Постановление Европейского Суда по правам человека от 15 июня 2021 г. Дело "Ю.С. и О.С. (Y.S. and O.S.) против Российской Федерации" (Жалоба N 17665/17) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Ю.С. и О.С. (Y.S. and O.S.)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 17665/17)

Постановление Суда

Страсбург, 15 июня 2021 г.

По делу "Ю.С. и О.С. против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Дмитрия Дедова,

Алены Полачковой,

Марии Элосеги,

Лорэн Скембри Орланд,

Аны Марии Герра Мартинш, судей,

а также при участии Милана Блашко, Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание:

жалобу, поданную 7 марта 2017 г. против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации и Украины Ю.С. (далее - первая заявительница) от своего имени и от имени свой дочери О.С. (далее - вторая заявительница), также имеющей двойное гражданство Российской Федерации и Украины,

решение уведомить власти Российской Федерации о жалобе,

решение рассмотреть жалобу в приоритетном порядке согласно правилу 41 Регламента Европейского Суда,

решение не разглашать фамилии заявительниц согласно пункту 4 правила 47 Регламента Европейского Суда,

решение указать властям Российской Федерации на обеспечительную меру в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда,

замечания по делу, представленные властями Российской Федерации, и замечания, представленные в ответ заявительницами,

комментарии, поступившие от властей Украины и отца второй заявительницы А.С., которым Председатель Секции Европейского Суда разрешил вступить в производство по делу в качестве третьей стороны,

рассмотрев дело в закрытом заседании 11 мая 2021 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Введение

1. Настоящее дело касается решения судов Российской Федерации о возвращении второй заявительницы в г. Донецк (Украина) согласно Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей (далее - Гаагская конвенция).

Факты

2. Заявительницы, мать и дочь 1976 и 2006 годов рождения соответственно, проживают в г. Находке Приморского края (Российская Федерация). Интересы заявительниц, которым были компенсированы расходы, связанные с оказанием юридической помощи, в Европейском Суде представлял адвокат А.Н. Лаптев, практикующий в г. Москве.

3. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде М.Л. Гальпериным.

4. Обстоятельства настоящего дела, как они представлены сторонами, могут быть изложены следующим образом.

I. Обстоятельства дела

А. Общий контекст

5. 28 апреля 2001 г. первая заявительница вышла замуж за гражданина Украины А.С. и стала жить вместе с ним в г. Донецке (Украина).

6. 5 декабря 2006 г. у них родилась дочь - вторая заявительница.

7. После рождения второй заявительницы отношения между первой заявительницей и А.С. ухудшились, и в 2011 году первая заявительница ушла от него и от второй заявительницы. Она переехала на Дальний Восток России - в г. Находку Приморского края. Вторая заявительница осталась жить в г. Донецке со своим отцом. Заявительницы поддерживали контакты друг с другом по телефону и скайпу.

8. 5 марта 2012 г. первая заявительница обратилась в Управление Федеральной миграционной службы Российской Федерации по Приморскому краю (далее - ФМС России) с заявлением о выдаче разрешения на временное проживание в Российской Федерации.

9. 23 апреля 2012 г. ФМС России удовлетворила ее заявление.

10. 13 сентября 2013 г. первая заявительница обратилась в ФМС России с заявлением о выдаче вида на жительство в Российской Федерации.

11. 12 марта 2014 г. ФМС России удовлетворила ее заявление и предоставила ей вид на жительство до 12 марта 2019 г.

12. В апреле 2014 года вооруженные группы стали захватывать государственные учреждения в Донецкой области. Было объявлено о создании самопровозглашенной Донецкой Народной Республики (далее - ДНР* (* Так в тексте. Здесь и далее Европейский Суд при упоминании Донецкой Народной Республики использует кавычки, поскольку не признает ее правосубъектность. Учитывая дипломатическое признание Российской Федерацией Донецкой Народной Республики, редакция исключила использование кавычек при упоминании этого государства (примеч. редактора).)). Ситуация переросла в вооруженный конфликт между властями Украины и ДНР.

13. По утверждениям первой заявительницы, после начала военных действий в Донецкой области и провозглашения ДНР со столицей в г. Донецке она пыталась перевезти вторую заявительницу в безопасное место в Российской Федерации, но А.С. пресек ее попытки.

14. 1 декабря 2015 г. ФМС России выдала первой заявительнице справку, удостоверяющую ее участие в Государственной программе по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом. Фамилия второй заявительницы была указана в графе "Члены семьи".

15. В январе 2016 года первая заявительница приехала в г. Донецк и, не получив согласия А.С. и не сообщив ему о своих намерениях, забрала вторую заявительницу в г. Находку, где она обратилась с заявлением о приеме ее и второй заявительницы в гражданство Российской Федерации. В соответствии с законодательством Российской Федерации к ее заявлению прилагался документ, подтверждающий, что она подала в компетентные органы власти Украины заявление об отказе от украинского гражданства от своего имени и от имени своей дочери.

