К вопросу о субъекте и технике написания текста завещания (В.А. Белов, "Законодательство", N 8, август 2004 г.)

К вопросу о субъекте и технике написания текста завещания

                                               Посвящается светлой памяти

                                               Александра   Владимировича

                                               Завадского

В рамках серии "Научное наследие" готовятся к переизданию избранные труды приват-доцента Императорского Казанского университета Александра Владимировича Завадского (18.02.1873-09.02.1915). Среди них есть статья, которая посвящена, казалось бы, довольно узкому юридическому вопросу - возможности написания текстов духовных завещаний на "пишущей машине" и влиянию этого фактора на действительность таких завещаний*(1). Очевидно, что тема эта возникла в эпоху, когда "пишущие машины" только начали входить в широкое употребление. Сейчас, как известно, они с успехом заменяются более современными оргтехническим устройствами - персональными компьютерами и принтерами. В свете сказанного данная проблема, казалось бы, должна была навсегда потерять свою актуальность, и лишь для того, чтобы укрепиться в этом предположении, мы обратились к действующему российскому Гражданскому кодексу. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили, что она не только не разрешена, но и едва ли не еще более запутанна, чем в дореволюционном и даже советском законодательстве. К вопросу о том, как может быть написан текст завещания, т.е. о технике, прибавился еще и другой: кто может такой текст написать, т.е. о субъекте. Ни один из них не получил, насколько мы знаем, ни сколько-нибудь подробного освещения, ни даже постановки в современной российской литературе; комментарии к соответствующим нормам части третьей ГК РФ (ст. 1125-1129), уже довольно многочисленные, об этом тоже умалчивают.

В сложившихся условиях размышления А.В. Завадского могут и должны быть приняты во внимание как юристами-практиками, работающими в сфере применения законодательства, так и законодателем, который, несомненно, должен стремиться к неуклонному совершенствованию принимаемых им законов, тем более такого фундаментального, как Гражданский кодекс.

I. Несколько слов о содержательной и методологической сторонах упомянутой работы А.В. Завадского

Статья была им написана в тот период, когда одно из детищ технического прогресса - пишущая машина - уже "покорила деловой обиход" и начала внедряться в повседневную жизнь западных и российских обывателей. Однако в классических иностранных гражданских кодификациях (Французском гражданском кодексе (ФГК), Германском (ГГУ) и Швейцарском (ШГУ) гражданских уложениях), а также в русских имперских Законах гражданских отражения данный факт не получил. Законы просто не упоминали об этом. Поэтому единственный способ определить "права" названного устройства состоял в следующем: проанализировав каждое законодательство, установить, не содержится ли в нем предписаний, препятствующих написанию текста завещания на пишущей машине (а при более широкой постановке вопроса - с применением технических средств вообще).

Результаты исследования получились неодинаковыми, что зависело, в первую очередь, от свойственного различным законодательствам разделения завещаний на домашние (совершаемые в простой письменной форме) и публичные (удостоверяемые лицом или органом, действующим в публичном порядке, чаще всего - нотариусом). Нужно учитывать, что такая классификация завещаний действующему ГК РФ неизвестна*(2). Поэтому с практической точки зрения наибольшую актуальность для нас имеют рассуждения и выводы А.В. Завадского, касающиеся завещаний, совершаемых при содействии органов публичной власти, сделанные на основе материалов иностранных законодательств. Предписания же русских Законов гражданских, проанализированные А.В. Завадским, напротив, основное внимание уделяли технике составления и оформления завещаний домашних как наиболее часто встречающихся в повседневном обиходе. Выводы ученого относительно данной категории завещаний представляют не меньший интерес, но не практического, а научно-методологического порядка, будучи образцом в деле толкования законодательных норм.

Нужно также учитывать, что и по названным иностранным гражданским кодификациям, и по современному ГК РФ завещания публичные подразделяются на открытые и тайные (закрытые).

