Финансирование под уступку денежного требования (Ю. Ершов, "Российская юстиция", N 12, декабрь 2002 г.)

Финансирование под уступку денежного требования

В соответствии со ст.824 ГК РФ договор финансирования под уступку денежного требования (факторинг) включает передачу клиентом фактору (т.е. финансовому агенту, в качестве которого выступают обычно банки и иные кредитные организации) имеющегося у него денежного требования к другому лицу (должнику) в обмен на денежные средства, передаваемые фактором.

В связи с описанной конструкцией факторинга - нового для нашего законодательства института - возникает вопрос о том, насколько он соотносится с договором купли-продажи. Экономически отношения идентичны - обмен имеющего экономическую ценность блага на деньги. Особенностью обладает лишь само благо, не имеющее вещественного субстрата и представляющее собой лишь право на действия других лиц по уплате денег. Более того, сам закон в части регулирования факторинговых отношений употребляет соответствующую терминологию - в ст.831 ГК идет речь о финансировании клиента путем покупки у него денежного требования финансовым агентом. Однако вопрос о соотношении факторинга с куплей-продажей решается неодинаково. Так, согласно одной точке зрения, термин "покупка" употребляется в данном контексте лишь условно, "ибо наше законодательство в отличие от англо-американского использует в отношении факторинга конструкцию цессии, а не договора купли-продажи" (Гражданское право. Часть 2. М., 1997. С. 444).

Однако, как представляется, противоречия между конструкциями цессии и купли-продажи не существует. Цессия представляет собой характеристику перехода прав от одного кредитора к другому, что не исключает факта опосредования такого перехода соответствующей сделкой: куплей-продажей права, его дарением, меной. В связи с этим представляется более обоснованной позиция, согласно которой договором, связывающим цедента с цессионарием, является не цессия, а та сделка, на которую опирается переход, составляющий сущность цессии (Брагинский М.И., Витрянский М.И. Договорное право. Общие положения. М., 1998. С.373). Поэтому, как представляется, противоречия между цессией и куплей-продажей, как конструкциями обязательств, нет. Применение же и к тем и к другим отношениям правил о перемене лиц в обязательстве имеет под собою ту же основу, что и, скажем, при участии в таких обязательствах представителей сторон применение к ним правил главы "Представительство. Доверенность". Однако в той же работе М. Брагинского и В. Витрянского факторинг называется отдельно, наряду с куплей-продажей, в качестве договоров, для которых переход прав составляет специальный предмет. Из сказанного вытекает необходимость разрешить следующий вопрос - возможно ли применение норм о купле-продаже к факторинговым отношениям? Думается, что ответ на этот вопрос вытекает из п.4 ст.454 ГК, в соответствии с которой положения, предусмотренные первым параграфом главы о купле-продаже, применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав.

С учетом этого представляется, что иерархия применяемых к факторинговым отношениям норм должна выглядеть следующим образом: правила гл.43 ГК, при их отсутствии - правила § 1 гл.30 ГК, а также гл.24 ГК.

Но помимо покупки денежного требования у клиента, гл.43 ГК предусматривает и иную конструкцию факторинга, в которой право требования уступается фактору в обеспечение исполнения обязательства клиента перед финансовым агентом. В данном случае фактически используется модель залога прав, а следовательно, как и в первом случае, факторинг рождает двойную квалификацию отношений: там - как факторинговых и отношений по купле-продаже, здесь - как факторинговых и залоговых. С учетом этого для данного рода отношений субсидиарно должны применяться также и правила о залоге. Последнее положение придает факторинговым отношениям зависимый характер ввиду того, что залог самостоятельным обязательством не является и существует лишь постольку, поскольку действует основное, обеспеченное им обязательство (ст.329 ГК). Помимо этого, данные отношения имеют также и черты заемно-кредитных обязательств, о чем свидетельствует, помимо всего прочего, и расположение главы о факторинге следом за главой о договорах займа и кредита, использование термина "финансирование" и т.д.

