Определение СК по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции от 21 сентября 2021 г. по делу N 8Г-16479/2021[88-16140/2021]

Судебная коллегия по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции в составе

Председательствующего Латушкиной С.Б, судей Новожиловой И.А, Гусева Д.А, при участии прокурора восьмого отдела (кассационный) (с дислокацией в г. Кемерово) апелляционно-кассационного управления Главного гражданско-судебного управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации Козлицкой О.С, рассмотрела в открытом судебном заседании гражданское дело N 2-1687/2020 (УИД: 38RS0035-01-2020-001518-79) по иску Оводова Виктора Германовича к областному государственному бюджетному учреждению здравоохранения "Иркутская городская клиническая больница N 1" о компенсации морального вреда в связи с ненадлежащим оказанием медицинских услуг, по кассационной жалобе представителя Оводова Виктора Германовича - Нючева Евгения Александровича на решение Октябрьского районного суда г. Иркутска от 25 декабря 2020 г. и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Иркутского областного суда от 12 апреля 2021 г.

Заслушав доклад судьи Восьмого кассационного суда общей юрисдикции Латушкиной С.Б, заключение прокурора восьмого отдела (кассационный) (с дислокацией в г. Кемерово) апелляционно-кассационного управления Главного гражданско-судебного управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации Козлицкой О.С, полагавшей кассационную жалобу подлежащей удовлетворению, решение суда и апелляционное определение в части размера компенсации морального вреда подлежащими отмене, судебная коллегия по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции

установила:

Оводов В.Г. обратился в суд с иском к областному государственному бюджетному учреждению здравоохранения "Иркутская городская клиническая больница N 1" (далее - ОГАУЗ "ИГКБ N 1") о компенсации морального вреда в связи с ненадлежащим оказанием медицинских услуг.

В обоснование исковых требований Оводов В.Г. указал, что 13 ноября 2018 г. его супруга О. обратилась в приёмно-диагностическое отделение больницы с жалобами на "данные изъяты"; проведено обследование, по результатам которого она выписана на амбулаторный этап.

20 ноября 2018 г. О. вновь госпитализирована в ОГАУЗ "ИГКБ N 1" с направительным диагнозом - "данные изъяты", где в соответствии с её клиническими показателями 20 ноября 2018 г. ей проведена операция - "данные изъяты", 21 ноября 2018 г. - проведена операция - "данные изъяты". ДД.ММ.ГГГГ констатирована смерть О.

В результате ненадлежащего оказания медицинской помощи О. в ОГАУЗ "ИГКБ N 1" нарушено её право на получение качественной медицинской помощи.

Материалами уголовного дела, проведёнными служебными проверками Министерства здравоохранения Иркутской области, врачебной комиссией ОГАУЗ "ИКГБ N 1" достоверно доказано, что медицинские услуги О. оказаны несвоевременно, не в полном объёме, не квалифицированно, это привело к ухудшению состояния её здоровья и последующей смерти. По мнению истца, имеется причинно-следственная связь между действиями врачей, выразившимися в оказании О. медицинской помощи ненадлежащего качества и наступлением её смерти.

В результате смерти О. её супругу Оводову В.Г. причинён существенный моральный вред, выразившийся в переживаемых им тяжёлых - нравственных страданиях, вызванных наблюдением за страданиями своей супруги от боли на протяжении длительного времени (с 13 по 19 ноября 2018 г.), до настоящего времени он не может смириться с утратой. Осознание того, что супругу можно было спасти оказанием своевременной и квалифицированной медицинской помощи, причиняет ему дополнительные нравственные страдания.

Истец просил суд взыскать с ответчика в его пользу компенсацию морального вреда в размере 3 000 000 руб.

Решением Октябрьского районного суда г. Иркутска от 25 декабря 2020 г, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Иркутского областного суда от 12 апреля 2021 г, исковые требования Оводова В.Г. удовлетворены частично. Суд взыскал с ОГАУЗ "ИКГБ N 1" в пользу истца компенсацию морального вреда в размере 30 000 руб, госпошлину в размере 300 руб.

В удовлетворении исковых требований о взыскании компенсации в размере 2 970 000 руб. суд отказал.

В кассационной жалобе, поданной в Восьмой кассационный суд общей юрисдикции, представитель Оводова В.Г. - Нючев Е.А. просит отменить решение Октябрьского районного суда г. Иркутска от 25 декабря 2020 г. и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Иркутского областного суда от 12 апреля 2021 г.

