Развитие законодательства об осуществлении правосудия в условиях особых правовых режимов: история и современность (С.В. Пчелинцев, "Журнал российского права", N 6, июнь 2003 г.)

Развитие законодательства об осуществлении правосудия
в условиях особых правовых режимов:
история и современность

В истории многих стран возникали различные ситуации чрезвычайного характера, когда нормальное функционирование общества и государства становилось невозможным. Известное высказывание великого французского философа Ш.-Л. Монтескье "опыт народов, самых свободных, какие когда-либо существовали на Земле, заставляет меня признать, что бывают случаи, когда нужно на некоторое время набросить на свободу покрывало, как некогда покрывали статуи богов"*(1) являлось на протяжении XVIII-XX вв. крайне актуальным для большинства стран мира. Как справедливо отмечают российские ученые В.В. Маклаков и Б.А. Страшун, "конституции часто предусматривают возможность ограничения тех или иных прав и свобод при чрезвычайных обстоятельствах"*(2). Такими обстоятельствами, когда происходят глубокие изменения во всех сферах жизни общества, могут быть агрессия иностранного государства, непосредственная угроза жизни и безопасности граждан или конституционному строю государства (например, попытки захвата или присвоения власти, вооруженный мятеж, массовые беспорядки, террористические акты, межконфессиональные и региональные конфликты, чрезвычайные ситуации природного и техногенного характера и др.). В подобных случаях вводятся предусмотренные национальным законодательством особые правовые (чрезвычайные) режимы деятельности органов государственной власти, органов местного самоуправления, учреждений, предприятий и организаций.

Исходя из анализа зарубежного законодательства и приводящейся в юридической литературе классификации к таким режимам, в частности, можно отнести:

а) чрезвычайное положение (Алжир, Великобритания, Зимбабве, Индия, Ирландия, Канада, Португалия, США, ЮАР);

б) военное положение (Болгария, Великобритания, Индия, Нидерланды, Польша, Румыния, США и др.);

в) осадное положение (Аргентина, Бельгия, Бразилия, Венгрия, Венесуэла, Греция, Испания, Мали, Португалия, Франция);

г) состояние войны (Бельгия, Италия, Кабо-Верде и др.);

д) состояние общественной опасности (Италия);

е) состояние напряженности (ФРГ);

ж) состояние обороны (ФРГ, Коста-Рика, Финляндия);

з) состояние угрозы (Испания);

и) состояние готовности (Норвегия)*(3).

Правовой институт особых правовых режимов (наиболее распространенными из которых являются режимы чрезвычайного и военного положения) имеет глубокие исторические корни в российском праве и в законодательстве большинства зарубежных государств.

Как показали исследования, исключительные законы, приостанавливающие в периоды военной или иной опасности на определенной территории действие обычных законов и наделяющие чрезвычайными полномочиями конкретный орган исполнительной власти, занимали значительное место уже в Древнем Риме.

В средневековой Европе отдельными видами особых режимов являлись первоначально осадное положение, а затем чрезвычайное и военное положение, которые, однако, длительное время не регламентировались специальными нормативными актами. Первый закон такого рода был принят во Франции только 21 октября 1789 г.

В начале и середине XIX века законодательство об осадном (военном) положении развивалось в Европе более активно и последовательно, отражая общий уровень развития цивилизации и правовой мысли того времени.

При этом общей чертой всех особых режимов (и ранее, и в настоящее время) принято считать установление повышенной ответственности (в том числе по законам военного времени) за неподчинение приказам и распоряжениям властей, а также введение комплекса ограничений прав граждан и установление дополнительных обязанностей различного характера.

Специальным признаком особого режима являлось введение специальных судов, в том числе чрезвычайных трибуналов и военных судов, осуществляющих судопроизводство по упрощенным правилам и исходя из норм, предусматривающих повышенную ответственность граждан за нарушение порядка осуществления чрезвычайного (осадного, военного) положения. Например, в начале Великой французской революции Декретом от 10 марта 1793 г. был учрежден чрезвычайный уголовный трибунал. Даже в том случае, если рассматриваемые им проступки не образовывали состава преступления в соответствии с действовавшим в тот период во Франции законодательством, совершившие их лица по решению трибунала подлежали высылке. Имущество же приговоренных к смертной казни передавалось государству "для пропитания вдов и детей"*(4)

Характерный пример европейского законодательства об осадном (военном) положении середины XIX века - Прусский закон от 4 июня 1851 г., предусматривавший применение этой исключительной меры не только в случае военной опасности, но и в мирное время "на случай восстания при крайней опасности, угрожающей общественному спокойствию" с обязательным оповещением населения.

В пределах территории осадного положения могла применяться смертная казнь за совершение "умышленного поджога и наводнения, открытого нападения, сопротивления вооруженной силой". Совершение менее тяжких преступлений в виде распространения ложных слухов, нарушения правил поведения граждан во время осадного положения, подстрекательства к неповиновению властям и других правонарушений наказывалось лишением свободы. Примечательно, что рассмотрение дел о государственной измене, мятеже, сопротивлении властям, убийстве, разбое, грабеже, разрушении железных дорог и телеграфов, освобождении из-под стражи заключенных было отнесено к ведению специальных военных судов. Это было связано с тем, что к военному командованию переходила не только исполнительная, но и судебная власть. Обжалование приговоров военных судов не допускалось, однако осуждение к смертной казни подлежало утверждению вышестоящим командованием. Деятельность военных судов прекращалась только с отменой осадного положения*(5).

Согласно французским законам от 9 августа 1849 г. и от 3 апреля 1878 г. одним из основных признаков режима осадного положения являлось рассмотрение определенной категории уголовных дел (в основном против государственной безопасности и общественного порядка) в отношении гражданского населения военными судами по специальным законам военного времени*(6).

В Австрии в XIX веке осадное положение объявлялось императорами и в целом имело те же основные черты, что и во Франции.

В дореволюционной России военное положение рассматривалось как чрезвычайный режим, вводимый в приграничных областях при военной опасности или в каких-либо иных местностях государства в случае внутренней опасности, когда обычные полномочия органов управления оказывались недостаточными для обеспечения государственного порядка и общественного спокойствия. В то время под военным положением понималась "совокупность исключительных мер, применяемых в какой-либо части государства при чрезвычайных условиях внешней или внутренней опасности, как-то нашествия неприятеля или народных волнениях, когда обычные полномочия органов управления оказываются недостаточными для обеспечения государственного порядка и общественного спокойствия"*(7). Сущность военного положения заключалась в том, что при его объявлении вся власть в районе действия режима военного положения переходила к военному командованию. При этом резко ограничивались права и свободы граждан с установлением их повышенной ответственности за совершение правонарушений по законам военного времени. Причем уголовные дела о преступлениях гражданского населения рассматривались специальными военными судами по упрощенной процедуре.

Отдельные местности Российской Империи с 1881 года после убийства Александра II в соответствии с Положением о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия могли быть объявлены состоящими не только на военном, но и на "исключительном" положении в формах "усиленной" или "чрезвычайной" охраны*(8).

Как и в других странах Европы того периода, особым признаком военного положения в России стало учреждение специальных судов. Так, согласно ст. 226 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. в местностях, объявленных на военном положении, "лица гражданского ведомства" предавались военному суду за преступления, "которые именно означены в последовавшем по сему поводу высочайшем указе", то есть категории преступлений, рассматриваемых военными судами, не были установлены законом, а определялись отдельно в каждом случае введения военного положения. Например, "высочайшим" Указом от 28 апреля 1877 г. "О порядке ответственности лиц гражданского ведомства, совершивших в местностях, состоящих на военном положении, наиболее тяжкие преступления"*(9) в связи с объявлением Бессарабской, Таврической, Херсонской губерний и Крымского полуострова на военном положении Главнокомандующему Кавказской армией и Командующему войсками Одесского округа было предоставлено право предавать военному суду по законам военного времени гражданских лиц, совершивших в этих местностях следующие преступления: умышленное убийство, изнасилование, разбой, грабеж и умышленное уничтожение чужого имущества. В последующем требования законодательства были еще более ужесточены. С 1881 года министр внутренних дел, генерал-губернаторы и военные начальники получили право требовать рассмотрения в закрытом судебном заседании любых дел в местностях, объявленных на военном положении.

