К вопросу о правовой природе бездокументарных ценных бумаг (Е.Н.Решетина, "Журнал российского права", N 7, июль 2003 г.)

К вопросу о правовой природе бездокументарных ценных бумаг

Догматика российской цивилистики остановилась в растерянности перед "безбумажными бумагами" и, не отыскав им места среди объектов права собственности, не дала им сколь-нибудь ясного определения. Недостаточно адекватная разработанность основополагающих, исходных моментов догмы права приводит к "мирному" сосуществованию диаметрально противоположных точек зрения по поводу принципиально нового объекта правоотношений - бездокументарных ценных бумаг. Несмотря на кажущийся либерализм правовой доктрины, становится очевидным, что статус такого субъекта права, как владелец бездокументарной ценной бумаги, находится в прямой зависимости от адекватности правового регулирования.

Задача аналитической юриспруденции - глубокое непротиворечивое позитивное влияние на законодательное регулирование, так как правовая действительность все настоятельнее требует обогащения юридических понятий в сфере оборота ценных бумаг. И если российские правоведы мирятся с тем, что каждый раз при правоприменении норм об имущественном обороте необходимо в зависимости от конкретной causa уточнять значение термина "имущество", то, по нашему мнению, подобные "уяснения" термина "бездокументарные ценные бумаги" абсолютно недопустимы как с точки зрения оборота подобных объектов гражданских прав, так и с точки зрения судебной практики.

"Прежде всего долженствование в праве имеет такой характер, в соответствии с которым в нем наличествуют два вида заряженности; в нем как бы заложено активное стремление, органическая направленность на то, чтобы реально, фактически существующие отношения стали такими, какими они должны или могут быть (и, стало быть, с другой стороны, чтобы должное стало ожидаемым или просто, возможным "сущим")"*(1). Такая векторность правового развития обуславливает необходимость фундаментального осмысления новых объектов гражданских прав.

Бездокументарные ценные бумаги как объекты гражданского права

Если исходить из базового определения, фиксирующего, что ценная бумага - это специфический объект права собственности, выраженный в документарной или бездокументарной форме, юридическая природа которого определяется формой выражения, зависящей от вида ценных бумаг, и предоставляющий соответствующему субъекту права имущественные и неимущественные права, то бездокументарная ценная бумага - это специфический объект права собственности, выраженный посредством юридической фикции - абстрактного документа (то есть выраженный в бездокументарной форме), юридическая природа которого определяется подобной формой выражения, зависящей от вида ценных бумаг, и предоставляющий соответствующему субъекту права имущественные и неимущественные права. Подобное определение позволило вывести сущность ценной бумаги, то есть само по себе объективное ее понимание как единой совокупности вещных и обязательственных прав. Причем именно в конструкции ценной бумаги как объекта гражданских прав стирается четкая грань между абсолютным и относительным правами.

На первый взгляд кажется вполне справедливым мнение В.А. Лапача о том, что нормы глав 6-8 ГК "содержат исчерпывающие объектные предпосылки возникновения гражданских прав и обязанностей. Это означает, что за исключением видов объектов гражданских прав, прямо указанных в гражданском законодательстве, никакие иные внеюридические реалии не могут функционировать в качестве таковых"*(2). Однако подобным образом можно утверждать только в отношении так называемых внеправовых конструкций - автор приводит довольно-таки убедительный пример*(3). В то же время следует обратить внимание на проблему бездокументарных ценных бумаг как объектов гражданских прав. Если исходить из этой точки зрения, то можно прийти к двум взаимоисключающим выводам. С одной стороны, если ценные бумаги прямо указаны в ст.128 ГК как объекты гражданских прав в числе вещей, то бездокументарные ценные бумаги, не подпадая под подобное перечисление, не только становятся в один ряд с "внеправовыми явлениями", но и не подпадают под определение ценных бумаг (то есть, теряя свой статус объекта гражданских прав, бездокументарные ценные бумаги теряют легитимный статус ценных бумаг как таковых). А с другой - если предположить, что бездокументарные ценные бумаги подразумевают наличие так называемой фикции документа, то мы все равно получим принципиально новый объект гражданских прав в рамках старого (совершенно новую область в "старом королевстве").