Относительно доводов кассационной жалобы письменных возражений не поступало.

В судебное заседание судебной коллегии по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции иные лица, участвующие в деле, надлежаще извещённые о времени и месте рассмотрения дела в суде кассационной инстанции, не явились.

На основании части пятой статьи 379.5 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ) судебная коллегия по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции считает возможным рассмотреть дело в отсутствие неявившихся лиц.

Проверив материалы дела, обсудив доводы, изложенные в кассационной жалобе, судебная коллегия по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции находит кассационную жалобу не подлежащей удовлетворению.

Согласно части первой статьи 379.7 ГПК РФ основаниями для отмены или изменения судебных постановлений кассационным судом общей юрисдикции являются несоответствие выводов суда, содержащихся в обжалуемом судебном постановлении, фактическим обстоятельствам дела, установленным судами первой и апелляционной инстанций, нарушение либо неправильное применение норм материального права или норм процессуального права.

Таких нарушений не было допущено судами первой и апелляционной инстанции при рассмотрении данного дела.

Судом установлено и следует из материалов дела, что 13 ноября 2018 г. О. обратилась в приёмно-диагностическое отделение Областного государственного автономного учреждения здравоохранения "Иркутская городская клиническая больница N 1 с жалобами "данные изъяты". По результатам обследования О. даны рекомендации: "данные изъяты".

Согласно имеющемуся в медицинской карте амбулаторного больного N листу записи для уточнённых диагнозов, 26 февраля 2014 г. О. поставлен диагноз: "данные изъяты".

20 ноября 2018 г. О. поступила в отделение гнойной хирургии ОГАУЗ "ИГКБ N 1" с диагнозом: "данные изъяты".

20 ноября 2018 г. О. проведена операция: "данные изъяты". Диагноз: "данные изъяты".

21 ноября 2018 г. О. проведена операция: "данные изъяты".

После проведения операции О. находилась в отделении интенсивной терапии и реанимации на искусственной вентиляции лёгких.

ДД.ММ.ГГГГ зафиксирована остановка сердечной деятельности, констатирована смерть.

Согласно патологоанатомическому диагнозу, основное: "данные изъяты".

1. Операция 20 ноября 2018 г. "данные изъяты". ПГЗ N.

2. Операция 21 ноября 2018 г. "данные изъяты". ПГЗ N.

Фоновое: "данные изъяты".

Осложнения: "данные изъяты".

Сопутствующие: "данные изъяты".

У О. имел место "данные изъяты".

В ходе рассмотрения дела по ходатайству сторон с целью установления качества оказанных ответчиком медицинских услуг О. и для установления причин наступивших неблагоприятных последствий определением Октябрьского районного суда г. Иркутска от 25 июня 2020 г. назначено проведение судебно-медицинской экспертизы, производство которой было поручено экспертам отдела сложных экспертиз Краевого государственного бюджетного учреждения здравоохранения "Красноярское краевое бюро судебно-медицинской экспертизы".

Согласно заключению Краевого государственного бюджетного учреждения здравоохранения "Красноярское краевое бюро судебно-медицинской экспертизы" N от 20 октября 2020 г. судебно-медицинская экспертная комиссия пришла к выводам, что выставленный О. 13 ноября 2018 г. (в день обращения) врачами ОГАУЗ "ИГКБ N1" клинический диагноз " "данные изъяты"" подтверждается (клиническими данными, результатами УЗИ-исследования, данными патологоанатомического исследования и является правильным в части полного соответствия выявленным морфофункциональным изменениям. Данный диагноз определялся жалобами, анамнезом, результатами объективного обследования и, при отсутствии признаков "данные изъяты", экспертной комиссией данный диагноз расценивается как правильный и своевременный в части определения тактики ведения (отсутствие показаний для экстренной госпитализации). Однако, основным формально должен быть выставлен диагноз "данные изъяты" который был ранее установлен, сопровождался такими осложнениями как "данные изъяты". Развившееся осложнение в виде "данные изъяты" является также прямым следствием прогрессирующего течения "данные изъяты". "данные изъяты" в данном случае целесообразно рассматривать как фоновое заболевание.

Отсутствие в диагнозе сопутствующих хронических заболеваний и состояний существенного значения для правильной тактики ведения и лечения больной по основному заболеванию не имело, так как на этот период отсутствовали явные симптомы их обострения или декомпенсации.