Сравнивая решение интересующих нас вопросов в ГК РФ с постановлениями иностранных законодательств, легко заметить, что в вопросе о написании текста нотариального (приравненного к нотариальному) открытого завещания действующее российское право значительно либеральнее французского, но все же не настолько либерально, как право Германии или Швейцарии. А именно п. 1 ст. 1125 ГК РФ разрешает написание текста такого завещания не только от руки (как во Франции), но и с применением технических средств, и не только нотариусом (опять же, как по ФГК), но и самим завещателем. В то же время ГК РФ не допускает написание текста публичного открытого завещания никем иным, кроме самого завещателя и нотариуса, в отличие от ГГУ и ШГУ, которые разрешают органу публичной власти не заниматься составлением завещания самостоятельно, а поручить это дело кому-либо из своих служащих.

Принципиально иначе решается у нас вопрос о написании текста закрытого завещания: здесь категорическое и жесткое требование п. 2 ст. 1126 ГК РФ об исключительно собственноручном написании такого завещания прямо противоположно весьма либеральным предписаниям иностранных законодательств, никак не стесняющих завещателя в этом вопросе. Очевидно, что обстоятельством, определяющим столь кардинальное различие в подходах, является оценка законодателем факторов, авторизующих закрытые завещания. Иностранные законодатели признают решающим в этом вопросе факт собственноручного вручения завещания дееспособным завещателем нотариусу, хотя бы и в запечатанном виде. Отечественный же ГК не пытается решить этот вопрос, а потому стремится к снабжению закрытого завещания максимально возможным набором авторизующих его факторов, включая в число требований: 1) почерк завещателя, 2) его подпись, 3) собственноручное вручение завещания нотариусу, 4) присутствие свидетелей при вручении. С процессуальной точки зрения наше законодательство, конечно, более последовательно, ибо, в отличие от иностранных, неуклонно следует принципу, согласно которому для суда, рассматривающего спор о действительности закрытого завещания, никакие доказательства его соответствия воле завещателя не имеют заранее установленной силы.

Что же касается рассуждений о технике написания домашних завещаний, то здесь заслуживает внимания, в первую очередь, мнение А.В. Завадского о смысле и назначении (цели) требуемых законом формальностей. Так, если для действительности домашнего завещания, писанного "во всем его пространстве рукою завещателя", русские Законы гражданские требовали подписей самого завещателя и двух свидетелей*(3), то для действительности домашнего завещания, писанного третьим лицом по просьбе завещателя, необходимы уже подписи самого завещателя, трех свидетелей, а также переписчика. Почему в первом случае требований меньше, а во втором - больше? Очевидно, формальности эти приобретают известный процессуальный смысл, а именно играют роль доказательств в процессе судебного утверждения домашних завещаний к исполнению. Ведь для утверждения завещания к исполнению судья должен убедиться в том, что выраженная в тексте воля - это воля завещателя. Каким образом он мог бы в этом убедиться? Только опираясь на доказательства того обстоятельства, что текст завещания составлен в соответствии с волеизъявлением самого завещателя.

В случае, когда завещатель сам воплощает изъявление своей воли в письменную форму, налицо следующие доказательства такого соответствия: 1) почерк завещателя, 2) подпись завещателя, 3) подписи двух свидетелей. Если вместо завещателя это делает кто-то другой, набор доказательств несколько изменяется и включает в себя: 1) подпись завещателя (или рукоприкладчика*(4)), 2) подписи трех свидетелей, 3) подпись и (или*(5)) почерк переписчика. Требование подписей дополнительного (третьего) свидетеля и переписчика имеет целью восполнить (нейтрализовать) нехватку такого существенного доказательства, как почерк завещателя, и является, можно сказать, требованием суррогата почерка. Отсюда следует безупречный и логичный вывод: если закон допускает утверждение домашних завещаний без их идентификации посредством обращения к почерку завещателя, то очевидно, что текст домашних завещаний может быть выполнен не только от руки, но и механическим способом, в том числе на пишущей машине. Вопрос только в том, какие средства доказывания соответствия текста завещания воле завещателя закон сочтет в этом случае уместным.