Итак, если мы возьмем за основополагающий принцип, что бездокументарные ценные бумаги - это все-таки ценные бумаги, то по правовой их природе следует различать именные неэмиссионные ценные бумаги и именные эмиссионные ценные бумаги, которые включаются в одну общую категорию - именные ценные бумаги. Согласно смыслу ст.2 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг"*(4) (7 августа 2001 г., 28 декабря 2002 г.) (далее - Закон о РЦБ), бездокументарными могут быть только эмиссионные ценные бумаги - именные эмиссионные.

Достаточно взглянуть на статистические данные ФКЦБ о регистрации выпусков ценных бумаг, чтобы сделать вывод, что подавляющее большинство является выпусками в бездокументарной форме*(5).

По мнению А.А. Маковской, "необходимость единообразного подхода к регулированию сделок с документарными и бездокументарными ценными бумагами будет особенно очевидной в том случае, если ценные бумаги одного вида в рамках одной эмиссии будут выпускаться как в документарной, так и в бездокументарной форме. О своем намерении приступить к выпуску ГКО одновременно в документарной и бездокументарной форме в свое время уже заявляло Министерство финансов РФ"*(6). Безусловно, не выдерживает никакой критики так называемый одновременный выпуск их в документарной и бездокументарной формах даже до вступления в силу последних изменений в Закон о РЦБ. Представляются совершенно справедливыми положения Закона, из которых следует, что форма должна быть однозначно определена в решении о выпуске ценных бумаг (ст.16). А так как одним из оснований для отказа в регистрации выпуска эмиссионных ценных бумаг являются нарушения эмитентом требований законодательства (ст.21), то не только факт принятия подобного решения, но и выпуск с последующим оборотом становятся невозможными. Споры по этому поводу окончательно пресек законодатель в ст.2 Федерального закона от 28 декабря 2002 г. N 185-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О рынке ценных бумаг" и о внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О некоммерческих организациях"*(7).

Необходимость связать регулирование оборота документарных и бездокументарных именных эмиссионных ценных бумаг вызвана идентичностью прав, предоставляемых ценной бумагой. Например, бездокументарная акция ОАО "Славнефть" предоставляет такие же права, какие могла бы предоставлять, будучи выпущенной в документарной форме. Первопричина попыток единообразного понимания регулирования документарных и бездокументарных эмиссионных ценных бумаг кроется именно в подобной идентичности. Отсутствие связи формы с правами в именных эмиссионных ценных бумагах приводит к тому, что наличествует необходимость в уравнении статуса владельцев документарных и бездокументарных эмиссионных ценных бумаг в связи с принципом равенства правового режима всех субъектов гражданского права. То есть если первых мы признаем собственниками объектов гражданских прав, а вторых - обладателями только корпоративных гражданских прав, то столкнемся с ситуацией, когда статус первых окажется более защищенным по отношению к правовому статусу последних. И, соответственно, участники одного и того же вида правоотношений оказываются далеко не в равном положении. Другой вопрос, что ситуация сейчас автоматически разрешена при законодательном запрете на выпуск именных эмиссионных ценных бумаг в документарной форме. Однако такой запрет не решает противоречия самой сущности документарной формы. Вследствие наличия в развитии регулирования рынка ценных бумаг тенденций к дематериализации документа и к овеществлению прав становится очевидным, что эмиссионные ценные бумаги тяготеют к признанию их обособленным объектом гражданских прав. Причем связь с неэмиссионными ценными бумагами последних останется неизменной, только выраженной в принципе формирования и оборота прав. (Признание абстракции и соответственно вещных прав на бездокументарные ценные бумаги, по сути, - это переходный шаг перед становлением нового объекта гражданских прав с доктринальных позиций, перед принципиально новым регулированием такого их объекта, как эмиссионные ценные бумаги, и становлением новых способов защиты нарушенных прав обладателей подобного объекта.)