Пациентка О, ДД.ММ.ГГГГ г.р, обратилась в ПО ОГАУЗ "ИГКБ N1" 20 ноября 2018 г. в 09:46 по направлению ОГАУЗ ИГКБ N 8, с направительным диагнозом: "данные изъяты". Такая формулировка диагноза была правильной для обоснования направления на стационарное лечение.

При обращении О. в ПО ОГАУЗ "ИГКБ N 1" 20 ноября 2018 г. выставлен правильный для оценки тяжести состояния и обоснования правильной тактики ведения основной диагноз: "данные изъяты". Установление иного диагноза на этом предварительном этапе было невозможно без дополнительного обследования и динамического наблюдения.

При осмотре 20 ноября 2018 г. хирургом в приёмном отделении выставлен правильный диагноз: "данные изъяты". Данный диагноз полностью соотносится с результатами совместного осмотра ангиохирурга, и.о. зав отделением хирургии сосудов и доцента каф сердечно-сосудистой хирургии (основной диагноз: "данные изъяты"). Однако, данный диагноз не включал в себя явную картину развившегося "данные изъяты", который и определилвозникновение таких тяжёлых осложнений как "данные изъяты". В данном случае "данные изъяты" был "данные изъяты", что подтверждается данными судебно-гистологического исследования и клиникой "данные изъяты".

Выставленные сопутствующие диагнозы "данные изъяты", также являются правильными, прослеживаются в анамнезе и подтверждены объективными данными.

В терминальной стадии основного заболевания у больной развился "данные изъяты" на фоне "данные изъяты". Такие осложнения определяют крайне высокий риск наступления летального исхода, независимо от проводимого лечения.

Выделить конкретную причину "данные изъяты" при наличии множества тяжёлых сопутствующих заболеваний и состояний (ранее перенесённый "данные изъяты") невозможно. В данном случае "данные изъяты" могли быть вызваны нарушениями в системе "данные изъяты" и в условиях "данные изъяты".

Исходя из клинических данных ("данные изъяты") и результатов патологоанатомического исследования ("данные изъяты") основным заболеванием следует считать "данные изъяты".

Отвечая на вопрос о том, могли ли врачи ОГБУЗ "ИГКБ N 1" Захаров А.Ю, Федоров О.А. при осмотре О. 13 ноября 2018 г. сразу выявить признаки наличия имеющихся у неё "данные изъяты", эксперты пришли к выводу, что исходя из результатов клинического обследования на момент вызова скорой помощи 10 ноября 2018 г, данных объективного осмотра в приёмно-диагностическом отделении ОГАУЗ "ИГКБ N 1" 13 ноября 2018 г. в 20:25 ч. данных за развитие "данные изъяты" у больной в этот период не было. На этом этапе больной не выставлен диагноз "данные изъяты", а также должным образом не оценена картина "данные изъяты".

По вопросу о правильности выбранной тактики и методики оказания медицинской помощи О. 13 ноября 2018 г. и 20 ноября 2018 г. медицинским работниками ОГБУЗ "ИГКБ N 1", в том числе, с учётом общего состояния здоровья (имеющихся заболеваний пациента) на тот момент, эксперты установили, что тактика и методика оказания медицинской помощи О. в период 13 ноября 2018 г. медицинскими работниками ОГБУЗ "ИГКБ N1" была не правильной в части оценки общего состояния и данных локального статуса, что и определило отказ от стационарного лечения. При наличии у больной ухудшения состояния, клинических данных за "данные изъяты", целесообразным являлось направление на госпитализацию минимум в плановом порядке для проведения инфузионной симптоматической сосудистой терапии в профильном отделении. Иные, отсутствующие в лечебно-диагностическом процессе действия (организация консилиума, коррекция плана обследования, проведение противовоспалительного лечения, указанные в материалах дела) существенного значения в этой части не имели.

Эксперты пришли к выводу, что смерть О. наступила от неизбежного прогрессирования таких хронических заболеваний как "данные изъяты". Эффективных методов предупреждения таких осложнений в настоящее время не существует.

Экспертная комиссия не нашла в действиях медицинских работников ОГБУЗ "ИГКБ N 1" дефектов оказания медицинской помощи. Больной О. на всех этапах наблюдения и лечения был выставлен правильный диагноз, проводилась показанная в таких случаях симптоматическая терапия, своевременно обоснованы медицинские показания к экстренной операции, оказана должная реанимационная помощь. При такой тяжести основного ("данные изъяты") и сопутствующих заболеваний, достижение положительного эффекта от проводимого лечения представлялось невозможным. Это исключает причинно-следственную связь между проводимым лечением, действиями медицинских работников ОГБУЗ "ИГКБ N 1" и наступлением смерти О.

