Своду Законов Российской Империи - 170 лет (к вопросу о юридической силе и значении) (Г.А. Жолобова, "Журнал российского права", N 6, июнь 2003 г.)

Своду Законов Российской Империи - 170 лет
(к вопросу о юридической силе и значении)

Наше законодательство сейчас переживает этап активной модернизации, когда принимается множество принципиально новых нормативно-правовых актов. В результате скопилось значительное количество актов, фактически перекрытых вновь принятыми, но формально не отмененных и считающихся действующими. В таких условиях закономерно ставится вопрос о необходимости систематизации законодательства и подготовки Свода законов Российской Федерации*(1). Однако нынешнее состояние российского законодательства не отвечает принципу беспробельности. Поэтому важной юридической предпосылкой создания Свода законов является более полное урегулирование общественных отношений. Разумеется, для этого потребуется определенное время.

Сведение всех действующих законов в определенную систему традиционно для России и имеет глубокие исторические корни. Попытка систематизации законодательства была предпринята еще в XI-XII вв. в "Русской Правде". В 1649 году Земский Собор принял Соборное Уложение - свод действующего права феодальной Руси. Но наиболее совершенным систематизированным собранием законодательства в России стал Свод Законов Российской Империи, подготовленный под руководством М.М. Сперанского в конце 1832 года и "проработавший" более 80 лет. Попытка подготовки Свода законов предпринималась и в 20-х годах XX столетия, но не увенчалась успехом. В 80-х годах в СССР были подготовлены и изданы Своды законов СССР и РСФСР. Однако просуществовали они недолго: первый - до 1991, а второй - до 1988 года*(2).

Традиции сохраняются долго, а пренебрежение ими, неиспользование накопленного интеллектуального, правового, государственного опыта удлиняет путь к истине. В практике Российского государства можно почерпнуть немало полезного для решения проблем современной России, в том числе в вопросах отношения к праву и систематизации законодательства. Следует учитывать, что преемственность права - это не только преемственность правовых институтов, но и правовой формы, способов правообразования, всех видов систематизации нормативных актов, сложившихся в прошлом. К числу принципиально важных вопросов подготовки Свода Законов на современном этапе относится анализ его юридической природы. Поэтому изучение Свода Законов Российской Империи представляется актуальным и значимым.

На протяжении второй половины XIX века на страницах научной литературы велась дискуссия о юридической силе Свода Законов Российской Империи*(3), которая продолжилась в ХХ столетии*(4). И до настоящего времени по этому вопросу имеются разноречивые мнения. В частности, Н.П. Ерошкин замечает, что "кодификацией законов не вполне точно именовалось в первую половину XIX века составление различных сборников законов царской России... Фактически эти сборники представляли собой механическое соединение ("инкорпорацию") законов"*(5). Как инкорпорацию оценивает Свод Законов и О.И. Чистяков*(6). С.В. Юшков отмечал, что "Свод законов Российской империи был объявлен действующим источником права..."*(7), а С.А. Чибиряев утверждает, что "после издания Свода ему была придана сила закона" (здесь и далее курсив мой. - Г.Ж.)*(8).

Свод Законов составлялся в течение семи лет. Эта работа началась в январе 1826 г., а к концу 1832 года Свод, включавший в себя действующие нормативные акты на 1 января 1832 г., был уже напечатан и 19 января 1833 г. представлен Государственному Совету. Его заседание проходило под личным председательством Императора Николая I. На нем был поставлен вопрос о юридической силе Свода Законов. М.М. Сперанский, руководивший Вторым Отделением собственной Его Императорского Величества Канцелярии, которая занималась подготовкой Свода Законов, составил докладную записку и представил ее на заседании. Он изложил три возможных решения:

1) "признать статьи Свода единственным основанием в решении, так чтобы текст законов служил только доказательством источников, из коих статьи составлены, но не был бы сам собою в делах употребляем";

2) "признать статьи Свода законом не единственным и не исключительным, но действующим в тех только случаях, где нет сомнения ни о существовании закона, ни о смысле его; как же скоро предстоит сие сомнение, то прибегать к самому тексту закона и разрешать его предпочтительно по сему тексту";

3) "признать прежний текст закона единственным и исключительным основанием решения, а статьи Свода считать токмо средством совещательным к приисканию их и к познанию их смысла"*(9).

