Постановление Европейского Суда по правам человека от 25 мая 2021 г. Дело "Нечай (Nechay) против Российской Федерации" (Жалоба N 40639/17) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Нечай (Nechay)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 40639/17)

Постановление Суда

Страсбург, 25 мая 2021 г.

По делу "Нечай против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая 7 мая 2019 г. Палатой в составе:

Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Дмитрия Дедова,

Жоржа Раварани,

Ани Зайберт-Фор,

Пеэтера Роосма,

Андреаса Зюнда, судей,

а также при участии Милана Блашко, Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание жалобу N 40639/17, поданную 31 мая 2017 г. против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Ильей Петровичем Нечаем (далее - заявитель),

принимая во внимание решение официально уведомить власти Российской Федерации о жалобе на нарушение статьи 8 Конвенции относительно права заявителя на общение с его дочерью, а также решение объявить оставшуюся часть жалобы неприемлемой для рассмотрения по существу,

принимая во внимание решение рассмотреть жалобу в приоритетном порядке согласно правилу 41 Регламента Европейского Суда,

учитывая замечания сторон,

рассмотрев дело в закрытом заседании 20 апреля 2021 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Введение

1. Настоящее дело касается решения судов Российской Федерации ограничить 12 часами в год встречи заявителя с его дочерью, которые должны были проходить по месту проживания девочки, в присутствии ее матери и после получения предварительного согласия матери ребенка.

Факты

2. Заявитель родился в 1974 году и проживает в г. Железнодорожный Московской области. Интересы заявителя представляла адвокат О.Д. Петрол, практикующая в г. Москве.

3. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде М.Л. Гальпериным.

4. Обстоятельства дела, как они представлены сторонами, можно кратко изложить следующим образом.

5. С 2007 года заявитель проживал с Е.А. и ее сыном в г. Москве.

6. 24 июля 2008 г. у Е.А. и заявителя родилась дочь С.

7. В 2011 году отношения между заявителем и Е.А. ухудшились, и в марте 2011 года они расстались. Дочь С. осталась жить с Е.А.

8. С этого момента Е.А. начала препятствовать заявителю общаться с дочерью. В июле 2012 года она переехала с обоими детьми из г. Москвы в г. Казань.

9. Заявитель лишился возможности общаться с С. с сентября 2012 года.

10. В марте 2013 года Е.А. вышла замуж за гражданина Турции. Позже, в августе 2013 года, Е.А. и С. переехали в Турцию.

11. Тем временем, не достигнув с Е.А. соглашения относительно встреч с дочерью, заявитель инициировал судебное разбирательство, чтобы установить порядок общения со своим ребенком. Е.А. подала встречный иск, требуя от суда установить местом проживания ребенка Турцию, где проживала Е.А.

12. 25 апреля 2013 г. Вахитовский районный суд г. Казани (далее также - районный суд) решил, что С. должна проживать со своей матерью Е.А. в Турции. Этот вывод был основан на следующих доводах: (i) начиная с 2011 года С. проживала со своей матерью; (ii) согласно экспертному заключению С. имела устойчивые эмоциональные связи с матерью и старшим братом; (iii) мать С. обеспечивала ей надлежащие условия проживания и обучения. Вахитовский районный суд г. Казани также постановил, что заявитель имел право видеться с дочерью каждую субботу и воскресенье нечетных месяцев года (по предварительному согласию с Е.А.). Встречи должны были проходить по месту проживания ребенка и в присутствии Е.А., а их продолжительность не должна была составлять более четырех часов. Е.А. была обязана не препятствовать контактам заявителя с дочерью в ходе упомянутых организационных мер. Она также была обязана сообщать заявителю адрес проживания и обучения С. в Турции и заранее информировать его о каких-либо поездках с дочерью за пределы Турции.

13. 1 июля 2013 г. Вахитовский районный суд г. Казани вынес определение об исправлении описки в судебном решении. В результате слова "каждую субботу и воскресенье нечетных месяцев года" были заменены на "субботу и воскресенье нечетных месяцев года".

14. 28 ноября 2013 г. Верховный суд Республики Татарстан оставил решение районного суда без изменения, отметив, что оно было вынесено в наилучших интересах ребенка.

15. В апреле 2014 года Е.А. и С. вернулись в Российскую Федерацию.

16. 19 апреля 2014 г. заявитель обратился в службу судебных приставов за исполнением судебного решения от 25 апреля 2013 г.

17. 26 мая 2014 г. было возбуждено исполнительное производство. Оно было прекращено 29 декабря 2014 г. и возобновлено 27 марта 2015 г.

