Постановление Европейского Суда по правам человека от 25 февраля 2020 г. Дело "Ю.И. (Y.I.) против Российской Федерации" (Жалоба N 68868/14) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Ю.И. (Y.I.)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 68868/14)

Постановление Суда

Страсбург, 25 февраля 2020 г.

По делу "Ю.И. против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Марии Элосеги,

Джильберто Феличи,

Эрика Веннерстрёма, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание

жалобу, поданную против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Ю.И. (далее - заявительница) 14 октября 2014 г.,

решение о направлении уведомления властям Российской Федерации о жалобе на автоматическое лишение заявительницы родительских прав и об объявлении жалобы в оставшейся части неприемлемой для рассмотрения по существу,

решение о рассмотрении указанной жалобы в приоритетном порядке в соответствии с правилом 41 Регламента Европейского Суда,

комментарии сторон,

рассмотрев дело в закрытом заседании 4 февраля 2020 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Введение

Настоящее дело касается лишения заявительницы родительских прав в отношении трех ее детей.

Факты

1. Заявительница родилась в 1980 году и проживает в г. Москве. Интересы заявительницы представлял адвокат М. Голиченко, практикующий в г. Балашихе.

2. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Факты дела, представленные сторонами, можно кратко изложить следующим образом.

4. Заявительница является биологической матерью И., А. и Ал., 1999, 2011 и 2012 годов рождения соответственно. В период, относившийся к обстоятельствам дела, она проживала со своими тремя детьми и матерью П. в двухкомнатной квартире. По-видимому, с 2004 года она употребляла опиаты и страдала от опиоидной зависимости.

I. Задержание заявительницы и вынесение ей обвинительного приговора, а также изъятие у нее детей

5. 8 октября 2013 г., в 5.45, сотрудники полиции задержали заявительницу и К., ее сожителя, который являлся биологическим отцом А. и Ал., в ее квартире по подозрению в причастности к торговле наркотическими средствами. Трое детей заявительницы в этот момент находились дома. Сотрудники полиции доставили заявительницу в отдел полиции, где она оставалась в течение как минимум четырех часов. Затем ее отпустили, обязав ее не покидать место жительства. В течение указанного периода дети заявительницы оставались дома одни, поскольку мать заявительницы навещала своих родственников в другом регионе.

6. 8 октября 2013 г. сотрудник полиции допросил заявительницу. В частности, она сказала, что начала принимать наркотические средства в 2004 году. Сначала она принимала два вида психотропных препаратов, которые смешивала для инъекций. Она перестала принимать наркотические средства в 2010 году перед рождением двух младших детей. Затем у нее произошел рецидив, и в течение последнего месяца она принимала героин. Она также сообщила, что регулярно разрешала своим знакомым принимать наркотические средства у себя на кухне.

7. В 10.00 того же дня, когда заявительница находилась дома, к ней пришла инспектор по делам несовершеннолетних. Она составила протокол, в котором указала, что заявительница совершила административное правонарушение, поскольку не исполняла надлежащим образом свои родительские обязанности в отношении своих трех несовершеннолетних детей и употребляла наркотические средства. Она также составила три дополнительных протокола о том, что дети были оставлены без присмотра. Позднее в тот же день И. отвезли в детский дом, а Ал. и А. были доставлены в детскую больницу.

8. В этот же день заявительница прошла медицинское освидетельствование, которое подтвердило, что она находилась в состоянии наркотического опьянения, вызванного употреблением морфина и кодеина.

9. В тот же день инспектор по делам несовершеннолетних направила указанные выше протоколы в администрацию муниципального округа Ховрино с ходатайством о возбуждении производства в целях лишения заявительницы родительских прав в отношении И., А. и Ал.

10. 18 октября 2013 г. И. был отдан его отцу Ис.

11. Решениями администрации муниципального округа Ховрино от 23 октября 2013 г. А. и Ал. были переданы на попечение государства как дети, оставшиеся без попечения родителей. 25 октября 2013 г. А. и Ал. были помещены в детский дом.

12. 17 января 2014 г. суды Российской Федерации вынесли решение, которое было оставлено без изменений при рассмотрении апелляционной жалобы 14 апреля 2014 г., о лишении заявительницы родительских прав в отношении трех ее детей (см. ниже §§ 34-48).

13. 28 апреля 2014 г. Головинский районный суд г. Москвы признал заявительницу виновной в незаконном обороте наркотических средств и приговорил ее к шести годам лишения свободы. После оглашения приговора она была взята под стражу в зале суда.

14. По информации властей Российской Федерации, 10 июня 2014 г. А. и Ал. были переданы в приемную семью, где они и находятся с указанной даты.

II. Общение заявительницы с детьми после их изъятия

15. По утверждениям заявительницы, до вынесения ей обвинительного приговора она регулярно навещала А. и Ал. в детском доме не реже одного раза в неделю.

16. Согласно отчетам, составленным сотрудниками детской больницы и детского дома, А. и Ал. скучали по своей матери. В частности, Ал. просыпалась ночью, плакала и звала "маму". А. часто спрашивал, где его мама и когда она заберет его домой.

17. Неясно, виделась ли заявительница со своим старшим сыном И. после его изъятия.

III. Проверка жилищных условий заявительницы

18. 11 октября и 18 ноября 2013 г. администрация муниципального округа Ховрино осуществила проверку жилищных условий по месту жительства заявительницы.

19. В заключении от 11 октября 2013 г. указывалось, что в квартире имелись необходимая мебель и бытовая техника. В квартире были две комнаты: одну комнату площадью 10,4 кв. м занимала П., мать заявительницы, которая в соответствующий период находилась у родственников в другом регионе Российской Федерации, в другой комнате площадью 18,7 кв. м проживала заявительница с тремя детьми. У каждого из детей было отдельное спальное место. В комнате было душно, так как она плохо проветривалась. Из мебели в ней были комоды, обеденный стол с компьютером, офисное кресло и шкаф для белья. На полу стояли пустые пластиковые бутылки, пепельницы с окурками и таз для грязной посуды. На кухне и в холодильнике имелись достаточные запасы продуктов. В заключении отмечалось, что заявительница присутствовала при проверке. Она лежала на диване, плакала, курила и винила себя в произошедших событиях, в том числе в изъятии детей. Согласно заключению заявительница указала, что принимала наркотические средства в период с 2003 по 2011 год, а затем с сентября по 8 октября 2013 г. В последний период она принимала героин, который получала от K. (см. выше § 5). Заявительница также сообщила, что она хотела связаться с администрацией муниципального округа Ховрино, чтобы выяснить, куда были помещены ее дети, но не смогла этого сделать, поскольку ей пришлось оставаться в постели из-за абстинентного синдрома. Заявительница осознавала, что у нее наркотическая зависимость, и она была готова пройти курс лечения.

20. В заключении от 18 ноября 2013 г. говорилось, что квартира была оборудована необходимой мебелью и бытовой техникой, была чистая, уютная и хорошо проветривалась. В прошлом месяце на кухне был сделан ремонт, и мебель в комнате заявительницы была переставлена. Проверка проходила в присутствии П., которая сообщила, что заявительница была госпитализирована 31 октября 2013 г. и в этот период находилась на стационарном лечении в связи с ее наркотической зависимостью. П. утверждала, что заявительница любит своих детей и заботится о них. Она также указала, что в соответствующее время она сама принимала необходимые административные меры для получения опеки над своими внуками.

