Определение СК по гражданским делам Первого кассационного суда общей юрисдикции от 28 апреля 2021 г. по делу N 8Г-6383/2021[88-8371/2021]

Судебная коллегия по гражданским делам Первого кассационного суда общей юрисдикции в составе

председательствующего Тарасовой С.М, судей Зюзюкина А.Н, Камышановой А.Н.

рассмотрела в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Сергеевой Т. И. к Сергееву В. И. о признании договора недействительным, применении последствий недействительности сделки

по кассационной жалобе Сергеевой Т. И. на решение Свердловского районного суда г. Белгорода от 7 августа 2020 г. и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Белгородского областного суда от 26 ноября 2020 г.

Заслушав доклад судьи Первого кассационного суда общей юрисдикции Тарасовой С.М, судебная коллегия

установила:

Сергеева Т.И, обратившись в суд, просила признать недействительным договор дарения от 30 мая 2017 г. и применить последствия недействительности сделки, погасив в ЕГРН запись о регистрации права собственности Сергеева В.И. на подаренные ему 2/5 доли в квартире и восстановить запись о регистрации права за ней.

В иске указала на заключение сделки под влиянием заблуждения. 30 мая 2017 г. ее сын С.А.И. попросил проехать с ним, не объяснив, куда и зачем. Согласившись, она вместе с ним, вторым сыном Сергеевым В. И. и его женой С.Т.П. проехала в неизвестное ей место; по дороге думала, что ее везут к врачу. Ее привезли в какой-то кабинет, где она подписала какой-то документ, который она не прочитала. В силу юридической неграмотности, возраста (91 год), "данные изъяты", она не знала, что подписывала у нотариуса договор дарения, и не понимала, что происходит отчуждение ее доли в квартире. В действительности она не имела намерения отчуждать и передавать сыну в дар свою долю в квартире. После заключения договора она продолжала проживать в квартире, оплачивать коммунальные услуги, не предполагая, что не является собственником своей доли. Сам же Сергеев В.И. в квартире не проживает и в ее содержании не участвует, продолжает жить по другому адресу со своей женой. О переходе права собственности на 2/5 доли в квартире к Сергееву В.И. она узнала только в январе 2020 года от другого сына С.А.П. после ссоры между сыновьями.

Возражая против иска, ответчик ссылался на соответствие оспариваемой сделки воле матери, на понимание ею существа сделки и невозможность подписания ею неизвестного документа, указал, что нарушения зрения и слуха не помешали восприятию и пониманию истцом совершаемых действий. Дарение было инициативой матери, нотариус сначала беседовал с ней наедине, в нотариальной конторе были также его жена С.Т.П. и брат С.А.И.

Решением Свердловского районного суда г. Белгорода от 7 августа 2020 г. иск Сергеевой Т.И. удовлетворен.

Апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Белгородского областного суда от 26 ноября 2020 г. решение районного суда отменено, принято новое решение, которым в удовлетворении иска Сергеевой Т.И. отказано.

В кассационной жалобе Сергеева Т.И. просит апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Белгородского областного суда от 26 ноября 2020 г. отменить.

Согласно части 1 статьи 379.7 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, основаниями для отмены или изменения судебных постановлений кассационным судом общей юрисдикции являются несоответствие выводов суда, содержащихся в обжалуемом судебном постановлении, фактическим обстоятельствам дела, установленным судами первой и апелляционной инстанции, нарушение либо неправильное применение норм материального права или норм процессуального права.

Судебная коллегия, проверив законность обжалуемого судебного постановления в пределах доводов, содержащихся в кассационной жалобе (часть 1 статьи 379.6 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации), оснований для ее удовлетворения не установила.

Из материалов дела следует и установлено судом, что после произведенной в 1993 году приватизации квартиры Сергеевой Т.И, ее матери Р.А.И, мужу С.И.М. и их сыновьям Сергееву В.И. и Сергееву Ал.И. принадлежали по 1/5 доле квартиры по адресу: "адрес".

Доля в квартире Р.А.И, умершей в 1998 году, в порядке наследования перешла к Сергеевой Т.И.

Доля в квартире С.И.М, умершего в 2015 году, в порядке наследования перешла к их третьему с Сергеевой Т.И. сыну - Сергееву Ан.И. вследствие отказа супруги и двух других сыновей умершего от наследства.

