позиция Европейского Суда может быть впоследствии пересмотрена в зависимости, например, от способности национальных судов установить последовательную практику применения Закона о компенсации, отвечающую конвенционным требованиям. В итоге заявители были обязаны исчерпать новое внутреннее средство правовой защиты.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (неисчерпание внутренних средств правовой защиты).

В порядке применения пункта 3 статьи 35 Конвенции

Вопрос о наличии у Европейского Суда компетенции ratione materiae

По делу обжалуется обязанность использовать французский язык в процессе дебатов в территориальном собрании Французской Полинезии. Жалоба признана неприемлемой.

Бирк-Леви против Франции
[Birk-Levy v. France] (N 39426/06)

Решение от 21 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница была избрана в территориальное собрание Французской Полинезии (далее - собрание) в 2003 и 2005 годах. Положение регламента собрания устанавливало, что депутаты собрания вправе использовать в процессе дебатов "таитянский или один из полинезийских языков". Однако решением от 29 марта 2006 г. по заявлению о судебной проверке, поданному верховным комиссаром республики во Французской Полинезии, Государственный совет признал это положение недействительным на том основании, что оно противоречит Институциональному акту об автономном статусе Французской Полинезии, который предусматривает, что французский является официальным языком Французской Полинезии и что его использование является обязательным для публично-правовых образований. Ссылаясь на статьи 10, 11 и 14 Конвенции, заявительница жаловалась на то, что представителям собрания запрещено выражаться на таитянском языке, и утверждала, что обязанность говорить по-французски в палате собрания составляла дискриминацию ее и всех полинезийцев, которые используют таитянский язык в повседневной жизни.

Вопросы права

В порядке применения пункта 3 статьи 35 Конвенции. Ни одно из положений Конвенции прямо не гарантирует "лингвистической свободы" как таковой или права выборных представителей использовать язык по своему выбору при выступлениях и голосовании в представительном органе. Каждое государство неоспоримо имеет законный интерес в обеспечении нормального функционирования его институциональной системы. С учетом принципа уважения национальных характеристик Европейскому Суду не требуется принимать позицию по выбору рабочего языка национального парламента. Это решение, определяемое историческими и политическими соображениями, характерными для каждой страны, в принципе относится к числу тех, которое вправе принимать только государство.

Европейский Суд отметил, что после длительного исторического и политического процесса Французская Полинезия стала заморским владением, которое регулируется Конституцией Франции и, таким образом, пользуется определенной автономией, в частности, имеет собственное территориальное собрание, наделенное правом издания "территориальных законов", подлежащих специальной судебной проверке Государственным советом. Институциональный акт об автономном статусе Французской Полинезии предусматривал, что французский является официальным языком и его использование является обязательным для публично-правовых образований, для частно-правовых образований при исполнении публичных функций и для населения при контактах с административными органами и публичными функциями. Хотя Институциональный акт признавал таитянский язык в качестве "основного элемента культурной самобытности, Европейский Суд нашел, что с учетом принципа уважения национальных характеристик государств в отношении их собственных институциональных систем утверждение заявительницы о праве на использование таитянского языка в собрании не относится к сфере действия Конвенции.

Решение

Жалоба признана неприемлемой (жалоба несовместима с положениями Конвенции ratione materiae).

В порядке применения статьи 41 Конвенции

Вопрос о присуждении справедливой компенсации

По делу обжалуется вмешательство государства во внутренний спор о руководстве расколотой религиозной общины. Присуждение компенсации морального вреда.

Священный синод Болгарской православной церкви (митрополита Иннокентия) и другие против Болгарии
[Holy Synod of the Bulgarian Orthodox Church (Metropolitan Inokentiy) and Others v. Bulgaria] (N 412/03 и 35677/04)

Постановление от 16 сентября 2010 г. (вопрос о присуждении справедливой компенсации) [вынесено V Секцией]

Процедура. Постановлением от 22 января 2009 г. Европейский Суд установил, что имело место нарушение статьи 9 Конвенции в связи с предпринятым болгарскими властями принуждением расколотой православной общины к объединению в пользу одного из ее соперничающих руководств. Вопрос о применении статьи 41 Конвенции был отложен (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 115).

Вопросы права

В порядке применения статьи 41 Конвенции. (a) Требование о возвращении в первоначальное состояние. При обстоятельствах настоящего дела принцип восстановления в первоначальном состоянии не может возлагать на государство-ответчика обязанность дополнительного вмешательства во внутреннюю организацию Церкви с целью восстановления контроля организации-заявителя над имуществом, восстановления клириков на их прежних постах или иного возвращения к первоначальному состоянию. Такие действия посягали бы на внутреннюю автономию Болгарской православной церкви. Соответственно, вопрос о присуждении справедливой компенсации должен принять форму компенсации, выплачиваемой государством.

(b) Материальный ущерб. Организация-заявитель, одно из соперничающих руководств церкви, не имела обособленного имущественного интереса в зданиях или иных активах, которые являлись собственностью владеющих ими приходов или церкви в целом. Действия государства, нарушившие статью 9 Конвенции, не посягали на имущественные права, но составляли вмешательство в свободный выбор церковного руководства. Таким образом, требования организации-заявителя о компенсации материального ущерба подлежат отклонению. Что касается отдельных заявителей, установленное нарушение затрагивало их право на свободу религии, а не профессиональную деятельность в качестве сотрудников Болгарской православной церкви. Поэтому их требования также подлежат отклонению.

(c) Моральный вред. С учетом характера и масштабов нарушения прав организации-заявителя, предусмотренных статьей 9 Конвенции, Европейский Суд, оценивая обстоятельства на справедливой основе, присудил организации-заявителю 50 000 евро, которые должны быть выплачены митрополиту Иннокентию, ее руководителю в период, относящийся к обстоятельствам дела, в интересах религиозной общины. Поскольку руководство, непосредственно затронутое нарушением статьи 9 Конвенции, требовало компенсации морального вреда, который претерпела религиозная община, не имеется оснований для присуждения обособленных сумм отдельным заявителям.