16. 23 июня 2016 г. Управление Министерства внутренних дел Российской Федерации по Приморскому краю удовлетворило заявление первой заявительницы.

17. Заявительницы по-прежнему проживают в г. Находке.

18. Тем временем 20 марта 2016 г. А.С. стал снимать квартиру в г. Краматорске, расположенном вне зоны конфликта, примерно в 100 километрах к югу от г. Донецка.

В. Рассмотрение дела на Украине

19. 27 июня 2012 г. Буденновский районный суд г. Донецка (далее - Буденновский районный суд) расторг брак между первой заявительницей и А.С. Ни один из родителей не был лишен родительских прав в отношении второй заявительницы.

20. 20 мая 2013 г. Буденновский районный суд решил, что вторая заявительница должна проживать вместе с ее отцом, и обязал первую заявительницу платить ему алименты. Судебное решение не было обжаловано и вступило в силу 7 июля 2013 г.

21. Первая заявительница обратилась в Буденновский районный суд с заявлением об определении места жительства второй заявительницы с ней в Российской Федерации.

22. 2 июня 2014 г. Буденновский районный суд решил, что вторая заявительница должна проживать вместе с ее отцом. По утверждению первой заявительницы, в то время Буденновский районный суд находился под контролем властей ДНР. Однако власти Российской Федерации утверждали, что судебные органы Украины прекратили работу в некоторых районах Донецкой области лишь в октябре 2014 года. Судебное решение не было обжаловано и вступило в силу 27 июня 2014 г.

23. По словам первой заявительницы, она не обжаловала решение от 2 июня 2014 г., поскольку в соответствии с Конституцией ДНР судебные органы Украины, в том числе Апелляционный суд Донецкой области, на территории ДНР были упразднены. Вместо них был создан Верховный суд ДНР.

С. Рассмотрение дела в Российской Федерации

24. 23 марта 2016 г. А.С. обратился с заявлением о возвращении второй заявительницы на Украину согласно Гаагской конвенции (см. ниже § 38), участниками которой являются и Российская Федерация, и Украина. Это заявление было подано в центральный орган Украины - Министерство юстиции Украины, которое переслало его в Министерство юстиции Российской Федерации. В заявлении А.С. указал свой адрес в г. Краматорске.

25. 6 июля 2016 г. А.С. обратился в Центральный районный суд г. Хабаровска (далее - районный суд) с заявлением о возвращении второй заявительницы на Украину согласно Гаагской конвенции. В заявлении он указал, что проживает в г. Краматорске.

26. В своих возражениях первая заявительница отметила, что А.С. фактически не занимался воспитанием ребенка с момента переезда второй заявительницы, поскольку та жила со своими дедушкой и бабушкой по материнской линии и только иногда с ним. Далее она указала, что А.С. не заботился о ребенке и жестоко обращался с ней (запирал ее дома одну, не отпускал ее на прогулки, применял к ней физическую силу, плохо ее кормил, унижал ее, покупал ей одежду слишком большого размера, разрешал ей пить пиво и бесконтрольно пользоваться Интернетом, чтобы она ему не мешала). Кроме того, первая заявительница утверждала, что возвращение О.С. на Украину поставило бы под угрозу ее физическое и эмоциональное благополучие из-за продолжающегося военного конфликта в г. Донецке* (* Здесь и далее - так в тексте (примеч. переводчика).). Наконец, девочка уже привыкла к новой жизни в Российской Федерации и не хотела возвращаться на Украину. Первая заявительница просила районный суд рассмотреть дело в ее отсутствие.

27. А.С. считал, что предполагаемая причина вывоза ребенка первой заявительницей - продолжающийся военный конфликт в г. Донецке - преувеличена. Первая заявительница забрала дочь только через два года после начала военных действий в Донецкой области. А.С. также утверждал, что в той части г. Донецка, где он проживал со второй заявительницей, военные действия уже не ведутся, и подтвердил это фото- и видеоматериалами. На момент вывоза девочка была здорова, что подтверждалось ее медицинской картой. У нее был хороший аппетит, и к ней ни разу не применялась физическая сила.

28. В судебном заседании 3 августа 2016 г. А.С. попросили уточнить, где он проживает - в г. Донецке или, как указано в его заявлении, в г. Краматорске. А.С. пояснил, что он проживает в г. Донецке, а работает в г. Краматорске.

