Деньги в системе объектов гражданских прав (В.А. Лапач, "Законодательство", N 9, сентябрь 2004 г.)

Деньги в системе объектов гражданских прав

История человечества - это в значительной степени история денег. Вопросы, связанные с деньгами, настолько глобальны и многообразны, они затрагивают настолько глубокие основы индивидуального и социального бытия, что никакое исследование проблематики денег не может дать исчерпывающего и окончательного ответа. Автор отдает себе в этом полный отчет и в то же время, как и многие предшественники, не может не обратиться к анализу некоторых сторон правового понимания денег, ибо без обсуждения этого предмета немыслимо сколько-нибудь приемлемое представление о ни о системе объектов гражданских прав, ни о положении денег в этой системе.

В отечественной науке гражданского права непревзойденным образцом юридической истории и юридической теории денег являются основные труды проф. Л.А. Лунца: "Деньги и денежные обязательства. Юридическое исследование" (1927 г.) и "Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран" (1948 г.)*(1).

Хотя значительная часть содержания указанных работ обращена в сторону обязательственного права, проф. Лунц уделил много внимания и вопросу о природе денег как объекта гражданских прав.

В рассматриваемом аспекте требуют специального внимания два положения. С одной стороны, Л.А. Лунц отмечал, что деньги в гражданском обороте имеют своим назначением служить всеобщим орудием обмена, но закон не может создать непосредственно такого орудия, ибо он не может указать, что должно быть предметом сделок, совершаемых добровольно; закон не может также предписать определенную силу существующего орудия обмена, так как покупательная сила денег есть результат сложного взаимодействия индивидуальных оценок всех участников гражданского оборота. "Привычные" же действия последних находятся под сильнейшим, хотя и косвенным воздействием государства, которое считает для себя не только возможным, но и необходимым указать такие предметы, предоставление коих должно иметь место для обязанного лица и принятие коих должно иметь место со стороны лица управомоченного: предмет, служащий универсальным суррогатом исполнения имущественного обязательства, носит название законного платежного средства. То есть, гражданский оборот создает орудие обращения, а государство - законное платежное средство. Понятия эти совпадают, что с народнохозяйственной точки зрения нормально и неизбежно, ибо государство не может длительно навязывать платежную силу какому-либо предмету, если гражданский оборот отказывается пользоваться этим предметом для заключения новых сделок. Но совпадение это не носит логического характера, не вытекает из сущности самих понятий: "орудие обращения" и "законное платежное средство" - два понятия, которые различны по своему содержанию, хотя обычно сходны по объему*(2). В этом месте покинем на короткое время русло рассуждений проф. Лунца для того, чтобы задаться вопросом: если эти понятия, даже совпадающие по объему, имеют различное содержание, то какому из них, этих содержаний, приписывается значение непосредственно-правовое? А может быть, правовое значение термина "деньги" способно вобрать в себя оба эти содержания, исключив возможность конфликта между ними установлением соответствующих легальных контекстов? Проф. Лунц полагал, что ввиду указанного взаимоотношения понятий орудия обращения и законного платежного средства не представляется возможным дать единое определение юридического понятия денег. Экономическое понятие о деньгах является общим основанием для выделения из всей совокупности объектов гражданского оборота таких предметов, которые фактически исполняют в гражданском обороте функцию всеобщего орудия обмена. С переходом от весовых кусков металла как средства платежа к чеканным монетам и постепенным объединением со стороны государства различных монет в денежную систему, государство определяет твердое соотношение платежной силы различных монет и для этого пользуется денежной единицей. Денежное обязательство направлено теперь не на предоставление определенного количества определенных денежных знаков, а на предоставление денежных знаков в определенной сумме денежных единиц*(3). Такое понимание денег Л.А. Лунц считал общим для права и экономической науки. Однако, кроме этого общего понимания, есть еще и понятие денег в специальном юридическом смысле.

Анализ этого специального понятия проф. Лунц начинал с изложения основных моментов концепции швейцарского профессора права Густава Хартманна, который в чрезвычайно интересной монографии "О правовом понятии денег и о содержании денежных обязательств" (1868 г.) оказался, пожалуй, не только первым ученым, предложившим действительно юридическое понимание денег, но и первым, кто стал различать общее и специальное правовое понимание денег. В общем понимании, значение которого высоко оценивал проф. Лунц, деньги, по Хартманну, это вещи, способные выступать в качестве эквивалента всех прочих экономических благ и служащие в силу этого в гражданском обороте в качестве средства накопления и обращения имущественных ценностей. К деньгам в общем смысле Хартманн относил как законные платежные средства (денежные знаки), так и банкноты и фактически обращающуюся в стране иностранную валюту. Однако Хартманн отказывался распространить это широкое понимание денег на векселя, указывая, что вексель имеет своим объектом деньги, но сам таковыми не является*(4). Высокую оценку проф. Лунца получило также специально-юридическое понимание денег у Хартманна. В изложении Л.А. Лунца, это "специальное" понятие указывает на деньги как на предметы (выделено мною - Авт.), которым по закону присвоена способность служить средством погашения обязательств во всех случаях невозможности исполнения, не освобождающей должника*(5). Однако предложенная проф. Лунцем трактовка этой формулы Хартманна, хотя в принципе и передает ее смысл, но, как нам представляется, содержит две существенные неточности. Во-первых, в определении Хартманна говорится о деньгах не как о предметах, а как о материи (Materie), за которой правом признается некое свойство.

