Постановление Европейского Суда по правам человека от 28 августа 2018 г. Дело "Ибрагим Ибрагимов и другие (Ibragim Ibragimov and Others) против Российской Федерации" (Жалобы NN 1413/08 и 28621/11) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Ибрагим Ибрагимов и другие (Ibragim Ibragimov and Others)
против Российской Федерации"
(Жалобы NN 1413/08 и 28621/11)

Постановление Суда

Страсбург, 28 августа 2018 г.

По делу "Ибрагим Ибрагимов и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты Суда,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Георгия А. Сергидеса,

Жольены Шуккинг,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 10 июля 2018 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано двумя жалобами (NN 1413/08 и 28621/11), поданными против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации и двумя российскими некоммерческими организациями, указанными в Приложении, 3 декабря 2007 г. и 4 апреля 2011 г. соответственно.

2. Интересы заявителей представлял адвокат С. Сычев, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявители жаловались, в частности, на то, что запрет на издание и распространение книг, посвященных исламу, нарушал их права на свободу вероисповедания и свободу выражения мнения.

4. 18 марта 2011 г. и 27 ноября 2013 г. вышеуказанная жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации, жалоба N 28621/11 в оставшейся части была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Европейского Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

A. Жалоба N 1413/08 ("Ибрагим Ибрагимов и Культурно-образовательный фонд "Нуру Бади" против Российской Федерации" (Ibragim Ibragimov and Cultural Educational Fund Nuru Badi v. Russia))

5. Первый заявитель является одним из учредителей и генеральным директором второго заявителя, некоммерческой организации.

6. Второй заявитель - издатель собрания трудов "Рисале-И Нур"* (* Решением Коптевского районного суда г. Москвы от 21 мая 2007 г. 14 книг из этого собрания трудов (см. также ниже § 14) признаны экстремистскими материалами, массовое распространение которых, а равно их производство либо хранение в целях массового распространения запрещены (примеч. редактора).), представляющего собой экзегезу Корана, написанную мусульманским турецким ученым Саидом Нурси* (* Бадиуззаман Саид Нурси (тур. Bediuzzaman Said Nursi, 1878 год - 23 марта 1960 г.) - турецкий исламский богослов и ученый курдского происхождения, толкователь (муфассир) Корана, оказал значительное влияние на развитие ислама в современной Турции, а также по всему миру (примеч. переводчика).) в первой половине XX века. Книги из этого собрания использовались в религиозных и просветительских целях в российских мечетях и медресе.

7. 28 марта 2005 г. прокурор Республики Татарстан возбудил уголовное дело в отношении членов религиозного движения "Нурджулар"* (* Здесь и далее имеется в виду международная религиозная организация "Нурджулар", которая Решением Верховного Суда Российской Федерации от 10 апреля 2008 г. признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации (примеч. редактора).) на основании трудов Саида Нурси. За распространение книг из собрания трудов "Рисале-И Нур" им были предъявлены обвинения в разжигании ненависти или вражды, а также в унижении человеческого достоинства, что является преступлением в соответствии со статьей 282 Уголовного кодекса Российской Федерации.

8. 24 апреля 2006 г. прокурор Республики Татарстан обратился в Коптевский районный суд г. Москвы с ходатайством признать экстремистскими и запретить следующие книги из собрания трудов "Рисале-И Нур", изданные вторым заявителем (см. статьи 1 и 13 Федерального закона от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности", см. ниже §§ 41 и 42):

- "Вера и человек", издание 2000 года, перевод М.Г. Тамимдарова;

- "Основы искренности", издание 2000 года, переводчик не указан;

- "Истины вечности души", издание 2000 года, перевод М.Ш. Абдуллаева;

- "Истины веры", издание 2000 года, переводчик не указан;

- "Путеводитель для женщин", издание 2000 года, перевод М.Ш. Абдуллаева;

- "Плоды веры", 2000, перевод М.Г. Тамимдарова;

- "Рамадан. Бережливость. Благодарность", издание 2000 года, переводчик не указан;

- "Мунаджат (Молитва). Третий луч", издание 2002 года, перевод М.Г. Тамимдарова;

- "Тридцать три окна", издание 2004 года, перевод М. Ирсала;

- "Основы братства", издание 2004 года, перевод М.Г. Тамимдарова;

- "Путь истины", издание 2004 года, перевод М.Ш. Абдуллаева и М.Г. Тамимдарова;

- "Посох Мусы", год издания не указан, перевод Т.Н. Галимова, М.Г. Тамимдарова;

- "Краткие слова", год издания не указан, перевод М.Г. Тамимдарова;

- "Брошюра для больных", издание 2003 года, перевод М.Г. Тамимдарова.

9. Прокурор приложил к ходатайству заключения экспертов, подготовленные в рамках уголовного дела в отношении членов религиозного движения "Нурджулар" четырьмя психологами и психиатром. Эксперты установили, что вышеупомянутые тексты пытались подсознательно воздействовать на читателя с целью формирования иррациональных ценностей и мнений. Таким образом, читатель был лишен возможности критически и независимо мыслить и свободно выбирать свое вероисповедание. Данные тексты заставляли читателя негативно относиться к приверженцам другим вероисповеданий и тем самым разжигали ненависть и вражду по отношению к ним. Они также отстаивали идею превосходства или неполноценности людей в зависимости от их религии, в частности, тексты Саида Нурси подстрекали читателя смотреть на неверующих с презрением и отвращением, а потому способствовали раздору между верующими и неверующими. Мусульмане, виновные в отступничестве от ислама, были даже лишены права на жизнь. Эксперты пришли к выводу, что тексты Саида Нурси формируют у читателя чувства отвращения, гнева, ненависти и вражды к неверующим.

10. Второй заявитель и Совет муфтиев России были привлечены к участию в деле в качестве третьих лиц.

11. 4 августа 2006 г. Совет муфтиев России представил альтернативное заключение экспертов, которыми были доктор теологии и доктор религиозной философии. Эксперты сочли, что в своих книгах Саид Нурси объяснял основы исламской доктрины и комментировал Корану. Его комментарии соответствовали классической версии ислама. В книгах не содержалось каких-либо экстремистских высказываний и призывов к насилию, национальной или религиозной розни. Хотя некоторые тексты действительно осуждают грешников и неверующих с моральной точки зрения, обвиняя их в безнравственности современного общества, подобный дискурс характерен для всех религиозных текстов. Внимательное прочтение текстов также свидетельствовало о том, что их автор выступает за содействие мирному сосуществованию религий и диалогу между ними. Данные эксперты подвергли критике выводы, сделанные экспертами прокуратуры, которые, по их мнению, были некомпетентны в религиозных вопросах и не имели даже базовых знаний об исламе. Обвинения экспертов прокуратуры в адрес книг Саида Нурси могли быть сделаны против любого богословского трактата, будь то мусульманский, христианский или иудейский, или иной другой религиозный текст.

12. В своем письме от 4 августа 2006 г. Главный муфтий России одобрил вышеупомянутое заключение экспертов. Он указал, что эксперты прокуратуры истолковали веру в праведность любой религии и проповедь этой веры как пропаганду превосходства или неполноценности людей в зависимости от их вероисповедания. Таким образом, выводы этих экспертов основываются на антирелигиозных концепциях и могут быть применены к любому религиозному тексту. Книги Саида Нурси не содержали призывов к причинению вреда неверующим или приверженцам других религий, нарушению их прав или нарушению законодательства Российской Федерации иным образом.

13. Адвокат второго заявителя представил в Коптевский районный суд г. Москвы следующие документы:

- письмо председателя Центрального духовного управления мусульман России, в котором указывалось, что тексты Саида Нурси не могут быть квалифицированы в качестве экстремистских или фанатичных. В них не содержится призывов к насилию, национальной или религиозной ненависти или к свержению властей. Скорее, они пропагандируют исламские ценности добродетели, любви и веры в Бога;

- письмо председателя Духовного управления мусульман Республики Татарстан, в котором говорилось, что Саид Нурси был уважаемым комментатором Корана. Он призывает любить всех людей независимо от их этнического происхождения, расы или религии и выступает за милосердие, сострадание, мир, братство и взаимопонимание. Он поощряет межрелигиозный диалог и является противником всех радикальных действий и подходов;

- письмо Уполномоченного Российской Федерации по правам человека с аргументацией против признания текстов Саида Нурси экстремистской литературой, поскольку это нарушило бы права мусульман на свободу вероисповедания;

- письмо профессора Дж. из Международного исламского университета в Малайзии, в котором утверждалось, что тексты Саида Нурси призывают к примирению, мирному сосуществованию и сотрудничеству между различными религиями и культурами, а также к справедливости, терпимости, свободе и любви;

- заключение специалиста отдела исламоведения Института истории Республики Татарстан, согласно которому книги Саида Нурси призывают к саморазвитию и нравственному совершенствованию, а также выступают против насилия, поэтому его книги стали важным инструментом в борьбе с религиозным экстремизмом. Хотя он действительно заявлял, что ислам превосходит другие религии и атеизм, подобного рода высказывания присущи всем религиозным текстам;

- письмо М., католического священника и секретаря по межконфессиональному диалогу Общества Иисуса, в котором подтверждалось, что тексты, написанные Саидом Нурси, принадлежат к основному течению ислама и коренятся в многовековой исламской традиции. Они не содержат элементов экстремизма. Напротив, они являются сдерживающей силой в исламе, предлагая мусульманам толерантный и открытый для других образ жизни. Они недвусмысленно поддерживают мусульманско-христианское сотрудничество и единство, призывают к дружбе и позитивным отношениям между мусульманами и последователями христианства;

- копию постановления прокуратуры г. Стамбула от 1984 года об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении издателя собрания трудов "Рисале-И Нур" в Турции. Прокуратура сослалась на заключение экспертов, которое не нашло в текстах Саида Нурси каких-либо признаков состава преступления;

- копии заключений экспертов, подготовленных в 1960 году группой турецких экспертов по просьбе нескольких прокуроров Турции. Эксперты установили, что рассматриваемые книги не содержат вредных или незаконных высказываний;

- письмо Совета по вопросам религии Комитета министров Турецкой Республики, в котором говорилось, что книги Саида Нурси содержат указания по моральным и религиозным вопросам, вдохновленные Кораном и не затрагивающие политику. Саид Нурси - уважаемый теолог, который всегда дистанцировался от политической, идеологической и экстремистской деятельности, а также от радикального ислама. Он провозглашал, что истина должна быть найдена посредством диалога, и выступал против ненависти и всех форм принуждения;

- письмо Министерства юстиции Арабской Республики Египет и муфтия Египта, в котором утверждалось, что тексты Саида Нурси полезны для читателя, поскольку они учат любви к Богу и высоким моральным ценностям и осуждают зависть, ненависть, гнев и возмущение;

- письмо генерального директора Исследовательского центра исламской истории, искусства и культуры Организации Исламская конференция, в котором говорилось, что тексты Саида Нурси поощряют любовь к Богу, пропагандируют важность молитвы и высокие моральные ценности. Его книги не содержат оскорбительных или враждебных высказываний в адрес сторонников других религий или лиц, принадлежащих к другим расам;

- письмо доктора наук T., профессора Института ближневосточных и исламских исследований Даремского университета, в котором утверждалось, что в книгах Саида Нурси не содержится каких-либо заявлений, направленных на разжигание религиозной ненависти. На протяжении всей своей жизни Саид Нурси проявлял большую осторожность в воспитании чувства солидарности между последователями различных религий, что нашло отражение в его текстах. В его книгах также не содержится заявлений, пропагандирующих идею исключительности, превосходства или неполноценности людей по признаку их религиозной принадлежности или национальности или оправдывающих экстремистскую деятельность. Саид Нурси был одним из немногих современных мусульманских ученых, однозначно выступавших против идей экстремизма, политической активности или джихада. Его тексты являются долгожданным противоядием воинственности современного исламского дискурса, поскольку они запрещают военный джихад вообще, будь то наступательный или оборонительный, и говорят, что ислам должен защищаться не мечом, а силой разума, прогресса и цивилизации.

14. 9 ноября 2006 г. Коптевский районный суд г. Москвы потребовал предоставить ему заключение экспертов и назначил экспертную группу в составе филолога, психолога-лингвиста, социального психолога и психолога из Института языкознания и Института психологии Российской академии наук.

15. Адвокат второго заявителя подал жалобу, указав, что назначенные судом эксперты некомпетентны в вопросах религиоведения. Он просил суд назначить лиц, обладающих знаниями в религиозных вопросах. 26 декабря 2006 г. Московский городской суд оставил эту жалобу без удовлетворения и оставил без изменения решение Коптевского районного суда г. Москвы от 9 ноября 2006 г.

16. 15 февраля 2007 г. эксперты представили совместное заключение, в котором они пришли к выводу, что тексты Саида Нурси поощряют религиозную рознь между верующими и неверующими, содержат негативные и унизительные высказывания в отношении неверующих и пропагандируют представление о том, что верующие имеют превосходство над неверующими. Соответственно, они заключили следующее* (* Здесь и далее тексты судебных решений, заключений экспертов и т.п. приводятся согласно переводу с английского языка извлечений, содержащихся в Постановлении Европейского Суда (примеч. редактора).):

"1. В представленной на экспертизу печатной продукции содержатся высказывания, направленные на возбуждение религиозной розни (между верующими и неверующими, то есть по признаку отношения к религии), а также обосновывающие и оправдывающие необходимость распространения вышеуказанных высказываний и заявлений.

2. В представленной на экспертизу печатной продукции имеются словесные средства, выражающие унизительные характеристики, отрицательные эмоциональные оценки и негативные установки в отношении лиц по признаку их религии.

3. В представленной на экспертизу печатной продукции содержатся пропаганда превосходства или неполноценности граждан по признаку их отношения к религии (верующих или неверующих) и высказывания, обосновывающие и оправдывающие необходимость распространения таких идей и мировоззрений.

Они не отстаивают идеи, касающиеся превосходства или неполноценности людей по признаку их этнического происхождения".

17. Адвокат второго заявителя представил в Коптевский районный суд г. Москвы мнения, критиковавшие заключение от 15 февраля 2007 г., следующих специалистов:

- Му., президента Российского исламского университета, который указывал, что назначенные судом эксперты некомпетентны в религиозных вопросах и что они цитировали и анализировали высказывания Саида Нурси вне контекста. Хотя в своих книгах Саид Нурси действительно критиковал западный образ жизни и осуждал неверующих, он не поощрял ненависть или вражду к тем, кто не разделял его мнения. Более того, подобные высказывания присутствуют во всех религиозных текстах;

- С., доктора юридических наук, специализирующегося на мусульманском праве, который высказал аналогичную критику заключения от 15 февраля 2007 г. и утверждал, что тексты Саида Нурси не содержат пропаганды дискриминации, ненависти или религиозного превосходства. Наоборот, они пронизаны идеями братства, дружбы и добра, в то время как гнев и ненависть, безусловно, в них осуждаются;

- Ме., доктора философии, специализирующегося на религиозных вопросах, который пришел к тем же выводам. В частности, он отмечал, что тексты Саида Нурси ничем не отличаются от других религиозных текстов с точки зрения предположения о том, что их религия превосходит другие, а также осуждения неверующих.

18. Адвокат второго заявителя вновь обратился в суд с ходатайством назначить экспертов по религиозным вопросам. 9 апреля 2007 г. Коптевский районный суд г. Москвы отклонил его ходатайство, установив, что только эксперты в области психологии, социальной психологии и лингвистики могут анализировать смысл данных текстов.

19. 28 апреля 2007 г. Коптевский районный суд г. Москвы дал распоряжение подготовить дополнительное экспертное заключение этих же экспертов.

20. 15 мая 2007 г. эксперты представили дополнительное экспертное заключение, подтвердив свои предыдущие выводы.

21. В ходе закрытого слушания в Коптевском районном суде г. Москвы два эксперта, которые подготовили экспертные заключения, представленные прокурором, подтвердили свои предыдущие выводы. Они указали, что тексты были проанализированы с точки зрения социальной психологии. Однако один из них добавил, что анализируемые тексты не содержат каких-либо конкретных призывов к социальной, расовой, национальной или религиозной розни.

22. Два назначенных судом эксперта также были допрошены и подтвердили свои выводы.

23. Сопредседатель Совета муфтиев России пояснил, что Саид Нурси был всемирно известным мусульманским ученым, тексты которого составляют неотъемлемую часть официального учения ислама. В них не содержится каких-либо экстремистских высказываний. Любой религиозный текст будет признан атеистом иррациональным и экстремистским. Запрет на книги Саида Нурси будет препятствовать религиозной жизни российских мусульман и неоправданно ограничивать их свободу вероисповедания.