В порядке применения статьи 46 Конвенции. Меры общего характера во исполнение основного постановления Европейского Суда по данному делу должны включать изменения Закона о религиозных конфессиях 2002 года, обеспечивающие разрешение конфликтов руководства в религиозных общинах самими заинтересованными религиозными общинами и разрешение судами споров о гражданско-правовых последствиях таких конфликтов.

В порядке применения статьи 46 Конвенции

Вопрос об исполнении постановлений Европейского Суда - вопрос о принятии Европейским Судом мер общего характера

Государство-ответчик обязано в течение года учредить эффективное средство правовой защиты по требованиям, связанным с длительностью разбирательства.

Румпф против Германии
[Rumpf v. Germany] (N 46344/06)

Постановление от 2 сентября 2010 г. [вынесено V Секцией]

Обстоятельства дела

Дело затрагивает чрезмерную длительность гражданского разбирательства в национальных судах (свыше 13 лет в четырех инстанциях) и отсутствие эффективного внутреннего средства правовой защиты по таким делам. После единогласного установления нарушений пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 13 Конвенции в деле заявителя Европейский Суд перешел к вопросу о мерах общего характера.

Вопросы права

В порядке применения статьи 46 Конвенции. В 1959-2009 годах Европейский Суд вынес постановления более чем по 40 делам против Германии, установив систематические нарушения Конвенции в отношении гражданского разбирательства. В Постановлении Большой Палаты от 8 июня 2006 г. по делу "Сюрмели против Германии" ([Surmeli v. Germany], жалоба N 75529/01, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 87* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 87 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 1/2007.)) он указал на отсутствие эффективного средства правовой защиты и привлек внимание государства-ответчика к его обязанности избрания под надзором Комитета министров мер общего характера для устранения установленных нарушений и возмещения, насколько это возможно, их последствий. Хотя Европейский Суд приветствовал недавнюю законодательную инициативу государства-ответчика, направленную на разрешение проблемы, он отметил, что Германия пока не смогла ввести в действие меры по улучшению ситуации, несмотря на многочисленную и последовательную прецедентную практику Европейского Суда по данному вопросу. О системном характере проблемы дополнительно свидетельствует тот факт, что в настоящее время на рассмотрении Европейского Суда находятся около 55 жалоб против Германии, затрагивающих аналогичные вопросы, и количество таких жалоб постоянно растет. Соответственно, установленные в деле заявителя нарушения являются следствием недостатков государства-ответчика и практики, несовместимой с Конвенцией. Таким образом, Германия обязана безотлагательно учредить не позднее одного года с момента вступления постановления Европейского Суда в силу эффективное внутреннее средство правовой защиты против чрезмерно длительных судебных разбирательств. До этого времени Европейский Суд будет рассматривать поступившие аналогичные дела в обычном порядке, чтобы постоянно напоминать государству-ответчику о его обязательствах в соответствии с Конвенцией, и в частности, обязанности, вытекающей из постановления по делу заявителя.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Государство-ответчик обязано изменить законодательство о религиозных конфессиях.

Священный синод Болгарской православной церкви (митрополита Иннокентия) и другие против Болгарии
[Holy Synod of the Bulgarian Orthodox Church (Metropolitan Inokentiy) and Others v. Bulgaria] (N 412/03 и 35677/04)

Постановление от 16 сентября 2010 г. (вопрос о присуждении справедливой компенсации) [вынесено V Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 41 Конвенции.)

По жалобе о нарушении статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободное волеизъявление народа

По делу обжалуются произвольное признание недействительными результатов выборов в парламентскому избирательном округе и неэффективность судебной проверки. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции.

Керимова против Азербайджана
[Kerimova v. Azerbaijan] (N 20799/06)

Постановление от 30 сентября 2010 г. [вынесено I Секцией]

Обстоятельства дела

Заявительница выступала в качестве кандидата от оппозиции на выборах в парламент в ноябре 2005 г. Она получила наибольшее количество голосов в своем избирательном округе, а именно 5 566 против 3 922 голосов, собранных кандидатом правящей политической партии, который стал вторым. После официального подведения итогов на следующий день она была упомянута в избирательном протоколе в качестве "избранного кандидата". 8 ноября 2005 г. Центральная избирательная комиссия признала недействительным итоги выборов в избирательном округе заявительницы, установив, что протоколы были искажены и не позволяли выявить волю избирателей. Заявительница подала жалобу, указав, что изменения в протоколах в действительности уменьшили количество голосов, отданных за нее, и увеличили количество голосов кандидата, следовавшего за ней, и что она остается победителем, несмотря на изменения. Ее жалобы были отклонены. Тем временем два должностных лица избирательной комиссии были признаны виновными в фальсификации результатов выборов в избирательном округе заявительницы в пользу иных кандидатов.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции. Несмотря на факт нарушений в попытке увеличить количество голосов, поданных за противников заявительницы, результаты выборов по-прежнему показывали, что заявительница является очевидным победителем. Однако в своем решении о признании результатов выборов недействительными избирательные органы не привели сведений, объясняющих, почему предполагаемые нарушения изменили итог выборов. Они даже не рассмотрели возможность пересчета голосов после установления нарушений. Кроме того, Избирательный кодекс запрещает признание недействительными результатов выборов любого уровня в связи с установлением нарушений, допущенных в интересах кандидатов, проигравших выборы. Однако ни избирательные органы, ни национальные суды не пытались определить, кому были выгодны установленные нарушения. Несмотря на то что заявительница неоднократно затрагивала эти вопросы в своих жалобах, национальные суды уклонились от их адекватного рассмотрения. Они также не рассмотрели первичных доказательств. Таким образом, рассмотрение жалоб заявительницы являлось неэффективным. В результате неадекватный подход властей создал ситуацию, при которой выборный процесс в целом избирательном округе оказался сорван двумя должностными лицами избирательных органов, которые допустили злоупотребление своим положением путем внесения изменений в избирательные протоколы. Произвольно признав недействительными результаты выборов вследствие действий этих должностных лиц, национальные власти в значительной степени способствовали им в срыве выборов. Соответственно, решение о признании недействительными результатов выборов являлось необоснованным и очевидно нарушало порядок, установленный национальным избирательным законодательством. Это решение произвольно нарушило избирательные права заявительницы путем лишения ее выгоды выборов в парламент. Оно также продемонстрировало отсутствие заботы о неприкосновенности и эффективности избирательного процесса, которое не может считаться совместимым с духом права на свободные выборы.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. (a) Материальный ущерб. Заявительница представила подробную информацию о разнице между заработной платой, которую она могла бы получать в качестве члена парламента, и ее иным доходом, который она получала в соответствующий период, причем указанная информация, в принципе, являлась достаточной для исчисления ее "чистого убытка". Если бы заявительница стала членом парламента, она могла бы рассчитывать на использование своих полномочий в течение хотя бы части срока и получение в связи с этим определенного дохода. Соответственно, она претерпела определенный материальный ущерб, хотя этот ущерб не может быть технически оценен с точки зрения месячной зарплаты в течение всего срока исполнения обязанностей члена парламента. Оценивая эти обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 50 000 евро.