Принятые 18 июня 1892 г. Правила о местностях, объявляемых состоящими на военном положении (в качестве приложения к ст.23 Свода губернских учреждений)*(10) содержали нормы, определяющие подсудность гражданских лиц военным судам (гл. IV) за совершение государственных и других тяжких преступлений: 1) "за бунт против Верховной власти и государственную измену"; 2) за умышленное уничтожение или повреждение вооружения, предметов военного снаряжения, продовольствия и фуража; 3) за умышленное уничтожение или повреждение наземных и водных транспортных магистралей и различных средств транспорта, а также водонапорных сооружений; 4) за умышленное уничтожение или повреждение средств связи, железнодорожных путей и транспорта; 5) за нападение на часового или военный караул, вооруженное сопротивление или убийство военнослужащих или полицейских. Кроме того, гражданские власти имели право передавать по своему усмотрению на рассмотрение военного суда дела о других видах преступлений, совершенных гражданскими лицами, но с последующим утверждением приговоров военных судов.

С учетом особого статуса Великого Княжества Финляндского, формально обладавшего автономией и управлявшегося в соответствии со ст.2 Основных законов на основании особого законодательства, действие Правил о местностях, объявляемых состоящими на военном положении 1892 г., было специально распространено на Финляндию "высочайшим" Постановлением от 20 мая 1904 г.*(11).

При этом рассмотрение дел о преступлениях гражданских лиц во время военного положения поручалось в соответствии с законодательством России имперским военным судам.

После революционных событий 1905-1906 гг. военное положение стало использоваться органами государственной власти в целях подавления революционных выступлений против существовавшего строя. Это дало повод квалифицировать в научной литературе факты введения военного или осадного положения в мирное время и не в военных целях, а для подавления внутренних беспорядков, как "фиктивное военное положение"*(12). Оно поддерживалось, например, в Кременчуге, Елизаветграде и некоторых других городах более года и характеризовалось крайне выраженной военной диктатурой с реализацией органами военного управления в полном объеме полномочий, предоставленных указанными Правилами.

Весьма важная роль в комплексе репрессивных мероприятий царского правительства принадлежала военно-полевым судам. В соответствии с Положением Совета Министров от 19 августа 1906 г. такие суды могли создаваться по требованиям генерал-губернаторов и военного командования. Фактически они являлись карательными органами, имеющими возможность рассматривать по упрощенной процедуре уголовные дела различных категорий в отношении всех граждан фактически без каких-либо ограничений. Перечень преступлений, за совершение которых виновные лица предавались военно-полевому суду, конкретно определен не был, что давало возможность органам военного управления решать этот вопрос по собственному усмотрению. Военно-полевые суды учреждались начальником гарнизона из числа офицеров для рассмотрения "каждого дела в отдельности". Характерно, что на их деятельность не распространялись принципы гласности судопроизводства и права подсудимых на защиту. Поэтому уголовные дела рассматривались в закрытых судебных заседаниях с исполнением вынесенного приговора в течение суток, так как процедура обжалования приговора не соблюдалась*(13).

Одна из основных черт деятельности военно-полевых судов после первой русской революции - чрезмерно активное и широкое применение смертной казни по законодательству военного времени. Формальным основанием для этого являлось фактически бесконтрольное использование военно-полевыми судами Правил 1892 г. о местностях, объявляемых состоящими на военном положении, что на практике повлекло массовые репрессии в отношении населения. По некоторым данным, в 1906-1907 гг. ими было осуждено около 1300 человек, подавляющее большинство из которых (более 1100) были расстреляны, а остальные приговорены в основном к каторге и ссылке*(14). Определяющая роль военно-полевых судов в обеспечении режима военного положения давала весомое основание называть такой режим того периода "типом военной диктатуры"*(15).

Ярким выражением недовольства общественного мнения чрезвычайными мерами военного положения стало весьма эмоциональное обсуждение во Второй Государственной Думе в марте-апреле 1907 г. законопроекта об отмене Положения Совета Министров от 19 августа 1906 г. об учреждении военно-полевых судов. Вскоре после этого Вторая Государственная Дума была распущена*(16).

