О пороках демократии (А.Д. Керимов, "Гражданин и право", N 3 май-июнь 2003 г.)

О пороках демократии

Демократия, вопреки обыденному представлению, не есть власть народа или власть большинства. Понимаемая и воспринимаемая некоторыми таким образом, она, к их величайшему разочарованию, оказывается не чем иным, как фетишем или, в лучшем случае, утопией, неким идеалом, представляющим собой, пользуясь выражением И. Канта, "максимум совершенства, недостижимого на практике, но служащего путеводной звездой". На самом деле, демократия - это определенная технология обретения и осуществления государственной власти меньшинством с помощью большинства, с опорой на большинство. Она на протяжении тысячелетий (в особенности в период новой и новейшей истории) и отнюдь не менее успешно (а зачастую гораздо изощреннее и надежнее), чем монархия или аристократия, обеспечивала существование, постоянное воспроизводство, если угодно, торжество величайшей социальной несправедливости, то есть правление меньшинства. Во всех без исключения, в том числе и самых демократических странах власть принадлежит меньшинству. По справедливому замечанию немецкого социолога М. Вебера, крупные решения в политике, и причем как раз в демократии, принимаются одиночками (Einzelnen)*(1). Американский исследователь Г. Лассвел подчеркивает: "Разделение общества на элиту и массу универсально" и даже при демократии "немногие пользуются относительно большей долей власти, а большинство - сравнительно малой"*(2). Итальянский политолог Г. Моска придерживается аналогичной точки зрения. "Во всех обществах, - пишет он, - от крайне неразвитых и широко освоивших лишь зачаточные формы цивилизации и до самых передовых и могущественных - прослеживаются два класса людей - класс, который управляет, и класс, которым управляют. Первый класс, всегда малочисленный, исполняет политические функции, монополизирует власть и пользуется теми преимуществами, которые она дает, тогда как второй, многочисленный, класс направляется и контролируется первым таким способом, который иногда более или менее узаконен, а иногда более или менее произволен и насильственен"*(3).

В целом обоснованными представляются нам и рассуждения русского государственного деятеля XIX - начала XX столетия, ученого-правоведа, придерживавшегося консервативных воззрений, К.П. Победоносцева. В своем произведении "Великая ложь нашего времени" он пишет: "Испытывая в течение веков гнет самовластия в единоличном и олигархическом правлении и не замечая, что пороки единовластия суть пороки самого общества, которое живет под ним, - люди разума и науки возложили всю вину бедствия на своих властителей и на форму правления и представили себе, что с переменою этой формы на форму народовластия или представительного правления - общество избавится от своих бед и терпимого насилия. Что же вышло в результате? Вышло то, что все осталось, в сущности, по-прежнему, и люди, оставаясь при слабостях и пороках своей натуры, перенесли на новую форму все прежние свои привычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес привилегированных лиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предводителя партии, и привилегированное положение принадлежит не родовым аристократам, а господствующему в парламенте и правлении большинству"*(4).

Аналогичных высказываний авторитетных ученых, политических деятелей можно привести множество. Все они констатируют один бесспорный факт: миром правит меньшинство; и это касается всех сфер общественной жизнедеятельности, в том числе и тех, где есть иллюзия властвования большинства.

Таково положение вещей. Следует признать, что оно не есть результат воплощения чьей-то субъективной воли или случайного стечения обстоятельств. Напротив, оно объективно обусловлено. Правление немногих, меньшинства, осуществляемое в тех или иных формах, в интересах большинства или вопреки им, имманентно присуще всем государственно-организованным социумам, как и вообще всем социальным организациям, и представляет собой один из основополагающих законов их функционирования.

Драматизм ситуации заключается, однако, в другом. И в этом, пожалуй, и состоит первый основной изъян демократии. Она отнюдь не гарантирует того, что бразды правления непременно попадут в руки наиболее достойных представителей нации. Приведем несколько суждений французского историка, литератора и государственного деятеля А. де Токвиля, с кем мы в данном случае полностью солидарны. В своем политико-философском трактате "Демократия в Америке" он отмечает, что "демократии всегда не хватает способности выбрать достойных людей, ей не хватает желания и склонности к этому... Природа демократии такова, что она заставляет народные массы не подпускать выдающихся людей к власти, а эти последние, движимые не менее сильным природным чувством, бегут от политической карьеры, где трудно оставаться самим собой и идти по жизни не оскверняясь. "Для меня совершенно ясно, - заключает А. де Токвиль, - что те, кто рассматривает всеобщее избирательное право как гарантию хорошего выбора, сильно заблуждаются. У всеобщего избирательного права есть другие преимущества, но только не это"*(5).

