Определение Конституционного Суда РФ от 9 июня 2022 г. N 1453-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гринцова Валерия Николаевича на нарушение его конституционных прав частью третьей.4 статьи 72 Уголовного кодекса Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.Ю. Бушева, Г.А. Гаджиева, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова,

заслушав заключение судьи С.Д. Князева, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданина В.Н. Гринцова,

установил:

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации, неоднократно дополненной им аналогичными обращениями, гражданин В.Н. Гринцов оспаривает конституционность части третьей.4 статьи 72 УК Российской Федерации, устанавливающей порядок зачета времени нахождения под домашним арестом в срок содержания под стражей до судебного разбирательства и в срок лишения свободы из расчета два дня нахождения под домашним арестом за один день содержания под стражей или лишения свободы.

Как следует из жалобы и приложенных к ней материалов, 21 сентября 2019 года В.Н. Гринцов был задержан в качестве подозреваемого, после чего ему было предъявлено обвинение в преступлении, предусмотренном пунктом "б" части второй статьи 171 "Незаконное предпринимательство" УК Российской Федерации и отнесенном к категории средней тяжести. 22 сентября 2019 года Центральным районным судом города Тулы обвиняемому избрана мера пресечения в виде домашнего ареста сроком на 1 месяц 22 дня, который впоследствии, 11 ноября 2019 года и 10 января 2020 года, продлевался на 2 месяца, а всего, с его слов, до 5 месяцев 20 дней. 10 марта 2020 года мера пресечения в виде домашнего ареста была изменена на запрет определенных действий, срок которого с учетом продлений составил 5 месяцев 2 дня.

28 июля 2020 года в отношении В.Н. Гринцова возбуждено новое уголовное дело по признакам тяжкого преступления, предусмотренного пунктом "б" части четвертой статьи 174.1 "Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления" УК Российской Федерации; в тот же день уголовные дела соединены в одно производство, а на следующий день ему предъявлено новое обвинение. 13 августа 2020 года Центральный районный суд города Тулы пришел к выводу о наличии оснований для избрания обвиняемому заключения под стражу и своим постановлением применил эту меру пресечения, срок которой в дальнейшем продлевался 10 сентября 2020 года и 11 ноября 2020 года. Постановлением того же суда от 30 декабря 2020 года срок содержания под стражей продлен еще на 24 дня; апелляционным постановлением Тульского областного суда от 25 января 2021 года производство по апелляционным жалобам обвиняемого и его адвоката на данное решение прекращено по причине отзыва ими своих обращений.

Основываясь на собственном подсчете времени применения к нему мер пресечения в виде домашнего ареста и заключения под стражу, согласно которому общий срок содержания под стражей составил 13 месяцев, В.Н. Гринцов обратился с жалобой в кассационный суд на нарушение судом первой инстанции требований статьи 109 УПК Российской Федерации. По итогам рассмотрения жалобы определением судебной коллегии по уголовным делам Первого кассационного суда общей юрисдикции от 8 июля 2021 года изменено постановление Центрального районного суда города Тулы от 30 декабря 2020 года. Одновременно засчитав в соответствии с частью третьей.4 статьи 72 УК Российской Федерации время домашнего ареста в срок содержания под стражей из расчета два дня домашнего ареста за один день содержания под стражей, кассационный суд определил общий срок такого содержания как 11 месяцев 3 дня. При этом он руководствовался разъяснениями, изложенными в пункте 20 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 года N 41 "О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий", согласно которым для правильного установления даты окончания срока содержания под стражей необходимо учитывать положения части десятой статьи 109 УПК Российской Федерации, закрепляющей, что в срок содержания под стражей засчитывается, в частности, время: на которое лицо было задержано в качестве подозреваемого; запрета выходить в определенные периоды за пределы жилого помещения, в котором оно проживает; домашнего ареста.

Постановлением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 28 сентября 2021 года в передаче жалобы, в которой В.Н. Гринцов просил об отмене ранее вынесенных решений, для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции отказано. С этим согласился и заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации (письмо от 14 декабря 2021 года), в результате чего применение в отношении В.Н. Гринцова части третьей.4 статьи 72 УК Российской Федерации окончательно признано правомерным.

По мнению заявителя, основанные на оспоренной норме судебные акты нарушили его права, гарантируемые статьями 2, 6 (часть 2), 17-19, 21, 22 (часть 1), 45, 46, 49, 50, 53 и 55 Конституции Российской Федерации, поскольку она позволила зачесть - на этапе предварительного расследования - в срок содержания под стражей время нахождения под домашним арестом из расчета два дня домашнего ареста за один день содержания под стражей. Кроме того, он полагает, что обусловленное частью третьей.4 статьи 72 УК Российской Федерации распространение уголовного закона на уголовно-процессуальные отношения противоречит действующему уголовно-процессуальному регулированию, которым в сфере уголовного судопроизводства предусмотрены одинаковые правила зачета времени содержания под стражей в срок домашнего ареста (часть вторая.1 статьи 107 УПК Российской Федерации) и обратного зачета времени домашнего ареста в срок содержания под стражей (часть десятая статьи 109 УПК Российской Федерации), а потому необоснованно ограничивает его конституционное право на свободу и личную неприкосновенность.

2. По смыслу Конституции Российской Федерации, ее статей 17 (часть 2), 21 (часть 1) и 22 (часть 1), принадлежащее каждому от рождения право на свободу и личную неприкосновенность, относящееся к числу основных прав человека и признаваемое Всеобщей декларацией прав человека (статья 1), воплощает наиболее значимое социальное благо, которое, исходя из признания государством достоинства личности, предопределяет недопустимость произвольного вмешательства в сферу ее автономии и создает условия как для демократического устройства общества, так и для всестороннего развития человека. Именно поэтому статья 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации допускает возможность его ограничения, в том числе посредством лишения свободы, лишь в той мере, в какой это нужно в определенных ею целях, в установленном законом порядке, с соблюдением общеправовых принципов и на основе конституционных критериев необходимости, разумности и соразмерности, с тем чтобы не оказалось затронутым само существо данного права.

Конституционно-правовая природа лишения свободы имеет автономное значение, заключающееся в том, что любые вводимые в отраслевом законодательстве меры, если они фактически влекут лишение свободы, должны отвечать критериям правомерности в контексте статьи 22 Конституции Российской Федерации и статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, составляющих нормативную основу регулирования ареста, задержания, заключения под стражу и содержания под стражей в сфере преследования за совершение уголовных и административных правонарушений. Как следствие, применение к гражданину ареста, задержания, заключения под стражу и содержания под стражей, несмотря на их процессуальные различия, представляет собой не что иное, как лишение свободы в его конституционно-правовом смысле.

Всякое ограничение или лишение права на свободу и личную неприкосновенность в связи с необходимостью изоляции лица от общества, применяемое в виде меры пресечения в процессе судопроизводства либо в виде уголовного или административного наказания, согласно статьям 22 (часть 2), 46 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации должно обеспечиваться судебным контролем и другими правовыми гарантиями его справедливости и соразмерности. Соответственно, законодательное регулирование оснований и условий применения такой меры пресечения, как домашний арест, предполагает соблюдение общих гарантий права на свободу и личную неприкосновенность в их совокупности, учитывая сопоставимость по степени тяжести ограничений, обусловленных избранием этой меры пресечения, с ограничениями, присущими содержанию под стражей. Это, в свою очередь, требует согласования правил зачета как срока домашнего ареста или содержания под стражей в срок лишения свободы, так и сроков указанных мер пресечения между собой (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июня 2009 года N 9-П, от 6 декабря 2011 года N 27-П, от 22 марта 2018 года N 12-П и др.).

3. Оспоренная заявителем норма включена в уголовный закон Федеральным законом от 3 июля 2018 года N 186-ФЗ "О внесении изменений в статью 72 Уголовного кодекса Российской Федерации" (пункт 5 статьи 1), до вступления которого в силу правовое регулирование не предусматривало специальных правил зачета срока домашнего ареста в срок содержания под стражей, в связи с чем согласно статье 109 УПК Российской Федерации, не определяющей каких-либо коэффициентов такого зачета, он осуществлялся судами из расчета один день домашнего ареста за один день содержания под стражей и наоборот. Как не раз отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, домашний арест является более гуманной (менее строгой) мерой пресечения по сравнению с заключением под стражу, поскольку находящееся под домашним арестом лицо содержится в жилом помещении, где оно проживает, а не в специализированном учреждении и, как правило, не изолировано от совместно проживающих с ним лиц (постановления от 6 декабря 2011 года N 27-П, от 22 марта 2018 года N 12-П и др.). С учетом этого установление законодателем правил зачета времени нахождения под домашним арестом в срок содержания под стражей до судебного разбирательства, повлекшее введение коэффициента, в соответствии с которым два дня домашнего ареста должны засчитываться за один день содержания под стражей или лишения свободы, не может само по себе рассматриваться как выходящее за рамки его дискреционных полномочий, вытекающих из статей 19 (части 1 и 2), 22 (часть 1), 55 (часть 3) и 71 (пункты "а", "о") Конституции Российской Федерации.

Что же касается утверждения заявителя о недопустимости регулирования уголовным законом уголовно-процессуальных отношений, в том числе в части вопросов, связанных с условиями зачета времени нахождения под домашним арестом в срок содержания под стражей, то надо иметь в виду, что уголовное судопроизводство, предназначенное как для защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, так и для защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (часть первая статьи 6 УПК Российской Федерации), не может осуществляться без учета положений уголовного закона, устанавливающего основания и принципы уголовной ответственности, определяющего, какие опасные для личности, общества и государства деяния признаются преступлениями, и предусматривающего виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений (часть вторая статьи 2 УК Российской Федерации). При этом Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, закрепляя принцип законности при производстве по уголовному делу (статья 7), не содержит - в отличие от Уголовного кодекса Российской Федерации (часть вторая статьи 3) - запрета на применение закона по аналогии.

Следовательно, установленные частью третьей.4 статьи 72 УК Российской Федерации условия зачета времени нахождения под домашним арестом в срок содержания под стражей до судебного разбирательства, хотя формально данный вопрос и не относится к сфере уголовно-правового регулирования, не могут быть признаны принципиально неприемлемыми, что не лишает законодателя возможности внести - в целях приведения порядка зачета срока домашнего ареста в срок содержания под стражей и наоборот в соответствие со сложившейся в российской правовой системе и нашедшей отражение в Конституции Российской Федерации (статья 71, пункт "о") отраслевой структурой (строением) законодательства - в правовое регулирование изменения, сопряженные с содержанием оспоренной В.Н. Гринцовым нормы.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гринцова Валерия Николаевича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель Конституционного Суда Российской Федерации

В.Д. Зорькин