Таким образом, вообще правомерно задать вопрос о том, насколько необходимо создавать отдельную главу, посвященную именно финансированию под уступку денежного требования, коль скоро данные отношения во всех случаях являются разновидностями иных, классических для отечественного правопорядка конструкций: купли-продажи и залога. Очевидно, должны иметься существенные особенности, требующие создания отдельного правового института, которые, будучи присущими самим отношениям, проецируются и на своеобразие правового регулирования.

Какие же отличия от общих правил можно обнаружить в законодательном регулировании такой разновидности цессии, которая подпадает под признаки финансирования под уступку денежного требования? Одним из таких специфических "факторинговых" положений является законодательное определение предмета отношений между сторонами как "финансирования" фактором клиента в обмен на приобретаемое денежное требование. Термин "финансировать" определяется как "снабдить - снабжать денежными средствами". Но подобного рода предмет не отличается принципиально ничем от купли-продажи, где оплата покупателем товара есть также не что иное, как снабжение денежными средствами. Но если при купле-продаже условие о цене определяется сторонами всецело по собственному усмотрению в силу свободы договора, то применительно к факторингу судебная практика требует некоего особого рода финансирования. Это вытекает, в частности, из постановления Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 мая 2000 г., в силу которого финансовый агент заплатил за приобретенное право требования при заключении договора 1000 руб., обязавшись при получении денежных средств с должника заплатить еще 95% суммы долга (Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2000. N 8). Суд счел, что "намерения сторон по этому договору не соответствуют его содержанию, поскольку договор факторинга согласно ст.824 Гражданского кодекса Российской Федерации предполагает финансирование одной стороной другую. В данном договоре этого предусмотрено не было. Поэтому суд апелляционной инстанции правомерно признал его ничтожной сделкой". Вопрос об определенности в том, что же является "финансированием" применительно к факторингу, в этом случае остается открытым. Очевидно, что финансы, т.е. деньги, имели место и в описанном примере. Однако суд не счел их достаточными для подпадания под понятие "финансирование". Критериев же подхода к определению содержания этой категории не предлагается, что рождает вопросы о том, в чем же именно должны состоять особенности предмета факторинговых договоров.

Еще одной принципиальной особенностью правового регулирования финансирования под уступку денежного требования является положение ст.825 ГК, устанавливающей, что в качестве финансового агента в факторинговые отношения могут вступать лишь банки и иные кредитные организации, а также другие коммерческие организации, имеющие разрешение (лицензию) на осуществление такого рода деятельности (согласно постановлению Правительства РФ от 12 апреля 2000 г. лицензирование факторинговых операций производится Федеральной службой по финансовому оздоровлению и банкротству).

Исходя из этого положения ни некоммерческие организации, ни физические лица без статуса индивидуального предпринимателя, ни даже коммерческие организации, не обладающие соответствующей лицензией, не могут быть субъектами подобного рода договоров. Но насколько далеко распространяется подобного рода ограничение? Толкуя данную норму буквально, следует сказать, что это всеобщий запрет для субъектов, не отвечающих поименованным в ст.825 ГК признакам. Но в этом случае придется столкнуться с тем, что некоммерческие организации и физические лица могут приобрести денежные требования лишь на безвозмездной основе, ибо в противном случае любое возмездное приобретение (покупка) денежного права, отвечая признакам финансирования под уступку денежного требования, подлежит лицензированию для фактора. В противном случае она оспорима по ст.173 ГК как выходящая за пределы правоспособности юридического лица. В отношениях же с участием физических лиц она, очевидно, в силу правила ст.168 ГК должна рассматриваться как ничтожная.

Однако есть ли основания для столь жесткого запрета на приобретение денежных требований? Думается, совершенно необоснованным было бы установление таких ограничений. По сути дела это означает не что иное, как ограничение правоспособности граждан, поскольку речь идет фактически об абсолютном запрете приобретать на возмездной основе права требования, что, по понятным причинам, не представляется возможным.

