Статья 1 (обязательство соблюдать права человека)

Статья 1 (обязательство соблюдать права человека)

Дело "Hanan v. Germany" (no. 4871/16). Постановление от 16 февраля 2021 года.

Статьи 1 и 2 Конвенции: "юрисдикционная связь" и процессуальное обязательство по статье 2 Конвенции расследовать авиаудар (нанесенный в рамках многонациональной военной операции Совета Безопасности ООН); влияние международного гуманитарного права (МГП) в отношении требования об эффективном расследовании случаев гибели людей во время экстерриториальных активных военных действий.

4 сентября 2009 года военнослужащий Вооруженных сил Федеративной Республики Германия ⁴ полковник К. (действующий в составе Международных сил содействия безопасности (ISAF) согласно мандату, предоставленному в соответствии с главой VII Устава ООН), отдал приказ нанести авиаудар по двум топливным цистернам, захваченным боевиками "Движения Талибан" на территории Исламской Республики Афганистан, в результате которого были убиты и ранены как повстанцы, так и гражданские лица. Прокурор ФРГ начал, а затем прекратил расследование ввиду отсутствия оснований для привлечения полковника К. (или помогавшего ему старшего сержанта) к уголовной ответственности: ответственность по Кодексу преступлений, направленных против международного права, была исключена, поскольку полковник К. не имел преступного умысла; ответственность по национальному Уголовному кодексу была исключена, поскольку законность авиаудара в соответствии с международным правом служила защитой, оправдывающей его действия. Заявитель жаловался по статье 2 Конвенции на отсутствие эффективного расследования авиаудара, в результате которого погибли, в частности, два его сына, а также на то, что у него не было эффективного средства правовой защиты, позволяющего оспорить решение о прекращении расследования. Большая Палата установила: существовали "отдельные особенности", обусловливающие существование "юрисдикционной связи" в отношении процессуального обязательства проводить расследование в соответствии со статьей 2 Конвенции. По существу, Большая Палата не обнаружила нарушения статьи 2 Конвенции, поскольку расследование отвечало требованиям этой статьи.

Постановление Большой Палаты заслуживает внимания в двух аспектах. Оно развивает прецедентную практику по вопросу "юрисдикционной связи" в отношении обязательства расследовать в соответствии со статьей 2 Конвенции случаи смерти, произошедшие во время активных боевых действий в ходе экстратерриториального вооруженного конфликта. Кроме того, в нем разъясняются требования, предъявляемые к такому расследованию, когда правительство ссылается в Суде на МГП ⁵ в качестве lex specialis.

1. Большой Палатой впервые рассмотрен вопрос о существовании "юрисдикционной связи" в отношении обязательства по статье 2 Конвенции проводить расследование для целей статьи 1 Конвенции. Это было сделано на основе принципов, изложенных в деле "Gzelyurtlu and Others v. Cyprus and Turkey [GC]"⁶, § 18890.

a) Большая Палата сочла, что - принцип, согласно которому возбуждение внутреннего уголовного расследования случаев смерти, произошедших за пределами юрисдикции государства ratione loci ⁷, не в рамках осуществления его экстратерриториальной юрисдикции, сам по себе достаточен для установления юрисдикционной связи между этим государством и родственниками жертвы, которые возбуждают дело в Суде - не применяется к рассматриваемому сценарию. Смерти, расследуемые немецкими властями, произошли в контексте экстерриториальной военной операции в рамках мандата, предоставленного Советом Безопасности ООН, действующим в соответствии с главой VII Устава ООН, за пределами территории Договаривающихся государств Конвенции.

b) Напомнив, что "отдельные особенности" могут установить юрисдикционную связь, приводящую в действие процессуальное обязательство по статье 2 Конвенции, даже в отсутствие расследования или разбирательства, возбужденного в Договаривающемся государстве (дело "Gzelyurtlu and Others", § 190), Большая Палата сочла, что это также применимо в отношении экстратерриториальных происшествий за пределами правового пространства Конвенции и в отношении событий, происходящих во время активной фазы военных действий вооруженного конфликта (в отношении последнего аспекта в деле "Georgia v. Russia (II) [GC]"8, § 329-332). Далее Большая Палата обнаружила подобные особенности в рассматриваемом деле:

