К вопросу о разрешении споров, связанных с оспариванием актов управления и сделок акционерного общества, на основании доктрины правопреемства (Т.Д. Чепига, "Вестник Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа", N 5, сентябрь-октябрь 2004 г.)

К вопросу о разрешении споров, связанных с оспариванием
актов управления и сделок акционерного общества,
на основании доктрины правопреемства

1. Частный интерес выступает стимулом приобретения и отчуждения гражданских прав и обязанностей, побудительной силой гражданского (имущественного) оборота, в рамках которого происходит динамическая смена правообладателей и обязанных лиц, а также первоначальное появление новых субъективных прав и их обладателей. Смена прежних носителей субъективных прав и обязанностей новыми требует полноценной охраны интересов как первых, так и вторых, что обеспечивается правопреемством, которое сопровождает такую перемену субъектов. С одной стороны, правопреемство вытекает из взаимосвязи и взаимообусловленности отношений гражданского оборота, с другой стороны, оно придает гражданскому имущественному обороту прав и обязанностей необходимую степень открытости, надежности, охраноспособности, законности и емкости. В связи с этим правопреемство, будучи условием, требованием и средством легального имущественного оборота прав на материальные и нематериальные объекты, приобретает свойства важнейшего специфического инструмента в механизме гражданско-правового регулирования. Исходя из свободы субъектов распоряжаться принадлежащими им правами, в частности, путем передачи их другим лицам, В.Ф. Яковлев признает переход прав характерной чертой метода гражданского права - диспозитивности*(1). Тем самым правопреемству отведена существенная роль среди средств гражданско-правового регулирования.

Как инструмент правовой регламентации общественных отношений правопреемство характеризуется основаниями, свойствами, пределами, особенностями передачи прав и обязанностей от одного лица к другому, обусловленными предоставленной свободой участия в обороте. В силу правопреемства субъективное право (обязанность) считается переданным в пределах тех его юридических возможностей, обременений, притязаний к нему и в совокупности с теми юридическими и иными конкретными связями, которые определяют внутреннее и внешнее состояние переданного права (обязанности), юридические и фактические условия его передачи. Правопреемство идентифицирует содержание и признаки передачи субъективного права (обязанности) с требованиями закона или условиями договора.

Доктрина (общая теория) гражданского правопреемства основана на принципиальном признании правопреемства существенным явлением динамики гражданских правоотношений, которое сопровождает соответствующую область гражданского оборота, связанного с переходом принадлежащих лицам прав на вещи, ценные бумаги, результаты работ, услуги, иные блага.

Правопреемство в гражданском обороте обслуживает отношения, складывающиеся в вещных, обязательственных правоотношениях, правоотношениях, основанных на исключительных правах, в связи с передачей от одного лица к другому целостных субъективных прав (субъективных обязанностей), или имущественных комплексов, объединенных принадлежностью определенному субъекту, или отдельных правомочий в составе целостного субъективного права, способных к выделению в целях самостоятельного объекта гражданского оборота. Такая передача прав (обязанностей) по правилам различных видов и форм правопреемства, сопровождающаяся изменением субъектов и других элементов правоотношений, олицетворяет внутреннюю суть правопорядка, который обеспечивает гражданский оборот товаров, работ, услуг, объектов интеллектуальной собственности*(2).

Доктрина гражданского правопреемства выявляет постоянные элементы (признаки, свойства) правопреемства и те элементы, которые определяют особенности отдельных видов правопреемства. Общая теория правопреемства привязана не к специфическим технологиям отдельных видов гражданского правопреемства, а к общему значению юридических правил о правопреемстве как о переходе субъективных прав и обязанностей от одного лица к другому.

Как бы ни различались виды и формы правопреемства в конкретных правовых ситуациях, они имеют единые общие принципы, на основе которых устанавливаются конкретные правила, учитывающие особенности правопреемства. К общим принципам относятся: свобода участника гражданского оборота распоряжаться своими правами в соответствии с законом; обязанность уважать свободу не только лиц, входящих в круг своих кредиторов и должников, но и других участников оборота, интересам которых также не должен быть причинен ущерб в связи с переходом прав и обязанностей к другому правообладателю; добросовестность, ответственность, защита прав участников гражданского оборота.

Существо правопреемства состоит в том, что оно является юридическим способом перехода субъективных прав и обязанностей от одного участника гражданского оборота к другому и сопровождается прекращением субъективного права (обязанности) у одного лица и соответствующим приобретением этого права (обязанности) у другого лица при том непременном условии, что правопреемство есть единство этих взаимосвязанных результатов, как это вытекает, в частности, из правил ст. 235 и 218 ГК РФ.

Основные положения доктрины правопреемства выражают принципиальные свойства, присущие правопреемству и превращающие его в своеобразную "соединительную ткань" правового характера, без которой нарушается целостность перехода прав и обязанностей от одного лица к другому. Они включают в себя, в частности, следующее:

- признание правопреемства правовой реальностью, связанной с осуществлением и правовой судьбой вовлеченных в гражданский оборот субъективных прав и обязанностей, принадлежащих правообладателям;

- основанием правопреемства, сопровождающего переход субъективных прав и обязанностей от одного лица к другому, могут служить лишь такие предусмотренные законом или договором обстоятельства, с которыми связано изменение правообладателей - носителей правовой возможности или субъективного права (обязанности) в правоотношении;

- правопреемство выражает взаимообусловленную связь не между самими субъектами прежнего и нового правоотношения, но именно между субъективными правами (обязанностями) правообладателя-предшественника и субъективными правами (обязанностями) правообладателя-преемника, при этом субъективные права (обязанности) правопреемника - суть преобразованные предшествующие права (обязанности).

Поскольку при передаче субъективное право определенного лица, прекращаясь для него, продолжается, возникая одновременно для другого лица, к которому оно перешло, правоотношение благодаря правопреемству не исчезает бесследно путем полного распада, но сохраняется в своем новом состоянии, созданном ввиду перемены его субъектов и как следствие - изменения условий осуществления прав и обязанностей управомоченными и обязанными лицами.

Различия в объеме передаваемых прав (предопределенные, например, контурами универсального или сингулярного правопреемства) не устраняют важности основных начал правопреемства, благодаря которым гражданский оборот должен протекать в правовом режиме, установленном законом с учетом единых принципов правопреемства.

В значении своих общих положений и общих принципов доктрина правопреемства имеет практический план: в случаях спорного применения норм права она позволяет найти обоснованные решения, поскольку предлагает те общие начала, которые действуют, так как иное не установлено законом или - (в допустимых пределах) - договором. На наш взгляд, в таком подходе нуждается, в частности, судебная практика рассмотрения споров, обусловленных уступкой акций и долей участников хозяйственных обществ, свидетельствующая об актуальности вопросов, связанных с правом новых владельцев акций и долей на судебную защиту их интересов, если соответствующее право на защиту не было осуществлено предшествующим владельцем акций или долей. Проблема объема сингулярного правопреемства, в том числе при передаче акций или передаче прав на долю в уставном капитале хозяйственного общества, или при уступке права требования, не имеет, на наш взгляд, перспектив обоснованного решения вне общих начал правопреемства.

2. Теория правопреемства находит признание и своих сторонников, поскольку ей удается раскрыть научный смысл правопреемства и механизм перехода прав (обязанностей) от прежнего правообладателя к новому, обосновать его практическое предназначение. Последнее заключается в том, что правопреемство создает для целей праворегулирования и правоприменения юридическую конструкцию (модель), скрепляющую воедино основание, на котором право (обязанность) предшественника превращается в право (обязанность) преемника, а также объем и содержание переданного и приобретенного субъективного права, свойства среды его осуществления.

Ключевым вопросом общей теории гражданского правопреемства является вопрос о понятии и сущности правопреемства как преемства в субъективных гражданских правах и обязанностях. Для утверждения идей правопреемства их необходимо рассмотреть в сопоставлении с прямо противоположными идеями отрицания правопреемства.

Доктрина гражданского правопреемства раскрывает механизм правовых процессов гражданского оборота, в котором взаимодействующие субъекты обладают определенной степенью свободы правообладания и распоряжения принадлежащими им правами и обязанностями и могут изменять свой статус правообладания в рамках этой свободы.