18. Тем временем Е.А. подала в Вахитовский районный суд г. Казани иск о пересмотре условий порядка общения заявителя с С. В частности, Е.А. утверждала, что заявитель не виделся с С. в течение почти двух лет, с сентября 2012 года, поскольку он не пытался встретиться с ней ни когда девочка проживала в Турции, ни когда она приезжала в Российскую Федерацию на каникулы, и поэтому порядок общения, установленный судебным решением от 25 апреля 2013 г., мог вызвать у ребенка трудности психологического характера. Заявитель подал встречный иск против Е.А., требуя от суда определить местом проживания ребенка место жительства самого заявителя и установить условия порядка общения ребенка с родителем, не являющимся опекуном. В частности, заявитель утверждал, что Е.А. усложнила общение заявителя с дочерью и подвергала ребенка стрессу, когда перевозила девочку в Турцию, а затем обратно в Российскую Федерацию, а также что Е.А. полностью исключила заявителя из процесса принятия каких-либо решений относительно дочери.

19. Письмом от 25 февраля 2015 г. отдел по опеке и попечительству администрации Советского района исполнительного комитета муниципального образования г. Казани (далее - отдел по опеке) сообщил заявителю, что С. и ее законные представители (Е.А. и заявитель) направлены в Центр социальной помощи семьям и детям "ГАИЛЭ" в г. Казани для оценки отношений родитель-ребенок. В указанном письме не содержалось какой-либо информации о дате, времени или характере обследования.

20. 31 марта 2015 г. заявитель направил в отдел по опеке письмо, в котором он сообщил о своей готовности участвовать в упомянутом обследовании, а также запросил информацию о времени и характере обследования. Заявитель не получил какого-либо ответа на это обращение.

21. 8 апреля 2015 г. Центр социальной помощи семьям и детям "ГАИЛЭ" провел оценку отношений между С. и Е.А. Заявитель не присутствовал на этом обследовании. Эксперт Ч. пришел к заключению, что С. знала своего отца, что она выражала беспокойство, когда говорила о нем, что фигура отца не входила в ближний семейный круг ребенка и что заявитель не являлся значимым взрослым в жизни С. Хотя отсутствовали тесные эмоциональные связи между С. и заявителем, в родительских отношениях между С. и Е.А. установилась оптимальная психологическая дистанция. Таким образом, был сделан вывод, что присутствие заявителя в жизни С. не будет способствовать психическому развитию ребенка.

22. 26 мая 2015 г. Вахитовский районный суд г. Казани отклонил иск заявителя об определении места жительства ребенка и оставил в качестве места проживания С. место жительства Е.А., что отвечало наилучшим интересам ребенка. Районный суд также указал, что заявитель должен был иметь возможность видеться с дочерью в воскресенье (или субботу) в нечетные месяцы каждого года (по предварительному соглашению с Е.А.) на протяжении двух часов по месту проживания ребенка и в присутствии Е.А. В заключение районный суд обязал Е.А. информировать заявителя о состоянии здоровья С. и о ее оценках в школе, включать заявителя в процесс принятия решений о выборе школы или внешкольных занятий для С., сообщать заявителю о передвижении С. по территории Российской Федерации и получать у заявителя письменное разрешение на поездки С. за границу, а также предоставлять заявителю возможность проводить с С. дополнительное время, если Е.А. будет необходимо оставить ребенка под присмотром.

23. При вынесении решения Вахитовский районный суд г. Казани учел возраст девочки, ее тесные эмоциональные связи с матерью и братом, необходимость постоянной заботы со стороны матери для надлежащего развития ребенка, невозможность длительного раздельного проживания С. с матерью и тот факт, что Е.А. создала все необходимые условия для развития и воспитания дочери и для ее общения с близкими родственниками. Районный суд также отметил, что заявитель не общался с дочерью на протяжении длительного срока. Он принял во внимание следующие доказательства:

(i) результаты оценки жилищных условий заявителя, которые отвечали требованиям о надлежащем сне и отдыхе ребенка;

(ii) заключение отдела опеки и попечительства Министерства образования Московской области по городскому округу Железнодорожный в пользу увеличения частоты общения заявителя с дочерью, а также проведения встреч с ребенком без присутствия матери;

(iii) заключение от 8 апреля 2015 г. (см. выше § 21).

24. Вахитовский районный суд г. Казани также допросил ряд свидетелей и экспертов:

(a) К., психолога, который беседовал с С. по просьбе Е.А. и который сделал вывод о наличии тесной эмоциональной связи между матерью и дочерью и о том, что отсутствие матери приведет к стрессовой ситуации для С., в то время как отсутствие отца не вызовет подобную ситуацию;

(b) Е., заведующего учебной части в школе, которую ранее посещала С., который утверждал, что Е.А. никогда не выступала против общения заявителя с дочерью;

(c) Ж., члена родительского комитета в классе С. (вместе с Е.А.), который также утверждал, что Е.А. никогда не препятствовала общению заявителя с дочерью;

(d) З., соседа заявителя, который сообщил, что заявитель активно участвовал в воспитании С., что он испытывал страдания вследствие отсутствия общения с дочерью и предпринимал все усилия для возобновления общения с ней;

(e) Ен., судебно-медицинского психолога из бюро независимой экспертизы "Версия", которая рассказала, что в 2013 году она провела психологическое обследование заявителя (по его просьбе) и установила, что заявитель был хорошим отцом, что его личность способствовала бы гармоничному развитию его дочери даже в ситуации конфликта между заявителем и матерью ребенка и что, учитывая возраст ребенка, присутствие матери не являлось необходимым во время встреч заявителя с дочерью.

