Российское и зарубежное деликтное право: основные различия (Е.Г. Афанасьева, "Законодательство", N 6, июнь 2003 г.)

Российское и зарубежное деликтное право:
основные различия

Одним из оснований возникновения гражданско-правовых обязательств является деликт - юридический факт хотя и аномальный, но довольно распространенный*(1). Поездки российских граждан за границу и деятельность российских компаний на внешнем рынке создают предпосылки для участия отечественных физических и юридических лиц в деликтных правоотношениях с иностранным элементом. Вероятность возникновения подобных ситуаций увеличивается и благодаря развитию коммуникационных систем, облегчающих транснациональное распространение и использование информации и результатов творческой деятельности, а следовательно, и совершение правонарушений в этой области. Наконец, отрицательные последствия некоторых деликтов для окружающей среды столь значительны, что выходят далеко за пределы одного государства.

Во всех этих случаях могут выявиться расхождения различных правовых систем, для разрешения которых коллизионное право государств наряду с традиционной привязкой к месту совершения деликта оперирует привязками к юрисдикции, с которой дело имеет более тесную связь и которая имеет преобладающий интерес в деле, к домицилю потерпевшего и к закону суда. Иными словами, к обязательствам, вытекающим из причинения вреда российскими лицами или российским лицам, порой применимо право зарубежного государства.

Между тем, в области деликтного права правовые системы разных стран имеют немалые отличия, которые могут стать поистине судьбоносными для наших истцов или ответчиков.

Российское деликтное право (подобно германскому и швейцарскому) построено на принципе смешанного деликта. Это означает, что наряду с общей презумпцией противоправности любого причинения вреда личности или имуществу (генеральный деликт) имеются гражданско-правовые нормы, в которых формулируются отдельные составы гражданско-правовых деликтов (специальные деликты). Законодательство некоторых стран ограничивается общей формулировкой понятия деликта, т.е. строится по принципу генерального деликта. Так, Французский гражданский кодекс в ст.1382 определяет деликт как какое бы то ни было действие, причиняющее другому ущерб. В англо-американском праве, наоборот, используется система сингулярного (единичного, специального) деликта. Известны такие деликты, как небрежность (negligence), небрежные высказывания (negligent statements), нарушение владения (trespass), зловредность (nuisance), обман (fraud), насилие (battery), угроза насилием (assault), неправомерное лишение свободы (false imprisonment), диффамация (defamation), вторжение в частную сферу (invasion on privacy), умышленное причинение морального вреда (intentional infliction of emotional distress) и др. Чтобы получить удовлетворение, истцу важно грамотно подвести поведение ответчика под какой-либо деликт, показать, что в действиях или бездействии ответчика содержится состав этого деликта. При том, что одни деликты предусматривают виновную, а другие - безвиновную ответственность и различаются в отношении распределения бремени доказывания, многое зависит от оптимального выбора истцом состава деликта как основания своего требования. Например, в тех случаях, когда ответственность правонарушителя застрахована в пользу потерпевшего, жертвы умышленного причинения морального вреда порой сознательно выбирают другое основание для иска, ссылаясь на небрежность ответчика, чтобы не лишиться возможности получения страхового возмещения (страхуется, как правило, лишь риск ответственности за совершение правонарушений по неосторожности)*(2).

С указанной особенностью связано и своеобразие источников зарубежного деликтного права. Так, в англо-американском праве основным источником является судебный прецедент. Большинство составов деликтов сформулировано судебной практикой, кодификация деликтного права отсутствует (в США деликтное право кодифицировано лишь в тех немногих штатах, где приняты гражданские кодексы - например, в Луизиане*(3); общефедеральная кодификация деликтного права имеет неофициальный характер).

Обязательным условием возникновения деликтной ответственности как по российскому, так и по зарубежному праву является наличие вреда. Правда, англо-американскому праву известно понятие номинальных убытков. Например, может быть вынесено решение о возмещении ответчиком убытков в сумме 1 долл. в знак того, что его поведение неправомерно, хотя истец и не понес убытков. С конца XIX в. компенсируется и моральный вред.