Не лучше обстоит дело и с возможностью приобретения денежных требований коммерческими организациями, соответствующими лицензиями не обладающими. Они, следуя логике закона, также не могут приобретать подобные права требования на возмездной основе по вышеописанным причинам, но и, кроме того, не могут безвозмездно приобретать права требования у других коммерческих организаций, поскольку это подпадает под запрет п.4 ст.575 ГК, исключающего дарение между коммерческими организациями. Значит, движение денежных требований от одной коммерческой организации к другой возможно не иначе, как путем получения хотя бы одной из них лицензии на факторинговые операции. Но такая ситуация, как представляется, также не оправдывается какими-либо логичными причинами. С какой стати оборот имущественных прав денежного характера приобретает столь ограничительные черты, которые описаны? Причем возникает подобного рода запрет лишь в отношении прав требования денежного характера, а что до иных прав требования (скажем, о передаче имущества, выполнении работ или оказании услуг), то они, не подпадая под факторинговые признаки, соответственно могут свободно приобретаться на возмездной основе любыми субъектами без малейших ограничений, а безвозмездно - с единственным запретом дарения между коммерческими организациями.

С учетом этого каждое возмездное приобретение права требования порождает для сторон немалый риск. Вне зависимости от того, как свое соглашение назовут сами участники такой сделки, возникает неопределенность в том, каким образом отношения будут квалифицированы при наличии спора судом - как купля-продажа или же как финансирование под уступку денежного требования. А отсюда и возможность иных проблем весьма неблагоприятного свойства - отсутствие лицензии на факторинговые операции у финансового агента может повлечь признание сделки недействительной как выходящей за пределы правоспособности организации согласно ст.173 ГК, полученные от фактора денежные средства могут быть признаны недостаточными для понятия "финансирование" с ничтожностью такого договора в результате. Ни того, ни другого барьера не существовало бы, оставайся данные отношения по приобретению денежных прав требования в русле купли-продажи.

Исходя из сказанного, представляется, что норма ст.825 ГК нуждается в ином толковании. Неслучайным видится и указание в ней на то, что лицензии должны выдаваться на осуществление деятельности такого вида. Под деятельностью же традиционно понимается не разового характера действие, но некоторая совокупность повторяющихся действий. Следовательно, разовая покупка права лицензированию подлежать не должна, и, соответственно, субъектами факторинговых отношений постольку, поскольку это не приобретает характера систематически осуществляемых действий, на стороне финансового агента могут выступать любые лица - включая и граждан, и некоммерческие организации, и коммерческие организации, не имеющие лицензии на это. Правда, и такой подход не является абсолютно свободным от проблемных вопросов. В частности, таковым представляется определение того, что можно считать деятельностью, а что - нет. Где обнаружить грань между несколькими разрозненными между собою и спорадическими по характеру действиями по приобретению денежных прав и систематически осуществляемой деятельностью того же содержания?

Думается, что механическое заимствование понимания системы из уголовного права как трех и более кратности совершения какого-либо деяния в данном случае неприемлемо. Это, однако, традиционно непростой вопрос, который возникает и при уяснении того, что следует считать предпринимательской деятельностью, поскольку и в ст.2 ГК применительно к определению предпринимательской деятельности употреблены и признаки "деятельности" и того, что она должна быть направлена на "систематическое" получение прибыли. Решить этот вопрос применительно к финансированию под уступку денежного требования можно было бы на основе подзаконного нормативного акта, принимаемого для регламентации порядка лицензирования факторинговой деятельности.

Подводя итог, следует отметить, что особенностями факторингового обязательства являются требование особого субъектного состава на стороне финансового агента, которое по названным выше причинам не должно рассматриваться как абсолютный запрет для не имеющих лицензии субъектов; наличие особого предмета в виде "финансирования" клиента фактором, природа которого, если считать его отличным от оплаты (в противовес правилам о купле-продаже), весьма туманна; а также некоторые частного характера особенности, скажем, вроде запрета по общему правилу дальнейшей уступки полученного права финансовым агентом. Сказанное заставляет усомниться в целесообразности выделения описанных отношений в отдельного типа обязательство, называемое финансированием под уступку денежного требования, поскольку эти отношения укладываются, с одной стороны, в рамки иных, классических обязательств (купли-продажи и залога), а с другой стороны, правовое регулирование названных отношений в гл.43 ГК рождает большое количество вопросов и проблем.

Ю. Ершов,

старший преподаватель УрГЮА,

кандидат юридических наук

"Российская юстиция", N 12, декабрь 2002 г.