Рассуждение на эту тему А.В. Завадского может служить эталоном юридического мышления. "С собственноручностью написания или с несобственноручностью закон наш связывает различие в количестве свидетелей. При собственноручном завещании их требуется только два. Это уменьшение числа свидетелей показывает, что закон приписывает собственноручному написанию особую доказательную силу - большую вероятность подлинности духовного завещания. "..." Мы могли бы решать за равенство завещания, написанного на пишущей машине, с написанным собственноручно только тогда, когда бы могли считать научно доказанным, что при писании на пишущей машине разными лицами написанное каждым из них столь же значительно отличается от написанного на той же машине другим, как написанное каждым из них от руки. Всякому ясно, что если у меня оказывается в обладании пишущая машина завещателя, то, имея его собственноручную подпись, я могу написать текст завещания на этой машине, и хотя некоторая разница и будет, но она гораздо труднее уловима, чем если бы я написал текст завещания прямо своим почерком. Здесь для подлога мне не придется подделывать свой почерк под почерк завещателя. Отсюда следует, что мы ни в коем случае не можем отождествлять это завещание со своеручным. "..." Мы приходим таким образом к выводу, что раз текст завещания написан на пишущей машине, то хотя бы оно было написано на ней самим завещателем, необходима подпись трех, а не двух свидетелей".

Это - общий вывод, который может служить необходимой предпосылкой решения всех возможных разновидностей одной ситуации. А.В. Завадский разделяет завещания, писанные механическим способом, на четыре вида и в соответствии с установленным им общим правилом находит решение для каждого отдельного случая.

Случай первый: текст завещания писал (печатал) завещатель, и это видно из текста завещания. Такое завещание действительно, если оно удостоверено подписями завещателя (рукоприкладчика) и трех свидетелей.

Случай второй: текст завещания печатал завещатель, но из текста это не усматривается. Такое завещание всегда недействительно, сколько бы свидетелей его ни удостоверяло*(6).

Случай третий: текст печатался посторонним лицом (не завещателем), причем из текста ясно, кем именно. Такое завещание действительно, если удостоверено подписями завещателя (рукоприкладчика за завещателя), трех свидетелей и переписчика (либо рукоприкладчика за переписчика).

Случай четвертый: это ситуация, когда текст завещания печатал посторонний, но его личность установить из текста завещания невозможно. По общему правилу, такое завещание должно быть признано недействительным и не подлежит утверждению судом. Но оно может быть признано действительным при наличии подписи завещателя (рукоприкладчика), трех свидетелей, а также при явке в суд лица, объявившего себя переписчиком завещания, и идентичности топографических признаков указанной им пишущей машины с соответствующими топографическими признаками напечатанного текста.

Заключительная части статьи А.В. Завадского содержит простое изложение норм проекта Гражданского уложения по интересующему нас вопросу, а также небольшое рассуждение о способах оформления подчисток и поправок в машинописном тексте завещания. Не останавливаясь на этом подробнее, перейдем к современному положению дел и рассмотрим, как регулирует подобные ситуации российский ГК.

II. В чем же сложность?

Норма п. 1 ст. 1125 ГК, казалось бы, прямо устанавливает, что "нотариально удостоверенное завещание должно быть написано завещателем или записано с его слов нотариусом. При написании или записи завещания могут быть использованы технические средства (электронно-вычислительная машина, пишущая машинка и другие)". В действительности здесь обнаруживаются как минимум три проблемы.

Первая заключается в том, что данная норма содержится в статье, относящейся только к нотариально удостоверенному завещанию, поэтому неясно, применима ли она к завещаниям, не являющимся нотариально удостоверенными. Если бы эта норма располагалась среди общих положений о составлении и форме завещания (ст. 1124), такой проблемы не существовало бы. В сложившихся же обстоятельствах требуются прямые ответы применительно к завещаниям, совершаемым во всякой иной форме, кроме нотариальной. И такие ответы в законодательстве находятся, но каждый из них, в свою очередь, вызывает вопросы.