24. Вызванный заявителями специалист, доктор философии, раскритиковал заключение экспертов, назначенных прокуратурой, за то, что они вырвали фрагменты текста из контекста и тем самым исказили их смысл. Тексты Саида Нурси действительно провозглашали превосходство ислама над другими религиями, но то же самое делали все религии.

25. 21 мая 2007 г. Коптевский районный суд г. Москвы суд признал книги Саида Нурси экстремистским материалом. После обобщения соответствующего законодательства Российской Федерации, доводов сторон и документов, подготовленных ими в обоснование своих позиций, суд сослался на заключения назначенной им экспертизы. Он постановил:

"Из [заключений назначенной судом экспертизы от 15 февраля и 15 мая 2007 г.] следует, что книги Саида Нурси из собрания трудов "Рисале-И Нур" [перечень книг] содержат высказывания с целью разжигания религиозной розни (между верующими и неверующими, то есть по признаку отношения к религии), а также обосновывающие и оправдывающие необходимость распространения вышеуказанных высказываний и заявлений.

Книги имеются словесные средства, выражающие унизительные характеристики, отрицательные эмоциональные оценки и негативные установки в отношении лиц по признаку их религии.

Книги содержат пропаганду превосходства или неполноценности граждан по признаку их отношения к религии (верующих или неверующих). Они также содержат высказывания, обосновывающие и оправдывающие необходимость распространения таких идей и мировоззрений.

У суда не имеется оснований сомневаться в данных экспертных заключениях...".

Коптевский районный суд г. Москвы отклонил заключения специалистов, представленные заявителями, решив, что только эксперты в области психологии, социальной психологии и лингвистики компетентны устанавливать смысл оспариваемых текстов. Он постановил, что специалисты, на которых ссылаются заявители, не обладают такими знаниями. Коптевский районный суд г. Москвы также отклонил устные показания сопредседателя Совета муфтиев России на том основании, что он является заинтересованной стороной. Коптевский районный суд г. Москвы продолжил:

"На основании изложенного суд приходит к выводу, что книги из собрания трудов "Рисале-И Нур" Саида Нурси являются экстремистской литературой, поскольку их содержание направлено на возбуждение религиозной розни, пропаганду исключительности, превосходства и неполноценности граждан по признаку их отношения к религии. Они также выступают и оправдывают необходимость таких действий".

26. 18 сентября 2007 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу на решение суда от 21 мая 2007 г., оставил его без изменения, сделав вывод о том, что оно было законным, обоснованным и справедливым. Он подчеркнул, что предметом этого дела являются конкретные издания книг, а не учение Саида Нурси как таковое.

B. Жалоба N 28621/11 ("Единое духовное управление мусульман Красноярского края против Российской Федерации" (United Religious Board of Muslims of the Krasnoyarsk Region v. Russia))

27. В мае 2008 года третий заявитель, религиозное объединение (далее - религиозное объединение), поручил издательству "Класс" напечатать книгу "Десятое слово о воскресении из мертвых" из собрания трудов "Рисале-И Нур" Саида Нурси* (* Решением Железнодорожного районного суда г. Красноярска от 21 сентября 2010 г. эта книга (издание 2005 года, перевод с турецкого языка Т.Н. Галимова, М.Ш. Абдуллаева) признана экстремистским материалом, массовое распространение которого, а равно производство либо хранение в целях массового распространения запрещены (примеч. редактора).).

28. Прокурор Красноярского края обратился в Железнодорожный районный суд г. Красноярска за защитой интересов Российской Федерации с просьбой признать эту книгу экстремистским материалом и конфисковать все ее печатные экземпляры. Он ссылался на предыдущие решения судов Российской Федерации, который признавали другие произведения из собрания трудов "Рисале-И Нур" экстремистскими, и на заключение от 24 декабря 2008 г. специалистов Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева.

29. Заключение от 24 декабря 2008 г. было подготовлено группой "специалистов" в составе филолога, психолога и доктора философии по религиоведению. Они сделали следующий вывод:

"Книга "Десятое слово о воскресении из мертвых" Саида Нурси, представленная на экспертизу, это идеологическая литература, адресованная широкой аудитории. Суть книги - пропаганда исключительного характера, превосходства или недостатка личности на основе ее отношения к религии.

Рассматриваемый текст призван вызывать чувство отвращения, гнева, вражды и розни в отношении неверующих.

Книга обосновывает и оправдывает экстремистскую деятельность".

Этот вывод основывался, среди прочего, на том, что книга содержала военные метафоры, которые, по мнению специалистов, могли склонить читателя к восприятию действительности через призму условий военного лагеря, военного полигона и потенциальных военных действий. Специалисты также отметили, что ценность такого мировоззрения подчеркивается положительными эпитетами. В докладе специалиста приводились следующие выражения:

"Послушай, это государство - будто военный полигон, некая выставка удивительного царского искусства.

Весь военный лагерь становится, словно нарядный разноцветный цветущий сад, также на поле земной поверхности, бесчисленные рода войск Извечного Царя, состоящие из племен ангелов, джиннов, людей, неразумных животных и растений, в сражении за сохранение жизни, по приказу, получив Божественное распоряжение: "Для обороны оружие и приборы готовь!", - все колючие деревья и растения земли, сверху донизу, примкнув свои маленькие штыки, напоминают величавый военный лагерь, готовый к бою...

Точно так же Один Знающий и Всемогущий из ничего создает сызнова повелением "Будь и сбывается", с совершенным порядком, мудро и взвешенно размещает и записывает в подобных отрядам телах всех животных и других живых созданий, напоминающих армию, все частицы и тонкости их тел; и в каждом веке, и даже каждой весной создает на земной поверхности сотни тысяч подобных войску видов и племен живых существ. И можно ли при этом, засомневавшись, думать: "А сможет ли Он"... Говорит: "Тот, Кто оживит вас в День Воскресения - Некто Такой, для Кого вся вселенная подобна послушному солдату. С совершенной покорностью она подчиняется приказу "Будь и сбывается". Создать весну для Него так же просто, как один цветок".

30. Религиозное объединение было привлечено к участию в деле в качестве третьего лица. Оно, в частности, заявило, что заключение от 24 декабря 2008 г. были составлено специалистами, которые не знали ислама и поэтому неправильно истолковали текст.

31. Железнодорожный районный суд г. Красноярска назначил экспертизы, провести которые поручил группе экспертов в составе двух психологов и доктора философии по религиоведению из Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

32. 28 апреля 2010 г. назначенные судом эксперты представили свое совместное заключение, в котором они пришли к следующему выводу:

"Книга "Десятое слово о воскресении из мертвых" из собрания трудов "Рисале-И Нур" Бадиуззамана Саида Нурси, 2005 года издания, является популярным толкованием Корана. Его цель - познакомить читателя с точкой зрения Саида Нурси. Основная часть текста посвящена восхвалению и прославлению Бога и его мудрости, как это принято в любой монотеистической религиозной традиции. Идеология Саида Нурси, или его мировоззрение, вполне традиционна как для ислама, так и для любой монотеистической религии. Цель автора состоит в утверждении, что "истины ислама являются разумными, прочными, солидарными и взаимосвязанными", что является типичной целью любого богослова...

Вербальные средства, используемые в книге, не выходят за рамки ценностных суждений, используемых в любой религиозной литературе...

При нормальном восприятии текста в книге нет ничего, что могло бы оказать возможное стимулирующее влияние на человеческое сознание, волю, социально-психологические характеристики или поведение. Возможные аберрантные восприятия текстового материала эмоционально неустойчивыми или легко поддающимися внушению людьми не могут быть оценены в рамках настоящего обзора, так как они потребуют оценки читателей, а не самого текста...

Книга не содержит высказываний, призывов или заявлений, которые могут быть однозначно истолкованы как разжигание социальной, расовой, национальной или религиозной розни, связанной с насилием или призывами к насилию...

Книга не содержит каких-либо идей, которые могут быть однозначно истолкованы как пропаганда исключительности, превосходства или неполноценности лиц по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности...

Книга не содержит высказываний, которые могут быть однозначно истолкованы как высказывания, направленные на унижение личности по признаку пола, расы, этнического происхождения, родного языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к социальной группе или по любому другому признаку...

С научной точки зрения книга не отличается от любого другого религиозного текста, она не обосновывает, не оправдывает и не отстаивает идею о том, что люди обладают исключительной природой, превосходством или недостатком на основании своей религиозной принадлежности или отношения к религии...

Ислам, как и любая другая религия, как и атеизм, характеризуется психологически обоснованной верой в превосходство своего мировоззрения над всеми другими мировоззрениями, что обусловило необходимость обоснования выбора этого мировоззрения...".

33. В ходе судебного слушания религиозное объединение обратилось к Железнодорожному районному суду г. Красноярска с ходатайством обеспечить явку в суд и допрос экспертов Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова с целью уточнения ряда выводов, которые могут быть признаны неоднозначными. Железнодорожный районный суд г. Красноярска отклонил это ходатайство, сочтя, что религиозное объединение не заявило его на предварительном слушании дела и что невозможно уточнить экспертное заключение путем допроса экспертов, и было бы необходимо назначить дополнительную экспертизу, о чем религиозное объединение не ходатайствовало. Следовательно, ходатайство о допросе экспертов было "формальным, необоснованным" и являлось попыткой "воспрепятствовать суду в рассмотрении дела и принятии решения по этому вопросу".

34. Железнодорожный районный суд г. Красноярска также отклонил как не относящееся к делу ходатайство об изучении дополнительного материала о жизни и учениях Саида Нурси. Он также отказался читать текст книги, отметив, что книга была достаточно процитирована в заключении специалистов из Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева.

35. 21 сентября 2010 г. Железнодорожный районный суд г. Красноярска удовлетворил заявление прокурора, признал книгу "Десятое слово о воскресении из мертвых" Саида Нурси экстремистской литературой и постановил уничтожить ее тираж. После обобщения соответствующего законодательства Российской Федерации и доводов сторон Железнодорожный районный суд г. Красноярска постановил следующее:

"Согласно заключению специалистов из Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева от 24 декабря 2008 г. [специалисты] прочитали книгу "Десятое слово о воскресении из мертвых" из собрания трудов "Рисале-И Нур" Бадиуззамана Саида Нурси...

Проанализировав текстовое содержание книги, структуру ее синтаксиса, жанровые особенности и методы структурирования текста и выражений, группа специалистов пришла к единогласному заключению о том, что в целом книга "Десятое слово о воскресении из мертвых" из собрания трудов "Рисале-И Нур" Бадиуззамана Саида Нурси является идеологической и в то же время религиозной литературой, разжигающей религиозную рознь и содержащей пропаганду исключительности, превосходства или неполноценности лиц по признаку их отношения к религии. В частности, она разжигает рознь между мусульманами и неверующими, под каковым термином понимаются приверженцы других религий, а также те, кто не принадлежит ни к какой религии. Суть книги - нарушение религиозного равенства, заключающееся в формировании у читателя негативного и агрессивного отношения к неверующим и приверженцам других религий, что равносильно разжиганию ненависти и розни по отношению к ним (см. [заключение специалистов от 24 декабря 2008 г.]). Согласно упомянутому выше заключению специалистов ценности, вдохновляемые в читателе текстом, являются исключительным свойством исламской веры, которая представляется читателю как высшая истина. Люди делятся на две группы: те, кто не придерживаются исламской веры, описываются автором как "распутные", "философы" и "праздные болтуны", а те, кто принадлежат к этой религии, описываются автором как "верующие" и "справедливые". Из этого следует, что верующие и неверующие оцениваются по-разному на основе их приверженности к исламской религии: неверные оцениваются отрицательно, в то время как верующие в ислам - положительно. Автор использует в своем тексте пренебрежительные слова и выражения, чтобы принизить европейскую культуру, которая понимается в свете религиозного содержания книги как религиозные конфессии, отличные от ислама. Автор использует в тексте военные метафоры, которые неизбежно склоняют читателя к восприятию действительности через призму условий военного городка, военного полигона и потенциальных военных действий. Ценность такого мировоззрения подчеркивается положительными эпитетами. Одновременно, посредством использования вербальных средств и выражений, автор неявно (то есть скрытно, а не открыто, воздействуя на подсознание) формирует в сознании читателя представление о враге, представление о потенциальном агрессоре. В совокупности это создает в сознании читателя мысль о том, что нужно быть готовым к бою. Структура книги такова, что в последующем тексте мысль о необходимости воевать, быть готовым к бою является, с одной стороны, ослабленной, так как она выражается не сразу, с другой стороны, как уже говорилось ранее, она может быть усилена в умах читателя, потому что текст вдохновляет идея о том, что неверующие совершают преступление, состоящее в том, чтобы не верить, и которая, согласно рассматриваемому тексту, не заслуживает прощения. Тем самым автор книги пытается воздействовать на психику читателя на подсознательном уровне и влиять на механизмы его веры, то есть формировать на иррациональной основе сознательные ценности и установки. Это может лишить читателя способности критически мыслить об изменениях, происходящих в реальной жизни, может подорвать его способность принимать самостоятельные решения и тем самым нарушить право на свободу религии. Согласно книге тот, кто не принимает ислам, неверующий, является самым низшим человеком, который лишен своих прав, является преступником, не заслуживающим прощения. Книга предлагает читателю корпоративные нормы и модель общества, где все люди следуют одним и тем же правилам; действия всех членов такого общества жестко регламентированы, им рекомендуется подчиняться, как послушным солдатам, военным или гражданским служащим, которые должны беспрекословно выполнять приказы и команды (см. [экспертное заключение от 24 декабря 2008 г.]).

Согласно упомянутому выше заключению специалистов (см. [заключение специалистов от 24 декабря 2008 г.]) книга "Десятое слово о воскресении из мертвых" из собрания трудов "Рисале-И Нур" Бадиуззамана Саида Нурси потенциально адресована разным людям.

С одной стороны, текст адресован неверующим, не имеющим развитой способности критически мыслить. Если у читателя нет определенной идеологии жизни, то текст может повлиять на него идеологически и сформировать в его сознании идеи, описанные выше методами эмоциональной индукции и на наименее рациональном уровне.

С другой стороны, текст адресован читателям, имеющим иное религиозное мировоззрение, нежели ислам, так как призывает их принять единственного истинного Бога - Аллаха. Автор намекает читателю, что нормально менять свое мировоззрение и что автор этого желает.

Текст также обращен к людям, принимающим исламское религиозное мировоззрение, почитающим Аллаха и готовым исполнять Его волю и заповеди, что следует из реконструкции характеристик такого адресата: готовность бороться за "вечную жизнь" и постоянное служение Аллаху и его посланникам в таких формах, которые могут вытекать из соответствующих предписаний.

Текст также адресован читателям, которые "задерживают" религиозную деятельность... до неопределенного момента в будущем, который, однако, может наступить по воле того, кто имеет право командовать и отдавать приказы.

В тексте используется выражение "маленький человек", которое можно понимать как "самый обычный" человек, воспринимающий себя как "маленького человека". Автор предполагает, что сущность такого человека, если он не последователь ислама, является "бесконечно большим преступлением".

Кроме того, читателю предлагается взять на себя ответственность за своих родителей, чтобы спасти их, он должен принять отстаиваемые исламские религиозные вероучения. Это означает, что любой человек, отождествляющийся со своими родителями, испытывающий малейшее чувство экзистенциальной вины за них, может принять предложенный автором взгляд на мир.

Подводя итог, по мнению группы специалистов, психологические характеристики возможных адресатов (читателей), указанные выше, не являются существенными для понимания текста книги, поскольку текст сам по себе, по своей конкретной структуре и [психологическим] способам удерживать внимание, может после долгого чтения передать отстаиваемую религиозную идеологию любому человеку, который находится в поисках идеологической опоры для своей жизни, кто склонен к рефлексии и находится в процессе саморазвития".

36. Железнодорожный районный суд г. Красноярска признал выводы заключения специалистов из Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева достоверными, поскольку они были сделаны специалистами, обладающими профессиональными знаниями в области социальной психологии, психолингвистики, философии и религиоведения, которые использовали научные методы анализа. Специалисты подтвердили свои выводы на допросе в ходе судебного заседания.