Наиболее спорным в российской цивилистике является рассмотрение бездокументарных эмиссионных ценных бумаг как объекта права собственности. Именно проблема собственности порождает необходимость нового осмысления сущности ценных бумаг.

Вопрос о собственности на бездокументарные ценные бумаги - дискуссионный. В частности, Е. Суханов утверждает: "Ясно, что бездокументарные ценные бумаги не могут быть объектом права собственности, ибо в отличие от классических ценных бумаг не являются вещами. В связи с этим их использование в гражданском обороте нуждается в специальных правилах, а не в традиционных нормах, рассчитанных на оборот вещей - предметов материального мира"*(8). Столь категорично можно было бы утверждать, если бы объектами права собственности по российскому праву было не имущество, а вещи.

Может показаться, что применение термина собственности в законодательном регулировании и правоприменительной практике к бездокументарным ценным бумагам является таким же условным, как и к результатам творческой деятельности. "Интеллектуальная собственность - это условное собирательное понятие, которое используется... для обозначения совокупности исключительных прав на результаты интеллектуальной, и прежде всего творческой деятельности"*(9). Но сходство только внешнее. Сам характер исключительных прав подразумевает особое регулирование по единообразному принципу. В то время как бездокументарные ценные бумаги, в том числе и как особая совокупность прав, относятся не к условным обозначениям, а к действительному восприятию элементов вещного права. В отличие от интеллектуальной собственности, базирующейся на субъективной привязке прав к личности, права на бездокументарные ценные бумаги не обладают признаком исключительности, а наоборот, являются стандартными, и их специфика определяется не изначальным правообладателем, а правонаделяющим лицом, которое не может быть физическим.

Становится актуальным вопрос, каким образом ценные бумаги вообще, а не только бездокументарные, стали объектами вещного права. Можно вполне согласиться с М. Крыловой, что "отнести ценные бумаги к движимым вещам стало возможным в силу наличия следующих условий:

- во-первых, ценные бумаги удостоверяли преимущественное право на получение имущественных ценностей - вещей в узком смысле или денег;

- во-вторых, ценные бумаги сами существовали в виде материальных объектов (бумажных документов);

- в-третьих, между ценными бумагами и удостоверяемыми ими правами существовала тесная взаимосвязь;

- в-четвертых, связь эта носила такой характер, что способ передачи прав, удостоверенной ценной бумагой, имел очевидное сходство с одним из способов передачи вещных прав (и то и другое может осуществляться путем материального предмета - документа или вещи соответственно)"*(10).

Что же утратили из перечисленного перечня бездокументарные ценные бумаги в связи с утратой бумажного носителя (кстати, также и документарные, особенно в виде глобальных сертификатов)?

1. Бездокументарные ценные бумаги окончательно утратили сходство с одним из способов передачи вещных прав traditio.

2. Теряется непосредственная связь между документом и удостоверенным в нем правом, а возникает принципиально новая связь между идеально существующей абстракцией и предоставляемыми правами.

Основополагающим звеном в законодательном регулировании вообще и гражданском регулировании в частности была цель, ради которой, собственно, создавались те или иные правовые конструкции. Изначально цель (смысл) создания такой конструкции, как ценные бумаги, выражалась в повышении оборотоспособности прав. Но развитие гражданского оборота, последовавшее за стремительным научно-техническим прогрессом (электронные торги, например), настоятельно потребовало модификации подобных объектов гражданских прав. В результате мы столкнулись с феноменом: ценные бумаги, не утратив в своей сущности специфики предоставляемых прав (прав на получение имущественных ценностей - вещей в узком смысле или денег, либо прав, имеющих имущественную цель, - право голоса), утратили способ оформления или легитимации этих прав в гражданском обороте, который, в сущности, и определял особенность последних как специального института. Но стремление сохранить за бездокументарными ценными бумагами такой признак, как повышенная оборотоспособность, приводит к стремлению практики сохранить элементы вещности при их фактическом отсутствии (что ведет к восприятию правоприменителями идеи специфической фикции - абстрактного документа, предоставляющего права). Именно эти причины стоят на пути признания объектами гражданских правоотношений абстрактных прав, имеющих денежное выражение или стоимость. "На первых стадиях развития права, когда представления были сугубо конкретными, в качестве имущества рассматривались только материальные вещи. Эта концепция не исчезла... Но в настоящее время среди объектов обязательственных отношений оно, несомненно, занимает менее заметное место, чем бестелесное имущество, каковым являются абстрактные права, имеющие определенную стоимость, выраженную в деньгах"*(11).