В период Первой мировой войны продолжали действовать Правила 1892 года, которые активно использовались властями в целях подавления революционного движения. Применявшееся в то время законодательство о военном положении являлось юридической основой неограниченного расширения компетенции военного командования, местных властей и военных судов.

Приход к власти Временного правительства в результате Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г. первоначально повлек определенные изменения в политическом и общественном устройстве общества, отразившиеся и на пересмотре реакционных норм военного и уголовного законодательства. Однако эти изменения отличались непоследовательностью и нерешительностью, часто носили косметический характер и не затрагивали принципиальных положений под предлогом того, что во время войны "неудобно изменять законы о государственной измене, ибо это внесло бы расстройство в работу военных судов"*(17). Так, первоначально Постановлением Временного правительства от 13 июня 1917 г. военно-полевые суды были отменены во всех военных округах и местностях*(18). Однако набиравшее силу революционное движение побудило Временное правительство восстановить военно-полевую юстицию и смертную казнь на фронте уже через месяц - 12 июля 1917 г.*(19).

После Октябрьской революции 1917 г. и принятия II Съездом Советов Декрета о власти, оформившего государственный переворот, в России, по мнению М.В. Баглая, начало складываться тоталитарное государственное право*(20). Это не могло не отразиться на законодательстве о военном положении, которое характеризовалось крайне жестокими мерами, не сравнимыми по объему и характеру ограничений прав граждан даже с законодательством самодержавной России. Во время Гражданской войны институт военного положения использовался не только в целях военной защиты РСФСР, но и, как справедливо отмечается известным его исследователем Д.Н. Артамоновым, был самым "теснейшим образом связан с практическим осуществлением функции военного подавления сопротивления свергнутых классов внутри страны", являясь "юридическим выражением партийных документов и указаний Ленина и Сталина"*(21). Введение военного положения, по мнению ученого: а) "означало решимость советского государства установить твердый революционный порядок, высокую организованность и железную дисциплину"; б) было средством борьбы с врагом и наказания недисциплинированных советских граждан, ослабляющих оборону страны; в) являлось "средством организации и перестройки тыла к нуждам фронта". Задачами военного положения, наряду с целями исключительно оборонного характера, являлись охрана общественного порядка и обеспечение государственной безопасности, пресечение подрывной и диверсионной деятельности, обезвреживание тыла от преступных элементов*(22).

Декретом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 18 ноября 1920 г. "О точном смысле ст.10-й правил "О местностях, объявляемых на военном положении"*(23) разъяснялось, в частности, что приговоры судов в виде расстрела подлежали немедленному исполнению губернскими ЧК не только по отдельным видам преступлений (взрывы, поджоги, шпионаж, спекуляция военным имуществом, нарушение правил охраны складов), но и в целом в случаях "преступного нерадения при проведении военных мероприятий". Поэтому жалобы осужденных по довольно обширной и конкретно не определенной категории дел не подлежали рассмотрению вышестоящими инстанциями, что давало ЧК как карательному органу основания для неограниченных и фактически никем не контролируемых репрессий.

Создание особых судов в условиях чрезвычайного и военного положения практиковалось и после завершения Гражданской войны. Так, утвержденным Декретом ВЦИК и Совета Народных Комиссаров РСФСР от 8 марта 1923 г. Положением о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка разрешалось создание параллельно с судами общей юрисдикции революционных трибуналов, которые могли рассматривать любые дела по усмотрению революционного военного комитета, даже если "виновные деяния не предусмотрены Уголовным кодексом" (п.16 Положения). Существенно не отличалось от него и принятое затем Постановлением Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР от 3 апреля 1925 г. Положение о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка*(24).

В этой связи примечательным представляется определение военного положения, данное в первом издании "Большой cоветской энциклопедии". В качестве одной из характерных его черт выделялась передача рассмотрения дел по преступлениям против государственного порядка военным судам, что в целом характеризовало "военное положение как осуществление диктатуры пролетариата господствующего класса без соблюдения всяких формальностей и ограничений" (курсив мой. - С. П.)*(25).