37. Вместе с тем Железнодорожный районный суд г. Красноярска отклонил экспертное заключение от 28 апреля 2010 г., подготовленное экспертами Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова по его собственному запросу, как "не заслуживающее доверия". Он постановил, что экспертное заключение от 28 апреля 2010 г. было недостаточно аргументировано и основано на предположениях. В частности, эксперты не объяснили, что они понимают под "нормальным восприятием" и "возможными отклонениями в восприятии эмоционально нестабильных или легко поддающихся внушению людей". Неясно, что имели в виду эксперты, когда говорили, что "книга не содержит высказываний, которые могли бы быть однозначно истолкованы как разжигание социальной, расовой, национальной или религиозной розни, связанной с насилием или призывами к насилию", что "книга не содержит каких-либо идей, которые могут быть однозначно истолкованы как пропаганда исключительности, превосходства или неполноценности лиц по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности" или что "книга не содержит высказываний, которые можно было бы однозначно истолковать как высказывания, направленные на унижение людей по признаку их пола, расы, этнического происхождения, родного языка, отношения к религии, принадлежности к социальной группе или по любому другому признаку". Железнодорожный районный суд г. Красноярска отметил, что формулировки экспертов дают основания полагать, что такие толкования не могут быть исключены, однако в действительности они могут различаться в зависимости от индивидуальных представлений читателя. Эксперты не упомянули высказывания, которые, по их мнению, могли быть истолкованы по-разному, и не объяснили, почему они пришли к данному выводу. Железнодорожный районный суд г. Красноярска далее установил, что сравнение книги с другими монотеистическими религиозными текстами было неверным, поскольку он не просил проводить сравнительное исследование. Если книга содержит пропаганду исключительного характера, превосходства или недостатка лиц на основе их отношения к религии или их социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности, то не имеет значения тот факт, что другие религиозные тексты также содержат подобные высказывания. Наконец, Железнодорожный районный суд г. Красноярска отметил отсутствие лингвиста или филолога в этой группе экспертов. По его мнению, этот недостаток подрывает всеобъемлющий характер исследования.

38. Железнодорожный районный суд г. Красноярска пришел к выводу, что книга "Десятое слово о воскресении из мертвых" Саида Нурси является экстремистской литературой, поскольку она направлена на разжигание религиозной розни и содержит пропаганду исключительности, превосходства или неполноценности лиц по признаку их отношения к религии. Ее содержание обосновывало и оправдывало необходимость осуществления такой деятельности. В связи с этим она должна быть изъята, где бы она ни была найдена и на каком бы информационном носителе она ни воспроизводилась.

39. 29 ноября 2010 г. Красноярский краевой суд в суммарном порядке отклонил жалобу, поданную организацией-заявителем, согласившись с мотивировкой Железнодорожного районного суда г. Красноярска.

40. Согласно информации, предоставленной властями Российской Федерации Европейскому Суду, был изъят только редакторский экземпляр книги. Изъять остальные экземпляры оказалось невозможно, поскольку они уже были распространены.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

A. Антиэкстремистское законодательство

1. Федеральный закон от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности"

41. Федеральный закон от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" (в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела) определяет "экстремистскую деятельность", в частности, как: (i) возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; (ii) пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; (iii) нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; (iv) публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения. Федеральный закон "О противодействии экстремистской деятельности" далее определяет "экстремистские материалы" как предназначенные для обнародования документы либо информацию на иных носителях, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности (статья 1).

42. На территории Российской Федерации запрещаются распространение экстремистских материалов, а также их производство или хранение в целях распространения. К экстремистским материалам относятся материалы, содержащие хотя бы один из признаков, указанных в статье 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности". В случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации, производство, хранение или распространение экстремистских материалов являются правонарушением и влекут за собой ответственность. Информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей изготовление таких материалов, на основании заявления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому, административному или уголовному делу. Законным основанием для изъятия любых нераспределенных экземпляров выпуска является судебное решение о признании документальных материалов экстремистскими. Организация, дважды в течение 12 месяцев опубликовавшая экстремистские материалы, лишается права на публикацию. Копия вступившего в законную силу решения о признании информационных материалов экстремистскими направляется судом в трехдневный срок в федеральный орган государственной регистрации. Федеральный список экстремистских материалов подлежит периодическому опубликованию в средствах массовой информации в установленном порядке. Решение включить документальные материалы в федеральный список экстремистских материалов может быть обжаловано в суд в порядке, установленном законодательством Российской Федерации. Запрещается распространение на территории Российской Федерации материалов, включенных в федеральный перечень экстремистских материалов. Любое лицо, виновное в производстве, распространении или хранении таких материалов с целью их распространения, привлекается к уголовной или административной ответственности (статья 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности").

43. 23 ноября 2015 г. в Федеральный закон "О противодействии экстремистской деятельности" были внесены дополнения. В новой статье 3.1 предусмотрено, что Библия, Коран, Танах* (* Танах - это общее название всех 24 книг, которые все вместе составляют Письменную Тору (примеч. переводчика).) и Ганджур* (* Ганджур (тибет., букв. - словеса) - собрание канонических буддийских текстов в 108 томах на тибетском языке. Включает 1 161 произведение в прозе и стихах (примеч. переводчика).), их содержание и цитаты из них не могут быть признаны экстремистскими материалами.

2. Практика Конституционного Суда Российской Федерации

44. 2 июля 2013 г. Конституционный Суд Российской Федерации в своем Определении N 1053-O* (* Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Кочемарова Владислава Сергеевича на нарушение его конституционных прав положениями пунктов 1 и 3 статьи 1 и части третьей статьи 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности"" (примеч. редактора).) отказал в принятии к рассмотрению жалобы о проверке конституционности статей 1 и 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", в частности, положений статьи 1, касающихся разжигания социальной, расовой, национальной или религиозной розни и пропаганды исключительного характера, превосходства или недостатка людей на основе их социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или их отношения к религии, в связи с предполагаемой расплывчатостью и вытекающей из этого неопределенности в жалобе заявителя. Конституционный Суд Российской Федерации, в частности, отметил, что требование о предсказуемости не препятствует использованию оценочных или общепринятых понятий, значение которых можно понять непосредственно из соответствующего правоотношения либо из совокупности соответствующих правовых положений или с помощью даваемых судами разъяснений. При применении статьи 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" суды обязаны исходить из того, что обязательным признаком указанной разновидности экстремизма (экстремистских материалов) является явное или завуалированное противоречие соответствующих действий (документов) конституционным запретам возбуждения ненависти и вражды, разжигания розни и пропаганды социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, наличие которого должно определяться с учетом всех значимых обстоятельств каждого конкретного дела (форма и содержание деятельности или информации, их адресаты и целевая направленность, общественно-политический контекст, наличие реальной угрозы, обусловленной в том числе призывами к противоправным посягательствам на конституционно охраняемые ценности, обоснованием или оправданием их совершения, и т.п.). Конституционный Суд Российской Федерации счел, что ограничение посредством антиэкстремистского законодательства свободы совести и вероисповедания, свободы слова и права на распространение информации не должно иметь места в отношении какой-либо деятельности или информации на том лишь основании, что они не укладываются в общепринятые представления, не согласуются с устоявшимися традиционными взглядами и мнениями, вступают в противоречие с морально-нравственными и (или) религиозными предпочтениями. Иное означало бы отступление от конституционного требования необходимости, соразмерности и справедливости ограничений прав и свобод человека и гражданина. Формулировка статьи 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" поэтому не допускает ее неоднозначное истолкование и произвольное применение.

45. Конституционный Суд Российской Федерации далее разъяснил, что конфискация по решению суда информационных материалов, признанных по представлению прокурора экстремистскими, согласно статье 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" не является санкцией (наказанием) за совершение правонарушения, а представляет собой по существу особую меру государственного противодействия экстремизму, направленную на предупреждение экстремистской деятельности, в том числе посредством выявления и последующего устранения способствующих ей причин и условий. Признание тех или иных информационных материалов экстремистскими означает констатацию того факта, что они нарушают запреты, установленные антиэкстремистским законодательством, и уже в силу этого представляют реальную угрозу правам и свободам человека и гражданина, основам конституционного строя, обеспечению целостности и безопасности Российской Федерации. Таким образом, независимо от места обнаружения, условий хранения, способов использования и иных обстоятельств каждое такое решение суда не может не сопровождаться конфискацией признанных экстремистскими материалов, имеющей целью полностью исключить доступ к ним и тем самым предотвратить опасность негативного воздействия соответствующей информации на любых лиц, включая собственников. Принятие решения о признании информационных материалов экстремистскими и одновременно об их конфискации в судебном порядке, безусловно, предполагает возможность участия в соответствующем судебном разбирательстве собственника таких материалов. Следовательно, конфискация экстремистских материалов не противоречит Конституции Российской Федерации.

46. 28 февраля 2017 г. Конституционный Суд Российской Федерации в Определении N 463-O* (* Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Лукашонка Виктора Николаевича, Лукашонок Татьяны Анатольевны, Хиневича Александра Юрьевича и других на нарушение их конституционных прав статьей 3.1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности"" (примеч. редактора).) отказал в принятии к рассмотрению жалобы о проверке конституционности статьи 3.1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности". Конституционный Суд Российской Федерации указал, в частности, что разрешение вопроса о том, является ли тот или иной информационный материал, в том числе воспринимаемый гражданами в качестве источника их вероучения, экстремистским, в силу статьи 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" относится к компетенции судов общей юрисдикции, выводы которых не могут быть произвольными, а должны основываться на полном, всестороннем и объективном выяснении обстоятельств конкретного дела, в том числе подтверждаться заключением эксперта, обладающего достаточными знаниями и квалификацией в области филологических, лингвистических, психологических и религиоведческих дисциплин, и на оценке судом соответствующего текста исходя не просто из его формального содержания, а из его потенциальной способности в современном обществе и в соотношении с распространенными в обществе учениями, не расцениваемыми в качестве экстремистских, приобретать характер, недопустимый с точки зрения ценностей, охраняемых Конституцией Российской Федерации. При этом суд не лишен права исходя из фактических обстоятельств конкретного дела с тем, чтобы обеспечить соразмерность ограничения прав и свобод граждан, в том числе свободы вероисповедания и свободы слова, признать экстремистским материалом только определенную часть информационного материала и запретить его распространение только в этой части.

47. 20 апреля 2017 г. Конституционный Суд Российской Федерации в Определении N 906-O* (* Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сергиенко Владимира Ивановича на нарушение его конституционных прав пунктом 3 части 1 статьи 128 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и статьей 3.1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности"" (примеч. редактора).) отказал в принятии к рассмотрению еще одной жалобы о проверке конституционности статьи 3.1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности". Заявители по этому делу жаловались на отказ прокурора со ссылкой на статью 3.1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" признать экстремистской книгу, призывающую к убийству Свидетелей Иеговы, на том основании, что эта книга является комментарием к Библии и содержит цитаты из нее. Конституционный Суд Российской Федерации разъяснил, что признание того или иного информационного материала экстремистским не может основываться на субъективном восприятии такого информационного материала отдельными лицами и что не могут быть признаны в качестве экстремистских материалов литературные памятники, вошедшие в историю и культуру того или иного народа, имевшие широкое распространение в соответствующую эпоху, являвшиеся предметом многократных научных исследований и цитирования и никогда не находившиеся под запретом как содержащие призывы к экстремизму и никогда не рассматривавшиеся как источник экстремистской идеологии. На это ориентирует и оспариваемая заявителем статья 3.1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", которая запрещает признавать экстремистскими материалами религиозные памятники (в том числе их содержание и цитаты из них), являющиеся основными источниками вероучения традиционных мировых религий - христианства, ислама, иудаизма и буддизма - которые играют особую роль в российском многоконфессиональном обществе.

B. Гражданское производство

48. В соответствии с Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации 2002 года (далее - ГПК РФ) доказательствами по делу являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела. Эти сведения могут быть получены из объяснений сторон и третьих лиц, показаний свидетелей, письменных и вещественных доказательств, аудио- и видеозаписей, заключений экспертов (часть первая статьи 55 ГПК РФ). Доказательства представляются сторонами и другими лицами, участвующими в деле. Суд вправе предложить им представить дополнительные доказательства. В случае, если представление необходимых доказательств для этих лиц затруднительно, суд по их ходатайству оказывает содействие в собирании и истребовании доказательств (часть первая статьи 57 ГПК РФ).

49. Заключение эксперта оглашается в судебном заседании. В целях разъяснения и дополнения заключения эксперту могут быть заданы вопросы. Заключение эксперта исследуется в судебном заседании, оценивается судом наряду с другими доказательствами и не имеет для суда заранее установленной силы. Несогласие суда с заключением эксперта должно быть мотивировано в решении суда по делу либо в определении суда о назначении дополнительной или повторной экспертизы (статья 187 ГПК РФ).

50. В необходимых случаях при осмотре письменных или вещественных доказательств, воспроизведении аудио- или видеозаписи, назначении экспертизы, допросе свидетелей, принятии мер по обеспечению доказательств суд может привлекать специалистов для получения консультаций, пояснений и оказания непосредственной технической помощи (фотографирования, составления планов и схем, отбора образцов для экспертизы, оценки имущества). Лицо, вызванное в качестве специалиста, обязано явиться в суд, отвечать на поставленные судом вопросы, давать в устной или письменной форме консультации и пояснения, при необходимости оказывать суду техническую помощь. Специалист дает суду консультацию в устной или письменной форме исходя из профессиональных знаний, без проведения специальных исследований, назначаемых на основании определения суда. в целях разъяснения и дополнения консультации специалисту могут быть заданы вопросы судом и сторонами (статья 188 ГПК РФ).

III. Соответствующие международные материалы

A. Организация Объединенных Наций

1. Международный пакт о гражданских и политических правах

51. Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года (далее - МПГПП) в частях, имеющих отношение к настоящему делу, предусматривает следующее:

"Статья 19

1. Каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений.

2. Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения, или иными способами по своему выбору.

3. Пользование предусмотренными в пункте 2 настоящей статьи правами налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми:

a) для уважения прав и репутации других лиц;

b) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.

Статья 20

1. Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом.

2. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом".

2. Совет ООН по правам человека

52. Имеющие отношение к настоящему делу части доклада Специального докладчика по вопросу о свободе религии или убеждений Асмы Джахангир (Asma Jahangir) и Специального докладчика по вопросу о современных формах расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости Дуду Дьена (Doudou Diene) во исполнение Решения N 1/107 Совета ООН по правам человека о подстрекательстве к расовой и религиозной ненависти и поощрении терпимости (A/HRC/2/3) от 20 сентября 2006 г. (доклад Совета ООН по правам человека 2006 года) гласят следующее:

"47. Специальный докладчик отмечает, что статья 20 Пакта была разработана на историческом фоне ужасов, совершенных нацистским режимом во время Второй мировой войны. Порог совершения деяний, упомянутых в статье 20, является относительно высоким, поскольку они должны представлять собой пропаганду национальной, расовой или религиозной ненависти. Соответственно, Специальный докладчик считает, что выражения должны быть запрещены согласно статье 20, только если они представляют собой подстрекательство к актам насилия или дискриминации в отношении конкретного лица или группы...

50. Национальные и региональные судебные органы там, где они существуют, часто прилагали усилия для установления хрупкого равновесия между конкурирующими правами, что особенно важно в тех случаях, когда речь идет о вере и свободе религии. В ситуациях, когда существуют два конкурирующих права, региональные органы часто предоставляли национальным органам определенную свободу усмотрения, а в случаях религиозной чувствительности они, как правило, оставляли за ними несколько более широкую свободу усмотрения, хотя любое решение об ограничении того или иного конкретного права человека должно соответствовать критериям соразмерности. На глобальном уровне нет достаточного взаимопонимания, чтобы обеспечить свободу усмотрения. На глобальном уровне любая попытка снизить порог, установленный статьей 20 Пакта, не только сужает границы свободы выражения мнения, но и ограничивает саму свободу религии или убеждений. Такая попытка может оказаться контрпродуктивной и способствовать созданию атмосферы религиозной нетерпимости".

