Постановление Европейского Суда по правам человека от 2 марта 2021 г. Дело "Павел Шишков (Pavel Shishkov) против Российской Федерации" (Жалоба N 78754/13) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Павел Шишков (Pavel Shishkov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 78754/13)

Постановление Суда

Страсбург, 2 марта 2021 г.

По делу "Павел Шишков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Дмитрия Дедова,

Марии Элосеги,

Дариана Павли,

Ани Зайберт-Фор,

Пеэтера Роосма, судей,

а также при участии Ольги Чернышовой, заместителя Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание:

жалобу (N 78754/13), поданную 28 ноября 2013 г. против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Павлом Григорьевичем Шишковым (далее - заявитель),

решение официально уведомить власти Российской Федерации о жалобе в соответствии со статьей 8 Конвенции,

решение рассмотреть указанную выше жалобу в приоритетном порядке в соответствии с правилом 41 Регламента Европейского Суда,

замечания сторон по делу,

рассмотрев дело в закрытом заседании 2 февраля 2021 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Введение

1. Настоящее дело касается отказа властей возвратить под опеку заявителя его дочь, мать которой была лишена родительских прав, в результате чего девочка была помещена в приемную семью без ведома и согласия заявителя.

Факты

2. Заявитель родился в 1989 году и проживает в г. Москве. Его интересы представлял адвокат В.М. Шух, практикующий в г. Москве.

3. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

4. Обстоятельства дела, как они были представлены сторонами, можно кратко изложить следующим образом.

I. Развитие событий до подачи жалобы по настоящему делу

5. В 2006 году у заявителя начались отношения с Е., которая проживала в г. Орле. Они не заключили брак, и заявитель продолжал проводить большую часть времени в г. Москве, где он жил и работал и где проживала его мать. Расстояние между городами Москвой и Орлом составляет около 360 километров.

6. В 2007 году Е. родила сына К., а в 2008 году - дочь В. В свидетельствах о рождении детей Е. указана как их мать, тогда как в графе "Отец" стоит прочерк. Отчество детей произведено от имени заявителя, и они получили фамилию Е. Как позднее заявитель сообщил властям Российской Федерации, Е. хотела зарегистрироваться как мать-одиночка в целях получения социальных выплат.

7. По утверждению заявителя, в период его отношений с Е. он регулярно приезжал к ней и детям в г. Орел и принимал участие в их воспитании. В 2009 году их отношения прекратились, после чего заявитель не поддерживал регулярных контактов со своей бывшей сожительницей или детьми.

A. Помещение детей под опеку

8. 19 февраля 2010 г. в правоохранительные органы г. Орла поступило сообщение о том, что Е. находилась в состоянии алкогольного опьянения и не заботилась о своих детях. 22 февраля 2010 г. сотрудники милиции прибыли по месту жительства Е., немедленно забрали К. и В. у матери и поместили их в Детскую инфекционную больницу г. Орла. В тот же день они уведомили об этом соответствующий орган опеки и попечительства г. Орла.

9. 12 марта 2010 г. администрация больницы уведомила орган опеки и попечительства г. Орла о том, что до этого времени родственники детей не явились в больницу с намерением забрать их.

10. Решением от 5 апреля 2010 г. мэр г. Орла распорядился передать К. и В. на государственное попечение, указав, что их мать, будучи единственным родителем, не заботилась о них, и что сложившаяся ситуация представляет угрозу для их жизни и здоровья. На следующий день дети были помещены в муниципальное детское учреждение "Орловский специализированный дом ребенка" (далее - Орловский дом ребенка).

11. 1 июня 2010 г. Е. просила Орловский дом ребенка оставить там ее сына К. на шесть месяцев. 24 декабря 2010 г. она обратилась с аналогичной просьбой в отношении своей дочери, попросив Орловский дом ребенка оставить там В. на четыре месяца.

12. 29 июля 2010 г. К., которому исполнилось три года, был переведен в другое муниципальное учреждение - Мценский детский дом. Его младшая сестра В. осталась в Орловском доме ребенка.

13. 25 мая 2011 г. Орловский дом ребенка составил отчет, подтверждающий, что Е. не участвовала в воспитании В. В отчете указывалось, что мать не навещала В. в течение последних пяти месяцев, не интересовалась состоянием ее здоровья и жизнью, не вносила финансовых средств на содержание ребенка. При таких обстоятельствах и с учетом того, что девочка проживала вдали от матери более шести месяцев, отсутствовала необходимость добиваться согласия матери на удочерение ребенка.

B. Лишение Е. родительских прав

14. В неуказанную дату Мценский детский дом обратился в суд с иском о лишении Е. родительских прав в отношении К.

15. 19 июля 2011 г. Советский районный суд г. Орла (далее - районный суд) удовлетворил иск, поддержанный соответствующим органом опеки и попечительства г. Орла, и лишил Е. родительских прав в отношении К. Мценский детский дом утверждал, что с момента перевода туда К. в июле 2010 года Е. ни разу не навестила его, ничего ему не посылала, не звонила ему и каким-либо иным образом не проявляла интереса к его жизни. Е. признала свое неучастие в воспитании сына более года и не оспаривала иск. Районный суд пришел к выводу, что в интересах ребенка было лишить Е. родительских прав в отношении ее сына. Он также обязал ее выплачивать алименты в пользу Мценского детского дома, чтобы возместить расходы на воспитание ее сына. Это решение не было обжаловано и вступило в силу 30 июля 2011 г.

16. В неуказанную дату Орловский дом ребенка возбудил судебное производство о лишении Е. родительских прав в отношении В.

17. 15 ноября 2011 г. районный суд удовлетворил данный иск, поддержанный соответствующим органом опеки и попечительства г. Орла. Орловский дом ребенка указал, что с момента помещения туда В. в апреле 2010 года Е. навестила дочь всего четыре раза. Е. оспорила иск и сообщила, что навещала свою дочь так часто, как могла, и что в другое время, когда она хотела навестить ее, Орловский дом ребенка не принимал посетителей. Она утверждала, что работала, мало времени проводила с ребенком, но намеревалась отвезти дочь в г. Москву, где проживали отец В. (заявитель) и его мать. Она не назвала имя отца, и районный суд, по-видимому, не уточнил эту информацию. Районный суд решил, что в интересах ребенка было лишить Е. родительских прав в отношении дочери. Он также обязал ее выплачивать алименты в пользу Орловского дома ребенка, чтобы возместить расходы на воспитание ее дочери. Решение не было обжаловано и вступило в силу 29 ноября 2011 г.

C. Помещение В. в приемную семью

18. 25 ноября 2011 г. Орловский дом ребенка дал согласие на передачу В. на попечение третьих лиц, Л.П. и Ю.П. В соответствующем документе отмечалось, что будущие приемные родители установили хороший эмоциональный и психологический контакт с девочкой, которая нуждалась во внимании и поддержке со стороны заботливых взрослых. С момента помещения девочки в государственное учреждение мать не навещала ее и не предпринимала каких-либо попыток восстановить контакт с ребенком. В заключении был сделан вывод, что передача В. на попечение Л.П. и Ю.П. будет отвечать интересам В.