С началом Великой Отечественной войны Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. "О военном положении"*(26) был определен порядок поддержания режима военного положения как особого положения в стране и в отдельных ее местностях. За неподчинение распоряжениям и приказам военных властей, а также за преступления, совершенные в местностях, объявленных на военном положении, виновные подлежали уголовной ответственности по законам военного времени (п.6). Все дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, передавались на рассмотрение военных трибуналов (п. 7). К таким преступлениям были отнесены следующие категории уголовных дел: 1) о государственных преступлениях; 2) о преступлениях, предусмотренных Законом от 7 августа 1932 г. об охране общественной (социалистической) собственности; 3) о преступлениях, совершенных военнослужащими; 4) о разбое; 5) об умышленных убийствах; 6) о насильственном освобождении из домов заключения и из-под стражи; 7) об уклонении от исполнения всеобщей воинской обязанности; 8) о незаконной покупке, продаже и хранении оружия, а также о хищении оружия.

Кроме того, военным властям предоставлялось право передавать на рассмотрение военных трибуналов дела о спекуляции, злостном хулиганстве и иных преступлениях, если командование признавало это необходимым по обстоятельствам военного положения (п.7). Приговоры военных трибуналов кассационному обжалованию не подлежали и могли быть отменены или изменены лишь в порядке надзора (п.9).

Рассмотрение дел производилось в соответствии с Положением о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, утвержденным Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. Военные трибуналы различных уровней (при военных округах, фронтах и морских флотах; при армиях, корпусах, иных воинских соединениях и военизированных учреждениях; военные трибуналы железных дорог и водных путей сообщения) рассматривали подсудные им дела в значительно сокращенный срок - по истечении 24 часов после вручения обвинительного заключения. Устанавливалось, что приговоры военных трибуналов кассационному обжалованию не подлежат и могут быть отменены или изменены лишь в порядке надзора. Военным советам округов, фронтов и армий (флотов, флотилий), а также их командующим предоставлялось право приостановить исполнение приговора к высшей мере наказания (расстрелу) с одновременным сообщением по телеграфу Председателю Военной коллегии Верховного Суда СССР и Главному военному прокурору. О каждом таком приговоре военные трибуналы самостоятельно сообщали Председателю Военной коллегии Верховного Суда СССР и Главному военному прокурору. При неполучении в течение 72 часов сообщения о приостановлении исполнения приговора он приводился в исполнение. Остальные приговоры приводились в исполнение немедленно.

В ходе войны полномочия военных трибуналов по рассмотрению уголовных дел были значительно расширены, так как специальными нормативными актами к их компетенции было дополнительно отнесено рассмотрение уголовных дел о преступлениях, характерных исключительно для режима военного положения.

К таким нормативным актам относятся указы Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. "Об ответственности за распространение в военное время слухов, возбуждающих тревогу среди населения"*(27), от 26 декабря 1941 г. "Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий"*(28) и от 15 ноября 1943 г. "Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, составляющих государственную тайну"*(29). Кроме того, военные трибуналы в ходе войны рассматривали также уголовные дела о преступлениях, за совершение которых постановлениями Совета Народных Комиссаров СССР предусматривалась ответственность "по законам военного времени" (об уклонении от сдачи радиоприемных и радиопередающих устройств, призматических биноклей, об уклонении от трудовой повинности для оборонных работ и другие)*(30). В местностях, где не было военных трибуналов, уголовные дела перечисленных категорий рассматривали краевые (областные) суды и верховные суды АССР, но с применением процессуального порядка, установленного для военных трибуналов Положением о них от 22 июня 1941 г.

Отдельные функции правоохранительных органов в период войны фактически осуществлял Государственный Комитет Обороны, который в ряде случаев определял порядок привлечения к уголовной ответственности, предания суду, рассмотрения уголовных дел и приведения приговоров в исполнение. В частности, постановлениями Государственного Комитета Обороны от 6 февраля 1942 г. N 1247 и от 13 февраля 1942 г. N 1276*(31) был установлен еще более упрощенный порядок рассмотрения уголовного дела в отношении маршала Г.И. Кулика, не предусматривающий возможности участия сторон обвинения и защиты и вызова свидетелей.