53. В докладе Специального докладчика от 7 сентября 2012 г. по вопросу о поощрении и защите права на свободу мнения и его свободное выражение Франка Ла Рю (Frank La Rue), представленного в соответствии с Резолюцией Совета ООН по правам человека N 16/4 (A/67/357), указывается следующее:

"46. Хотя некоторые из вышеупомянутых концепций могут дублировать друг друга, Специальный докладчик считает, что при определении того, является ли то или иное выражение разжиганием ненависти, важное значение имеют следующие элементы: реальная и неминуемая опасность насилия в результате такого выражения; намерение оратора подстрекать к дискриминации, вражде или насилию; тщательное рассмотрение судебными органами контекста, в котором была выражена ненависть, с учетом того, что международное право запрещает некоторые формы выражения мнения в силу их последствий, а не в силу их содержания как такового, поскольку то, что является глубоко оскорбительным в одной общине, может не быть таковым в другой. Соответственно, любая контекстуальная оценка должна включать в себя рассмотрение различных факторов, включая наличие моделей напряженности между религиозными или расовыми общинами, дискриминацию в отношении избранной мишенью группы, тон и содержание высказывания, лицо, разжигающее ненависть, и средства распространения выражения ненависти. Например, заявление, опубликованное отдельным лицом в небольшой и ограниченной группе пользователей Facebook, не имеет такого же веса, как заявление, опубликованное на пользующемся широкой популярностью веб-сайте. Аналогичным образом выражение в сфере искусства следует рассматривать с учетом его художественной ценности и контекста, поскольку искусство может использоваться для того, чтобы вызвать сильные чувства без намерения подстрекать к насилию, дискриминации или вражде.

47. Кроме того, хотя от государств требуется законодательно запретить любую пропаганду национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющую собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию в соответствии с пунктом 2 статьи 20 Пакта, требование криминализации такого выражения отсутствует. Специальный докладчик подчеркивает, что только серьезные и крайние случаи подстрекательства к ненависти, которые перешагнули бы порог в семь частей, должны быть криминализированы.

48. В других случаях Специальный докладчик придерживается мнения о том, что государства должны принимать гражданско-правовое законодательство с использованием различных средств правовой защиты, включая процессуальные средства защиты (например, доступ к правосудию и обеспечение эффективности национальных институтов) и существенные средства защиты (например, возмещение ущерба, которое является адекватным, оперативным и соразмерным тяжести высказывания и которое может включать в себя восстановление репутации, предотвращение рецидивов и предоставление финансовой компенсации).

49. Кроме того, хотя некоторые виды высказываний могут вызвать обеспокоенность с точки зрения терпимости, вежливости и уважения к другим лицам, имеют место случаи, когда не будет оправдано применение ни уголовных, ни гражданско-правовых санкций. Специальный докладчик хотел бы вновь подчеркнуть, что право на свободу слова включает в себя формы выражения, которые являются оскорбительными, возмутительными и шокирующими. Фактически, поскольку не все виды провокационных, полных ненависти или оскорбительных высказываний представляют собой подстрекательство, эти понятия не следует объединять.

50. В любом случае Специальный докладчик напоминает, что все законы относительно языка вражды должны соответствовать, по меньшей мере, следующим элементам, перечисленным в сделанном в 2001 году совместном заявлении о расизме и средствах массовой информации:

(a) никто не должен подвергаться наказанию за соответствующие действительности высказывания;

(b) никто не должен подвергаться наказанию за распространение ненавистнических высказываний, если только не было доказано, что это делалось с целью подстрекательства к дискриминации, вражде или насилию;

(c) должно соблюдаться право журналистов принимать решения относительно наилучшего способа подачи информации и распространения идей, в особенности, когда речь идет о расизме и нетерпимости;

(d) никто не должен подвергаться предварительной цензуре;

(e) любые выносимые судами санкции должны строго соответствовать принципу соразмерности...

53. Специальный докладчик также подтверждает свою озабоченность в связи с законами против богохульства, которые по своей сути являются расплывчатыми и позволяют злоупотреблять всем этим понятием в целом. Он хотел бы еще раз подчеркнуть, что международно-правовые нормы в области прав человека защищают людей, а не абстрактные понятия, такие как религия, системы убеждений или институты веры, что было также подтверждено Комитетом по правам человека (CCPR/C/GC/34, пункт 48). Более того, право на свободу религии и убеждений, закрепленное в соответствующих международно-правовых нормах как таковое, автоматически не предполагает права на защиту религии или убеждений от критики или осмеяния. Действительно, право на свободу выражения мнения включает в себя право тщательно исследовать, открыто обсуждать, делать заявления, которые шокируют и оскорбляют, и критиковать системы убеждений, мнения и институты, в том числе религиозные, при условии, что они не пропагандируют ненависть, которая провоцирует враждебность, дискриминацию или насилие. Вследствие этого Специальный докладчик вновь обращается с призывом ко всем государствам отменить законы против богохульства и инициировать законодательные и иные реформы, которые защищали бы права отдельных людей в соответствии с международными стандартами прав человека...".

3. Комитет ООН по правам человека

54. В Замечаниях общего порядка от 12 сентября 2011 г. N 34 "Статья 19: свобода мнений и их выражения" отмечается следующее:

"48. Запреты на проявления неуважения к религии или другой системе убеждений, включая законы о богохульстве, несовместимы с Пактом, за исключением конкретных обстоятельств, предусмотренных в пункте 2 статьи 20 Пакта. Данные запреты должны соответствовать строгим требованиям пункта 3 статьи 19, а также статьям 2, 5, 17, 18 и 26. Например, недопустимо для таких законов дискриминировать в пользу или против одной или нескольких религий или систем убеждений, или их сторонников, или верующих по сравнению с неверующими. Также недопустимо, чтобы подобные запреты использовались для предотвращения или наказания критики религиозных лидеров или комментариев к религиозным доктринам и догматам веры...".

B. Совет Европы

55. Европейская комиссия за демократию через право (Венецианская комиссия) в своем докладе "О взаимосвязи между свободой выражения мнения и свободой религии: вопрос о регулировании и судебном преследовании за богохульство, религиозные оскорбления и разжигание религиозной ненависти" (г. Венеция, 17-18 сентября 2008 г.) указала:

"49. В любом случае понятия плюрализма, толерантности и широкого взгляда на мир, на которых базируется любое демократическое общество, означают, что ответственность, подразумеваемая в праве на свободу выражения мнения, не означает сама по себе, что индивидуум подлежит защите от влияния религиозных взглядов, просто потому что это не является его или ее собственностью. Цель любого ограничения на свободу выражения мнения должна состоять в защите индивидуумов, придерживающихся каких-то особых верований или мнений, а не в защите систем убеждений от критики. Право на свободу выражения мнения подразумевает, что оно должно допускать возможность тщательного рассмотрения, открытых дебатов и критики, даже грубой и необоснованной, систем убеждений, мнений и институтов, поскольку это неэквивалентно пропаганде ненависти в отношении индивидуума или групп людей...

60. В этом отношении следует напомнить, что часто приводят доводы о существенной разнице между расовыми оскорблениями и оскорблениями на почве принадлежности к определенной религии: тогда как расовая принадлежность является врожденной и неизменяемой, религия не является таковой и вместо этого основана на верованиях и ценностях, которых верующих стремятся придерживаться в качестве единственной истины. Это различие побудило некоторых прийти к выводу, что более широкая критика применима в отношении религии по сравнению с расой. Данный аргумент заранее допускает, что, хотя идеи о превосходстве расы неприемлемы, идеи о превосходстве религии являются допустимыми, поскольку для сторонника "низшей" религии нельзя исключить отказ от следованиия некоторым идеям и даже переход к "превосходной" религии.

61. По мнению Комиссии, данный довод является весомым лишь постольку, поскольку речь идет о подлинном обсуждении, но его нельзя использовать для чрезмерного растягивания границ между подлинным "философским" обсуждением о религиозных идеях и ничем не оправданными религиозными оскорблениями верующего "низшей" религии...

64. Комиссия не считает необходимым или желательным предусматривать новый состав преступления религиозного оскорбления (то есть оскорбление религиозных чувств) simpliciter* (* Simpliciter (лат.) - безусловно, без ограничений, без исключений (примеч. переводчика).), не содержащее элемента подстрекательства к ненависти в качестве основной составляющей...

68. Следует признать, что границы между оскорблением религиозных чувств (и даже богохульством) и языком вражды легко размываются, поэтому разделительную линию - оскорбительную речь - между выражением идей и подстрекательством к ненависти зачастую сложно идентифицировать. Однако эта проблема должна быть разрешена посредством надлежащего толкования понятия "подстрекательство к ненависти", а не путем наказания за оскорбление религиозных чувств.

69. Что касается высказываний, то следует принимать во внимание конкретные элементы при вынесении решения о том, что определенное высказывание является оскорблением или равноценно языку ненависти: контекст, в котором оно сделано, публика, к которой оно адресовано, было ли сделано высказывание лицом при исполнении своих служебных обязанностей, в частности, если оно выполняет определенные функции...

70. В отношении контекста важным фактором является то, распространяется ли высказывание (или произведение искусства) в ограниченном кругу или оно доступно для широкой публики, было ли оно сделано в закрытом месте, доступ в которое осуществляется по билетам, или оно было выражено в общедоступном месте. То обстоятельство, что оно, например, было распространено с помощью средств массовой информации, имеет особую важность ввиду потенциального влияния рассматриваемого средства информации. Стоит отметить в данном отношении "общепризнанный факт того, что аудиовизуальные средства информации зачастую оказывают гораздо большее непосредственное и мощное влияние, чем печатные средства; средства аудиовизуальной информации включают себя средства подачи информации посредством изображений, смыслы которых не могут быть переданы посредством печатных средств"...

72. Что касается содержания, то Венецианская комиссия хочет подчеркнуть, что в демократическом обществе религиозные группы должны быть терпимыми, как и другие группы, по отношению к критическим публичным высказываниям и спорам об их деятельности, учении и убеждениях, при условии, что данная критика не сводится к возбуждению ненависти или не является подстрекательством к нарушению общественного порядка или к дискриминации в отношении приверженцев конкретной религии.

73. При этом Венецианская комиссия не поддерживает абсолютный либерализм. Хотя нет сомнений в том, что при демократии все идеи, даже шокирующие или будоражащие, должны в принципе быть защищены (за исключением, как пояснялось выше, тех идей, которые возбуждают ненависть), также верно и то, что не все идеи достойны распространения. Поскольку осуществление свободы выражения мнения подразумевает выполнение обязанностей и несение ответственности, законно ожидать от каждого члена демократического общества, что он будет избегать, насколько это возможно, высказываний, которые выражают презрение или являются необоснованно оскорбительными по отношению к другим и нарушают их права...

86. В долгосрочной перспективе каждый элемент демократического общества должен быть способен выразить в мирной форме свои идеи, какими бы отрицательными они не были, в отношении других верований, убеждений или догм. В противоположность "диалогам глухих" должны иметь место конструктивные обсуждения".

56. в Заключении N 660/2011 о Федеральном законе "О противодействии экстремистской деятельности", принятом Венецианской комиссией на своем 91-м пленарном заседании (г. Венеция, 15-16 июня 2012 г.), отмечается следующее:

"...7. Широкое толкование понятия "экстремизм" правоохранительными органами, расширение применения закона в последние годы и давление, которое с помощью него оказывается на различные круги гражданского общества, а также предполагаемые нарушения прав человека, о которых сообщается в связи с этим, вызвали озабоченность и критику как в России, так и на международном уровне...

14. Согласно статье 9 Европейской конвенции о защите прав человека любые ограничения проявления свободы мысли, совести и религии могут налагаться только в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц. Статья 18 МПГПП весьма схожа: свобода мысли, совести и религии может подвергаться ограничению, если это необходимо для охраны "общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц". Следует отметить, что оба документа касаются только ограничений относительно "свободы исповедовать свою религию или убеждения", а не сущности или содержания такой религии или убеждений. В соответствии со статьей 18.2 МПГПП "никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору"...

A. Определение понятия "экстремизм"

...28. Единственное определение понятия "экстремизм", содержащееся в международном договоре, являющимся обязательным для Российской Федерации, встречается в Шанхайской конвенции [о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 года, ратифицированной Россией 10 января 2003 года]. В подпункте 1.3 пункта 1 статьи 1 Шанхайской конвенции ''экстремизм'' определяется как ''какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон''. Последняя оговорка позволяет государствам, подписавшим договор, преследовать такие "экстремистские" действия в соответствии со своим национальным законодательством.

(a) "Экстремистские действия"...

30. Венецианская комиссия отмечает, что определения "основных понятий" "экстремизма" ("экстремистская деятельность (экстремизм)", "экстремистская организация" и "экстремистские материалы") не содержат общие характеристики экстремизма как понятия. Наоборот, в законе перечисляется очень разнообразный спектр действий, которые рассматриваются как "экстремистская деятельность", или "экстремизм". Из этого следует, что в соответствии с законом экстремистской деятельностью считаются и попадают в категорию экстремизма только действия, определенные в статье 1.1, и экстремистскими считаются только те организации, которые определены в статье 1.2, и материалы, которые определены в статье 1.3.

31. Тем не менее у Комиссии имеются сильные сомнения по поводу правомерности включения некоторых видов деятельности в список "экстремистских". Действительно, тогда как некоторые определения ссылаются на понятия, которые относительно хорошо определены в других законодательных актах Российской Федерации, некоторые другие определения, приведенные в статье 1, слишком широки, недостаточно ясны и допускают различное толкование. Кроме того, тогда как определение понятия "экстремизм", приведенное в Шанхайской конвенции, как и определения понятий "терроризм" и "сепаратизм", содержит в качестве существенного элемента применение насилия, по-видимому, некоторые виды деятельности, определяемые как "экстремистские", не содержат в себе элемента насилия (см. комментарии ниже)...

Статья 1.1, пункт 3: "Возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни"

35. В пункте 3 [статьи 1.1 закона] экстремистская деятельность определена менее четким образом, чем в предыдущей редакции закона (2002 год). В редакции закона 2002 года деятельность, чтобы попасть под определение, должна была быть "связана с насилием или призывами к насилию". Однако текущее определение ("возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни") не упоминает признак насилия, так как он был изъят. Согласно отчетам неправительственных организаций это привело на практике к применению суровых антиэкстремистских мер на основании Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" и (или) Уголовного кодекса Российской Федерации. Венецианская комиссия напоминает, что, как указывается в ее докладе, посвященном отношениям между свободой выражения мнения и свободой религии, язык вражды и возбуждение вражды не подлежат защите в соответствии со статьей 10 Европейской конвенции о защите прав человека и оправдывают уголовное преследование. Комиссия отмечает, что подобное поведение криминализуется в соответствии со статьей 282 Уголовного кодекса Российской Федерации и что в соответствии со статьей 282.2 применение насилия или угроза его применения при совершении данного преступления является отягчающим обстоятельством.

36. Венецианская комиссия придерживается мнения о том, что для того, чтобы "возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни" считалось "экстремистской деятельностью", в определении должен явно упоминаться элемент насилия. В результате будет соблюден более единообразный подход во всех определениях, включенных в статью 1.1 [закона], определения гармонизуются с Уголовным кодексом Российской Федерации и руководящими указаниями Пленума Верховного Суда Российской Федерации, и будет достигнуто более близкое соответствие понятию "экстремизм", содержащемуся в Шанхайской конвенции.

Статья 1.1, пункт 4: "Пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии"

37. На первый взгляд в данном пункте повторяются распространенные положения международных договоров и национальных законов, направленные на противодействие дискриминации и запрещающие различное обращение с людьми по признаку их внутренних или унаследованных качеств, таких как раса, национальное происхождение, религия или языковая принадлежность. Однако исходя из приведенных здесь пунктов, "экстремизмом" считаются любого рода пропагандистские действия, включая проповедование проведения таких различий в обращении, вне зависимости от того, связано ли это с применением насилия или с призывами к применению насилия.

38. По мнению Венецианской комиссии, провозглашение религиозного учения или прозелитской деятельности, нацеленной на доказательство превосходства какого-либо объяснения по поводу вселенной, экстремистской может ущемить свободу совести и религии большого количества людей. Подобная практика может быть с легкостью использована недобросовестно в попытке подавить деятельность какой-либо церкви, что ущемляет не только свободу совести и религии, но и свободу ассоциации. Европейский Суд по правам человека защищает прозелитизм и свободу членов религиозной общины или церкви "пытаться убедить" других людей посредством "учений". Свобода совести и религии имеет более личный характер, поэтому подлежит меньшему количеству ограничений, чем другие права человека. Только проявления, связанные с этой свободой, могут подвергаться ограничениям, но не сами учения.

39. Вследствие этого представляется, что в соответствии с определением экстремистской деятельности в пункте 4 [статьи 1.1 закона] к применению мер по профилактике и пресечению может привести не только религиозный экстремизм с элементом насилия, но и подлежащее защите исповедание в рамках свободы совести и религии. По-видимому, это подтверждается вызывающими обеспокоенность сообщениями о том, что в последние годы обширные исследования религиозных текстов привели к признанию многочисленных религиозных текстов "экстремистскими материалами" (см. ниже пункт "b").