Сущность гражданского правопреемства при перемене лиц в правоотношениях заключается в сохранении одних определяющих свойств конкретного правоотношения в измененном состоянии и отрицании других свойств и характеристик прежнего, подвергнувшегося изменению правоотношения.

Вопрос о понятии и значении правопреемства имеет научную историю. С развитием гражданского оборота и обновлением гражданского законодательства в России он привлекает к себе особое внимание. Высказанные по этому вопросу различные суждения могут быть объединены в две основные группы, представляющие два основных подхода к идее правопреемства: транзитивности (переходности) и дискретности (непереходности) субъективных прав и правоотношений в процессе производного приобретения прав в гражданском обороте.

Главное, что отличает понятие правопреемства с позиции теории транзитивности субъективных прав и понятие правопреемства с позиции теории дискретности субъективных прав, заключается в признании либо отрицании правовой реальности перехода (динамики) субъективных гражданских прав. Для первой теории субъективное право способно к правовым изменениям, при которых оно не утрачивается бесследно, но продолжается, соединяясь с другим правообладателем. Для второй теории субъективное право - некая неизменная, постоянная правовая данность и изменение элементов этой данности (субъекта, объема полномочий, условий осуществления и др.) при сохранении субъективного права как самой данности в принципе невозможно. Поэтому с позиции второй теории для активизации любых изменений субъективного права необходимо прекращение прежнего и возникновение нового субъективного права.

К представителям разделяемой нами теории транзитивности субъективных гражданских прав следует отнести Б.Б. Черепахина, Д.М. Генкина, Б.Л. Хаскельберга, Ю.К. Толстого, Е.А. Суханова, О.Г. Ломидзе, Д.И. Степанова, В.А. Дозорцева*(3) и других. Общее во взглядах этих авторов заключается в том, что сущностью правопреемства признается перенесение (переход) субъективных прав и правовых обязанностей от одного лица к другому, и в силу этого правопреемство и производное приобретение прав неразделимы. Правопреемство рассматривается ими в качестве понятия, которое не отождествляет перехода прав на вещи с физической передачей вещей из владения одного лица во владение другого. Сущностным признаком правопреемства как юридического образа производного правоприобретения признается зависимость возникновения права приобретателя от права предшественника. Посредством правопреемства обеспечивается юридическая сила возможностей и обременений субъективного права в том объеме и содержании, которые не противоречат существу передаваемого права, способам и основаниям передачи. Правопреемство сопровождает производное приобретение права собственности, но также может иметь место в случаях, не подпадающих под производное приобретение права собственности, в частности при перемене лиц в обязательстве, при котором происходит правопреемство кредитора или должника. Таким образом, правопреемство предстает как константа, свойственная динамике имущественных прав и правоотношений как собственности, так и других правоотношений и субъективных гражданских прав.

Представители теории дискретности субъективных прав при производных способах их приобретения Б.С. Антимонов, В.П. Грибанов, В.А. Рясенцев, В.С. Толстой*(4) и другие отрицают правопреемство, утверждая, что оно означает не переход права собственности к другому лицу, но прекращение права собственности у одного лица и возникновение его у другого. Переход права собственности признается невозможным, поскольку права и обязанности как идеологические отношения не способны к формам материального движения, в частности пространственному перемещению из владения одного лица во владение другого. Как видим, данная теория противостоит теории правопреемства в той части, в какой касается изменения субъектов права собственности на вещи, так как ориентирована лишь на перемену владельцев вещей, сопровождающую их передачу, что с позиции теории дискретности, безусловно, существенно ограничивало спектр реального действия правопреемства лишь отношениями оборота вещей. Кроме того, отрицание правопреемства опиралось на довод о нетождественности переданного и приобретенного права собственности, что имело место в розничной торговле, в сфере которой товары, находившиеся в государственной или иной форме социалистической собственности, поступали в личную, индивидуальную собственность.

В современной литературе сторонниками взглядов, отрицающих переход прав от одного лица к другому, являются В.А. Белов, К.И. Скловский, Д.В. Жданов*(5) и др. При этом указанные авторы по-разному объясняют свои взгляды, высказывая даже прямо противоположные суждения. Позиция, на которой строится отрицание правопреемства В.А. Беловым, основана, главным образом, на идеях юридической и фактической непередаваемости прав и обязанностей как идеологических феноменов, неизменчивости правоотношений, ошибочности признания имущества объектом гражданских прав. По мнению К.И. Скловского, идея правопреемства представляет собой архаичный взгляд, наделяющий оборот прав вещным характером, противоположная ей идея отрицания правопреемства есть цивилизованный взгляд на одномоментность возникновения и прекращения субъективного права в обороте прав.

Возражая против теории дискретности, следует отметить, что в теоретическом аспекте нельзя признать оправданным отрицание динамики и изменчивости явлений или состояний, включая правовые, а также тот подход к возникновению субъективного права у нового обладателя, при котором разрывается взаимосвязь и взаимообусловленность прав в обороте, в результате чего все случаи производного возникновения субъективного права у нового правообладателя оказываются множеством независимых актов, не обусловленных правовой силой и содержанием предшествовавшего субъективного права, из которого произошло право преемника. В практическом аспекте такой разрыв единства взаимосвязей в обороте может обернуться (и оборачивается) нарушениями легитимности возникновения права нового обладателя, уходом от обязанностей либо обременений, поскольку отпадает необходимость рассматривать новое право как результат правопреемства.

В науке общей теории права свойство и предназначение субъективного права переходить от правообладателя к новому лицу, быть переданным от одного субъекта к другому признается внутренним и определяющим свойством субъективного права. На это указывает Жан-Луи Бержель, освещая взгляды Ж. Дабена и Р. Рубье по вопросу о понятии субъективных прав*(6). Последние исходили из того, что субъективное право характеризуется свободой (властью) обладателя и охватывает прерогативы, которые в принципе могут быть переданы другому лицу.

Теоретическая конструкция гражданского правоотношения, при которой оно не может складываться по поводу принадлежащих субъекту прав и обязанностей, должна быть отвергнута как очевидно противоречащая правовой действительности гражданского оборота и правоположениям действующего объективного права. Достаточно указать на отношения, складывающиеся в связи с уступкой требований, переводом долга, договором факторинга, договором коммерческой концессии, договорами об уступке исключительного права, лицензионными соглашениями об использовании исключительных прав и др. В этих случаях предметом обязательства и, следовательно, объектом правоотношения выступает либо право требования, либо правовая обязанность (при переводе долга). Права и обязанности сторон по договорам факторинга, коммерческой концессии, авторским договорам или другим подобным соглашениям складываются соответственно по поводу передачи права денежного требования клиента к его должнику, права использования исключительных прав, принадлежащих правообладателю. Согласно теории системного анализа объектов права В.А. Лапача признание имущественных прав объектами субъективных гражданских прав связано со свойством их "переходности" (тавтология - "передаваемости" или оборотоспособности), включающей в себя возможность обременения, а это, на наш взгляд, равносильно признанию имущественных прав объектом (предметом) правопреемства*(7).

Понимание правопреемства с позиции теории перехода субъективных прав и обязанностей не требует признания тождества правовых характеристик переданного субъективного права до и после его передачи, так как тождество явлений означает отрицание их динамики. Правопреемство раскрывается посредством свойств отрицания и сохранения, соответствующих категориям и законам диалектики, раскрывающим общий характер внутренних связей и закономерностей изменения и других форм динамики явлений и состояний.

Понимая сущность диалектики всякого изменения как процесса разрешения внутренне присущих явлению (материальному или духовному) противоречий, Гегель подчеркивал, что переход одного состояния в другое предстает закономерной связью сохранения и отрицания, так что некое само остается в другом и становится другим*(8). Эта особенность процесса изменения выражается в философском законе отрицания отрицания (называемом также законом диалектического синтеза). Указанный закон является обобщенным выражением сущности движения и изменений. Он необходимо предполагает преемственность, т.е. удержание от прежнего не как механическое повторение элементов старого в новом, а сохранение их в измененном, переработанном виде. Поэтому отсутствие тождества между субъективным правом прежнего правообладателя и субъективным правом нового правообладателя является подлинным признаком правопреемства, но не его отрицанием. Одновременно с этим отпадает упрек в "овеществлении" самого термина "переход прав", который адресован К. Скловским к идеям правопреемства. Напротив, объяснение механизма перехода прав от одного лица к другому при помощи категорий сохранения и отрицания сообщает ему истинность диалектической изменчивости и снимает парадокс объяснения такого механизма отрицанием перехода прав.