М.М. Сперанский, признавая некоторые преимущества за первым вариантом решения (простота и большая определенность в законах), настаивал на втором, мотивируя это тем, что от признания за Сводом силы "положительного закона" могли бы пострадать интересы частных лиц.

Вопросы о силе и действии Свода были центральными и в выступлении царя, который внес на обсуждение Государственного Совета четыре решения:

· Первое дословно повторяло формулировки, предложенные М.М. Сперанским.

· "Признать статьи Свода законом действующим, но вместе с тем, постановить, чтобы в некоторых определенных случаях можно было обращаться к самому тексту закона и в нем искать разрешения".

· Решение, предложенное Николаем I, было повторением третьего предложения М.М. Сперанского.

· "Признать в течение некоторого определенного времени текст закона основанием к решению, как он признается и ныне, но в то же время постановить, чтобы вместе с ним приводимы были статьи Свода, им соответствующие"*(10).

По общему правилу, закон сохранял свое действие лишь до тех пор, пока не отменялся новым законом. Но если признать Свод новым законом, тогда действовавшее до него законодательство окажется сохранившим силу лишь настолько, насколько оно включено в Свод. В случае же противоречия между его статьями и "узаконениями", на которых они основаны, решающее значение должны иметь статьи Свода. Если же видеть в Своде только новую форму изложения законов, сохраняющих всю свою силу, то его статьи придется признать имеющими обязательную силу лишь настолько, насколько они действительно воспроизводят содержание "узаконений".

H.M. Коркунов*(11) обратил внимание на то, что признание Свода новым законом, отменяющим действие всех прежних, практически представлялось более удобным. Вопрос об отношении Свода к прежнему законодательству получил бы при этом самое простое решение, и практике приходилось бы иметь дело исключительно с одним Сводом. Но, с другой стороны, такое решение оказывалось в противоречии с самой задачей составления Свода: только собрать действующее законодательство, ни в чем его не изменяя. Как дело рук человеческих, Свод, конечно, не мог представлять собой безусловной полноты и точности в воспроизведении того огромного законодательного материала, который послужил ему источником. Поэтому признать за ним значение нового закона, отменяющего все старые, значило бы допустить и изменения, обусловленные ошибками составителей Свода.

Таким образом, определение юридического значения Свода представлялось весьма затруднительным делом. После долгого обсуждения Государственный Совет, согласно с мнением Государя, высказался за первое решение, признав, что "во всех отношениях полезно и достоинству правительства соответственно издать Свод в виде законов, коими в решениях исключительно руководствоваться должно"*(12).

В заседании Государственного Совета 19 января вместе с вопросом о силе Свода обсуждалась проблема производства негласной его ревизии, что отражено в журнале заседания. В частности, п.II гласил: "...Свод содержит в себе одни действующие только ныне узаконения, и через два года, т. е. с 1 января 1835 г., получит он исключительную силу закона".

В пункте III было предписано: "Министру Юстиции составить положение каким образом учреждена быть может негласная ревизия в удостоверение: не откроется ли при производстве дел противоречий или неясностей в Своде Законов, или же пропусков, изъяснения или дополнения требующих"*(13).

Несмотря на то, что Государственный Совет единогласно признал мнение Николая I, после составления журнала заседания среди членов Совета возникло разногласие. Часть членов (меньшинство) считали, что в журнале допущена неточность, касающаяся п.II: "...Свод получит исключительную силу закона". Государь по поводу этого разногласия в резолюции, наложенной им на журнале заседания, указал: "Журнал составлен совершенно правильно, согласно моим намерениям, в Совете изложенным. Свод рассылается ныне же как положительный закон, которого исключительное действие начнется с 1 января 1835 года".