Во-вторых же, это свойство является не облигаторным последним средством погашения обязательств, а лишь возможно последним принудительным средством (eventuell letztes zwangsweies Mittel) исполнения обязательств (и сходных с ними отношений)*(6).

Поскольку этот аспект проблемы имеет для наших задач особое значение, остановимся на нем подробнее.

Сам проф. Хартманн элементы своего определения раскрывал следующим образом.

Деньги как средство исполнения (погашения) обязательств: Деньги входят в понятие обязательства. Употребляя слово "деньги" в его специальном значении мы как бы находимся в логическом круге. Однако этого круга в действительности нет, поскольку общей отправной точкой для понимания обязательства должно являться охарактеризованное ранее общее определение денег, основывающееся в свою очередь на элементарном понятии меновой стоимости.

Принудительное средство исполнения обязательств: это следует понимать в том смысле, что должник (в самом крайнем случае) присуждается к уплате денег как вещей, указанных данным правопорядком и обладающих правовым свойством принудить кредитора под угрозой невыгодных для него последствий принять такое денежное исполнение.

Возможно последнее средство: во многих случаях деньги составляют ближайший или же первоначальный предмет обязательства; в других же случаях это последнее средство может быть применено по наступлении невозможности исполнения обязательства в натуре, связанной с виной должника.

Последнее средство: объясняя этот элемент своей формулы, Хартманн ссылается на Монтескье, который, рассматривая природу денег, приводил следующий пример. В период гражданских войн Цезарь разрешил должникам, находившимся в бедственном положении, рассчитываться со своими кредиторами недвижимым и движимым имуществом по той стоимости, которую это имущество имело до войны. В таких случаях, полагал Монтескье, передаваемое во исполнение обязательства имущество является не представителем денег, а в такой же степени деньгами (monnaie), как и серебро (l'argent). Но Хартманн решительно полемизировал с такой точкой зрения, отмечая, что многие подобные известные случаи представляют собой не исполнение обязательства, а навязывание кредитору (datio in solutium) иного (и зачастую ненужного ему) имущества вместо надлежащего исполнения. Возвращаясь к началу свой формулы, Хартманн еще раз подчеркивал, что именно деньги и являются той материей, которая обладает правовым свойством быть возможно последним принудительным средством исполнения обязательств*(7). Завершая этот краткий анализ точек зрения проф. Лунца и проф. Хартманна, следовало бы отметить весьма существенный, на наш взгляд, момент: то понимание денег, которое Л.А. Лунц считал общим для экономической науки и для права, по своей сути мало чем отличается от общего понимания денег Хартманном, поскольку универсальными представителями меновых стоимостей выступают вполне материальные предметы, вещи (металл, монеты, бумажные деньги). Однако специальное понимание денег у Хартманна существенно отличается от общего; последним принудительным средством исполнения обязательства выступает особая материя, которая включает в себя материальные вещи (наличные деньги), но не сводится к ним. Это обстоятельство представляется нам весьма важным.

Принадлежащий Л.Г. Ефимовой краткий исторический очерк происхождения и эволюции денег*(8) позволяет поддержать один из основных выводов этого автора, согласно которому нельзя говорить о правовой природе денег вообще; можно обсуждать лишь правовую природу и соответствующий ей правовой режим конкретного вида имущественных благ, который выполняет функции денег. Действительно, в современной практике функции денег выполняют материальные объекты (монеты и банкноты) и безналичные денежные средства, имеющие принципиально различные модусы существования и проявляющие лишь функциональное сходство.

Невозможно игнорировать объективные факты истории, демонстрирующие, что первые металлические монеты появились в VII веке д.н.э. в Лидийском царстве и в Китае, что в VIII веке нашей эры в Китае уже обращались и бумажные деньги, что в XVI - XVIII веках действовала система биметаллизма, что в XIX веке возобладал золотой стандарт, постепенно "демонтированный" в XX веке в связи с отменой золотых паритетов валют и широким распространением бумажных платежных средств. Поэтому Л.Г. Ефимова, безусловно, права, когда она последовательно предпринимает анализ правовой природы наличных денег, и лишь затем - безналичных денег.