40. С точки зрения Комиссии, власти должны пересмотреть определение в пункте 4 статьи 1.1 [закона] для обеспечения дополнительных гарантий того, чтобы мирные действия по привлечению людей в какую-либо религию или к убеждению в своем мировоззрении, а также соответствующие учения, не преследующие цели возбудить ненависть либо вражду, не рассматривались как экстремистская деятельность и, как следствие, не включались в сферу действия антиэкстремистских мер.

Статья 1.1, пункт 5: "Нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии"

41. В пункте 5 [статьи 1.1. закона] объединен целый ряд критериев экстремистской деятельности, по которым сложно определить, в каком их сочетании на них распространяется закон. Требуется разъяснение того, с каким намерением это было внесено. Если нарушение прав и свобод человека "в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии" в отсутствие какого-либо насильственного элемента является экстремистской деятельностью, то данная категория, очевидно, слишком широкая.

Статья 1.1, пункт 10: "Публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения"

42. Аналогичным образом согласно пункту 10 [статьи 1.1 закона] побуждение к экстремистской деятельности само по себе является экстремистской деятельностью. Это положение проблематично в том отношении, что некоторые из вышеперечисленных действий вообще не должны попадать в категорию экстремистских...

(b) "Экстремистские материалы"

...47. В этом положении "экстремистские материалы" определяются не только как документы, которые были опубликованы, но также как и предназначенные для обнародования документы либо информация, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности (это, скорее всего, следует понимать как ссылку на определение такой деятельности в статье 1.1 закона) либо оправдывающие необходимость данной деятельности...

49. Учитывая широкое и довольное неясное определение "экстремистские документы" (статья 1.3 закона), Венецианская комиссия озабочена отсутствием в законе каких-либо критериев или указаний по поводу того, каким образом документы могут быть отнесены к экстремистским, и считает, что это открывает дорогу произволу и злоупотреблениям. На основании официальных источников Комиссия осведомлена о том, что решения судов неизменно основываются на экспертизе рассматриваемых материалов и что их можно обжаловать. Вместе с тем она полагает, что в отсутствие в законе ясных критериев оставляет слишком широкий простор для оценок и субъективных толкований как в плане оценки материалов, так и в плане применения соответствующей судебной процедуры. Согласно неправительственным источникам существование федерального списка экстремистских материалов привело к применению в последние годы непропорциональных антиэкстремистских мер. Для изложения полных комментариев Комиссии необходима информация о том, как составляется и дополняется этот список...

63. ..Венецианская комиссия получила информацию относительно конкретных случаев, когда было осуществлено чрезмерно широкое толкование понятия "экстремизм" и, согласно сообщениям, были приняты непропорциональные меры в соответствии с Законом "О противодействии экстремистской деятельности", такие как... внесение в федеральный список экстремистских материалов литературы религиозных общин, которые известны своим мирным характером...

VI. Выводы

73. Венецианская комиссия осознает, с какими вызовами сталкиваются российские власти в их законных усилиях по противостоянию экстремизму и иным подобным угрозам. Она помнит о том, что в своей недавней рекомендации, посвященной борьбе с экстремизмом, Парламентская Ассамблея Совета Европы выразила озабоченность по поводу трудностей борьбы с экстремизмом и его новейших форм и призвала страны Совета Европы предпринять решительные действия в этой сфере, "обеспечивая при этом строжайшее соблюдение прав человека и верховенство права".

74. Тем не менее то, как достигается эта цель в Законе "О противодействии экстремистской деятельности", вызывает вопросы. По мнению Комиссии, Закон "О противодействии экстремистской деятельности" вследствие широкого и неточного словоупотребления, особенно в "основных понятиях", определяемых в законе, таких как определение "экстремизма", "экстремистской деятельности", "экстремистских организаций" или "экстремистских материалов", предоставляет государству слишком широкое усмотрение в своем толковании и применении, что ведет к произволу.

75. По мнению Комиссии, не вся деятельность, которая определена в законе как экстремистская и которая дает властям основание принимать меры профилактики и пресечения, содержит в себе элемент насилия и определена с достаточной четкостью, чтобы человек мог регулировать свое поведение или деятельность организации с целью избежать применения подобных мер. В тех случаях, когда определениям недостает необходимой точности, закон, такой как Закон "О противодействии экстремистской деятельности", который затрагивает область очень чувствительных прав и несет в себе потенциальную опасность для индивидуумов и некоммерческих организаций, может трактоваться таким образом, что это окажет негативное влияние...

77. Венецианская комиссия напоминает, что чрезвычайно важно в законе, таком как Закон "О противодействии экстремистской деятельности", в соответствии с которым на основные права могут быть наложены суровые ограничения, соблюсти подход с проявлением постоянства и пропорциональности, что позволило бы избежать любого произвола. Как таковой Закон "О противодействии экстремистской деятельности" может способствовать возложению несоразмерных ограничений на основные права и свободы, которые гарантируются Европейской конвенцией о защите прав человека (особенно ее статьями 6, 9-11), и нарушению принципов законности, необходимости и соразмерности. С учетом вышеизложенных комментариев Венецианская комиссия рекомендует исправить этот существенный недостаток в отношении определений и инструментов, предоставляемых законом, чтобы привести их в соответствие с Европейской конвенцией о защите прав человека...".

C. Другие международные материалы

1. Совместная декларация по вопросу о диффамации религий и законодательстве о борьбе с терроризмом и экстремизмом

57. 9 декабря 2008 г. Специальный докладчик ООН по вопросу о праве на свободу мнений и их свободное выражение, представитель Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, представитель по вопросам свободы СМИ, Специальный докладчик Организации Американских Государств по вопросам свободы выражения мнений и Специальный докладчик Африканской комиссии по правам человека и народов по вопросу о свободе выражения мнений и доступа к информации приняли Совместную декларацию, которая в частях, имеющих отношение к настоящему делу, гласит:

"Диффамация религий

Концепция "диффамация религий" не соответствует международным стандартам в отношении диффамации, которые касаются защиты репутации отдельных лиц, поскольку нельзя сказать, что религии, как и любые убеждения, имеют собственную репутацию.

Ограничения на свободу выражения мнения должны ограничиваться защитой основных прав человека и социальных интересов и никогда не должны использоваться для защиты конкретных институтов или абстрактных понятий, концепций или убеждений, включая религиозные.

Ограничения свободы выражения мнения в целях предотвращения нетерпимости должны ограничиваться пропагандой национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющей собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию.

Международным организациям, включая Генеральную Ассамблею и Совет по правам человека, следует воздерживаться от дальнейшего принятия заявлений в поддержку идеи "диффамации религий"".

2. Кемденские принципы

58. Неправительственная организация "Статья 19: глобальная кампания за свободу выражения мнения" разработала Кемденские принципы по свободе выражения мнения и равенству на основе обсуждений с участием высокопоставленных должностных лиц ООН и других организаций, гражданского общества, ученых и экспертов по международному праву по правам человека в области свободы выражения мнения и равенства во время встреч в г. Лондоне 11 декабря 2008 г. и 23-24 февраля 2009 г. в частях, имеющих отношение к настоящему делу, они гласят следующее:

"Принцип 12. Разжигание ненависти

12.1. Все страны должны принять законодательство, запрещающее любую пропаганду национальной, расовой или религиозной ненависти, которая является подстрекательством к дискриминации, вражде или насилию (язык ненависти). Национальные законодательные системы должны разъяснить, напрямую или через официальное толкование, что:

i) понятия "ненависть" и "вражда" используются для обозначения интенсивных и иррациональных эмоций неприязни, сурового порицания и отвращения к определенной группе;

ii) понятие "пропаганда" должно пониматься как намерение публично возбудить ненависть к определенной группе;

iii) понятие "подстрекательство" относится к утверждениям о национальных, расовых или религиозных группах, создающих непосредственную угрозу дискриминации, вражды или насилия против лиц, принадлежащих к этим группам;

iv) продвижение разными общинами позитивного чувства групповой идентичности не представляет собой язык ненависти...

12.3. Страны не должны запрещать критику или обсуждение отдельных идей, верований, идеологий, религий или религиозных институтов, кроме тех случаев, когда эти заявления составляют язык ненависти, как это определено в Принципе 12.1...

12.5. Страны должны проверить свои правовые системы, чтобы убедиться, что любые акты, регулирующие язык ненависти, соответствуют вышесказанному".

Право

I. Объединение жалоб для рассмотрения в одном производстве

59. Учитывая сходство настоящих жалоб относительно фактов дела и вопросов права, Европейский Суд решил объединить их для рассмотрения в одном производстве в соответствии с положениями пункта 1 правила 42 Регламента Европейского Суда.

II. Предполагаемые нарушения статей 9 и 10 Конвенции

60. Заявители жаловались на то, что суды Российской Федерации нарушили их права на свободу вероисповедания и свободу выражения мнения, предусмотренных статьями 9 и 10 Конвенции, путем признания экстремистскими произведений Саида Нурси, посвященных исламу, которые они публиковали и использовали в религиозных и образовательных целях. Статьи 9 и 10 Конвенции гласят:

"Статья 9

1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в богослужении, обучении, отправлении религиозных и культовых обрядов.

2. Свобода исповедовать свою религию или убеждения подлежит лишь тем ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц...

Статья 10

1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

61. Власти Российской Федерации отметили в отношении жалобы N 28621/11, что высказывания, направленные против ценностей, лежащих в основе Конвенции, лишены защиты, обеспечиваемой статьей 10 Конвенции, с учетом статьи 17 Конвенции. Они привели доводы в пользу того, что настоящая жалоба должна быть отклонена согласно статье 17 Конвенции, которая гласит:

"Ничто в настоящей Конвенции не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа лиц или какое-либо лицо имеет право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод, признанных в настоящей Конвенции, или на их ограничение в большей мере, чем это предусматривается в Конвенции".

62. Европейский Суд повторяет, что, как было недавно подтверждено Европейским Судом, статья 17 Конвенции применима только в порядке исключения и в крайних случаях. Эта статья исключает возможность осуществления конвенционного права, которое хотел отстоять заявитель, обращаясь в Европейский Суд. В делах, касающихся статьи 10 Конвенции, к ней следует обращаться лишь тогда, когда отсутствуют сомнения в том, что спорные высказывания преследуют цель лишить эту статью ее истинного назначения, используя право на свободу выражения мнения в целях, явно противоречащих конвенционным ценностям (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Перинчек против Швейцарии" (Perincek v. Switzerland), жалоба N 27510/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 4 (примеч. редактора).), § 114, ECHR 2015 (извлечения)).

63. Поскольку вопрос, имеющий с точки зрения статьи 17 Конвенции решающее значение, заключается в том, хотел ли заявитель своими высказываниями создать атмосферу ненависти или насилия, и пытался ли он при этом сослаться на Конвенцию, чтобы заняться деятельностью или совершить действия, направленные на упразднение признанных в ней прав и свобод, он не имеет готового ответа и пересекается с вопросом о том, было ли вмешательство в осуществление заявителем права на свободу выражения мнения "необходимо в демократическом обществе". Европейский Суд находит, что рассмотрение вопроса о необходимости применения статьи 17 Конвенции следует объединить с рассмотрением существа жалоб заявителей в соответствии со статьям 9 и 10 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Перинчек против Швейцарии" (Perincek v. Switzerland), § 115).

64. Европейский Суд считает, что жалоба в данной части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

65. Власти Российской Федерации утверждали, что по обоим делам внутригосударственные решения по признанию книг Саида Нурси экстремистскими и запрету их публикации и распространения являются законными были основаны на Законе "О противодействии экстремистской деятельности". Законодательство Российской Федерации в своем применении является заранее предвидимым, поскольку в Законе "О противодействии экстремистской деятельности" даны четкие определения понятий "экстремистская деятельность" и "экстремистские материалы". В частности, в нем даны ясные определения, касающиеся возбуждения религиозной розни и пропаганды исключительности по признаку отношения к религии, как экстремистских деяний.

66. Власти Российской Федерации далее указали, что автор книг, Саид Нурси, являлся проповедником и толкователем ислама, который создал международное религиозное движение "Нурджулар". Это движение было признано экстремистской организацией и запрещено Решением Верховного Суда Российской Федерации от 10 апреля 2008 г. Судебные органы Российской Федерации затем установили, что книги Саида Нурси возбуждают религиозную рознь и провозглашают религиозное превосходство. Европейский Суд не должен ставить под сомнение данный вывод, поскольку он был сделан после тщательного рассмотрения каждого дела, проведенного в ходе беспристрастной процедуры принятия решения.

67. Что касается жалобы N 1413/08, то суды Российской Федерации приобщили к материалам дела и изучили заключения авторитетных лиц по религиозным вопросам, представленные заявителями, однако сочли их неубедительными, поскольку назначенные судом эксперты пришли к выводу, что рассматриваемые книги содержат экстремистские высказывания. Что касается жалобы N 28621/11, то решения судов Российской Федерации были основаны на экспертных заключениях. Суды изучили заключение специалистов из Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева и заключение экспертов из Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова и установили, что первое заключение является более полным и обоснованным. Судья по данному делу привел обширное обоснование решения по отклонению второго заключения. Власти Российской Федерации утверждали, что заключение специалистов из Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева было представлено прокурором, который являлся стороной по делу в установленном законом порядке, и поэтому оно было приемлемым доказательством. По мнению властей Российской Федерации, это заключение не имело предопределяющего значения для судьи и не являлось единственным доказательством, имевшимся в ее распоряжении. После исследования всех доказательств, имеющихся в материалах дела, судья решила, что рассматриваемая книга относится к экстремистской литературе.

68. Власти Российской Федерации указали, что в демократических обществах, в которых сосуществуют несколько религий среди их жителей, необходимо налагать ограничения на свободу исповедовать религию или убеждения с целью урегулирования интересов различных групп и обеспечения уважения убеждений каждого человека. Правила в данной сфере могут варьироваться от одной страны к другой в соответствии с национальными традициями и требованиями, обусловленными необходимостью защиты прав и свобод других лиц и поддержания общественного порядка. Следовательно, выбор степени и формы таких регулирующих норм следует оставить до известной степени на усмотрение соответствующего государства, поскольку такой выбор зависит от конкретной внутригосударственной ситуации. Власти Российской Федерации сослались в этом контексте на Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лейла Шахин против Турции" (Leyla Sahin v. Turkey), жалоба N 44774/98, §§ 106-109, ECHR 2005-XI). Власти Российской Федерации истолковали Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ча'аре Шалом Ве Цедек против Франции" (Cha'are Shalom Ve Tsedek v. France), жалоба N 27417/95, § 84, ECHR 2000-VII, и Постановление Европейского Суда по делу "Вингроув против Соединенного Королевства" (Wingrove v. United Kingdom) от 25 ноября 1996 г., § 58, Reports of Judgments and Decisions 1996-V) как означающие, что, когда важное значение имеют вопросы, касающиеся взаимоотношения между государством и религиями, по которым мнения в демократическом обществе могут кардинально отличаться, роли государственного органа по принятию решений следует придавать особую значимость. Учитывая, что книги Саида Нурси возбуждают религиозную рознь и провозглашают религиозное превосходство и поэтому могут провоцировать серьезные столкновения на религиозной почве с непредсказуемыми отрицательными последствиями, запрет на их публикацию и распространение преследовал цели защиты территориальной целостности и общественной безопасности в Российской Федерации, охраны общественного порядка и прав других лиц. Более того, это было необходимо в демократическом обществе, учитывая напряженную межнациональную ситуацию в стране и возможное негативное воздействие этих книг на нерелигиозных граждан.

69. Власти Российской Федерации также ссылались на Постановление Европейского Суда по делу "Кутлулар против Турции" (Kutlular v. Turkey) (от 29 апреля 2008 г., жалоба N 73715/01), которое они истолковали таким образом, что хранение брошюры одним из последователей Саида Нурси и цитирование некоторых отрывков из его книг содействуют религиозным предрассудкам, нетерпимости и обскурантизм и, более того, являются оскорбительными для неверующих лиц и органов власти. Власти Российской Федерации также утверждали, что настоящее дело схоже с делами "Сюрек против Турции (N 3)" (Surek v. Turkey) (N 3) (Постановление Большой Палаты от 8 июля 1999 г., жалоба N 24735/94) и "Компания "Медиа ФМ Реха Радио ве Илетишим Хизметлери А.Ш." против Турции" (Medya FM Reha Radyo ve Iletisim Hizmetleri A.S. v. Turkey) (Решение Европейского Суда от 14 ноября 2006 г., жалоба N 32842/02), в которых Европейский Суд решил, что высказывания, опубликованные заявителями, могут быть приравнены к подстрекательству к насилию.