19. Решением от 30 декабря 2011 г. мэр г. Орла распорядился передать В. на воспитание Л.П. и Ю.П. 11 января 2012 г. Л.П. и Ю.П. заключили договор о приемной семье с администрацией г. Орла, где были определены их права и обязанности в качестве приемных родителей В.

20. 12 января 2012 г. В. была передана на попечение Л.П. и Ю.П. и с тех пор проживает в их семье. Согласно объяснениям Л.П. и Ю.П. в ходе производства по делу в Европейском Суде орган опеки и попечительства сообщил им, что у В. есть брат К., и предложил им взять обоих детей под свою опеку. Однако они отказались это сделать, так как им сообщили, что брат В. страдает психическим заболеванием.

II. Попытки заявителя получить опеку над детьми

21. 5 апреля 2012 г. заявитель обратился в соответствующий орган опеки и попечительства г. Орла, добиваясь получения его согласия, как того требует законодательство Российской Федерации, на подачу заявления об установлении отцовства. Заявитель утверждал следующее: мать детей была лишена родительских прав; в ходе соответствующего судебного производства она сообщила властям, что у детей есть отец, но суд проигнорировал эту информацию; соответствующий орган опеки и попечительства скрыл тот факт, что мать заявителя уверяла власти, что она и заявитель готовы забрать детей в случае лишения Е. родительских прав; Е. скрыла от заявителя факт лишения ее родительских прав. Заявитель сообщил о своем намерении взять детей под свою опеку и подчеркнул, что дети были разлучены в июле 2010 года, что должно было вызвать у них дополнительные эмоциональные переживания. Он также сообщил, что знал о местонахождении К., но не мог установить местонахождение В., поскольку она проживала в приемной семье.

A. Исковое заявление, поданное заявителем

22. 15 мая 2012 г. заявитель обратился в районный суд с заявлением об установлении отцовства в отношении К. и В., о передаче детей под его опеку и присвоении им его фамилии.

23. В своем заявлении он указал, что состоял в гражданском браке с Е. и что К. и В. родились во время этих отношений. Он не был указан в качестве отца детей в их свидетельствах о рождении, поскольку Е. хотела сохранить статус матери-одиночки для получения социальных пособий. В марте 2010 года заявитель узнал, что у Е. забрали детей. Он сразу же предложил установить свое отцовство в отношении них, но Е. не отвечала на его телефонные звонки. В апреле 2011 года тетя Е. сообщила ему, что Е. забрала детей из детских домов. В октябре 2011 года он поехал в г. Орел и выяснил, что дети живут в двух разных детских домах. Он снова сказал Е., что готов к установлению своего отцовства, но она ответила ему, что у нее нет документов на детей. После этого разговора Е. снова перестала отвечать на его телефонные звонки. В итоге его мать выяснила, что Е. была лишена родительских прав в отношении детей.

B. Установление отцовства заявителя

24. В ходе указанного судебного производства 18 июня 2012 г. районный суд распорядился провести ДНК-анализ на установление отцовства в отношении В., поскольку ее приемные родители сомневались в том, что заявитель является ее биологическим отцом.

25. В заключении эксперта от 2 августа 2012 г. указывалось, что согласно результатам ДНК-анализа заявитель является биологическим отцом В.

26. 23 августа 2012 г. районный суд отделил требование заявителя об установлении отцовства от требования о передаче детей под его опеку, решив, что эти два вопроса должны рассматриваться в ходе отдельных судебных разбирательств.

27. Постановлением от той же даты районный суд установил отцовство заявителя в отношении К. и В.

28. В октябре 2012 года Отдел записи актов гражданского состояния г. Орла выдал новые свидетельства о рождении детей, указав заявителя в качестве их отца.

C. Передача К. под опеку заявителя

29. Предварительным решением от 24 сентября 2012 г. районный суд отделил требование заявителя о передаче К. под его опеку от его требования о передаче В. под его опеку и приостановил производство в отношении последнего требования.

30. В тот же день районный суд вынес постановление, которым обязал передать К. под опеку заявителя. Районный суд отметил, что заявитель и его мать регулярно навещали мальчика в Мценском детском доме и приносили ему подарки и одежду. Ребенок с нетерпением ждал их визитов, был рад им и установил хорошие контакты как с отцом, так и с бабушкой. Районный суд отметил удовлетворительные жилищные условия заявителя, а также его материальный достаток и личные характеристики. Он подчеркнул, что, будучи родителем, заявитель имеет преимущественное право заботиться о своем ребенке и что проживание с отцом отвечает интересам К.

D. Требование заявителя о передаче В. под его опеку

1. Производство в суде первой инстанции

31. 21 февраля 2013 г. районный суд рассмотрел требование заявителя о передаче В. под его опеку. Заявитель и его представитель участвовали в судебном заседании.

32. Районный суд отметил, что заявитель был отцом В., 2008 года рождения, и что мать В. была лишена родительских прав в отношении девочки судебным решение от 15 ноября 2011 г. (см. выше § 17). Районный суд также указал, что 6 апреля 2010 г. В. была помещена в дом ребенка и что ее мать не добивалась ее возвращения до лишения ее родительских прав в отношении девочки. Районный суд отклонил как неубедительное утверждение заявителя о том, что он узнал о помещении В. в дом ребенка только через шесть месяцев. В связи с этим районный суд отметил, что в своем заявлении заявитель четко указал, что ему было известно об этом в марте 2010 года (см. выше § 23). Районный суд счел, что заявитель ошибся в точных датах, учитывая, что В. была помещена в дом ребенка в апреле, а не в марте 2010 года, но в любом случае заявитель знал об изъятии ребенка у Е. с самого начала. Районный суд подчеркнул, что ничто не мешало заявителю добиваться установления его отцовства в отношении В. или забрать ее из дома ребенка уже в этот период. Однако заявитель подал соответствующее заявление только в мае 2012 года (см. выше § 22), то есть более чем через два года, что свидетельствовало о его безразличии к дочери.

33. Районный суд критически оценил и отклонил утверждения заявителя о том, что он верил Е., которая говорила, что забрала В. из дома ребенка. По мнению районного суда, если бы заявитель действительно интересовался жизнью своей дочери, было бы невозможно столь долго скрывать от него тот факт, что В. более не проживает со своей матерью. Хотя, по утверждению заявителя, он разговаривал с Е. по телефону, он никогда не пытался поговорить с дочерью, не говоря уже о том, чтобы навестить ее в г. Орле.

34. Районный суд также отметил, что с 12 января 2012 г. В. проживала со своими приемными родителями, Л.П. и Ю.П. В двух отчетах администрации г. Орла говорилось о том, что между ребенком и приемными родителями сложились очень хорошие и дружеские отношения, что приемные родители хорошо заботятся о девочке и любят ее, она называет их "мама" и "папа". Девочка жила в хороших жилищных условиях, у нее были игрушки и книги, она посещала детский сад, ее приемные родители проявляли интерес к ее жизни, посещали все родительские собрания и другие мероприятия в детском саду. В отчете также указывалось, что сразу после помещения в приемную семью В. не хотела ходить в детский сад, так как боялась, что ее не заберут домой. Затем ситуация изменилась, ребенок стал открытым, общительным и ласковым. Она не знала своего биологического отца.

35. Районный суд также принял во внимание заключение эксперта от 3 декабря 2012 г. о психологическом обследовании В. В заключении указывалось, что В. включала своих приемных родителей и себя в свой семейный круг. У нее сформировалась сильная эмоциональная связь с приемной матерью, ее отношение к приемному отцу было положительным и доброжелательным. Экспертиза не выявила каких-либо иных значимых взрослых, к которым В. была бы привязана.

36. Районный суд также сослался на два отчета об осмотре жилищных условий заявителя от 14 июня и 6 декабря 2012 г. В них было указано, что в то время как для сына заявителя К. было предусмотрено жилое пространство, такого пространства не было предусмотрено для В., на кухне было грязно. В более раннем отчете указывалось, что мать заявителя намеревалась отремонтировать квартиру в ближайшие месяцы, однако во втором отчете отмечалось, что на соответствующий момент времени ремонта сделано не было. К. проживал в квартире заявителя, но не имел медицинской страховки и не посещал детский сад.

37. В отчете от 13 декабря 2012 г. орган опеки и попечительства г. Москвы по месту жительства заявителя указал, что по результатам беседы с заявителем было выявлено отсутствие у него эмоциональной привязанности к сыну. Кроме того, заявитель с трудом мог вспомнить, когда в последний раз видел свою дочь, и не хотел говорить о своих планах на тот случай, если дочь передадут под его опеку. Таким образом, в отчете был сделан вывод о том, что такая передача не отвечает интересам В.

38. В заключении экспертов-психиатров указывалось, что заявитель был не в состоянии надлежащим образом оценить возможные психологические последствия для своей дочери в случае ее передачи под его опеку, учитывая, что она не видела его четыре года. Он также не мог предвидеть ее реакцию на встречу со своим братом, которого она не видела два года.

39. Районный суд также вызвал и допросил ряд свидетелей. Детский психолог С., проводившая обследование В. (см. выше § 35), пришла к заключению, что разлучение В. с ее приемными родителями, которых она считала своими единственными родителями и к которым она была сильно привязана, вызовет у нее очень сильный стресс. В результате она может потерять доверие к взрослым, поскольку в ее возрасте ей будет трудно понять, что ее разлучили с приемными родителями, чтобы передать ее биологическому отцу, и она может решить, что ее снова бросили.

40. Директор детского сада, который посещала В., пояснила, что, хотя первоначально В. была тревожным, замкнутым и необщительным ребенком, со временем она изменилась. После знакомства со своими биологическими родителями в рамках проведения ДНК-анализа (см. выше § 24) девочка начала беспокоиться о том, что ее могут забрать у "мамы" и "папы", у ее приемных родителей, и передать незнакомым людям. Видя незнакомых мужчин, девочка начинала плакать и спрашивала, не заберут ли ее эти мужчины. Несколько раз В. просила Л.П. никому ее не отдавать. Ее биологический отец никогда не проявлял какого-либо интереса к девочке в тот период, когда она посещала детский сад.

41. В письменном объяснении директор художественной студии, которую посещала В., отметил, что изначально девочка беспокоилась и отказывалась принимать участие в мероприятиях. Она оставалась на коленях у приемной матери. Со временем она стала более уверенной в себе и открытой, в настоящее время она участвует во всех мероприятиях. Девочка очень привязана к своим приемным родителям и выражает свою привязанность, обнимая и целуя их.

42. Обобщив вышеизложенное и приняв во внимание привязанность В. к ее приемным родителям, районный суд пришел к выводу, что передача В. на попечение заявителя не отвечала ее интересам, и потому отклонил требование заявителя.

2. Производство в судах вышестоящих инстанций

43. Заявитель обжаловал решение суда от 21 февраля 2013 г. В частности, он утверждал следующее: Е. скрыла от него и от его матери факт изъятия детей и помещения их на государственное попечение; он узнал об этом только в марте 2010 года; с этого времени Е. отклоняла его просьбы об установлении его отцовства, в результате чего в мае 2012 года он обратился с соответствующим заявлением в суд. Таким образом, он оспорил как неверный вывод суда первой инстанции о том, что он проявил равнодушие и пренебрежение к жизни своей дочери. Заявитель также оспаривал помещение В. в приемную семью как незаконное. Он жаловался на то, что суд первой инстанции не принял во внимание заключение психиатров, в котором указывалось, что он способен воспитывать своих детей. Он также отметил, что суд первой инстанции не заслушал В. и что в результате решения суда она будет разлучена со своими биологическими родственниками, включая его самого, ее брата и бабушку.

44. 28 мая 2013 г., заслушав стороны (от имени заявителя выступал его представитель), Орловский областной суд оставил решение суда от 21 февраля 2013 г. без изменения. Он полностью поддержал выводы районного суда и отметил, что в случае изменения обстоятельств, лежащих в основе отказа суда первой инстанции вынести решение о передаче В. под опеку заявителя, заявитель может добиваться установления своих родительских прав в отношении В.

45. 8 ноября 2013 г. и 31 января 2014 г. Орловский областной суд и Верховный Суд Российской Федерации соответственно отказали заявителю в разрешении на подачу кассационной жалобы. Орловский областной суд, в частности, отклонил довод заявителя о том, что он не мог осуществлять свои родительские права и обязанности в отношении В. Орловский областной суд отметил, что помещение ребенка в приемную семью не нарушает правовую связь между этим ребенком и его или ее родителями, следовательно, родители могут по-прежнему поддерживать контакт с ребенком.

E. Контакты с В.

46. 22 июля 2013 г. соответствующий орган опеки и попечительства г. Орла уведомил заявителя о том, что Л.П. и Ю.П. было предложено обсудить возможность общения В. с ее биологическими родственниками, включая заявителя. Приемная семья отказывалась устраивать такие встречи, утверждая, что девочка не знает другой семьи, кроме них. Заявителю было предложено обратиться в суд для разрешения ситуации.

47. 27 сентября 2013 г. Железнодорожный районный суд г. Орла утвердил мировое соглашение, которое предусматривало встречи В. и заявителя. 21 ноября 2013 г. этот же суд утвердил аналогичное соглашение о встречах В. с ее бабушкой по отцовской линии. По условиям соглашений заявитель и его мать могли видеться с В. два раза в месяц по субботам или воскресеньям по два часа в течение первых трех месяцев и каждую неделю по субботам или воскресеньям по два часа в последующий период.