Вторая проблема состоит в следующем: как быть с авторизацией завещания, написанного с помощью технических средств? Рассмотрим ситуацию: к нотариусу явился завещатель с напечатанным текстом завещания и намерением его нотариально удостоверить. Как нотариусу установить, что текст завещания написан именно самим завещателем, а не кем-то другим? Очевидно, что кроме устного заявления самого завещателя других средств удостовериться в этом у нотариуса не имеется. Допустим, такое завещание удостоверяется; после смерти завещателя оно вступает в силу. И тут появляются лица, заинтересованные в оспаривании завещания, которые посредством, к примеру, свидетельских показаний, доказывают, что текст завещания на самом деле был написан не самим завещателем, а по его просьбе и с его слов (или с его рукописного черновика) другим лицом - секретарем, машинисткой или просто знакомым (приятелем, коллегой по работе и т.п.), владеющим навыком быстрой печати. Действительно или нет такое завещание? Исходя из строго буквального толкования закона, оно недействительно: "нотариально удостоверенное завещание должно быть написано завещателем". Но с точки зрения его духа и просто здравого смысла очевидно, что в ситуации, когда завещатель в присутствии нотариуса прямо заявил о том, что данный (открытый для нотариуса) текст выражает его посмертную волю, вопрос о том, кто именно перепечатывал набело этот текст, т.е. выполнил чисто техническую функцию (личность исполнителя), юридического значения уже не имеет.

Такое мнение уже высказывалось в отечественной литературе. Ю.К. Толстой, воспроизведя требования п. 1 ст. 1125 ГК РФ о написании завещания завещателем или нотариусом со слов завещателя, далее указывает: "При написании или записи завещания могут быть использованы технические средства. Например, завещатель может надиктовать на пишущую машинку составленный им, хотя бы и устно, текст завещания. В этом случае завещание, составленное завещателем, облечено в требуемую законом форму"*(7) (курсив мой. - В.Б.). Очевидно, автор рассматривает как техническое средство не просто саму пишущую машинку, а машинку вместе с сидящим за ней техническим исполнителем (секретарем, машинисткой и т.п.). Завещание, записанное со слов завещателя другим лицом (не нотариусом), Ю.К. Толстой все же трактует как составленное самим завещателем. И хотя такое толкование может показаться несколько более широким, чем допускаемое самой нормой, именно оно наиболее соответствует духу закона и содержанию той функции, которая выполняется в этом случае посторонним лицом.

Оставляет сомнения и вопрос о действительности завещании, которое записано со слов завещателя, но не самим нотариусом, а его помощником, секретарем, машинисткой, консультантом, стажером или иным сотрудником, хотя бы и в присутствии самого нотариуса. А ведь таких завещаний - подавляющее большинство, ибо сам нотариус почти никогда не набирает тексты удостоверяемых им документов. Всплывает, таким образом, и третья проблема.

Нельзя не пожалеть о том, что российский законодатель не воспользовался опытом предшествующей кодификации. Согласно ст. 540 ГК РСФСР 1964 г. "завещание должно быть составлено (не сказано, кем именно, значит, может быть составлено любым лицом. - В.Б.*(8)) письменно (не уточнено, от руки или с использованием техники, значит, может быть написано любым способом. - В.Б.) с указанием места и времени его составления, собственноручно подписано завещателем и нотариально удостоверено". Коротко и ясно.

Теперь поговорим о том, как решается вопрос о технике написания завещаний, содержание которых нотариально не удостоверяется. Относительно закрытого завещания п. 2 ст. 1126 ГК РФ постановляет, что таковое должно быть "собственноручно написано и подписано завещателем". Отличие от предыдущей формулировки бросается в глаза: если об открытом завещании просто сказано, что оно должно быть "написано завещателем", то закрытое должно быть "собственноручно написано завещателем". Какую нагрузку здесь несет слово "собственноручно"? Употребив его, хотел ли законодатель тем самым подчеркнуть что текст закрытого завещания может быть написан (в том числе и напечатан) только самим завещателем (но не записан нотариусом и, тем более, посторонним лицом), его собственной, так сказать, рукой, или же стремился указать на необходимость написания текста закрытого завещания самим завещателем от руки (без применения технических средств)?