70. Наконец, власти Российской Федерации указали, что заявители пытались представить дело, которое касается содержания конкретных книг, как дело о преследовании по религиозным мотивам последователей ислама в Российской Федерации. Они настаивали на том, что утверждения заявителей были ложными.

(b) Заявители

71. Заявители утверждали, что, запретив книги Саида Нурси, власти Российской Федерации признали незаконной религиозную литературу, объясняющую доктрину ислама, и тем самым вмешались в осуществление их прав на свободу вероисповедания и свободу выражения мнения. В частности, книга "Десятое слово о воскресении из мертвых" является комментарием к Корану, признанным в качестве такового Советом муфтиев России. В ней раскрываются темы воскрешения, судного дня и загробной жизни. Религиозное объединение, заявитель по жалобе N 28621/11, планировало использовать эту книгу в своих религиозных и просветительских целях. Признав ее экстремистской литературой, власти Российской Федерации запретили ее использование и распространение.

72. Все заявители прежде всего утверждали, что положения Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", которые послужили правовым основанием для запрета книг Саида Нурси, являются неопределенными и потому непредсказуемыми в своем применении. Данный закон не содержит правовой дефиниции ключевых элементов понятия "экстремистская деятельность". В частности, в нем не разъясняется, что имеется в виду под "рознью" и "пропагандой исключительности, превосходства или неполноценности" (они ссылались в этой связи на мнение Венецианской комиссии, см. выше § 56). Эти понятия могут иметь различные значения, и отсутствие четкого определения в законе и судебной практике может приводить к их произвольному толкованию и неправильному применению. В настоящем деле рассматриваемые тексты были истолкованы лингвистами и психологами с точки зрения академических дисциплин, а не на основе юридического толкования, установленного законом или судебной практикой. Эти заключения экспертов или специалистов явились единственным основанием для принятия в дальнейшем судебных решений.

73. Заявители далее указали, что отрывки из книг, утверждающих превосходство исламских духовных концепций, не являются пропагандой превосходства людей по признаку их отношения к религии. Все религии, включая христианство, иудаизм и ислам, провозглашают превосходство их религиозных учений и убеждений в своих религиозных текстах. По мнению заявителей, книги Саида Нурси не содержат высказываний, возбуждающих религиозную рознь прямым или косвенным образом. Власти Российской Федерации не представили каких-либо доказательств того, что книги Саида Нурси когда-либо провоцировали "серьезные религиозные столкновения с непредсказуемыми отрицательными последствиями" (см. выше § 68) или когда-либо были причиной угрозы для общественного порядка. Утверждение государства-ответчика о том, что существует такой риск, является чисто гипотетическим и не основано на фактах. Следовательно, они не обосновали "необходимость запрета этих книг в демократическом обществе".

74. Заявители по жалобе N 1413/08 отмечали, что назначенные судом эксперты не обладали специальными познаниями в религиозных вопросах, в частности, касающихся ислама. В связи с этим они осуществили светскую оценку произведений без учета их религиозной установки и особенностей религиозных текстов. Признанные авторитеты в области ислама, например, сопредседатель Совета муфтиев России, сообщили судам, что Саид Нурси был всемирно известным мусульманским ученым, произведения которого являются неотъемлемой частью официального учения ислама и не содержат каких-либо экстремистских высказываний. Он также считал, что запрет книг Саида Нурси может осложнить религиозную жизнь российских мусульман и неоправданно ограничить их право на свободу вероисповедания.

75. Заявители по жалобе N 1413/08 также утверждали, что назначенные судом эксперты не объяснили, как они пришли к заключению о том, что рассматриваемые произведения возбуждают религиозную рознь. Они не процитировали ни одного отрывка из собрания трудов "Рисале-И Нур", который призывал бы к каким-либо действиям против неверующих и пропагандировал бы ограничение их прав по признаку религиозной принадлежности или отношения к религии.

76. В свою очередь религиозное объединение, заявитель по жалобе N 28621/11, указало, что решения судов Российской Федерации были основаны исключительно на заключении специалистов из Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева. Религиозное объединение утверждало, что согласно законодательству Российской Федерации заключение специалистов не может служить доказательством в гражданском деле, такими доказательствами могут быть только экспертные заключения. Специалисты могут представить судье только устное или письменное заключение в области своей компетенции (см. выше §§ 48 и 50). Специалисты в рассматриваемом деле не пояснили, как они пришли к выводу о том, что оспариваемый текст возбуждает религиозную рознь. Они не процитировали ни одного отрывка из книги, который возбуждал бы рознь или призывал бы к насилию или фактически к какому-либо действию в отношении неверующих или любых иных лиц. В заключении не указывалась использованная научная методология (например, метод фокус-групп или иной) для оценки воздействия книги на мысли читателей. Следовательно, представленное заключение являлось лишь личной интерпретацией весьма метафоричного религиозного произведения светскими учеными.

77. Религиозное объединение-заявитель также утверждало, что процитированные специалистами извлечения были проанализированы вне контекста. Например, военные метафоры, использованные в книге, могли быть объяснены тем, что книга была написана как ответ полковнику. При прочтении извлечений в контексте становится ясно, что военная терминология использована исключительно в переносном смысле.

2. Мнение Европейского Суда

78. Европейский Суд прежде всего отмечает, что в отношении одних и тех же фактов заявители ссылаются на два отдельных положения Конвенции: на статьи 9 и 10 Конвенции. С учетом того, что настоящее дело касается запрета на распространение книг, опубликованных или предназначенных для публикации заявителями, Европейский Суд считает, что их жалобы должны быть рассмотрены в контексте статьи 10 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кутлулар против Турции" (Kutlular v. Turkey), § 35). Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что вопросы свободы выражения мнения и свободы вероисповедания тесно взаимосвязаны в настоящем деле. Действительно, рассматриваемые книги являются комментарием к Корану, и заявители планировали использовать их для религиозных целей, в том числе для религиозного образования. Соответственно, настоящее дело должно быть рассмотрено в свете прецедентной практики Европейского Суда по делам о свободе вероисповедания. В связи с этим Европейский Суд будет рассматривать настоящее дело согласно статье 10 Конвенции, интерпретируя его в надлежащих случаях в свете статьи 9 Конвенции.

(a) Наличие вмешательства государства в осуществление прав заявителей

79. Европейский Суд отмечает, что между сторонами отсутствует спор по поводу того, что признание книг Саида Нурси, опубликованных или предназначенных для публикации заявителями, "экстремистскими" и запрет на их публикацию и распространение являются "вмешательством публичных властей" в осуществление права заявителей на свободу выражения мнения, истолкованной в свете права на свободу вероисповедания, учитывая религиозный характер книг и намерение заявителей использовать их для религиозных целей. Европейский Суд повторяет, что такое вмешательство нарушает Конвенцию, если оно не удовлетворяет требованиям пункта 2 статьи 10 Конвенции. Соответственно, необходимо определить, было ли оно "предписано законом", преследовало ли одну или несколько правомерных целей, изложенных в указанном пункте, и было ли оно "необходимо в демократическом обществе" для достижения этих целей.

(b) "Предусмотрено законом"

80. Сторонами не оспаривалось, что данное вмешательство основывалось на законодательстве Российской Федерации, а именно на статьях 1 и 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", и что соответствующие положения закона были доступны. Скорее, заявители подвергли сомнению предсказуемость этих положений, аргументируя это тем, что они не были сформулированы с достаточной ясностью.

81. Европейский Суд вновь подтверждает, что выражение "предусмотрено законом" в пункте 2 статьи 10 Конвенции не только требует, чтобы оспариваемая мера имела правовую основу во внутреннем законодательстве, но и относится к качеству соответствующего закона, который должен быть доступен для заинтересованного лица и предсказуем в отношении его последствий (см. среди многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Общество защиты животных против Швейцарии" (VgT Verein gegen Tierfabriken v. Switzerland), жалоба N 24699/94, § 52, ECHR 2001-VI, Постановление Европейского Суда по делу "Гавенда против Польши" (Gaweda v. Poland), жалоба N 26229/95, § 39, ECHR 2002-II, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маэстри против Италии" (Maestri v. Italy), жалоба N 39748/98, § 30, ECHR 2004-I, a также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания Delfi AS против Эстонии" (Delfi AS v. Estonia) от 16 июня 2015 г., жалоба N 64569/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 11 (примеч. переводчика).), § 120, ECHR 2015).

82. Одним из требований, вытекающих из выражения "предусмотрено законом", является предсказуемость. Таким образом, правовая норма не может считаться "законом" по смыслу пункта 2 статьи 10 Конвенции, если она не сформулирована с достаточной точностью, чтобы позволить лицам регулировать свое поведение. Они должны быть в состоянии, если необходимо при получении соответствующей консультации, предвидеть в степени, которая является разумной при обстоятельствах дела, последствия, которые данное действие может повлечь за собой. Эти последствия не обязательно предвидеть с абсолютной определенностью. Хотя определенность весьма желательна, она может повлечь за собой чрезмерную жесткость, а право не должно отставать от изменяющихся обстоятельств. Соответственно, во многих законах неизбежно используются в бульшей или меньшей степени расплывчатые формулировки, толкование и применение которых зависят от практики (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лендон, Очаковский-Лоран и Жюли против Франции" (Lindon, Otchakovsky-Laurens and July v. France), жалобы NN 21279/02 и 36448/02, § 41, ECHR 2007-IV, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания Centro Europa 7 S.r.l. и Ди Стефано против Италии" (Centro Europa 7 S.r.l. and Di Stefano v. Italy), жалоба N 38433/09, § 141, ECHR 2012, a также упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания Delfi AS против Эстонии" (Delfi AS v. Estonia), § 121).

83. Степень точности, требуемая от внутригосударственного законодательства, которое не может предусматривать все возможные варианты, в значительной степени зависит от содержания соответствующего закона, сферы его применения, а также от количества и статуса лиц, которым он адресован (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания Centro Europa 7 S.r.l. и Ди Стефано против Италии" (Centro Europa 7 S.r.l. and Di Stefano v. Italy), § 142, a также упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания Delfi AS против Эстонии" (Delfi AS v. Estonia), § 122).

84. В настоящем деле заявители утверждали, что применимое законодательство Российской Федерации является расплывчатым в такой степени, что делает применение рассматриваемой правовой нормы непредсказуемым. В частности, в соответствующем законе Российской Федерации не содержится юридического определения ключевых элементов "экстремистской деятельности", таких как "рознь" и "пропаганда исключительности, превосходства и неполноценности", что создает риск произвольного толкования и неправильного применения. Власти Российской Федерации утверждали, что в Федеральном законе "О противодействии экстремистской деятельности" содержится четкое определение понятий "экстремистская деятельность" и "экстремистские материалы".

85. Европейский Суд отмечает, что Венецианская комиссия в своем Заключении от 15-16 июня 2012 г. (см. выше § 56) сочла определение "экстремистская деятельность" слишком широким, не имеющим ясности и открытым для различных интерпретаций (см. пункт 31 Заключения Венецианской комиссии). Более того, она высказала озабоченность относительно определения "экстремистские документы", которое она описала как "широкое и довольно неточное" (см. пункт 49 Заключения Венецианской комиссии).

86. Хотя в данном случае может возникнуть вопрос о том, было ли вмешательство государства "предусмотрено законом" по смыслу статьи 10 Конвенции, Европейский Суд не считает, что в настоящем деле он призван изучить соответствующие положения Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", поскольку, по его мнению, жалобы заявителей должны быть рассмотрены с точки зрения соразмерности вмешательства государства. В связи с этим Европейский Суд решает оставить открытым вопрос о том, может ли вмешательство в права заявителей на свободу выражения мнения считаться "предписанным законом" по смыслу пункта 2 статьи 10 Конвенции.

(c) Правомерная цель

87. Учитывая замечания властей Российской Федерации (см. выше § 68), Европейский Суд будет исходить из того, что оспариваемые меры преследовали правомерные цели предотвращения беспорядков и защиты территориальной целостности, общественной безопасности и прав других лиц.

(d) "Необходимость в демократическом обществе"

(i) Общие принципы

() Свобода вероисповедания

88. Как закреплено в статье 9 Конвенции, свобода мысли, совести и религии является одной из основ "демократического общества" по смыслу Конвенции. Эта свобода в своем религиозном измерении является одним из наиболее жизненно важных элементов, которые составляют идентичность верующих и их понятие о жизни, а также являются ценным достоянием для атеистов, агностиков, скептиков и безразличных лиц. Плюрализм, неотделимый от демократического общества, который был завоеван на протяжении веков дорогой ценой, основывается на нем. Эта свобода влечет за собой, inter alia, свободу придерживаться или не придерживаться религиозных убеждений и исповедовать или нет какую-либо религию (см. Постановление Европейского Суда по делу "Коккинакис против Греции" (Kokkinakis v. Greece) от 25 мая 1993 г., § 31, Series A, N 260-A* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 2 (примеч. переводчика).), упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лейла Шахин против Турции" (Leyla Sahin v. Turkey), §104, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.A.S. против Франции" (S.A.S. v. France) от 1 июля 2014 г., жалоба N 43835/11* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2019. N 6 (примеч. редактора).), § 124, ECHR 2014 (извлечения)).

89. В то время как свобода вероисповедания является прежде всего вопросом личного сознания, она также подразумевает свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, публично или в кругу тех, с кем лицо разделяет одни и те же взгляды на веру. В статье 9 Конвенции перечислены различные формы, которые может принимать исповедание религии или убеждений, а именно богослужение, обучение, практика, отправление религиозных и культовых обрядов (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ча'аре Шалом Ве Цедек против Франции" (Cha'are Shalom Ve Tsedek v. France), § 73, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лейла Шахин против Турции" (Leyla Sahin v. Turkey), § 105, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S.A.S против Франции" (S.A.S. v. France), § 125).

90. В демократических обществах, в которых сосуществуют несколько религий в пределах одного и того же населения, возможно необходимо применение ограничений к свободе исповедания какой-либо религии или убеждений с целью урегулирования интересов различных групп и обеспечения уважения убеждений каждого (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Коккинакис против Греции" (Kokkinakis v. Greece), § 33, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лейла Шахин против Турции" (Leyla Sahin v. Turkey), § 106). Европейский Суд часто подчеркивал, что государства обязаны обеспечивать возможность придерживаться различных религий, верований и убеждений, сохраняя при этом нейтралитет и беспристрастность. Их роль заключается в том, чтобы оказывать помощь в поддержании общественного порядка, религиозного мира и терпимости в демократическом обществе, особенно между противостоящими друг другу группами лиц. Это касается как отношений между верующими и неверующими, так и отношений между приверженцами различных религий, вероисповеданий и убеждений (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лаутси и другие против Италии" (Lautsi and Others v. Italy), жалоба N 30814/06, § 60, ECHR 2011 (извлечения)). Европейский Суд также подчеркивал, что обязанность государства по соблюдению нейтральности и беспристрастности несовместима с любым полномочием государства по оценке легитимности религиозных убеждений или способов выражения этих религиозных убеждений (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "S.A.S. против Франции" (S.A.S. v. France), § 127, с дальнейшими ссылками). Соответственно, роль органов власти в таких случаях состоит не в устранении причины напряженности отказом от плюрализма, а в обеспечении терпимости конкурирующих групп друг к другу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сериф против Греции" (Serif v. Greece), жалоба N 38178/97, § 53, ECHR 1999-IX, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лейла Шахин против Турции" (Leyla Sahin v. Turkey), § 107).

() Свобода выражения мнения

91. Европейский Суд последовательно утверждал, что свобода выражения мнения составляет одну из существенных основ демократического общества и является одним из основных условий его развития и самореализации каждого человека. Согласно пункту 2 статьи 10 Конвенции указанное положение применимо не только к "информации" или к "идеям", которые воспринимаются благосклонно или считаются неоскорбительными или не вызывают какой-либо реакции, но и к тем, которые оскорбляют, шокируют или вызывают беспокойство. Таковы требования плюрализма, терпимости и широты мировоззрения, без которых нет "демократического общества". В соответствии со статьей 10 Конвенции свобода выражения мнения подлежит исключениям, которые, однако, должны толковаться строго, и необходимость в каких-либо ее ограничениях должна быть установлена убедительным образом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хэндисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. United Kingdom) от 7 декабря 1976 г., § 49, Series A, N 24, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)" (Von Hannover v. Germany) (N 2) от 7 февраля 2012 г., жалобы NN 40660/08 и 60641/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2019. N 10 (примеч. редактора).), § 101, ECHR 2012, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Беда против Швейцарии" (Bedat v. Switzerland) от 29 марта 2016 г., жалоба N 56925/08* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 6 (примеч. редактора).), § 48, ECHR 2016).