Такая логика научного исследования вытекает из фактов экономической истории и объективно отражает действительную тенденцию в эволюции денег и соответственно эволюцию понятия денег. Однако экономическая тенденция, это еще не экономический закон. Для науки представляет интерес подчас не только закономерное развитие событий, но и отступления от этих закономерностей. Имеются, к примеру, достаточные доказательства того, что и в древних цивилизациях, еще до появления металлических монет, возникали платежные системы как своеобразные прототипы современных безналичных расчетов. Так, характеризуя материальную культуру Древнего Египта, Г. Вейс писал, что после удачных войн с народами Ближней Азии в египетские сокровищницы стекались огромные богатства. Египтяне уже умели "ранжировать" их с точки зрения меновой ценности. "В надписях-перечнях той эпохи на первом месте стоят "серебро, золото, медь, олово, драгоценные камни, слоновая кость, черное дерево" и т.д., затем драгоценная утварь прекрасной работы, богатые сосуды, роскошно убранные колесницы и оружие"*(9). В литературе отмечается, что в Древнем Египте издавна существовала чисто условная, теоретическая единица, именуемая "шетит". Египтяне хорошо знали, какое количество золота, серебра или меди соответствовало одному шетит. Таким образом, товар не обменивался на деньги. Но тот, кто хотел продать дом и договаривался о его стоимости в шетит, получал зерна или скота на эту сумму. Если продавец и покупатель обменивались животными или изделиями неодинаковой стоимости, разницу измеряли в шетит и, чтобы ее уравновесить, подыскивали подходящий товар, который одна сторона могла предложить, а другая соглашалась принять*(10). На другой пример "безналичного" косвенного товарообмена из истории Египта, заимствованный из работ Б. Литаера, ссылается А.С. Генкин: "Хранилище пищевых продуктов лежало в основе египетской валютной системы. Каждый фермер, который вносил свой вклад в коллективное хранилище, получал черепок, на котором указывалось количество и дата вложения. Затем он мог его использовать, чтобы получить другие товары"*(11). Если не "придираться" к частностям (фермер в Древнем Египте - ?!), то, видимо, речь идет о явлениях весьма близких, если не совпадающих. Для того, чтобы иметь право на долю в этом коллективном богатстве, необходимо было выразить эту долю в какой-то условной единице, "вмещающей" в себя определенное количество весовых частей определенного металла. Неважно, что представляла собой эта единица: слово "шетит" или керамический черепок. Существенно, что и в первом, и во втором случае имеется некая материальная субстанция, отражающая познанную человеком практическую и экономическую закономерность в соотношении меновых стоимостей. Напомним, все это имело место до появления в обороте первой металлической монеты. Слово, черепок, запись в книге, отчеканенный на монете или отпечатанный на купюре номинал денежной единицы, электронная запись в банковском счете - все это, на наш взгляд явления если не одного, то близкого порядка.

В силу объективной связанности экономики и права тенденции современного юридического понимания денег должны были бы как-то согласовываться с преобладающим пониманием денег в экономической теории.

А основополагающий принцип современной экономической теории денег заключается в том, что все, что выступает в качестве денег, и есть деньги. "Действительно, большинство "активов" (так называют имеющие рыночный спрос ценности, которые при определенных обстоятельствах и условиях могут быть отчуждены их собственниками) являются потенциальными деньгами. Вот эта способность любого реального актива выступить в роли средства платежа (пусть и "незаконного"), а тем самым и в роли своеобразных денег получила в экономической теории название "ликвидность)... Ликвидность - реальное свойство активов в рыночной экономике: платежным средством потенциально может выступить любой актив, на который на рынке имеется платежеспособный спрос. Дело только в затратах, связанных с обменом данного актива на приобретаемое благо (или чаще всего - на деньги)"*(12). "Степень ликвидности" при таком понимании и означает сравнительную величину затрат обмена данного актива на обмен другого актива (в экономической теории такие обменные затраты называются трансакционными издержками). Приняв такую позицию экономической теории в качестве исходной, мы сразу же должны констатировать лишь частичное совпадение ее с нормативными установлениями, выраженными в нормах объективного права. Исходя из редакции ст. 128 ГК РФ, деньги следует признать разновидностью вещей, относимой по закону к имуществу. Такая констатация вполне соответствует чисто вещному пониманию денег, свойственному некоторым европейским кодификациям XIX века (см., например, ст. 2279 ФГК)*(13). Как движимые вещи рассматривает деньги и российский законодатель (п. 2 ст. 130 ГК).

Хотя деньги как объект гражданских прав непосредственно и закреплены в ст. 128 ГК РФ, научное исследование данного правового явления не только не перестает быть актуальным, но и, более того, приобретает все большую значимость. Теоретические выводы по нему имеют прямой выход на нормотворческую и правоприменительную практику. Деньги как экономико-правовое понятие всегда было в центре научных дискуссий, затрагивающих вопросы финансовых механизмов становления и развития товарного производства. На передний план обычно выдвигались такие проблемы денег как товарная особенность, наличные и безналичные деньги. При закреплении в праве важно знать, в чем особенность денег, их общность и различие с материальными вещами, ценными бумагами, информацией, обращающимися в обществе. Гражданский законодатель деньги отнес к разновидности вещей, не уточняя при этом, что он подразумевает под деньгами как вещами: деньги наличные или безналичные, либо то и другое вместе?

По сложившемуся мнению, деньги являются родовыми, заменимыми и делимыми вещами. В тоже, время их относят к индивидуально-определенным объектам, если денежные знаки тем или иным образом индивидуализируются*(14). Нам представляется, что такой подход к оценке денег не вытекает из природы данного явления. Нельзя признаки и характеристики классических вещей переносить на объекты, имеющие иные сущностные качества. Критерии делимости денег, их индивидуальная определенность или родовая принадлежность не могут быть выведены из денег в современном их понимании. Если же иметь в виду конкретные денежные знаки (банкноты, монеты), т.е. только материальные символы, носители воплощенного в них абстрактного труда, тогда можно их рассматривать как вещи, причем индивидуально-определенные и неделимые. Банкноты или монеты можно механически разделить, повреждая и уничтожая их, но это уже не правовой критерий делимости вещей.