(b) Моральный вред. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты

В порядке применения статьи 30 Конвенции

Нада против Швейцарии
[Nada v. Switzerland] (N 10593/08)

[I Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

Станев против Болгарии
[Stanev v. Bulgaria] (N 36760/06)

[V Секция]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.)

Наши публикации

Жан-Поль Коста: благодарю судей и сотрудников Секретариата Суда за высокое качество их работы* 

(* Речь Председателя Европейского Суда по правам человека Жан-Поля Косты, произнесенная на торжественном открытии судебного года в Страсбурге 28 января 2011 г. Перевод канд. юр. наук Н.В. Прусаковой.)

Дамы и господа!

От имени своих коллег и всех сотрудников Европейского Суда по правам человека я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы оказали нам честь и почтили своим присутствием торжественное открытие нового судебного года. Я расцениваю это как знак вашей приверженности идеалам прав человека, которые являются нашим общим достоянием, а также вашей преданности нашему Суду, сам raison d'ёtre* (* Raison d'ёtre (фр.) - смысл существования (прим. переводчика).) которого состоит в обеспечении их защиты и дальнейшего развития в Европе.

Перед тем как поделиться с вами своими мыслями, я бы хотел поприветствовать нашего почетного гостя г-на Антониу Гуттереша, Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев, бывшего премьер-министра Португалии. Я благодарен Вам, г-н Верховный комиссар, за то, что Вы приняли наше приглашение. Ваше присутствие здесь служит дополнительным доказательством того, насколько всеобщей и актуальной является проблема защиты беженцев, а также демонстрацией нашего сотрудничества с органами ООН по вопросам защиты фундаментальных прав и развития правосудия в этой сфере. Мы с большим вниманием заслушаем Вашу речь, особенно в свете непростых и чрезвычайно важных задач, которые выполняет Управление Верховного комиссара в деле помощи беженцам, лицам, ходатайствующим о предоставлении убежища, и лицам без гражданства.

Далее я должен сделать предварительное заявление. Оно касается выхода в свет особенной книги о Европейском Суде по правам человека, приуроченной к 50-летнему юбилею Суда и 60-летней годовщине подписания Конвенции, с которой и началось само его существование. Это знаковое событие. Пожалуй, никогда прежде у нас не было издания такого высокого качества, в котором бы развитие Суда на протяжении всех этих десятилетий освещалось бы с таким трепетом и вниманием, и в то же время с таким твердым и уверенным взглядом относительно его будущего. Эта замечательная книга - плод труда не одного человека. Она была задумана и написана под руководством редакторского коллектива, который возглавляет мой коллега Эгберт Майер, в сотрудничестве с несколькими другими судьями и работниками Секретариата. Ответственным издателем является г-н Джонатан Шарп, бывший работник Секретариата. Книга была опубликована издательством "Третье Тысячелетие" в Лондоне на французском и английском языках. Наконец, огромный вклад в создание этой книги был внесен Министерством иностранных дел Герцогства Люксембург, которому я выражаю нашу признательность, и представитель которого, г-н Джордж Фриден, директор Департамента политических вопросов, присутствует здесь. Без его неоценимой помощи проект по созданию этой книги вряд ли состоялся бы. Я также хочу поблагодарить каждого, кто был причастен к работе над этой книгой, которая называется "Совесть Европы" (The Conscience of Europe).

Наконец, с чувством гордости за всех нас я должен упомянуть о том, что 29 мая 2010 года в Мидлбурге в присутствии королевы Нидерландов мной была получена Премия четырех свобод Франклина Рузвельта, присужденная нашему Суду. Эта премия является для нас не только наградой, но и знаком одобрения и поддержки.

Мы развиваемся вместе с Европой

Дамы и господа, прежде чем перейти к вопросу о состоянии и будущем института прав человека в Европе, я хотел бы изложить свои мысли о последних изменениях, которые коснулись Европейского Суда, и планах на будущее.

Европейский Суд по правам человека, действующий на постоянный основе с 1998 года, с тех пор подвергся значительным преобразованиям, как в результате внутренних изменений, так и благодаря нововведениям, предложенным государствами-участниками Конвенции. Следует особо отметить те усилия, которые предприняли государства на уровне их правовых систем, дабы облегчить работу Европейского Суда. Нет надобности напоминать вам, что Конвенция основана на принципе разделения ответственности. Государства - участники Конвенции принимают на себя обязанность по соблюдению и защите прав, которые она гарантирует. Они подтвердили свои намерения на встрече в Интерлакене; и я еще вернусь к этому вопросу. Европейский Суд, рассматривая направленные ему жалобы, определяет, соблюли ли государства принятые на себя обязательства, и если нет, принимает решение о том, что положения Конвенции или Протоколов к ней были нарушены. В обязанности государств входит исполнение постановления Европейского Суда под контролем Комитета министров Совета Европы, что требует от них принятия индивидуальных мер и мер общего характера. Часто государства вынуждены менять свое законодательство, практику его применения, а также подходы, используемые национальными судами. Если задуматься, это достаточно необычно! Вполне понятно, что решения Суда встречают иногда некоторое сопротивление, но я рад отметить, что со временем оно ослабевает.