Правопреемство является выражением взаимозависимого изменения субъектов правообладания. Если в отдельных случаях, например в случае цессии, речь может идти о наделении одного субъекта гражданским правом, принадлежащим другому, то, по мысли К. Скловского, возникает лишь один результат: право преемника возникает вновь, а не переходит от предшественника. Однако правонаделение выступает формой правопреемства как идеальной конструкции смены субъектов правообладания*(9). Идея правонаделения не позволяет, на наш взгляд, принять как единственно логичный и правильный вывод о том, что в результате правонаделения право преемника возникает вновь, а не принимается от предшественника. Будучи идеальной, конструкция правонаделения допускает и иные разумные модификации. Это тем более так, если принять во внимание, что изменение субъектов правообладания, характеризующееся печатью обязательной правовой связи между одним субъектом, а следовательно, принадлежащим ему правом, и другим субъектом и его правом, возникшим у него в силу этой связи, имеет более богатое правовое содержание, нежели лишь прекращение права у одного и возникновение у другого. Если неоспоримо признается возникновение и прекращение субъективного права, а это лишь моменты динамического состояния субъективного права, нельзя признать последовательной позицию, отрицающую изменения в состоянии субъективных прав, в частности, их принадлежности определенному лицу. По нашему мнению, отрицание идеального перехода субъективного права есть отрицание самого права как идеального состояния известного блага, так как принадлежность субъективного права - это лишь момент его идеального бытия.

Одномоментность возникновения и прекращения прав у предшествующего правообладателя и последующего правопреемника также не порочит идеи правопреемства, даже если правопреемство рассматривается в срезе временного процесса, опосредующего переход права. Момент правопреемства - такое же свойство динамики изменения, как момент возникновения или прекращения субъективного права. Оно есть исключительно правовое средство "управления временем"*(10). Это еще одна идеальная правовая конструкция, определяющая статический момент правового действия или события в рамках естественного, материального течения времени. Как бы долго ни длился процесс подготовки к передаче права от праводателя к правоприобретателю, он завершается моментом, когда субъективное право предшественника становится принадлежащим правопреемнику, и к такому моменту закон предъявляет требования четкой определимости, например, в виде календарной даты, с которой в силу договора или закона связан переход права от одного лица к другому.

Таким образом, принимая во внимание, что под воздействием правового регулирующего механизма любые реальные общественные отношения приобретают форму идеальных юридических конструкций как обобщенных правовых моделей, а теоретическое понимание правопреемства и его нормативное решение исходят из передачи прав, не ограничивая правопреемство передачей лишь материально-вещественных объектов и не наделяя его свойствами передачи вещей, полагаем, что идея отрицания правопреемства не предстает в качестве юридически плодотворной концепции.

Теория дискретности, отстаивающая непереходность субъективного права, связанного с определенным конкретным лицом, и прекращение права с утратой связи с этим лицом, несмотря на возникновение этого права у другого лица, является истинной лишь в позиции, развернутой к данному определенному субъекту-правообладателю. Теория транзитивности, отстаивающая переходность субъективного права, несмотря на отрыв его от определенного конкретного субъекта-правообладателя в момент возникновения отчуждаемого субъективного права другому лицу, истинна в позиции, развернутой как к прежнему, так и новому обладателю отчужденного или предоставленного субъективного права, поскольку признает не только конечность субъективного права для его прежнего обладателя, но и исходность этого права для нового обладателя.

Указанные теории являются, на наш взгляд, антиномией. Эта антиномия разрешима, но не посредством доказывания ложности одной из противостоящих теорий, а путем теоретического анализа свойств совместимости у противоположностей, составляющих звенья единой цепи предшествующих и последующих правовых состояний при смене субъектов-правообладателей. Кажущиеся несовместимыми свойства предшествующего и последующего звена в цепи перемены правообладателей в действительности могут рассматриваться как дополняющие друг друга. Идея прекращения субъективного права в лице правопредшественника дополнена в теории транзитивности идеей о сохранении правового ресурса субъективного права предыдущего обладателя в субъективном праве нового приобретателя-правопреемника. В правовой ресурсный сегмент нового правообладателя включаются все те правовые связи по предмету передаваемого субъективного права, которые успели сложиться к моменту овладения этим ресурсом со стороны нового приобретателя. Ограничение объема правопреемства может быть основано на указанных в законе обстоятельствах или предусмотрено договором.

В теоретическом осмыслении динамики правоотношений категория правопреемства использована для обозначения связи предыдущего и последующего правоотношений в виде того единого результата, который содержит в себе нечто тождественное прежнему правоотношению, но в образе нового правоотношения не тождественен ему. Отсюда объяснимы различия между предшествующим и последующим правовыми состояниями при неуничтожимости общей между ними связи - правопреемства.

3. Применение при рассмотрении соответствующих гражданских дел не только специальных правовых институтов, но также общего понимания и свойств правопреемства становится в ряде случаев необходимым условием принятия правильных, юридически обоснованных решений и обеспечивает единообразие судебной практики.

Рассмотрение соответствующих гражданских дел на основе не только специальных правовых институтов, но также общего понимания правопреемства составляет в ряде случаев, особенно спорных, необходимое условие принятия юридически обоснованных правильных решений и обеспечивает единообразие судебной практики.

Так, в практике арбитражных судов возник вопрос о том, вправе ли акционер требовать признания недействительным решения общего собрания акционеров, иного органа управления либо сделки, заключенной акционерным обществом, если на момент принятия оспариваемого решения или сделки истец не обладал правами акционера, поскольку приобрел эти права позднее. Решения указанного вопроса при рассмотрении конкретных судебных споров оказались прямо противоположными: одни суды признавали за новым акционером право на оспаривание действий общества, совершенных до приобретения им статуса акционера, другие отказывали в признании такого права за лицом, который приобрел права акционера после принятия обществом оспариваемого решения или совершения оспариваемой сделки.

В деле по иску ООО "Агро-Траст" о признании недействительным соглашения о переводе долга, заключенного между ЗАО "Железногорское молоко", ОАО "Молоко" и ООО "Ниш-Снабсервис", Арбитражный суд Курской области удовлетворил иск, установив, что оспариваемый договор являлся сделкой, в которой имелась заинтересованность, и при ее совершении нарушены требования ст. 83 Федерального закона "Об акционерных обществах".

Постановлением суда апелляционной инстанции решение было отменено и в иске отказано ввиду того, что на момент заключения оспариваемой сделки истец не был акционером участника сделки - ОАО "Молоко" и, по мнению суда, не имел права оспаривать сделку акционерного общества, заключенную до приобретения им акций общества. Федеральный арбитражный суд Центрального округа постановление суда апелляционной инстанции отменил и оставил в силе решение суда первой инстанции.

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отменил в порядке надзора постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа и оставил в силе постановление апелляционной инстанции Арбитражного суда Курской области (постановление Президиума ВАС РФ от 02.12.03 N 9736/03). Свою позицию суд надзорной инстанции обосновал тем, что в соответствии со ст. 84 Закона "Об акционерных обществах" право на предъявление иска о признании недействительной сделки, в совершении которой имеется заинтересованность, предоставлено самому акционерному обществу и акционеру, т. е. лицам, чьи права или законные интересы были нарушены совершенной сделкой (потерпевшим). Лица, ставшие акционерами общества после совершения сделки, к таковым не могут быть отнесены. Поскольку истец по делу стал акционером после совершения оспоренной им сделки, у него отсутствует право на предъявление требований по поводу совершенной сделки.