В связи с усложнением хозяйственной жизни денежные процессы приобрели главным образом безналичную форму, что послужило дополнительным толчком к исследованию не только этой производной формы, но и исходной их сущности. Главным здесь стало то, являются ли документы безналичных счетов и расчетов деньгами в их собственном смысле. И что, собственно, представляют из себя тогда деньги?

При раскрытии природы наличных и безналичных денег ученые обращаются к функциям, которые выполняют деньги в обществе. По Марксу, их пять: мера стоимости, средство платежа, средство накопления, средство обращения, мировые деньги. Признается также, что платежное средство может быть признано деньгами и тогда, когда им реализуются три функции - средства сохранения стоимости, средства обращения, меры стоимости*(15). При учете даже трех названных функций возникают затруднения при распространении их на безналичные расчеты и платежи. Ведь в безналичных расчетах "исчезает" такая классическая функция денег как средство обращения. При безналичных расчетах нет обращения наличных денег. Выход из сложившегося положения юристы видят в установлении органической взаимосвязи безналичных денег с наличными.

Из работ последнего времени, направленных на объяснение природы и функций безналичных денег, известна точка зрения Л.А. Новоселовой, сущность которой заключается в том, что гражданское законодательство (ст. 140 ГК) рассматривает безналичное перечисление средств в качестве платежа и, следовательно, обычное право кредитора по денежному обязательству в отношении банка превращается в имущество, выполняющее функции денег. Полагая, что свойством законного платежного средства обладают только наличные деньги, Л.А. Новоселова рассматривает безналичное перечисление средств лишь в качестве модуса (способа) исполнения денежного обязательства, предметом которого всегда остаются наличные деньги*(16). С этой точкой зрения не соглашается Д.Г. Лавров, который резонно задается вопросом: если безналичное перечисление средств прямо предусмотрено соглашением между кредитором и должником, то почему же возникающее в этом случае денежное обязательство изначально направлено на платеж наличными деньгами? Он полагает, что такое предположение находилось бы в противоречии с волей сторон и считает, что понятие "деньги" как предмет денежного обязательства включает в себя:

1) деньги, наделенные свойством законного платежного средства либо не наделенные таким свойством, но не запрещенные к использованию в расчетах на территории данного государства;

2) наличные и безналичные деньги.

Соотношение данных классификационных рубрик определяется, по мнению Д.Г. Лаврова, тем, что только наличные деньги наделены свойством законного платежного средства*(17). Однако и это утверждение недостаточно последовательно. О том, что исполнение денежного обязательства состоит в передаче денег, пишет и В.А. Белов. Он утверждает, что если стороны договора по своей инициативе предусматривают или, руководствуясь указаниями закона, вынуждены избрать для применения безналичный расчет по денежному обязательству, говорить о прекращении денежного обязательства исполнением (передачей денег) можно лишь весьма условно, ибо сущность безналичных расчетов как раз и состоит именно в отсутствии передачи денег (так называемое перечисление денег). Безналичные расчеты не предполагают фактической передачи денег из банка плательщика в банк получателя, ограничиваясь лишь изменением записей по банковским счетам плательщика, получателя и обслуживающих их банков. Отличительными чертами безналичных расчетов, не позволяющими отождествлять их с исполнением обязательства с помощью передачи денег, по мнению этого автора, являются: 1) отсутствие физической передачи (перемещения) денег; 2) вовлечение в правоотношения безналичных расчетов третьих лиц - банков, обслуживающих должника и кредитора денежного обязательства.

Юридическим результатом безналичных расчетов, как полагает В.А. Белов, является перевод денежного долга с контрагента, являющегося плательщиком по основному договору перед контрагентом-получателем денег, на банк, обслуживающий этого получателя. Правовыми средствами для достижения этой цели являются институты (1) прекращения денежного обязательства путем новации; (2) перевода долга (делегации) и (3) возложение исполнения обязательства по переводу долга на третье лицо, основанием которого является договор банковского счета. Сами же денежные обязательства с условием безналичных расчетов не могут быть, с точки зрения В.А. Белова, квалифицированы как исключительно денежные, а должны рассматриваться в качестве факультативных обязательств: основным является денежное обязательство, факультативным - обязательство плательщика перевести собственный денежный долг на банк, обслуживающий получателя средств*(18).

Внутренняя противоречивость обеих вышеприведенных точек зрения, на наш взгляд, очевидна. Ученые, отстаивающие тезис о том, что надлежащее исполнение денежного обязательства состоит в передаче именно наличных денег, допускают распространенную и вполне извинительную ошибку, коренящуюся в представлении о вещно-правовом режиме денег как объектов гражданских прав.

Действительно, существующая редакция ст. 128 ГК, относящая деньги к разновидности вещей, как будто бы не дает повода для иного понимания денег. В рамках такого подхода вполне естественным выглядит представление о том, что деньги, как и прочие вещи, передаются приобретателю (получателю) путем их вручения (ст. 224 ГК). Но, коль скоро речь идет об исполнении денежных обязательств, то законодатель требует от должника совершения действия в виде уплаты денег, никак не оговаривая, что это действие может быть произведено лишь передачей (вручением) денег в их наличной форме (ст. 307 ГК). Более того, часть вторая п. 1 ст. 140 ГК прямо говорит о том, что платежи на территории Российской Федерации осуществляются путем наличных и безналичных расчетов. Не соглашаясь с этой нормой, В.А. Белов пишет: "С точки зрения теории гражданского права проведение безналичных расчетов по денежному обязательству не может служить его исполнением, платежом по этому обязательству (как считает, например, ст. 140 ГК). Безналичные расчеты - это способ прекращения денежного обязательства плательщика перед получателем из договора, содержащего условие о безналичных расчетах, путем его замены на обязательство банка, обслуживающего получателя средств, перед последним из договора банковского счета"*(19).