92. Как прямо признано в пункте 2 статьи 10 Конвенции, осуществление свободы выражения мнения связано с выполнением обязанностей и несением ответственности. Среди них в контексте религиозных убеждений общее требование по обеспечению мирного осуществления прав, гарантированных статьей 9 Конвенции, приверженцам этих убеждений, в том числе обязанность воздерживаться, насколько это возможно, от выражений, которые являются неоправданно оскорбительными и тем самым являются нарушением их прав и которые не вносят вклад в какие-либо формы публичных дебатов, способствующих прогрессу в делах человечества (см. Постановление Европейского Суда по делу "Институт имени Отто Премингера против Австрии" (Otto-Preminger-Institut v. Austria) от 20 сентября 1994 г., § 49, Series A, N 295-A, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Вингроув против Соединенного Королевства" (Wingrove v. United Kingdom), § 52, Постановление Европейского Суда по делу "Мерфи против Ирландии" (Murphy v. Ireland), жалоба N 44179/98, § 65, ECHR 2003-IX (извлечения), Постановление Европейского Суда по делу "I.A. против Турции" (I.A. v. Turkey), жалоба N 42571/98* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 10 (примеч. редактора).), § 24, ECHR 2005-VIII, Постановление Европейского Суда по делу "Гиниевски против Франции" (Giniewski v. France), жалоба N 64016/00, § 43, ECHR 2006-I, а также Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Секмадиенис Лтд." против Литвы" (Sekmadienis Ltd. v. Lithuania) от 30 января 2018 г., жалоба N 69317/14, § 74).

93. При этом Европейский Суд также подчеркивал, что те, кто выбирают осуществление свободы исповедования своей религии независимо от того, что они совершают это как члены религиозного большинства или меньшинства, не могут ожидать с достаточным основанием освобождения от всех видов критики. Они должны быть терпимы и принимать отрицание другими лицами их религиозных убеждений и даже распространение другими лицами доктрин, враждебно настроенных по отношению к их вере (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Институт имени Отто Премингера против Австрии" (Otto-Preminger-Institut v. Austria), § 47, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "I.A. против Турции" (I.A. v. Turkey), § 28, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Секмадиенис Лтд." против Литвы" (Sekmadienis Ltd. v. Lithuania), § 81). Таким образом, ответственность государства по обеспечению мирного осуществления права, гарантированного статьей 9 Конвенции, может быть задействована только в крайних случаях, когда влияние отдельных методов противодействия религиозным убеждениям или отрицания их таково, что заключается в запрете тем, кто придерживается таких убеждений, пользоваться свободой придерживаться и выражать эти убеждения (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Институт имени Отто Премингера против Австрии" (Otto-Preminger-Institut v. Austria)).

94. Европейский Суд признавал, что в некоторых демократических обществах может считаться необходимым применять санкции или даже предотвращать все формы выражений, которые распространяют, возбуждают, содействуют или оправдывают рознь на основе нетерпимости (в том числе религиозной) при условии, что любые установленные "формальности", "условия", "ограничения" или "наказания" пропорциональны преследуемой правомерной цели (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гюндюз против Турции" (Gunduz v. Turkey), жалоба N 35071/97, § 40, ECHR 2003-XI, Постановление Европейского Суда по делу "Телерадиовещательная компания "Нур Радио Ве Телевизион Йайынджилыгы А.Ш." против Турции" (Nur Radyo Ve Televizyon Yayinciligi A.S. v. Turkey) от 27 ноября 2007 г., жалоба N 6587/03, § 28, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кутлулар против Турции" (Kutlular v. Turkey), § 47). Например, особенно внимательно Европейский Суд относится к резким высказываниям, нападающим на целую этническую, религиозную или какую-либо иную группу или выставляющим ее в отрицательном свете, устанавливая, что такие высказывания противоречат основополагающим ценностям Конвенции, в частности, терпимости, социальному миру и недопущению дискриминации (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Перинчек против Швейцарии" (Perincek v. Switzerland), § 206, и приведенные в нем примеры). Европейский Суд также подчеркивал, что высказывания, выражающие глубоко укоренившуюся и иррациональную ненависть в отношении определенных лиц, могут быть истолкованы как вполне вероятно поощряющие насилие (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Дилипак против Турции" (Dilipak v. Turkey) от 15 сентября 2015 г., жалоба N 29680/05, § 62, с дальнейшими ссылками). Таким образом, возбуждение розни необязательно включает явные призывы к акту насилия или иным преступным деяниям. Нападки на лиц, совершенные путем оскорбления, высмеивания или клеветы на некоторые группы населения, могут являться достаточными основаниями для того, чтобы власти содействовали противодействию ксенофобским или иным образом дискриминирующим высказываниям вопреки свободе выражения мнения, осуществляемой безответственным образом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Дмитриевский против Российской Федерации" (Dmitriyevskiy v. Russia) от 3 октября 2017 г., жалоба N 42168/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 3 (примеч. редактора).), § 99, с дальнейшими ссылками).

95. Договаривающимся Государствам, как правило, предоставляются определенные пределы усмотрения при регулировании свободы выражения мнения в отношении вопросов, касающихся оскорбления глубоко личных взглядов в области религии или возбуждения религиозной ненависти или нетерпимости. В Европе отсутствует единое мнение о требованиях по "защите прав других лиц" относительно нападок на религиозные убеждения. То, что вероятно наносит существенное оскорбление лицам с определенными религиозными убеждениями, может существенно изменяться в зависимости от времени и места, особенно в эпоху, характеризующуюся всё возрастающим разнообразием религий и конфессий. Поскольку государственные органы в связи с их прямым и постоянным контактом с условиями жизни в их странах в принципе находятся в лучшем положении, чем международные судьи при вынесении решения о точном содержании этих требований в отношении прав других лиц, а также о "необходимости" "ограничения", предназначенного для защиты от материалов тех лиц, глубочайшие чувства и убеждения которых могут быть серьезно задеты (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Институт имени Отто Премингера против Австрии" (Otto-Preminger-Institut v. Austria), § 50, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Вингроув против Соединенного Королевства" (Wingrove v. United Kingdom), § 58, а также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Мерфи против Ирландии" (Murphy v. Ireland), § 67).

96. Однако пределы усмотрения властей не являются неограниченными. Они неразрывны связано с конвенционным надзором (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Институт имени Отто Премингера против Австрии" (Otto-Preminger-Institut v. Austria), § 50). Именно Европейский Суд выносит окончательное решение о совместимости ограничения с Конвенцией, и он делает это, производя оценку с учетом обстоятельств конкретного дела, inter alia, того факта, соответствовало ли вмешательство государства в осуществление прав человека "настоятельной общественной необходимости", и являлось ли оно "пропорциональным преследуемой правомерной цели". Действительно, можно считать, что такой надзор тем более необходим, с учетом до некоторой степени неограниченного понятия об уважении религиозных убеждений других лиц и рисков чрезмерного вмешательства государства в осуществление свободы слова под видом мер, принимаемых в отношении предположительно оскорбительного материала (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Мерфи против Ирландии" (Murphy v. Ireland), § 68). Дела, которые включают предварительный запрет, должны быть особо тщательно рассмотрены Европейским Судом (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Вингроув против Соединенного Королевства" (Wingrove v. United Kingdom), § 58).

97. Задача Европейского Суда при реализации его надзорной функции состоит в том, чтобы не занимать место компетентных властей страны, а скорее проверять в контексте статьи 10 Конвенции решения, принимаемые ими в соответствии с их пределами усмотрения. Это не означает, что надзор со стороны Европейского Суда ограничивается установлением того, осуществляли ли власти государства-ответчика свое усмотрение разумно, тщательно и добросовестно. Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о вмешательстве государства в осуществление прав человека в свете дела в целом и определить, было ли оно "соразмерно преследуемой правомерной цели", и являются ли основания, выдвигаемые властями государства-ответчика в его оправдание, "важными и достаточными". Поступая подобным образом, Европейский Суд должен удостовериться в том, что внутригосударственные власти применили стандарты, которые соответствовали принципам, воплощенным в статье 10 Конвенции и, кроме того, что они ссылались на приемлемую оценку относящихся к делу фактов (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Швейцарское движение раэлитов против Швейцарии" (Mouvement raelien suisse v. Switzerland), жалоба N 16354/06, § 48, ECHR 2012 (извлечения), Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Морис против Франции" (Morice v. France), жалоба N 29369/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 10 (примеч. переводчика).), § 124, ECHR 2015, а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Отделение исламской общины в Брчко и другие против Боснии и Герцеговины" (Medzlis Islamske Zajednice Brcko and Others v. Bosnia and Herzegovina) от 27 июня 2017 г., жалоба N 17224/11* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 6 (примеч. редактора).), § 75, ECHR 2017).

98. Обычно недостаточно того, чтобы вмешательство государства в реализацию прав человека осуществлялось по той причине, что его объект относится к определенной категории или попадает под действие правовой нормы, сформулированной в общих чертах, скорее требуется, чтобы это было необходимо при особых обстоятельствах дела. Таким образом, ключевым вопросом является не правовая квалификация, данная высказываниям судами страны, а то обстоятельство, что при прочтении в целом или в контексте высказывания могут быть рассмотрены как призыв к насилию, ненависти или нетерпимости (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Перинчек против Швейцарии" (Perincek v. Switzerland), §§ 240 и 275).

99. В своей оценке вмешательства в осуществление свободы слова по делам, касающимся высказываний, которые предположительно поощряют религиозную ненависть или нетерпимость, Европейскому Суду необходимо учитывать ряд факторов, которые были обобщены в его упомянутом выше Постановлении по делу "Перинчек против Швейцарии" (Perincek v. Switzerland) (§§ 205-208, с дальнейшими ссылками). Европейский Суд обращает внимание, в частности, на контекст, в котором были допущены оспариваемые высказывания, на их природу и формулировку, их возможность привести к пагубным последствиям и доводы, приведенные судами страны в обоснование рассматриваемого вмешательства. Скорее, взаимосвязь между различными факторами, а не какой-либо из этих факторов, рассматриваемый в отдельности, определяет результат конкретного дела (см. ibid.).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

100. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что решение о признании книг Саида Нурси экстремистской литературой привело к запрету на их публикацию и распространение и к соответствующей конфискации нераспространенных экземпляров (см. выше § 42). В связи с этим Европейский Суд проведет оценку того, была ли совместима такая серьезная мера, как запрет книги, со свободой выражения мнения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Издательство "Плон" против Франции" (Editions Plon v. France), жалоба N 58148/00, § 53, ECHR 2004-IV).

101. Европейский Суд отмечает, что Саид Нурси является широко известным турецким мусульманским богословом и толкователем Корана. Мусульмане, имеющие авторитет как в России, так и за рубежом, а также ученые в области исламоведения подтверждают, что произведения Саида Нурси принадлежат к умеренному основному течению в исламе, призывают к открытым и терпимым отношениям и взаимодействию между религиями и выступают против любого использования насилия (см. выше §§ 11-13, 17 и 23). Саид Нурси сочинил свое собрание трудов "Рисале-И Нур" в первой половине ХХ века. С тех пор оно было переведено на полсотни языков и доступно во многих странах как в печатном виде, так и в Интернете. Приведенные выше факты имеют отношение к оценке того, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акдаш против Турции" (Akdas v. Turkey) от 16 февраля 2010 г., жалоба N 41056/04, § 29). Кроме того, существенное значение имеет тот факт, что издания в русском переводе, рассматриваемые в настоящем деле, впервые стали доступны в Российской Федерации в 2000 году, а до 2007 года данное собрание трудов не было запрещено (см. Постановление Европейского Суда по делу "Айдын Татлав против Турции" (Aydin Tatlav v. Turkey) от 2 мая 2006 г., жалоба N 50692/99, § 29).

102. В этой связи следует отметить, что, хотя рассматриваемые книги были уже широко доступны во многих странах на протяжении десятилетий, в том числе в Российской Федерации в течение как минимум семи лет, власти государства-ответчика не представили каких-либо доказательств того, что они стали причиной межрелигиозных конфликтов или привели к неблагоприятным последствиям, не говоря уже о насилии, в Российской Федерации или где-либо еще (см. аналогичные рассуждения в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ёзтюрк против Турции" (Ozturk v. Turkey), жалоба N 22479/93, § 69, ECHR 1999-VI).

103. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что государства наделены широкими пределами усмотрения в сфере регулирования межконфессиональных отношений (см. выше § 68), то Европейский Суд повторяет, что ссылка на пределы усмотрения, предоставленные государствам для учета их культурных, исторических и религиозных особенностей, недостаточна для оправдания отказа населению отдельной страны в доступе к общедоступному важному религиозному тексту (см., mutatis mutandis, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдаш против Турции" (Akdas v. Turkey), § 30). Таким образом, Европейский Суд исследует вопрос о том, указали ли суды Российской Федерации важные и достаточные причины, в частности, ссылаясь на формулировки рассматриваемых русских изданий, контекст, в котором они были опубликованы, и их возможность привести к пагубным последствиям в Российской Федерации, для оправдания запрета книг, которые широко доступны во многих странах и, по-видимому, никогда не приводили к межконфессиональным конфликтам.

() Жалоба N 1413/08

104. Европейский Суд отмечает, что в своем решении от 21 мая 2007 года, признающим 14 книг Саида Нурси "экстремистскими", Коптевский районный суд г. Москвы установил, что они содержат высказывания, обосновывающие и оправдывающие два вида деятельности, перечисленные в статье 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности": (i) возбуждение религиозной розни, а также (ii) пропаганду превосходства или неполноценности людей по признаку их отношения к религии (см. выше § 25). Важно отметить в этой связи, что законодательство Российской Федерации не требует наличия в такой деятельности какого-либо элемента насилия или подстрекательства к насилию для того, чтобы она была определена как "экстремистская" (см. пункты 31, 35 и 36 Заключения Венецианской комиссии выше в § 56).

105. Европейский Суд констатирует, что решение Коптевского районного суда г. Москвы основано по существу на экспертных заключениях от 15 февраля и 15 мая 2007 г., подготовленных группой экспертов, состоящей из филолога, психолога-лингвиста, социального психолога и психолога из Института языкознания и Института психологии Российской академии наук (см. выше §§ 16 и 20). Действительно, Коптевский районный суд г. Москвы ограничил свой анализ обобщением применимых законодательных положений, доводами сторон и выводами экспертов. По мнению Европейского Суда, решение суда Российской Федерации по делу заявителей имело недостатки по следующим причинам.

106. Европейский Суд отмечает, что Коптевский районный суд г. Москвы принял экспертные заключения без какой-либо их значимой оценки, просто указав, что у него нет причин сомневаться в них. Он даже не процитировал соответствующие части экспертных заключений, сославшись лишь на их общие выводы. Более того, данные экспертизы вышли за пределы разрешения лишь вопросов языка и психологии. Вместо того, чтобы ограничится определением смысла отдельных слов и выражений или пояснением их потенциального психологического воздействия, они дали по сути правовую квалификацию текстам. Действительно, из решения Коптевского районного суда г. Москвы очевидно, что ключевое юридическое заключение об экстремистском характере книг сделал не суд, а эксперты в области лингвистики и психологии. Европейский Суд подчеркивает, что все правовые вопросы должны разрешаться исключительно судами (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Дмитриевский против Российской Федерации" (Dmitriyevskiy v. Russia), § 113).

