Определение Конституционного Суда РФ от 28 сентября 2021 г. N 2090-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Дюдькина Алексея Сергеевича на нарушение его конституционных прав пунктами "д", "ж" части второй статьи 105 Уголовного кодекса Российской Федерации и частью четвертой статьи 7 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, Г.А. Гаджиева, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, В.Г. Ярославцева,

рассмотрев вопрос о возможности принятия жалобы гражданина А. С. Дюдькина к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации,

установил:

1. Гражданин А.С. Дюдькин, осужденный к пожизненному лишению свободы, оспаривает конституционность пунктов "д", "ж" части второй статьи 105 "Убийство" УК Российской Федерации и части четвертой статьи 7 "Законность при производстве по уголовному делу" УПК Российской Федерации. По мнению заявителя, оспариваемые нормы не соответствуют статьям 22, 29, 50 и 55 Конституции Российской Федерации, поскольку позволяют суду рассматривать убийство как совершенное с особой жестокостью ввиду причинения потерпевшему физической боли и страданий, характерных для любого причинения смерти, вменять это отягчающее обстоятельство соучастнику преступления, непосредственно не применявшему насилия к потерпевшему и не влиявшему на развитие событий, допускают возможность обвинения в совершении преступления организованной группой любых лиц, заранее договорившихся о его совершении, а также не обязывают суд обосновывать приговор конкретными действиями обвиняемого относительно инкриминируемых ему признаков убийства.

2. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению.

По смыслу статьи 54 Конституции Российской Федерации, конкретизирующей общепризнанный правовой принцип nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания без указания на то в законе), во взаимосвязи с положениями части второй статьи 2 и статьи 3 УК Российской Федерации, частей первой и второй статьи 1, статей 24, 27 и 73 УПК Российской Федерации, нормы уголовного закона служат материально-правовой предпосылкой для уголовно-процессуальной деятельности: подозрение или обвинение в совершении преступления должны основываться лишь на положениях уголовного закона, определяющего преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия, закрепляющего все признаки состава преступления, наличие которых в деянии, будучи единственным основанием уголовной ответственности, подлежит установлению только в надлежащем, обязательном для суда, прокурора, руководителя следственного органа, следователя, дознавателя и иных участников уголовного судопроизводства процессуальном порядке (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 2011 года N 16-П и от 19 ноября 2013 года N 24-П).

Установление или изменение составов преступлений и мер ответственности связано с критериями пропорциональности и соразмерности ограничения прав и свобод граждан конституционно значимым целям, вытекающим из статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, как и связаны с ее статьей 19 (часть 1), провозглашающей принцип равенства всех перед законом, из которого следует, что любое правонарушение и санкция за его совершение должны быть четко определены в законе так, чтобы исходя непосредственно из текста нормы (при необходимости - с помощью толкования, данного ей судами) каждый мог предвидеть правовые последствия своих действий (бездействия). Требование правовой определенности, обязывая излагать законодательство с достаточной точностью, не исключает использования оценочных или общепринятых понятий, значение которых должно быть доступно для восприятия и уяснения субъектами правоотношений непосредственно из содержания конкретного нормативного положения или же из системы взаимосвязанных положений, рассчитанных на применение к неограниченному числу правовых ситуаций, либо с выявлением более сложной взаимосвязи правовых предписаний, в частности в разъяснениях судов. Судебная же власть, руководимая принципами самостоятельности, справедливого, независимого и беспристрастного правосудия (статьи 10, 118 и 120 Конституции Российской Федерации), по природе своей предназначена для разрешения споров и дел в том числе на основе норм, изложенных с применением оценочных понятий (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 5 марта 2013 года N 5-П, от 31 марта 2015 года N 6-П, от 8 декабря 2017 года N 39-П, от 24 мая 2021 года N 21-П и др.).

Реализуя конституционные предписания, Уголовный кодекс Российской Федерации называет основанием уголовной ответственности совершение деяния, содержащего все признаки предусмотренного данным Кодексом состава преступления (статья 8), которые конкретизируются в статьях Особенной части данного Кодекса с учетом положений его Общей части.

Так, в статье 105 УК Российской Федерации установлена уголовная ответственность за убийство, т.е. умышленное причинение смерти другому человеку (часть первая), а также предусмотрено ее усиление за убийство, совершенное с особой жестокостью (пункт "д" части второй статьи). Такое законодательное регулирование направлено на повышенную защиту жизни человека как конституционной ценности (статья 2 и статья 21, часть 1, Конституции Российской Федерации) и объективно отражает ту степень общественной опасности, которая присуща таким насильственным посягательствам на личность.

Согласно же разъяснениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации понятие особой жестокости связывается как со способом убийства, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным особой жестокости. При этом для признания убийства совершенным с особой жестокостью необходимо установить, что умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью. Признак особой жестокости наличествует, в частности, в случаях, когда перед лишением жизни или в процессе совершения убийства к потерпевшему применялись пытки, истязание или совершалось глумление над жертвой либо когда убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий (нанесение большого количества телесных повреждений, использование мучительно действующего яда, сожжение заживо, длительное лишение пищи, воды и т.д.). Особая жестокость может выражаться в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный сознавал, что своими действиями причиняет им особые страдания (пункт 8 постановления от 27 января 1999 года N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)").

Пункт "ж" части второй статьи 105 УК Российской Федерации обоснованно связывает повышенную уголовную ответственность с групповым совершением убийства. Данное законоположение подлежит применению во взаимосвязи с нормами Общей части данного Кодекса, регламентирующими понятие соучастия в преступлении (статья 32), определяющими ответственность соучастников преступления характером и степенью фактического участия каждого из них в совершении преступления (часть первая статьи 34), признающими совершение противоправного деяния организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений (часть третья статьи 35), а также исключающими - в случае эксцесса исполнителя - ответственность других соучастников (статья 36).

Соответствующая квалификация дается исходя из фактических обстоятельств уголовного дела и с учетом разъяснений постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)", согласно которым организованная группа - это группа из двух и более лиц, объединенных умыслом на совершение одного или нескольких убийств; как правило, такая группа тщательно планирует преступление, заранее подготавливает орудия убийства, распределяет роли между участниками группы (абзац четвертый пункта 10). При этом указание в части второй статьи 105 УК Российской Федерации на совершение убийства с особой жестокостью или организованной группой не порождает неопределенности, приводящей к произвольной или противоречивой правоприменительной практике. В силу же части четвертой статьи 7 УПК Российской Федерации все правоприменительные решения (включая приговор суда) по оценке таких преступлений должны отвечать общим требованиям законности, обоснованности и мотивированности.

В частности, как разъяснено в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года N 55 "О судебном приговоре", выводы относительно квалификации преступлений по той или иной статье уголовного закона, ее части либо пункту должны быть мотивированы судом; признавая подсудимого виновным в совершении преступления по признакам, относящимся к оценочным категориям, суд не должен ограничиваться ссылкой на соответствующий признак, а обязан привести в описательно-мотивировочной части приговора обстоятельства, послужившие основанием для вывода о наличии в содеянном указанного признака (абзац первый пункта 19).

Таким образом, оспариваемые нормы не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявителя в обозначенном им аспекте, а потому данная жалоба, как не отвечающая критерию допустимости обращений в Конституционный Суд Российской Федерации, не может быть принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 части первой статьи 43, частью первой статьи 79, статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Дюдькина Алексея Сергеевича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель Конституционного Суда Российской Федерации

В.Д. Зорькин