25. Заявитель обжаловал это судебное решение. Он решил не настаивать на определении места проживания ребенка и на необходимости давать свое письменное согласие в случае поездки дочери в другую страну. Заявитель настаивал на необходимости назначения судебно-психиатрического обследования для устранения противоречивых доказательств в материалах дела, а также из-за отсутствия у психолога Ен. возможности увидеть С. с целью оценки отношений родитель-ребенок между ней и заявителем в ином контексте.

26. 19 мая 2016 г. Верховный суд Республики Татарстан прекратил производство по делу в отношении требований, которые заявитель более не поддерживал, и оставил остальную часть судебного решения без изменения. Верховный суд Республики Татарстан согласился с условиями порядка общения заявителя с дочерью, установленными Вахитовским районным судом г. Казани, которые учитывали интересы ребенка, ее возраст и привязанность к матери и брату. Верховный суд Республики Татарстан также сослался на выводы заключения от 8 апреля 2015 г., которое, наряду с другими доказательствами, было надлежащим образом рассмотрено и оценено Вахитовским районным судом г. Казани. Верховный суд Республики Татарстан отметил, что отдел по опеке направил заявителя, Е.А. и С. в Центр социальной помощи семьям и детям "ГАИЛЭ" в г. Казани для оценки отношений родитель-ребенок и что заявитель был уведомлен об этой процедуре. Следовательно, заключение, составленное указанным центром, не могло считаться недопустимым доказательством. Верховный суд Республики Татарстан также отклонил довод заявителя о том, что его права были нарушены установленным порядком общения с ребенком применительно к длительности периода, когда он не мог общаться с дочерью. В связи с этим Верховный суд Республики Татарстан пришел к выводу, что определенный районным судом порядок общения заявителя с дочерью в присутствии матери ребенка отвечал наилучшим интересам ребенка, что являлось приоритетом. В этом отношении Верховный суд Республики Татарстан отметил, что заявитель не представил доказательств того, что Е.А. препятствовала бы исполнению условий порядка общения с ребенком, установленных решением суда от 25 апреля 2013 г.: заявитель не просил службу судебных приставов-исполнителей организовать встречи с дочерью и не явился для осуществления действий по исполнению решения суда, когда приставы просили его это сделать. Верховный суд Республики Татарстан также отметил, что, как только заявитель восстановил бы общение с дочерью, он мог бы обратиться в суд за изменением существовавшего порядка общения с ребенком с надлежащим учетом личных пожеланий и предпочтений ребенка.

27. Заявитель подал кассационную жалобу.

28. 14 сентября 2016 г. судья Верховного суда Республики Татарстан принял решение не передавать дело заявителя в президиум указанного суда для рассмотрения.

29. 12 декабря 2016 г. судья Верховного Суда Российской Федерации принял решение не передавать дело заявителя в Судебную коллегию по гражданским делам указанного суда для рассмотрения.

30. 21 февраля 2017 г. Председатель Верховного Суда Российской Федерации решил, что отсутствовали основания для отмены решения от 12 декабря 2016 г., вынесенного судьей единолично.

31. С 2012 года заявитель виделся с дочерью дважды: 27 сентября 2012 г. и 31 мая 2015 г.

Соответствующая нормативная правовая основа

I. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

А. Конституция Российской Федерации

32. В соответствии с Конституцией Российской Федерации материнство, детство и семья находятся под защитой Конституции. Забота о детях и их воспитание - это равное право и обязанность родителей (статья 38).

В. Семейный кодекс Российской Федерации

33. Каждый ребенок имеет право жить и воспитываться в семье, насколько это возможно, право знать своих родителей, право на их заботу и право на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам (пункт 2 статьи 54).

34. Ребенок имеет право на общение с обоими родителями, дедушкой, бабушкой, братьями, сестрами и другими родственниками. Расторжение брака родителей, признание его недействительным или раздельное проживание родителей не влияют на права ребенка. В частности, в случае раздельного проживания родителей ребенок имеет право на общение с каждым из них. Ребенок имеет право на общение со своими родителями также в случае их проживания в разных государствах (пункт 1 статьи 55).

35. Ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, а также быть заслушанным в ходе любого судебного разбирательства. Учет мнения ребенка, достигшего возраста десяти лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам (статья 57).

36. Родители имеют равные права и несут равные обязанности в отношении своих детей (пункт 1 статьи 61).

37. Родительские права не могут осуществляться в противоречии с интересами детей. Обеспечение интересов детей должно быть предметом основной заботы родителей. При осуществлении родительских прав родители не вправе причинять вред физическому и психическому здоровью детей или их нравственному развитию. Способы воспитания детей должны исключать пренебрежительное, жестокое, грубое, унижающее человеческое достоинство обращение, оскорбление или эксплуатацию детей. Родители, осуществляющие родительские права в ущерб правам и интересам детей, несут ответственность в установленном законом порядке (пункт 1 статьи 65).

38. В любом случае место жительства детей при раздельном проживании родителей устанавливается соглашением родителей. При отсутствии соглашения спор между родителями разрешается судом, исходя из интересов детей и с учетом их мнения. При этом суд учитывает привязанность ребенка к каждому из родителей, братьям и сестрам, возраст ребенка, нравственные и иные личные качества родителей, возможности создания ребенку условий для воспитания и развития (род деятельности, режим работы родителей, материальное и семейное положение родителей) (пункт 3 статьи 65).

39. Родитель, проживающий отдельно от ребенка, имеет право на общение с ребенком, участие в его воспитании и решении вопросов получения ребенком образования. Родитель, с которым проживает ребенок, не должен препятствовать общению ребенка с другим родителем, если такое общение не причиняет вред физическому и психическому здоровью ребенка, его нравственному развитию (пункт 1 статьи 66).

40. Суд может лишить родителя родительских прав по заявлению другого родителя или лица, его заменяющего, заявлению прокурора или органов или организаций, на которые возложены обязанности по охране прав несовершеннолетних детей, если родитель, среди прочего, жестоко обращается с ребенком, в том числе осуществляет физическое или психическое насилие над ним или покушается на его половую неприкосновенность (статья 69, пункт 1 статьи 70).

41. Суд может ограничить родительские права и принять решение об отобрании ребенка у родителей с учетом интересов ребенка и по ходатайству близких родственников ребенка, заявлению органов и организаций, на которые законом возложены обязанности по охране несовершеннолетних детей, образовательных организаций или прокурора. Родительские права также могут быть ограничены, если родитель представляет опасность для ребенка (статья 73).

C. Прецедентная практика Верховного Суда Российской Федерации

42. В Постановлении Пленума от 27 мая 1998 г. N 10 (с изменениями от 6 февраля 2007 г.) Верховный Суд Российской Федерации отметил, в частности, следующее:

"8. ...При определении порядка общения родителя с ребенком принимаются во внимание возраст ребенка, состояние его здоровья, привязанность к каждому из родителей и другие обстоятельства, способные оказать воздействие на физическое и психическое здоровье ребенка, на его нравственное развитие.

В исключительных случаях, когда общение ребенка с отдельно проживающим родителем может нанести вред ребенку, суд, исходя из п. 1 ст. 65 СК РФ... вправе отказать этому родителю в удовлетворении иска об определении порядка его участия в воспитании ребенка, изложив мотивы принятого решения".

II. Международное право

43. В частях, применимых к настоящему делу, Конвенция о правах ребенка 1989 года устанавливает следующее:

"Статья 3

1. Во всех действиях в отношении детей, независимо от того, предпринимаются они государственными или частными учреждениями, занимающимися вопросами социального обеспечения, судами, административными или законодательными органами, первоочередное внимание уделяется наилучшему обеспечению интересов ребенка...

Статья 9

1. Государства-участники обеспечивают, чтобы ребенок не разлучался со своими родителями вопреки их желанию, за исключением случаев, когда компетентные органы, согласно судебному решению, определяют в соответствии с применимым законом и процедурами, что такое разлучение необходимо в наилучших интересах ребенка...

3. Государства-участники уважают право ребенка, который разлучается с одним или обоими родителями, поддерживать на регулярной основе личные отношения и прямые контакты с обоими родителями, за исключением случая, когда это противоречит наилучшим интересам ребенка".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

44. Заявитель утверждал, что судебное решение от 26 мая 2015 г. об определении условий и порядка общения между ним и дочерью значительно сократило его возможности сохранять и развивать семейные связи с дочерью, а также являлось нарушением права заявителя на уважение его частной и семейной жизни, предусмотренного статьей 8 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

А. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

45. Европейский Суд считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой для рассмотрения по существу по каким-либо иным основаниям, предусмотренным в статье 35 Конвенции. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(а) Заявитель