Думается, что в данном случае правильным является второй вариант. Во-первых, сама суть закрытого завещания исключает возможность его написания кем-либо иным, кроме самого завещателя, - иначе оно уже не будет "закрытым". Во-вторых, для того чтобы все же подчеркнуть исключительность положения завещателя, в ГК РФ не было необходимости употреблять слово "собственноручно": достаточно было бы просто сказать, что закрытое завещание должно быть написано завещателем. Наконец, помимо данных двух, в общем, чисто технических, соображений, не может не убеждать и аргумент содержательного свойства. Допустим, что текст закрытого завещания разрешено писать не только от руки, но и с применением технических средств. Авторизовать такой текст по его внешним признакам невозможно; максимум, о чем по ним можно судить, - так это о том, какое именно средство здесь использовалось (данная конкретная пишущая машинка, данный принтер и т.п.). Но вопрос ведь не в этом, а в том, кто сидел за данной пишущей машинкой (клавиатурой компьютера), набирая текст завещания (распечатывая его на принтере). Остаются, таким образом, только два средства авторизации закрытых завещаний: собственноручная подпись завещателя и собственноручное вручение им завещания нотариусу в присутствии двух свидетелей (п. 3 ст. 1126 ГК РФ). Однако подпись может быть легко подделана (подделать почерк гораздо труднее; кроме того, более высока вероятность разоблачения такой подделки), а вручение завещания запечатанным (закрытым) рождает риски подмены конверта с завещанием, а также ошибки самого завещателя. Лишать закрытые завещания дополнительного авторизующего признака - почерка завещателя - было бы, следовательно, верхом самонадеянности законодателя.

Таким образом, поскольку, как правило, невозможно установить, что данное конкретное техническое средство (пишущая машинка, хотя бы и из кабинета завещателя, или персональный компьютер с принтером, хотя бы и установленные на его рабочем месте) было использовано для написания текста завещания именно завещателем, а не кем-либо посторонним, целенаправленно или случайно получившим доступ к данному устройству, написание текста закрытого завещания с помощью технических средств следует признать недопустимым*(9). Перед нами - первый случай, когда вопрос о субъекте и технике написания завещательного документа разрешается в ГК РФ совершенно "чисто", т.е. без каких бы то ни было вопросов и проблем.

Напротив, абз. 2 п. 2 ст. 1127 ГК РФ предписывает необходимость соблюдения правил ст. 1124 и 1125 ГК РФ при составлении завещаний, приравненных к нотариально удостоверенным. Одним из этих правил является предписание о возможности написания текста завещания с применением технических средств, но, опять же, самим завещателем или лицом, удостоверяющим завещание (приравненным к нотариусу), со слов завещателя*(10). Остаются, таким образом, три обозначенные нами ранее проблемы, сопутствующие норме о технике написания нотариально удостоверенных завещаний.

О технике написания завещательных распоряжений денежными средствами в банках (ст. 1128 ГК РФ) не сказано вовсе ничего; важно лишь, чтобы таковое было подписано вкладчиком. Подписание происходит в присутствии сотрудника банка, предварительно удостоверившегося в правомочности завещателя распоряжаться денежными средствами во вкладе (на счете); сотрудник же банка удостоверяет самоличность подписи вкладчика на завещательном распоряжении (п. 2 той же статьи). Становится ясным, что одной подписи вкладчика на завещательном распоряжении по вкладу, поставленной в таких условиях, вполне достаточно для идентификации распоряжения как документа, адекватно выражающего волю вкладчика, а значит, следует заключить, что законодательство допускает любой способ написания текста завещательного распоряжения по вкладу, равно как и написание его любым лицом. Это - второй случай, когда вопрос о субъекте и технике написания завещательного документа имеет четкое и ясное законодательное разрешение.