Окидывая мысленным взором историю человечества, осмелится ли кто-нибудь утверждать, что республики всегда процветают и благоденствуют, ибо их граждане обладают значительной степенью свободы и реально участвуют в управлении государственными делами, в то время как монархии (или аристократические режимы) загнивают, а их подданные в существенной мере ущемлены в правах, лишены каких бы то ни было возможностей политического самовыражения и самоутверждения? Или же кто-либо, не погрешив при этом против истины, сможет заявить, что избираемые населением лидеры - например, президенты и парламентарии, во всех случаях оказываются гораздо более умелыми и мудрыми руководителями, чем короли, бароны, князья и другие, власть к которым переходит по наследству?

Здесь, однако, мы вынуждены прервать свои рассуждения одним весьма существенным замечанием с тем, чтобы не быть превратно понятыми. Сказанное не означает, что мы являемся сторонниками монархической или аристократической форм правления. Они, утверждая юридическое неравенство, по самой своей сути чужды принципам социальной справедливости. Как не вспомнить здесь слова одного из основателей и руководителей германской социал-демократической партии и II Интернационала А. Бебеля: "Не может быть оправдано никакое неравенство, кроме того, которое создано природой в виде различия между отдельными людьми"*(6). Но и демократия, формально уравнивая граждан с точки зрения возможностей их участия в политическом процессе, вовсе не обеспечивает их реального равенства и, следовательно, также попирает принципы социальной справедливости.

Итак, демократия сама по себе вовсе не гарантирует, что во власти оказываются лучшие люди страны, наиболее достойные представители нации. Нередко, как свидетельствует историческая практика, случается обратное. Уместно вспомнить в этой связи изречение американского консервативного деятеля, историка, политолога и культуролога Р. Кирка, заявившего: "Я не верю, что глас народа есть глас Божий. И я не верю, что какая-либо идеология, даже идеология, обожествляемая под именем Демократии, способна сделать людей счастливыми"*(7). В самом деле, может ли народ (понимаемый в данном случае как большинство населения страны) заблуждаться или заниматься самообманом*(8), быть жестоким и несправедливым, равнодушным и легковерным? Иными словами, присущи ли народу все или почти все те пороки, которые свойственны отдельным индивидам? Разумеется, да, хотя бы потому, что народ состоит из индивидов. Достаточно вспомнить в этой связи фашистскую Германию. Впрочем, подобных примеров множество. Все они подтверждают одну простую истину: население может поддерживать, притом чрезвычайно активно, даже самых чудовищных и бесчеловечных властителей.

Однако, если пойти дальше, если продолжить размышления в заданном направлении, то перед нами с неизбежностью встанет целая череда по сути своей однопорядковых, но при этом весьма непростых вопросов. Какие начала, здоровые или нездоровые, преобладают в народе? Какие силы, светлые или темные, в первую очередь движут его мыслями и поступками, определяя, тем самым, его существо? Какие мотивы и установки, нравственные или безнравственные, высокие или низкие, превалируют в сознании народа, руководят его действиями? Чем он, главным образом, увлечен: могущественным стремлением к духовному самоусовершенствованию или неуемным желанием удовлетворения плотских потребностей? Чего, выражаясь бытовым языком, в нем больше, хорошего или дурного? В какой мере, наконец, он добродетелен, а в какой порочен?

Применительно к отдельной личности ответить на подобного рода вопросы более или менее однозначно, как правило, возможно. Когда же речь идет о целом народе, сделать это гораздо сложнее. И все же не трудно заметить, что означенная проблема нашла свое достаточно определенное теоретическое разрешение. Можно констатировать, что за последние столетия как в научном, так и в общественном сознании утвердилась почти полная и безоговорочная вера в народ, в его разум и добродетели. Об этом свидетельствует то, что демократическая идеология в современном цивилизованном мире фактически является господствующей, что в трудах большинства крупнейших мыслителей прошлого и наших дней отстаивается, а в Конституциях многих стран мира так или иначе закрепляется принцип народного суверенитета*(9) и многое другое.