По вопросу имелись ли клинические показания к "данные изъяты" О. при её поступлении 20 ноября 2018 г. эксперты установили, что у О. имелись абсолютные медицинские показания ("данные изъяты") к "данные изъяты" при её поступлении в стационар 20 ноября 2018 г. в связи с возникшими необратимыми изменениями по типу "данные изъяты".

Эксперты обратили внимание на то, что развитие "данные изъяты" невозможно прогнозировать по срокам возникновения осложнения и эффективно предупреждать даже в условиях проведения антикоагулянтной терапии. Кроме того, "данные изъяты" может развиться достаточно быстро, в пределах нескольких часов, что исключает возможность оказания эффективной медицинской помощи. В данном случае, существенным в исходе явилось также несвоевременное обращение больной за медицинской помощью при появлении у неё "данные изъяты".

Экспертная комиссия пришла к выводу о том, что развитие тяжёлых осложнений у О. определялось характером и особенностями имеющихся у больной хронических заболеваний. Представленные в материалах дела особенности оказания медицинской помощи (не проведён консилиум врачей, не проведена коррекция плана обследования с учётом состояния пациентки, необоснованная выписка больной на амбулаторный этап, отсутствие назначений по противовоспалительному лечению) существенного значения в возникновении такого осложнения у О. как "данные изъяты" не имели в силу вышеуказанных причин.

Участвующими в деле лицами выводы судебно-медицинской экспертизы не опровергнуты, ходатайств о назначении по делу повторной, дополнительной экспертизы не заявлено.

Из материалов дела следует, что 28 декабря 2018 г. следственным отделом по Октябрьскому району г. Иркутска Следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Иркутской области возбуждено уголовное дело N по признакам преступления, предусмотренного частью 2 статьи 109 Уголовного кодекса Российской Федерации по факту причинения смерти по неосторожности О. вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей.

Постановлением следователя Зиминского межрайонного следственного отдела, прикомандированного в первый отдел по расследованию особо важных дел Следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Иркутской области старшим лейтенантом юстиции Струковым Е.В. от 28 сентября 2019 г. производство по уголовному делу прекращено по основанию, предусмотренному пунктом 1 части 1 статьи 24 УПК РФ, ввиду отсутствия события преступления.

В рамках расследования уголовного дела по факту причинения смерти по неосторожности О. вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей экспертами ГКУЗ Республики Хакасия "Республиканское клиническое бюро судебно-медицинской экспертизы" проведена судебно-медицинская экспертиза.

Заключение комиссии экспертов N от 5 июля 2019 г. согласуется с указанным выше экспертным заключением экспертов КГБУЗ "Красноярское краевое бюро судебно-медицинской экспертизы".

Разрешая спор, суд первой инстанции, руководствуясь положениями Федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации", положениями статей 151, 1095 Гражданского кодекса Российской Федерации, разъяснениями Верховного Суда Российской Федерации, изложенными в пункте 2 постановления Пленума от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда", в пункте 11 постановления Пленума от 26 января 2010 г. N 1 "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина", приказом Минздрава России от 10 мая 2017 г. N 203н, на основании установленных по делу обстоятельств, пришёл к выводу об отсутствии причинно-следственной связи между проводимым лечением, действиями медицинских работников ОГБУЗ "ИГКБ N1" и наступлением смерти О. Вместе с тем, суд первой инстанции пришёл к выводу, что имели место дефекты оказания медицинской помощи, выразившиеся в не проведении консилиума врачей, не проведении коррекции плана больной на амбулаторном этапе, отсутствии назначений по противовоспалительному лечению, не находящиеся в причинно-следственной связи со смертью пациента.

Установив наличие дефектов оказания медицинской помощи О, суд первой инстанции пришёл к выводу о наличии оснований для взыскания с ответчика в пользу истца компенсации морального вреда.

Определяя размер компенсации морального вреда в размере 30 000 руб, суд первой инстанции указал, что принял во внимание характер имевших место нарушений ответчика при оказании медицинских услуг, отсутствие причинно-следственной связи дефектов оказания медицинской помощи с наступившими неблагоприятными последствиями, характер и степень нравственных страданий истца, а также то, что ответчик является бюджетным учреждением, принципы разумности и справедливости.