107. В этой связи важно отметить, что Коптевский районный суд г. Москвы не попытался провести свой собственный правовой анализ рассматриваемых произведений, прибегнув при необходимости к помощи технических знаний экспертов. В частности, он не указал отрывки из книг, которые считал вызывающими вопросы, и то, каким образом они возбуждают религиозную рознь или провозглашают превосходство или неполноценность людей по признаку их отношения к религии (см. аналогичное рассуждение в Постановлении Европейского Суда по делу "Компания "Коммерсант Молдавии" против Республики Молдова" (Kommersant Moldovy v. Moldova) от 9 января 2007 г., жалоба N 41827/02, §§ 36-38, а также см. для сравнения в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу "Сула и другие против Франции" (Soulas and Others v. France) от 10 июля 2008 г., жалоба N 15948/03, § 43). Хотя Коптевский районный суд г. Москвы повторил экспертное заключение о том, что книги содержат выражения, содержащие "унизительные характеристики, отрицательные эмоциональные оценки и негативные установки по признаку их отношения к религии", он не процитировал какого-либо конкретного выражения. Он также не рассмотрел вопрос о необходимости запрета книг, принимая во внимание контекст, в котором они были опубликованы, их природу и формулировки, а также возможность приводить к негативным последствиям (см. выше § 99). Более того, Коптевский районный суд г. Москвы даже не упомянул, не говоря уже о каком-либо длительном обсуждении, воздействие запрета на права заявителей в соответствии со статьями 9 и 10 Конвенции и их эквивалентам в правовой системе Российской Федерации (см. аналогичное рассуждение в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Перинчек против Швейцарии" (Perincek v. Switzerland), § 277).

108. Существенное значение также имеет тот факт, что заявители не могли оспорить результаты экспертных заключений или эффективно представить доводы в защиту своей позиции. Действительно, Коптевский районный суд г. Москвы в упрощенном порядке отклонил все доказательства, представленные ими, включая мнения авторитетных мусульман и ученых в области исламоведения, которые разъяснили исторический контекст, в котором были написаны книги, их место в системе исламской религиозной литературы, в частности, факт того, они принадлежат к умеренному, а не радикальному направлению в исламе, их важность для мусульманского сообщества Российской Федерации и их общее послание о терпимости, межконфессиональном взаимодействии и противодействии насилию (см. выше §§ 11-13, 17 и 23). Хотя вышеуказанные факты явно имели важное значение для оценки того, был ли обоснован запрет книг, Коптевский районный суд г. Москвы не осуществил какого-либо содержательного анализа этого материала, придерживаясь позиции о том, что его не следует принимать во внимание, поскольку лица, на которые ссылались заявители, не являлись лингвистами или психологами и поэтому были неспособны установить смысл оспариваемых текстов. Европейский Суд отмечает, что ранее он уже устанавливал нарушение статьи 10 Конвенции по причине нарушения равноправия сторон по делам о свободе выражения мнения, в частности, в тех ситуациях, когда заявителям препятствовали в представлении доказательств в поддержку их позиции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кастельс против Испании" (Castells v. Spain) от 23 апреля 1992 г., § 48, Series A, N 236, и Постановление Европейского Суда по делу "Стил и Моррис против Соединенного Королевства" (Steel and Morris v. United Kingdom), жалоба N 68416/01* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 7 (примеч. переводчика).), § 95, ECHR 2005-II) или когда суды Российской Федерации отклоняли все аргументы в защиту заявителя в целом, тем самым лишая его процессуальной защиты, на которую он имел право согласно статье 10 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Дмитриевский против Российской Федерации" (Dmitriyevskiy v. Russia), § 116). Европейский Суд не находит каких-либо причин для того, чтобы прийти к иному выводу в настоящем деле.

109. Наконец, Европейский Суд принимает к сведению замечание Московского городского суда по жалобе о том, что предметом запрета являются конкретные издания собрания трудов "Рисале-И Нур", а не учение Саида Нурси как таковое (см. выше § 26). Однако тот факт, что суды Российской Федерации не указали, какие отрывки они считают "экстремистскими", делает невозможным для заявителей переиздание книг после удаления при редактировании спорных фрагментов. Следовательно, решения судов Российской Федерации приравниваются к абсолютному запрету на издание и распространение фигурирующих по делу книг.

110. С учетом вышеизложенного Европейский Суд считает, что суды Российской Федерации не применили стандарты, которые соответствовали бы принципам, воплощенным в статье 10 Конвенции, и поэтому не указали "важных и достаточных" для обоснования вмешательства государства в осуществление прав заявителей.

111. Следовательно, по делу было допущено нарушение статьи 10 Конвенции.

() Жалоба N 28621/11

112. Европейский Суд отмечает, что в решении от 21 сентября 2010 г. Железнодорожный районный суд г. Красноярска признал книгу "Десятое слово о воскресении из мертвых" Саида Нурси "экстремистской", установив, что она обосновывает и оправдывает два вида деятельности, указанные в статье 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности": (i) возбуждение религиозной розни, а также (ii) пропаганду исключительности, превосходства или неполноценности людей по признаку их отношения к религии (см. выше §§ 35-38). Железнодорожный районный суд г. Красноярска ссылался в этой связи на заключение специалистов от 24 декабря 2008 г., подготовленное филологом, психологом и доктором философии в области религиоведения из Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева (см. выше § 29).

113. Европейский Суд считает, что это решение имеет по существу те же недостатки, что и рассмотренное выше решение от 21 мая 2007 г., вынесенное Коптевским районным судом г. Москвы (см. выше §§ 105 и 107). Действительно, хотя в нем процитировано заключение специалистов довольно подробно, а не просто воспроизведены их выводы, Железнодорожный районный суд г. Красноярска все-таки принял выводы специалистов, которые опять-таки выходили за пределы анализа проблем языка и психологии и вместо этого дали правовую квалификацию текста без какого-либо содержательного анализа данных выводов и без проведения своего собственного правового анализа рассматриваемого текста. Существенное значение имеет тот факт, что судья даже не читал книгу, решив, что она достаточно процитирована в заключении специалистов (см. выше § 34).

114. Однако в отличие от Коптевского районного суда г. Москвы Железнодорожный районный суд г. Красноярска процитировал несколько выражений, которые были сочтены как "экстремистские" специалистами и соответственно были признаны таковыми судом. Основываясь на заключении специалистов, Железнодорожный районный суд г. Красноярска отметил, в частности, что мусульмане описываются в книге положительно как "правоверные" и "благочестивые" люди, в то время как все остальные были описаны отрицательно как "распутные", "философствующие", "праздные болтуны" и "мелкие людишки". Книга также провозглашает, что не быть мусульманином является "бесконечно большим преступлением". Железнодорожный районный суд г. Красноярска пришел к выводу на основе этих выражений, что оспариваемая книга рассматривает немусульман как людей низших по сравнению с мусульманами.

115. Хотя Европейский Суд признает, что некоторые люди могут быть оскорблены такими высказываниям, он повторяет, что простое замечание, которое может быть воспринято как обидное и оскорбительное отдельными людьми или группами лиц, не означает, что оно является "речью ненависти". Несмотря на то, что такие чувства вполне понятны, они в отдельности не могут устанавливать пределы для свободы выражения мнения (см. аналогичный подход в Постановлении Европейского Суда по делу "Вайнаи против Венгрии" (Vajnai v. Hungary), жалоба N 33629/06, § 57, ECHR 2008). Таким образом, ключевым вопросом в настоящем деле является установление факта того, могут ли рассматриваемые высказывания при прочтении их по отдельности или в контексте считаться как провоцирующие насилие, ненависть или нетерпимость (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Перинчек против Швейцарии" (Perincek v. Switzerland), § 240).

116. Европейский Суд отмечает, что Железнодорожный районный суд г. Красноярска не проанализировал рассматриваемые высказывания с учетом книги как единого целого. Он процитировал их вне их непосредственного текстового контекста и не провел исследование того, какую идею они пытаются донести. В частности, он не учел тот факт, что они являются частью религиозного текста и что, согласно мнению экспертов, такие высказывания являются общими для религиозных текстов, поскольку любая монотеистическая религия "характеризуется основанной на психологии верой в превосходство ее мировоззрения над другими мировоззрениями, что делает необходимым обоснование выбора в пользу такого мировоззрения" (см. выше § 32), в частности, путем утверждения того, что оно лучше других. Железнодорожный районный суд г. Красноярска установил, что такое замечание экспертов является несущественным, отметив, что "он не запрашивал проведение сравнительного исследования" (см. выше § 37).

117. Европейский Суд далее подтверждает, что религиозные группы не могут обоснованно ожидать освобождения от всех видов критики, они должны быть терпимыми и принимать отрицание другими их религиозных убеждений и даже пропаганду другими доктрин, враждебно относящихся к их вере (см. общие принципы, упомянутые выше в § 93). Аналогичный принцип применим к нерелигиозным идеологиям, включая атеизм и агностицизм. Хотя оспариваемые высказывания отчетливо продвигают идею о том, что быть мусульманином лучше, чем немусульманином, существенным фактом является то, что они не оскорбляют, не подвергают насмешкам и не клевещут на немусульман. В них также не использованы бранные термины в отношении таких людей или вопросов, считающихся священными для них (см. аналогичные рассуждения в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Айдын Татлав против Турции", § 28, в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Телерадиовещательная компания "Нур Радио Ве Телевизион Йайынджилыгы А.Ш.." против Турции" (Nur Radyo Ve Televizyon Yayinciligi A.S. v. Turkey), а также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кутлулар против Турции" (Kutlular v. Turkey), §§ 48 и 49, и в качестве противоположного примера упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "I.A. против Турции" (I.A. v. Turkey), §§ 29 и 30, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Сула и другие против Франции" (Soulas and Others v. France), § 40, Постановление Европейского Суда по делу "Бальсите-Лидейкине против Литвы" (Balsyte-Lideikiene v. Lithuania) от 4 ноября 2008 г., жалоба N 72596/01* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 10 (примеч. переводчика).), § 79, Постановление Европейского Суда по делу "Фере против Бельгии" (Feret v. Belgium) от 16 июля 2009 г., жалоба N 15615/07, §§ 69 и 73, Решение Европейского Суда по делу "Ле Пен против Франции" (Le Pen v. France) от 20 апреля 2010 г., жалоба N 18788/09, а также Постановление Европейского Суда по делу "Вейделанд и другие против Швеции" (Vejdeland and Others v. Sweden) от 9 февраля 2012 г., жалоба N 1813/07* (* См.: там же. N 3 (примеч. переводчика).), §§ 54 и 55).

118. Более того, в решении Железнодорожного районного суда г. Красноярска отсутствует указание на то, что он воспринял эти выражения как способные привести к нарушению общественного порядка. Ни суды Российской Федерации, ни власти государства-ответчика не ссылались на какие-либо обстоятельства, указывающие на сложную обстановку в период, относившийся к обстоятельствам дела, например, на существование межконфессиональной напряженности или атмосферы враждебности или ненависти между религиозными общинами в Российской Федерации, на фоне которой оспариваемые высказывания могли бы привести к риску развязывания насилия, приведя к серьезным межконфессиональным конфликтам или к схожим негативным последствиям.

119. Ввиду вышеизложенного Европейский Суд считает, что не было доказано, что упомянутые выше высказывания могли возбудить насилие, рознь или нетерпимость.

120. Железнодорожный районный суд г. Красноярска не указал каких-либо иных отрывков из книги, которые он счел проблематичными. Хотя он согласился с заключением специалистов о том, что военные метафоры, использованные в тексте, формируют у читателя идею о враге и потенциальных военных действиях, он не процитировал такие метафоры и не проанализировал, в каком контексте они были воспроизведены. По мнению Европейского Суда, использование военных метафор в тексте в отсутствие других элементов, упомянутых выше в § 99, недостаточно для оценки текста как равноценного "языку вражды" или призывам к насилию (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Московское отделение Армии спасения против Российской Федерации" (The Moscow Branch of the Salvation Army v. Russia), жалоба N 72881/01* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 2 (примеч. переводчика).), § 92, ECHR 2006-XI).

121. Железнодорожный районный суд г. Красноярска также упомянул толкование специалистами книги как подразумевающей, что немусульмане не имеют прав и не достойны прощения. Однако он не указал каких-либо отрывков, пропагандирующих данные идеи, поэтому не было доказано, что такие идеи действительно содержались в книге. В связи с этим Европейский Суд не будет исследовать их (см. схожие доводы в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Компания "Коммерсант Молдавии" против Республики Молдова" (Kommersant Moldovy v. Moldova), §§ 36-38).

122. Наконец, Железнодорожный районный суд г. Красноярска согласился с выводом экспертов о том, что рассматриваемая книга может воздействовать на читателя, заставляя его принять религиозную идеологию автора, и что в действительности именно это и являлось целью автора. Европейский Суд повторяет, что свобода исповедовать какую-либо религию включает право на попытки убедить ближнего, например, посредством "учения", без чего "свобода менять [кем-либо] свою религию или свои убеждения", гарантированная статьей 9 Конвенции, наверное, осталась бы всего лишь мертвой буквой (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Коккинакис против Греции" (Kokkinakis v. Greece), § 31). В настоящем деле никогда не утверждалось, что содержание книги сводится к неправомерному прозелитизму или поощряет его, то есть к попытке обратить людей в свою веру посредством применения насилия, идеологической обработки или использования тех, кто находится в бедственном положении или терпит нужду (см. ibid., § 48). Кроме того, не утверждалось, что книга выступает в защиту каких-либо видов деятельности, которые выходят за рамки популяризации богослужения и соблюдения в личной жизни требований ислама, или пытается реорганизовать функционирование всего общества путем навязывания каждому своих религиозных символов или концепции общества, основанного на религиозных принципах (см. схожие доводы в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Гюндюз против Турции" (Gunduz v. Turkey), § 51, а также см. для сравнения в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу "Касымахунов и Сайбаталов против Российской Федерации" (Kasymakhunov and Saybatalov v. Russia) от 14 марта 2013 г., жалобы NN 26261/05 и 26377/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 2 (примеч. редактора).), § 112). Одного лишь того факта, что намерение автора состояло в том, чтобы убедить читателя принять его религиозные убеждения, недостаточно, по мнению Европейского Суда, для оправдания запрета книг.

123. Учитывая вышеизложенное и свою прецедентную практику по данному вопросу, Европейский Суд считает, что суды Российской Федерации не применили стандарты, которые соответствуют принципам, воплощенным в статье 10 Конвенции, и не привели "важных и достаточных" обоснований для вмешательства государства в осуществление прав заявителей. В частности, невозможно установить какой-либо элемент в анализе судов Российской Федерации, который бы позволил прийти к заключению о том, что рассматриваемая книга подстрекает к насилию, возбуждает религиозную рознь или нетерпимость, что контекст, в котором она была опубликована, характеризуется повышенной напряженностью или особым социальным или историческим фоном в Российской Федерации или что ее распространение привело или могло бы привести к негативным последствиям. Европейский Суд приходит к выводу, что в демократическом обществе не было необходимости запрещать рассматриваемую книгу.

124. В связи с этим Европейский Суд отклоняет предварительное возражение властей Российской Федерации в соответствии со статьей 17 Конвенции и считает, что по делу было допущено нарушение статьи 10 Конвенции.

III. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

125. Наконец, Европейский Суд рассмотрел другие жалобы, затронутые заявителями по жалобе N 1413/08, и с учетом всех имеющихся в его распоряжении материалов и того, насколько они относятся к его компетенции, он установил, что они не содержат каких-либо признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Отсюда следует, что согласно подпункту "а" пункта 3 и пункту 4 статьи 35 Конвенции эти жалобы должны быть отклонены как явно необоснованные.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

126. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

127. Ибрагимов требовал присудил# ему 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда в связи с жалобами, касающимися статей 9, 10 и 14 Конвенции.

128. Власти Российской Федерации указали, что жалобы Ибрагимова по статье 14 Конвенции не были коммуницированы, поэтому его требования в соответствии с данной статьей должны быть отклонены. Они считали остальные требования чрезмерными.

129. Европейский Суд присуждает Ибрагимову 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

130. Двое других заявителей не представили требований в отношении материального ущерба или морального вреда. Соответственно, Европейский Суд считает, что отсутствует необходимость присуждать им какую-либо сумму.

B. Судебные расходы и издержки

131. Заявители не требовали взыскать в их пользу возмещение судебных издержек и расходов. Соответственно, в этой связи нет необходимости взыскивать в их пользу какую-либо сумму по данной статье взысканий.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

132. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) решил объединить жалобы для рассмотрения в одном производстве;

2) решил объединить с рассмотрением дела по существу рассмотрение возражения властей Российской Федерации по статье 17 Конвенции, что касается жалобы N 28621/11, и отклонил это возражение;

3) объявил жалобы, касающиеся запрета на опубликование и распространение книг, посвященных исламу, приемлемыми для рассмотрения по существу, а жалобу N 1413/08 в оставшейся части - неприемлемой;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

5) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить Ибрагиму Салех Оглы Ибрагимову 7 500 (семь тысяч пятьсот) евро плюс сумму любых налогов, которые могут быть начислены на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда, с переводом этой суммы в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на дату выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанную выше сумму должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований Ибрагимова о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 28 августа 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда