Апелляционное определение СК по уголовным делам Первого апелляционного суда общей юрисдикции от 07 декабря 2021 г. по делу N 55-1624/2021

Судебная коллегия по уголовным делам Первого апелляционного суда общей юрисдикции в составе:

председательствующего судьи Мелехина П.В, судей: Михеевой З.В, Неустроева В.С, при помощнике судьи Федониной М.О, с участием: прокуроров Долгиевой М.М, Горик С.В, осужденного Караморова И.Б, его защитника - адвоката Круглякова С.В.

рассмотрела в открытом судебном заседании уголовное дело по апелляционным жалобам осужденного Караморова И.Б. и защитника-адвоката Круглякова С.В. на приговор Московского областного суда от 10 июня 2021 г. с участием коллегии присяжных заседателей, в соответствии с которым гражданин Российской Федерации

Караморов Иван Борисович, родившийся 21 февраля 1977 г. в г. Грозном Чечено-Ингушской АССР, со средним образованием, холостой, имеющий на иждивении несовершеннолетнего ребенка, несудимый, зарегистрированный по адресу: "адрес", оправдан по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 30 и п. "а", "б" ч. 4 ст. 2291, ч. 3 ст. 30 и ч. 5 ст. 2281 УК РФ, в соответствии с п. 3 и 4 ч. 2 ст. 302 УПК РФ (обвинение, связанное с задержанием наркокурьера в Аргентинской Республике) в связи с отсутствием в его действиях состава преступлений на основании оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей, и в этой части за Караморовым признано право на реабилитацию;

осужден к лишению свободы за совершение преступлений, предусмотренных:

- п. "а", "б" ч. 4 ст. 2291 УК РФ - сроком на 17 (семнадцать) лет;

- ч. 3 ст. 30 и ч. 5 ст. 2281 УК РФ - на 15 (пятнадцать) лет.

В соответствии с ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений, путем частичного сложения назначенных наказаний окончательное наказание Караморову И.Б. назначено в виде 18 (восемнадцати) лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.

Срок отбывания Караморовым наказания постановлено исчислять со дня вступления приговора в законную силу.

Время содержания Караморова под стражей по данному уголовному делу с момента его задержания 4 сентября 2018 г. по день вступления приговора суда в законную силу зачтено в срок отбывания наказания в виде лишения свободы из расчета один день содержания под стражей за один день отбывания наказания в исправительной колонии строгого режима.

Судом также разрешен вопрос о вещественных доказательствах.

Заслушав доклад судьи Неустроева В.С, выступления осужденного и защитника-адвоката в обоснование доводов апелляционных жалоб, мнение прокурора Долгиевой М.М, полагавшей необходимым приговор оставить без изменения, а апелляционные жалобы - без удовлетворения, судебная коллегия

установила:

по приговору суда, постановленному на основании вердикта коллегии присяжных заседателей, Караморов:

- оправдан по обвинению в покушении на незаконное перемещение через таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС наркотических средств организованной группой в особо крупном размере, а также в покушении на незаконный сбыт наркотических средств организованной группой в особо крупном размере, - признан виновным и осужден за контрабанду наркотических средств, то есть незаконное перемещение через таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС наркотических средств организованной группой в особо крупном размере, а также в покушении на незаконный сбыт наркотических средств организованной группой, в особо крупном размере.

Данные преступления, в которых Караморов признан виновным, совершены им при указанных в приговоре обстоятельствах.

В апелляционных жалобах осужденный и его защитник, не оспаривая приговор в части оправдания Караморова, считают судебный акт в части осуждения незаконным, необоснованным и несправедливым в связи с существенными нарушениями уголовного и уголовно-процессуального законов, допущенными в ходе судебного разбирательства, в том числе путем оказания государственным обвинителем воздействия на присяжных заседателей, которое создало предубеждение о виновности Караморова и повлияло на принятие ими объективного решения и постановления законного, обоснованного и справедливого приговора, а также вследствие нарушения коллегией присяжных заседателей требований ст. 333 УПК РФ.

Караморов в судебном заседании суда апелляционной инстанции к тому же заявил, что суд не позволил ему выступить со вступительным словом.

Просят приговор в указанной части отменить и передать уголовное дело на новое судебное разбирательство со стадии отбора коллегии присяжных заседателей либо возвратить уголовное дело прокурору для устранения недостатков.

К таким недостаткам осужденный и защитник относят:

- неточное установление личности осужденного, поскольку в сведениях об обвиняемом, содержащимся в обвинительном заключении, имеется указание на анкетные данные другого лица - ФИО15;

- нарушение правил подследственности, поскольку в совершении инкриминированных преступлений мог принимать участие сотрудник органов прокуратуры;

- 12 ноября 2019 г. Караморову были разъяснены права обвиняемого, предусмотренные ст. 47 УПК РФ в недействующей на тот момент редакции Федерального закона от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ, что свидетельствует о нарушении права осужденного на защиту;

- установив, что Караморов является болгарином и гражданином Республики Болгария, следователь, вопреки требованиям ч. 3 ст. 96 УПК РФ, не уведомил посольство и консульство этого государства;

- следователем незаконно отказано в переводе материалов дела на болгарский язык.

Ссылаясь на ч. 7 ст. 335 УПК РФ, постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2005 г. N 23 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей" (далее - постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22 ноября 2005 г. N 23), осужденный и защитник утверждают, что допущенные государственным обвинителем систематические нарушения уголовно-процессуального закона оказали влияние на коллегию присяжных заседателей, повлияли на формирование их мнения и на содержание ответов на поставленные вопросы по эпизоду в аэропорту "Домодедово", создали у присяжных заседателей ложное представление о фактических обстоятельствах, инкриминируемых Караморову преступлений по указанному эпизоду, вызвали предубеждение к подсудимому, в то время как председательствующим либо не принимались меры по недопущению такого незаконного воздействия либо принятые им меры оказались недостаточными, что в совокупности в итоге отразилось на объективности принятого решения и повлекло вынесение необоснованного обвинительного вердикта в указанной части.

Авторы апелляционных жалоб считают, что незаконное воздействие выразилось в нарушении требований уголовно-процессуального закона об исследовании в присутствии присяжных заседателей только тех фактических обстоятельств уголовного дела, доказанность которых устанавливается ими в соответствии с их полномочиями, предусмотренными ст. 334 УПК РФ.

В частности, в присутствии присяжных заседателей, несмотря на возражения стороны защиты, были исследованы:

- данные о получении Караморовым паспорта гражданина СССР в 1993 году, его замене на паспорт гражданина Российской Федерации в 2012 году, бракосочетание Караморова, изменение своей фамилии на фамилию супруги, которая сама предварительно изменила свою арабскую фамилию, болгарское гражданство, акцент и национальность Караморова, движение денежных средств по банковским счетам, которые были представлены стороной обвинения в подтверждение якобы конспиративной деятельности Караморова;

- сведения о получении Караморовым паспорта в 2012 году в г. Грозном, носившем тогда фамилию " ФИО4", и об использовании Караморовым телефона "Blackberry" в марте - апреле 2018 года, что находится за пределами предъявленного обвинения;

- приговор суда устного производства г. Буэнос-Айреса Аргентинской Республики от 14 сентября 2017 г. в отношении Хмелева (т. 14, л.д. 150-154, т. 15, л.д. 124-133);

- сведения о розыске Караморова.

Приводя содержание аудиозаписи судебного заседания, осужденный и его защитник утверждают, что незаконное воздействие государственного обвинителя на присяжных заседателей как в ходе судебного следствия, так и в судебных прениях выразилось в следующем:

- использованы недопустимые выражения: позиция стороны защиты называлась "гадостью", "помоями", "беспределом", "выдумками", государственный обвинитель обращался к стороне защиты с вопросом: "можно прекратить этот цирк?", называл Караморова "профессиональным торговцем смертью", говорил, что "за его спиной целое кладбище", заявлял, что "суд присяжных - это по сути его единственная возможность уйти от ответственности", тем самым порочил Караморова за избранный им вид судопроизводства, который, по словам прокурора, "призван лишь помогать избегать уголовной ответственности";

- утверждал, что у защитника отсутствует свое мнение, поскольку он обязан поддерживать любую версию подзащитного, чем опорочил образ защитника;

- во вступительном слове сделан акцент на нахождение Караморова "на скамье подсудимых", утверждалось, что Караморов обвиняется в совершении трех преступлений, чем присяжные вводились в заблуждение относительно объема предъявленного обвинения;

- незаконно заявлялось, что Караморов являлся руководителем организованной группы, и стороной обвинения "будут представлены неопровержимые доказательства совершения им преступлений", чем были нарушены правила презумпции невиновности, а также оказано недопустимое давление на присяжных заседателей;

- Норин назывался "правой рукой Караморова";

- сообщалось о ходе расследования уголовного дела;

- обсуждались вопросы права, делались ссылки на процессуальные документы, вынесенные в отношении иных лиц;

- доказательства стороны защиты выдавались за доказательства стороны обвинения;

- свидетели ФИО16 и ФИО17 допрошены без предварительного допроса без участия присяжных заседателей, что повлекло сообщение ими информации, полученной из другого источника, сформировавшей предубеждение о виновности Караморова;

- утверждалось, что "Чех" это Караморов, чем оказывалось давление на присяжных заседателей;

- заявлялось о ненормальности отказа от своей фамилии, сделанного, по мнению прокурора, в конспиративных целях, что не соответствует предъявленному обвинению, поскольку применение мер конспирации при получении паспорта Караморову не вменялось;

- доводилась ложная информация, в том числе относительно обстоятельств приобретения и изменения фамилии, получения паспорта;

- давалась характеристика личности Караморова в целях вызвать у присяжных заседателей отвращение и ненависть к подсудимому, предубеждение к нему как к лицу, находившемуся в международном розыске, то есть скрывавшемуся, чем присяжные вводились в заблуждение;

- скрывалось отсутствие результатов прослушивания телефонных переговоров, сообщалось о высоком материальном достатке Караморова;

- свидетелю ФИО18 задавались вопросы, которые вынуждали его доводить до присяжных заседателей информацию, выходящую за пределы предъявленного обвинения, в том числе о якобы передаче им Караморову 3 - 4 миллионов рублей, а Караморовым ему - кокаина, о существовании организационной группы, о том, что Караморов является влиятельным человеком;

- было заявлено о допросе Караморова, что являлось вопросом права и потому - недопустимым для обсуждения в присутствии присяжных заседателей.

Осужденный и защитник считают, что следователем от стороны защиты, своего руководства и надзирающего прокурора было скрыто содержание аудиозаписей в телефоне Норина, которые свидетельствуют о том, что у "Чеха" было имя "Влад", то есть опровергают показания Норина и ФИО20, утверждающих, что "Чехом" является Караморов.

Осужденный указывает на противоречия в показаниях Норина и ФИО22 относительно существования сайта Karamore.me, в связи с чем, по его мнению, необходимо было провести экспертные исследования.

По мнению стороны защиты, исследованные доказательства свидетельствуют о том, что Норин действовал под контролем сотрудников полиции, то есть со стороны этого лица имела место провокация преступления.

Авторы апелляционных жалоб утверждают, что в присутствии присяжных заседателей были незаконно исследованы доказательства, которые суд необоснованно отказался признать недопустимыми, в том числе в связи с тем, что некоторые из них были получены с нарушением требований закона, а другие могли вызвать у присяжных заседателей предубеждение к Караморову: ответ Главного управления по контролю за оборотом наркотиков МВД России (далее - ГУНК МВД России) на поручение от 9 августа 2017 г. (т. 13, л.д. 37-39), запрос о правовой помощи (т. 14, л.д. 1-14), документы о банковских счетах Караморова и движении по ним денежных средств (т. 30, л.д. 7-113); протоколы опознания: ФИО23 - Караморова от 10 августа 2017 г. (т. 22, л.д. 34-37) и Нориным - ФИО24 от 25 октября 2017 г. (т. 22, л.д. 51-55).

В обоснование необходимости признания недопустимыми указанных протоколов опознания осужденный и его защитник заявляют, что во время проведения следственных действий Караморов проживал по месту регистрации в г. Москве, а Норин содержался под стражей, в связи с чем эти лица могли быть представлены для опознания лично, а не по фотографии. Кроме того, в протокол опознания Караморова вклеена фотография другого лица, обработанная специальной программой для редактирования фотографий, а также не указан источник получения следователем фотографии опознаваемого лица.

Кроме того, суд нарушил требования закона при допросе свидетелей Норина и ФИО25, поскольку они были допрошены без предупреждения их об уголовной ответственности по ст. 307-308 УК РФ.

Поскольку государственный обвинитель в своем выступлении в отношении возражений защитника на оглашение некоторых документов стороны обвинения сообщила информацию, которая подтверждала общение прокурора с присяжными заседателями, защитником был заявлен отвод государственному обвинителю, однако суд необоснованно в этом отказал.

Председательствующий, вопреки требованиям постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 ноября 2005 г. N 23, незаконно и необоснованно отказал стороне защиты в исследовании доказательств, неоднократно прерывая защитника при оглашении аудиозаписей с диска с телефона Норина, обвиняя защитника "в хулиганстве", тем самым опорочивая сторону защиты и представляемое доказательство, а также давая самостоятельную оценку этому доказательству. В протоколе судебного заседания нарушена последовательность предъявления стороной защиты доказательств в этой части.

Необоснованным осужденный и его защитник считают и отказ в исследовании в присутствии присяжных заседателей некоторых доказательств, в частности, свидетельства о заключении брака, протокола обыска от 4 сентября 2018 г. в части обнаружения свидетельств о постановке Иванова И.Б. и Караморова И.Б. на учет в налоговом органе, рапорта о задержании, в котором содержится указание на сотрудника ФИО12, постановления и расписки о возвращении телефона, перевода текста из сети Интернет, свидетельствующего о невозможности доступа к странице с адресом Karamore.me, протоколов задержания и личного обыска Норина и ФИО26.

Полагают, что суд нарушил право Караморова на защиту, ограничив его во времени подготовки к выступлению с последним словом.

Утверждают, что председательствующий не выступал перед присяжными заседателями с напутственным словом, при этом однако заявляют, что в напутственном слове председательствующий исказил положения закона о презумпции невиновности, не отреагировал на нарушения уголовно-процессуального закона, допущенные государственным обвинителем и свидетелями, и не напомнил, какие оглашенные перед ними сведения, присяжные заседатели не должны учитывать при вынесении вердикта, акцентировал внимание на обвинительных доказательствах.

После изменения состава коллегии присяжных заседателей и перед ее удалением в совещательную комнату председательствующий в нарушение требований ч. 1 ст. 340 УПК РФ не обратился к ней с напутственным словом.

Считают, что судом нарушены требования ст. 338 УПК РФ, регламентирующей порядок постановки вопросов перед присяжными заседателями, поскольку суд незаконно ограничил сторону защиты во времени, нарушив ее право на подготовку возражений на проект вопросного листа и формулирование вопросов, после чего незаконно отклонил предложения стороны защиты по формированию вопросного листа, который был составлен с нарушениями положений ст. 339 УПК РФ, поскольку первым вопросом надлежало поставить вопрос о доказанности события, в котором обвинялся Караморов.

Кроме того, судом не была обеспечена сохранность вопросного листа, в который старшина присяжных заседателей самостоятельно внесла изменения.

Заявляют, что действия Караморова по ст. 2291 УК РФ квалифицированы вопреки требованиям уголовно-процессуального закона и разъяснениям, содержащимся в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 июня 2006 г. N 14 "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами", от 27 апреля 2017 г. N 12 "О судебной практике по делам о контрабанде", а также судебной практики Верховного Суда Российской Федерации, поскольку Норин и Караморов не получили в свое распоряжение чемоданы с кокаином и потому не могли совершить действия, направленные на его последующий сбыт, а Руппель и Аббасов были задержаны на входе в зону таможенного досмотра, то есть не покидали эту зону с чемоданами, в которых был спрятан кокаин.

Однако ходатайство стороны защиты об исследовании протокола осмотра предметов, в котором отражена указанная информация, оставлено судом без удовлетворения.

При назначении Караморову наказания сторона защиты просила учесть все смягчающие обстоятельства, данные о личности Караморова, который имеет на иждивении малолетнего ребенка, страдает тяжелыми заболеваниями, не судим, не привлекался к административной ответственности, зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя, платил налоги, состоял на учетах в налоговом органе, пенсионном фонде, военном комиссариате г. Грозный, являлся добросовестным заемщиком кредитов, положительно характеризуется по местам жительства и работы. Однако суд проигнорировал эту просьбу, назначив Караморову явно несправедливое вследствие чрезмерной суровости наказание.

Утверждают, что председательствующим необоснованно отказано в удовлетворении замечаний на протокол судебного заседания, который не содержит вступительного заявления прокурора, не соответствует аудиозаписи судебного заседания, искажает смысл происходившего в ходе судебного разбирательства. Постановления об отказе в удовлетворении замечаний являются немотивированными.

В возражениях на апелляционные жалобы государственный обвинитель Долгиева М.М, приводя свои аргументы, утверждает о несостоятельности доводов осужденного и его защитника о якобы допущенных ею и председательствующим нарушениях уголовно-процессуального закона в ходе судебного разбирательства, которые могли бы повлиять на восприятие присяжными заседателями фактических обстоятельств, считает правильной данную судом квалификацию содеянного Караморовым, а наказание - справедливым, назначенным с учетом всех смягчающих и отсутствия отягчающих обстоятельств, вследствие чего просит оставить приговор без изменения, а апелляционные жалобы - без удовлетворения.

Рассмотрев материалы уголовного дела, выслушав участников процесса и обсудив доводы апелляционных жалоб, возражений на них, судебная коллегия исходит из следующего.

Каких-либо нарушений, влекущих признание совершения следственных и процессуальных действий незаконными, нарушающими право Караморова на защиту, иные права и интересы осужденного, материалы уголовного дела не содержат.

Вопрос о необходимости, по мнению Караморова и его защитника, возвращения уголовного дела прокурору исследовался при проведении предварительного слушания, а также впоследствии при рассмотрении аналогичного ходатайства Караморова в ходе судебного разбирательства.

Обвинительное заключение по уголовному делу составлено с соблюдением требований закона, в нем указано существо обвинения, место и время совершения преступлений, их способы, мотивы, цели и другие обстоятельства, имеющие значение для данного уголовного дела.

Вопреки утверждению в апелляционных жалобах, личность Караморова правильно установлена на основании не только соответствующих документов, но и его собственных пояснений о себе, в которых он сообщил, что является гражданином Российской Федерации Караморовым Иваном Борисовичем, родившимся в г. Грозном, получившим российский паспорт на фамилию Иванов в 2012 году и изменившим впоследствии эту фамилию на фамилию супруги - Караморов.

В связи с очевидностью обстоятельств, относящихся к указанному вопросу, отсутствием какого-либо отношения информации о Караморове в ФСБ России к рассматриваемому уголовному делу, не имелось оснований для направления запросов в Управление ФСБ России по Краснодарскому краю, в котором, по утверждению Караморова, могли находиться составляющие государственную "данные изъяты" сведения о его личности.

Из материалов уголовного дела, в том числе обвинительного заключения, усматривается, что Караморов действительно в 2011 году разыскивался по каналам Интерпола правоохранительными органами Республики Болгария под данными гражданина этого государства Яни Стойкова Янева. Однако эти сведения не могут быть признаны бесспорно подтверждающими как наличие у Караморова гражданства Республики Болгария, а, следовательно, влечь необходимость извещения в рамках уголовного судопроизводства по настоящему уголовному делу дипломатических представительств указанного государства, так и признание личности Караморова неустановленной.

В материалах уголовного дела, кроме заявлений самого Караморова, доказательств, подтверждающих принадлежность Караморова к болгарскому этносу, не содержится. Учитывая гражданство Караморова, проявленное им в ходе производства по делу знание русского языка, отсутствие заявлений о желании давать показания на другом языке, оснований для удовлетворения ходатайства обвиняемого о переводе материалов уголовного дела на болгарский язык не имелось. По этим же причинам у суда отсутствовали основания для предоставления Караморову переводчика в судебном заседании.

Предварительное следствие по настоящему уголовному делу производилось в соответствии с требованиями п. 3 ч. 2 ст. 151 УПК РФ следователями Следственного департамента МВД России. Наличие в телефоне ФИО27 контакта, содержащего в имени слово "Генпрокуратура", не может являться подтверждением участия в инкриминированных Караморову преступлениях сотрудника прокуратуры, и в связи с этим нарушения правил подследственности уголовного дела.

Разъяснение Караморову 12 ноября 2019 г. при предъявлении обвинения прав обвиняемого, предусмотренных ст. 47 УПК РФ, в редакции, недействующий на момент совершения указанного процессуального действия, не может быть признано нарушением права на защиту, поскольку фактически Караморову был предоставлен и им как в ходе предварительного расследования, так и судебного разбирательства реализован весь объем прав обвиняемого, предусмотренный уголовно-процессуальным законом, действующим на соответствующих стадиях уголовного судопроизводства, в том числе права на рассмотрение уголовного дела с участием коллегии присяжных заседателей.

Таким образом, судебная коллегия соглашается с постановлениями суда первой инстанции об отказе в удовлетворении ходатайств стороны защиты о возвращении уголовного дела прокурору, и не находит оснований для этого по доводам, изложенным в апелляционных жалобах.

Утверждения в апелляционных жалобах о несоответствии протокола судебного заседания его аудиозаписи, а также о том, что в нем не отражены существенные моменты судебного разбирательства, а замечания на этот процессуальный документ немотивированно отклонены, не соответствуют действительности.

Все замечания стороны защиты на протокол судебного заседания рассмотрены председательствующим судьей в установленном законом порядке. Оснований не согласиться с принятыми решениями у судебной коллегии не имеется.

В соответствии с уголовно-процессуальным законом протокол не является стенограммой судебного заседания и не требует дословного воспроизводства всего сказанного участниками судебного разбирательства.

Отсутствие некоторых фраз, равно как и полного совпадения словесных форм объяснений участников судебного разбирательства с зафиксированными в протоколе, не может быть признано нарушением, но в то же время данное обстоятельство не должно искажать смысла этих объяснений и не изменять их существа.

Из составленного в печатном виде протокола судебного заседания, а также из его аудиозаписи видно, что эти требования процессуального закона были соблюдены, вследствие чего следует признать, что протокол судебного заседания по настоящему уголовному делу составлен в соответствии с требованиями ст. 259 УПК РФ, подписан председательствующим судьей и помощником судьи, который вел протокол, и как самостоятельно, так и в совокупности с аудиозаписью объективно отражает ход судебного разбирательства.

При сравнении протокола судебного заседания с его аудиозаписью установлено, что содержание объяснений лиц, участвующих в деле, вопросы председательствующего и сторон к участникам судебного разбирательства, и ответы на них, изложены так, как это имело место в действительности, то есть протокол судебного заседания соответствует его аудиозаписи.

Указанные в замечаниях неточности не изменяют существа ни вопросов, ни объяснений участвующих в деле лиц, не дополняют протокол информацией, способной повлиять на принятый судебный акт, и объясняются, в том числе стремлением устранить лексические и речевые ошибки, допущенные участниками судебного заседания при их выступлениях, а также соблюсти грамматические правила, сохранив при этом стилистику процессуального документа.

С учетом изложенного и принимая во внимание, что проводилось аудиопротоколирование судебного заседания, поданные осужденным и его защитником замечания на протокол судебного заседания правильно удостоверены лишь в части ошибочного указания фамилии защитника в некоторых местах протокола.

Как указано выше, уголовное дело в отношении Караморова было рассмотрено по ходатайству обвиняемого судом в составе судьи и коллегии из восьми присяжных заседателей. Особенности рассмотрения уголовного дела судом с участием коллегии присяжных заседателей и юридические последствия вердикта, а также порядок и пределы обжалования приговора Караморову были разъяснены.

Приговор в отношении Караморова постановлен в соответствии с вердиктом коллегии присяжных заседателей, основанным на всестороннем и полном исследовании материалов дела, с учетом требований ст. 335 УПК РФ, определяющей особенности судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей. Его содержание соответствует требованиям ст. 351 УПК РФ, согласно которым в обвинительном приговоре, постановленном на основании вердикта присяжных заседателей, оценка доказательств не приводится.

Как следует из протокола судебного заседания, коллегия присяжных заседателей для рассмотрения уголовного дела в отношении Караморова была сформирована в соответствии с требованиями ст. 326-328 УПК РФ. Сторонам была предоставлена возможность задать вопросы присяжным заседателям, заявить мотивированные и немотивированные отводы.

Заявлений о том, что вследствие особенностей уголовного дела образованная коллегия присяжных заседателей в целом может оказаться неспособной вынести объективный вердикт ввиду тенденциозности ее состава, от сторон не поступило, как и замечаний по поводу формирования коллегии присяжных заседателей.

Замены присяжных заседателей запасными присяжными заседателями, в том числе перед удалением коллегии в совещательную комнату для вынесения вердикта, осуществлялись в соответствии с требованиями ст. 329 УПК РФ.

Особенности судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей определены ст. 335 УПК РФ, в соответствии с требованиями которой в присутствии присяжных заседателей подлежат исследованию только те фактические обстоятельства уголовного дела, доказанность которых устанавливается присяжными заседателями в соответствии с их полномочиями, предусмотренными ст. 334 УПК РФ.

Сторонам в ходе судебного следствия с участием присяжных заседателей запрещается исследовать данные, способные вызвать предубеждение присяжных заседателей, обсуждать вопросы, связанные с применением права, либо вопросы процессуального характера, в том числе о недопустимости доказательств, нарушении УПК РФ при получении доказательств, их истребовании, вызове дополнительных свидетелей, о якобы оказанном давлении во время предварительного следствия, задавать наводящие вопросы, в какой-либо форме оценивать доказательства во время судебного следствия, выяснять вопросы о возможной причастности к преступлению иных лиц, не являющихся подсудимыми по рассматриваемому делу, ссылаться в обоснование своей позиции на не исследованные в присутствии присяжных заседателей или недопустимые доказательства.

С учетом данных требований закона, а также положений ст. 73, 243 и 252 УПК РФ председательствующий должен обеспечить проведение судебного разбирательства только в пределах предъявленного подсудимому обвинения, принимать необходимые меры, исключающие возможность ознакомления присяжных заседателей с недопустимыми доказательствами, а также возможность исследования вопросов, не входящих в их компетенцию, и своевременно реагировать на нарушения порядка в судебном заседании участниками процесса, принимать к ним меры воздействия, предусмотренные ст. 258 УПК РФ.

Как видно из протокола судебного заседания, соответствующего требованиям ст. 259, 353 УПК РФ, рассмотрение уголовного дела осуществлялось в соответствии с требованиями ст. 15 УПК РФ на основе состязательности сторон, в судебном заседании исследованы полученные в соответствии с требованиями закона доказательства, имеющие существенное значение для правильного разрешения дела, стороны не были ограничены в праве их предоставления, все заявленные сторонами ходатайства рассматривались с соблюдением процедуры, установленной уголовно-процессуальным законом, председательствующим по делу судьей на протяжении всего судебного разбирательства сохранялась объективность при их рассмотрении, фактов необоснованных отказов в удовлетворении ходатайств сторон не установлено.

Председательствующий своевременно реагировал на допущенные как стороной защиты, так стороной обвинения нарушения уголовно-процессуального закона путем обращения внимания присяжных заседателей на обстоятельства, оценка которых выходит за пределы их полномочий, не только останавливая представителей сторон, но и предупреждая их о недопустимости постановки наводящих вопросов, искажения существа и содержания исследованного доказательства, а также воздействия на присяжных заседателей, иногда предлагая последним удалиться в совещательную комнату ввиду необходимости обсуждения в их отсутствие вопросов юридического характера.

Доказательства, способные вызвать у присяжных заседателей предубеждение к Караморову, в их присутствии не исследовались.

В соответствии с ч. 2 и 3 ст. 335 УПК РФ со вступительными словами перед присяжными заседателями выступают только государственный обвинитель и защитник. В этих выступлениях государственный обвинитель излагает существо предъявленного обвинения, предлагает порядок исследования представленных доказательств, а защитник высказывает согласованную с подсудимым позицию по предъявленному обвинению и мнение о порядке исследования доказательств.

Приведенными требованиями процессуального закона объясняется, почему Караморову не было предложено выступить со вступительным словом, однако суд выяснил у подсудимого, желает ли он дать показания и в какой именно момент судебного следствия (т. 43, л.д. 83). Сам Караморов с ходатайством о выступлении со вступительным словом не обращался, а впоследствии был допрошен и довел до присяжных заседателей свою позицию.

Отсутствие в протоколе судебного заседания вступительного слова государственного обвинителя не может относиться к существенным нарушениям уголовно-процессуального закона, поскольку это выступление прокурора содержится на аудиозаписи, которая, так же как и протокол, отвечает требованиям, предъявляемым к ней законом, и на которую сторонами замечаний подано не было.

Данное обстоятельство к тому же свидетельствует о беспредметности довода апелляционных жалоб о необходимости внесения в протокол судебного заседания изменений в связи с указанием государственным обвинителем на меньшее количество вмененных Караморову преступлений.

Вместе с тем эта допущенная государственным обвинителем неточность при произнесении вступительного слова не могла повлиять на правильность восприятия присяжными заседателями объема предъявленного Караморову обвинения, поскольку в ходе своего выступления прокурор разъяснила, какие конкретно эпизоды противоправной деятельности Караморова будут рассматриваться судом с их участием, и именно они явились предметом обсуждения при вынесении присяжными заседателями вердикта.

В связи с отсутствием каких-либо доказательств непроцессуального общения государственных обвинителей с присяжными заседателями, иных данных, дающих основания полагать, что участвующий в судебном разбирательстве прокурор Долгиева лично, прямо или косвенно заинтересована в исходе рассматриваемого уголовного дела, а также обстоятельств, вызывающих сомнение в ее объективности и беспристрастности, то есть предусмотренных уголовно-процессуальным законом оснований для отвода, суд обоснованно отказал в удовлетворении заявления защитника Круглякова об отводе указанного государственного обвинителя (т. 43, л.д. 156, т. 42, л.д. 123-124).

Данных, свидетельствующих о наличии препятствий для выступления сторон с заявлениями о необходимости предварительного допроса свидетелей в отсутствие присяжных заседателей, а также для заявления ходатайств о признании доказательств недопустимыми не имеется. Из протокола и аудиозаписи судебного заседания усматривается, что этими процессуальными правами сторона защиты активно пользовалась.

Все заявленные ходатайства, в том числе о признании доказательств недопустимыми и исключении их из числа доказательств, рассмотрены судом в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона, и по ним приняты мотивированные решения, обоснованность которых, как и допустимость доказательств, представленных сторонами коллегии присяжных заседателей, у судебной коллегии сомнений не вызывают.

Караморов действительно в судебном заседании высказывал сомнения в существовании сайта Karamore.me, однако ходатайств, обязывающих суд принять процессуальное решение по указанному вопросу, не заявлял. Законных оснований для назначения экспертных исследований, относящихся к указанному сайту, не имеется.

Предусмотренные уголовно-процессуальным законом поводы и основания для отмены либо изменения оправдательного приговора, в отношении Караморова по его обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 30 и п. "а", "б" ч. 4 ст. 2291, ч. 3 ст. 30 и ч. 5 ст. 2281 УК РФ (обвинение, связанное с задержанием наркокурьера в Аргентинской Республике), постановленного на основании оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей, отсутствуют.

В связи с этим доводы апелляционных жалоб об оказанном государственным обвинителем воздействии на присяжных, а также относящиеся к указанной части обвинения Караморова, в том числе о незаконности исследования в судебном заседании Решения суда устного производства г. Буэнос-Айреса Аргентинской Республики от 14 сентября 2017 г, согласно которому Хмелев признан виновным и осужден за контрабанду наркотических средств, запроса компетентных органов Аргентинской Республики о правовой помощи, являются несостоятельными.

Вместе с тем судебная коллегия не находит оснований для признания незаконным оглашения в присутствии присяжных заседателей как вышеуказанного судебного акта, так и информации о движении денежных средств по счетам Караморова, поскольку необходимость их исследования была связана с установлением фактических обстоятельств настоящего уголовного дела.