Проверяя законность и обоснованность принятого по делу решения, суд апелляционной инстанции, установив, что выводы суда, изложенные в обжалуемом решении, соответствуют обстоятельствам дела, установленным судом по результатам исследования и оценки представленных сторонами доказательств в соответствии с правилами статьи 67 ГПК РФ, нормы материального права, регулирующие спорные правоотношения, применены правильно, согласился с принятым по делу решением.

Судебная коллегия по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции считает, что приведённые выводы суда первой и апелляционной инстанций основаны на правильном толковании и применении норм материального права к спорным отношениям и без нарушения норм процессуального права.

Выражая несогласие с судебными актами в части размера компенсации морального вреда, заявитель приводит доводы о наличии признаков и доказательств, свидетельствующих о ненадлежащем оказании медицинской помощи О. в ОГАУЗ "ИГКБ N 1", повлекших смерть О, свидетельствующих о наличии причинно-следственной связи между действиями врачей и наступлением смерти О, которые были предметом исследования и оценки судебных инстанций и правильно отклонены по мотивам, подробно изложенным в судебных актах, и по существу сводятся к иному толкованию норм материального и процессуального права и оспариванию указанных выше обстоятельств, основанных на оценке доказательств по делу, а потому не могут являться основанием для отмены обжалуемых судебных актов, поскольку в силу положений главы 41 ГПК РФ суд кассационной инстанции не наделён полномочиями по непосредственному исследованию вопросов факта и переоценке доказательств. В силу статей 67 и 3271 ГПК РФ оценка доказательств и установление обстоятельств по делу относится к исключительной компетенции судов первой и апелляционной инстанций, и иная оценка доказательств стороны спора не может послужить основанием для пересмотра судебных постановлений в кассационном порядке при отсутствии со стороны судов нарушений установленных процессуальным законом правил их оценки.

Статьёй 41 Конституции Российской Федерации закреплено, что каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь.

На основании пункта 21 статьи 2 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" (далее также - Федеральный закон "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации") качество медицинской помощи - это совокупность характеристик, отражающих своевременность оказания медицинской помощи, правильность выбора методов профилактики, диагностики, лечения и реабилитации при оказании медицинской помощи, степень достижения запланированного результата (пункт 21 статьи 2 Федерального закона "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации").

Согласно части 1 статьи 37 названного Федерального закона медицинская помощь, за исключением медицинской помощи, оказываемой в рамках клинической апробации, организуется и оказывается: в соответствии с положением об организации оказания медицинской помощи по видам медицинской помощи, которое утверждается уполномоченным федеральным органом исполнительной власти; в соответствии с порядками оказания медицинской помощи, утверждаемыми уполномоченным федеральным органом исполнительной власти и обязательными для исполнения на территории Российской Федерации всеми медицинскими организациями; с учётом стандартов медицинской помощи, утверждаемых уполномоченным федеральным органом исполнительной власти.

Критерии оценки качества медицинской помощи согласно части 2 статьи 64 Федерального закона "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" формируются по группам заболеваний или состояний на основе соответствующих порядков оказания медицинской помощи, стандартов медицинской помощи и клинических рекомендаций (протоколов лечения) по вопросам оказания медицинской помощи, разрабатываемых и утверждаемых в соответствии с частью 2 статьи 76 этого Федерального закона, и утверждаются уполномоченным федеральным органом исполнительной власти.

Медицинские организации, медицинские работники и фармацевтические работники несут ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации за нарушение прав в сфере охраны здоровья, причинение вреда жизни и (или) здоровью при оказании гражданам медицинской помощи (часть 2 статьи 98 Федерального закона "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации").

Согласно статье 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

Семейная жизнь в понимании статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и прецедентной практики Европейского Суда по правам человека охватывает существование семейных связей, как между супругами, так и между родителями и детьми, в том числе, совершеннолетними, между другими родственниками.

Семейное законодательство исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьёй всех её членов, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, обеспечения беспрепятственного осуществления членами семьи своих прав, возможности судебной защиты этих прав (пункт 1 статьи 1 Семейного кодекса Российской Федерации).

Пунктом 1 статьи 150 Гражданского кодекса Российской Федерации определено, что жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, неприкосновенность жилища, личная и семейная тайна, свобода передвижения, свобода выбора места пребывания и жительства, имя гражданина, авторство, иные нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом.