Наконец, что касается завещаний в чрезвычайных обстоятельствах, то требование абз. 2 п. 1 ст. 1129 ГК РФ, которое по интересующему нас вопросу текстуально почти совпадает с рассмотренным уже п. 2 ст. 1126 ("...Завещатель в присутствии двух свидетелей собственноручно написал и подписал документ ..."), касающимся закрытых завещаний, представляется далеко не в такой степени ясным, как первое. В обеих нормах говорится о собственноручном написании завещания самим завещателем. Но в одинаковом ли смысле употреблено это слово?

В самом деле, нельзя не принять во внимание, что написание закрытого завещания происходит, согласно самой сути завещания данного типа, в отсутствие каких бы то ни было свидетелей, следовательно, обстоятельствами, позволяющими идентифицировать завещателя как лицо, написавшее этот документ, здесь могут быть почерк и подпись завещателя, а также личное им вручение завещания нотариусу в присутствии свидетелей. Напротив, чрезвычайные завещания непременно пишутся в присутствии как минимум двух свидетелей, которые, следовательно, всегда могут подтвердить, что такой-то текст был написан, хотя бы и с использованием технических средств, именно таким-то завещателем, а не кем-либо другим. Отменять требование такого доказательства, как почерк завещателя, в закрытом завещании было бы опасно, поскольку одной подписи, поставленной к тому же без свидетелей, для идентификации воли завещателя, как представляется, явно недостаточно. В случае же завещания чрезвычайного, даже при несобственноручном его написании, все равно сохраняется важное, помимо подписи завещателя, средство авторизации - свидетели, присутствовавшие при написании и подписании документа*(11). Таким образом, требование собственноручного написания завещателем чрезвычайного завещания должно толковаться в ином смысле, чем требование собственноручности закрытых завещаний: в то время как последнее означает возможность написания текста завещания исключительно от руки, первое же, напротив, не исключает возможности его написания с применением технических средств*(12).

Подытожить сказанное можно следующим образом. Несмотря на кажущуюся ясность ст. 1125-1129 ГК РФ, ими не охватывается ряд вопросов о способах написания текста завещаний, в том числе нотариально удостоверенных и к ним приравненных, т.е. абсолютного большинства завещаний. Вопрос же о технике написания чрезвычайных завещаний удовлетворительного законодательного разрешения и вовсе не имеет. В связи с этим нельзя не высказать несколько пожеланий, направленных на уточнение норм, содержащихся в указанных статьях ГК РФ.

1. Статью 1124 желательно дополнить общим правилом о том, кто может написать текст завещания и как он может это сделать. После этого в специальных нормах Кодекса, относящихся к отдельным видам завещаний, вопросы о субъекте и технике их написания специально регулировать уже не потребуется; достаточно будет (при необходимости) установить в них исключения из данного общего правила.

2. Пункт 1 ст. 1125 необходимо изложить в редакции, которая устраняла бы ничем не оправданное ограничение круга субъектов написания текста публичного открытого завещания; на наш взгляд, лучше всего его вовсе снять, ибо общее правило о возможности использования при его написании технических средств уже будет включено в ст. 1124, а специального указания о том, что текст публичного открытого завещания может написать любое лицо (а не только завещатель или нотариус), по большому счету, не требуется; достаточно, чтобы не было ограничений.

3. Норму абз. 2 п. 2 ст. 1127, которая предписывает необходимость соблюдения правил ст. 1124 и 1125 Кодекса при составлении завещаний, приравненных к нотариально удостоверенным, необходимо изменить, исключив из него ссылку на ст. 1124, так как содержащиеся в ней правила и без того являются общими, распространяющимися на все типы завещаний, в том числе и приравненные к нотариально удостоверенным. Кроме того, изменится содержательная часть ссылки на ст. 1125: в ней больше не будет нормы, аналогичной той, что содержится в п. 1 ее действующей редакции.