Утвержденный резолюцией Николая I журнал заседания послужил материалом для Манифеста "Об издании Свода Законов Российской Империи" от 31 января 1833 г. Для многих правоведов*(14) это послужило основанием признания Свода Законов исключительным законом (то есть фактически кодексом, отменяющим предшествующее законодательство). Профессор А.И. Каминка на основании двух пунктов мнения Государственного Совета и первых двух пунктов Манифеста 31 января 1833 г. сделал вывод: "...нам думается, что вопрос о силе и значении Свода совершенно исчерпывается этими постановлениями"*(15), утверждая, что Свод Законов с первого же своего издания в 1832 году имел исключительную силу закона.

Действительно, резолюция Императора Николая I по категоричности выражения могла бы иметь решающее значение для решения вопроса о силе Свода. Однако эта резолюция не была принята в форме закона и потому непосредственной юридической силы не получила.

Как же этот вопрос был разрешен законодательством?

1 февраля 1833 г. царь подписал Манифест "Об издании Свода Законов Российской Империи", который пометил 31-м января 1833 г., пояснив Государственному Совету, что ровно семь лет назад в этот день состоялось повеление о собрании законов и составлении из них Свода.

Манифест начинается с объявления целей составления Свода Законов: "В самом начале Царствования Нашего, признав необходимым привести отечественные Наши законы в ясность и твердый порядок, повелели Мы прежде всего собрать и издать их в полном их составе, и потом, из всего общего состава, отделив одни действующие ныне в Империи Нашей законы, соединить их в правильный и единообразный Свод, и изложить их в точной их силе, без всякого в существе их изменения... Сего требовали первые существенные нужды Государства: правосудие и порядок управления..."*(16).

Далее Манифест устанавливает правила о силе и действии "законных книг" (то есть Свода), состоящие из четырех пунктов. Для решения вопроса о юридической силе Свода особенно важны 1, 2 и 4-й его пункты.

Первый: "Свод имеет восприять законную свою силу и действие с 1 января 1835 года".

Второй: "Законная сила Свода имеет тогда состоять в приложении и приведении статей его в делах правительственных и судебных и, вследствие того, во всех тех случаях, где прилагаются и приводятся законы и где или составляются из них особые выписки, или же указуется токмо их содержание, вместо того прилагать, приводить и делать указания и ссылки на статьи Свода, делу приличные".

Четвертый: "Как Свод законов ничего не изменяет в силе и действии их, но приводит их только в единообразие и порядок, то, как в случае неясности самого закона в существе его, так и в случае недостатка или неполноты его, порядок пояснения и дополнения остается тот же, какой существовал доныне".

Эти правила не отличаются ясностью. С одной стороны, в них предписывается вместо самих законов ссылаться всегда только на статьи Свода, и, следовательно, предполагается, что Сводом отменяются все прежние законы. С другой - прямо указывается, что Свод "ничего не изменяет в силе" законов, "но приводит их только в единообразие и порядок". Не вполне ясным является и первый пункт: "Свод имеет восприять законную свою силу...". Этим объясняется противоречивость мнений юристов в толковании Манифеста.

Законодательство не дало прямого и определенного ответа на вопрос: имеет ли Свод силу положительного закона. Многими юристами выражению "законная сила" придавалось значение "сила закона", а Своду, таким образом, было предписано значение исключительного закона.

Однако смысл слов "законная сила" раскрывался во втором пункте Манифеста. Он состоял в том, что при разрешении дел вместо подлинного текста законов необходимо было ссылаться на статьи Свода. А это еще не значило, что последнему приписывалась сила исключительного закона.

Самое определенное утверждение Манифеста по вопросу о юридической силе Свода содержится в п.IV. По общему правилу, за законом закреплялась исключительная сила: "Закон сохраняет свое действие, доколе не будет отменен силою нового закона". (Эта норма сформулирована в ст.72 Основных Законов*(17), так как неоднократно была закреплена в текущем законодательстве*(18).) Этот пункт устанавливал, что Свод ничего не изменяет в силе и действии законов, а приводит их только в единообразие и порядок. При этом необходимо учесть, что в Свод Законов 1832 г. были включены не только юридические нормы, установленные "Высочайшей властью", но и нормы, исходящие из органов подчиненного управления (Сената и министров): сенатские указы, административные распоряжения, ордера Министра юстиции и т.п. Следовательно, в Манифесте Свод Законов новым (исключительным) законом не признавался.