30 мая 2017 г. между Сергеевой Т.И. в качестве дарителя и Сергеевым В.И. в качестве одаряемого заключен договор дарения 2/5 долей в праве собственности на указанную квартиру. Данная сделка удостоверена нотариусом.

1 июня 2017 г. произведена государственная регистрация права собственности Сергеева В.И. на эти доли.

Удовлетворяя иск, суд первой инстанции исходил из мнимости договора. При этом принял во внимание, что заключив 30 мая 2017 г. договор дарения, стороны не совершили действий по исполнению сделки; несмотря на государственную регистрацию перехода права собственности, не имели намерения ее исполнять: Сергеева Т.И. продолжала проживать в квартире, оплачивать коммунальные услуги, в то время как ответчик в квартире не проживал. Факт проживания до сентября 2018 года сына ответчика в квартире и совершение ответчиком действий по содержанию квартиры признаны не свидетельствующими о наличии воли сторон на исполнение договора дарения. Учитывая состояние здоровья и преклонный возраст истца, заключение договора на крайне невыгодных условиях, суд согласился с доводами истца об отсутствии у нее при заключении сделки воли на отчуждение доли в квартире.

Не соглашаясь с такими выводами, суд апелляционной инстанции принял во внимание, что на мнимость сделки истец в исковом заявлении не ссылался; судом на обсуждение сторон вопрос о мнимом характере сделки не выносился. В то же время суд не оценил доводы истца о заключении сделки под влиянием заблуждения, несмотря на их заявление и обсуждение.

Повторно рассматривая дела в апелляционном порядке и оценивая представленные в материалы дела доказательства, суд апелляционной инстанции признал, что они с достоверностью не свидетельствуют о том, что подписывая договор дарения, Сергеева Т.И. заблуждалась относительно правовой природы сделки; так и того, что при совершении сделки стороны действовали лишь для вида и не имели намерения создать соответствующие сделке правовые последствия.

При этом принял во внимание, что личная подпись истца в договоре не оспорена. Содержание договора указывает на добровольность его заключения, ясно и недвусмысленно отражает сущность сделки и ее правовые последствия - безвозмездное отчуждение доли квартиры и переход права собственности на нее.

В договоре указано, что в момент его заключения стороны не страдают заболеваниями, препятствующими понимать существо подписываемого договора, не находятся в заблуждении относительно существенных условий договора, не действуют под влиянием принуждения или иных неблагоприятных обстоятельств (пункт 14). Даритель гарантирует, что заключает договор не вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях (пункт 4).

Спорный договор удостоверен нотариусом, которым перед подписанием содержание договора было зачитано сторонам вслух, воля сторон и их согласие со всеми пунктами договора проверены. Оснований сомневаться в добросовестности действий нотариуса при удостоверении договора не имеется.

Содержание договора, факт его нотариального удостоверения, а также показания свидетелей и представленную ответчиком аудиозапись суд первой инстанции оставил без внимания.

Учитывая, что нотариус зачитывал договор вслух, проверяя затем его соответствие воле сторон, и что Сергеева Т.И. лично его подписывала, наличие у истца "данные изъяты" признано не свидетельствующим об обоснованности заявленных требований, равно как и наличие у истца "данные изъяты". Полная невозможность истца на 30 мая 2017 г. видеть или слышать не установлены. Степень утраты функций органов чувств в имеющейся в материалах дела медицинской документации не отражена.

Более того, как следует из протокола судебного заседания и соответствующей аудиозаписи, Сергеева Т.И. лично принимала участие в разбирательстве 27 июля и 7 августа 2020 г. Описание ею происходивших 30 мая 2017 г. событий указывает на то, что она видела, с кем и куда приехала в тот день, что подписывала документ.

В судебном разбирательстве Сергеева Т.И. воспринимала обращенную к ней речь через представителя, находившегося вблизи и повторявшего задаваемые вопросы и пояснения других участников, то есть его слышала.

Представители истца в данном споре действуют на основании нотариально удостоверенной доверенности от 27 февраля 2020 г. Из доверенности следует, что ее содержание было точно также зачитано Сергеевой Т.И. вслух, все правовые разъяснения были сделаны устно. Трудностей в уяснении существа данной односторонней сделки у истца не возникло.

Основания считать, что 30 мая 2017 г, то есть практически тремя годами ранее, возраст и состояние здоровья не позволяли истцу тем же способом воспринимать происходящее, в том числе обращение нотариуса при зачитывании договора дарения и проверки его соответствия воле сторон, не установлены.