46. Заявитель утверждал, что судебное решение от 26 мая 2015 г., ограничивавшее его контакты с дочерью 12 часами в год, что составляло два часа каждый нечетный месяц в присутствии и с предварительного согласия матери ребенка, являлось вмешательством в его право на уважение семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции. Данный порядок практически превращал заявителя в постороннего человека в жизни его дочери и делал невозможным какое-либо нормальное развитие семейных связей с ребенком. Заявитель утверждал, что рассматриваемое вмешательство не было предусмотрено законом и не являлось необходимым в демократическом обществе. Законодательство Российской Федерации устанавливало, что родитель, с которым проживал ребенок, не должен был препятствовать общению ребенка со вторым родителем, если только такое общение не причиняло вред физическому и психическому здоровью ребенка, его нравственному развитию (см. выше § 38). В законодательстве Российской Федерации также перечислялись особые случаи, когда меры, устанавливающие границы для родительских прав, являлись необходимыми в интересах ребенка - ограничение или лишение родительских прав (см. выше §§ 40-41) - с целью защиты ребенка от наносящего ущерб поведения родителя. В отношении заявителя не было продемонстрировано наличия ни одного из подобных обстоятельств: он не имел физических или психических заболеваний, не страдал алкогольной или наркотической зависимостью, не оказывал на ребенка негативного воздействия - что могло бы оправдать непропорционально короткое время для общения заявителя с дочерью. Тем не менее, хотя заявитель не был de jure ограничен в родительских правах, de facto он пострадал от последствий этой меры. Следовательно, Вахитовский районный суд г. Казани не обеспечил баланс интересов всех участников процесса: обоих родителей и их ребенка. Заявитель также указывал, что он не был в достаточной степени вовлечен в процесс принятия решений для обеспечения необходимой защиты своих интересов. В частности, заявителю не была предоставлена на практике возможность участвовать в оценке его отношений с дочерью (см. выше §§ 19-21), хотя этому доказательству суды Российской Федерации придали особое значение. Также заявителю не была предоставлена возможность допросить в ходе производства по делу эксперта Ч., который проводил данную оценку. Мнение органов опеки и попечительства, которые высказывались в пользу увеличения времени общения заявителя с дочерью и организации таких встреч без предварительного согласия матери ребенка, было проигнорировано. Ходатайство заявителя о проведении судебно-медицинской психологической экспертизы было отклонено.

(b) Власти Российской Федерации

47. Власти Российской Федерации утверждали, что внутригосударственные суды, рассмотрев условия проживания участников спора и приняв во внимание возраст ребенка и иные факторы, которые могли оказать влияние на физическое и психическое развитие ребенка, исходили из того обстоятельства, что заявитель не контактировал со своей дочерью длительное время и что эмоциональная связь между ними была утрачена. Выводы судов Российской Федерации относительно психоэмоционального состояния дочери заявителя и ее привязанностей были основаны на заключении психолога Центра социальной помощи семьям и детям "ГАИЛЭ" в г. Казани (см. выше § 21), которому была дана надлежащая оценка наряду с другими доказательствами по делу. Заявитель был надлежащим образом уведомлен об обследовании, но не явился на него. Он не представил доказательств, способных опровергнуть выводы заключения. Таким образом, вмешательство в право заявителя на уважение его семейной жизни было предусмотрено законом, преследовало законную цель защиты наилучших интересов ребенка и являлось необходимым в демократическом обществе. Заявитель надлежащим образом был вовлечен в процесс принятия решений и использовал процессуальные права по своему усмотрению. В любом случае, поскольку правовые отношения, связанные с участием родителя, не являющегося опекуном, в воспитании ребенка, имели длящийся характер, у заявителя сохранялась возможность обратиться в будущем в суд за пересмотром установленного порядка его общения с дочерью.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

48. Первый пункт статьи 8 Конвенции гарантирует каждому право на уважение его семейной жизни. Как установлено в прецедентной практике Европейского Суда, взаимное удовольствие родителей и детей от общения друг с другом составляет основополагающий элемент семейной жизни, а принимаемые соответствующим государством меры, препятствующие такому общению, являются вмешательством в право, гарантированное статьей 8 Конвенции. Любое подобное вмешательство является нарушением статьи 8 Конвенции, если только оно не "предусмотрено законом", преследует цель или цели, которые являются законными согласно пункту 2 статьи 8 Конвенции, и могут считаться "необходимыми в демократическом обществе" (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен против Норвегии" (Strand Lobben v. Norway) от 10 сентября 2019 г., жалоба N 37283/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 8 (примеч. редактора).), § 202).

49. Определяя, было ли выполнено последнее упомянутое условие, Европейский Суд с учетом всех обстоятельств дела в целом изучит вопрос о том, являлись причины, приведенные для оправдания применения к заявителю рассматриваемой меры, относящимися к делу и достаточными в целях пункта 2 статьи 8 Конвенции. Понятие "необходимость" также подразумевает, что вмешательство должно отвечать настоятельной общественной необходимости и, в частности, что оно должно быть пропорционально поставленной законной цели, принимая во внимание, что между противостоящими интересами должен быть достигнут справедливый баланс (см. ibid., § 203).