Этот механизм, невероятно смелое нововведение 1950 года* (* Речь идет о механизме защиты основных прав, предусмотренном Конвенцией (прим. переводчика).), постоянно совершенствуется прежде всего с точки зрения характера и границ гарантируемых прав. На настоящий момент действует шесть дополнительных протоколов к Конвенции, которые дополняют ее материальные положения. Два из них имели поистине эпохальное значение и были направлены на запрещение смертной казни, которой сейчас в Европе больше нет* (* Вероятно, здесь речь идет именно о государствах - членах Совета Европы (прим. переводчика).). Кроме того, в практике Европейского Суда, в которой Конвенция рассматривается как "живой документ", сложилось динамическое толкование гарантируемых прав. На сегодняшнем семинаре были подняты вопросы о границах такого толкования. На мой взгляд, эволюционный подход к толкованию положений Конвенции является чрезвычайно важным, иначе бы текст Конвенции, принятой в 1950 году, устарел и утратил свою эффективность, поскольку не учитывал бы изменения в обществе и технологиях. Кто мог в то время представить компьютер, Интернет, социальные сети, искусственные формы деторождения, пересадку яйцеклетки, операции по изменению пола или, наконец, все возрастающую актуальность проблем защиты окружающей среды и экологии в целом?

От Протокола N 11 к Протоколу N 14

Судебная защита прав зависит также от процедуры, которая сама по себе изменялась несколько раз. В недавнем прошлом Протокол N 11 к Конвенции упразднил Европейскую комиссию по правам человека, превратив наш Суд в постоянный орган и придав праву на подачу индивидуальной жалобы и признанию юрисдикции Европейского Суда автоматический и обязательный характер. Что касается долгожданного Протокола N 14, который наконец вступил в силу 1 июня 2010 г., он предусматривает единоличное рассмотрение дела, расширяет полномочия комитета из трех судей, создает возможность для уменьшения числа судей в Палатах с семи до пяти, вводит новый критерий приемлемости жалоб, наделяет Комитет Министров правом инициировать процедуру дачи Судом консультативных заключений, а также позволяет Комиссару по правам человека вступать в судебное разбирательство в качестве третьей стороны.

Конец истории, провозглашенный Гегелем, а в недавнем прошлом и Фрэнсисом Фукуямой* (* Современный американский философ, политический экономист и писатель. В 1989 году Фукуяма опубликовал в журнале "Национальный интерес" статью "Конец истории?", в которой утверждал, что либеральная демократия представляет собой "конечный пункт идеологической эволюции человечества" и либеральная идеология "победила" иные идеологии: наступил "конец истории" (прим. переводчика).), не кажется мне неотвратимым. История Конвенции также далеко не завершена. Протокол N 14 конечно же не будет последним. И тому есть две основные причины, которые частично связаны друг с другом.

Политика приоритетов

Во-первых, новые процедуры, введенные Протоколом, являясь необходимыми и даже обязательными, недостаточны. Насколько можно было предсказывать (и в действительности было предсказано), сами по себе новые процедуры не в состоянии сократить пропасть между количеством принимаемых решений и огромной массой поступающих жалоб. Я не буду перегружать вас статистикой. Одного-единственного примера будет достаточно: в 2010 году количество рассмотренных жалоб выросло по сравнению с 2009 годом на 16% без использования дополнительных ресурсов (что не может не вдохновлять), однако и число подаваемых жалоб выросло на 7%. Учитывая эти показатели, а также количество жалоб, ожидающих рассмотрения, следует признать, что нам потребуются годы, чтобы разобраться с перегруженностью. Хотя эффект от введения единоличного рассмотрения дел стал заметен лишь по истечении последних семи месяцев 2010 года, и целого года недостаточно, чтобы справиться с нарастающим потоком жалоб: мы должны идти дальше. Во всяком случае, наш Суд, чьи ресурсы растут крайне медленно, если вообще растут, не может бросить все усилия на отклонение жалоб, не имеющих шансов на успех; в таком случае рассмотрение действительно серьезных и не терпящих отлагательства случаев затянется на неопределенный срок. Поэтому Европейский Суд ввел политику приоритетов. Мы не ожидаем немедленных результатов, отраженных в четких статистических показателях, но все это обязательно послужит на благо делу эффективной защиты прав человека. Мы должны быть в этом вопросе предельно ясными, для того чтобы все заинтересованные стороны были осведомлены, и это не стало для них сюрпризом в ближайшие годы.

Интерлакен дал старт реформе

Во-вторых, наши среднесрочные и долгосрочные цели требуют изменений, которые не станут эффективными без изменения Конвенции, даже если, как это было рекомендовано докладом Группы мудрецов в 2006 году, в будущем процедура внесения поправок будет упрощена. Как вы знаете, в 2010 году состоялось очень важное событие, о котором я объявлял вам год назад и идея которого возникла за год до этого, - Конференция в Интерлакене (Швейцария), на которой обсуждалось будущее Европейского Суда. Эта конференция, сама по себе, стала политическим успехом. В частности, на ней государства вновь подтвердили свою приверженность Конвенции и признали "невероятный вклад Суда в дело защиты прав человека в Европе", тем самым отдав ему должное. На Конференции была принята Декларация и План действий. Я не буду подробно описывать меры, предложенные этими документами. Они предусматривают необходимость принятия решений на различных уровнях на протяжении 2010-2019 годов, которые затронут различные структуры: сам Европейский Суд - и мы безотлагательно начали свою работу; государства, на которых в первую очередь лежит ответственность за соблюдение прав и свобод человека на национальном уровне; и органы и должностные лица Совета Европы, в частности Генеральный секретарь, Комитет министров и Парламентская Ассамблея.

Новые процедуры на благо общего дела

Несколько чрезвычайно значимых ключевых слов Декларации и Плана действий иллюстрируют широту и разнообразие этой многолетней программы: субсидиарность, разделение ответственности, ясность и единообразие судебной практики, сокращение количества явно необоснованных жалоб, полное и скорейшее исполнение постановлений, Статут Суда, большая автономия Европейского Суда в рамках Совета Европы (в интересах повышения его эффективности), чрезвычайная важность его независимости и беспристрастности, систематическое использование процессуальных средств (таких как пилотные постановления и мирное урегулирование спора). Я хотел бы подчеркнуть два аспекта, которые я считаю наиболее важными: введение механизма отбора заявлений, - подавляющее большинство которых, я вам напоминаю, отклоняются как необоснованные, что составляет огромную проблему, - и резкое снижение числа повторяющихся жалоб. Такие заявления обычно обоснованны, поскольку отражают систематические нарушения, которые должны быть устранены на национальном уровне, чтобы в Страсбург больше не поступали на рассмотрение дела-клоны. Это решило бы часть наших проблем, связанных с задержками и временем прохождения жалоб, но прежде всего позволило бы принципу разделения ответственности применяться более справедливо и эффективно.