IV. Медицинское лечение, которое проходила заявительница

21. 29 октября 2013 г. заявительница обратилась в наркологический диспансер за помощью в связи с ее наркотической зависимостью.

22. Согласно выписке из истории болезни заявительницы 30 октября 2013 г. она была госпитализирована в специализированную клинику, где у нее была диагностирована вторая стадия опиоидной зависимости с абстинентным синдромом. Она проходила лечение своей зависимости до 21 ноября 2013 г., когда ее выписали из клиники. В истории болезни также указывалось, что она обратилась в клинику за лечением по собственной инициативе, что она положительно относилась к лечению и хотела воздерживаться от употребления наркотических средств и вести здоровый образ жизни.

23. Согласно справке от 5 декабря 2013 г. с декабря 2013 года и впоследствии, после диагностирования у нее второй стадии опиоидной зависимости, заявительница была поставлена на учет в наркологическом диспансере как амбулаторная больная в целях наблюдения.

24. В ходе данного наблюдения заявительница посещала наркологический диспансер 28 ноября 2013 г., 9 января, 13 и 14 марта, а также 10 апреля 2014 г.

25. По информации, предоставленной властями Российской Федерации, заявительница проходила стационарное лечение в специализированной клинике с 17 по 31 января 2014 г., в последнюю указанную дату ее выписали, поскольку она отказалась от лечения. Впоследствии она вновь находилась в клинике в период с 7 по 21 февраля 2014 г. По словам заявительницы, она покинула специализированную клинику 31 января 2014 г., поскольку у нее возникли проблемы со здоровьем, которые не могли быть решены там. Как только она прошла соответствующее лечение, она вернулась под наблюдение в наркологический диспансер.

V. Производство по делу о лишении заявительницы родительских прав

26. 1 ноября 2013 г. администрация муниципального округа Ховрино подала иск против заявительницы, требуя лишить ее родительских прав в отношении трех детей. В частности, администрация муниципального округа Ховрино указала, что с октября 2013 года заявительница находится под наблюдением районной комиссии по делам детей и защите прав несовершеннолетних как мать, которая пренебрегает своими родительскими обязанностями, не предоставляя детям надлежащий уход и финансовую поддержку, и которая длительное время принимала наркотические средства. Администрация муниципального округа Ховрино также указала, что заявительница не имела работы и что в соответствующий период в отношении нее было возбуждено уголовное дело по подозрению в причастности к незаконному обороту наркотических средств. Таким образом, администрация муниципального округа Ховрино утверждала, что оставление детей с ней поставит их жизнь и здоровье под угрозу.

A. Суд первой инстанции

1. Производство в суде первой инстанции

27. Как следует из протоколов двух судебных заседаний, проведенных 5 и 24 декабря 2013 г. соответственно, заявительница и ее представитель присутствовали на них и сделали устные заявления. Заявительница, в частности, утверждала, что любит своих детей и готова заботиться о них. Она также отметила, что никогда не принимала наркотические средства в присутствии своих детей, а уходила для этого в ванную или туалет. Она также сказала, что готова пройти реабилитационное лечение своей зависимости.

28. Мать заявительницы П., которая участвовала в производстве по делу в качестве третьей стороны, возражала против лишения ее дочери родительских прав. Она утверждала, что заявительница любит своих детей и заботится о них в той мере, в которой это позволяет состояние ее здоровья. Она также сказала, что ей известно о том, что ранее ее дочь принимала психотропные препараты, но прекратила их принимать во время беременности. П. также указала, что, хотя она проживала со своей дочерью в одной квартире, она не заметила, что у дочери произошел рецидив, она также не знала, что дочь начала принимать героин.

29. Представитель детского дома, куда были помещены А. и Ал., в частности, отметил, что бабушка детей начала навещать их сразу после того, как они были помещены в это учреждение, в то время как их мать впервые пришла 6 декабря 2013 г., поскольку до указанной даты она находилась на стационарном лечении своей зависимости. Мать и бабушка регулярно навещают детей и приносят им подарки, дети особенно привязаны к бабушке.

30. Инспектор по делам несовершеннолетних И.П., отметила, что мать детей принимала наркотические средства с 2004 года. По словам И.П., в 2010 году заявительница прекратила принимать наркотические средства из-за беременности, но после родов у нее случился рецидив, и она стала регулярно принимать героин. Инспектор также отметила, что мать детей пыталась прекратить прием наркотических средств, но ей это удавалось в течение не более двух недель. В ходе производства по уголовному делу в связи с незаконным оборотом наркотических средств в квартире заявительницы был произведен обыск и были найдены пакеты с героином. Она разрешала своим знакомым принимать наркотические средства на кухне в присутствии детей. По утверждениям И.П., старший сын И. состоял на учете в полиции, два уголовных дела против него были прекращены, поскольку он был несовершеннолетним.

31. Суд первой инстанции также заслушал показания И., старшего сына заявительницы, который рассказал, в частности, что до событий 8 октября 2013 г. он проживал с матерью, ее сожителем, своими братом и сестрой и со своей бабушкой. Они жили "нормально", поведение матери не было "странным", она заботилась о детях. И. также сказал, что ему нравится жить с отцом и что у него хорошие отношения с новой семьей отца. Фактически И. хотел бы жить с обоими родителями, он не мог сделать выбор. Он подчеркнул, что не хочет, чтобы его мать была лишена родительских прав.

32. По словам отца И., Ис., и его супруги, они хотели бы, чтобы И. проживал с их семьей.

33. Из протокола судебного заседания от 17 января 2014 г. следует, что представитель заявительницы проинформировал суд о том, что, поскольку заявительница была госпитализирована в специализированную клинику для лечения наркотической зависимости, она не могла присутствовать на заседании. Она обратилась в суд первой инстанции с ходатайством о переносе слушания, но ее ходатайство было отклонено.

2. Постановление от 17 января 2014 г.

34. Заочным решением от 17 января 2014 г. Головинский районный суд г. Москвы (далее - районный суд) рассмотрел и удовлетворил иск против заявительницы. Он сослался на статью 69 Семейного кодекса Российской Федерации (далее - СК РФ) (см. ниже § 52).

35. Районный суд изучил протокол задержания заявительницы от 8 октября 2013 г. (см. выше §§ 5-6), протокол об административном правонарушении от указанной даты (см. выше § 7) и результаты медицинского освидетельствования от указанной даты (см. выше § 8). Районный суд также сослался на заключение по результатам проверки жилищных условий заявительницы от 11 октября 2013 г. (см. выше § 19), на справку от 5 декабря 2013 г. (см. выше § 23) и административные решения от 23 октября 2013 г. о передаче А. и Ал. на попечение государства (см. выше § 11).

36. Районный суд также сослался на письмо учителя из школы И. В письме говорилось, что И. посещал эту школу с 1 сентября 2008 г. и что в течение всего периода обучения он не проявлял способностей, у него не было достаточно мотивации, а также что он пропускал занятия без уважительной причины. В письме также указывалось, что, хотя мать И. заботилась о нем и интересовалась его поведением и успехами, она не имела на него какого-либо влияния.

37. Районный суд принял показания И.П. (см. выше § 30) в качестве доказательств, отметив, что они были последовательными, согласованными и подтверждались письменными материалами по делу.

38. Районный суд изучил заключение по результатам проверки жилищных условий в квартире Ис., которая подтвердила, что они были надлежащими, а также еще одно письмо учителя из школы И., где говорилось о том, что с 18 октября 2013 г. (когда И. начал проживать с отцом) его поведение улучшилось, он перестал пропускать занятия и делал успехи в учебе.

39. Со ссылкой на упомянутые выше доказательства и свидетельские показания районный суд отметил, что заявительница долгое время принимала наркотические средства, была безработной, не ухаживал за своими детьми надлежащим образом и не оказывала им финансовую поддержку. Районный суд пришел к выводу, что оставление детей на ее попечении поставит их здоровье и жизнь под угрозу. Следовательно, она должна быть лишена родительских прав в отношении И., А. и Ал.

40. Районный суд решил, что доводы представителя заявительницы и ее матери о том, что заявительница в соответствующий период проходила лечение от своей зависимости и о том, что соседи характеризовали ее положительно, были малозначительны в обстоятельствах дела, поэтому их не следовало принимать во внимание.

41. Таким образом, районный суд лишил заявительницу родительских прав в отношении трех ее детей и распорядился передать И. на попечение Ис., его отца, а А. и Ал. - на попечение государства, а также распорядился о том, чтобы заявительница ежемесячно выплачивала алименты в целях финансовой поддержки своих детей.

B. Апелляционное производство

42. Заявительница не согласилась с решением суда первой инстанции и обратилась в Московский городской суд с апелляционной жалобой. Она жаловалась на то, что районный суд применил формальный подход и не принял во внимание особые обстоятельства ее дела, а лишь применил статью 69 СК РФ (см. ниже § 52). Следовательно, он лишил ее родительских прав только на основании того, что она употребляла наркотические средства. По мнению заявительницы, данный факт сам по себе не доказывает, что она представляла какую-либо опасность для своих детей, и, соответственно, является недостаточным для лишения ее родительских прав. Суд первой инстанции не принял во внимание тот факт, что она проходила курс реабилитации, хотя данное обстоятельство имело прямое отношение к ее делу. Наконец, она жаловалась на то, что ей не была предоставлена возможность участвовать в производстве по делу в районном суде, поскольку суд отклонил ее ходатайство о переносе слушания.

43. Как следует из протокола от 14 апреля 2014 г., заявительница и ее представитель присутствовали на слушании в суде апелляционной инстанции и представили свои доводы. Они просили суд апелляционной инстанции приобщить к материалам дела ряд доказательств, подтверждающих, что заявительница изменилась, нашла работу и имела достаточный доход, а также проходила курс реабилитационного лечения. Они также просили суд апелляционной инстанции вызвать и допросить лечащего врача заявительницы в специализированной клинике, где она проходила стационарное лечение своей зависимости. Суд апелляционной инстанции отклонил данное ходатайство, отметив, что рассматриваемые доказательства были получены после вынесения решения судом первой инстанции и что заявительница могла требовать допроса данного свидетеля в суде первой инстанции, но не сделала этого.

44. Определением от 14 апреля 2014 г. Московский городской суд при рассмотрении апелляционной жалобы оставил в силе решение от 17 января 2014 г. Он счел, что оно было должным образом мотивировано и основано на надлежащей оценке всех значимых обстоятельств дела.

45. Суд апелляционной инстанции не согласился с доводом заявительницы о том, что ее наркотическая зависимость послужила единственным основанием для лишения ее родительских прав. У нее изъяли детей, поскольку она пренебрегала своими родительскими обязанностями в отношении А. и Ал., в течение длительного периода была безработной и принимала наркотические средства. Суд апелляционной инстанции сослался на утверждения заявительницы, приведенные в заключении от 11 октября 2013 г., о том, что из-за абстинентного синдрома она не могла узнать о местонахождении своих детей (см. выше § 19), а также на ее показания от 8 октября 2013 г. (см. выше § 6), из которых следовало, что она регулярно разрешала другим людям принимать наркотические средства в своей квартире. Он также сослался на "прочие доказательства, которые свидетельствовали о том, что [она] принимала наркотические средства и осуществляла незаконный оборот ими в своей квартире", не указав, какие это были доказательства.

46. По мнению суда апелляционной инстанции, вышеизложенных соображений было достаточно для того, чтобы суд первой инстанции мог прийти к обоснованному выводу о том, что оставление детей на попечении заявительницы поставит под угрозу их жизнь и здоровье.

47. Московский городской суд далее постановил, что факт прохождения заявительницей реабилитационного лечения сам по себе не мог служить основанием для отклонения иска администрации муниципального округа Ховрино, поскольку решение суда первой инстанции было основано на оценке имеющихся доказательств и обстоятельств дела на момент его рассмотрения. Кроме того, у заявительницы есть возможность добиваться восстановления в родительских правах после того, как причины, лежащие в основе принятия решения о лишении ее родительских прав, прекратят свое действие.

48. Наконец, в части жалобы заявительницы на отказ суда первой инстанции перенести слушание в целях обеспечения ее личного участия в производстве по делу Московский городской суд отметил, что данный факт не является основанием для отмены судебного решения, поскольку интересы заявительницы были представлены в суде первой инстанции, и ее представитель изложил ее позицию.

C. Кассационное производство

49. Заявительница подала кассационную жалобу в Президиум Московского городского суда. Последний получил жалобу 10 октября 2014 г. Заявительница утверждала, что нижестоящие суды применили статью 69 СК РФ формально и основывали свои решения исключительно на том, что она употребляла наркотические средства, не учитывая тот факт, что она проходила реабилитационное лечение. Кроме того, суды первой и апелляционной инстанций не приняли во внимание право ее детей жить и воспитываться в своей семье, гарантированное статьей 54 СК РФ (см. ниже § 51). В частности, эти суды не смогли убедительно доказать, что принудительное разлучение детей с матерью и передача их на попечение государства отвечали их наилучшим интересам. Заявительница также утверждала, что суды не представили каких-либо фактов, свидетельствующих о том, что она когда-либо пренебрегала своими родительскими обязанностями, и что выводы судов в связи с этим были необоснованными. По словам заявительницы, как свидетельствовали материалы дела, хотя она страдала опиоидной зависимостью, она прилагала все усилия для ее преодоления. Кроме того, она всегда интересовалась жизнью своих детей, их развитием и воспитанием. Она также утверждала, что оспариваемые решения нарушили ее право на уважение личной и семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции.

50. Решением от 29 октября 2014 г. Президиум Московского городского суда оставил в силе определение от 17 января 2014 г. и решение от 14 апреля 2014 г., согласившись с доводами нижестоящих судов.

Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

I. Семейный кодекс Российской Федерации

51. Статья 54 СК РФ предусматривает, что каждый ребенок, то есть лицо, не достигшее возраста 18 лет, имеет право жить и воспитываться в семье, насколько это возможно, право знать своих родителей, право на их заботу, право на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам. Ребенок также имеет права на воспитание своими родителями, обеспечение его интересов, всестороннее развитие, уважение его человеческого достоинства.

52. Согласно статье 69 СК РФ родитель может быть лишен родительских прав, если он уклоняется от выполнения обязанностей родителя, в том числе при злостном уклонении от уплаты алиментов, отказывается взять своего ребенка из родильного дома либо из иной медицинской организации, образовательной организации, организации социального обслуживания или из аналогичных организаций, злоупотребляет своими родительскими правами, жестоко обращается с детьми, в том числе осуществляет физическое или психическое насилие над ними, покушается на их половую неприкосновенность, является больным хроническим алкоголизмом или наркоманией или совершил умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей или супруга.

53. В силу статьи 71 СК РФ родители, лишенные родительских прав, теряют все права, основанные на факте родства с ребенком, в отношении которого они были лишены родительских прав, в том числе право на льготы и государственные пособия, установленные для граждан, имеющих детей.

54. Статья 73 СК РФ предусматривает, что суд может с учетом интересов ребенка принять решение об отобрании ребенка у родителей (одного из них) без лишения их родительских прав (ограничении родительских прав). Ограничение родительских прав допускается, если оставление ребенка с родителями (одним из них) опасно для ребенка по обстоятельствам, от родителей (одного из них) не зависящим (психическое расстройство или иное хроническое заболевание, стечение тяжелых обстоятельств и другие). Ограничение родительских прав допускается также в случаях, если оставление ребенка с родителями (одним из них) вследствие их поведения является опасным для ребенка, но не установлены достаточные основания для лишения родителей (одного из них) родительских прав. Если родители (один из них) не изменят своего поведения, орган опеки и попечительства по истечении шести месяцев после вынесения судом решения об ограничении родительских прав обязан предъявить иск о лишении родительских прав. В интересах ребенка орган опеки и попечительства вправе предъявить иск о лишении родителей (одного из них) родительских прав до истечения этого срока.

II. Практика Верховного суда Российской Федерации

55. В Постановлении от 27 мая 1998 г. N 10 "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей", с изменениями и дополнениями от 6 февраля 2007 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации, в частности, постановил следующее:

"...11. Родители могут быть лишены судом родительских прав по основаниям, предусмотренным в статье 69 [Семейного кодекса Российской Федерации] только в случае их виновного поведения.

Уклонение родителей от выполнения своих обязанностей по воспитанию детей может выражаться в отсутствии заботы [со стороны таких родителей] о нравственном и физическом развитии, обучении [своих детей] и о подготовке их к общественно полезному труду...

Хронический алкоголизм или заболевание родителей наркоманией должны быть подтверждены соответствующим медицинским заключением...

12. ...не могут быть лишены родительских прав лица, не выполняющие свои родительские обязанности вследствие стечения тяжелых обстоятельств и по другим причинам, от них не зависящим (например, [наличие у лица] психического расстройства или иного хронического заболевания...)...

13. Судам следует учитывать, что лишение родительских прав является крайней мерой. В исключительных случаях при доказанности виновного поведения родителя суд с учетом характера поведения, личности [такого родителя] и других конкретных обстоятельств вправе отказать в удовлетворении иска о лишении [его] родительских прав и предупредить [его] о необходимости изменения [своего] отношения к воспитанию [своих] детей, возложив на [компетентные] органы опеки и попечительства контроль за выполнением [таким родителем] [своих] родительских обязанностей".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

56. Заявительница жаловалась на то, что она была лишена родительских прав вследствие автоматического применения статьи 69 СК РФ, которая предусматривала болезнь родителя наркоманией в числе оснований для лишения такого родителя родительских прав. Она ссылалась на статью 8 Конвенции, которая в соответствующих частях гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

57. Власти Российской Федерации отметили, что Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, предусматривал двухуровневую процедуру кассационного обжалования судебных решений, принятых судами первых двух инстанций, которую Европейский Суд признал эффективным средством правовой защиты в Решении по делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Others v. Russia) от 12 мая 2015 г., жалобы NN 38951/13 и 59611/13* (* Здесь и далее так в тексте. Точнее: Решения Европейского Суда по делам "Роберт Михайлович Абрамян против Российской Федерации" (Robert Mikhaylovich Abramyan v. Russia) и "Сергей Владимирович Якубовский и Алексей Владимирович Якубовский против Российской Федерации" (Sergey Vladimirovich Yakubovskiy and Aleksey Vladimirovich Yakubovskiy v. Russia). См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 12 (примеч. редактора).). Они также отметили, что на момент подачи заявительницей жалобы в Европейский Суд ее жалоба всё еще находилась на рассмотрении суда кассационной инстанции. Таким образом, они утверждали, что ее жалоба была преждевременной и что она не исчерпала доступные ей эффективные внутригосударственные средства правовой защиты.

58. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Кочеров и Сергеева против Российской Федерации" (Kocherov and Sergeyeva v. Russia) от 29 марта 2016 г., жалоба N 16899/13* (* См.: там же. 2017. N 1 (примеч. редактора).), заявительница утверждала, что, подавая жалобу в Европейский Суд, она не знала, что он признает новую кассационную процедуру эффективным средством правовой защиты. Она указала, что подала жалобу 14 октября 2014 г., тогда как Европейский Суд вынес упомянутое Решение по делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Others v. Russia) только в мае 2015 года.

59. Европейский Суд отклонял аналогичные возражения властей Российской Федерации во многих делах, в которых заявители подали свои жалобы до вынесения Европейским Судом упомянутого выше Решения по делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Others v. Russia) (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Новрук и другие против Российской Федерации" (Novruk and Others v. Russia) от 15 марта 2016 г., жалоба N 31039/11 и четыре другие жалобы* (* См.: там же. 2016. N 9 (примеч. редактора).), §§ 70-76, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кочеров и Сергеева против Российской Федерации" (Kocherov and Sergeyeva v. Russia), §§ 64-69, Постановление Европейского Суда по делу "Макилрот против Российской Федерации" (McIlwrath v. Russia) от 18 июля 2017 г., жалоба N 60393/13* (* См.: там же. 2018. N 6 (примеч. редактора).), §§ 85-95, Постановление Европейского Суда по делу "Элита Магомадова против Российской Федерации" (Elita Magomadova v. Russia) от 10 апреля 2018 г., жалоба N 77546/14* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 4 (примеч. редактора).), §§ 40-44, Постановление Европейского Суда по делу "Хуснутдинов и Х против Российской Федерации" (Khusnutdinov and X v. Russia) от 18 декабря 2018 г., жалоба N 76598/12* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 2 (примеч. редактора).), §§ 65-66, и Постановление Европейского Суда по делу "Зелиха Магомадова против Российской Федерации" (Zelikha Magomadova v. Russia) от 8 октября 2019 г., жалоба N 58724/14* (* См.: там же. 2021. N 1 (примеч. редактора).), §§ 79-80).

60. Европейский Суд не усматривает оснований для того, чтобы сделать иной вывод в настоящем деле. Заявительница подала свою жалобу в Европейский Суд 14 октября 2014 г., то есть до того, как он признал реформированную двухуровневую процедуру кассационного обжалования эффективным средством правовой защиты (см. упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Others v. Russia), §§ 76-96). Кроме того, власти Российской Федерации не утверждали, что на момент рассматриваемых событий имелась какая-либо значимая практика судов Российской Федерации, которая позволила бы заявительнице осознать, что новое средство правовой защиты отвечает требованиям пункта 1 статьи 35 Конвенции, и предвидеть наличие нового требования об исчерпании данного средства правовой защиты вместо того, чтобы следовать подходу, который Европейский Суд применял до недавнего времени. При таких обстоятельствах, по мнению Европейского Суда, заявительница не была обязана использовать данную процедуру до подачи своей жалобы в Европейский Суд.

61. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации в отношении предполагаемого неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.

62. Европейский Суд считает, что эта жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой по каким-либо иным основаниям, перечисленным в статье 35 Конвенции. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Заявительница

63. Заявительница утверждала, что суды Российской Федерации автоматически применили статью 69 СК РФ только на основании того, что она употребляла наркотические средства. Они не оценили необходимость и соразмерность такой суровой меры, как лишение родительских прав. В частности, они не рассматривали возможность применения иных, менее ограничительных мер. По мнению заявительницы, лишение родительских прав должно быть крайней мерой, которая должна применяться только в тех случаях, когда другие, менее радикальные меры оказались неэффективными. Действительно, статья 73 СК РФ (см. выше § 54) предусматривает возможность ограничения родительских прав, которое является менее радикальной мерой, но власти Российской Федерации никогда не рассматривали возможность ее применения.

64. Кроме того, внутригосударственные органы власти никогда не рассматривали возможность оказания социальной помощи и поддержки заявительнице и ее семье. В частности, как только властям Российской Федерации стало известно о ситуации заявительницы, они привлекли ее к административной ответственности за неисполнение родительских обязанностей. Они не предложили какой-либо социальной или медицинской помощи заявительнице и ее семье, несмотря на очевидность того, что ее трудности и тяжелая семейная ситуация были вызваны ее наркотической зависимостью. Экспертные оценки органов опеки и попечительства (см. выше §§ 7 и 9) имели целью лишение ее родительских прав, а не выявление потребностей ее семьи и предоставление ей необходимой социальной помощи.

65. Суды Российской Федерации также не смогли установить справедливый баланс между затронутыми интересами и представить "относимые и достаточные" основания для принятия решения о лишении заявительницы родительских прав. В частности, они не приняли во внимание положительные изменения в ее поведении после изъятия детей, например, тот факт, что она начала проходить реабилитационное лечение. Кроме того, они не рассматривали возможность передать детей на попечение бабушки по материнской линии. Вместо этого, без учета доказательств и свидетельских показаний, подтверждающих, что до изъятия детей заявительница и ее дети имели хорошие жилищные условия и что мать заявительницы проживала с ними и помогала ей заботиться о детях, суды Российской Федерации приняли решение о передаче детей на попечение государства. Власти Российской Федерации также не приняли во внимание тот факт, что дети имели связь не только с заявительницей, но и с ее матерью. Они также не учли показания матери заявительницы и ее старшего сына о том, что она не принимала наркотические средства в присутствии детей. Фактически внутригосударственные суды связывали риск для здоровья и развития детей только с тем фактом, что заявительница принимала наркотические средства и что наркотические средства находились и продавались в ее квартире. Кроме того, суды Российской Федерации ссылались на ее неудовлетворительное финансовое положение, что само по себе не является веским основанием для лишения ее родительских прав.

66. Заявительница пришла к выводу, что способ осуществления органами государственной власти своих полномочий и рассмотрения ее ситуации имел целью скорее наказать ее, а не оказать ей поддержку.

67. Она оказалась в таком положении, что не смогла эффективно представить все доводы против лишения ее родительских прав. В частности, суды Российской Федерации отклонили как не относящиеся к делу представленные ею доказательства, в том числе положительные отзывы от ее соседей и из школы, где учился ее сын, а также доказательства, подтверждающие, что она начала проходить реабилитационное лечение.

68. Заявительница также утверждала, что в ходе производства в судах Российской Федерации, несмотря на ее уязвимость в силу ее наркотической зависимости, ей не была предоставлена бесплатная правовая помощь. Она не воспользовалась услугами адвоката, и ее интересы представляло лицо, не имеющее юридического образования и навыков, в то время как органы государственной власти были представлены рядом должностных лиц из органов опеки и попечительства, которые, "по-видимому, имели юридическое образование и обладали навыками или знаниями, связанными с делами по установлению опеки над детьми", а также прокурором. Это поставило заявительницу в явно невыгодное положение.

69. Кроме того, последнее слушание в суде первой инстанции было проведено, хотя заявительница не смогла присутствовать на нем, поскольку находилась в специализированной клинике на реабилитационном лечении. В целом позиция государственных должностных лиц заметно преобладала в ходе производств в судах Российской Федерации, вследствие чего процесс принятия решений нельзя было считать справедливым.

70. Заявительница подчеркнула, что в результате лишения ее родительских прав она утратила все права в отношении своих детей, включая право на общение с ними. Таким образом, оспариваемая мера нарушила ее право на уважение личной и семейной жизни.

(b) Власти Российской Федерации

71. Власти Российской Федерации признали, что лишение заявительницы родительских прав представляло собой вмешательство в ее право на уважение семейной жизни, гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции. Однако, по их мнению, такое вмешательство было оправдано в соответствии со вторым пунктом указанной статьи. Вмешательство было основано на внутригосударственном законодательстве, в частности на статье 69 СК РФ, на которую ссылались суды Российской Федерации в своих соответствующих решениях. Целью вмешательства также являлась защита прав детей.

72. Власти Российской Федерации считали, что оспариваемая мера также была "необходима в демократическом обществе", была соразмерной и учитывала наилучшие интересы детей. В соответствии с устоявшейся прецедентной практикой Европейского Суда внутригосударственные суды имеют определенные пределы усмотрения в данной области и в силу своего положения могут более эффективно оценить относимость и существо представленных им доказательств, включая показания свидетелей. В ходе производств по лишению заявительницы родительских прав суды Российской Федерации справедливо сочли, что сохранение семейных связей между заявительницей и тремя ее детьми будет причинять ущерб их здоровью и развитию и что обеспечение их развития в безопасных условиях будет отвечать наилучшим интересам детей. Суды Российской Федерации приняли свое решение на основании приведенных доказательств. В частности, суд первой инстанции установил, что заявительница долгое время принимала наркотические средства, что причинило вред психическому здоровью детей, она разрешала своим знакомым принимать наркотические средства в своей квартире, где проживали ее дети, пренебрегала своими детьми и, в частности, не заботилась об их здоровье и психическом развитии, была безработной и имела низкий доход, а также что в отношении нее было возбуждено уголовное дело. Власти Российской Федерации также сослались на предыдущую судимость заявительницы, не предоставив каких-либо подтверждающих документов. По мнению властей Российской Федерации, вышеизложенное доказывает, что лишение заявительницы родительских прав не было автоматическим, а основывалось на относимых и достаточных доводах.