48. Как утверждали власти Российской Федерации, ссылаясь на пояснения Л.П. и Ю.П., данные в ходе производства в Европейском Суде, в период с даты утверждения мирового соглашения судом Российской Федерации до 15 сентября 2014 г., даты подачи властями Российской Федерации своих замечаний, заявитель видел свою дочь всего два раза, 20 октября 2013 г. и 8 июня 2014 г. В ходе первой встречи заявитель не приближался к дочери, не разговаривал с ней и не проявлял к ней какого-либо интереса. Что касается второй встречи, заявитель приехал за 10 минут до ее окончания, не проявил какого-либо интереса к дочери и ушел, не попрощавшись. Его мать делала неуместные замечания в адрес приемных родителей В.

49. Заявитель не согласился с этой версией событий и настаивал на том, что он присутствовал на встречах настолько часто, насколько мог. Он действительно не мог присутствовать на некоторых встречах из-за своего рабочего графика. Однако в ряде случаев приемные родители В. отменяли или переносили встречи. Они относились к нему враждебно, отказывались принимать некоторые игрушки для В., не хотели оставлять заявителя наедине с его дочерью во время встреч и всегда наблюдали за ними. Заявитель предоставил фотографии, на которых были изображены он, его мать, К. и В. во время встреч.

Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

I. Семейный кодекс Российской Федерации

A. Положения, касающиеся защиты прав детей

50. Статья 54 Семейного кодекса Российской Федерации (далее - СК РФ) предусматривает, что каждый ребенок, то есть лицо, не достигшее возраста 18 лет, имеет право жить и воспитываться в семье, насколько это возможно, право знать своих родителей, право на их заботу, право на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам.

51. Согласно статье 55 СК РФ ребенок имеет право на общение с обоими родителями, дедушкой, бабушкой, братьями, сестрами и другими родственниками.

B. Положения, касающиеся прав и обязанностей родителей

52. В соответствии со статьей 63 СК РФ родители имеют преимущественное право на обучение и воспитание своих детей перед всеми другими лицами.

53. Статья 64 СК РФ устанавливает, что родители являются законными представителями своих детей и выступают в защиту их прав и интересов в отношениях с любыми физическими и юридическими лицами, в том числе в судах, без специальных полномочий.

54. Статья 68 СК РФ наделяет родителей правом требовать возврата ребенка от любого лица, удерживающего его у себя не на основании закона или не на основании судебного решения. В случае возникновения спора родители вправе обратиться в суд за защитой своих прав. При рассмотрении этих требований суд вправе с учетом мнения ребенка отказать в удовлетворении иска родителей, если придет к выводу, что передача ребенка родителям не отвечает интересам ребенка.

C. Положения, касающиеся установления опеки

55. Согласно статье 145 СК РФ передача братьев и сестер под опеку или попечительство разным лицам не допускается, за исключением случаев, если такая передача отвечает интересам детей.

II. Практика Верховного Суда Российской Федерации

56. В Постановлении от 27 мая 1998 г. N 10 (в редакции от 6 февраля 2007 г.) "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей" Пленум Верховного Суда Российской Федерации, в частности, указал следующее:

"...6. В силу закона родители имеют преимущественное перед другими лицами право на воспитание своих детей (п. 1 ст. 63 СК РФ) и могут требовать возврата ребенка от любого лица, удерживающего его у себя не на основании закона или решения суда (ч. 1 п. 1 ст. 68 СК РФ). Вместе с тем суд вправе с учетом мнения ребенка отказать родителю в иске, если придет к выводу, что передача ребенка родителю противоречит интересам несовершеннолетнего...

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо "ч. 1 п. 1 ст. 68" имеется в виду "ч. 1 ст. 68"

При рассмотрении таких дел суд учитывает реальную возможность родителя обеспечить надлежащее воспитание ребенка, характер сложившихся взаимоотношений родителя с ребенком, привязанность ребенка к лицам, у которых он находится, и другие конкретные обстоятельства, влияющие на создание нормальных условий жизни и воспитания ребенка родителем, а также лицами, у которых фактически проживает и воспитывается несовершеннолетний...

7. При рассмотрении исков родителей о передаче им детей лицами, у которых [дети] находятся на основании закона или решения суда (опекунов, приемных родителей...), необходимо выяснять, изменились ли ко времени рассмотрения спора обстоятельства, послужившие основанием передачи ребенка указанным лицам... и отвечает ли интересам детей их возвращение родителям".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

57. Заявитель жаловался на то, что отказ судов вынести распоряжение о передаче дочери под его опеку нарушал его право на уважение его личной и семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

58. Власти Российской Федерации выдвинули возражение, утверждая, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты. Они указали, что решение суда от 21 февраля 2013 г., оставленное без изменения при рассмотрении апелляционной жалобы 28 мая 2013 г. (см. выше § 44), ясно давало понять, что заявитель мог добиваться пересмотра отказа в передаче В. под его опеку в случае изменения обстоятельств, лежащих в основе такого отказа. Власти Российской Федерации отмечали, что после рассмотрения дела заявителя компетентный орган опеки и попечительства вынес заключение, в котором отметил улучшение жилищных условий заявителя. В связи с этим власти Российской Федерации считали, что заявитель должен был подать новый иск о возврате дочери под его опеку. Не сделав этого, заявитель не исчерпал доступные внутригосударственные средства правовой защиты.

59. Заявитель оспаривал утверждения властей Российской Федерации и настаивал на том, что он исчерпал доступные ему внутригосударственные средства правовой защиты.

60. Европейский Суд напоминает, что вопрос об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты обычно решается со ссылкой на дату подачи жалобы в Европейский Суд (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бауманн против Франции" (Baumann v. France), жалоба N 33592/96, § 47, ECHR 2001-V (извлечения); среди недавних примеров Постановление Европейского Суда по делу "Компания " Выращивание мидий  О'Салливана и Маккарти Лтд" против Ирландии" (O'Sullivan McCarthy Mussel Development Ltd v. Ireland) от 7 июня 2018 г., жалоба N 44460/16, § 136). В своей жалобе, которая была подана 28 ноября 2013 г., заявитель жаловался на невозможность добиться передачи дочери под его опеку в 2013 году, то есть на ситуацию, которая рассматривалась судами Российской Федерации в четырех инстанциях (см. выше §§ 31, 44 и 45). Власти Российской Федерации не утверждали, что в контексте указанной процедуры необходимо было исчерпать какие-либо иные средства правовой защиты. Что касается дальнейших изменений обстоятельств в ситуации заявителя, на которые ссылались власти Российской Федерации (см. выше § 58), их нельзя принимать во внимание в той мере, в которой речь идет о соблюдении заявителем требования об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции для целей настоящей жалобы.

61. Таким образом, очевидно, что настоящая жалоба не может быть отклонена в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации.

62. Европейский Суд также считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой по каким-либо иным основаниям, перечисленным в статье 35 Конвенции. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Заявитель

63. Заявитель утверждал, что суды Российской Федерации в своих решениях неправильно применили положения законодательства Российской Федерации, и, следовательно, вмешательство в право на уважение его семейной жизни не было "предусмотрено законом".

64. Заявитель также считал, что в любом случае такое вмешательство не было необходимо в демократическом обществе. Он критиковал многочисленные нарушения в процедурах изъятия детей у их матери и их передачи на государственное попечение, а также в процедурах помещения В. в приемную семью. Он отметил, что, находясь под опекой государства, дети были разлучены в нарушение соответствующих положений законодательства Российской Федерации (см. выше § 55), когда К. был переведен в детский дом сразу после достижения им трехлетнего возраста, в то время как В. оставалась в доме ребенка (и, следовательно, была разлучена с К.) даже после достижения ею этого возраста. Кроме того, власти не предприняли каких-либо попыток воссоединить их друг с другом или с их биологической семьей (их отцом и бабушкой), хотя в ходе производства о лишении Е. родительских прав в отношении В. она упомянула, что у девочки есть биологический отец. По мнению заявителя, это указывало на предвзятое отношение властей в пользу приемных родителей В. и их нежелание обеспечить воссоединение семьи заявителя.

65. Заявитель утверждал, что он был поставлен в невыгодное положение, поскольку не знал о лишении Е. родительских прав в отношении детей и передаче В. в приемную семью. В результате он не смог принять каких-либо мер в целях осуществления своих родительских прав в отношении В.

66. Заявитель также подчеркивал непоследовательность подхода судов Российской Федерации к рассмотрению его исков о возврате К. под его опеку и о возврате В. под его опеку. В первом случае суды не оспаривали способности заявителя к воспитанию детей и решили, что передача ребенка его отцу отвечает интересам ребенка. Однако в последнем случае они пришли к выводу, что интересам ребенка не отвечает его проживание в родной семье. В итоге В. по-прежнему была разлучена со своими отцом, братом и бабушкой.

67. Заявитель настаивал на том, что до того, как они с Е. разошлись, он заботился о детях, принимал участие в их воспитании и оказывал им финансовую помощь. После прекращения отношений с Е. он не мог поддерживать контакт с детьми из-за напряженных отношений между ним и их матерью. Поскольку В. была передана на государственное попечение, а затем помещена в приемную семью, он не мог видеться с ней, пока это не было разрешено судом. По словам заявителя, после того, как он возобновил общение с В., у девочки установились хорошие отношения с ним, с ее братом и бабушкой по отцовской линии, и В. даже спрашивала последнюю, когда та заберет ее к себе в г. Москву. В связи с этим заявитель утверждал, что в той части, в которой суды Российской Федерации ссылались на риск возникновения у девочки стресса и травмы как на основание для отказа в передаче ее под опеку заявителя, данный довод был неубедительным.

68. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что он не добивался установления отцовства или передачи детей под его опеку до истечения двух лет после изъятия детей у матери и передачи их на государственное попечение, заявитель утверждал, что он пытался урегулировать этот вопрос с матерью детей. Последняя скрыла от него факт лишения ее родительских прав, и заявитель обратился в суд, как только ему стало известно об этом. Он указывал, что в любом случае на момент подачи им иска о возврате В. под его опеку она проживала в приемной семье всего три с половиной месяца. Таким образом, ее передача семье заявителя не могла причинить ей какого-либо серьезного вреда. Заявитель также поставил под сомнение вывод внутригосударственных судов о том, что между девочкой и ее приемными родителями за столь короткий период времени установились "тесные эмоциональные связи".

69. В целом заявитель настаивал на том, что власти Российской Федерации не смогли обеспечить справедливое согласование затронутых в настоящем деле интересов.

(b) Власти Российской Федерации

70. Власти Российской Федерации считали, что отказ вернуть дочь заявителя на его попечение представлял собой вмешательство в его право на уважение его семейной жизни, гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции. Вместе с тем они утверждали, что оспариваемая мера была обоснована согласно пункту 2 статьи 8 Конвенции. В частности, она была законной, преследовала правомерную цель защиты интересов В. и была необходима в демократическом обществе.

71. В частности, власти Российской Федерации отметили, что К. и В. были изъяты у Е., поскольку последняя не выполняла свои родительские обязанности по отношению к ним. Учитывая, что Е., которая являлась матерью-одиночкой, впоследствии была лишена родительских прав, а также в отсутствие факта установления отцовства заявителя, органы власти предположили, что дети остались без попечения родителей, передали их на государственное попечение и объявили о возможности для их помещения в приемную семью. Только через два года после изъятия детей у матери и их передачи на государственное попечение заявитель обратился в суд с заявлением об установлении его отцовства и о возврате детей под его опеку. В связи с последним требованием власти Российской Федерации отметили, что, как было установлено внутригосударственными органами власти, заявитель уже в марте 2010 года знал об изъятии детей у их матери, и ничто не мешало ему добиваться передачи детей на его попечение с этого момента.

72. Власти Российской Федерации также указали, что до 2009 года контакты между заявителем и его дочерью были редкими и ограниченными, учитывая, что он не проживал совместно с Е. и детьми, а только изредка навещал их. После прекращения отношений между заявителем и Е. в 2009 году заявитель прекратил посещать детей и, таким образом, прервал контакт с ними. Власти Российской Федерации утверждали, что вследствие этого между заявителем и В. не было близких отношений.

73. Вместе с тем суды Российской Федерации располагали многочисленными доказательствами того, что между девочкой и ее приемными родителями установилась глубокая взаимная привязанность, что это была единственная семья, которую она знала и что разлука с ними будет представлять для В. тяжелую стрессовую ситуацию и может серьезно травмировать ее. При таких обстоятельствах суды Российской Федерации обоснованно приняли решение отказать в передаче В. на попечение заявителя. Они установили справедливый баланс между всеми затронутыми в деле интересами и приняли решение в наилучших интересах ребенка.