В деле по иску Цуканова А.А. о признании недействительными договоров, заключенных между ОАО "Ейский портовый элеватор" и ОАО "Ейск-Экс-Порт", Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ при пересмотре в порядке надзора судебных актов, вынесенных по делу, занял аналогичную позицию. Он признал, что истец не обладает материальным правом на предъявление иска ввиду того, что стал акционером после заключения спорных сделок (постановление Президиума ВАС РФ от 09.12.03 N 12258/03).

Таким образом, в решении поставленного вопроса наметились две принципиально различные позиции арбитражных судов. Одна из них выражается в судебных актах, признающих за акционером право оспаривать действия акционерного общества (акты органов управления, сделки), исходя из того, что к новому владельцу акций переходят все возможности, основанные на акциях, в том числе и право на оспаривание действий общества, совершенных до момента приобретения акций*(11). Другая позиция судов основана на отрицании права акционеров оспаривать действия акционерного общества, совершенные до момента, когда лица стали акционерами*(12). В этих случаях, следовательно, ограничивается круг возможностей, основанных на акциях, переданных новому владельцу. При этом каждая из позиций не предполагает единого подхода при решении вопросов, касающихся оспаривания сделок акционерного общества или общества с ограниченной ответственностью, и вопросов, касающихся оспаривания актов, принятых органами управления хозяйственных обществ.

Решение вопроса о влиянии момента приобретения акций на осуществление прав, вытекающих из акционерных отношений, в том числе права на оспаривание действий акционерного общества, приобретает более общее значение, так как служит принципиальным ориентиром и для случаев рассмотрения споров, связанных с оспариванием сделок или актов управления обществ с ограниченной ответственностью со стороны участников, к которым право на долю в уставном капитале общества перешло после совершения оспариваемых действий общества.

Обозначившие свою противоположность позиции судов, сложившиеся на почве применения одних и тех же норм материального права, могут быть сопоставлены, на наш взгляд, единственно на основе идей и свойств правопреемства, поскольку именно правопреемство сопровождает продажу акций и составляет сущность уступки акций прежним акционером новому правообладателю. Сам спорный вопрос затрагивает, по своей сути, вопрос об объеме прав, переданных при купле-продаже акций либо ином их приобретении.

Поддержки заслуживает позиция судов, признающих, что акционер имеет право оспаривать сделку акционерного общества или решение компетентного органа общества независимо от того, являлся ли он акционером на момент совершения обществом таких действий, но при условии соблюдения предусмотренных законом оснований, сроков и порядка оспаривания. Эта позиция опирается на основные начала правопреемства при переходе субъективных гражданских прав от одного лица к другому с учетом особенностей оборота акций. Правопреемство влечет замену предшествующего правообладателя новым правообладателем - преемником, в том числе при отчуждении акций или иной замене прежнего акционера новыми правообладателями (внесении акций в уставный капитал другого общества, реорганизации, наследовании, др.). Замена прежнего субъекта - обладателя субъективного гражданского права новым правообладателем происходит во всей совокупности правовых возможностей, составляющих содержание и конкретное состояние переданного субъективного права, в данном случае - комплекса правовых возможностей, объединенных понятием права на акцию. Если на момент продажи акций акционер имел право на обжалование действий акционерного общества, то это право переходит к новому акционеру в составе переданного комплекса прав на акции, принадлежавшего отчуждателю.

Согласно ст. 2 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" акцией признается ценная бумага, закрепляющая комплекс прав, включая права ее владельца (акционера) на получение части прибыли акционерного общества в виде дивидендов, на участие в управлении акционерным обществом и на часть имущества, остающегося после его ликвидации*(13). Обладание акцией создает статус акционера, определяемый не личностью владельца акции, но категорией акций, типом (видом) акционерного общества-эмитента, другими характеристиками акционерного правоотношения, в котором участвует акционер.

Статус акционера включает совокупность правовых возможностей и обязанностей, приобретающих на определенный момент развития акционерного правоотношения свой конкретный уровень гражданско-правового динамического состояния, складывающийся под влиянием различных условий, к которым относятся: тип общества; особенности правового положения акционерного общества в зависимости от сферы деятельности или его участников; объем прав, предоставляемых определенной категорией акции; установленная форма закрепления прав, удостоверяемых акцией; обстоятельства, порождающие конкретные права и обязанности в процессе взаимодействия акционерного общества и его акционеров, например, в связи с оплатой акций в течение установленного срока или продажей акций закрытого акционерного общества третьему лицу, или проведением общего собрания акционеров, или реорганизацией общества и др.

Все правовые возможности и обязанности, составляющие статус акционера, представляют собой единую совокупность, обладающую имущественным характером, не связанную с личностью акционера и потому свободно участвующую в обороте путем передачи акции как ценной бумаги. Эти утверждения основаны на правилах ст. 142 и 146 Гражданского кодекса РФ, а также на соответствующих правилах Федерального закона "Об акционерных обществах"*(14), предусмотренных, в частности, его ст. 2, 7, 27, 31, 32, 34, 42, 49, 53. Согласно принципиальным положениям ст. 142-146 ГК РФ акция как ценная бумага удостоверяет имущественные права, виды которых по совокупности определяются законом или в установленном им порядке. С передачей ценной бумаги (акции) определенного вида другому лицу к последнему переходят в силу правопреемства все удостоверяемые ею права в совокупности. Совокупность прав акционера представляет собой неделимый правовой комплекс (статус), который нельзя расчленить и выбрать из него одни составляющие, сохранив отдельные другие. Разделен может быть лишь сам пакет акций, но и в этом случае на каждую акцию приходится полный набор возможностей и обязанностей ее правообладателя, составляющих единый полный правовой комплекс (статус) акционера. В случаях правопреемства новый правообладатель акций замещает прежнего, и правовой комплекс (статус) акционера продолжает действовать в лице нового обладателя акций.

В правовом состоянии, образуемом акцией, владельцу акции принадлежит совокупность прав и обязанностей по отношению к акционерному обществу на каждый определенный момент его статуса акционера. При передаче акций другому лицу происходит замена прежнего правообладателя акций правопреемником, в лице которого акционерное правоотношение по поводу переданных акций получает продолжение. Это означает, что новый акционер вправе осуществлять акционерные права и должен нести обязанности, перешедшие к нему в той их совокупности и определенном состоянии, в какой они принадлежали предшественнику в момент правопреемства.

Законом не предусмотрены ограничения правового статуса нового владельца акций, обусловленные моментом продажи или иной уступки акций, тем более, если такие ограничения связаны с защитой прав акционера. Возможность защиты субъективного гражданского права внутренне присуща ему и не может быть отделена от передаваемого (отчуждаемого) субъективного гражданского права.

Иной подход применительно к правам акционера может привести к парадоксальным выводам. Так, если акционер, ставший владельцем акции после совершения оспариваемой сделки или принятия оспариваемого решения акционерного общества, не имеет права требовать в суде признания недействительными этих действий общества, то тем более такое право нельзя признать за акционером, который с продажей акций уступил статус акционера своему правопреемнику, хотя бы в момент совершения оспариваемых действий общества он был акционером. Лицо, которое перестало быть акционером, не имеет реальных акционерных интересов и поэтому не может ссылаться на их нарушение оспариваемыми действиями общества. Как свидетельствует практика, бывшие акционеры не обращаются в суд с подобными требованиями, поскольку утратили интерес к участию в акционерном сообществе. Таким образом, оказывается, что ни прежний владелец акций, ни новый их приобретатель не могут осуществить меры по защите прав акционера, и это создает недопустимую с позиции закона ситуацию, исключающую право на защиту приобретенного субъективного права акционера, входящее в комплекс правового статуса акционера.

Не представляется возможным исправить подобную ситуацию на основе аналогии с правилом п. 2 ст. 57 Федерального закона "Об акционерных обществах", согласно которому в случае приобретения акций в период между датой составленного списка участников общего собрания и датой проведения собрания прежний акционер, указанный в списке, обязан выдать доверенность новому правообладателю акций на голосование либо сам принять участие в собрании и голосовать по волевому указанию нового правообладателя. Весьма примечательно, что прежний акционер оказывается непосредственно связанным такой обязанностью не только с первым (после него) правообладателем акций, но и с каждым последующим приобретателем акций, если передача акций была совершена в указанный промежуток времени.