(i) ФРГ была обязана в соответствии с обычным МГП расследовать авиаудар (это касалось индивидуальной уголовной ответственности военнослужащих вооруженных сил Германии за потенциальное военное преступление), в чем отражалась тяжесть предполагаемого преступления;

ii) афганским властям в силу юридических причин было запрещено возбуждать уголовное расследование (в соответствии с Соглашением о статусе сил ISAF государства, предоставляющие войска, обладают исключительной юрисдикцией в отношении контингента, предоставленного ISAF, по любым уголовным или дисциплинарным правонарушениям, совершенным на территории Исламской Республики Афганистан);

(iii) органы прокуратуры ФРГ были обязаны в соответствии с внутренним законодательством (в связи с ратификацией ФРГ Римского статута) расследовать любую ответственность граждан ФРГ, в частности, за военные преступления (как и в большинстве Договаривающихся государств, участвующих в военных операциях за рубежом). В целом то, что ФРГ сохранила исключительную юрисдикцию над своими войсками в отношении серьезных преступлений, которые, помимо прочего, она была обязана расследовать в соответствии с международным и внутренним законодательством, представляло собой "отдельные особенности". Они в совокупности обусловили существование юрисдикционной связи согласно процессуальным обязательствам о проведении расследования по статье 2 Конвенции.

2. Хотя не требовалось рассматривать вопрос о том, существовала ли юрисдикционная связь в отношении какого-либо материального обязательства по статье 2 Конвенции (заявитель на это не ссылался), однако Суд пояснил: установление юрисдикционной связи в отношении процессуального обязательства не означает, что материальный акт также подпадал под юрисдикцию государства или что указанный акт относится к этому государству, и, следовательно, Суд не ставил вопроса об этом (дело "Bankovi and Others v. Belgium and Others (dec.) [GC]"⁹ или "Behrami and Behrami v. France and Saramati v. France, Germany and Norway (dec.) [GC]"¹⁰), оба дела касаются материального аспекта статьи 2 Конвенции).

3. Поскольку не было установлено существенной нормативной коллизии в отношении требования об эффективном расследовании в соответствии с применимыми нормами МГП и статьей 2 Конвенции (см. также дело "Georgia v. Russia (II) [GC]", § 325), то Большой Палате не нужно было рассматривать вопрос о выполнении требований, позволяющих ей учитывать контекст и правила МГП при толковании и применении Конвенции в отсутствие формального отступления по статье 15 Конвенции, поэтому она ограничилась анализом на соответствие своей прецедентной практике по статье 2 Конвенции. В этой связи Большая Палата сочла - пределы и ограничения для следственных органов, учитывая, что смерть произошла во время активных боевых действий в вооруженном конфликте (экстратерриториальном), повлияли на расследование в целом, поэтому стандарты, которые должны применяться к расследованию, проводимому органами гражданской прокуратуры в ФРГ, должны основываться на стандартах, установленных в отношении расследований случаев смерти в ходе экстратерриториального вооруженного конфликта (см. дела "Al-Skeini and Others v. the United Kingdom [GC]" ¹¹, § 163-167 и "Jaloud v. the Netherlands [GC]" ¹², § 186).

Основываясь на фактических обстоятельствах дела, Большая Палата установила, что расследование немецких властей соответствовало этим требованиям. Причина смерти сыновей заявителя и лицо (лица), ответственные за это, были известны и факты, связанные с авиаударом, включая процесс принятия решений и проверки цели, были установлены тщательным и надежным образом для определения законности применения силы. Оценка Федеральным генеральным прокурором потенциальной уголовной ответственности полковника К. основывалась на субъективной оценке действий полковника К. во время отдачи приказа об авиаударе, учетная запись полковника К. (он действовал, исходя из предположения, что гражданских лиц не было) признана достоверной и подтверждалась доказательствами, немедленно полученными, которые не могли быть подделаны. Наконец, Федеральный Конституционный Суд мог бы отменить решение о прекращении расследования, но он прямо установил - расследование, проведенное Федеральным генеральным прокурором, соответствовало стандартам статьи 2 Конвенции. Большая Палата сочла, что заявитель имел в своем распоряжении средство правовой защиты для оспаривания эффективности расследования.