Между тем, нельзя не видеть того, что отнюдь не все ученые придерживаются подобной точки зрения. Так, например, А. Шопенгауэр, критикуя Ж.Ж. Руссо, высказывает явное неверие в добродетельность всего человеческого рода. Великий пессимист XIX века, в частности, пишет: "Вообще, основная черта и первооснова всей философии Руссо заключается в том, что вместо христианского учения о первородном грехе и изначальной испорченности человеческого рода он выставил принцип изначальной доброты последнего и его безграничной способности к совершенствованию, которая будто бы сбилась с пути только под влиянием цивилизации и ее плодов; на этом и основывает Руссо свой оптимизм и гуманизм"*(10)

Мы, конечно же, вовсе не претендуем на то, чтобы предложить в настоящей главе окончательное решение сложнейшей философской проблемы соотношения возвышенных и низменных, духовных и бездуховных, добродетельных и порочных начал в том или ином народе, человечестве в целом, а ограничиваемся лишь констатацией важности ее постановки, а также бесспорным, на наш взгляд, утверждением: народ (как и отдельная личность) вовсе не застрахован от несправедливого решения, неверного выбора. Народ, как показывает практика, нередко обеспечивает приход к власти людей недостойных. Власть же, как известно, развращает даже сильные и высоконравственные натуры. Что уж говорить о людях изначально испорченных и не порядочных. Последние, получив в свои руки бразды правления, со временем превращаются в настоящих монстров и, тем не менее, зачастую продолжают пользоваться доверием широких народных масс.

Так происходит не только потому, что массы эти обнаруживают в таких случаях свои далеко не лучшие качества, демонстрируют полное равнодушие и беспринципность, закрывая глаза на преступные деяния властвующей элиты, если они не затрагивают их обывательских интересов. Есть и другая, часто наблюдаемая в истории, причина лояльности народа по отношению к преступной правящей клике. Она достаточно прозаична: сознанием народа можно легко манипулировать. И это успешно делают средства массовой информации, находящиеся в руках тех же правителей*(11). Американский ученый Г. Шиллер подчеркивает: "Заправилы средствами массовой информации Америки создают, обрабатывают, ловко оперируют и полностью контролируют распространение информации, которая определяет наши представления, установки, а в конечном счете и наше поведение"*(12). Такая ситуация характерна для всех развитых стран.

Следующий недостаток демократии, на который хотелось бы обратить внимание, логически вытекает из первого. Полагается, что власть имущие при демократической форме правления и соответствующем политическом режиме должны действовать и действуют в интересах большинства. Но дело так обстоит далеко не всегда. И это вполне естественно, ибо пришедшее к власти демократическим путем меньшинство, особенно если оно представлено людьми безнравственными, гораздо охотнее действует в своих собственных интересах, которые вовсе не обязательно совпадают с общественными. Без сомнения, известное утверждение активного участника французской буржуазной революции конца XVIII в. О.Г.Р. де Мирабо, согласно которому правительство существует не для выгоды и удобства тех, кто правит, и по сей день во многом продолжает оставаться не более чем благим пожеланием.

Более того, демократия, проявляющаяся, в частности, в выборности значительной части государственных мужей, оказывает на их поведение, на их профессиональную деятельность весьма существенное негативное воздействие. Дело в том, что посредственные политики, коих, естественно, немало, озабочены прежде всего тем, чтобы сохранить свое положение. А для этого необходимо привлечь на свою сторону достаточное количество избирателей всей страны или округа и одержать победу на общенациональных или региональных выборах. В результате такие политики нередко выдвигают идеи и лозунги откровенно демагогического, популистского характера, практическая реализация которых не только нецелесообразна, но и вредна. Вместо того, чтобы думать о благе народа и процветании Отечества, они стремятся любой ценой завоевать симпатии избирателей, понравиться им, по сути превращаясь тем самым в рабов толпы, в заложников ее более чем непостоянных предпочтений и настроений. Такие лица не действуют в интересах большинства, они лишь преследуют цель угодить большинству. А это, понятно, далеко не одно и то же.