Из протокола и аудиозаписи судебного заседания видно, что допрос свидетелей ФИО28 и ФИО29, как и других свидетелей, проводился в рамках предъявленного Караморову обвинения, был направлен не на формирование у присяжных заседателей предубеждения в виновности Караморова, а на представление информации об обстоятельствах, которые стали им известны в результате проведенных с их участием оперативно-разыскных мероприятий.

Кроме того, сведения, сообщенные указанными свидетелями, нашли свое подтверждение в показаниях свидетелей Норина и ФИО30, допрошенных в присутствии присяжных заседателей. Допрос этих свидетелей проводился в соответствии с их процессуальным статусом - обвиняемых в преступлениях, совершенных организованной группой, руководителем которой являлся Караморов. В связи с этим Норин и ФИО31 не предупреждались об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний, что соответствует требованиям уголовно-процессуального закона.

Из показаний свидетелей Норина и ФИО32 следует, что они знают Караморова, у которого также была фамилия Иванов, и которого между собой они называли "Чех".

Поскольку приведенные обстоятельства, наряду с согласующимися с ними показаниями свидетелей ФИО33 и ФИО34 относились к фактическим обстоятельствам, доказанность которых устанавливалась присяжными заседателями, государственным обвинителем было заявлено обоснованное ходатайство об исследовании в присутствии присяжных заседателей доказательств, относящихся к установлению личности Караморова, получению им паспортов, изменению фамилии, опознанию Караморова и ФИО35 по фотографиям в ходе предварительного расследования, условиям общения Караморова с Нориным при помощи электронных устройств и времени их использования.

Установив, что доказательства, подтверждающие приведенные обстоятельства, в том числе ответ ГУНК МВД России на поручение от 9 августа 2017 г, были получены в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона, суд правильно удовлетворил это ходатайство, обоснованно отказав стороне защиты в признании вышеуказанных доказательств недопустимыми.

Утверждения в апелляционных жалобах о том, что Норин действовал под контролем сотрудников полиции, то есть его действия представляли собой провокацию преступления, а в протокол опознания Караморова вклеена фотография другого лица, обработанная специальной программой для редактирования фотографий, являются безосновательными.

Проведение опознания Караморова по фотографии было связано с отсутствием на тот момент достаточной информации о нем, после получения которой Караморов был объявлен в розыск.

Таким образом, исследование в присутствии присяжных заседателей приведенного протокола опознания и сведений о розыске Караморова является взаимообусловленным.

Вопреки утверждению в апелляционных жалобах, все собранные по делу доказательства были подшиты к делу и предъявлены не только руководству следственного органа, надзирающему прокурору, но и стороне защиты на соответствующем этапе уголовного судопроизводства. В числе этих доказательств аудиозаписи, содержащиеся в телефоне Норина, которые, как это следует из протокола и аудиозаписи судебного заседания, были оглашены в присутствии присяжных заседателей. При этом защитник довел до сведения присяжных заседателей не только содержание указанных аудиозаписей, но и мнение стороны защиты о наличии противоречий в показаниях Норина и ФИО36 относительно принадлежности Караморову прозвища "Чех".

Не вызывает сомнений обоснованность действий председательствующего судьи в ходе исследования стороной защиты вышеуказанных аудиозаписей, выразившихся в объявлении неоднократных замечаний защитнику, вследствие оглашения тем доказательств, содержащих обсценную лексику. Самостоятельной оценки этим аудиозаписям, а также иным исследованным в судебном заседании доказательствам, председательствующим не давалось.

Отказ в исследовании в присутствии присяжных заседателей некоторых заявленных стороной защиты доказательств, в частности, свидетельства о заключении брака, протокола обыска, рапорта о задержании, перевода текста из сети Интернет, свидетельствующего о невозможности доступа к странице с адресом Karamore.me, протоколов задержания и личного обыска Норина и ФИО37, был правильно обусловлен тем, что эти доказательства содержали сведения о личности подсудимого, которые не могли быть исследованы в присутствии присяжных заседателей либо выходили за пределы судебного разбирательства по настоящему уголовному делу.

Прения сторон в суде с участием присяжных заседателей проводятся в соответствии со ст. 336 УПК РФ с учетом особенностей рассмотрения дела по данной форме судопроизводства и лишь в пределах вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями. Стороны не вправе касаться обстоятельств, которые рассматриваются после вынесения вердикта без участия присяжных заседателей. Обеспечение соблюдения процедуры прений сторон возложено на председательствующего судью.

Какой-либо необъективности со стороны председательствующего и нарушений им требований состязательности сторон судебная коллегия не усматривает. Его действия и решения были продиктованы необходимостью обеспечить соблюдение требований уголовно-процессуального закона, регламентирующего особенности судебного следствия с участием присяжных заседателей.

Как усматривается из протокола и аудиозаписи судебного заседания, заявления, сделанные государственным обвинителем Долгиевой в ходе судебного следствия и судебных прений, не содержат такой характеризующей Караморова информации, а также оценки действий стороны защиты, роли процессуальных оппонентов в уголовном процессе, которые могли повлиять на объективность присяжных заседателей.

Некоторые негативные высказывания государственного обвинителя относились не к позиции стороны защиты по делу, а являлись ответной реакцией на попытки защитника дискредитировать перед присяжными заседателями проведенное по делу предварительное расследование, создать предвзятое отношение к ведомству, представителем которого являлся участвующий в деле прокурор, и обесценить представленные стороной обвинения доказательства.

Данная прокурором в ходе прений сторон оценка исследованных в судебном заседании доказательств соответствовала их содержанию, была объективной и позволяла присяжным заседателям принять по ним обоснованное решение.

Выражения, употребленные государственным обвинителем в ходе всего судебного разбирательства в адрес Караморова, носившие как процессуальный, так и образный характер, не выходили за пределы предъявленного обвинения, соответствовали его процессуальному статусу в уголовном деле, и расцениваются судом апелляционной инстанции как неспособные вызвать предубеждение в отношении подсудимого.

Подтверждением данному выводу является вынесенный присяжными заседателями вердикт, согласно которому присяжные заседатели признали Караморова невиновным по эпизоду, связанному с задержанием наркокурьера в Аргентинской Республике, то есть по обвинению в покушениях на контрабанду наркотических средств, а также на незаконный сбыт наркотических средств, совершенных организованной группой, в особо крупном размере.

Утверждение в апелляционных жалобах об ограничении Караморова во времени подготовки к выступлению с последним словом не соответствует действительности. Из протокола и аудиозаписи судебного заседания следует, что председательствующим по просьбе стороны защиты было предоставлено время, после которого Караморов и его защитник заявили о готовности подсудимого к выступлению с последним словом. О предоставлении дополнительного времени не заявлялось (т. 43, л.д. 222).