Стандартное толкование термина "имущество", отраженное в учебниках по гражданскому праву, ставит содержание подобного термина в зависимость от смысла конкретной нормы права, содержащей его упоминание*(12). Поэтому следовало бы отказаться от узкой трактовки рассматриваемого термина в ст.209 ГК и включить в содержание понятия "имущество" нематериальные объекты в виде некой абстракции, предоставляющей права. Безусловно, требует осторожности любое уяснение данного термина, очевидно одно - неприемлемо универсальное трактование имущества*(13).

Субъекты права вступают в правоотношение друг с другом и осуществляют свою деятельность в соответствии с этими интересами, воплощенными в принадлежащих им правах. Если мы говорим об объекте гражданского правоотношения - субъект права вступает в гражданское правоотношение, как правило, с целью реализовать свой имущественный интерес. Отчуждая или приобретая ценную бумагу как единую сущность, выступающую объектом правоотношения, субъект имеет в виду прежде всего права, а не форму. Однако именно форма придавала владельцу ценной бумаги статус собственника особой вещи и, соответственно, бесспорную защиту посредством вещно-правового иска. Утеря формы (или появление бездокументарной формы и ее широкомасштабное применение) привела к тому, что перед доктриной возникла сверхзадача: пойти по двум взаимоисключающим дорогам - обосновать появление нового объекта гражданских прав либо признать наличие нематериальных вещей, тоже нового и чуждого российскому праву объекта гражданских прав, но, по крайней мере, имеющего аналоги в зарубежном законодательстве.

Судебная практика, как правило, не отражает споров, связанных с правовой природой бездокументарных ценных бумаг. А обобщающие документы судов высших инстанций вовсе не содержат упоминания о разделении статуса эмиссионных документарных и эмиссионных бездокументарных ценных бумаг, споры о ценных бумагах не дают ответа на вопрос, какая их форма, собственно, имеется в виду. Так, Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 апреля 1997 г. N 4/8 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах"*(14) не содержит положений, свидетельствующих о разграничении судом споров в зависимости от формы ценных бумаг. Если учесть, что практически большинство выпусков эмиссионных ценных бумаг совершается в бездокументарной форме, то становится очевидным, что судебная практика обнаруживает тенденцию к унификации регулирования документарных предъявительских и бездокументарных именных ценных бумаг. Попытки урегулировать новый институт посредством старых средств являются следствием сопротивления классической романо-германской науки чуждому объекту регулирования. Поэтому один из выходов - признать наличие нематериальных вещей. Признание доктриной факта оборота нематериальных вещей, предоставляющих права, влечет за собой необходимость коррекции положений права собственности или разработки совершенно новых принципов регулирования нематериальных объектов.