Вторая часть п.IV для законов, из которых был составлен Свод, кроме их силы, сохраняла существовавший ранее порядок их пояснения и дополнения через Государственный Совет. (Этот порядок был закреплен еще в Законе "Образование Государственного Совета" от 1 января 1810 г.*(19)). Так как о кодификационном порядке ничего не говорилось, Свод эту функцию выполнять не мог.

Таким образом, анализ Манифеста свидетельствует о том, что Свод являлся официальной инкорпорацией, то есть упорядочением права путем издания компетентными органами сборников (собраний) действующих нормативных актов*(20).

Остается невыясненным, не противоречит ли эта оценка Свода дальнейшему законодательству и насколько последовательно она им проведена.

12 декабря 1834 г. во исполнение Манифеста было Высочайше утверждено мнение Государственного Совета "О приложении и употреблении Свода Законов Российской Империи в производстве дел"*(21).

Пункт VIII этого Закона устанавливал: "Как Свод не постановляет Законов вновь, но есть только состав Законов существующих, то по наступлении срока его действию не только Присутственные места, но и частные лица, по делам их, в Правительственных и Судебных местах производящимся, обязаны следовать общему правилу, то есть вместо указов приводить статьи Свода".

Доказательством того, что Свод не был новым законом, является то, что он имел обратную силу. Так, пункты V и VII предписывали применять статьи Свода не только к делам, возникшим с начала его действия (с 1 января 1835 г.), но и ко всем делам, возникшим после вступления в действие законов, послуживших источником статей Свода. Важно отметить, что новые законы имели обратную силу только в виде исключения (это правило было сформулировано в ст.60 и 61 Основных Государственных законов). Это следовало прямо оговорить в законе. Предписание о применении Свода в делах, возникших до 1835 года, можно истолковать двояко: Своду как новому закону, в отступление от общих начал права, присвоена обратная сила (М.А. Лозина-Лозинский*(22)), или в Своде, который есть лишь "состав законов существующих", старые законы сохранили свою силу. Обратная сила отдельных норм, содержащихся в Своде, распространялась лишь до момента вступления в силу акта, являющегося источником этой нормы. Данное положение было закреплено в п.VII Закона от 12 декабря 1834 г., который гласил: "Сверх сего, поелику Свод заключает в себе одни токмо ныне действующие Законы, в производстве же дел встречаются иногда случаи, кои обращаясь на прошедшее, должны быть судимы и разрешаемы не по Законам настоящим, но по тем, кои действовали во время, когда случаи сии возникли, то во всех делах сего рода приводить те самые указы и постановления, кои им приличны".

Таким образом, Закон от 12 декабря 1834 г. подтверждает, что Свод, не имевший силы отменять предыдущие законы, сам не был новым законом, а только "составом законов существующих".

Вскоре после введения в действие первого издания Свода Законов возник вопрос о противоречиях между текстом Свода и подлинными законами. Правящие круги уже с момента издания Свода испытывали серьезное беспокойство за полноту и точность предшествующего законодательства. Вопрос о негласной ревизии обсуждался на заседании Государственного Совета 19 января 1833 г.

1 февраля 1834 г. при Министерстве юстиции был создан Комитет для негласной проверки Свода Законов, в состав которого входили: Министр юстиции, два сенатора, обер-прокурор, обер-секретарь, директор канцелярии Министерства юстиции и юрисконсульт. Государственный Совет поручил подготовить правила "негласной ревизии" Свода Министру юстиции Д.В. Дашкову как председателю Комитета. Цель ревизии состояла "в удостоверении, не откроется ли... при производстве дел противоречий, неясности или же пропусков, требующих выяснения либо дополнения"*(23).