Законов, вполне совершенных, нет, не было и не будет никогда. Поэтому "священным правом" и даже обязанностью каждого правоведа является поиск и обнаружение ошибок и несогласованностей в законах для последующего их обсуждения и устранения. Это право абсолютно, никто не может упрекать другого в выборе "не того предмета" для анализа или "не тех методов" исследования. Все цивилисты работают в одной предметной области и пользуются примерно одними и теми же методами изучения материала. Но зачастую приходят при этом к разным, иногда даже к прямо противоположным выводам.

Явление это настолько привычно, что стало нормой, совпадение же мнений рассматривается скорее как редкое и приятное исключение. Концептуальные противоречия вряд ли имеют своим источником непосредственно эмпирический материал, почти всегда они вытекают из априорных догматических установок. Для юристов такой первичной догмой является правовая норма, взятая в ее исходном текстуальном выражении. Если взгляды В.А. Белова и других авторов, отстаивающих исключительно вещное понимание денег на основе прямого толкования положений ст. 128 ГК, определяются этим и только этим толкованием, то и все следующие отсюда выводы не могут быть иными. Тогда безналичное перечисление не является платежом (следовательно, неверна ст. 140 ГК); тогда возникающие отношения между плательщиком, банками и получателем объясняются как новация, делегация и возложение обязанности, тогда безналичная уплата (ст. 307 ГК) рассматривается не как способ исполнения, а как способ прекращения денежного обязательства. Инструментарий гражданского права и в самом деле позволяет построить такую цепочку формальных конструкций, но юридическая форма, хотя и имеет самостоятельную ценность, обретает подлинную значимость лишь тогда, когда с ее помощью достигается требуемый экономический результат. В данном же случае такой результат представляется недостижимым*(20). Поэтому предлагаемое В.А. Беловым решение проблемы, кстати, технически довольно красивое, есть скорее изысканный юридизм, нежели решение подлинно правовое. Кроме того, нельзя не отметить, что в системе действующего гражданского законодательства просто отсутствует иной контекст для термина "деньги", чем предлагаемый в ст. 128 ГК. Словоупотребления типа "расчеты наличными деньгами или в безналичном порядке" (например, ст. 861 ГК) свойственны языку закона лишь при описании сугубо специальных моделей имущественных отношений и никак, на наш взгляд, не подтверждают того, что законодатель рассматривает наличные и безналичные деньги в качестве разных объектов гражданских прав, придавая функцию законного платежного средства лишь одному из них.

Автор настоящих строк, как и всякий пишущий на правовые темы, видимо, также вправе руководствоваться определенными догматическими соображениями. И если это так, то ничто не помешает хотя бы в целях "лабораторной чистоты" эксперимента занять позицию, совершенно противоположную описанной. То есть, исходить из соображения о том, что юридически корректными являются как раз положения ст. 140 и 307 ГК, которые признают в равной степени допустимыми наличные и безналичные расчеты, а вещное (точнее, вещественное) понимание денег считать, напротив, ошибочным. Тогда мы получим хрестоматийно чистое исполнение (именно исполнение, а не прекращение) денежного обязательства одним из двух допускаемых законом способов. Если не исходить из этой посылки, мы не сможем объяснить множество стандартных правовых положений, для которых вопрос о способе платежа (уплаты, внесения) денег не имеет никакого значения. Как быть, например, с исполнением денежного обязательства внесением денег в депозит нотариуса, которое (внесение) может быть совершено как наличными деньгами, так и уплатой суммы через банк? Ведь п. 2 ст. 327 ГК прямо указывает на то, что внесение денежной суммы в депозит нотариуса является именно исполнением обязательства. Более того, судебная практика ориентирована на то, что и уплата кредитору долга из депозита нотариуса должна осуществляться как безналичное перечисление. В этом плане можно сослаться на п. 9 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 5 мая 1997 г. N 14 "Обзор практики разрешения споров, связанных с заключением, изменением и расторжением договоров"*(21).

Представляется, что сейчас уместно напомнить о приведенной выше концепции Г. Хартманна, в силу которой специальное юридическое понимание денег (в отличие от общего) заключается в том, что последним принудительным средством исполнения обязательства выступает особая материя денег, не сводимая к вещам.