Право на бездокументарную ценную бумагу

Соответственно, при трансформации классической триады через призму правовой природы ценных бумаг закономерно выявится специфика подобной коррекции. Итак:

- во-первых, собственник вправе владеть или реально обладать имуществом. Собственность предполагает господство над вещью. Классическая трактовка п.1 ст.209 ГК, подразумевающая под имуществом только вещь, основывается на том, что в отношении бестелесных имуществ невозможно владение в традиционном понимании. Применение термина "владелец" к собственнику ценных бумаг носит большей частью условный характер (применительно к эмиссионным документарным и бездокументарным ценным бумагам). Институт владения даже по отношению к материальным вещам включает в себя два противоречивых аспекта: фактический и правовой. Владение является выражением отношения субъекта к вещи. "Владение как право существует лишь настолько, насколько оно признано и защищено позитивным правом. В узком смысле говорят о юридическом владении. Удобнее различать в этом отношении владение (possessio) и держание (detentio)"*(15). Бесспорно, при отсутствии вещи не может быть и речи о выявлении такого аспекта владения, как материальный. Владение обычно характеризуется несовпадением фактического и правового аспектов. Сущность владения как волевого явления - это прежде всего возможность пользования и распоряжение посредством изъявления воли собственника имущества. Владение как составляющая права собственности имеет свою особенность: преобладание волевого аспекта над фактическим. Следовательно, само по себе фактическое удержание вещи и господство над ней следуют за возможностью владеть и волей удерживать. То есть сама по себе "вещная связь" следует за юридической возможностью. Еще римское право знало удержание владения только волей без фактического господства (solo animo) во время отсутствия (animo retinere possessionem)*(16). Именная ценная бумага как объект владения не то же самое, что любая другая вещь. В ней юридическая возможность владеть бумагой, наоборот, всегда следует за правом из бумаги. И владение как собственно титул, сопровождающий собственность, утрачивает первостепенное правоустанавливающее значение. Однако исчезновение документа как вещи, служащей одним из элементов легитимации управомоченного лица, ставит под вопрос не только возможность легитимации, но и наличие одного из элементов собственности - титула владения. Чем мы владеем, если нет вещи в реальном мире, а в юридическом - указаны лишь доказательства наличия некой абстрактной вещи? Если предположить, что мы владеем некой фикцией, или "тенью вещи, предоставляющей права", то окажется, что обладаем волей владеть некой абстракцией с целью использования права (распоряжением им). Юридический состав института владения лишается важнейшего элемента - возможности фактического владения (фактического господства над вещью). С классической точки зрения, впитавшей каноны римского права, в случае наличия материальной вещи титульный (законный) владелец продолжает оставаться таковым и в случае отсутствия вещи в его реальном владении, но всегда презюмируется, что вещь как предмет материального мира изначально существует. В нашем же случае титульный (законный) владелец из реального (обладающего возможностью владеть фактически) превращается в так называемого законного номинального владельца. Подобная конструкция возможна только в случае восприятия общей частью российского гражданского права собственности на нематериальную вещь - абстрактный документ. При признании собственности на права мы окажемся перед фактом "урезанной триады", при наличии которой даже "номинальное владение" невозможно, что повлечет за собой более глубокое преобразование общей части гражданского права в сфере института собственности (признание эмиссионных ценных бумаг вообще и эмиссионных бездокументарных ценных бумаг в частности особой юридической конструкцией), обусловит необходимость создания особой концепции законодательного регулирования, поскольку представляется совершенно недопустимым существование так называемых непризнанных прав*(17);