50. Решение вопроса о том, что относится к наилучшим интересам ребенка, является ключевым моментом в каждом деле подобного рода. Более того, следует учитывать, что органы власти соответствующего государства имеют преимущество в виде возможности непосредственного контакта со всеми заинтересованными сторонами. Следовательно, задача Европейского Суда заключается не в подмене собой органов государственной власти при осуществлении ими своих полномочий относительно опеки над детьми и порядка общения с детьми, а, скорее, рассмотрение - в свете Конвенции - решений, принятых этими властями при реализации предоставленной им свободы усмотрения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Элшольц против Германии" (Elsholz v. Germany), жалоба N 25735/94, ECHR 2000-VIII, § 48; Постановление Европейского Суда по делу "Сахин против Германии" (Sahin v. Germany), жалоба N 30943/96, ECHR 2003VIII, § 64; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зоммерфельд против Германии" (Sommerfeld v. Germany), жалоба N 31871/96, ECHR 2003VIII (извлечения), § 62; Постановление Европейского Суда по делу "Гёргюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany) от 26 февраля 2004 г., жалоба N 74969/01, § 41; и Постановление Европейского Суда по делу "Ширвинскас против Литвы" (Sirvinskas v. Lithuania) от 23 июля 2019 г., жалоба N 21243/17, § 93).

51. Представляемая органам государственной власти свобода усмотрения может быть различной и зависеть от характера вопроса и значимости затронутых в деле интересов. Так, Европейский Суд признавал, что власти пользуются широкой свободой усмотрения, в частности, решая вопрос об опеке над детьми. Однако требуется более внимательный подход в отношении каких-либо дальнейших ограничений, таких как ограничение родительского права общения с ребенком или правовых гарантий, направленных на обеспечение эффективной защиты права родителей и детей на уважение их семейной жизни. Упомянутые дополнительные ограничения влекут за собой риск того, что семейные отношения между малолетним ребенком и одним или обоими родителями могут быть эффективно прекращены (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Элшольц против Германии" (Elsholz v. Germany), § 49; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Сахин против Германии" (Sahin v. Germany), § 65; упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зоммерфельд против Германии" (Sommerfeld v. Germany), § 63; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Гёргюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany), § 42; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ширвинскас против Литвы" (Sirvinskas v. Lithuania), § 94).

52. Статья 8 Конвенции требует установления справедливого баланса между интересами ребенка и интересами родителей, и при этом особое внимание следует уделять наилучшим интересам ребенка, которые - в зависимости от их характера или степени значимости - могут превалировать над интересами родителей. В частности, родитель не может согласно статье 8 Конвенции иметь право на обеспечение принятия таких мер, которые причинят ущерб здоровью и развитию ребенка (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Элшольц против Германии" (Elsholz v. Germany), § 50; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Сахин против Германии" (Sahin v. Germany), § 66; упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зоммерфельд против Германии" (Sommerfeld v. Germany), § 64; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Гёргюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany), § 43; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ширвинскас против Литвы" (Sirvinskas v. Lithuania), § 95).

53. Хотя статья 8 Конвенции не содержит прямых процессуальных требований, порядок принятия решений о мерах вмешательства должен быть справедливым, чтобы обеспечить надлежащее соблюдение интересов, гарантированных данной статьей Конвенции. Европейский Суд не сможет убедительно оценить, являются ли приведенные судами соответствующего государства основания для оправдания принятия таких мер "достаточными" по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции, не анализируя в то же время вопрос о том, был ли родитель вовлечен в процесс принятия решения (рассмотренный в целом) в степени, достаточной для предоставления ему необходимой защиты его интересов (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Сахин против Германии" (Sahin v. Germany), § 68; упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зоммерфельд против Германии" (Sommerfeld v. Germany), § 66; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Гёргюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany), § 52; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ширвинскас против Литвы" (Sirvinskas v. Lithuania), § 96).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

54. Европейский Суд установил, и стороны по делу с ним согласились, что взаимоотношения между заявителем и его дочерью являлись "семейной жизнью" по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции.

55. Европейский Суд также отмечает, что решением от 26 мая 2015 г. Вахитовский районный суд г. Казани определил следующий порядок общения заявителя с его дочерью: в воскресенье (или субботу) в нечетные месяцы каждого года, по предварительному согласию матери ребенка, на протяжении двух часов по месту жительства дочери и в присутствии ее матери (см. выше § 22). Таким образом, продолжительность общения заявителя с дочерью с течение года была ограничена 12 часами. Европейский Суд полагает, и стороны этого не оспаривали, что указанное судебное решение препятствовало заявителю и его дочери радоваться обществу друг друга и, таким образом, являлось вмешательством в право заявителя, гарантированное статьей 8 Конвенции.

56. Что касается вопроса о том, было ли обжалуемое вмешательство "предусмотрено законом", законодательство Российской Федерации предусматривало, что родитель, с которым проживал ребенок, не мог препятствовать контактам ребенка с другим родителем, если только это общение не причиняло ущерб физическому и психическому здоровья ребенка или его нравственному развитию (см. выше § 38). Практика судов Российской Федерации также подтверждает, что при определении прав отдельно проживающего родителя на общение с ребенком суд должен принимать во внимание возраст ребенка, его состояние здоровья, привязанность к каждому из родителей, а также любые другие обстоятельства, влияющие на физическое и психическое благополучие ребенка или его нравственное развитие. Сложившаяся прецедентная практика также демонстрирует, что в исключительных случаях суд может отказать родителю в праве видеться с ребенком, если общение с отдельно проживающим родителей способно негативно повлиять на ребенка (см. выше § 42). Следовательно, по-видимому, судебное решение от 26 мая 2015 г. было основано на законодательстве Российской Федерации, а внутригосударственные суды в своих действиях преследовали то, что они считали законной целью защиты наилучших интересов ребенка. Остается решить, могло ли вмешательство считаться "необходимым в демократическом обществе" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кынца против Румынии" (Cinta v. Romania) от 18 февраля 2020 г., жалоба N 3891/19, §§ 43-45).

57. Следовательно, Европейский Суд в свете всех обстоятельств дела в целом должен рассмотреть вопрос о том, являлись ли причины для применения оспариваемой меры относящимися к делу и достаточными по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции.

58. В процессе такого анализа Европейский Суд должен учитывать значимость интересов ребенка применительно к поддержанию и развитию его или ее связей с обоими родителями в той степени, в которой это применимо на практике, на равной основе, за исключением предусмотренных законом ограничений, оправданных соображениями наилучших интересов ребенка (см. Постановление Европейского Суда по делу "Каспер Новаковский против Польши" (Kacper Nowakowski v. Poland) от 10 января 2017 г., жалоба N 32407/13, § 81). Те же правила лежат в основе пункта 3 статьи 9 Конвенции о правах ребенка (см. выше § 43).

59. Европейский Суд отмечает, что решение ограничить доступ заявителя к его дочери 12 часами в год, исходя из общения по два часа каждые два месяца, по предварительному согласию и в присутствии матери ребенка было основано главным образом на том факте, что заявитель длительное время не общался с дочерью - два года и почти восемь месяцев, начиная с 27 сентября 2012 г. - и поэтому утратил тесные эмоциональные связи с ребенком. В решении суда также отмечались возраст девочки, ее привязанность к матери и брату и невозможность длительной разлуки ребенка с матерью. Хотя приведенные судами Российской Федерации причины решения по делу заявителя могут считаться относящимися к делу, Европейский Суд не убежден в том, что они могут считаться достаточными.

60. Европейский Суд, во-первых, отмечает, что суды Российской Федерации не изучили надлежащим образом причины отсутствия каких-либо контактов между заявителей и его дочерью на протяжении более чем двух с половиной лет. В этом отношении Европейский Суд подчеркивает, что препятствование матерью ребенка общению заявителя с девочкой начиная с сентября 2012 года явилось той причиной, по которой заявитель инициировал судебное разбирательство в начале 2013 года (см. выше § 11). Европейский Суд также отмечает, что прежде, чем судебное решение от апреля 2013 года об определении первоначального порядка общения заявителя с его дочерью вступило в законную силу в ноябре 2013 года, Е.А. с дочерью заявителя уехали в Турцию на постоянное место жительства (см. выше § 15) и что, как только они вернулись в Российскую Федерацию в апреле 2014 года, заявитель обратился за исполнением судебного решения для обеспечения своих прав на встречи с дочерью (см. выше § 16).

61. Во-вторых, Европейский Суд отмечает, что предполагаемое отчуждение между заявителем и его дочерью было установлено на основании заключения Центра социальной помощи семьям и детям "ГАИЛЭ" об оценке взаимоотношений родитель-ребенок между заявителем и его дочерью, о которой заявитель был уведомлен, но не получил реальной возможности в ней участвовать. Европейский Суд отмечает, что, хотя заявитель выразил готовность принять участие в упомянутой оценке и направлял запросы о времени и порядке ее проведения, он не получил какого-либо ответа, и процедура была проведена в его отсутствие (см. выше §§ 19-21).