При подготовке вопросного листа сторонам, в том числе стороне защиты, было предоставлено достаточно времени, обеспечена возможность высказать свои замечания по содержанию и формулировке вопросов и внести предложения о постановке новых вопросов.

Вопросный лист отвечает требованиям ст. 338, 339 УПК РФ, он сформулирован в соответствии с предъявленным обвинением, с учетом результатов судебного следствия и с учетом прений сторон, после обсуждения вопросов сторонами. Постановка вопросов, подлежащих разрешению, их содержание и формулировки были понятны присяжным заседателям, которые за разъяснениями по данному поводу не обращались, позволяли им полно и всесторонне оценить представленные доказательства по делу и сделать вывод о виновности или невиновности подсудимого в инкриминируемых ему преступлениях. Формулировки вопросов конкретны и понятны; в них отсутствуют положения, требующие от присяжных заседателей юридических познаний или позволяющие расценить их как содержащих в себе предрешение.

Объединение в одном основном вопросе о виновности Караморова вопросов, подлежащих рассмотрению коллегией присяжных заседателей, соответствует как положениям ч. 2 ст. 339 УПК РФ, так и обстоятельствам, установленным в ходе судебного разбирательства.

Напутственное слово председательствующего соответствует положениям ст. 340 УПК РФ. В нем председательствующий привел содержание обвинения, сообщил содержание уголовного закона, напомнил об исследованных доказательствах и разъяснил положения, указанные в ч. 3 ст. 340 УПК РФ, в том числе о том, что все неустранимые сомнения должны толковаться в пользу подсудимого. При этом председательствующий привел позиции сторон, не ссылался на недопустимые и неисследованные доказательства. Также председательствующий обратил внимание присяжных заседателей на то, что в случае вынесения обвинительного вердикта они могут признать подсудимого заслуживающим снисхождения, разъяснив последствия такого признания.

Из содержания напутственного слова не усматривается, что председательствующий каким-либо образом нарушил принцип объективности и беспристрастности, а также дал самостоятельную оценку доказательствам.

Согласно протоколу и аудиозаписи судебного заседания от 22 апреля 2021 г, после возвращения коллегии присяжных заседателей из совещательной комнаты, в которую они удалились в 20 часов 14 минут, председательствующий по просьбе старшины присяжных заседателей в 21 час 41 минуту объявил перерыв для отдыха до 13 часов 23 апреля 2021 г, а также запечатал конверт с вопросным листом.

Вопреки утверждению в апелляционных жалобах об обратном, после продолжения судебного заседания в указанное время, председательствующий, установив, что из основного состава присяжных заседателей не явились два человека, принял меры по выяснению причин их отсутствия.

Затем, произведя в соответствии с требованиями ст. 329 УПК РФ замену двух присяжных заседателей на запасных, председательствующий, передав старшине опечатанный конверт с вопросным листом, распорядился об удалении присяжных заседателей в совещательную комнату.

Утверждение в апелляционных жалобах об обязанности председательствующего в этом случае повторно произнести напутственное слово является ошибочным толкованием уголовно-процессуального закона стороной защиты.

Требования ч. 1 ст. 343 УПК РФ о времени нахождения присяжных заседателей в совещательной комнате в случае, когда они не достигли единодушия, по настоящему уголовному делу соблюдены.

При таких обстоятельствах судебная коллегия полагает, что судом первой инстанции были приняты исчерпывающие меры по созданию необходимых условий для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных прав, ограждению присяжных заседателей от какого-либо незаконного воздействия и обеспечению объективности и беспристрастности коллегии присяжных заседателей и вынесенного ими вердикта.

В силу ст. 17 УПК РФ присяжные заседатели оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности представленных материалов, руководствуясь при этом законом и совестью.

Исходя из содержания вердикта, коллегия присяжных заседателей признала Караморова виновным, в том числе в том, что по указанию Караморова, объединившегося с другими лицами в организованную группу в целях осуществления незаконного перемещения в Российскую Федерацию наркотического средства - кокаина для его последующей реализации и получения материальной выгоды, это наркотическое средство, общей массой 6 006, 62 г, было доставлено в багаже - чемоданах 30 января 2017 г. двумя наркокурьерами из Доминиканской Республики в аэропорт "Домодедово". С этим багажом наркокурьеры проследовали по "зеленому коридору" на выход, заявив об отсутствии товаров, подлежащих декларированию, тем самым переместив через таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС (далее - таможенная граница) и Государственную границу Российской Федерации вышеприведенное наркотическое средство, которое было обнаружено и изъято в ходе таможенного досмотра.

Действия старшины присяжных заседателей, выразившиеся в зачеркивании напечатанного ответа на основной объединенный вопрос: "да, доказано" и собственноручного исполнения вместо него ответа: "да, виновен", судебная коллегия признает сделанными в рамках ее полномочий и соответствующими логике поставленного вопроса о виновности Караморова в содеянном.

Нарушений уголовно-процессуального закона при вынесении вердикта по делу не установлено. Вердикт коллегии присяжных заседателей является ясным и непротиворечивым, соответствующим требованиям ст. 343 УПК РФ и в силу ст. 348 УПК РФ обязательным для председательствующего судьи.

В силу положений ст. 389.15, 389.27 УПК РФ приговор, постановленный на основании вердикта коллегии присяжных заседателей, не может быть обжалован и отменен по основанию несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции. С учетом этого, принимая во внимание, что сторонам запрещается ставить под сомнение правильность вердикта, вынесенного присяжными заседателями, изложенные в апелляционных жалобах доводы стороны защиты о невиновности Караморова по предъявленному ему обвинению в совершении преступлений, предусмотренных п. "а", "б" ч. 4 ст. 2291, а также ч. 3 ст. 30 и ч. 5 ст. 2281 УК РФ, о неправильном установлении фактических обстоятельств содеянного, неверной оценке доказательств не подлежат рассмотрению судебной коллегией. Ограничения по обжалованию приговора суда, постановленного на основании вердикта присяжных заседателей, осужденному Караморову были разъяснены.

В судебном заседании установлено, что в соответствии с постановлением Правительства Российской Федерации от 1 октября 2012 г. N 1002 "Об утверждении значительного, крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ, а также значительного, крупного и особо крупного размеров для растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, для целей статей 228, 2281, 229 и 2291 УК РФ", общая масса 6 006, 62 г обнаруженного и изъятого у наркокурьеров кокаина, перемещенного через таможенную границу и Государственную границы Российской Федерации в целях его последующей реализации, составляет особо крупный размер этого наркотического средства, оборот которого ограничен в соответствии с Перечнем наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, утвержденным постановлением Правительства Российской Федерации от 30 июня 1998 г. N 681.