Предупреждая осложнения и недоразумения при пользовании Сводом Законов, верховная власть опасалась, что какая-либо проверка выскажет сомнения в правильном его составлении. Видимо, поэтому в Манифесте от 31 января 1833 г. нет прямого указания, что из неверной передачи или пропуска какого-либо закона в Своде не следует делать заключение об его изменении или отмене.

Правила негласной ревизии Свода были установлены необнародованным Высочайше утвержденным 30 января 1836 г. мнением Государственного Совета. В нем предписывалось: "Каждый раз, как к министру юстиции дойдет сведение, что при производстве какого-либо дела открылось затруднение в том, что какой-либо действующий и к решению дела служащий закон не помещен в Свод, или помещен не в полном его смысле, министр юстиции, рассмотрев встретившийся случай, если найдет его уважительным, входит в сношение со II Отделением и вследствие того, по обоюдному соглашению, помещается в Продолжение Свода надлежащее дополнение или пояснение; в случае же несогласия, дело представляется на уважение Государственного Совета"*(24). Постановление это не было обнародовано, видимо, потому, что оно определяло обязанности только Министра юстиции и II Отделения.

Правила негласной ревизии Свода подтверждают, что Свод не должен был изменять старых законов, следовательно, он не был новым законом, что вытекало из п.IV Манифеста и из п.VIII Закона от 12 декабря 1834 г.

Учитывая, что Свод являлся сборником действующего законодательства, он должен был отражать и его изменения. Для этого необходимо было принять меры к приведению его содержания в соответствие с современным состоянием законодательства. Поэтому Закон от 12 декабря 1834 г. установил правило: изменения в законодательстве "означаются в ежегодном Свода Продолжении"*(25). Кроме того, в 1842 и 1857 гг. состоялись новые полные издания Свода, а в дальнейшем были изданы лишь отдельные его тома и отдельные уставы: в 1876, 1883, 1885, 1886, 1887, 1889, 1890, 1892 и 1893 гг. Bce они даже в совокупности не заменили издания 1857 г., поэтому отдельные его части продолжали действовать до 1917 года.

Официальные издания Свода 1842 и 1857 годов были опубликованы Сенатом на основании особых Высочайших указов: от 4 марта 1843 г. "О книгах нового издания Общаго Свода Законов Империи"*(26) и от 12 мая 1858 г. "О Третьем издании Общаго Свода Законов Российской Империи"*(27). Цель этих изданий сформулирована в Указе 1843 г.: "...дабы облегчить еще более употребление Свода и указания на применяемые к делам статьи онаго, приступить к новому сего систематического собрания законов Наших изданию..."*(28). Предписывалось в п.I: "Отныне впредь, то есть со времени обнародования сего указа Нашего и получения книг новаго издания Общаго Свода Законов Империи, в каждом по принадлежности присутственном месте или управлении, ссылаться в делах, вместо статей первого издания Свода Законов и Продолжений его, на статьи издания 1842 года" (в первом указе), затем (во втором указе): "чтобы... все в делах ссылки и указания на законы, вместо статей Свода издания 1842 года и Продолжений онаго, были делаемы на статьи Свода издания 1857 года".

Таким образом, эти указы, подчеркивая статус Свода лишь как систематического собрания законов, обязывали правоприменителя при разрешении дел ссылаться на его новое издание как на более соответствующее современному состоянию законодательства. Вопрос о силе Свода в указах не поднимался, следовательно, они ничего в ней не изменяли. В то же время в конце XIX-начале ХХ веков некоторые правоведы признавали силу закона лишь за первым изданием Свода и отрицали ее за изданиями 1842 и 1857 годов (например, M.А. Лозина-Лозинский).

Новая инструкция о переработке Свода была дана Высочайше утвержденным мнением Департамента Законов Государственного Совета 5 ноября 1885 г. Его издание вместо закрытого Второго Отделения было возложено на Кодификационный отдел Государственного Совета. Кодификационный отдел ставил своей задачей лишь точное воспроизведение текста законов, о чем говорила ст.2: "При помещении в Своде Законов отдельных Уставов, Положений и других узаконений, имеющих значение самостоятельных законодательных актов, следует, по возможности, сохранять как самостоятельность оных, так равно и ту нумерацию статей, которая была дана последним при утверждении законодательным порядком"*(29).