Во-первых, действие этого правила определенно ограничено лишь случаями участия в общем собрании на основе списка, в котором оказалось лицо, утратившее статус акционера после составления списка и до даты проведения собрания.

Во-вторых, установленное правило противоречит, что представляется особенно важным, сущности и признакам доверенности как односторонней сделки, направленной на предоставление полномочий поверенному для осуществление принадлежащих доверителю прав.

Согласно правилам п. 2 ст. 57 Федерального закона "Об акционерных обществах" доверенность для осуществления прав акционера на собрании должна быть выдана лицом, которое не обладает такими правами. Тем самым, вопреки общим началам принадлежности и осуществления субъективных прав, возможность распоряжения определенным правом, принадлежащим другому акционеру, т.е. чужим правом, предоставлена лицу, не обладающему этим правом.

Само личное участие бывшего акционера в общем собрании также не имеет оснований, так как и в этом случае к участию в собрании оказывается допущенным постороннее лицо, не обладающее статусом акционера. Возможность прежнего акционера голосовать по указанию нового обладателя акций равно не может иметь надлежащего основания. Указанные действия представляют собой исполнение поручения нового акционера бывшим акционером с выдачей доверенности последнему (ст. 975 ГК РФ). Однако если бывший акционер сам вправе выдать доверенность новому обладателю акций на участие в собрании, то никак нельзя найти обоснование для выдачи доверенности первому вторым: в этом случае по поводу осуществления одного и того же права два лица признаются имеющими равные возможности, что невозможно в силу исключительно индивидуального характера правовой связи "субъект - субъективное право". Неразрешимой является и другая ситуация: если новый акционер не включен в списки участников собрания, то он не имеет права участвовать в собрании и голосовании ни сам лично, ни через представителя. Значит, не обладая правом на участие в собрании, новый акционер не имеет права выдавать доверенность на право участия в собрании и голосовании от своего имени любому другому лицу, включая прежнего владельца акций, внесенного в списки участников собрания. Даже учитывая, что доверенность прежнего акционера новому владельцу акций должна быть выдана в силу прямого указания закона, как это вытекает из правила ч. 2 ст. 57 Федерального закона "Об акционерных обществах", следует признать, что такая доверенность на осуществление прав, не принадлежащих лицу, предоставившему на это полномочия поверенному, придает ей ничтожный характер.

В случае же, если по правилам ч. 2 ст. 57 Федерального закона "Об акционерных обществах" речь должна идти о числовом ряде последующих сделок по уступке акций, полагаем, что прежнему акционеру, выступающему в роли доверителя, едва ли может быть известен весь ряд приобретателей акций, следующих за первым, с которым бывший акционер непосредственно заключал сделку по уступке своих акций. При таких обстоятельствах либо доверенность не может иметь определенно обозначенного поверенного, либо в нее должно быть включено условие о праве на бесконечный ряд передоверий неопределенному числу уполномоченных лиц, что в любом случае лишает такой документ правовых качеств доверенности, свойственных ей согласно положениям ст. 182-189 ГК РФ.

Представляется, что оперативно-технические трудности, возникающие в связи с необходимостью изменения списка акционеров, признаваемых участниками общего собрания на определенную дату, при недопустимости моратория (ограничения) оборота акций в период подготовки к проведению общего собрания, не должны устраняться ценой разрушения фундаментальных общезначимых правовых конструкций, к которым относятся правоотношения, субъективные права и законные способы их осуществления. Правила п. 2 ст. 57 Федерального закона "Об акционерных обществах", на наш взгляд, несут в себе именно такой разрушительный заряд. Взамен этих правил должны быть установлены иные нормы, которые имели бы исключительно технический, оперативно-процедурный характер, сохраняющий проверенные законодательством, наукой и практикой институты субъективных прав и способы их осуществления, содействующие, но не препятствующие имущественному обороту прав и непосредственной реализации новым владельцем акций права на участие в управлении акционерным обществом, вытекающего из приобретения полного статуса акционера*(15).

Оставляя в стороне изложенные суждения относительно отмеченного неудачного, по нашему мнению, законодательного решения вопроса об участниках общего собрания акционеров по правилам п. 2 ст. 57 Федерального закона "Об акционерных обществах", отметим, что рассматриваемый спорный вопрос о возможности оспаривания решений общего собрания новыми акционерами, которые приобрели акции после проведения общего собрания, с необходимостью дополняется вопросом о последствиях неучастия в общем собрании акционера, который не был включен в списки участников общего собрания акционеров и не участвовал в нем ни лично ввиду неполучения "доверенности" от прежнего акционера, ни через представителя в лице прежнего акционера.

Сущность указанных вопросов едина: право на участие в общем собрании, решение которого оспаривается, не принадлежало ни акционеру, который приобрел акции после проведения собрания, ни акционеру, который, хотя и приобрел акции до проведения собрания, но не был включен в списки акционеров, имеющих право на участие в общем собрании. Однако в силу правопреемства в статусе акционера как в том, так и в другом случае решение вопроса должно быть принципиально единым, заключающемся в признании за лицами, обладающими статусом акционера, полного комплекса правовых прерогатив, включая право на обжалование решений общего собрания, если соблюдены условия, сроки и порядок обжалования.

Право на оспаривание действий общества (решений собрания, сделок, др.) или в более общем его значении - право на защиту субъективных прав и законных интересов является неотъемлемой составляющей приобретенного единого комплекса прав в виде статуса акционера. Этот взгляд вытекает из понимания единства субъективного права и права на его защиту, понимания целостного характера правового статуса акционера. Полагаем, к сторонникам такого взгляда следует отнести Д.В. Ломакина, который рассматривает акционерное правоотношение как единое по своей природе*(16), В.А. Рясенцева, который прямо указывал, что в порядке преемства переходят не только субъективные права, но и связанные с ними права на судебную защиту*(17).

Анализ правил п. 7 ст. 49, п. 6 ст. 53, ст. 79, ст. 84 Федерального закона "Об акционерных обществах" позволяет сделать вывод о том, что решения компетентных органов акционерного общества или заключенные им сделки вправе оспорить как тот акционер, который был обладателем акций на момент совершения обществом указанных действий, так и тот акционер, который позднее стал обладателем акций. В силу установленных правил лицами, которым принадлежит право оспаривать действия общества, признаны именно акционеры, при этом закон не ограничил круг этих лиц лишь теми акционерами, которым принадлежали акции на момент совершения обществом оспариваемых действий.

Если рассматривать право акционера на оспаривание действий общества во взаимодействии и совокупности с другими его правами и в составе общего статуса акционера, то следует признать, что все права нового обладателя акций не возникают впервые в его лице, но проистекают из всего предыдущего состояния акционерного правоотношения, складывающегося с участием общества и предшествующих обладателей акций. Принадлежащие новому акционеру акции продолжают действовать во всей их совокупности, оставаясь и средством формирования уставного капитала общества, и способом управления его собственностью и делами, и материальным обеспечением коммерческих рисков общества, в том числе связанных с деятельностью общества до вступления в него нового обладателя акций, охватывая также и возможность оспаривания сделок и управленческих решений общества.

Вопрос о праве нового акционера на оспаривание действий общества (актов управления, сделок, др.), совершенных до момента приобретения акций, не может быть выделен из всей совокупности прерогатив акционерного статуса таким образом, чтобы его решение не затрагивало всех иных возможностей нового акционера. Если рассматривать это право во взаимодействии и единстве с другими правами акционера, то возникнет необходимость принципиально выбирать одну из альтернативных позиций: либо следует отказывать новому акционеру в осуществлении всех прав, поскольку возможность их осуществления возникла до приобретения акций, либо признавать за новым акционером право на осуществление возможностей акционера, в том числе возникших ранее приобретения им акций, если осуществление этих возможностей не нарушает установленного порядка.