К сожалению, сам Г. Хартманн по этому вопросу подробно не высказывался, но идея об особом материальном статусе денег представляется нам чрезвычайно перспективной и требующей определенного развития. По всей видимости, вещественное понимание денег и распространение на них вещно-правовых режимов есть в современных условиях уже некий анахронизм, требующий серьезного пересмотра теоретических подходов и, в определенной части, действующего законодательства. Деньги, бесспорно, входят в имущество, но не как разновидности вещей, а как вполне самостоятельные объекты гражданских прав, имеющие собственный юридический статус. Этот их статус определяется, однако, не столько легальными дефинициями, сколько их действительным положением и функциями в общественном производстве в целом и в системе объектов гражданских прав в частности. С точки зрения теории систем, экономическую систему любого формата, от мировой до имеющей масштаб одного предприятия, можно рассматривать как состоящую из двух слоев. "Первый слой составляет производство, в нем происходит обращение материальных потоков, энергии и информации. К этому же слою следует отнести и рынок услуг, жестко привязанный к материальному производству. Во втором слое в соответствии с марксовой теорией стоимости циркулируют финансовые потоки, в нем размещено денежное обращение и обмен его эквивалентами. Таким образом, вся финансовая система размещена во втором слое"*(22). Не останавливаясь сейчас на том факте, что каждый из этих слоев обнаруживает сложнейшее внутреннее устройство, самостоятельную системность и взаимодействие с другим, мы намерены подчеркнуть лишь то обстоятельство, что денежная (финансовая) сфера представляет собой своего рода отображение сферы производственной и уже в силу способности отражения внешних воздействующих факторов является областью материальной реальности, особым участком материальной действительности. Как известно, общим и важнейшим свойством материи является именно свойство отражения.

Но если материальна вся финансовая сфера, то материальны и все ее основные элементы. В первую очередь это следует отнести к первоэлементу финансовой сферы - деньгам в любой форме их существования. Полагаем, что такой вывод в достаточной степени приближается к пониманию денег как особой материи (по Хартманну)*(23). Отсюда мы могли бы продвинуться и далее. Мы не видим никаких серьезных препятствий к тому, чтобы в сфере практического законодательства определить деньгам действительно принадлежащее им место в системе объектов гражданских прав.

Если, оставаясь в рамках системной теории, признавать хотя бы частичный изоморфизм между взаимодействующими системами общественного производства и финансов, с одной стороны, и системой объектов гражданских прав как юридической моделью этих взаимодействующих систем, с другой, то место "денег" в понятийной системе гражданского права может быть только одним: вслед за вещами, но не из вещей. Таковы, думается, современные экономические реалии, которые не может не учитывать право. Предложения такого рода в литературе уже были сделаны, правда, с несколько иных позиций. Например, И.А. Шкаринов также полагает, что традиционное признание денег в качестве вещей пережило свое время и что следует конституировать деньги как отдельный объект гражданского права*(24). С определенной и вполне понятной настороженностью к этой идее отнесся К.И. Скловский, отметивший: "Такой свежий подход, всегда сопровождающий любую сложную проблему, самоценность которой в какой-то момент может показаться увлеченному исследователю важнее целостности системы права, конечно, вызовет множество новых трудностей, которые всегда порождаются ломкой системы и которые сначала трудно даже предвидеть"*(25). Опасения такого свойства не только возможны, но и неизбежны. Ведь право остается одним и тем же правом в веках и даже тысячелетиях именно вследствие своей консервативности и уважения к традициям. Всякий перерыв постепенности в его развитии, всякая "правовая революция" есть для права явление опасное и нежелательное. Но есть ли весомые основания для того, чтобы считать предлагаемое отделение денег от вещей нарушением целостности системы права или даже ломкой этой системы? На наш взгляд, нет. Смысл обсуждаемого предложения состоит вовсе не в выведении денег за пределы системы объектов гражданских прав, а в перераспределении содержательных и функциональных характеристик среди уже существующих элементов существующей же системы.

Если мы признаем системный характер права (а это положение на сегодня никем не оспаривается), то нельзя отказать этой системе (как и всякой другой) в возможности при определенных условиях переформировывать свой материал сообразно меняющимся реалиям общественного бытия и новым задачам правового регулирования. Проблема заключается, на наш взгляд, в другом: действительно ли наступили те самые условия, на которые соответственным образом должна отреагировать система. Сочувственно относясь к высказыванию Н. Бердяева о том, что деньги оторвались от всякой онтологической основы, что в них нет подлинного бытия, что они ведут фиктивное, призрачное существование, К.И. Скловский полагает, что неразрывная связь денег с миром прав не усиливает, а ослабляет их вещественную, материальную природу*(26). Это и так, и не так. Разве вещь - единственный способ и единственная форма существования материи? Действительно, вещественная первооснова денег теряется, постепенно исчезает, но это еще далеко не значит, что одновременно с этим происходит дематериализация денег. Допустить такую возможность означало бы допустить вместе с тем и серьезнейший методологический просчет, вступить в конфронтацию с фундаментальным положением о неуничтожимости материи. Исчезает золото, иной металл монет, исчезает бумага купюр, однако материя денег не исчезает, она переходит в качественно иное состояние финансовых систем. Эти системы, уже отмечалось выше, столь же объективны и материальны, как и сфера производства. Именно поэтому другое системное и качественное положение денег требует адекватного отражения этого изменения в системе права, более конкретно - в системе объектов гражданских прав. Таким образом, интересы преемственности в праве, сохранения неприкосновенности и целостности его существующих институтов могут оставаться "священной коровой" для юриста лишь до тех пор, пока объективно протекающие во внеюридической реальности процессы не потребуют настоятельно определенного пересмотра существующих положений. Ведь именно органическое взаимодействие права со средой и есть главный источник эволюции права. Применительно к деньгам такой момент уже наступил.