Инструкция отвергала законодательные полномочия Кодификационного Отдела*(30). Так, статья 11 гласит: "В тех случаях, когда при изготовлении нового издания Свода Законов или при внесении в него новых узаконений, встретятся вопросы, которые не могут быть разрешены порядком кодификационным, а также когда при этом обнаружится неполнота или недостаточность действующаго закона, Главноуправляющий Кодификационным Отделом или Министр, до ведомства котораго предмет относится, входит в Государственный Совет с представлением о разъяснении, изменении или дополнении подлежащих статей Свода или других узаконений"*(31).

Необходимость точного воспроизведения смысла законов, служащих источником Свода, при отсутствии законодательных полномочий Кодификационного Отдела Государственного Совета, устанавливала также ст. 15, определявшая порядок исправления ошибок, обнаруженных в Своде Законов или Продолжениях: "Ошибки, могущие обнаружиться в новом издании Свода Законов, исправляются по распоряжениям Главноуправляющаго Кодификационным Отделом, основанным на соглашениях, в потребных случаях, с подлежащими ведомствами. Если такое соглашение не состоится, вследствие возникшего между ведомствами разномыслия, то вопрос, подавший к нему повод, вносится Главноуправляющим на разрешение Государственного Совета, установленным порядком"*(32).

Свод, который составлялся кодификационным органом, не имевшим законодательных полномочий, нельзя считать новым законом. Он является лишь составом действующих законов, для установления точного смысла которых решающее значение имеет не изложение статей Свода, а первоначальный, законодательным порядком утвержденный текст.

Отрицание за Сводом силы закона последовательно проводилось в судебной практике. Правительствующий Сенат неоднократно встречался с несоответствием текста Свода подлинным нормативным актам, отдавая предпочтение последним. Основанием для этого было то, что систематизация не могла изменить нормативные акты, изданные в законодательном порядке и не измененные последующим законом. "Судебная практика наша, - отмечал Н.М. Коркунов, - никогда не признает законодательного значения за очевидными ошибками кодификации. Неверно переданный в Своде или Продолжениях закон не считается от того измененным; пропущенный по ошибке - не признается отмененным"*(33).

Таким образом, законодательство последовательно признавало, что статьи Свода Законов имеют силу не потому, что они включены в Свод, а потому, что служат отражением подлинных законов. Кодификационное учреждение, не изменяя смысла закона, могло осуществлять его толкование посредством помещения в различные части Свода, связывая закон с тем или другим законом. Это толкование обязательно лишь постольку, поскольку оно не противоречит закону. До тех пор, пока не будет обнаружено несоответствие Свода с его источниками, статьи его имеют силу закона, сенатского указа, административного распоряжения, ордера Министра юстиции и т.п., соответственно источникам их происхождения. С того момента, как будет обнаружено это несоответствие, теряется всякая основа для их силы.

Все изложенное выше позволяет сделать вывод: Свод Законов Российской Империи представлял собой официальную инкорпорацию действующих на момент его составления законодательных актов.

Г.А. Жолобова,

доцент кафедры истории государства и права

Оренбургского института МГЮА,

кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 6, июнь 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Подробнее см.: Поленина С.В., Колдаева Н.П. О Своде законов Российской Федерации. М., 1997.

*(2) См.: Корабельников С. О практических шагах на пути подготовки Свода Законов РФ // Поленина С.В., Колдаева Н.П. Указ. соч. С.3.

*(3) См.: Корф М.А. Жизнь графа Сперанского. СПб., 1861. Т.1, 2; Коркунов Н.М. Значение Свода Законов. СПб., 1893; Он же. Лекции по общей теории права. СПб., 1904; Филиппов М.А. Судебная реформа в России. СПб., 1871. Т.1; Романович-Славатинский А.В. Государственная деятельность графа М.М. Сперанского. Киев, 1873; Таганцев Н.С.Лекции по русскому уголовному праву. СПб., 1887. Ч.1; Лозина-Лозинский М.А. Кодификация законов по русскому государственному праву // Журнал Министерства юстиции. 1897. N 4, 5.