- во-вторых, собственник вправе распоряжаться имуществом, определять его дальнейшую юридическую судьбу. Можно проследить, что проблема предмета правоотношения из сущности документарной неэмиссионной ценной бумаги плавно переходит в сущность документарной эмиссионной ценной бумаги, затем в сущность так называемой бездокументарной ценной бумаги, приобретая при этом качественно новые характеристики. Наиболее наглядно это выявляется при осуществлении полномочия распоряжения ценной бумагой в форме залога и купли-продажи таковой. Возникает закономерный вопрос, проистекающий из правовой сущности ценных бумаг: чем является предмет залога и предмет купли-продажи - собственно правом, документом (абстрактным документом) или особым объектом гражданских прав, выраженным в неразрывной связи этого документа и прав, им предоставляемых? Дело в том, что именно распоряжение - это прежде всего оборот, именно он ставит цель для создания новых юридических конструкций. Вопросы, возникающие при практическом обороте ценных бумаг, являются причиной настоятельной необходимости однозначно определить правовую природу как документарных, так и бездокументарных ценных бумаг. В частности, наиболее "безболезненным и рациональным" следует признать абстрактный документ объектом права собственности. Например, при залоге бездокументарных ценных бумаг признание или непризнание последних абстрактными документами имеет принципиальное значение. Как совершенно верно отметила А.А. Маковская, "необходимость четкого понимания того, что именно при залоге ценной бумаги является предметом залога, связана с тем, что в настоящее время есть определенные различия в нормативном регулировании залога вещи и залога прав"*(18). И дело заключается не только в том, что если применять к ценным бумагам вещно-правовые нормы, упростится оборот, - речь идет о двух совершенно не совпадающих правовых режимах. Например, в ГК РФ различным образом определен круг лиц, имеющих право выступать залогодателем при залоге вещей (п.2 ст.335 ГК) и при залоге прав (п.3 ст.335 ГК)*(19). Точнее, различен сам статус залогодателей прав и вещей. И применение к бездокументарным ценным бумагам нормы, заключенной в п.2 ст.335, будет правомерным только в том случае, если мы пойдем по предлагаемому нами пути и признаем владельца бездокументарной ценной бумаги собственником последней. Подобная картина вырисовывается при распоряжении посредством сделки купли-продажи. Однако в отличие от залога, возмездное отчуждение прав и вещей регулируется принципиально различными институтами гражданского права - цессии и купли-продажи. Это вовсе не означает, что мы противопоставляем два последних института; их невозможно противопоставить, ибо они, по сути, имеют в своей основе одно и то же основание - возмездное отчуждение имущества. Существенное различие возникает именно в форме этого отчуждения. "Цель купли-продажи заключается в предоставлении права собственности, а это возможно только при том условии, если такое право принадлежит самому продавцу"*(20). Г.Ф. Шершеневич в данном случае имел в виду право собственности на вещь. Однако в отличие от залога сам принцип сделки в зависимости от правовой природы предмета существенно различается. В то же время и при залоге, и при купле-продаже правильное правоприменение невозможно без окончательно определенного статуса субъекта правоотношения (кем данный субъект является - собственником или правообладателем). И сейчас, когда в российском законодательстве статус "владельца ценных бумаг" недостаточно определен, становится особенно актуальным новое осмысление института собственности в ГК. Без однозначного отнесения бездокументарных ценных бумаг к объектам права собственности или хотя бы без определения последних как нового объекта гражданских прав данный институт представляется этаким колоссом на глиняных ногах, так как именно повышенная оборотоспособность делает ценные бумаги инструментом рынка, требующим наибольшей правовой защиты. Нельзя пересмотреть статус субъекта права по ценной бумаге, оставив без изменения реализацию прав. Точнее, мало провозглашения практикой и специальным законодательством возможности существования собственника бездокументарной ценной бумаги. Необходимо кардинальное изменение основополагающих китов собственности - владения, пользования и распоряжения, так как именно последнее выступает в гражданском обороте основой реализации правомочий собственника;

- в-третьих, собственник вправе извлекать из своего имущества выгоду. Извлечение выгоды есть одна из форм распоряжения, однако в ряде случаев, особенно при рассмотрении сущности ценных бумаг, необходимо обязательное относительно автономное рассмотрение этого полномочия. А каким образом собственник облигации или акции извлекает подобную выгоду? С одной стороны, он извлекает пользу из имущества посредством использования предоставляемого ей права вне зависимости от формы ценных бумаг. И, если предположить, что указанное извлечение выгоды из имущества является не чем иным, как правомочием собственника, то можно столкнуться с проблемой, когда наличное право выступает, с одной стороны, как вещное, выраженное в правомочии собственника (извлечение дохода), а с другой - как обязательственное, выраженное, например, в обязательстве эмитента выплатить ликвидационную стоимость. Но владелец может извлечь пользу из ценных бумаг и посредством распоряжения ими (например, приняв участие в биржевых торгах), и в данном аспекте наблюдается пересечение двух правомочий - пользования и распоряжения. Причем следует учесть, что биржевая торговля отличается не только широким применением производных инструментов (производных ценных бумаг), но и тем, что собственно ценные бумаги в бездокументарной форме являются основой практически всех биржевых операций. Так, при совершении сделок на фондовой бирже чаще всего заключаются договоры в пользу третьего лица. Согласно данной категории гражданско-правовых договоров можно выделить две категории покупателей (продавцов):

- номинальные;

- реальные.

Номинальный покупатель приобретает товар на основании договора поручения или комиссии, а реальным приобретателем является собственник в лице доверителя, или комитента. И хотя собственник, являясь реальным покупателем (продавцом), практически всегда выступает на рынке опосредованно, в конечном счете все его действия направлены на извлечение пользы.

Подводя итог рассмотрению бездокументарных ценных бумаг в аспекте применимости к ним элементов собственности, можно отметить, что данная проблема находится в прямой зависимости от соответствующей коррекции законодательства.

"Практика убеждает в том, что реальные вещи выступают в юридической жизни только через посредство прав, которые осуществляются в отношении этих вещей... И вещные, и обязательственные права, касающиеся любого конкретного имущества, индивидуализируются, каждое из этих прав как таковое может стать предметом сделки... С того момента, когда возникает возможность такой продажи, права становятся имуществом"*(21).

Изначально при определении правовой сущности документарной ценной бумаги видно, как переплетаются обязательственные и вещные правоотношения. Обязательство выходит на первый план, но сей факт вовсе не означает прекращения собственнических отношений.

Теория Саватье расширяет объекты права собственности за счет прав, выступающих в имущественном обороте, но возникающих по отношению к реальным вещам. В нашем случае к подобному трюку прибегнуть намного сложнее, так как отсутствует сама вещь, предоставляющая права, которые в совокупности с последней фактически выступают как предмет гражданского оборота.

Е.Н. Решетина,

соискатель Северо-Кавказской Академии госслужбы

"Журнал российского права", N 7, июль 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Алексеев С.С. Право. Азбука. Теория. Философия. Опыт комплексного исследования. М.: Статут, 1999. С.388.

*(2) Лапач В. А. Система объектов гражданских прав. М.: Юридический центр Пресс, 2002. С.122.

*(3) См.: Там же. С.124.

*(4) См.: СЗ РФ. 2002. N 52. Ч.II. Ст.5141.

*(5) См., например: Годовой отчет Регионального отделения ФКЦБ России в Южном федеральном округе за 2001 г.// www.srtc.ru/RRO_FCSM

*(6) Маковская А. А. Залог денег и ценных бумаг. М.: Статут, 2000. С.44.

*(7) См.: Российская газета. 2003. 4 янв.

*(8) Суханов Е. Объекты права собственности // Законодательство. 1995. N 4. С.97.

*(9) Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: Проспект, 2002. С.274.

*(10) Крылова М. Ценная бумага - вещь, документ или совокупность прав // Рынок ценных бумаг. 1997. N 2. С.61.

*(11) Саватье Р. Теория обязательств. М.: Прогресс, 1972. С.54.

*(12) См.: Гражданское право: Учебник. С.274.

*(13) См.: Белов В. Бездокументарные ценные бумаги. Научно-практический очерк. М.: АО "Центр ЮрИнФор", 2001. С.20.

*(14) См.: Вестник ВАС РФ. 1997. N 6.

*(15) Дождев Д.В. Римское частное право. М.: Норма, 1996. С.326.

*(16) Дождев Д.В. Указ. соч. С.327.

*(17) См.: Лапач В.А. Указ. соч. С.124.

*(18) Маковская А.А. Указ. соч. С.38.

*(19) См.: Там же.

*(20) Шершеневич Г.Ф. Учебник русского торгового права. Казань, 1892. С.322.

*(21) Саватье Р. Указ. соч. С.54.