Но даже если предположить, что "избранники народа" заботятся о всеобщем благе и искренне стремятся к реализации всеобщей воли, демократия, так сказать, с чисто технологической точки зрения, зачастую этому не способствует. На данное обстоятельство обращают внимание многие отечественные и зарубежные юристы и политологи. Так, венгерский государствовед А. Шайо пишет: "В парламентских представительных системах, действующих на основе принципа мажоритарности, для избрания представителя в парламент необходима по крайней мере половина голосов избирателей, затем для принятия закона достаточна половина (как по бельгийской конституции) или четверть (как в Венгрии) представителей. Может случиться, следовательно, что даже в случае более строгих требований (как в Бельгии) для принятия закона окажется достаточной воля лиц, представляющих лишь четвертую часть избирателей; в других странах для того, чтобы в соответствии со всеми формальными условиями демократической легитимности был принят закон как выражение народного суверенитета и всеобщей воли, практически достаточно голосов представителей 5% населения"*(13). Автор далее убедительно доказывает это на конкретных примерах.

Другой недостаток демократии непосредственно связан с величайшим заблуждением, овладевшим умами значительной части человечества, по крайней мере в истекшие несколько столетий. Оно, на наш взгляд, достаточно полно может быть выражено следующей незамысловатой формулой: "Чем больше демократии, тем лучше". Наиболее последовательные проповедники этого постулата предпринимают чрезвычайно активные попытки провести его в жизнь, то есть внедрить повсеместно демократическую идеологию, распространить демократические принципы и процедуры принятия решений буквально на все сферы общественной жизни, подлежащие государственному регулированию и управлению. Надо признать, что зачастую им это удается. В результате демократия, как политическое мировоззрение и как технология, успешно осуществляет экспансию там, где это не представляется необходимым ни с позиций здравого смысла, ни с точки зрения достижения общего блага. Так, демократически, иначе говоря, большинством голосов (или от имени большинства) "улаживаются" противоречия и конфликты, возникающие на религиозной почве, национальные вопросы, порою даже разрешаются научные споры и т.д. Поистине, мы являемся свидетелями "торжества" демократии!

Отсюда логически следует еще один изъян демократии. Она таит в себе величайшую угрозу, нависшую над человечеством, которая, однако, в наши дни в значительной степени уже стала реальностью. Победно шествуя по миру, завоевав и продолжая завоевывать умы и сердца миллионов, демократия, фактически возведенная в развитых странах в ранг государственной идеологии*(14), априорно содержит в себе пагубную и чрезвычайно опасную тенденцию общественного развития, свидетелями воплощения в действительность которой мы все сегодня являемся. Никем и ничем не ограничиваемая, не сдерживаемая и не контролируемая, порою доведенная до абсурда демократия оказывается одержима неуемным стремлением навязать по любому поводу и всем без исключения весьма произвольно трактуемую волю большинства (точнее, волю тех, кто выступает от имени большинства) и обеспечивает, тем самым, преобладание примитивных, порою низменных, запросов толпы над притязаниями натур возвышенных на духовность. Демократия, как это ни прискорбно, вовсе не порождает чрезвычайно важную и полезную привычку уважать превосходство интеллектуальное и нравственное. "Благодаря" этому изначально заложенному в ней пороку, мы почти повсеместно наблюдаем победу бессовестности над порядочностью, бездарности над талантом, посредственности над незаурядностью.

К недостаткам демократии можно отнести и то, что в условиях этой формы правления всегда сохраняется опасность подавления оппозиционного меньшинства. Как показывает мировая политико-правовая практика, при демократии оно порою оказывается в довольно тяжелых условиях: любые проявления оппозиционности жестко пресекаются, представители оппозиции лишаются возможности реально участвовать в управлении государственными и общественными делами.