Согласно ответу на основной вопрос по эпизоду в аэропорту "Домодедово", присяжные признали Караморова виновным в том, что он вместе с другими лицами объединился в группу, созданную с целью приобретения за пределами Российской Федерации наркотических средств и перевозку их в Россию для их последующей реализации и получения материальной выгоды. Дав указание на перевозку наркокурьерами 30 января 2017 г. кокаина общей массой 6 006, 62 г из Доминиканской Республики в Российскую Федерацию, Караморов выполнил отведенную ему роль.

Место задержания наркокурьеров в ходе судебного следствия было установлено и не вызывало сомнений, в том числе у стороны защиты. Пересекая линию таможенной границы по "зеленому" коридору, действующие в составе организованной группы наркокурьеры, тем самым фактически заявили таможенному органу об отсутствии у них товаров, подлежащих обязательному письменному декларированию, что свидетельствует об оконченном составе контрабанды наркотического средства.

Таким образом, поскольку на основании вердикта коллегии присяжных заседателей установлено, что наркотическое средство, доставленное в Российскую Федерацию в целях последующей реализации, было обнаружено и изъято в ходе таможенного досмотра, проведенного после заявления наркокурьерами об отсутствии у них товаров, подлежащих декларированию, такие действия Караморова суд правильно квалифицировал по п. "а", "б" ч. 4 ст. 2291 УК РФ как контрабанду наркотических средств, то есть незаконное перемещение через таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС наркотических средств, организованной группой, в особо крупном размере.

Действия Караморова, направленные на реализацию кокаина, не были доведены до конца по независящим от него обстоятельствам - в связи с задержанием наркокурьеров, а также изъятием наркотического средства.

В соответствии с п. 13.2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 июня 2006 г. N 14 "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами" уголовную ответственность за покушение на незаконный сбыт наркотических средств несет лицо, которое в целях осуществления умысла на незаконный сбыт наркотических средств незаконно приобретает, хранит, перевозит эти средства, тем самым совершает действия, направленные на их последующую реализацию и составляющие часть объективной стороны сбыта, однако по не зависящим от него обстоятельствам не передает указанные средства приобретателю.

Следовательно, с учетом вердикта присяжных заседателей действия Караморова в этой части были также правильно квалифицированы по ч. 3 ст. 30 и ч. 5 ст. 2281 УК РФ, то есть как покушение на незаконный сбыт наркотического средства, организованной группой, в особо крупном размере.

Оценив выводы экспертов, проводивших в отношении Караморова комиссионную судебно-психиатрическую экспертизу в совокупности с другими исследованными доказательствами, поведением осужденного в судебном заседании, суд обоснованно признал его вменяемым.

Принимая решения, связанные с назначением Караморову наказаний, как за каждое преступление, так и по их совокупности, судом первой инстанции дана правильная оценка всем известным суду сведениям о личности осужденного, в том числе тем, на которые указано в апелляционных жалобах, влиянию назначаемого наказания на исправление осужденного и условия жизни его семьи, а также верно установлено отсутствие отягчающих его наказание обстоятельств.

В качестве обстоятельства, смягчающего наказание Караморова, суд обоснованно признал наличие у него несовершеннолетнего ребенка.

Суд к тому же правильно принял во внимание, что Караморов страдает рядом заболеваний, имеет престарелых родителей, ранее к уголовной и административной ответственности не привлекался, работал, положительно характеризуется по местам жительства, работы и содержания под стражей.

С учетом положительных данных о личности Караморова, состояния его здоровья и обстоятельства, смягчающего его наказание, суд обоснованно не назначил ему дополнительные наказания, предусмотренные санкциями ч. 5 ст. 2281 и ч. 4 ст. 2291 УК РФ.

Вместе с тем с учетом характера и степени общественной опасности совершенных преступлений, суд первой инстанции принял правильное решение о необходимости назначения Караморову наказаний за каждое из них и по их совокупности в виде лишения свободы на определенный срок.

Назначая наказание за преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 30 и ч. 5 ст. 2281 УК РФ, суд обоснованно руководствовался требованиями ст. 66 УК РФ, устанавливающими правила назначения наказания за покушение на преступление.

Каких-либо исключительных обстоятельств, связанных с целями и мотивами совершенных Караморовым преступлений, существенно уменьшающих степень их общественной опасности и свидетельствующих о наличии оснований для назначения ему наказания ниже низшего предела, предусмотренного санкциями соответствующих статей Уголовного кодекса Российской Федерации, а также применения положений ст. 73 УК РФ судом обоснованно не установлено.

Правильно суд не нашел и оснований для изменения категории совершенных Караморовым преступлений на менее тяжкую в порядке, предусмотренном ч. 6 ст. 15 УК РФ.

Таким образом, решения суда первой инстанции о виде и размере наказаний, назначенных Караморову как за каждое преступление, так и по их совокупности, являются соответствующими закону, в том числе требованиям п. "в" ч. 1 ст. 58 УК РФ, достаточно мотивированными и справедливыми.

Правильность зачета в срок отбывания наказания осужденному времени содержания его под стражей по правилам, предусмотренным п. "а" ч. 31 ст. 72 УК РФ, сомнений не вызывает.

В соответствии с требованиями закона и фактическими обстоятельствами дела разрешен судом и вопрос о судьбе вещественных доказательств.

Таким образом, оснований для удовлетворения апелляционных жалоб не имеется.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 3899, п. 1 ч. 1 ст. 389.20, ст. 389.28 и 389.33 УПК РФ, судебная коллегия

определила:

приговор Московского областного суда от 10 июня 2021 г. в отношении Караморова Ивана Борисовича оставить без изменения, а апелляционные жалобы осужденного и защитника-адвоката Круглякова С.В. - без удовлетворения.

Апелляционное определение может быть обжаловано в кассационном порядке в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации через Московский областной суд в течение 6 месяцев со дня вступления приговора в законную силу, а осужденным, содержащимся под стражей, - в тот же срок со дня вручения ему копии такого судебного решения, вступившего в законную силу.

Осужденный вправе ходатайствовать о своем участии в рассмотрении дела судом кассационной инстанции, заявив такое ходатайство в кассационной жалобе либо в течение 3 суток со дня получения извещения о дате, времени и месте заседания суда кассационной инстанции, если уголовное дело передано в суд кассационной инстанции по кассационному представлению прокурора или кассационной жалобе другого лица.

Председательствующий Подпись

Судьи: Подписи