*(4) См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1907; Майков П.М. О Своде Законов Российской Империи. СПб., 1905; Он же. Второе отделение собственной Его Императорского Величества Канцелярии 1826-1882: исторический очерк. СПб., 1906; Филиппов А.Н. Лекции по истории русского права. Юрьев, 1904; Каминка А.И. Очерки торгового права. СПб., 1912; и др.

*(5) Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (I половина ХIХ века). М., 1981. С.142-143.

*(6) См.: История отечественного государства и права / Под ред. О.И.Чистякова. Ч.I. М., 1998. С.262.

*(7) Юшков С.В. История государства и права СССР. Ч.I. М., 1961. С.478.

*(8) История государства и права России / Под ред. С.А. Чибиряева. М., 1998. С.187-193.

*(9) Корф М.А. Указ. соч. С.347.

*(10) РГИА. Ф. 1251. Оп. 1. Д. 161 - "Бумаги, касающиеся вопросов, какую силу должен иметь составленный Свод Законов". Л. 62-87.

*(11) См.: Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. С.330-331.

*(12) РГИА. Ф. 1251. Оп. 1. Д. 161. Л. 62-87.

*(13) Каминка А.И. Указ. соч. С.88.

*(14) См., например: А.И. Каминка, П.П. Цитович, Н.С. Таганцев, М.А. Лозина-Лозинский, А.В. Федоров, М.Ф. Владимирский-Буданов и др.

*(15) Каминка А.И. Указ. соч. С.88.

*(16) Полное Собрание Законов Российской Империи, Собрание II (ПСЗ-II). Т. VIII. N 5947. С.68.

*(17) См.: Свод Законов Российской Империи. Т.I. Ч.2. СПб., 1832.

*(18) См.: ПСЗ-I. Т.V. N 2828. С.116-117; Т.ХХ. N 14392. Ст.405, 408. С.280, 283; Т.XXXVIII. N 29124. Ст.1. С.342-343; ПСЗ-II. Т.V. N 4007. § 183. С.168; и др.

*(19) См.: ПСЗ-I. Т.XXXI. N 24064. Ст.II.§ 29, 39, 40, 67-72 и др.

*(20) См. подробнее: Алексеев С.С. Проблемы теории права. Т. II. Свердловск, 1973. С.113-117.

*(21) См.: ПСЗ-II. Т.IX. N 7654. С.258-259.

*(22) См.: Лозина-Лозинский М.А. Указ. соч.

*(23) Рыбаков Ю.Я. Промышленное законодательство России 1-й половины ХIХ века (исторические очерки). М., 1986. С.62.

*(24) Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. С.332.

*(25) См.: ПСЗ-II. Т. IX. N 7654. П. IV. С.258.

*(26) См.: ПСЗ-II. Т. ХVIII. N 16584. С.114-115.

*(27) См.: ПСЗ-II. Т. ХХХIII. N 33140. С.596-598.

*(28) ПСЗ-II. Т. XVIII. N 16584. С.114.

*(29) ПСЗ-III. Т. V. N 3261. С.447.

*(30) М.А. Лозина-Лозинский ошибочно утверждал, что когда кодификация находилась в ведении Второго Отделения собственной Его Императорского Величества Канцелярии, то "все акты его (то есть II Отделения) являлись актами верховной власти". Правда, силу он признавал лишь за первым изданием Свода - в 1832 году. А.И. Каминка считал, что у нас, вопреки Основным законам, был создан особый кодификационный порядок, то есть кодификационному учреждению сообщен был законодательный характер, который сохранился и при дальнейших изданиях Свода. Здесь нужно иметь в виду, что какого-либо закона о передаче законодательных функций кодификационному учреждению не существовало (такой акт нуждался бы в утверждении законодательной властью), так как передача законодательных функций какому бы то ни было учреждению противоречила основам государственного строя в форме абсолютной монархии.

*(31) ПСЗ-III. Т. V. N 3261. С.448.

*(32) Там же. С.449.

*(33) Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. С.332.