В контексте возмещения морального вреда важно известное некоторым правопорядкам разделение потерпевших на первичные и вторичные жертвы. Так, к первичным жертвам аварии могут быть отнесены те, чьи жизнь или здоровье пострадали или подвергались опасности; вторичные жертвы - это те, кто переживал за своих близких, ставших первичными жертвами, оказывал им помощь или просто был невольным свидетелем событий. Если первые претерпевают "психический" вред наряду с физическим, то последние - только "психический". Английская судебная практика выработала некоторые формальные критерии для ограничения круга вторичных жертв (в частности, право на компенсацию признается только за близкими родственниками, ставшими очевидцами событий или увидевшими пострадавших в течение двух часов после происшествия)*(4).

Как правило, деликтная ответственность возникает в случаях виновного причинения вреда, причем, в отличие от российского права, в зарубежном праве вина причинителя вреда обычно не презюмируется. То есть истец находится в менее выгодном положении, на нем лежит более тяжелое бремя доказывания.

В ряде юрисдикций предусматривается строгая (безвиновная) ответственность за вред, причиненный продукцией, животными, огнем, опасной деятельностью. Можно выделить три подхода к определению опасной деятельности. По праву Германии строгая ответственность возлагается на субъектов, осуществляющих названные в специальном законодательстве виды опасной деятельности. В других правопорядках в гражданском законодательстве приводится открытый перечень видов деятельности, представляющей повышенную опасность, субъекты которой несут ответственность независимо от вины (по такому пути пошел российский законодатель). Третий подход заключается в определении общих критериев строгой ответственности. Так, английское право (прецедент 1866 г. по делу Райлендс) устанавливает строгую ответственность землевладельца, на участке которого находятся опасные объекты, за вред, причиненный ими в случае утечки с участка. В некоторых юрисдикциях за вред, причиненный опасной деятельностью, субъекты отвечают по принципу вины (ЮАР, Шотландия, Австралия)*(5). Правда, на субъектов опасной деятельности в этих странах возлагается весьма серьезное бремя заботливости и осмотрительности, что в какой-то мере приближает их ответственность к безвиновной*(6).

Необходимым элементом состава деликта является причинная связь между поведением ответчика и вредом, претерпеваемым истцом. Исследование этого элемента состава деликта порой представляет большую сложность. Так, иногда налицо вред и противоправное виновное поведение ответчика, однако точно установить, что явилось причиной возникновения вреда, невозможно. Сложности при определении наличия причинной связи возникают в тех случаях, когда небрежность медиков сама по себе не причинила вред, но снизила шансы пациента на выздоровление (loss of chance). Например, истец в деле Holson v. East Berkshire Area Health Authority (1987 г.) в результате падения получил травму и в случае своевременного и правильного лечения мог полностью выздороветь с вероятностью 25%. Однако из-за неправильной диагностики эта возможность не была использована, и он стал инвалидом. Суд первой инстанции удовлетворил его иск частично, присудив ответчика к возмещению 25% ущерба. Однако Палата лордов не согласилась с таким решением, указав, что инвалидность истца находится в причинной связи с падением, а не c небрежным лечением; в иске было отказано. Интересно, что иски к иным профессионалам, из-за небрежности которых увеличивается вероятность причинения вреда их клиентам, суды удовлетворяют более охотно, нежели иски к медикам*(7).

Иногда противоправное поведение (например, продажа недоброкачественной продукции) осуществляется несколькими лицами, и сложно определить, кто из делинквентов причинил вред конкретному потерпевшему. Из американской судебной практики известны случаи, когда к ответственности по групповым искам покупателей привлекались все ответчики, предлагавшие вредоносный товар, пропорционально соотношению их долей на соответствующем рынке. Таким образом, суды пренебрегали доказательством причинной связи между поведением конкретного ответчика и вредом, причиненным конкретному истцу.