74. Власти Российской Федерации также подчеркнули, что право заявителя на общение с дочерью было соблюдено. В этой связи они сослались на мировые соглашения от 27 сентября и 21 ноября 2013 г.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

75. Европейский Суд напоминает, что взаимная радость, которую дети и родители получают в обществе друг друга, составляет основополагающий элемент "семейной жизни" по смыслу статьи 8 Конвенции даже в том случае, если отношения между родителями прекратились (см. в качестве недавнего примера Постановление Европейского Суда по делу "Илья Ляпин против Российской Федерации" (Ilya Lyapin v. Russia) от 30 июня 2020 г., жалоба N 70879/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2021. N 6 (примеч. редактора).), § 44). В настоящее время достигнут широкий консенсус, в том числе в международном праве, относительного того, что при принятии решений, касающихся детей, их интересы должны иметь первостепенное значение (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland) от 6 июля 2010 г., жалоба N 41615/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2021. N 4 (примеч. редактора).), § 135; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х против Латвии" (X v. Latvia), жалоба N 27853/09* (* См.: там же. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 96, ECHR 2013). Как правило, такие интересы требуют, чтобы связи ребенка с его семьей поддерживались, за исключением случаев, когда семья оказывается особенно не подходящей для ребенка, и это может причинить вред здоровью и развитию ребенка (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "K.B. и другие против Хорватии" (K.B. and Others v. Croatia) от 14 марта 2017 г., жалоба N 36216/13, § 143). Разрыв таких связей означает отрыв ребенка от его корней, что может быть допустимо только в исключительных обстоятельствах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гергюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany) от 26 февраля 2004 г., жалоба N 74969/01, § 48). Необходимо сделать всё возможное для сохранения личных отношений и, если и когда это возможно, для "восстановления" семьи (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кацпер Новаковский против Польши" (Kacper Nowakowski v. Poland) от 10 января 2017 г., жалоба N 32407/13, § 75).

76. Помимо защиты от произвольного вмешательства, статья 8 Конвенции возлагает на власти позитивные обязательства, присущие фактическому уважению семейной жизни. В случае установления семейных связей власти в принципе должны действовать таким образом, чтобы эти отношения могли развиваться (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "S.H. против Италии" (S.H. v. Italy) от 13 октября 2015 г., жалоба N 52557/14, § 38). Следовательно, статья 8 Конвенции возлагает на власти каждого государства обязательство стремиться к воссоединению биологического родителя с его ребенком (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "К. и Т. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), жалоба N 25702/94, § 178, ECHR 2001-VII; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Гергюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany), § 45). Это обязательство предполагает право родителя принимать меры для воссоединения со своим ребенком, а также обязательство внутригосударственных органов власти совершать такие действия (см. Постановление Европейского Суда по делу "R.M.S. против Испании" (R.M.S. v. Spain) от 18 июня 2013 г., жалоба N 28775/12, § 71; Постановление Европейского Суда по делу "Оморефе против Испании" (Omorefe v. Spain) от 23 июня 2020 г., жалоба N 69339/16, § 38). Следует иметь в виду, что позитивное обязательство властей государств - участников Конвенции касается не результатов, а используемых средств. Ключевой вопрос заключается в том, приняли ли соответствующие органы власти все необходимые меры для облегчения взаимодействия, которые могут обоснованно потребоваться в особых обстоятельствах каждого дела (см. среди многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Суур против Эстонии" (Suur v. Estonia) от 20 октября 2020 г., жалоба N 41736/18, § 77).

77. Вместе с тем очевидно, что интересам ребенка отвечает также его обеспечение развития в здоровой среде, и в соответствии со статьей 8 Конвенции родитель не вправе позволять принятие таких мер, которые могли бы причинить вред здоровью и развитию ребенка (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway) от 10 сентября 2019 г., жалоба N 37283/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 8 (примеч. редактора).), § 207). Наилучшие интересы ребенка могут в зависимости от их характера и серьезности преобладать над интересами родителей (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "В.Д. и другие против Российской Федерации" (V.D. and Others v. Russia) от 9 апреля 2019 г., жалоба N 72931/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 7 (примеч. редактора).), § 114). В частности, если контакт с родителем может представлять угрозу для наилучших интересов ребенка или нарушать его соответствующие права, органы власти государства - участника Конвенции должны установить справедливый баланс между ними (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хуснутдинов и Х против Российской Федерации" (Khusnutdinov and X v. Russia) от 18 декабря 2018 г., жалоба N 76598/12* (* См.: там же. N 2 (примеч. редактора).), § 80).

78. Следует иметь в виду, что, как правило, у органов государственной власти есть возможность прямого контакта со всеми заинтересованными лицами. Соответственно, задача Европейского Суда состоит не в том, чтобы подменять собой органы власти государств-ответчиков, а в том, чтобы проверить на соответствие Конвенции решения и оценки, вынесенные этими органами в порядке осуществления их права усмотрения (см. среди прочих примеров упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х против Латвии" (X v. Latvia), §§ 101-102; и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 210). Пределы усмотрения, которые должны быть предоставлены компетентным органам государств-ответчиков, варьируются в зависимости от характера проблем и серьезности затрагиваемых интересов. Хотя Европейский Суд признает, что органы государственной власти пользуются широкими пределами усмотрения при принятии решения по вопросам опеки и попечительства, требуется более строгий контроль в отношении любых дополнительных ограничений, в частности, налагаемых органами власти на права родителей на общение, а также в отношении любых правовых гарантий, призванных обеспечить эффективную защиту права родителей и детей на уважение их семейной жизни. Данные дополнительные ограничения влекут за собой риск того, что семейные отношения между родителями и ребенком фактически будут прекращены (см. Постановление Европейского Суда по делу "Куцнер против Германии" (Kutzner v. Germany), жалоба N 46544/99* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 11 (примеч. редактора).), § 67, ECHR 2002-I; Постановление Европейского Суда по делу "Гаазе против Германии" (Haase v. Germany), жалоба N 11057/02, § 92, ECHR 2004-III (извлечения); и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 211).

79. В контексте как негативных, так и позитивных обязательств Европейский Суд должен проанализировать в свете дела в целом, были ли причины, приведенные компетентными внутригосударственными органами власти для обоснования их соответствующих решений, "относимыми и достаточными" по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции. Для этого Европейский Суд должен проверить, тщательно ли внутригосударственные суды изучили семейную ситуацию в целом и факторы, в частности, фактического, эмоционального, психологического, материального и медицинского характера, а также осуществили ли они сбалансированную и обоснованную оценку соответствующих интересов каждого лица с неизменным стремлением к определению того, что является наилучшим для ребенка решением (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland), § 139).

80. Каждое государство - участник Конвенции должно иметь в своем распоряжении надлежащие и эффективные средства для обеспечения исполнения своих обязательств в соответствии со статьей 8 Конвенции, а Европейский Суд должен установить, предоставили ли органы внутригосударственной власти при применении и толковании применимых правовых положений гарантии, изложенные в статье 8 Конвенции, уделяя особое внимание наилучшим интересам ребенка (см. в качестве недавнего примера Постановление Европейского Суда по делу "Хаддад против Испании" (Haddad v. Spain) от 18 июня 2019 г., жалоба N 16572/17, § 56). Решающим в этой сфере является вопрос о том, был ли достигнут справедливый баланс между противоречащими друг другу затронутыми интересами в рамках пределов усмотрения, предоставленных государствам в таких вопросах (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Ружаньский против Польши" (Rozanski v. Poland) от 18 мая 2006 г., жалоба N 55339/00, § 61).