Так, например, в силу правил, закрепленных в абз. 4 п. 3 ст. 6 или в абз. 6 п. 3 ст. 7 Федерального закона "Об акционерных обществах", акционер дочернего общества вправе требовать возмещения основным обществом убытков, причиненных по его вине дочернему обществу, или акционер закрытого акционерного общества пользуется преимущественным правом приобретения акций, продаваемых другими акционерами этого общества. Если придерживаться принципиально взгляда, когда для нового акционера все его возможности, проистекающие из участия в обществе, могут возникать лишь из будущих юридических фактов, которые станут реальностью после приобретения акций, то пришлось бы отказать акционеру в праве на предъявление требований, предусмотренных указанными выше нормами. Но такой подход неприемлем, так как он явно противоречит как смыслу установленных правил, так и разумному их применению. Действительно, если до момента истечения срока на осуществление преимущественного права приобретения отчуждаемых акций прежний акционер не реализовал этого права, а новый акционер закрытого акционерного общества принимает решение воспользоваться преимущественным правом в течение оставшегося срока, решение об отказе признать за новым акционером преимущественное право приобретения акций не имело бы законных оснований. В этом случае были бы нарушены правовые принципы перераспределения акций внутри закрытого акционерного общества и общие начала правопреемства. Из этого следует вывод, что принципиально должна быть поддержана та позиция, которая поддерживает права и интересы каждого акционера, в том числе нового приобретателя акций, на уровне равных и согласованных возможностей в их единстве.

Иная позиция, основанная на отрицании правопреемства и его условий, приводит к ошибочному выводу о том, что при передаче акций от прежнего акционера к новому акционерное правоотношение должно прекращаться в равной мере для всех его участников: как для лица, утратившего статус акционера, так и для акционерного общества и других действующих акционеров. Нет необходимости доказывать, что этого не происходит, как нет нужды доказывать, что новый акционер не вправе требовать, чтобы на приобретенный им пакет акций приходились лишь будущие риски деятельности общества, а участие в доходах определялось без учета прошлых долгов общества. Акционерное правоотношение не прекращается и не возникает вновь с отчуждением акций и соответствующей передачей статуса акционера другому субъекту. Место прежнего правообладателя занимает новый, при этом вся совокупность внутренних акционерных правоотношений сохраняется, а изменения могут быть обусловлены лишь существом самой передачи акций (укрупнением либо разукрупнением пакета акций в руках одного обладателя и др.). Права акционера, предстающие как права из участия в акционерном обществе и обладания акциями, основаны на участии в объединении капиталов. С продажей акций меняется номинальный владелец вклада в акционерный капитал, но не существо и содержание участия, формирующего акционерное правоотношение, что не исключает изменений, вытекающих из объема или условий обладания вкладом в акционерный капитал. Поэтому с правопреемством не расщепляется правовое единство возможностей, основанных не на имени участника, а на самом участии в объединении капитала посредством создания акционерного общества.

Закон наделил как акционерное общество, так и его акционеров правом оспаривать сделки общества. Это правило не содержит каких-либо изъятий и, следовательно, относится в равной мере ко всем акционерам. Владелец акций общества является акционером этого общества. Акции одной категории и одного типа предоставляют акционерам одинаковый объем прав. В частности, это относится и к обыкновенным (голосующим) акциям, дающим право участвовать в управлении делами общества, и при наличии соответствующих оснований оспаривать решения и сделки общества.

Правило, наделяющее акционеров прерогативой оспорить сделки общества, преследует прямую юридическую цель - отсечь возможность оспаривать действия общества со стороны посторонних лиц, не являвшихся акционерами ни до, ни после совершения обществом действий и не имевших права участвовать в управлении делами общества. Посторонние лица, если их права или законные интересы нарушены действиями акционерного общества, могут воспользоваться другими способами защиты. Полагаем, что, устанавливая правило о круге лиц, обладающих правом на оспаривание сделок общества, закон не имел в виду устранить ответственность общества за незаконные сделки или решения перед новыми акционерами, участвующими в акционерной собственности общества, если в рамках установленного порядка и сроков оспаривания действий общества такая возможность не утрачена.

В отличие от других посторонних лиц, акционер обладает правом на акцию, т. е. правом на долю в уставном капитале акционерного общества, являющемся основой его деятельности. Эта часть капитала в виде права на акцию, в какой бы момент она ни стала принадлежащей конкретному лицу-акционеру, открывает акционеру возможность управлять акционерной собственностью. В силу Конституции РФ акционер не может быть лишен этого права или ограничен в нем в большей мере, чем это предусмотрено законом, в частности правилами об основаниях, порядке и сроках оспаривания сделок или решений общества. При переходе акций к новому правообладателю в порядке сингулярного или универсального правопреемства к нему переходит вся совокупность прав и обязанностей прежнего акционера в их динамическом состоянии на момент приобретения акций. Поскольку в составе этой совокупности имелось право на оспаривание сделок или решений компетентных органов управления, такое право также переходит к правопреемнику и может быть осуществлено в установленном законом порядке при наличии соответствующих условий для оспаривания действий общества. Оспаривание действий общества акционером не является правом строго личного характера, не отделимым от индивидуально-личностных свойств того акционера, который продал, иным образом уступил акции новому приобретателю. Поэтому нет юридических оснований для утверждений о том, что новый акционер не имеет материального права на оспаривание действий общества лишь в силу того, что не являлся акционером на момент принятия оспариваемых решений или совершения оспариваемых сделок.

Правопреемство является способом продолжения существующих акционерных отношений между акционерным обществом и новым акционером, правовой статус которого принципиально сохраняется во всей совокупности прав и обязанностей на момент замены прежнего акционера (физического или юридического лица) в связи с уступкой им акций другому лицу и не прерывается в момент правопреемства. Основаниями правопреемства определяется круг лиц, которые становятся обладателями акций и в силу этого замещают прежнего акционера в отношениях с акционерным обществом, включая отношения по поводу оспаривания сделок и решений общества. Во всех случаях круг этих лиц составляют лишь акционеры, независимо от того, в какой момент произошла замена одного акционера другим.

Иная позиция, существо которой составляет отрицание правопреемства и которая не нашла поддержки в настоящей публикации, получила признание высокого судебного органа, чей авторитет существенным образом влияет на формирование судебной практики. Мы полагали необходимым выдвинуть возражения, основанные на идеях правопреемства при обороте ценных бумаг - акций и заключенных в них имущественных прав, а также опирающиеся на принципы недопустимости ограничения или ослабления права на защиту гражданских прав, что особенно актуально для акционерных отношений.

В названном постановлении Президиума ВАС РФ N 12258/03 отмечается, что в деле отсутствуют доказательства, подтверждающие нарушение прав и законных интересов истца-акционера вследствие заключения обществом сделок с заинтересованностью. Однако этот довод имеет принципиально иное значение, нежели общее утверждение о недопустимости оспаривания сделок с заинтересованностью акционером, к которому акции перешли после совершения сделки. Такой довод мог быть использован и в том случае, если бы сделка была оспорена самим обществом или акционером, который владел акциями на момент заключения сделки с заинтересованностью. Согласно ст. 84 Закона "Об акционерных обществах" предусмотрена лишь возможность, но не обязательность судебного признания недействительности сделки, в совершении которой имеется заинтересованность, если она была заключена с нарушением требований закона. Ввиду этого в интересах стабильности оборота и предотвращения неоправданной ломки установленных деловых связей целесообразно исследовать, не повлекли ли совершенные сделки отрицательных имущественных последствий для общества либо для его акционеров. Несомненно, такой подход Президиума ВАС РФ отвечает основным началам гражданского законодательства и образует единство с основаниями обжалования решения общего собрания, предусмотренными правилами п. 7 ст. 49 Федерального закона "Об акционерных обществах", получившими разъяснения в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г*(18).

Вместе с тем, отказ в удовлетворении иска о признании недействительными решений органов управления акционерного общества или совершенных с нарушением порядка согласования сделок опирается на основания, не совместимые с доводом о недопустимости обжалования указанных действий акционером, который стал таковым после совершения сделки или принятия решения обществом. Если суд, приняв заявленное требование к рассмотрению, исследует основания, по которым обжалуется решение общего собрания, и доказательства, подтверждающие ущемление прав и законных интересов акционера-истца, значит, суд исходит из признания права акционера на исковую защиту принадлежащих ему гражданских прав. Однако если суд отказывает в иске исключительно по мотиву, что истец, не будучи акционером на момент принятия оспариваемого решения или совершения оспариваемой сделки, не вправе требовать признания недействительными действий общества, независимо от обоснованности заявленных требований и соответствия закону оспариваемых действия общества, такая позиция суда может привести к нарушению гражданских прав и законных интересов акционера и его права на судебную защиту.