62. В-третьих, Европейский Суд подчеркивает, что суды Российской Федерации проигнорировали мнение органов опеки и попечительства, которые высказывались в пользу увеличения времени общения заявителя с дочерью и организации таких встреч без предварительного согласия матери ребенка, а также доводы судебно-медицинского психолога Ен. о том, что результаты проведенной по просьбе заявителя в 2013 году психологической экспертизы показали, что заявитель был хорошим отцом, что его личность стимулировала бы гармоничное развитие ребенка даже в ситуации конфликтных отношений с матерью ребенка и что, принимая во внимание возраст девочки, присутствие ее матери не являлось необходимым во время встреч заявителя с дочерью (см. выше §§ 23 и 24).

63. По мнению Европейского Суда, установленный судами Российской Федерации порядок общения неизбежно, по прошествии времени, вел к риску прекращения взаимоотношений между заявителем и его дочерью (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Каспер Новаковский против Польши" (Kacper Nowakowski v. Poland), § 92, где Европейский Суд пришел к такому же выводу применительно к условиям порядка общения, когда заявителю разрешили общаться с сыном по два часа каждую неделю в присутствии матери ребенка), а упомянутая Верховным судом Республики Татарстан возможность того, что заявитель позднее мог бы добиться пересмотра в свою пользу утвержденного порядка общения с дочерью (см. выше § 26), оставалась исключительно теоретической.

64. С учетом вышеизложенного Европейский Суд не убежден в том, что суды Российской Федерации достигли справедливого баланса между интересами всех заинтересованных сторон, родителей и ребенка, в процессе принятия решения, который обеспечил бы заявителю требуемую защиту его интересов, гарантированных статьей 8 Конвенции. Суды Российской Федерации не привели достаточных оснований, соразмерных значимости затронутых в деле интересов, чтобы оправдать свое вмешательство в целях пункта 2 статьи 8 Конвенции. Таким образом, вмешательство в право заявителя на уважение его семейной жизни не являлось "необходимым в демократическом обществе".

65. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

66. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

67. Заявитель требовал выплаты 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного эмоциональными страданиями, вызванными нарушением его прав, гарантированных статьей 8 Конвенции.

68. Власти Российской Федерации считали, что требования заявителя о компенсации морального вреда являлись чрезмерными, необоснованными и не соответствующими прецедентной практике Европейского Суда.

69. Европейский Суд полагает, что заявитель испытывал и продолжает испытывать серьезные страдания, вызванные отсутствием у него возможности находиться в обществе своей дочери и участвовать в ее жизни и ее воспитании. При таких обстоятельствах Европейский Суд считает, что один только факт установления нарушения Конвенции не будет являться достаточной справедливой компенсацией. В свете обстоятельств дела и принимая решение на основе принципа справедливости, как того требует статья 41 Конвенции, Европейский Суд присуждает заявителю 12 500 евро в качестве компенсации морального вред плюс любой налог, который может быть начислен на данную сумму. Европейский Суд также указывает, что власти Российской Федерации должны безотлагательно предпринять все уместные меры для обеспечения права заявителя на уважение его семейной жизни, надлежащим образом учитывая при этом наилучшие интересы ребенка.

В. Расходы и издержки

70. Заявитель также требовал выплаты 169 980 рублей в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в судах Российской Федерации, которые состояли из оплаты услуг адвоката и транспортных расходов, необходимых для участия заявителя и его адвоката в разбирательстве дела в г. Казани. Расходы были подтверждены копиями электронных билетов, распечатками гостиничной брони, копиями выданных заявителем доверенностей. Заявитель также требовал выплаты 319 840 рублей в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных при рассмотрении его жалобы Европейским Судом, состоявших из оплаты услуг адвоката в сумме 312 500 рублей и почтовых расходов в сумме 7 340 рублей. Оплата услуг адвоката подтверждалась соглашением о юридических услугах, заключенным между заявителем и его адвокатом 3 апреля 2017 г., и актом приемки услуг N 1. Почтовые расходы были подтверждены соответствующими квитанциями службы доставки DHL.

71. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителя о компенсации судебных расходов и издержек являлись необоснованными и что ему не следует присуждать какую-либо компенсацию по данному основанию.

72. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек, только если доказано, что они были понесены в действительности и по необходимости и являлись разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание предоставленные ему материалы и упомянутые критерии, Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 5 500 евро в качестве компенсации любых расходов и издержек плюс любой налог, который может быть начислен на эту сумму.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

73. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процентных пункта.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил жалобу заявителя относительно порядка его общения с дочерью приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

3) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 12 500 (двенадцать тысяч пятьсот) евро в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть начислен на указанную сумму;

(ii) 5 500 (пять тысяч пятьсот) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек плюс любой налог, который может быть начислен на указанную сумму;

(b) что по истечении указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные суммы должны начисляться простые проценты в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, действующей в период невыплаты, плюс три процентных пункта;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 25 мая 2021 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Милан Блашко Секретарь Секции Суда

Пауль Лемменс Председатель Палаты Суда