81. Европейский Суд также должен определить, был ли процесс принятия решения в целом справедливым, и обеспечивал ли он необходимую защиту интересов заявителя, гарантированных статьей 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шнейдер против Германии" (Schneider v. Germany) от 15 сентября 2011 г., жалоба N 17080/07, § 93).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

82. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что стороны не оспаривали того факта, что связи между заявителем и его дочерью составляли "семейную жизнь" по смыслу статьи 8 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Хуснутдинов и Х против Российской Федерации" (Khusnutdinov and X v. Russia), § 84; и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Илья Ляпин против Российской Федерации" (Ilya Lyapin v. Russia), § 48). Европейский Суд также считает, что решающим в настоящем деле является вопрос о том, приняли ли органы внутригосударственной власти все необходимые и надлежащие меры, которых от них можно было обоснованно ожидать, чтобы дать В. возможность вести нормальную семейную жизнь с ее отцом и братом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Узбяков против Российской Федерации" (Uzbyakov v. Russia) от 5 мая 2020 г., жалоба N 71160/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2021. N 2 (примеч. редактора).), § 107, и приведенные в нем примеры).

83. В связи с вышеизложенным Европейский Суд отмечает, что рассмотрение им настоящего дела ограничивается жалобой заявителя на отказ судов Российской Федерации вынести решение о передаче дочери под его опеку. Вместе с тем Европейский Суд должен рассматривать данную жалобу в контексте, что неизбежно означает необходимость учета в некотором объеме более ранних событий (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 148; Постановление Европейского Суда по делу "Зелиха Магомадова против Российской Федерации" (Zelikha Magomadova v. Russia) от 8 октября 2019 г., жалоба N 58724/14* (* См.: там же. N 1 (примеч. редактора).), § 82; и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Узбяков против Российской Федерации" (Uzbyakov v. Russia), § 98).

84. Исходя из фактов дела Европейский Суд отмечает, что с 2006 по 2009 год заявитель состоял во внебрачных отношениях с Е. В этот период у пары родились двое детей: К. и В., в 2007 в 2008 годах соответственно заявитель не проживал с Е. или с детьми на постоянной основе, его контакты с ними ограничивались посещениями, которые, по его словам, были регулярными (см. выше § 7). После прекращения отношений с Е. в 2009 году заявитель, по-видимому, ни разу не видел свою дочь В. (см. выше §§ 33 и 38).

85. 22 февраля 2010 г., получив информацию о том, что мать не заботится о своих малолетних детях, власти срочно забрали К. и В. у Е. (см. выше § 8). Европейский Суд отмечает, что на указанный момент времени родительский статус заявителя в отношении детей не был установлен, и в их свидетельствах о рождении не было записей об их отце (см. выше § 6). При таких обстоятельствах органы внутригосударственной власти обоснованно сочли детей покинутыми и передали их на государственное попечение (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Узбяков против Российской Федерации" (Uzbyakov v. Russia), §§ 108-109). Ввиду отсутствия информации об отце детей и с учетом неотложного характера ситуации, с которой столкнулись власти Российской Федерации, обнаружив, что мать не заботиться о своих малолетних детях, внутригосударственные власти нельзя обвинять в их неспособности уведомить заявителя об изъятии детей у матери, не говоря уже о передаче их на его попечение. Таким образом, Европейский Суд не сомневается в том, что первоначальная передача детей на государственное попечение была необходима для защиты их интересов.

86. Европейский Суд также отмечает, что 6 апреля 2010 г. дети были помещены в дом ребенка, поскольку в период, прошедший с момента их изъятия, ни их мать, ни какие-либо другие родственники не выражали намерения взять их под свою опеку (см. выше §§ 9 и 10). Судебными решениями от 19 июля и 15 ноября 2011 г. Е. была лишена родительских прав в отношении К. и В. соответственно (см. выше §§ 15 и 17). 12 января 2012 г. В. была передана на воспитание приемным родителям на основании административного решения от 30 декабря 2011 г. (см. выше §§ 19 и 20). 15 мая 2012 г. заявитель обратился в суд с целью официального установления его отцовства в отношении обоих детей и передачи их на его попечение (см. выше § 23). Суд Российской Федерации установил, что заявитель являлся биологическим отцом детей, и установил его отцовство и, следовательно, родительские права по отношению к ним (см. выше § 27). Через некоторое время суд вынес решение о передаче К. под опеку заявителя (см. выше § 30), но отклонил аналогичное требование заявителя в отношении В.

87. В связи с последним фактом Европейский Суд отмечает, что суды Российской Федерации четырех инстанций оценивали ситуацию в свете имеющихся у них устных и письменных доказательств. В частности, суд первой инстанции подчеркнул бездействие заявителя в период с марта 2010 года, когда он узнал об изъятии детей у матери и передаче их на государственное попечение (см. выше §§ 23 и 32), до мая 2012 года, когда он обратился с соответствующим заявлением (см. выше § 22). Суд первой инстанции также отметил, что девочка проживала в своей приемной семье с января 2012 года (см. выше § 34). На основании заключений различных экспертов и свидетельских показаний суд первой инстанции также счел, что немедленная передача В. на попечение ее отца может иметь для нее пагубные психологические последствия и, таким образом, не будет отвечает ее интересам (см. выше §§ 35, 39-41). Эти выводы были подтверждены вышестоящими судами (см. выше §§ 44 и 45).

88. Изучив решения соответствующих судов государства-ответчика, Европейский Суд не усматривает оснований сомневаться в том, что они были основаны на наилучших интересах В.

89. В связи с вышеизложенным имеет значение тот факт, что общение заявителя с его детьми прервалось в 2009 году, когда прекратились его отношения с Е. К тому времени, когда суды Российской Федерации должны были вынести решение по иску заявителя о передаче В. под его опеку, заявитель не общался со своей дочерью в течение четырех лет (см. выше §§ 33 и 38). Более того, их связи были прекращены на самом раннем этапе жизни В., когда она была младенцем, в результате чего она не помнила своего отца (см. выше § 34). Важно отметить, что в течение всего этого периода заявитель, по-видимому, не предпринимал каких-либо попыток получить доступ к детям или возобновить общение с ними. Исходя из предположения о том, что заявитель не мог поддерживать контакт с детьми из-за его напряженных отношений с Е., как он утверждал (см. выше § 67), Европейский Суд отмечает, что на этом этапе заявитель не совершал каких-либо действий по официальному установлению его статуса родителя в судебном порядке или по обращению за содействием к органам опеки и попечительства или судам Российской Федерации в целях организации доступа и установления порядка общения с детьми.

90. Кроме того, как было установлено судами Российской Федерации, заявитель узнал об изъятии детей у их матери и о передаче их на государственное попечение уже в марте 2010 года. Однако только в мае 2012 года, спустя более чем два года, он обратился в суд с заявлением об установлении его статуса родителя и о передаче детей на его попечение. В этот период В. уже проживала в приемной семье. Заявитель утверждал, что не предпринимал каких-либо официальных действий, поскольку доверял словам Е. о том, что она забрала детей из детских домов, и пытался урегулировать этот вопрос с ней. Европейский Суд отмечает, что указанные доводы были тщательно изучены судом первой инстанции и отклонены им как неубедительные (см. выше § 33). Европейский Суд не считает оценку судов Российской Федерации произвольной или явно необоснованной.

91. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что именно собственное бездействие заявителя привело к разрыву связей между ним и его дочерью и повлекло за собой ситуацию, которую он пытался разрешить в рамках соответствующего судебного производства (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Хуснутдинов и Х против Российской Федерации" (Khusnutdinov and X v. Russia), § 90; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Илья Ляпин против Российской Федерации" (Ilya Lyapin v. Russia), § 54; см. также для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Узбяков против Российской Федерации" (Uzbyakov v. Russia), § 124; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Оморефе против Испании" (Omorefe v. Spain), § 50).

92. Что касается довода заявителя о противоречивом подходе судов Российской Федерации к его иску о передаче К. под его опеку, который был удовлетворен, в отличие от его иска о передаче В. под его опеку, в удовлетворении которого было отказано (см. выше § 66), Европейский Суд отмечает, что на момент принятия соответствующих судебных решений дети не находились в сопоставимом положении. Действительно, прежде чем вынести решение о передаче К. под опеку заявителя, соответствующий суд отметил, в частности, что между мальчиком, сыном, и заявителем установился хороший контакт, что последний регулярно посещал ребенка в детском доме, и что ребенок с нетерпением ждал его и был рад его видеть (см. выше § 30).

93. В ходе производства по делу о передаче В. под опеку заявителя отмечалось, что девочка не видела своего родного отца в течение четырех лет и не знала его (см. выше §§ 33, 34 и 38). В то же время письменные и устные доказательства, рассмотренные судами Российской Федерации, последовательно подтверждали, что она хорошо интегрировалась в свою приемную семью и была глубоко привязана к своим приемным родителям, особенно к приемной матери (см. выше §§ 34, 35 и 39-41). Указанные доказательства также свидетельствовали о том, что предыдущий опыт девочки, когда мать оставила ее в детском доме, травмировал ее, в результате чего некоторое время после передачи в приемную семью девочка была тревожной и особенно болезненно реагировала на любые ситуации, которые предполагали разлучение с ее новыми родителями даже на короткое время. Кроме того, было доказано, что она действительно боялась, что ее заберут у приемных родителей и отдадут незнакомым людям (см. выше § 40), и что внезапное разлучение с приемными родителями, которых девочка считала единственными значимыми взрослыми в своей жизни, вызовет у нее очень сильный стресс (см. выше § 39). Таким образом, очевидно, что немедленная передача В. под опеку заявителя могла травмировать ее и поставить под угрозу ее психологическую устойчивость, и, следовательно, на тот момент не отвечала наилучшим интересам ребенка. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что В. была уязвима ввиду ее юного возраста и предшествующего болезненного опыта, поэтому суды Российской Федерации должны были проявлять особую осторожность при оценке ее интересов и предоставлении ей повышенной защиты.

94. Также следует отметить, что суды Российской Федерации приняли решение по делу заявителя в свете обстоятельств, существовавших на тот момент времени. Вместе с тем они ясно дали понять, что могут пересмотреть ситуацию в случае изменения этих обстоятельств (см. выше § 44). Европейский Суд напоминает, что обязательство органов государственной власти принимать меры по содействию воссоединению не является абсолютным. Воссоединение родителя с ребенком, который некоторое время не проживал с этим родителем, может произойти не сразу и может потребовать принятия подготовительных мер (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Суур против Эстонии" (Suur v. Estonia), § 94). Важно отметить, что заявитель сохраняет статус родителя в отношении В. и имеет родительские права в соответствии с законодательством Российской Федерации, включая право на общение с ней (см. выше § 45). Факты дела свидетельствуют о том, что он смог добиться установления судами Российской Федерации порядка общения между ним и В. (см. выше § 47) и в настоящее время он имеет доступ к В. и может поддерживать с ней контакт. Таким образом, у заявителя остается практическая и эффективная возможность добиваться передачи дочери под его опеку, если он считает, что обстоятельства, послужившие основанием для отклонения судом его первого иска, изменились (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "В.Д. и другие против Российской Федерации" (V.D. and Others v. Russia), § 118, в котором суды Российской Федерации удовлетворили второй иск биологических родителей о передаче их ребенка под их опеку, поданный ими после периода привыкания длительностью в один год, в течение которого они возобновили и поддерживали контакт с ребенком; см. для сравнения также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Суур против Эстонии" (Suur v. Estonia), § 98).

95. При таких обстоятельствах Европейский Суд считает, что суды Российской Федерации осуществили тщательную и объективную оценку ситуации и потребностей В. в целом на основе имеющихся доказательств: они тщательно изучили относящиеся к делу факты и надлежащим образом учли наилучшие интересы ребенка. Кроме того, по мнению Европейского Суда, суды Российской Федерации привели "относимые и достаточные" основания для принятия решений в рамках предоставленных им пределов усмотрения.

96. Что касается процесса принятия решений, Европейский Суд отмечает, что рассматриваемое решение было принято в результате состязательного процесса, в ходе которого положение заявителя позволяло ему выдвигать все доводы в поддержку своих требований. Он в полной мере участвовал в соответствующем судебном производстве, его интересы были представлены, и он сам мог представлять письменные и устные доказательства. Был заслушан ряд свидетелей и получено несколько экспертных заключений. В судебных решениях была изложена подробная аргументация сделанных выводов и рассмотрены доводы заявителя. Таким образом, Европейский Суд удостоверился в том, что процесс принятия решений судами Российской Федерации был справедливым и обеспечил заявителю необходимую защиту его прав, предусмотренных статьей 8 Конвенции.

97. Вышеизложенных соображений достаточно для того, чтобы Европейский Суд пришел к выводу, что отказ внутригосударственных властей вынести решение о немедленной передаче В. под опеку заявителя отвечал ее наилучшим интересам, был принят в пределах их усмотрения при наличии "относимых и достаточных" оснований.

98. Следовательно, в настоящем деле не было допущено нарушения требований статьи 8 Конвенции.

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

99. Заявитель также жаловался, ссылаясь на статьи 6 и 13 Конвенции, на неблагоприятный исход производства по его требованию о передаче В. под его опеку. Учитывая имеющиеся в его распоряжении материалы и насколько указанные жалобы относятся к его компетенции, Европейский Суд полагает, что они не содержат признаков какого-либо нарушения прав и свобод, гарантированных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил жалобу в соответствии со статьей 8 Конвенции приемлемой, а в оставшейся части - неприемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что по делу отсутствовало нарушение статьи 8 Конвенции.

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 2 марта 2021 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Ольга Чернышова Заместитель Секретаря Секции Суда

Пауль Лемменс Председатель Палаты Суда