Также суд апелляционной инстанции относительно предполагаемой мнимости договора отметил, что с целью создания правовых последствий спорной сделки ответчик обратился в управление Россреестра по Белгородской области с заявлениями о государственной регистрации перехода права собственности на подаренную ему долю квартиры; 1 июня 2017 г. произведена соответствующая государственная регистрация перехода права.

Учитывая предмет сделки, а также, что Сергеев В.И. еще с 1982 года зарегистрирован в данной квартире, а с 1993 г. является собственником другой 1/5 доли в ней, совершения каких-либо иных фактических действий по исполнению рассматриваемого договора дарения в силу статей 251 и 223 Гражданского кодекса Российской Федерации не требовалось.

Фактически Сергеев В.И. проживает по иному адресу со своей женой еще с 1986 года, что не препятствовало и не препятствует Сергееву В.И. обладать, пользоваться и распоряжаться долей в квартире независимо от ее размера. Увеличение размера доли не обязывает Сергеева В.И. вселяться в квартиру. Постоянное проживание в жилом помещении не является для его собственника условием владения, пользования и распоряжения им.

У Сергеева В.И. изначально имелся ключ от квартиры, в квартире вплоть до осени 2018 года проживал и до настоящего времени зарегистрирован сын ответчика - С.Е.В, сам ответчик совершал некоторые действия по содержанию квартиры (замена сантехприборов).

Проживание истца в квартире после заключения договора свидетельствует лишь о том, что долевые собственники жилого помещения, являющиеся ее сыновьями, не препятствует ей в пользовании квартирой.

Сергеева Т.И, будучи зарегистрированной в квартире, и проживая в жилом помещении в силу родственных и семейных отношений со всеми сособственниками и по согласованию с ними, исходя из норм жилищного законодательства, вправе пользоваться квартирой.

Получение ответчиком доли квартиры в дар от матери, не означает, что он должен требовать ее выселения.

Осуществление Сергеевой Т.И, проживающей и зарегистрированной в квартире, оплаты коммунальных услуг, не противоречит общепринятому порядку и само по себе не свидетельствует об обоснованности исковых требований. При этом оплату коммунальных услуг не производил не только ответчик, но и два других сына истца - тоже собственники этого жилого помещения. Лицевой счет на квартиру вообще до сих пор открыт на умершего "адрес". С.И.М.

При таких обстоятельствах суд апелляционной инстанции, руководствуясь положениями статьи 209, части 1 статьи 572, части 1 статьи 166, части 1 статьи 170, статьи 178 Гражданского кодекса Российской Федерации, признал заявленные исковые требования не подлежащими удовлетворению.

Рассматривая дело в кассационном порядке, судебная коллегия находит, что выводы суда апелляционной инстанции мотивированы, подтверждены исследованными и надлежаще оцененными доказательствами, соответствуют установленным обстоятельствам дела, требованиям норм материального и процессуального права, в том числе регулирующих порядок сбора, исследования и оценки доказательств. Оснований не согласиться с ними у судебной коллегии не имеется.

Доводы кассационной жалобы стороны истца, в том числе ссылки на наличие у Сергеевой Т.И. плохого слуха и зрения, по существу повторяют позицию заявителя при рассмотрении дела, которая была проверена и получила надлежащую судебную оценку, нашедшую отражение в оспариваемом судебном акте.

Несогласие с выводами суда апелляционной инстанции в связи с иной оценкой доказательств, иное мнение о характере разрешения спора, субъективное толкование норм права изложенные выводы суда апелляционной инстанции не опровергают, о нарушении норм материального и процессуального права не свидетельствуют, в силу положений части 1 статьи 379.7, части 3 статьи 390 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации не могут служить в качестве основания для отмены оспариваемого судебного постановления по делу в кассационном порядке.

Согласно части 3 статьи 390 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, кассационный суд общей юрисдикции не вправе устанавливать или считать доказанными обстоятельства, которые не были установлены либо были отвергнуты судом первой или апелляционной инстанции, предрешать вопросы о достоверности или недостоверности того или иного доказательства, преимуществе одних доказательств перед другими и определять, какое судебное постановление должно быть принято при новом рассмотрении дела.

Руководствуясь статьями 390, 390.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, судебная коллегия по гражданским делам Первого кассационного суда общей юрисдикции

определила:

апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Белгородского областного суда от 26 ноября 2020 г. - оставить без изменения, кассационную жалобу Сергеевой Т. И. - без удовлетворения.