73. Что касается процесса принятия решения, власти Российской Федерации отметили, что заявительница приняла участие в двух слушаниях (5 и 24 декабря 2013 г.) в суде первой инстанции, где она и ее представитель имели возможность сделать устные и письменные заявления и подать ходатайства, которые были рассмотрены судами и на которые были предоставлены мотивированные ответы. Что касается последнего слушания 17 января 2014 г., на котором заявительница не смогла присутствовать вследствие ее госпитализации в тот день, власти Российской Федерации отметили, во-первых, что она была извещена о дате проведения слушания и, тем не менее, решила начать стационарное лечение в этот день. Кроме того, ее представитель просил суд первой инстанции отложить слушание дела на два месяца, что, по мнению суда, являлось слишком большим сроком для дела по установлению опеки над детьми. В любом случае заявительница изложила свою позицию и привела свои доводы в ходе двух предыдущих слушаний, а ее представитель участвовал в третьем слушании. Кроме того, заявительница и ее представитель присутствовали на слушании, в ходе которого ее дело рассматривалось судом апелляционной инстанции. Таким образом, по мнению властей Российской Федерации, процесс принятия решения был справедливым и обеспечивал права заявительницы.

74. Власти Российской Федерации также утверждали, что органы государственной власти приняли наиболее целесообразные меры в рассматриваемых обстоятельствах настоящего дела. В частности, старший сын заявительницы был передан на попечение отца, что, согласно заключению представителей его школы, положительно сказалось на его поведении. Двое ее младших детей были переданы в приемную семью, и их приемные родители отвечали всем требованиям соответствующего закона.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

75. Европейский Суд напоминает, что взаимная радость, которую родители и ребенок получают от общения друг с другом, является основополагающим элементом "семейной жизни" по смыслу статьи 8 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Хаддад против Испании" (Haddad v. Spain) от 18 июня 2019 г., жалоба N 16572/17, § 51). В настоящее время сложился широкий консенсус, в том числе в международном праве, в поддержку идеи о том, что во всех решениях, касающихся детей, их наилучшие интересы имеют первостепенное значение (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland) от 6 июля 2010 г., жалоба N 41615/07, § 135, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х. против Латвии" (X v. Latvia), жалоба N 27853/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 96, ECHR  2013). Интересы ребенка требуют, чтобы связи ребенка с его семьей поддерживались, за исключением случаев, когда семья оказывалась особенно не подходящей для ребенка, и это могло причинить вред здоровью и развитию ребенка (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "K.B. и другие против Хорватии" (K.B. and Others v. Croatia) от 14 марта 2017 г., жалоба N 36216/13, § 143). Разрыв таких связей означает отрыв ребенка от его корней, что допустимо только в исключительных случаях. Необходимо сделать всё для сохранения личных отношений и, если и когда это необходимо, для "восстановления" семьи. В данном контексте Европейский Суд подчеркивал, в частности, обязательство государства принимать меры в целях максимально возможного сохранения связей между родителем и детьми (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гёргюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany) от 26 февраля 2004 г., жалоба N 74969/01, § 48, Постановление Европейского Суда по делу "S.H. против Италии" (S.H. v. Italy) от 13 октября 2015 г., жалоба N 52557/14, § 48, и Постановление Европейского Суда по делу "Кацпер Новаковский против Польши" (Kacper Nowakowski v. Poland) от 10 января 2017 г., жалоба N 32407/13, § 75).

76. В то же время очевидно, что в интересах ребенка также необходимо обеспечить его развитие в здоровой среде и что в соответствии со статьей 8 Конвенции родитель не вправе добиваться принятия таких мер, которые могли бы причинить вред здоровью и развитию ребенка (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway) от 10 сентября 2019 г., жалоба N 37283/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2019. N 8 (примеч. редактора).), § 207). Наилучшие интересы ребенка в зависимости от их характера и серьезности могут преобладать над интересами родителей (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "В.Д. и другие против Российской Федерации" (V.D. and Others v. Russia) от 9 апреля 2019 г., жалоба N 72931/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 7 (примеч. редактора).), § 114).

77. Необходимо иметь в виду, что внутригосударственные органы власти имеют возможность прямого контакта со всеми заинтересованными лицами. Из этого следует, что задача Европейского Суда состоит не в том, чтобы подменять собой внутригосударственные органы власти, а в том, чтобы проверить в свете Конвенции решения, принятые указанными органами во исполнение их дискреционных полномочий (см. среди прочих примеров упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х против Латвии" (X v. Latvia), § 101, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 210). Пределы усмотрения, которые предоставлены компетентным внутригосударственным органам власти, варьируются в зависимости от характера проблем и серьезности затрагиваемых интересов. Хотя Европейский Суд признает, что органы государственной власти пользуются широкими пределами усмотрения при оценке необходимости передачи ребенка в приемную семью, требуется более строгий контроль в отношении любых дополнительных ограничений, в частности, налагаемых органами государственной власти на родительские права на общение с ребенком, а также относительно любых правовых гарантий, призванных обеспечить эффективную защиту права родителей и детей на уважение их семейной жизни. Такие дополнительные ограничения влекут за собой риск того, что семейные отношения между родителями и ребенком фактически будут прекращены (см. Постановление Европейского Суда по делу "Куцнер против Германии" (Kutzner v. Germany), жалоба N 46544/99* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 11 (примеч. редактора).), § 67, ECHR 2002-I, Постановление Европейского Суда по делу "Гаазе против Германии" (Haase v. Germany), жалоба N 11057/02, § 92, ECHR  2004-III (извлечения), и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 211).

78. Рассматривая вопрос о том, была ли оспариваемая мера "необходима в демократическом обществе", Европейский Суд должен установить, являлись ли причины, приведенные для обоснования оспариваемой меры, "относимыми и достаточными" в целях пункта 2 статьи 8 Конвенции в свете настоящего дела в целом. В указанных целях Европейский Суд должен определить, тщательно ли внутригосударственные суды изучили семейную ситуацию в целом, а также ряд факторов, в частности факторы фактического, эмоционального, психологического, материального и медицинского характера, и провели ли они взвешенную и разумную оценку соответствующих интересов каждого лица, проявляя постоянную заботу о том, каким было бы наилучшее решение для ребенка (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland), § 139). В делах, касающихся передачи детей на попечение государства, Европейский Суд также должен установить, был ли процесс принятия решений в целом справедливым и гарантировал ли он заявительнице необходимую защиту ее интересов, предусмотренную статьей 8 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 212).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

79. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что связь между заявительницей и ее детьми в силу своей природы попадает под понятие "семейная жизнь" в целях статьи 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "A.K. и L. против Хорватии" (A.K. and L. v. Croatia) от 8 января 2013 г., жалоба N 37956/11, §§ 51-52, и Постановление Европейского Суда по делу "S.S. против Словении" (S.S. v. Slovenia) от 30 октября 2018 г., жалоба N 40938/16, § 78).

80. Стороны не оспаривали, что лишение заявительницы родительских прав в отношении ее детей представляло собой вмешательство в ее право на уважение семейной жизни, гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции. Это вмешательство представляет собой нарушение указанного положения Конвенции, за исключением случаев, когда оно "предусмотрено законом", преследует одну из правомерных целей в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Конвенции и может рассматриваться как необходимое в демократическом обществе (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Йованович против Швеции" (Jovanovic v. Sweden) от 22 октября 2015 г., жалоба N 10592/12, § 74, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "S.S. против Словении" (S.S. v. Slovenia), § 79).