Любопытно применяющееся в англо-американской судебной практике "правило хрупкого черепа" ("eggshell scull rule"), в соответствии с которым риск увеличения вреда из-за нетипичных особенностей организма потерпевшего, которые невозможно предвидеть, возлагается на ответчика. Например, работник из-за небрежности работодателя получил ожог губы; затем рана была поражена раком, и работник умер. Хотя вред в полном объеме наступил из-за особенностей организма потерпевшего, иск его вдовы о возмещении ущерба, причиненного смертью мужа, был полностью удовлетворен.

Подобным образом разрешаются дела в случаях, когда результатом небрежности ответчика становится беспомощность потерпевшего, его неспособность защититься от другой опасности. Например, в результате небрежности ответчика произошло столкновение автомобилей, и потерпевший, зажатый в перевернутом автомобиле, захлебнулся в луже глубиной в несколько дюймов. Виновник аварии понес ответственность за ущерб, причиненный смертью потерпевшего. Американская судебная практика даже признает лиц, по чьей небрежности потерпевшие теряют сознание, ответственными за ущерб, причиненный последним карманниками*(8).

Практическую значимость имеет разграничение договорной и деликтной ответственности, поскольку одно и то же действие или бездействие может представлять собой как совершение деликта, так и нарушение договорных обязательств (причинение вреда потребителю недоброкачественной продукцией, пассажиру во время перевозки, страхователю недобросовестным поведением страховщика). Российское законодательство по общему правилу не допускает конкуренции исков, строго различая основания гражданско-правовой ответственности*(9). Иной подход к конкуренции исков наблюдается в зарубежном, особенно в англо-американском праве. При том, что сроки исковой давности, бремя доказывания, объем подлежащих возмещению убытков, возможность компенсации морального вреда, возможность уступки права требования различаются для деликтных и договорных требований, потерпевшему при конкуренции исков важно наиболее выгодным для себя образом определить основание своего иска.

Развитие страхования гражданско-правовой ответственности и страхования от несчастных случаев несколько сужает сферу деликтной ответственности (например, в Новой Зеландии действует система компенсации жертвам несчастных случаев вне зависимости от вины причинителей вреда, в ряде стран широко применяется страхование гражданской ответственности профессионалов). Однако говорить об упадке деликтного права пока явно преждевременно, а знание особенностей зарубежного деликтного права в сравнении с российским может уберечь российских потерпевших и причинителей вреда от многих неприятных неожиданностей.

Е.Г. Афанасьева,

кандидат юрид. наук,

старший научный сотрудник

ИНИОН РАН

"Законодательство", N 6, июнь 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Как отмечают А.А. Костин и А.И. Яфаев, число исков из причинения вреда нередко превышает число исков, связанных с нарушением договорных обязательств (см.: Гражданское и торговое право капиталистических государств / Под ред. Е.А. Васильева. М., 1993. С.428).

*(2) Partlett D.F. Tort liability and the American way: reflections on liability for emotional distress // American j. of comparative law. Berkeley, 1997. Vol.45. N 1. P.171-193.

*(3) Решетников Ф.М. Правовые системы стран мира: Справочник. М., 1993. С.171.

*(4) Handford P. When the telephone rings: restating negligence liability for psychiatric illness // Sydney law rev. Sydney, 2001. Vol.23. P.596-618.

*(5) Reid E. Liability for dangerous activities: a comparative analysis // Intern. a comparative law quart. L., 1999. Vol.48. Part 4. P.731-756.

*(6) Bar C. von. The common European law of torts, volume II: damage and damages, liability for and without personal misconduct, causality and defences. Oxford, 2000. CXX. 607 p. (свед. о кн. см.: Quart. law rev. L., 2001. Vol.117, July. P.517-519).

*(7) McМanus F., Russel E. Delict. Chichester etc.: Wiley, 1998. Р.348.

*(8) Stauch M. Risk and remoteness of damage in negligence // Modern law rev. L., 2001. Vol.64. N 2. P.191-214.

*(9) См., напр.: Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. проф. Е.А.Суханов. М., 1998. Т.1. С.435.