В этом нет ничего удивительного. Ведь, несмотря на то, что демократия, как определенная идеология, безусловно, предполагает защиту прав меньшинства (американский политолог Р.М. МакАйвер даже полагает, что отличительная черта демократии - не господство большинства, а те основополагающие права, которые она обеспечивает меньшинству*(15)), как технология политического процесса, она этого почти не гарантирует. "Гарантиями, объединяющими и "большинство", и "меньшинство" в ходе принятия решений посредством демократического процесса, - пишет Л.А. Нудненко, - являются признания и теми и другими таких правовых, политических и нравственных ценностей демократии, как свобода и права личности, равенство индивидов, преобладание индивидуалистического сознания, исходящего из ценностного приоритета личности, по отношению к коллективу и государству"*(16). Но это не слишком надежные гарантии. Они не подкреплены в достаточной степени структурно и институционально, а относятся скорее к духовной сфере, то есть к той сфере общественного бытия, где все чрезвычайно подвижно, зыбко, переменчиво.

Конечно, что касается меньшинства, то оно естественным образом заинтересовано в признании названных мировоззренческих установок. Однако с большинством дело обстоит совершенно по-другому. Нет ни малейших оснований полагать, что оно всегда, во всех случаях будет строго придерживаться перечисленных и прочих либерально-демократических ценностей. "История знает немало случаев, вроде якобинской диктатуры, - напоминают М.В. Ильин, А.Ю. Мельвиль и Ю.Е. Федоров, - когда ничем не сдерживаемая воля большинства автоматически приводила к утверждению деспотизма"*(17). Она изобилует и множеством других фактов, когда по воле большинства происходили сдвиги отнюдь не в сторону прогресса.

Таким образом, все зависит исключительно от доброй воли победившего большинства, вернее, группы лиц, действующих от его имени. Более того, демократия нередко выказывает удручающую нетерпимость, чрезмерную агрессивность не только по отношению к оппозиции, но и вообще ко всему, что выходит за рамки общепринятого. Разумеется, могут возразить, что подобная ситуация скорее характерна для стран, лишь недавно вставших на путь демократических преобразований. Но в том то и дело, что даже зрелая, развитая демократия, казалось бы, прочно укоренившаяся в жизнедеятельности государственно-организованного социума, весьма неустойчива: она постоянно дрейфует то в сторону диктатуры*(18), то в сторону охлократии, балансирует между ними и может гораздо легче и быстрее, чем полагают многие, трансформироваться либо в первую, либо во вторую*(19). И тогда положение оппозиции окажется поистине ужасающим.

Перечисление недостатков демократии можно было бы продолжить. Но и эти, на наш взгляд, убедительно свидетельствуют о том, что демократия, как идеология и как определенная технология политического процесса, далека от совершенства. Это вовсе не означает, что мы предлагаем от нее отказаться. На протяжении всей истории лучшие представители человечества боролись и продолжают бороться сегодня за торжество идеалов демократии, нередко принося в жертву даже свои жизни. Эти жертвы, конечно же, не напрасны. Демократия есть наиболее рациональный способ согласования различных интересов, наиболее справедливая форма государственной власти. Но ее можно и должно усовершенствовать.

А.Д. Керимов,

заместитель Первого проректора

Российского государственного торгово-экономического

университета Министерства экономического развития

и торговли РФ, доктор юридических наук,

профессор РАГС при Президенте РФ

"Гражданин и право", N 3 май-июнь 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Антология мировой правовой мысли. В 5 т. Т. III. Европа. Америка: XVII-XX вв. Национальный общественно-научный фонд. М.: Мысль, 1999. С.635.

*(2) Цит. по: Т.Р. Дай, Л. Хармон Зиглер. Демократия для элиты. (Введение в американскую политику) / Пер. с англ. Под общ. ред. и с предисл. А.А. Мишина и В.А. Савельева. М.: Юридическая литература, 1984. С.33.

*(3) Там же. С.34-35.

*(4) Антология мировой правовой мысли. В 5 т. Т. V. Россия: конец XIX-XX вв. Национальный общественно-научный фонд. М.: Мысль, 1999. С. 35.

*(5) А. де Токвиль. Демократия в Америке / Пер. с франц. М.: Весь Мир, 2000. С.161, 162.

*(6) Афоризмы: По иностранным источникам / Сост. П.П. Петрова, Я.В. Берлина. Предисл. Н.М. Грибачева. 3-е изд., перераб., доп. М.: Прогресс, 1985. С.45.