Так, например, акционер, не извещенный о дате проведения собрания, не участвовал в собрании и голосовании, а затем продал принадлежащий ему пакет акций, обладание которым могло повлиять на результаты голосования при участии в общем собрании акционеров. Падение цен и спроса на приобретенные акции, создающее препятствия для их оборота, было вызвано решениями, принятыми на общем собрании без участия акционера-продавца. Новый акционер, если оставаться на оспариваемой нами позиции суда, оказывается лишенным возможности обжаловать решение общего собрания, которое могло быть иным в случае участия в нем прежнего акционера-продавца. Такое же положение может ожидать наследников, к которым право на пакет акций перешло после даты проведения общего собрания, но до истечения срока на обжалование решения общего собрания по основаниям, предусмотренным законом.

Эти и подобные им обстоятельства подтверждают, что недопустимо путем ограничительного толкования соответствующих положений ст. 49, 79, 84 Федерального закона "Об акционерных обществах" лишать акционера права на судебную защиту лишь по причине перехода к нему статуса акционера после даты проведения общего собрания акционеров. Иначе нарушается принципиальное единство понимания и толкования всех в совокупности положений о субъектах акционерного общества, что не содействует надежности оборота акций и устойчивости акционерных правоотношений. Полагаем, следует принять во внимание рекомендацию Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, сформулированную в п. 26 постановления от 18.11.03, в соответствии с которой при рассмотрении споров судам следует оценивать решение общего собрания с точки зрения его законности и юридической силы, независимо от того, было оно оспорено кем-либо из акционеров или нет.

Исходя из общего значения данной рекомендации, надо признать, что если по предмету спора суду надлежит оценить законность решения общего собрания по собственной инициативе, то суд не может быть связан выяснением обстоятельства, является ли стороной в споре лицо, ставшее акционером до или после принятия того решения общего собрания, законность которого суду предстоит проверить. Рассуждая последовательно, надо признать, что возможность правовой оценки решения общего собрания должна быть реализована не только посредством инициативы самого суда, но также по требованию акционера. Поэтому сопоставление указанной рекомендации Пленума ВАС РФ с правилом п. 7 ст. 49 Федерального закона "Об акционерных обществах" дает основание толковать последнее по прямому его смыслу, в соответствии с которым право обжаловать решение общего собрания предоставлено любому акционеру, если он не принимал участия в собрании. К последним относится как тот акционер, который продал акции до или после проведения собрания, так и в силу правопреемства тот акционер, который приобрел акции до или после проведения собрания, но в пределах срока обжалования решения общего собрания.

Следовательно, в силу указанной рекомендации Пленума ВАС РФ суду надлежит рассмотреть иск об оспаривании решения общего собрания, хотя бы он был предъявлен лицом, не являвшимся акционером на момент принятия оспариваемого решения, но являющимся акционером на момент предъявления иска в установленный срок, и вынести соответствующий акт о признании недействительным решения общего собрания при условии, что последнее принято в нарушение компетенции, кворума или повестки дня собрания. Было бы весьма непоследовательным отказывать акционерам, не обладавшим акциями на дату проведения общего собрания, в рассмотрении исков об оспаривании ими решений общего собрания по основаниям п. 7 ст. 49 Федерального закона "Об акционерных обществах", поскольку до рассмотрения спора по существу невозможно предугадать, какие требования закона действительно были нарушены и нарушены ли при проведении общего собрания акционеров и принятии им решений. Было бы также весьма непоследовательно, с одной стороны, давать судам рекомендации не признавать юридической силы за незаконными решениями общего собрания акционеров в делах по любому спору с участием любых акционеров, но, с другой стороны, запрещать судам рассматривать дела об оспаривании законности решений общего собрания акционеров по прямому требованию, заявленному в течение установленного срока обжалования акционером, который приобрел акции до истечения этого срока.

Вызывает возражение общее утверждение судебного органа о том, что к кругу лиц, чьи права или законные интересы могут быть нарушены оспариваемой сделкой или оспариваемым решением общего собрания акционеров, нельзя относить лиц, ставших акционерами после совершения указанных актов. Интересы акционеров опираются на результаты как прошлой, так и будущей деятельности общества, поэтому момент приобретения акций не относится к единственному фактору, формирующему интерес акционеров общества. Так, если общее собрание акционеров, состоявшееся без участия акционера-продавца акций, принимает решение об отчуждении части размещенных акций в целях погашения долга общества, что является незаконным распоряжением имуществом (акциями), не принадлежащим обществу, и оно приводит к уменьшению пакета акций, приобретенных от прежнего акционера, то в таком случае приобретатель акций, ставший акционером после проведения такого собрания, имеет законный интерес оспорить подобное решение, принятое общим собранием акционеров. Момент приобретения им акций после состоявшегося решения общего собрания при добросовестности продавца акций не устраняет интереса приобретателя оспорить незаконное решение и не может рассматриваться как бесспорное основание для отрицания интереса акционера в оспаривании ранее принятого решения. Полагаем, нельзя заранее отнести те или иные обстоятельства к препятствиям для оспаривания незаконных решений общего собрания, поскольку "признание недействительным решения, принятого с нарушением действующего законодательства, не может затрагивать прав и интересов ни физических, ни юридических лиц"*(19). Существенным является именно признание недействительным незаконного решения общего собрания, так как это устраняет нарушение или угрозу нарушения охраняемых законом интересов акционеров. Тот факт, что соответствующее требование в суд было заявлено акционером, который приобрел акции после проведенного собрания, не выпадает из числа условий, предусмотренных для обжалования решения собрания в силу п. 7 ст. 49 Федерального закона "Об акционерных обществах".

Таким же должен быть принципиальный подход к признанию права на оспаривание сделок общества со стороны акционеров, которые стали правопреемниками прежнего акционера после совершения оспариваемой сделки общества. Поскольку иски акционеров о признании недействительными сделок, заключенных акционерными обществами, могут быть удовлетворены в случае представления доказательств, подтверждающих нарушение прав и законных интересов акционера (п. 38 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18.11.03), постольку нет оснований для опасений, что указанный принципиальный подход приведет к злоупотреблениям своими правами со стороны акционеров, которые приобрели статус акционера после заключения обществом оспариваемой сделки. Это тем более верно, что оспаривание сделок ограничено сроками исковой давности.

В то же время этот принципиальный подход служит предотвращению нарушений, допускаемых при заключении обществом крупных сделок и сделок с заинтересованностью, и устранению отрицательных коммерческих последствий таких сделок, влияние которых негативно сказывается на правах не только акционеров, являвшихся участниками общества в момент заключения оспоримых сделок, но и акционеров, которые стали участниками общества спустя некоторое время. Близкое или отдаленное влияние сделок общества объясняется достижением результата, объективно создаваемого совокупностью всех действий общества, составляющих содержание его предпринимательской деятельности.

Таким образом, основываясь на началах правопреемства, сопровождающего переход акционерных прав и обязанностей при отчуждении либо иной уступке акций, следует сделать вывод о том, что лицо, которое приобрело статус акционера после принятия оспариваемого решения общего собрания акционеров или заключения обществом оспариваемой сделки, не может быть исключено из круга лиц, имеющих право на оспаривание действий общества и не должно быть лишено возможности судебной защиты своих акционерных прав. Имущественный характер прав акционера предполагает их оборот и правопреемство в совокупности, объединенной правом на акции, и, значит, он несовместим с ограничениями объема передаваемой совокупности прав акционера новому правообладателю.