81. Европейский Суд также принимает во внимание довод властей Российской Федерации о том, что оспариваемая мера была основана на статье 69 СК РФ (см. выше § 52) и преследовала цель защиты прав детей заявительницы. Остается установить, была ли данная мера "необходима в демократическом обществе".

82. Европейский Суд отмечает, что лишение заявительницы родительских прав разрушило связь между ней и ее детьми как между матерью и детьми и лишило ее всех родительских прав, которыми она обладала в отношении них, включая право на общение с ними (см. выше §§ 53 и 70). Европейский Суд подтверждает, что разделение семьи представляет собой очень серьезное вмешательство (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "A.K. и L. против Хорватии" (A.K. and L. v. Croatia), § 62, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Хаддад против Испании" (Haddad v. Spain), § 54). Лишение родителя его родительских прав чревато серьезными последствиями, поскольку оно лишает лица его семейной жизни с ребенком и несовместимо с целью их воссоединения. Как указано выше, данная мера должна применяться только в исключительных случаях и может быть оправдана только тогда, когда она мотивирована приоритетным требованием, касающимся наилучших интересов ребенка (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 209, Постановление Европейского Суда по делу "M.D. и другие против Мальты" (M.D. and Others v. Malta) от 17 июля 2012 г., жалоба N 64791/10, § 76, и Постановление Европейского Суда по делу "N.P. против Республики Молдова" (N.P. v. Republic of Moldova) от 6 октября 2015 г., жалоба N 58455/13, § 65). Таким образом, в данной сфере требование о защите от произвольного вмешательства еще сильнее, чем обычно (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "S.S. против Словении" (S.S. v. Slovenia), § 96).

83. Что касается процесса принятия решений, Европейский Суд отмечает, что интересы заявительницы были представлены на протяжении всего рассматриваемого производства по делу, она лично присутствовала на двух из трех слушаний в суде первой инстанции и в суде апелляционной инстанции и давала устные показания (см. выше §§ 27 и 43). Были заслушаны несколько свидетелей, в том числе ее мать и старший сын (см. выше §§ 28 и 31). В то же время оценивая качество процесса принятия решений, ведущих к разделению семьи, Европейский Суд должен установить, основывались ли выводы органов власти Российской Федерации на надлежащих доказательствах (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "N.P. против Республики Молдова" (N.P. v. Republic of Moldova), § 69, см. также для сравнения упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), §§ 220 и 225).

84. В связи с вышеизложенным Европейский Суд отмечает, что суды Российской Федерации основывали оспариваемую меру на выводах о том, что заявительница пренебрегала своими родительскими обязанностями, не предоставляя своим детям надлежащий уход и финансовую поддержку, долгое время принимала наркотические средства и была безработной. Органы государственной власти сочли, что оставление детей на ее попечении поставит под угрозу их здоровье и развитие, и приняли решение лишить ее родительских прав (см. выше §§ 39 и 45). Европейский Суд готов признать данные соображения "относимыми", но не убежден в том, что они также являются "достаточными" для обоснования оспариваемой меры в обстоятельствах настоящего дела.

85. Как следует из фактов дела, трое детей заявительницы были изъяты у нее и помещены в государственные учреждения 8 октября 2013 г., когда против нее было возбуждено уголовное дело по подозрению в причастности к незаконному обороту наркотических средств (см. выше §§ 5 и 7). Европейский Суд согласен признать, что изъятие детей и их изначальная передача на государственное попечение были оправданы, учитывая, в частности, что заявительница находилась в состоянии наркотического опьянения на указанную дату, страдала от абстинентного синдрома в последующие дни и явно не могла заботиться о своих детях (см. выше §§ 8 и 19). Однако из этого не следует, что данный факт сам по себе является достаточным основанием для такой радикальной меры, как лишение родительских прав. Европейский Суд напоминает, что постановление об опеке следует рассматривать как временную меру, которая должна быть отменена, как только позволят обстоятельства, а любые меры, устанавливающие временную опеку, должны соответствовать конечной цели воссоединения биологических родителей с их ребенком (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 208, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Хаддад против Испании" (Haddad v. Spain), § 54).

86. Европейский Суд также отмечает, что органы опеки и попечительства начали осуществлять наблюдение за семьей заявительницы в связи с ее предположительно халатным исполнением родительских обязанностей и отсутствием заботы о детях в неустановленную дату в октябре 2013 года (по-видимому, после событий 8 октября 2013 г.) и что они возбудили дело о лишении заявительницы родительских прав уже 1 ноября 2013 г. (см. выше § 26). До начала рассматриваемого производства заявительница, по-видимому, не находилась под наблюдением органов опеки и попечительства или иных органов социального обеспечения и не была предупреждена о своем поведении и его возможных последствиях. Кроме того, как только ситуация заявительницы была доведена до их сведения, компетентные органы, как представляется, не предприняли каких-либо попыток оказать ей необходимую помощь. Отсутствуют также доказательства того, что суды Российской Федерации учитывали данные факторы в своих соответствующих решениях.

87. Европейский Суд подтверждает, что функция органов государственной власти в сфере социального обеспечения как раз и состоит в том, чтобы помогать лицам, оказавшимся в сложной ситуации, оказывать им консультации в рамках взаимодействия с органами социального обеспечения и давать рекомендации, inter alia, относительно того, как они могли бы справиться со своими трудностями (см. Постановление Европейского Суда по делу "Савины против Украины" (Saviny v. Ukraine) от 18 декабря 2008 г., жалоба N 39948/06, § 57, Постановление Европейского Суда по делу "R.M.S. против Испании" (R.M.S. v. Spain) от 18 июня 2013 г., жалоба N 28775/12, § 86, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "S.H. против Италии" (S.H. v. Italy), § 54). Органы государственной власти должны уделять особое внимание уязвимым лицам и предоставлять им повышенную защиту (см., например, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "S.S. против Словении" (S.S. v. Slovenia), § 84).

88. Кроме того, утверждая, что заявительница пренебрегала своими родительскими обязанностями и, в частности, не осуществляла за своими детьми надлежащий уход, суды Российской Федерации не конкретизировали эти выводы. В частности, они не упоминали о каких-либо конкретных ситуациях или событиях, когда заявительница оставляла своих детей без присмотра, не заботилась о них или каким-либо иным образом пренебрегала ими и тем более подвергала их здоровье или жизнь опасности своими действиями или бездействием. Они просто сослались на показания самой заявительницы, данные в контексте производства по уголовному делу в отношении нее, о том, что она разрешала своим знакомым использовать ее квартиру для приема наркотических средств (см. выше § 6), и на устные показания инспектора по делам несовершеннолетних И.П., которая отметила, что заявительница разрешала своим знакомым принимать наркотические средства у себя на кухне в присутствии детей (см. выше § 30).

89. В связи с вышеизложенным Европейский Суд, во-первых, отмечает, что из показаний заявительницы не следует, что она или ее знакомые когда-либо принимали наркотические средства на глазах у ее детей. Неясно, на чем основывалось соответствующее заявление И.П., поскольку суды Российской Федерации не изучили подробно данный вопрос. Во-вторых, заявительница, ее старший сын и ее мать последовательно утверждали, что заявительница не демонстрировала свою зависимость перед членами семьи, в частности, в ее повседневном поведении отсутствовали какие-либо "странности" (см. выше §§ 27, 28 и 31). Хотя данные показания на первый взгляд противоречили показаниям И.П., поскольку последняя говорила о приеме наркотических средств в присутствии детей заявительницы, суды Российской Федерации не предприняли каких-либо попыток получить дополнительную информацию для уточнения столь важного противоречия.