29. В ходе того же судебного заседания прокурор ходатайствовал об отложении рассмотрения дела для того, чтобы организовать сеанс видеосвязи с первой заявительницей в г. Находке и по возможности заслушать показания девочки. Районный суд удовлетворил ходатайство прокурора и назначил новое судебное заседание на 16 августа 2016 г. Первую заявительницу попросили присутствовать на этом заседании и по возможности обеспечить явку второй заявительницы.

30. 16 августа 2016 г. районный суд продолжил рассмотрение дела. Первая заявительница приняла участие в заседании по видеосвязи из Находкинского городского суда. Однако она не обеспечила явку второй заявительницы, утверждая, что опасается за ее психическое здоровье.

31. В решении, вынесенном в тот же день, районный суд указал следующее. А.С., гражданин Украины, и первая заявительница, гражданка Российской Федерации и Украины, состояли в браке с 28 апреля 2001 г. по 27 июня 2012 г. В г. Донецке (Украина) 5 декабря 2006 г. у них родилась дочь - вторая заявительница, которая имеет двойное гражданство. Девочка родилась и проживает в г. Донецке, где она зарегистрирована по месту жительства, ходит в школу и получает медицинскую помощь. Всеми вопросами, связанными с образованием девочки и оказанием ей медицинской помощи, занимался исключительно А.С. До переезда в Российскую Федерацию девочка проживала со своим отцом в г. Донецке, и у нее не было другого места жительства. 20 мая 2013 г. Буденновский районный суд г. Донецка определил место жительства второй заявительницы с ее отцом и обязал первую заявительницу платить ему алименты. 2 июня 2014 г. тот же суд снова определил место жительства второй заявительницы с А.С., а ходатайство первой заявительницы об определении места жительства второй заявительницы с ней в Российской Федерации было отклонено. Вопреки положениям законодательства Украины (статьям 141 и 161 Семейного кодекса Украины) и Гаагской конвенции первая заявительница приняла решение изменить место постоянного проживания второй заявительницы без согласия А.С., незаконно вывезла дочь из Украины в Российскую Федерацию и удерживает ее там. Районный суд не усмотрел в деле обстоятельств, позволяющих сделать исключение из общей обязанности обеспечить возвращение ребенка согласно статьям 13 и 20 Гаагской конвенции. Доводы первой заявительницы о том, что А.С. фактически не занимался воспитанием второй заявительницы на момент ее переезда, а также жестоко обращался с нею и не заботился о ней, были признаны необоснованными и опровергнутыми доказательствами, представленными А.С. (справками, квитанциями, фото- и видеоматериалами). Доводы первой заявительницы о существовании "очень серьезного риска" того, что возвращение второй заявительницы создаст угрозу причинения ей физического или психологического вреда или иным образом поставит ее в невыносимые условия из-за продолжающегося на Украине военного конфликта, также были признаны не подтверждающимися объективными и достоверными доказательствами. Районный суд счел, что эпизодические военные действия в различных населенных пунктах Украины сами по себе не позволяют сделать исключение, связанное с существованием очень серьезного риска причинения ребенку вреда. Опасность в данном случае угрожает не конкретному ребенку, а является общим следствием проживания в зоне конфликта. Кроме того, несмотря на то что военный конфликт в г. Донецке продолжается с апреля 2014 года, первая заявительница забрала вторую заявительницу в Российскую Федерацию только в 2016 году. Она не предоставила районному суду доказательств того, что предполагаемый риск не смогут устранить компетентные органы власти Украины. Кроме того, она не представила доказательств того, что единственная возможность защитить вторую заявительницу от этого предполагаемого риска заключалась в том, чтобы вывезти дочь из места ее постоянного проживания. Далее районный суд отказался признать довод первой заявительницы о том, что девочка не хочет возвращаться на Украину. Районный суд принял во внимание акт проверки жилищных условий первой заявительницы в г. Находке, составленный главным инспектором местного органа опеки и попечительства 21 июля 2016 г., в котором, помимо прочего, говорилось, что вторая заявительница боится возвращаться в г. Донецк, так как ее пугают стрельба и взрывы бомб, и что она предпочитает остаться с первой заявительницей в Российской Федерации. Вместе с тем районный суд решил, что упомянутый акт более уместен при решении вопроса об определении места жительства ребенка, который должен рассматриваться судами по месту постоянного проживания девочки. С учетом изложенного районный суд удовлетворил заявление А.С. и вынес распоряжение возвратить вторую заявительницу в место ее постоянного проживания на Украине - в г. Донецк.

32. Первая заявительница обжаловала это решение, утверждая, что суд не лишал ее родительских прав и не запрещал ей забрать свою дочь в Российскую Федерацию. Она также отметила, что психологическая атмосфера по месту проживания А.С. была неблагоприятна для ребенка и что в г. Донецке идут военные действия, которые будут угрожать жизни и здоровью второй заявительницы в случае ее возвращения туда. Кроме того, первая заявительница указала, что и она сама, и ее дочь являются гражданками Российской Федерации, что у них уже нет гражданства Украины и что девочка не хочет возвращаться к своему отцу.