Право акционера на защиту прав и законных интересов, связанных с осуществлением права собственности в форме участия в акционерном капитале, требует соблюдения равных возможностей и для акционера, и для акционерного общества. При осуществлении и защите прав и законных интересов акционерное общество не должно наделяться необоснованными преимуществами перед акционерами. Поддержанная нами позиция судов обеспечивает необходимые условия равных возможностей для защиты гражданских прав, при которых общество, совершившее сделку или принявшее решение в нарушение установленного порядка, не может быть ограждено от требований акционеров, ставших участниками общества в период, в течение которого закон допускает оспаривание действий общества, но и акционер не должен рассчитывать на удовлетворение любых его притязаний к обществу, независимо от их обоснованности и соблюдения установленного порядка оспаривания действий акционерного общества.

Единые начала правопреемства в установленных законом пределах и по предусмотренным законом основаниям должны быть распространены на защиту интересов правообладателей, их правопреемников и лиц, с которыми те и другие состоят в правоотношениях на момент правопреемства.

Изложенная нами доктрина правопреемства позволяет признать за участниками хозяйственных обществ право на защиту от незаконных решений общих собраний хозяйственных обществ и совершенных ими недействительных сделок с соблюдением установленного порядка, независимо от того, в какой момент заинтересованные участники этих обществ (акционеры, владельцы долей в уставном капитале обществ с ограниченной ответственностью) приобрели право на участие в указанных обществах: до или после принятия органами управления обществ незаконных решений, совершения недействительных сделок. Этот подход не противоречит закону и создает ту практическую пользу, которая заключается в содействии развитию гражданского оборота прав путем сохранения доверия к условиям и средствам его правовой защиты.

Поэтому мы соглашаемся с мнением Научно-консультативного совета при Федеральном арбитражном суде Северо-Кавказского округа, высказанным по вопросу, затронутому в настоящей работе, и положенным в основу соответствующей рекомендации. Научно-консультативный совет обсудил правила п. 7 ст. 49, ст. 79, 84 Федерального закона "Об акционерных обществах" в аспекте правопреемства и пришел к выводам, которые не противоречат смыслу указанных правил и общим принципам права. Согласно этим выводам с передачей прав на акции к новому владельцу переходит такой же объем прав, какой принадлежал правопредшественнику. Если прежний владелец акций к моменту передачи прав на акции обладал правом на обжалование решения, принятого общим собранием акционеров, либо правом на оспаривание сделки, заключенной обществом, но не реализовал этих прав, последние переходят к приобретателю акций. Иная позиция приводит к нарушению прав и законных интересов акционера и лишению возможности судебной защиты охраняемых законом прав и интересов*(20).

Такие выводы, с одной стороны, способствуют выработке единообразного применения законов в судебной практике в соответствии с их назначением и смыслом, с другой стороны, имеют то преимущество, что носят научный характер, с позиций которого отстаивают единство правового подхода к разрешению споров на началах добросовестности осуществления субъективных гражданских прав и справедливости при осуществлении права на судебную защиту в соответствии с основными началами гражданского и арбитражного процессуального законодательства.

Т.Д. Чепига,

канд. юрид. наук, профессор, зав. каф. гражданского права

Кубанского государственного университета

"Вестник Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа", N 5, сентябрь-октябрь 2004 г.)

-------------------------------------------------------------------------

*(1) В.Ф. Яковлев. Экономика. Право. Суд: Проблемы теории и практики. М., 2003. С. 51.

*(2) См.: Чепига Т.Д. Пределы правопреемства в гражданском праве Российской Федерации // Ученые записки. Краснодар, 2003. Вып. 2. С. 262-278.

*(3). Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М., 1962. С. 7-20. Генкин Д.М. Право собственности в СССР. М., 1961. С. 126, 127. Хаскельберг Б.Л. Приобретение права личной собственности // Очерки по гражданскому праву. Л., 1957. С. 96-101. Гражданское право. Ч. 1. М., 1998. С. 348, 349, 362 (автор соответствующей главы - Толстой Ю.К.). Суханов Е.А. Лекции о праве собственности. М., 1991. С. 36. Гражданское право: В 2-х Т. Т. 1 / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 1998. С. 493, 494 (автор соответствующей главы - Суханов Е.А.). Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. СПб., 2003. С. 51-66 и др.. Степанов Д.И. Правопреемство при реорганизации в форме выделения // Вестник ВАС РФ. 2002. N 7. С. 111-115. Дозорцев В.А. Интеллектуальные права: Понятие. Система. Задачи кодификации. М., 2003. С. 23, 24, 89, 90 и др.

*(4) Антимонов Б.С. Возникновение права собственности у покупателя при новых формах розничной торговли в советских магазинах // Ученые записки ВИЮН. Вып. 9. М., 1959. Грибанов В.П. Правовые последствия перехода имущества по договору в советском гражданском праве // Советское государство и право. 1955. N 8. Советское гражданское право. Т. I. М., 1965. С. 270 (автор главы "Право собственности. Общие положения" - Рясенцев В.А.). Толстой В.С. Исполнение обязательств. М., 1973. С. 170-171.

*(5) См.: Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2000. С. 16-23. Он же. Денежные обязательства. М., 2001. С. 156. Он же. Гражданское право: Общая и особенная части: Учебник. М., 2003. Скловский К. Механизм перехода права и последствия цессии // Хозяйство и право. 2002. N 2. С. 60 и др., Жданов Д.В. Реорганизация акционерных обществ в Российской Федерации. М., 2002. С. 94-104.

*(6) Жан-Луи Бержель. Общая теория права // Перевод с франц. М., 2000. С. 70-71.

*(7) Лапач В.А. Система объектов гражданских прав. СПб., С. 139, 179, 184, 274-280 и др.

*(8) Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. М., 1974. С. 208-209, 227-228, 234.

*(9) По вопросу о правонаделении см.: Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. СПб., 2003; Лапач В.А. Система объектов гражданских прав. СПб., 2002. С. 236-242. Мы рассматриваем соотношение понятий правонаделения и правопреемства в другой работе и полагаем, что в основу категории правонаделения положено субъективное начало в отличие от правопреемства, которое выражает объективное начало перехода прав от одного лица к другому и поэтому должно известным образом отграничиваться от правонаделения.

*(10) Жан-Луи Бержель. Общая теория права // Перевод с франц. М., 2000. С. 221-229.

*(11) Таков, в частности, подход ФАС Северо-Кавказского округа по делам N Ф08-2428/01, Ф08-2908/2000, Ф08-1304 /2001; ФАС Северо-Западного округа (См.: Судебно-арбитражная практика ФАС Северо-Западного округа. Сборник обзоров, обобщений и постановлений президиума Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа, СПб., 2001. С. 96-98) и др.

*(12) Эта позиция находит своих сторонников и в литературе. См., напр,: Сердюк Е. Иски в защиту прав акционеров // Законность. 2003. N 11.

*(13) "О рынке ценных бумаг": Федеральный закон от 22.04.96 N 39-ФЗ (в ред. от 28.12.02) // Собрание законодательства РФ. 1996. N 17. Ст. 1918.

*(14) "Об акционерных обществах": Федеральный закон от 26.12.95 N 28-ФЗ (в ред. 27.02.03) // Собрание законодательства РФ. 1996. N 1. Ст. 1; 2001. N 33 (ч. 1). Ст. 3423.

*(15) См. также по вопросу о значении правил п. 2 ст. 57 Федерального закона "Об акционерных общества": Савиков. А. Обеспечение и защита права приобретателя акций на участие в общем собрании акционеров // Хозяйство и право. 2003. N 2.

*(16) Ломакин Д.В. Акционерное правоотношение. М., 1997. С. 20 и др., Он же. Изменения в акционерном законе и вопросы охраны прав акционеров // Законодательство. 2002. N 11.

*(17) Рясенцев В. Правопреемство в судебной и нотариальной практике // Советская юстиция. 1977. N 20. С. 6.

*(18) "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах": постановление Пленума ВАС РФ от 18.11.03 N 19 // Вестник ВАС РФ. 2004. N 1.

*(19) Постановление Президиума ВАС РФ от 03.08.99 N 1206/99 по делу по иску ЗАО "Русский хром" к ОАО "Мосвтормет".

*(20) См.: Вестник ФАС Северо-Кавказского округа. 2002. N 4. С. 92-93.