Если гражданину причинён моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. При определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями гражданина, которому причинён вред (статья 151 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Из норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод и их толкования в соответствующих решениях Европейского Суда по правам человека в их взаимосвязи с нормами Конституции Российской Федерации, Семейного кодекса Российской Федерации, положениями статей 150, 151 Гражданского кодекса Российской Федерации следует, что в случае нарушения прав граждан в сфере охраны здоровья, причинения вреда жизни и (или) здоровью гражданина при оказании ему медицинской помощи, при оказании ему ненадлежащей медицинской помощи требования о компенсации морального вреда могут быть заявлены родственниками и другими членами семьи такого гражданина, поскольку, исходя из сложившихся семейных связей, характеризующихся близкими отношениями, духовным и эмоциональным родством между членами семьи, возможно причинение лично им (то есть членам семьи) нравственных и физических страданий (морального вреда) ненадлежащим оказанием медицинской помощи этому лицу.

В силу пункта 1 статьи 1099 Гражданского кодекса Российской Федерации основания и размер компенсации гражданину морального вреда определяются правилами, предусмотренными главой 59 (статьи 1064 - 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации) и статьёй 151 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Согласно пунктам 1, 2 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации, определяющей общие основания гражданско-правовой ответственности за причинение вреда, вред, причинённый личности или имуществу гражданина, а также вред, причинённый имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объёме лицом, причинившим вред. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинён не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда.

В соответствии с пунктом 1 статьи 1068 Гражданского кодекса Российской Федерации юридическое лицо либо гражданин возмещает вред, причинённый его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей.

Статья 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причинённых потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда.

Как разъяснено в пункте 1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" суду следует устанавливать, чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или физических страданий, при каких обстоятельствах и какими действиями (бездействием) они нанесены, степень вины причинителя, какие нравственные или физические страдания перенесены потерпевшим, в какой сумме он оценивает их компенсацию и другие обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного спора. Одним из обязательных условий наступления ответственности за причинение морального вреда является вина причинителя. Исключение составляют случаи, прямо предусмотренные законом.

Степень нравственных или физических страданий оценивается судом с учётом фактических обстоятельств причинения морального вреда, индивидуальных особенностей потерпевшего и других конкретных обстоятельств, свидетельствующих о тяжести перенесённых им страданий (абзац второй пункта 8 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10).

В пункте 11 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 г. N 1 "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина" разъяснено, что по общему правилу, установленному статьёй 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации, ответственность за причинение вреда возлагается на лицо, причинившее вред, если оно не докажет отсутствие своей вины. Установленная статьёй 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации презумпция вины причинителя вреда предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик. Потерпевший представляет доказательства, подтверждающие факт увечья или иного повреждения здоровья, размер причинённого вреда, а также доказательства того, что ответчик является причинителем вреда или лицом, в силу закона обязанным возместить вред.

При рассмотрении дел о компенсации морального вреда в связи со смертью потерпевшего иным лицам, в частности членам его семьи, иждивенцам, суду необходимо учитывать обстоятельства, свидетельствующие о причинении именно этим лицам физических или нравственных страданий. Указанные обстоятельства влияют также и на определение размера компенсации этого вреда. При определении размера компенсации морального вреда суду с учётом требований разумности и справедливости следует исходить из степени нравственных или физических страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинён вред, степени вины нарушителя и иных заслуживающих внимания обстоятельств каждого дела (абзацы третий и четвертый пункта 32 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 г. N 1).

Законодатель, закрепив в статье 151 Гражданского кодекса Российской Федерации общие правила компенсации морального вреда, не установилограничений в отношении случаев, когда допускается такая компенсация. При этом согласно пункту 2 статьи 150 Гражданского кодекса Российской Федерации нематериальные блага защищаются в соответствии с этим кодексом и другими законами в случаях и в порядке, ими предусмотренных, а также в тех случаях и тех пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав (статья 12 Гражданского кодекса Российской Федерации) вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения.

В абзаце втором пункта 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" разъяснено, что моральный вред может заключаться, в частности, в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников.

Отсутствие в законодательном акте прямого указания на возможность компенсации причинённых нравственных или физических страданий по конкретным правоотношениям не всегда означает, что потерпевший не имеет права на возмещение морального вреда (абзац третий пункта 4 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10).