По результатам Интерлакенской конференции наш Суд (как в одиночку, так и при помощи третьих лиц) уже предпринял ряд шагов, направленных на повышение эффективности его работы, несмотря на то что финансовый кризис лишил нас дополнительных ресурсов, которые для этого требуются.

Не пытаясь перечислить все эти меры, я хотел бы упомянуть пилотные постановления, которые оказывают все возрастающее благотворное влияние, а также разъяснения по применению этих постановлений; разработка политики приоритетов, о которой речь шла ранее; новые критерии и порядок исчисления сумм, присуждаемых в соответствии со статьей 41 Конвенции; разработка Практической инструкции по критериям приемлемости, предназначенной для предоставления всем заинтересованным сторонам информации об условиях, которые должны быть соблюдены для того, чтобы жалоба имела хоть какие-нибудь шансы на успех.

Недавно по моей инициативе Комитет министров учредил Коллегию экспертов, а также назначил семь ее членов, некоторые из них присутствуют здесь (и я рад их приветствовать). Образцом для этой коллегии, первое заседание которой состоялось недавно, стала коллегия, учрежденная Лиссабонским договором в целях назначения судей и генерал-адвокатов Суда Европейского Союза. Ее задача - давать совет государствам, когда последние составляют списки кандидатов, представляемых в Парламентскую Ассамблею для избрания судей Европейского Суда по правам человека. Смею вас заверить, что это очень значимое нововведение.

Информационные технологии в судопроизводсве

Среди краткосрочных перспектив - также совершенствование средств, находящихся в нашем распоряжении, таких как база данных HUDOC, представляющая собой важнейший источник информации, используемый не только нами в целях повышения качества нашей работы и обеспечения единообразия судебной практики, но и всеми практиками как средство, обеспечивающее доступ национальных судов к нашим решениями, позволяющее им использовать последние в качестве основы для вынесения собственных решений. Я должен подчеркнуть, что многие государства предоставляют Суду добровольную помощь, за что я их благодарю. Часть этой помощи носит материальный характер и используется, в частности, для организации интернет-трансляций публичных слушаний и для развития информационных технологий (например, за счет этой помощи мы развиваем нашу базу данных HUDOC). Другой род помощи - это организация стажировок в Секретариате Европейского Суда юристов, которые по возвращении привносят в правовые системы своих стран чрезвычайно ценные знания о европейской Конвенции, взятые не из учебников, а вытекающие из практики. Это яркий пример сотрудничества, основанного на нашей абсолютной независимости в отборе кандидатов, которые затем работают под руководством опытных юристов Секретариата и под контролем со стороны судей.

Настало время, вероятно, упомянуть и о серьезной проблеме в функционировании Европейского Суда, проблеме, которая недавно еще более обострилась и которую невозможно решить без тесного сотрудничества всех тех, кто работает в нашей системе, будь то власти государств - участников Конвенции или иные структуры. Я имею в виду неотложные меры, предусмотренные правилом 39 Регламента Суда в целях недопущения нарушений Конвенции, которые могут стать необратимыми. Эти меры являются указаниям государствам предпринять определенные действия или же воздержаться от каких-либо действий. Неотложные меры применяются большей частью в случаях высылки иностранцев или отказа в предоставлении убежища, в случаях, о которых нам поведает г-н Гуттереш. Не будет преувеличением, если я скажу, что применение правила 39 уже сохранило физическую неприкосновенность, свободу и даже жизни многих людей, которые уязвимы по определению. Процедуры, предусмотренные правилом 39, получили значительное развитие в последние несколько лет; тем не менее, часто они ставят Суд перед сложной и действительно непосильной задачей. На основании подчас скудных материалов должны приниматься безотлагательные решения о том, отказать или разрешить выдворение лиц в страны, где они подвергаются риску серьезного нарушения их прав. Ясно (и это подтвердила Интерлакенская декларация), что наш Суд не может, не нарушив принцип субсидиарности, брать на себя роль суда третьей или четвертой инстанции; однако частое применение правила 39, хотя и значимое, поскольку оно способствует эффективной защите прав, грозит превратить Европейский Суд в трибунал первой инстанции по иммиграционным вопросам, одновременно забрав большую часть времени и человеческих ресурсов в ущерб рассмотрению дел по существу. Пришло время совместно обсудить эту проблему, которая (и мы должны это признать) является отражением состояния прав человека в Европе и за ее пределами; однако продолжать в том же духе, без тщательного изучения ситуации, безответственно и опасно.

Сближение Совета Европы и Европейского Союза

Я не способен думать о будущем нашего Суда без того, чтобы не подчеркнуть особую значимость присоединения Европейского Союза к Конвенции. Задуманное еще в Брюсселе в конце 70-х годов прошлого столетия, это присоединение было признано необходимым 27 государствам-членам Европейского Союза. Это политическое решение было однозначно зафиксировано в Лиссабонском договоре, который вступил в силу 1 декабря 2009 г.; одновременно Протокол N 14 к Конвенции сделал возможным акт такого присоединения благодаря единодушному согласию 47 государств. С прошлого лета Совет Европы и Европейский Союз начали переговоры по разработке важнейших решений по процедурным вопросам, в которых Суд играет роль наблюдателя. Вопросы, которые предстоит решить, весьма непросты, поскольку Конвенция, которая задумывалась для отдельных государств, будет применяться к организации, состоящей из 27 государств. Но я уверен, решение будет найдено. Мы обсуждали этот вопрос совсем недавно в Люксембурге на одной из встреч с нашими коллегами из Суда Европейского Союза; результатом встречи стало совместное заявление Председателей обоих судов - моего друга г-на Вассилиуса Скуриса, который присутствует здесь сегодня, и мое, которое было направлено на создание некоего руководства участникам переговоров, получившим копии этого документа.

Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод, подвергшись ряду дополнений и поправок, прошла испытание временем. Двенадцать государств подписали ее 4 ноября 1950 года, и за последующие годы к ним присоединились еще тридцать пять других государств, что охватывает практически весь континент, - безусловно, это исключительный успех. Конвенция является составной частью правовых систем всех государств-членов. Стороны в правовых спорах и их адвокаты ссылаются на нее, а национальные суды толкуют и применяют ее под неусыпным контролем на Конвенцию и черпают в ней вдохновение гораздо чаще, нежели двадцать лет назад; эта дата [4 ноября] является для меня как наблюдателя особой отправной точкой, поскольку совпадает с моим вступлением в должность судьи Страсбургского Суда. Конвенцию изучают в странах, присоединившихся к ней, и не только как часть правовых дисциплин. Ее шестидесятая годовщина пышно отмечалась в Совете Европы в прошлом октябре в присутствии Генерального секретаря ООН г-на Пан Ги Муна.

Что же касается нашего Суда, каждый знает о его трудностях, которые большей частью возникают из-за того, что он становится последней надеждой для восьми миллионов европейцев, надеждой, которая, однако, может быть слишком большой из-за нехватки точной информации; отсюда - то огромное число жалоб, которые не имеют шанса на успех. Мы стараемся исправить ситуацию. Несмотря на проблемы, Суд обладает беспрецедентным авторитетом, властью и престижем. Я убежден, что процессы, начатые в Интерлакене, будут с успехом продолжаться, оберегая будущее Суда, и, следовательно, всю систему защиты прав человека. В этой связи я хочу воздать должное примерно 700 мужчинам и женщинам, нашим 47 судьям и сотрудникам Секретариата, которые им помогают, поблагодарить их за их верность и преданность, а также за высокое качество их работы. Конечно, цитируя слова стихотворения Луи Арагона, можно сказать: "Человек ничем до конца не владеет: ни силою, ни слабостью своими..." Все мы поэтому должны стремиться к тому, чтобы стать лучше, и вполне естественно, что мы должны быть этой цели верны.

Права человека: настоящее и будущее

Дамы и господа, я пообещал - и это может стать своего рода сюрпризом - затронуть вопрос прав человека. Конвенция и Суд, определенно, европейские - в том нет сомнения. Но как с правами человека? Что это означает? Или скорее так: что это все еще означает, в начале XXI века?

Мы прошли долгий путь с века Просвещения, когда спустя 100 лет после принятия английского Билля о правах, и 13 лет спустя после подписания Декларации независимости США была провозглашена Декларация прав человека и гражданина. Далее мы продвинулись вперед по сравнению со Всеобщей декларацией прав человека, основополагающего документа, вдохновившего создателей Конвенции, и позднее - Американской конвенции прав человека и Африканской хартии прав человека и народов. Каковы права человека сегодня и какими они будут в грядущих десятилетиях? С какими опасностями они сталкиваются и каковы защитные или предупредительные меры должны быть предприняты для уничтожения этих опасностей?

Нелегко ответить на эти вопросы, и я не утверждаю, что могу предложить нечто большее, нежели приблизительные ответы, а возможно всего лишь простые наблюдения. Я отмечал ранее, что такими вопросами задавались великие писатели, например г-н Амартия Сен, нобелевский лауреат в области экономики, особенно в своем недавнем эссе "Идея справедливости".

Прежде всего изучение жалоб, направляемых в Страсбург, показывает, что произошли некоторые значительные изменения. Поскольку мы открываем новый судебный год, то в качестве примера давайте возьмем важнейшие постановления, вынесенные в прошедшем году. Я не буду говорить о выводах, к которым пришел Суд, в частности потому, что часть постановлений еще не стали окончательными. Но сферы, которых они касаются, весьма интересны.

Несколько недавних дел касались международного публичного права, гуманитарного права и морского права. Мы рассматривали спор о праве посольских служащих на доступ к суду, с одной стороны, и заявлении государства о неподсудности, с другой (другое такое же дело сейчас находится на нашем рассмотрении). Гражданин оспаривал осуждение за военные преступления, совершенные в 1944 году, большей частью опираясь на недопустимость ретроспективного применения закона; дело, рассматриваемое два года назад, касалось сходной жалобы лица, осужденного за преступление против человечества, совершенное в 1956 году. Что касается морского права, то два постановления, вынесенных в 2010 году, касались (в одном деле) обстоятельств ареста в открытом море экипажа судна, причастного к торговле наркотиками, и (в другом деле) ареста владельца судна, ставшего причиной экологической катастрофы, который был лишен свободы и позже освобожден под залог. Право прав человека, таким образом, выходит за привычные границы.

Общественные проблемы через права человека

Право на охрану частной жизни, в широком смысле, стало предметом рассмотрения в ряде дел, затрагивающих различные общественные проблемы. Утверждение заявителей о том, что на государство возлагается позитивная обязанность предоставить однополым парам право ступать в брак, было отклонено Судом (постановление окончательно). Большая палата, не признавая общего права на аборт и отклонив жалобу двух заявительниц, признала в отношении третьей заявительницы, что была нарушена статья 8 Конвенции, поскольку она была лишена возможности сделать законный аборт в своей стране. Большая палата также постановила, что исполнение приказа о возвращении ребенка в страну, из которой он был незаконно по смыслу Гаагской конвенции вывезен его матерью, является нарушением статьи 8 Конвенции. Заявительница жаловалась на то, что неопределенность законодательства лишила ее права на домашние роды, и утверждала, что государство должно принять специальный и понятный законодательный акт. Совсем недавно другой заявитель жаловался на то, что на государство возложена обязанность предоставить ему медицинский препарат, позволяющий совершить самоубийство безопасным способом, совместимым с представлениями о достоинстве человека. На рассмотрении Большой Палаты находится дело, касающееся вопросов донорства спермы и яйцеклетки для оплодотворения in vitro* (* In vitro (лат.) - искусственный, в пробирке (прим. переводчика).).