4. Вопрос об изменении абз. 2 п. 1 ст. 1129 в части исключения из него указания на написание текста чрезвычайного завещания собственноручно завещателем нуждается в дополнительной проработке. Ее необходимость диктуется спецификой ситуации, в которой составляется чрезвычайное завещание, ее характером, лишающим гражданина возможности совершить завещание в иной форме и предопределяющим возможность злоупотребления со стороны свидетелей, присутствующих при написании и подписании такого завещания.

В.А. Белов,

кандидат юрид. наук, доцент кафедры гражданского права юридического

факультета МГУ

"Законодательство", N 8, август 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Завадский А.В. Действительность духовных завещаний, писанных на машине // Сборник статей по гражданскому и торговому праву, посвященный памяти проф. Г.Ф. Шершеневича. М., 1915. С. 257-274.

*(2) Лишь современные российские чрезвычайные завещания в части правил своего составления и оформления несколько напоминают домашние. Но и это сходство не простирается так далеко, чтобы выводы ученого относительно недопустимости написания текста домашнего завещания механическим способом автоматически могли бы быть распространены и на завещания чрезвычайные.

*(3) Именно этот вариант домашнего завещания, с точки зрения требований, предъявляемых к его написанию, наиболее близок к чрезвычайным завещаниям по современному российскому Гражданскому кодексу.

*(4) Вариант с подписью рукоприкладчика был, пожалуй, даже более типичным, чем с подписью завещателя, ибо основным препятствием к собственноручному изложению текста завещания в дореволюционной России была неграмотность. Существовали, правда, и своеобразные "полуграмотные" люди, вся грамотность которых ограничивалось умением подписывать "свою фамилию и прозвание".

*(5) Допускалось утверждение к исполнению завещаний, писаных, но не подписанных переписчиком, при условии, что сам переписчик, в рамках процесса об утверждении завещания подтвердит, что именно он писал завещание и это его заявление подтвердится объективными данными почерковедческой экспертизы (ст. 1049 Законов гражданских).

*(6) Впрочем, пользуясь тем, что в тексте завещания не указано, кто его написал, заинтересованные лица могут представить дело так, будто текст писал не сам завещатель, а посторонний. В таком случае лицо, согласившееся сыграть роль "переписчика", должно указать конкретное техническое средство, на котором оно написало текст завещания. При совпадении топографических признаков этого средства с топографическими признаками печати перед нами будет четвертый случай (см.). Конечно, если обман будет раскрыт, о действительности такого завещания речи быть не может.

*(7) Комментарий к Гражданскому кодексу РФ (постатейный). Часть третья / Под общ. ред. А.П. Сергеева. М., 2002. С. 44-45.

*(8) В литературе отмечается, что ст. 540 ГК РСФСР 1964 г. требовала исключительно собственноручного написания завещания самим завещателем (см.: Гуев А.Н. Постатейный комментарий к части третьей Гражданского кодекса РФ. М., 2002. С. 43), что не соответствует действительности.

*(9) Иную точку зрения, но без объяснения мотивов, высказывает А.Н. Гуев (Гуев А.Н. Указ. соч. С. 53).

*(10) Так же считает А.Н. Гуев (Там же. С. 60).

*(11) Нельзя, однако, исключить вероятности такой ситуации: несколько лиц, угрожающих жизни гражданина, вынуждают его подписать заранее подготовленный текст "чрезвычайного завещания", а затем, лишив его жизни, сами выступают свидетелями собственноручного изготовления и подписания завещателем данного текста. Ввиду возможности такого развития событий требование о написании чрезвычайного завещания завещателем собственноручно в узком смысле этого слова, т.е. от руки, без применения технических средств, было бы желательно сохранить. С другой стороны, чрезвычайные обстоятельства могут и препятствовать завещателю изложить завещание собственноручно; здесь, очевидно, следовало бы допустить и запись текста завещания со слов завещателя посторонним лицом, чего действующий ГК РФ не допускает (см. также: Там же. С. 77).

*(12) См. об этом также: Там же.