Актуальные вопросы уступки патента (Р. Ханбеков, "эж-ЮРИСТ", N 18, май 2004 г.)

Актуальные вопросы уступки патента

В доктрине гражданского права давно идет дискуссия, куда необходимо включить нормы о договорах по передаче исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности: сохранить их в Патентном законе, включить в разрабатываемую ч.4 ГК РФ либо дополнить ими ч.2 Кодекса. Эта на первый взгляд юридико-техническая проблема связана с решением вопроса о том, распространяется ли на указанные договоры общая часть обязательственного права и положения о сделках.

Особый интерес вызывает уступка патента, обремененного лицензионным договором. Федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности производит регистрацию договора уступки патента только в случае наличия документального подтверждения согласия лицензиара по обременяющему патент договору на такую уступку.

Однако ни Патентный закон, ни Правила регистрации договоров (Приказ Роспатента РФ от 29.04.2003 N 64; далее - Правила) не содержат прямого указания на данное требование. Предъявляя его, Федеральный орган ссылается на предписание п.7 Правил о представлении "документа, подтверждающего соглашение сторон зарегистрированного договора о внесении соответствующих изменений" при регистрации изменения сторон лицензионного договора.

С такой постановкой вопроса не согласился Б.Л. Александров, обратившийся в ВС РФ с требованием признать противоречащим Конституции РФ (ст.44 ч.1), Патентному закону РФ (ст.10 и 13) и ГК РФ (ст.138, 382, 617 и 1038) данный пункт Правил*(1) в части необходимости получения лицензиаром согласия всех пользователей патента - лицензиатов на уступку патента третьему лицу*(2). Истец доказывал, что это положение нарушает права патентообладателя на свободную передачу патента другому лицу, ссылаясь, в частности, на общие правила уступки требования (ст.382 ГК РФ). Согласно последним "для перехода к другому лицу прав кредитора не требуется согласие должника, если иное не предусмотрено законом или договором".

Мнение ВС РФ

Тем не менее суд пришел к парадоксальному выводу, что "ст.382 ГК РФ не регулирует правоотношения, вытекающие из лицензионного договора". Таким образом суд отрицательно ответил на заданный Е.А. Сухановым вопрос о том, "распространяется ли общая часть договорного права на лицензионные договоры"*(3). В то же время суд в своем решении ссылается на общее правило обязательственного права о недопустимости изменения договора в одностороннем порядке, а также упоминает о свободе договора

Обоснования для такой непоследовательности в суждениях ВС РФ привел достаточно странные: "Для осуществления регистрации договора уступки патента, обремененного лицензионным договором, необходимо согласие лицензиата на изменение стороны лицензионного договора, поскольку данным договором на патентообладателя (лицензиара) возлагаются определенные обязательства, носящие творческий, личностный характер, и замена лицензиара в этом случае существенным образом затрагивает права лицензиата".

Далее, суд признал ссылку истца на ст.10 и 13 Патентного закона неуместными, поскольку они "не содержат положений, регулирующих порядок внесения изменений в лицензионный договор".

Но ведь ни Патентный закон, ни какой иной нормативный акт патентного законодательства РФ (включая международные договоры) тем более ничего не упоминают о "творческом, личностном" характере обязательств лицензиара. Это никак не следует и из предмета лицензионного договора, приведенного в п.1 ст.13 Патентного закона.

Кроме того, ст.383 ГК РФ устанавливает императивное правило о недопустимости перехода к другому лицу прав, неразрывно связанных с личностью кредитора. Применяется ли данная статья к лицензионным договорам? По логике Верховного Суда - тоже нет, поскольку иное сделает в принципе невозможным уступку патента, обремененного лицензионным договором.

Также суд пришел к выводу, что "требование заявителя по существу сводится к наделению патентообладателя-лицензиара правом в одностороннем порядке передавать права лицензиара по договору выбранной им стороне без согласия второй стороны договора, что противоречит общим принципам договорных отношений, оно не может быть признано правомерным". Но тогда в равной степени противоречит данным принципам и диспозитивное правило п.2 ст.382 ГК РФ, наделяющее кредитора правом уступать требование без согласия должника.

Возможно, суд смутило наименование сторон в ст.382 ГК РФ, и, по его мнению, правоотношения лицензиара и лицензиата не соответствуют отношениям кредитора и должника. Позволим себе не согласиться с таким предполагаемым мнением.

В общем случае согласно тому же определению предмета лицензионного договора в Патентном законе обязательства лицензиара заключаются в документальном фиксировании своего разрешения на использование разработки, поскольку ее существо не является секретом для лицензиата. Следовательно, с момента регистрации лицензионного договора обязанности лицензиара являются в общем случае исполненными.

С этого момента наступает обязанность лицензиата выполнить встречное обязательство по уплате вознаграждения, что как раз и ставит его в положение должника, а лицензиара - кредитора.

Наследник, но не правопреемник?

Важно отметить, что общим между исключительными патентными правами и правом собственности является возможность их наследования, которая представляет собой "общее, или универсальное правопреемство"*(4) (п.1 ст.129 ГК РФ).

В результате наследования права кредитора по обязательству переходят к наследнику. Смерть кредитора-гражданина приводит к прекращению обязательства и соответственно договора, его содержащего, только если оно неразрывно связано с личностью кредитора.

Таким образом, в ГК РФ положения о перемене лиц в обязательстве неразрывно связаны с универсальным правопреемством. К примеру, смерть арендодателя в общем случае не влечет прекращение договора аренды, а лишь автоматическую его замену наследником, возражать против которой арендатор не вправе.

В свете рассмотренного нами решения ВС РФ совсем иная картина представляется при наследовании патента. Смена обладателя патента, обремененного лицензионным договором, невозможна без согласия лицензиата. Чтобы избежать противоречия с Патентным законом в части права на наследование, Правила в абз.5 п.6 разделяют правопреемство и наследование, требование согласия лицензиата на которое было бы абсурдом.

Получить же однозначный ответ, становится ли в этом случае наследник патентообладателя стороной лицензионного договора, а также сохраняет ли силу договор после смерти патентообладателя, не представляется возможным, поскольку данные вопросы упираются в применение тех или иных общих положений ГК РФ об обязательствах и договорах. А в этом случае, следует признать, подход Верховного Суда избирателен и непоследователен.

* * *

Как мы видим, Роспатент и действующая судебная практика стоят на позициях самостоятельности договоров об уступке патента и лицензионного договора и неприменимости к ним всех норм общей части договорного права. Следовательно, договоры о передаче исключительных прав не могут быть включены в ч.2 ГК РФ.

Поэтому крайне актуальным представляется детальное регулирование данной категории договоров в ином НПА, например в Патентном законе РФ. Пока же нормотворчеством в области патентного права занимается ВС РФ, вряд ли возможен нормальный оборот исключительных прав на объекты промышленной собственности.

Р. Ханбеков,

аспирант Института

государства и права РАН

"эж-ЮРИСТ", N 18, май 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) В действовавших на момент вынесения ВС РФ решения "Правилах рассмотрения и регистрации договоров об уступке патента Е", утв. Роспатентом 21.04.95, оспариваемое требование содержалось в п.6.

*(2) Решение ВС РФ от 01.03.2002 N ГКПИ 2002-50.

*(3) Интеллектуальная собственность: правовое регулирование, проблемы и перспективы // Законодательство. 2001. N 3. С.4.

*(4) Гражданское право // Под ред. Суханова Е.А. в 2 т. - М.: БЕК. 1998. Т.1. С.533.