Несколько недавних решений касались права на участие в выборах по статье 3 Протокола N 1 к Конвенции и права члена парламента на лишение его парламентского иммунитета; на рассмотрении Суда находится дело, касающееся избирательных прав граждан, проживающих за границей.

Таким образом, помимо более или менее однотипных дел, многие дела, поступающие на рассмотрение в Страсбург - подчас чрезвычайно важные - касаются либо иных отраслей международного права, либо социальных проблем, связанных с жизнью, смертью, сексуальной ориентацией, либо политической и общественной сфер жизни. Другие недавно рассмотренные или подлежащие рассмотрению жалобы касаются деликатных вопросов религии, общества и государства; и остается еще большое число дел, касающихся соблюдения баланса между индивидуальными свободами и общественной безопасностью, либо в уголовно-правовом контексте, либо в контексте столкновения со страшным бичом терроризма. Я не буду затрагивать вопросы, касающиеся иностранцев, и более узкого вопроса о праве на убежище - предметную область г-на Гутерреша, который расскажет об этом, исходя из собственного опыта работы, - а только упомяну вынесенное несколько дней назад постановление Большой Палаты по делу M.S.S., разрешающее жалобу лица, просящего убежища. Оно имеет и будет иметь значимые последствия.

Уроки 2010 года

Какие выводы можно сделать, исходя из оценки тех изменений, которые претерпевает практика Европейского Суда, и, в более общем смысле, тех социальных проблем, которые данные дела поднимают? Я могу определить четыре основных момента.

Во-первых, обязанность государства воздерживаться от произвольного вмешательства в осуществление прав и свобод все чаще сопровождается позитивными обязательствами: государство обязано предпринять необходимые шаги для гарантирования и облегчения реализации этих прав и свобод. В противоположность тому, о чем часто говорят, позитивные обязательства не являются только лишь результатом судебного толкования. Заметные указания на них мы видим и в самой Конвенции. Право, а следовательно, и государство, должно охранять право на жизнь; право на справедливое судебное разбирательство - чему Рене Кассен* (* Французский юрист, один из авторов Всеобщей декларации прав человека, председатель Европейского Суда по правам человека в 1965-1968 годах (прим. переводчика).) придавал чрезвычайное значение, как в отношении Всеобщей декларации, так и нашей Конвенции (статьи 10 и 6 соответственно) - требует от публичной власти осуществления целого ряда правовых и процедурных мероприятий; статья 13 Конвенции, особенно в свете Интерлакенской конференции, стоит на защите права на эффективные средства защиты, а следовательно, предполагает обязанность государства предусмотреть компенсационные механизмы в своих правовых системах. Безусловно, судебная практика развила дальше понятие позитивных обязательств (и, на мой взгляд, в нужном направлении), что естественно предоставило дополнительные источники для аргументов, высказываемых заявителями.

Во-вторых, отношения между миром и демократией, с одной стороны, и справедливостью и правами человека, с другой, существовавшие в умах отцов-основателей и упомянутые в преамбуле, получают все большее отражение в регистрируемых нами жалобах, - и если говорить более обще, в состоянии прав и свобод в Европе. Однако эти отношения часто предстают в негативном свете. Международные (или внутригосударственные) конфликты еще не прекратили свое существование, или их последствия все еще ощутимы в некоторых регионах нашего континента. Часто скрытые и дремлющие, они грозят вновь разразиться. И они дают почву для большого числа реальных и потенциальных дел. Например, в настоящее время в Суде находятся два дела о межгосударственном конфликте, а могут возникнуть и другие, что, естественно, нежелательно. Европа иногда с трудом переживает свое прошлое. Мы должны надеяться, что в будущем конфликты интересов будут разрешены и возникнет то "тесное единство", создание которого было целью Совета Европы. Это, конечно, займет время.

Между силой и слабостью есть свобода

В-третьих, нарушения прав человека, предполагаемые или установленные, часто происходят по вине государств, но нередко и по вине граждан и групп граждан. Конечно, к сожалению, национальные власти и их представители все еще допускают прямые, а иногда и грубые, нарушения Конвенции. Но они не единственные виновники таких нарушений. Позитивные обязательства государств, о которых я говорил, не возникают лишь потому, что невозможность принятия надлежащих мер обращает свободы скорее в теоретическое понятие, нежели в реальные права. Позитивные обязательства возникают еще и потому что, будучи гарантом коллективной безопасности и мира в обществе, государство обязано защищать каждого от незаконных действий любого лица. Власти не должны мириться с нарушением прав в любой их форме, будь то расизм, ксенофобия, домашняя и профессиональная эксплуатация или дискриминация, и от властей требуется вмешательство и обеспечение защиты пострадавших лиц. Эта идея далеко не нова: "Между силой и слабостью есть свобода, которая подчиняет, и закон, который устанавливает ее границы", - сказал Лакордер* (* Жан Теодор Лакордер (1801-1870 гг.) - французский (по другим данным - бельгийский) энтомолог. До того как заняться энтомологией изучал право (прим. переводчика).) еще в XIX веке. Однако сейчас эта мысль приобретает новое прочтение: парадоксально, но в результате финансового и общественного кризиса позиции процветающих государств ослабли, и на первый план вышли государства, которые раньше были в тени; и они не только контролируют экономику, но и встают на защиту фундаментальных свобод. Не это ли новая форма богатства и процветания? Во всяком случае, неудивительно, что политические и социальные тенденции оказывают свое влияние на систему прав человека, на основы и принципы исполнения государствами их обязанностей по Конвенции. По правде говоря, "горизонтальный эффект", возникший в нашей судебной практике, расширил обязанности государств, но разве это должно удивлять? Такое развитие необходимо для того, чтобы провозглашенные права были реальны, а их защита - эффективна.

Новый образ прав человека

Представление о новом образе прав человека, которое может возникнуть, требует, с моей точки зрения, высказать две заключительных идеи.