Руководствуясь приведёнными выше нормами материального и процессуального права, разъяснениями Верховного Суда Российской Федерации, оценив представленные сторонами спора доказательства, в том числе заключение судебно-медицинской экспертизы N от 20 октября 2020 г. Краевого государственного бюджетного учреждения здравоохранения "Красноярское краевое бюро судебно-медицинской экспертизы", заключение комиссии экспертов N от 5 июля 2019 г, составленное экспертами ГКУЗ Республики Хакасия "Республиканское клиническое бюро судебно-медицинской экспертизы", по правилам статьи 67 ГПК РФ, суд установил, что при оказании медицинской помощи О. ОГБУЗ "ИГКБ N 1" имели место дефекты оказания медицинской помощи, которые не состоят в причинно-следственной связи с наступившими неблагоприятными последствиями.

Судебная коллегия по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции считает, что выводы суда первой и апелляционной инстанции соответствуют установленным фактическим обстоятельствам дела, сделаны при правильном применении норм материального права, оснований не согласиться с ними не имеется.

По настоящему делу юридически значимые обстоятельства судами первой и апелляционной инстанции определены правильно. В обжалуемых судебных актах в соответствии с пунктом 2 части 4 статьи 198 ГПК РФ приведены выводы суда, вытекающие из установленных им обстоятельств дела, доказательства, на которых основаны выводы суда об обстоятельствах дела и доводы в пользу принятого решения, мотивы, по которым суды первой и апелляционной инстанции отвергли те или иные доказательства, приняли или отклонили приведённые в обоснование своих требований и возражений доводы лиц, участвующих в деле.

Принимая во внимание отсутствие прямой и опосредованной причинно-следственной связи между проводимым лечением, действиями работников ответчика и наступлением смерти О, а также выводы экспертов о том, что развитие тяжёлых осложнений у О. определялось характером и особенностями имеющихся у больной хронических заболеваний, а выявленные недостатки при оказании медицинской помощи (не проведён консилиум врачей, не проведена коррекция плана обследования с учётом состояния пациентки, необоснованная выписка больной на амбулаторный этап, отсутствие назначений по противовоспалительному лечению) существенного значения в возникновении такого осложнения у О. как "данные изъяты" не имели, судебная коллегия по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции считает, что размер компенсации морального вреда определён судом с учётом требований статей 151, 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации, характера допущенных ответчиком дефектов оказания медицинской помощи и отсутствия их как прямого, так и опосредованного влияния на наступившие неблагоприятные последствия, с которыми истец связывает своё право на компенсацию морального вреда, с соблюдением баланса интересов обеих сторон.

Размер компенсации морального вреда установлен судом в соответствии с требованиями закона и конкретными обстоятельствами дела, согласуется с принципами разумности и справедливости.

Доводы кассационной жалобы фактически повторяют позицию заявителя при рассмотрении дела судами как первой, так и апелляционной инстанций, а также сводятся к несогласию с оценкой, данной судами первой и апелляционной инстанции установленным по делу обстоятельствам и представленным доказательствам.

Несогласие подателя кассационной жалобы с выводами судов, иная оценка им фактических обстоятельств, равно как и отличное от суда толкование положений закона, не означает допущенной при рассмотрении дела судебной ошибки и не подтверждает допущенных судом нарушений норм права, которые могли повлиять на исход дела и являлись бы достаточным основанием для пересмотра обжалуемых судебных актов в кассационном порядке.

Судами первой и апелляционной инстанций не допущено нарушений норм материального или процессуального права, повлиявших на исход дела, влекущих отмену или изменение принятых по настоящему делу судебных постановлений по тем доводам, которые изложены в кассационной жалобе.

Таким образом, при изложенной совокупности обстоятельств, доводы жалобы нельзя квалифицировать в качестве нарушения судами первой и апелляционной инстанций норм материального и процессуального права, приведших к судебной ошибке, а потому принятые по делу решение суда и апелляционное определение отмене в кассационном порядке не подлежат.

Руководствуясь статьями 379.7, 390, 390.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, судебная коллегия по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции, определила:

решение Октябрьского районного суда г. Иркутска от 25 декабря 2020 г. и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Иркутского областного суда от 12 апреля 2021 г. оставить без изменения, кассационную жалобу представителя Оводова Виктора Германовича - Нючева Евгения Александровича - без удовлетворения.

Председательствующий

Судьи