Ощущается настоятельная потребность в расширении нормативной базы, касающихся денег; лаконичных положений ст. 140 ГК уже явно недостаточно для оптимизации правового регулирования этой ответственейшей сферы.

Легальное отнесение денег к вещам изжило себя как в историческом, так и в юридическом и в экономическом плане. Представляется, что более отвечающей современным реалиям была бы редакция ст. 128 ГК, обеспечивающая "прямое" вхождение денег (в наличной и безналичной формах) в объем понятия "имущество" как самостоятельного имущественного блага. Это позволило бы одновременно развить положения главы 7 подраздела 3 ГК РФ включением в нее норм, описывающих важнейшие особенности правового режима наличных и безналичных денег*(27), как это сделано сейчас в отношении ценных бумаг. Существует, впрочем, и другое решение данной проблемы. Прагматичные американцы, достаточно экономные в использовании средств правового регулирования, уже давно ввели в свой Единообразный торговый кодекс раздел 4А, нормами которого регулируется безналичный "перевод средств" (funds transfer) при расчетах между предпринимателями, а для электронных платежей с участием потребителей приняли специальный акт федерального законодательства (Electronic Fund Transfer Act)*(28). Однако применительно к условиям нашей страны, традиционно использующей кодифицированные акты гражданского законодательства, более целесообразно все же дополнение Гражданского кодекса наиболее принципиальными нормами об электронных платежах, тогда как регулирование более частных и технических аспектов таких расчетов вполне может быть сохранено в компетенции Центробанка, как это и было предусмотрено ст. 80 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. N 394-1 "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России) и Российская Федерация и Федеральный закон и оставлено без изменений в ст. 80 одноименного Федерального закона от 10 июля 2002 г. N 86-ФЗ.

Таким образом, в изучении юридической сущности денег и оптимизации правового регулирования денежного обращения есть еще очевидные перспективы. Однако следует отметить, что вряд ли окажется эффективной попытка найти менее радикальное и более традиционное решение проблемы положения денег в систематике объектов гражданских прав путем перенесения их из "вещных" объектов в "невещественную" группу имущественных прав, как это предлагается в одной из недавних диссертационных работ*(29). Подобное механистическое перемещение "из огня да в полымя" способно лишь на время законсервировать проблему, но не разрешить ее. Деньги - это и не вещи, и не имущественные права, распространение на них вещно-правового или же обязательственно-правового режима есть лишь вынужденный технико-правовой прием, юридическая фикция, которая, как убедительно показывал еще Г.С. Мэн, есть лишь первый необходимый этап в развитии положительного права, за которым следует справедливость (правоприменение) и, наконец, совершенствование законов*(30). Нецелесообразно блокировать развитие правового регулирования денег и денежного обращения путем применения к ним разнообразных фикций. Деньги заслуживают того, чтобы иметь самостоятельный правовой статус, не сводимый ни к вещам, ни к имущественным правам. Если положение денег в системе современного гражданского права выразить в короткой мнемонической формуле, мы могли бы в завершение только повторить: вслед за вещами, но не из вещей.

В.А. Лапач,

доктор юрид. наук, профессор Ростовского

государственного университета

"Законодательство", N 9, сентябрь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См. переиздание обоих произведений: Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 1999.

*(2) См.: Лунц Л. А. Деньги и денежные обязательства. Юридическое исследование. - В кн.: Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 1999. С. 27-28.

*(3) См.: Лунц Л.А. Указ. соч. С. 29.

*(4) См.: Hartmann G. Uber den rechtlichen Begriff des Geldes und den Inhalt von Geldschulden. 1868. S. 45-46.

*(5) См.: Лунц Л.А. Указ. соч. С. 32.

*(6) См.: Hartmann G. Ibid. S. 50.

*(7) См.: Hartmann G. Ibid. S. 51-52.

*(8) См.: Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. Монография. М., 2001. С. 181 - 197.

*(9) Вейс Г. История цивилизации: архитектура, вооружение, одежда, утварь: Иллюстрированная энциклопедия в 3-х томах. Классическая древность (до IV в.). Т.1. М., 1999. С. 23.

*(10) См.: Капитан М. Безналичные деньги Древнего Египта // Инвестиции Плюс. 2000. N 7 (28). С. 14-15.

*(11) Генкин А.С. Частные деньги: история и современность. М., 2002. С. 129.

*(12) Современная экономика для студентов юридических специальностей. Лекционный курс. Учебное пособие. Ростов-на-Дону, 2001. С. 166.

*(13) В отличие от ФГК, в Германском Гражданском уложении нет прямых норм, которые определяли бы статус денег как движимых вещей. Однако целый ряд нормативных контекстов говорит о том, что и в немецком праве деньги понимаются преимущественно как движимые вещи. Например, § 372 ГГУ устанавливает, что в связи с просрочкой принятия исполнения кредитором должник имеет право внести в депозит предназначенного для этого официального органа на имя кредитора деньги, ценные бумаги, другие документы, а также ценности. Традиционное "вещное" понимание денег несколько изменилось в Германии вследствие проведенной в этой стране глубокой реформы обязательственного права в соответствии с Законом "О модернизации обязательственного права" от 26 ноября 2001 г. (действует с 1 января 2002 г.). Комментаторы отмечают, что в этих новых условиях иск кредитора к должнику, принявшему наличные деньги (например, на хранение), но "утратившему" их вследствие перечисления на свой счет в банке, должен иметь своим предметом не истребование наличных денег от должника в соответствии с ч. 1 § 285 ГГУ, а уступку права требования суммы долга от банка. См.: Lorenz S., Riehm Th. Lehrbuch zum neuen Schuldrecht. Munchen, 2002. S. 157-158.