Во-первых, Конвенция справедливо призывает не только к защите прав человека, но и к их развитию. Первая цель чрезвычайно важна, но сама по себе все же неочевидна, поскольку - несмотря на очевидный прогресс в развитии европейской демократии - права и свободы все еще нуждаются в защите. Что касается развития прав или, как указано в английском тексте Конвенции, "дальнейшей реализации", то это представляется такой же желанной целью. Эта идея стала составной частью "прогресса человеческого разума" и явилась предметом рассуждений Ж.А. Кондорсе* (* Мари Жан Антуан Николя де Каритa, маркиз де Кондорсе (17 сентября 1743 г. - 28 марта 1794 г.) - французский писатель, ученый-математик и политический деятель (прим. переводчика). в его "Эскизе исторической картины прогресса человеческого разума". Конвенция не как статический, а как динамический, эволюционирующий документ требует, как я сказал, этого прогресса. Однако я думаю, что лучшим способом достичь этой цели является углубление прав. В этом контексте полезно помнить о прилагательном "основной". Мы находим его в названии нашей Конвенции, которая касается прав и основных свобод. По аналогии в рамках Европейского Союза действует Хартия об основных правах. Углубление прав повлечет за собой все большее уточнение, применение более строгого подхода к установлению их пределов и границ, к юридическому контролю за их соблюдением. С другой стороны, расширение или сужение прав скорее ослабит систему прав, нежели разовьет ее. Стоит ли лишний раз напоминать, что не все человеческие права являются правами человека? Или, как Сэр Томас Грэхем сказал в XVI веке в несколько ином контексте, "плохие деньги вытесняют хорошие"; мы не должны становиться "фальшивомонетчиками"!

Во-вторых, природа прав человека становится более многообразной, что неминуемо влечет необходимость нахождения новых решений для их охраны и защиты. Я придаю особое значение той роли, которая предоставлена Интерлакенской конференцией гражданскому обществу. На конференции Комитету министров и Высоким Договаривающимся Сторонам было рекомендовано консультироваться с гражданским обществом "относительно эффективных способов претворения в жизнь Плана действий". Это необходимо. Наряду с Советом Европы, Судом и государствами-членами чрезвычайно важные задачи выполняют объединения, существующие в рамках гражданского общества. Они могут внести свой вклад в воспитание гражданственности и терпимости, обучение потенциальных заявителей; они могут проявлять бдительность и солидарность при возникновении угрозы любого рода; и они могут напоминать людям, что Конвенция и Суд, несмотря на всю их притягательность, не могут решить проблемы в их жизни. Гражданское общество должно быть активно прежде всего на внутригосударственном уровне, но Суд, естественно, готов к открытому диалогу с ним.

Дамы и господа, права человека - это "далеко не новая идея", как сказал Л.А. Сен-Жюст о счастье. Но отрадно, что это и не идея прошлого. Права должны охраняться и развиваться. Давайте же поможем друг другу в достижении этой цели! Благодарю вас.

Избранные постановления Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации

Выбор постановлений, публикуемых в номере, диктуется важностью изложенных в них правовых позиций для национальной судебной практики, рекомендациями Г.О. Матюшкина, Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека - заместителя министра юстиции Российской Федерации, пожеланиями и предложениями наших читателей. Перевод Г.А. Николаева.

СПК "Димский" против России
[SPK Dimskiy v. Russia] (N 27191/02)

Заявитель - сельскохозяйственный производственный кооператив, являющийся собственником чеков "Урожай-90", - жаловался на нарушение его права на уважение собственности и права на справедливый суд в связи с неспособностью государства погасить эту задолженность.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, не допустив нарушения требований статьи 6 Конвенции.

Ходжаев против России
[Khodzhayev v. Russia] (N 52466/08)

Заявитель, находящийся в Москве гражданин Таджикистана, задержанный российскими властями для целей экстрадиции в Таджикистан, где он обвиняется в участии в незаконной военизированной организации, утверждал, что его экстрадиция будет равнозначна негуманному обращению, а также что его содержание под стражей было незаконным и чрезмерно продолжительным.

Европейский Суд единогласно постановил, что в случае экстрадиции заявителя российские власти нарушат требования статьи 3 Конвенции, а также что российские власти нарушили требования пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Хайдаров против России
[Khaydarov v. Russia] (N 21055/09)

Заявитель, находящийся под стражей в СИЗО в Москве гражданин Таджикистана, задержанный российскими властями для целей экстрадиции в Таджикистан, где он обвиняется в участии в незаконной военизированной организации, утверждал, что его экстрадиция будет равнозначна негуманному обращению, а также что его содержание под стражей было незаконным и чрезмерно продолжительным.

Европейский Суд единогласно постановил, что в случае экстрадиции заявителя российские власти нарушат требования статьи 3 Конвенции, а также что российские власти нарушили требования пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Абдулажон Исаков против России
[Abdulazhon Isakov v. Russia] (N 14049/08)

Заявитель, находящийся под стражей в Тюменской области гражданин Узбекистана, признанный узбекским судом в его отсутствие виновным в совершении ряда преступлений, жаловался на незаконный характер и чрезмерную длительность содержания под стражей для цели экстрадиции, а также на то, что его экстрадиция в Узбекистан составит нарушение права не подвергаться пыткам и негуманному обращению.

Европейский Суд единогласно постановил, что в случае экстрадиции российские власти нарушат требования статьи 3 Конвенции, а также нарушили требования пунктов 1 и 4 статьи 5 и статьи 13 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Александр Матвеев против России
[Aleksandr Matveyev v. Russia] (N 14797/02)

Заявитель, проживающий в Новгородской области, жаловался на негуманные условия содержания под стражей в следственных изоляторах Санкт-Петербурга и Москвы.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 3 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 12 300 евро в качестве компенсации морального вреда.

Никитина против России
[Nikitina v. Russia] (N 47486/07)

Заявительница, проживающая во Владимирской области, жаловалась на длительное неисполнение вступившего в законную силу решения суда по ее иску о защите чести и достоинства к региональному управлению Государственной пожарной службы.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статей 6, 13 и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 100 евро в качестве компенсации материального ущерба и 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Кононцев против России
[Konontsev v. Russia] (N 19732/04)

Заявитель, гражданин Кыргызстана, экстрадированный в эту страну, жаловался на незаконный характер содержания под стражей для цели экстрадиции.

Европейский Суд единогласно постановил, что российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 5 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.