В послевоенный период законодательство о чрезвычайном и военном положении не получило значительного развития. Под военным положением тогда понималось особое положение в стране или в отдельных ее местностях, вводимое обычно по решению Президиума Верховного Совета СССР при исключительных обстоятельствах (война, стихийное бедствие и т. п.). Конституция СССР 1977 г. (п.15 ст.121) не внесла существенных изменений в действовавшее законодательство о военном положении, предусмотрев, как и прежде, что Президиум Верховного Совета СССР объявляет в интересах защиты СССР военное положение в отдельных местностях или по всей стране. Порядок введения и режим военного положения должен был быть определен законом СССР, который, однако, так и не был принят.

Таким образом, фактическим содержанием военного положения по советскому государственному праву являлось принятие комплекса мер чрезвычайного характера. В различное время к ним относились не только введение повышенной уголовной ответственности (по законам военного времени) за совершение преступлений против оборонной, общественной и государственной безопасности, но и передача рассмотрения уголовных дел определенных категорий в отношении гражданского населения военным трибуналам. По мнению доктора юридических наук В.Г. Стрекозова, одним из основных признаков военного положения ранее являлось расширение подсудности военно-судебных органов*(32).

Академик С. С. Алексеев в своей работе "Философия права", являющейся, по его образному выражению, "покаянием и посильным очищением автора" от длительной пропаганды идей тоталитарного права, отметил, что таким образом право лишь оформляло могущественную и бесконтрольную супервласть КПСС, находящейся над законом и официально командовавшей громадным репрессивным аппаратом, включая суды*(33).

При формировании новой российской государственности одной из основных стала задача внедрения в отечественное законодательство международно-правовых стандартов в области прав человека и гражданина, в том числе в отношении возможностей их судебной защиты в условиях действия режимов чрезвычайного и военного положения. В статье 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод*(34) закреплена норма принципиально важного характера, согласно которой каждый человек имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. В случае войны или при иных чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих жизни нации, могут приниматься меры в отступление от Конвенции, однако только в той степени, в какой это обусловлено чрезвычайностью обстоятельств. Так закреплено в ст.15 этой Конвенции.

С учетом изложенного крайне важно объективное сочетание целесообразности и разумной достаточности мер государственного ограничения прав и свобод граждан даже в условиях военного и чрезвычайного положения, которые не должны противоречить нормам международного права, установленным в обществе основам правопорядка и конституционным нормам.

Этим и объяснялось пристальное внимание общественности к ходу разработки и принятия проектов федеральных конституционных законов о чрезвычайном и военном положении. По разным причинам эту задачу не удавалось решить в течение довольно значительного времени (около восьми лет) после принятия Конституции Российской Федерации.

Только в 2001-2002 гг. в соответствии со ст.55 и 87 Конституции РФ последовательно приняты федеральные конституционные законы "О чрезвычайном положении"*(35) и "О военном положении"*(36), которые являются правовой основой двух особых правовых режимов деятельности органов государственной власти, иных государственных органов, органов местного самоуправления и организаций в исключительных для государства обстоятельствах. Это агрессия или непосредственная угроза агрессии против Российской Федерации (для военного положения) или непосредственная угроза жизни и безопасности граждан или конституционному строю Российской Федерации (для чрезвычайного положения). Например, попытки насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации, захвата или присвоения власти, вооруженный мятеж, массовые беспорядки, террористические акты, блокирование или захват особо важных объектов или отдельных местностей, подготовка и деятельность незаконных вооруженных формирований, межнациональные, межконфессиональные и региональные конфликты, сопровождающиеся насильственными действиями, а также чрезвычайные ситуации природного и техногенного характера, чрезвычайные экологические ситуации, требующие проведения масштабных аварийно-спасательных и других неотложных работ.

Гарантия соблюдения основ правового статуса личности в условиях чрезвычайного и военного положения - меры защиты прав и свобод граждан, предусмотренные ст.45-46 Конституции РФ, включая возможность обращения в суд исходя из принципа гарантированности судебной защиты прав и свобод.

При этом согласно ст.47 Конституции РФ никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом.

Особого внимания требует выяснение полномочий в период военного положения судов. Здесь необходимо исходить из того, что в отличие от законодательства других стран Конституцией РФ (ч.3 ст.118) и Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации" (п.1 ст.4)*(37) создание каких-либо чрезвычайных судов не допускается.