*(14) См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части первой / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 1995. С. 182 - 193 и др.

*(15) См.: Ефимова Л.Г. Правовые проблемы безналичных денег // Хозяйство и право. 1997. N 1. С. 30.

*(16) См.: Новоселова Л.А. Проблемы гражданско-правового регулирования расчетных отношений. Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 1997. С. 13-20.

*(17) См.: Лавров Д.Г. Денежные обязательства в российском гражданском праве. СПб., 2001. С. 30-31.

*(18) См.: Белов В.А. Денежные обязательства. М., 2001. С. 152-156.

*(19) Белов В.А. Указ. соч. С. 156.

*(20) Даже если согласиться с В.А. Беловым в том, что все это действительно так, никуда не уйти от вопроса: а что же следует за новацией, делегацией и возложением? Будет ли существующее обязательство реально исполнено в конечном счете как денежное, путем передачи наличных денег? Ведь правовой эффект безналичных расчетов не может состоять лишь в прекращении обязательства для одной только стороны, то есть для плательщика. Закон не может не интересоваться такой подробностью, как соблюдение экономического интереса получателя платежа. И тут обнаруживается, что в абсолютном большинстве случаев получатель "кассирует" платеж лишь как изменение сальдового остатка по счету в обслуживающем его банке, т. е. денег в наличной форме именно по данному платежу он не получает. Что же в итоге? Согласившись с точкой зрения В.А. Белова, мы получим совершенно немыслимый результат. Большинство денежных обязательств в стране окажутся прекращенными, не будучи исполненными. Вряд ли это кого-либо может устроить как в теоретическом, так и в практическом отношении.

*(21) Вестник ВАС РФ. 1997. N 7.

*(22) Могилевский В.Д. Методология систем (вербальный подход). - М., 1999. С. 231.

*(23) Hartmann G. Указ. соч.

*(24) См.: Шкаринов И.А. Теория денег: проблемы, которые ждут решения // Журнал российского права. 1997. N 4. С. 116-118.

*(25) Скловский К.И. Собственность в гражданском праве: Учебно-практическое пособие. М., 1999. С. 432.

*(26) См.: Там же. С. 433.

*(27) При обсуждении проекта Германского Гражданского уложения Рихард Кох высказал мнение о том, что учение о свойствах денег по своей природе ближе государственному или административному праву, нежели праву гражданскому, в связи с чем нельзя считать недостатком законопроекта отсутствие в нем теоретических положений о деньгах и ценных бумагах. Кроме того, как полагал этот автор, особенности, вытекающие из свойств денег, не настолько значительны, чтобы оправдать включение в кодекс специально посвященных им положений. Достаточно того, что закон в разных своих фрагментах содержит указание на некоторую специфику денежных обязательств (место платежа, последствия просрочки кредитора и должника, начисление процентов, залог денег и др.). - См.: Koch R. Geld und Wertpapiere: Eine Besprechung d.f.d. Bankverkehr erheblichen Bestimmungen des Entwurfes eines Burgerlichen Gesetzbuches fur das deutsche Reich. Berlin, 1889. S. 2-3. Да, до тех пор, пока денежные обязательства могли исполняться исключительно наличными деньгами, это мнение, конечно, было вполне резонным и, как показало дальнейшее, возобладало также в окончательной редакции ГГУ (и, добавим, было воспринято и отечественным гражданским правом). Но с появлением в ХХ в. практики безналичных расчетов, когда таковые заняли подавляющую часть финансового оборота, ни одна отрасль публичного права так и не оправдала ожиданий Коха в отношении отражения в позитивном законодательстве юридической природы денег. Скорее всего, эта задача окажется непосильной и для гражданского права, по крайней мере, на современном этапе его развития. С другой стороны, никакая иная отрасль права не способна с приемлемой полнотой отразить режимные признаки денег как объектов гражданских прав в наличной и безналичной формах их существования и установить общие важнейшие принципы исполнения денежных обязательств. Наиболее удобной для этого формой нам представляется специализированный институт в Гражданском кодексе. Если не реализовать эту возможность, то еще длительное время хозяйственный оборот будет ориентироваться не на нормы закона, а на толкования судебных органов о моменте исполнения денежного обязательства безналичным платежом, аресте средств на банковском счете, залоге безналичных денежных средств, возможности виндикации таковых и т.п. Думается, что это не самый правильный путь.

*(28) См.: Единообразный торговый кодекс США / Пер. с англ. Серия: Современное зарубежное и международное частное право. М., 1996. С. 11.

*(29) См.: Замотаева Т.Б. Деньги как объект гражданских прав: Дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2003. С. 8 и 51-52.

*(30) Мэн Г.С. Древнее право и его связь с древней историей общества и его отношение к новейшим идеям / Пер. с англ. СПб., 1873.