*(7) Кирк Р. Какая форма правления является наилучшей для человека? (Лекция, прочитанная Р. Кирком в Университете Оклахомы 25 апреля 1956 г.) // Полис: политические исследования. 2001. N 3. С.141. Выражение "глас народа - глас божий" (vox populi - vox dei) восходит к дидактической поэме "Труды и дни" древнегреческого писателя Гесиода (конец VIII или начало VII в. до нашей эры) (см.: Овруцкий Н.О. Крылатые латинские изречения в литературе. Киев: Наукова думка, 1964. С.210.).

*(8) "Люди всегда стремятся к общему благу, - писал еще Ж.Ж. Руссо, - но не всегда видят, в чем оно" (Ж.Ж. Руссо. Об общественном договоре. М., 1988. С.219.).

*(9) В качестве примера приведем лишь несколько соответствующих конституционных положений. Статья 3 (ч.1) Конституции России гласит: "Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ". В ст.20 (ч.2) Основного Закона ФРГ говорится: "Вся государственная власть исходит от народа. Она осуществляется народом путем выборов и голосований и через посредство специальных органов законодательства, исполнительной власти и правосудия". В соответствии со ст.1 (ч.2) Конституции Испании национальный суверенитет принадлежит испанскому народу, от которого исходят полномочия государства. Согласно статье 1 (абз.2) Конституции Италии, суверенитет принадлежит народу, который осуществляет его в формах и границах, установленных Конституцией. Статья 3 (абз.1) Конституции Франции провозглашает: "Национальный суверенитет принадлежит народу, который осуществляет его через своих представителей и посредством референдума". Статья 1 Конституции Японии устанавливает, что статус императора, являющегося символом государства и единства народа, определяется волей народа, которому принадлежит суверенная власть.

*(10) Шопенгауэр А. Под завесой истины: Сборник произведений. Симферополь: Реноме, 1998. С.65.

*(11) "Люди, как правило, - справедливо отмечает С.Г. Климова, - составляют мнение не о самом политике, а о его образе, предлагаемом СМИ." (Оценка личностных качеств российских политических лидеров: проблемы измерения и интерпретации. Круглый стол // Полис: политические исследования. 2001. N 1. С.97.).

*(12) Шиллер Г. Манипуляторы сознанием / Пер. с англ. Научный ред. Я.Н. Засульский. М.: Мысль, 1980. С.19.

*(13) Шайо А. Самоограничение власти (краткий курс конституционализма) / Пер. с венгер. М.: Юристъ, 2001. С.62-63.

*(14) По мнению Л. Даймонда, "не появилось никакой антидемократической идеологии, которая обладала бы притягательностью для всего мира и могла бы бросить вызов сохраняющейся глобальной идеологической гегемонии демократии как принципа и формальной структуры правления" (Даймонд Л. Прошла ли "третья волна" демократизации? // Полис: политические исследования. 1999. N 1. С.21.).

*(15) См.: MacIver R.M. Academic Freedom in Our Time. New York. 1955, P. 251. Тот факт, что при демократии права меньшинства должны быть защищены, отмечают многие видные представители современной политической мысли (см., например: Даль Р. Введение в экономическую демократию. М., 1991. С.29-30; Даймонд Л. Прошла ли "третья волна" демократизации? Полис: политические исследования. 1999, N 1. С.14).

*(16) Нудненко Л.А. Теория демократии. М.: Юристъ, 2001. С.42.

*(17) Ильин М.В., Мельвиль А.Ю., Федоров Ю.Е. Демократия и демократизация // Полис: политические исследования. 1996. N 4. С.160.

*(18) Процесс перерождения демократии в диктатуру подробно описан А.Н. Медушевским (см.: Медушевский А.Н. Демократия и тирания в новое и новейшее время // Вопросы философии. 1993. N 10. С.3-23).

*(19) Следует, кстати, признать абсолютно правильным замечание профессора Йельского университета И. Шапиро о том, что в политической науке накоплено на удивление мало знаний о возможных путях и способах сохранения демократии. Он, в частности, подчеркивает, что "вопросы о том, какие институциональные и культурные факторы в большей, а какие - в меньшей степени способствуют политической стабильности демократии, во многом еще находится в стадии разработки" (Шапиро И. Переосмысливая теорию демократии в свете современной политики // Полис: политические исследования. 2001. N 3-5. С.62.).