Упразднение апелляции порождает проблемы (А. Таран, "эж-ЮРИСТ", N 38, сентябрь 2004 г.)

Упразднение апелляции порождает проблемы

Суд кассационной инстанции согласно п. 4 ст. 377 УПК РФ вправе непосредственно исследовать доказательства. В этой связи возникает вопрос: какая это кассация? И вообще, что такое кассация? Какая кассация нужна российскому уголовному процессу?

Кассация как правовой институт представляет собой форму обжалования и опротестования в вышестоящий суд и проверки этим судом законности и обоснованности решений, приговоров, определений и постановлений суда, не вступивших в законную силу.

Анализ УПК РФ с очевидностью свидетельствует об отказе российского законодателя от концепции кассации, использовавшейся в СССР и РСФСР.

В чем же суть новой концепции?

Суд кассационной инстанции проверяет по кассационным жалобам и кассационным представлениям законность, обоснованность и справедливость приговора и иного судебного решения (ст. 373 УПК РФ). В качестве средств достижения этих задач законодатель избрал следующие.

- Непосредственное исследование доказательств по правилам работы суда первой инстанции (п. 4 ст. 377 УПК РФ), что концептуально несовместимо с кассацией.

- В результате изучения имеющихся в уголовном деле материалов и вновь представленных, правда, полученных не путем производства следственных действий (п. 6 ст. 377 УПК РФ). Здесь же законодатель поместил важную оговорку. Изменение приговора или отмена его с прекращением уголовного дела на основании дополнительных материалов не допускается, за исключением случаев, когда содержащиеся в таких материалах данные или сведения не требуют дополнительной проверки и оценки судом первой инстанции.

Не ясны основания, которые побудили законодателя поместить в статью 377 УПК РФ пункт четвертый, то есть допустить в рамках кассационного производства непосредственное исследование доказательств.

Можно предположить, что это попытка законодателя проверить на практике возможность распространения апелляции и на приговоры, постановления и определения федеральных судей, а не только на судебные решения мировых судей.

Но тогда в законе нужно было оговорить два вопроса:

Исключить возможность непосредственного исследования доказательств по делам, рассмотренным мировыми судьями и пересмотренными в апелляционном порядке.

Без такой оговорки допущение непосредственного исследования доказательств в кассационном суде по делам мировых судей означало бы создание двойной апелляции, что вряд ли оправданно.

Предусмотреть ограниченную возможность вынесения приговоров для тех случаев, когда в кассации непосредственно исследуются доказательства.

Однако такое решение вопроса породит новую проблему. Производство в суде кассационной инстанции окажется расколотым на три части.

Останется для приговоров и постановлений мировых судей.

Остается в тех случаях, когда по кассации будут рассматриваться приговоры и другие судебные решения федеральных судей, когда стороны не будут ходатайствовать о непосредственном исследовании доказательств.

Оно исчезнет тогда, когда по ходатайству суд начнет непосредственно исследовать доказательства при рассмотрении законности, обоснованности и справедливости судебных решений по уголовным делам федеральных судей.

Вопрос об апелляционном обжаловании приговоров федеральных судей остается открытым. Нельзя не признать, что эта проблема возникла в результате введения апелляционного производства в усеченном варианте - только применительно к приговорам и постановлениям мировых судей. Усеченное решение вопроса не есть его решение. Вопрос о необходимости полного устранения ущемления прав личности на пересмотр ее дела в вышестоящем суде остается.

А. Таран,

федеральный судья Тимашевского райсуда

Краснодарского края

"эж-ЮРИСТ", N 38, сентябрь 2004 г.