Кроме того, следует учитывать, что ст.56 Конституции РФ прямо запрещено ограничение в условиях чрезвычайного положения прав и свобод, предусмотренных ст.46-54, а следовательно, права на судебную защиту прав и свобод и на рассмотрение дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом.

Таким образом, исходя из конституционных принципов, правосудие на территории, где введено чрезвычайное или военное положение, осуществляется только судами, учрежденными в соответствии с гл.7 Конституции РФ. Причем судопроизводство во всех судах должно осуществляться в соответствии с конституционными нормами и иными законодательными актами Российской Федерации.

Исключительно важно, что учреждение каких-либо форм или видов чрезвычайных судов (например военно-полевых судов, особых присутствий и т.п.), а равно применение любых форм и видов ускоренного или чрезвычайного судопроизводства не допускается.

Единственная особенность осуществления правосудия в условиях чрезвычайного и военного положения закреплена соответственно в п.3 ст.35 ФКЗ "О чрезвычайном положении" и п.2 ст.16 ФКЗ "О военном положении". Ее суть заключается в том, что в случае невозможности осуществления правосудия судами, действующими на территории, на которой введено чрезвычайное или военное положение, по решению Верховного Суда РФ или Высшего Арбитражного Суда РФ в соответствии с их компетенцией может быть изменена территориальная подсудность дел, рассматриваемых в судах. Представляется, что данная норма имеет "технологический" характер и не затрагивает принципиальных основ гарантированного права личности на судебную защиту.

Отсюда следует, что положения новых федеральных конституционных законов "О чрезвычайном положении" и "О военном положении" об осуществлении правосудия закрепляют принципиальное отличие нового российского законодательства о чрезвычайном и военном положении от соответствующего законодательства дореволюционной России и Союза ССР.

Изложенное подтверждает все более усиливающуюся тенденцию нарастающего влияния международного права на систему и отрасли внутреннего права. Это положительно сказалось на подготовке проектов конституционных законов о чрезвычайном положении и о военном положении (в том числе в области соблюдения прав и свобод граждан в период действия чрезвычайного и военного положения и форм осуществления правосудия в этих условиях)*(38).

В этой связи весьма актуальным представляется высказывание известного отечественного юриста-международника профессора В.А. Карташкина в ходе Московского юридического форума "Глобализация, государство, право, XXI век": "В современном мире права человека будут все больше подвергаться международно-правовому регулированию. Это предопределено интернационализацией всей общественной жизни, необходимостью решения глобальных проблем, имеющих общечеловеческое значение"*(39).

Наглядным подтверждением этой позитивной тенденции является новое конституционное законодательство России об особых правовых режимах, в котором, как представляется, в максимально возможной степени нашли отражение нормы международного права, в том числе и по вопросам функционирования федеральных судов.

С.В. Пчелинцев,

генерал-майор юстиции,

кандидат юридических наук,

заслуженный юрист РФ (Москва)

"Журнал российского права", N 6, июнь 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Цит. по: Дерюжинский В.О. Лекции по полицейскому праву. СПб., 1899. С.100.

*(2) Конституционное (государственное) право зарубежных стран: Учебник / Под ред. Б.А. Страшуна. М., 1995. Т.1-2. С.121.

*(3) См.: Лозбинев В.В. Институт чрезвычайного положения в Российской Федерации (теория, законодательство, практика). М., 2001. С.140-141.

*(4) См.: Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран: В 2 т. / Отв. ред. Н.А. Крашенинникова. М., 2003. Т.2. С.114-115.

*(5) См.: Материалы по пересмотру установленных для охраны государственного порядка исключительных законоположений. Действующее законодательство. СПб., 1905. С.101-106.

*(6) См.: Военная энциклопедия. СПб., 1912. С.492.

*(7) См.: Энциклопедический словарь. Издатели Брокгауз Ф.А., Ефрон О.А. СПб., 1892. С.849.

*(8) См.: Свод Законов Российской Империи, дополненный по продолжениям 1906, 1908, 1909, 1910 гг. и позднейшими узаконениями 1911 и 1912 гг. Второе издание. СПб., 1913. Кн.4. Т.14. С.159-166.