90. Кроме того, имеет значение тот факт, что заявительница последовательно подтверждала свое намерение решить проблему, связанную с наркотической зависимостью, и в дополнение к этому принимала меры в указанных целях (см. выше §§ 19-25, 27, 43 и 49). Вместе с тем отсутствуют признаки того, что органы государственной власти искали какие-либо независимые доказательства, например, заключение психолога, чтобы оценить эмоциональную зрелость заявительницы и мотивацию действовать в качестве ответственного родителя и решить проблему с наркотической зависимостью. Суд первой инстанции также отклонил доводы и доказательства заявительницы о том, что она начала реабилитационное лечение, как не относящиеся к делу (см. выше § 40), а суд апелляционной инстанции отклонил их со ссылкой на то, что они были получены после вынесения решения судом первой инстанции (см. выше § 43). Европейский Суд считает подобный ход рассуждений поразительным в ситуации, когда наркотическая зависимость заявительницы, по-видимому, послужила главным, если не единственным основанием для лишения ее родительских прав. Фактически суды Российской Федерации предпочли проигнорировать доказательства, представленные заявительницей, вместо того, чтобы оценить их в ходе производства по делу (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "N.P. против Республики Молдова" (N.P. v. Republic of Moldova), § 75).

91. В той мере, в которой суды Российской Федерации ссылались на отсутствие у заявительницы работы, Европейский Суд считает, что финансовые трудности сами по себе не могут считаться достаточным основанием для разрыва связи между родителем и ребенком в отсутствие иных веских оснований (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кочеров и Сергеева против Российской Федерации" (Kocherov and Sergeyeva v. Russia), § 119). Кроме того, в соответствующих судебных решениях не разъяснялось, каким образом отсутствие у заявительницы работы влияло на ее возможность и способность заботиться о своих детях. Фактически в заключении от 11 октября 2013 г., на которое ссылались суды Российской Федерации, не было выявлено каких-либо недостатков в жилищных условиях семьи заявительницы, за исключением того, что комната, в которой она проживала вместе со своими детьми, была душной, неопрятной и плохо проветриваемой. При этом в заключении указывалось, что у детей были отдельные спальные места и что на кухне и в холодильнике были достаточные запасы продуктов (см. выше § 19). Вместе с тем в заключении от 18 ноября 2013 г. были четко указаны последующие улучшения, в частности, в нем отмечалось, что квартира была чистой, уютной и хорошо проветриваемой и что недавно на кухне был сделан ремонт (см. выше § 20). Однако суды Российской Федерации не оценили данные изменения каким-либо образом, в частности, не указали, можно ли их считать искренней попыткой заявительницы улучшить свое положение после изъятия детей.

92. Европейский Суд также отмечает довод заявительницы о том, что согласно соответствующим положениям законодательства Российской Федерации органы государственной власти могли по своему усмотрению принять менее радикальную меру и распорядиться об ограничении ее в родительских правах, а не об их лишении (см. выше §§ 54 и 63). По мнению Европейского Суда, вызывает удивление тот факт, что внутригосударственные органы власти не рассмотрели данную альтернативную меру несмотря на то, что, как указано выше в § 86, в прошлом отсутствовали случаи халатного отношения заявительницы к своим детям. Кроме того, внутригосударственные органы власти не выносили заявительнице каких-либо предупреждений о возможных последствиях ее предположительно небрежного поведения по отношению к своим детям.

93. В то же время имеет значение тот факт, что заявительница последовательно выражала свою привязанность к детям и желание поддерживать отношения с ними. Судам Российской Федерации были представлены письменные и устные доказательства, подтверждающие, что до изъятия детей заявительница заботилась о них (см. выше §§ 28, 31 и 36) и что после их изъятия она проявляла интерес к их жизни и прилагала усилия для поддержания отношений с ними (см. выше § 29). Также были представлены доказательства того, что дети были сильно привязаны к матери и бабушке по материнской линии (см. выше §§ 16 и 29) и что бабушка была готова взять детей под свою опеку (см. выше § 20). Однако суды Российской Федерации, по всей видимости, не уделили должного внимания ни одному из указанных аспектов. В частности, при выборе меры, подлежащей применению в деле заявительницы, они не оценили влияние, которое могло оказать разлучение детей с их матерью и бабушкой на их благополучие. Это особенно поразительно с учетом того, что лишение заявительницы родительских прав означало прекращение действия ее статуса родителя и вследствие этого лишало ее каких-либо законных оснований для того, чтобы обращаться с ходатайством о вынесении распоряжения об определении порядка общения с детьми или добиваться доступа к своим детям.

94. Европейский Суд также отмечает, что вследствие принятия оспариваемой меры дети были не только разлучены с заявительницей, их матерью, но и сами были разделены, учитывая, что старший ребенок был передан на попечение его отца, в то время как двое младших детей были переданы на попечение государства (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Куцнер против Германии" (Kutzner v. Germany), § 77, Постановление Европейского Суда по делу "Понтеш против Португалии" (Pontes v. Portugal) от 10 апреля 2012 г., жалоба N 19554/09, § 98, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "S.H. против Италии" (S.H. v. Italy), § 56).

95. В свете вышеизложенного Европейский Суд считает причины, на которые ссылались суды Российской Федерации, недостаточными для обоснования лишения заявительницы родительских прав в отношении трех ее детей и передачи двух младших детей на попечение государства. Внутригосударственные органы власти не смогли убедительно доказать, что, несмотря на наличие менее радикальных решений, оспариваемая мера представляла собой наиболее приемлемый вариант в соответствии с наилучшими интересами детей. Таким образом, несмотря на наличие у внутригосударственных органов власти пределов усмотрения, вмешательство в семейную жизнь заявительницы было несоразмерно преследуемой правомерной цели.

96. Следовательно, имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

97. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

98. Заявительница требовала выплаты 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

99. Власти Российской Федерации считали, что данное требование было чрезмерным и необоснованным и не соответствовало прецедентной практике Европейского Суда. Они утверждали, что заявительнице не следует присуждать компенсацию, поскольку ее права не были нарушены.

100. Европейский Суд отмечает, что он установил факт нарушения права заявительницы на уважение ее семейной жизни в связи с лишением ее родительских прав. Он полагает, что заявительнице был причинен моральный ущерб, который не может быть компенсирован простым установлением факта нарушения. С учетом конкретных обстоятельств настоящего дела Европейский Суд считает целесообразным присудить заявительнице требуемую сумму в полном объеме, то есть 20 000 евро, а также любые налоги, которые могут быть начислены на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

101. Заявительница не представила каких-либо требований о компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в связи с разбирательствами на внутригосударственном уровне или в Европейском Суде.

102. В связи с этим Европейский Суд не присуждает ей каких-либо сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

103. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции;

3) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице 20 000 (двадцать тысяч) евро, а также любые налоги, которые могут быть начислены на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда; данная сумма подлежит переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на дату выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанную выше сумму должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 25 февраля 2020 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Пауль Лемменс Председатель Палаты Суда