*(9) См.: Полное собрание законов Российской Империи. Собрание второе. СПб., 1879. Отд. 1-е. Т.LII. N 57232.

*(10) См.: Собрание узаконений (далее - СУ). 1892. N 85. Ст.925; Свод законов Российской Империи, дополненный по продолжениям 1906, 1908, 1909, 1910 гг. и позднейшими узаконениями 1911 и 1912 гг. С.823-831.

*(11) См.: Общее уложение Финляндии 1734 г. и дополнительные к нему узаконения с приложениями и указателями. СПб., 1912. Т. 2. С.759-762.

*(12) См.: Гессен В.М. Исключительное положение. СПб., 1908. С.197-204.

*(13) См.: Большая Советская энциклопедия. Второе издание / Под ред. Б.А. Введенского. М., 1951. Т. 8. С.459.

*(14) См.: Полянский Н.Н. Эпопея военно-полевых судов 1906-1907 гг. М., 1934. С.36-96.

*(15) См.: Гессен В.М. Указ. соч. С.200-204.

*(16) См.: Государственная Дума. 1906-1917. Стенографические отчеты. М., 1995. Т. II. С.46-73, 236; Полянский Н.Н. Указ. соч. С.98-107.

*(17) См.: Развитие русского права во второй половине ХIХ-начале ХХ века. М.: Наука, 1997. С.321.

*(18) См.: СУ. 1917. N 147. Ст.814.

*(19) См.: СУ. 1917. N 177. Ст.174.

*(20) См.: Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. М.: Норма, 1997. С.43-48.

*(21) Артамонов Д.Н. Институт военного положения по советскому праву: Дисс. : канд. юрид. наук. М., 1951. С.16.

*(22) См.: Там же. С.63-66, 100-101.

*(23) См.: Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства РСФСР. 1923. N 21. Ст.249.

*(24) См.: Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства Союза ССР. 1925. N 25. Ст.166-167.

*(25) См.: Большая советская энциклопедия. М., 1928. Т. 12. С.230.

*(26) См.: Ведомости СССР. 1941. N 29.

*(27) См.: Ведомости СССР. 1941. N 32.

*(28) См.: Ведомости СССР. 1942. N 2.

*(29) См.: Ведомости СССР. 1943. N 43.

*(30) См.: Постановление Совета Народных Комиссаров СССР от 25 июня 1941 г. N 1750 "О сдаче населением радиоприемных и радиопередающих устройств" // ГАРФ. Ф. 5446. Оп.1. Д.194. Л.51; Постановление Совета Народных Комиссаров СССР от 22 августа 1941 г. N 2000 "О сдаче населением, государственными, кооперативными и торговыми организациями призматических биноклей для нужд Красной Армии" // ГАРФ. Ф. 5446. Оп.1. Д.195. Л.169; Постановление Совета Народных Комиссаров СССР от 10 августа 1942 г. N 1353 "О порядке привлечения граждан к трудовой повинности в военное время" // ГАРФ. Ф. 5446. Оп.1. Д.204. Л.294.

*(31) См.: РЦХИДНИ. Ф.644. Оп.1. Д.21. Л.8, 45.

*(32) См.: Юридический справочник для военнослужащих / Под ред. А.И. Муранова. М., 1997. С.34-35.

*(33) См.: Алексеев С.С. Философия права. М., 1997. С.154, 169.

*(34) Ратифицирована Федеральным законом от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ. См.: СЗ РФ. 1998. N 14. Ст.1514; 2001. N 2. Ст.163.

*(35) См.: СЗ РФ. 2001. N 23. Ст.2277.

*(36) См.: СЗ РФ. 2002. N 5. Ст.375.

*(37) См.: СЗ РФ. 1997. N 1. Ст.1.

*(38) См. подробнее: Пчелинцев С.В. Новые конституционные законы "О чрезвычайном положении" и "О военном положении" // Государственная служба. 2003. N 1. С.97-106.

*(39) Глобализация, государство, право, XXI век. О некоторых итогах международного юридического форума // Журнал российского права. 2003. N 2. С.4.