33. В ходе рассмотрения жалобы А.С. утверждал, что он может обеспечить безопасность второй заявительницы в случае ее возвращения в г. Донецк, а также вновь начать проживать по своему домашнему адресу, так как его работа позволяет ему это сделать. Далее он заявил, что в г. Донецке уже не ведется военных действий и что его квартира в этом городе находится в 25 километрах от аэропорта г. Донецка, который с сентября 2014 года по январь 2015 года был местом ожесточенных столкновений между сторонниками ДНР и Вооруженными силами Украины.

34. 12 октября 2016 г. Хабаровский краевой суд (далее - краевой суд), рассмотрев жалобу на решение от 16 августа 2016 г., согласился с выводами районного суда и оставил его решение без изменения. В частности, краевой суд постановил, что довод первой заявительницы о том, что возвращение девочки к отцу в г. Донецк будет угрожать ее жизни и здоровью из-за ведущихся там военных действий, не подтверждается допустимыми и относимыми доказательствами. Ходатайство первой заявительницы об участии в рассмотрении жалобы по видеосвязи было отклонено из-за отсутствия технической возможности.

35. 5 мая 2017 г. судья краевого суда отказал в передаче дела на рассмотрение президиума данного суда.

36. 29 сентября 2017 г. судья Верховного Суда Российской Федерации отказал в передаче дела на рассмотрение Судебной коллегии данного суда по гражданским делам.

37. 7 марта 2017 г. заявительницы обратились с жалобой в Европейский Суд. 8 марта 2017 г. Европейский Суд согласно правилу 39 своего Регламента указал властям Российской Федерации, что ходатайство заявительниц о приостановлении исполнения решения о возвращении второй заявительницы в г. Донецк должно быть удовлетворено.

II. Соответствующие международно-правовые акты и практика их применения

А. Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей от 25 октября 1980 г.

38. Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей вступила в силу в отношениях между Российской Федерацией и Украиной 1 июня 2012 г. В соответствующих частях она предусматривает следующее:

"Статья 1

Целями настоящей Конвенции являются:

a) обеспечение незамедлительного возвращения детей, незаконно перемещенных в любое из Договаривающихся государств либо удерживаемых в любом из Договаривающихся государств; и

b) обеспечение того, чтобы права опеки и доступа, предусмотренные законодательством одного Договаривающегося государства, эффективно соблюдались в других Договаривающихся государствах...

/.../

Статья 3

Перемещение или удержание ребенка рассматриваются как незаконные, если:

a) они осуществляются с нарушением прав опеки, которыми были наделены какое-либо лицо, учреждение или иная организация, совместно или индивидуально, в соответствии с законодательством государства, в котором ребенок постоянно проживал до его перемещения или удержания; и

b) во время перемещения или удержания эти права эффективно осуществлялись, совместно или индивидуально, или осуществлялись бы, если бы не произошло перемещение или удержание.

Права опеки, упомянутые в пункте а), могут возникнуть, в частности, в соответствии с законом либо на основании судебного или административного решения, либо на основании соглашения, влекущего юридические последствия по законодательству этого государства...

/.../

Статья 8

Любое лицо, учреждение или иная организация, заявляющие о том, что ребенок был перемещен или удерживается в нарушение прав опеки, могут обращаться либо в Центральный орган по месту постоянного проживания ребенка, либо в Центральный орган любого другого Договаривающегося государства за содействием в обеспечении возвращения ребенка...

Статья 11

Судебные или административные органы Договаривающихся государств должны принимать безотлагательные меры для возвращения детей.

Если соответствующий судебный или административный орган не вынес решения в течение шести недель со дня начала процедур, заявитель или Центральный орган запрашиваемого государства по собственной инициативе либо по просьбе Центрального органа запрашивающего государства имеет право потребовать объяснений о причинах задержки. Если ответ получен Центральным органом запрашиваемого государства, этот орган направляет ответ Центральному органу запрашивающего государства или заявителю, в зависимости от обстоятельств.

Статья 12

Если ребенок незаконно перемещен или удерживается в соответствии со статьей 3 и на момент начала процедур в судебном или административном органе Договаривающегося государства, в котором находится ребенок, со дня незаконного перемещения или удержания ребенка прошло менее одного года, этот орган обязан предписать немедленно возвратить ребенка.

Даже в том случае, если процедуры начались по истечении срока в один год, указанного в предыдущем абзаце, судебный или административный орган также обязан предписать возвратить ребенка, если только не будет доказано, что ребенок адаптировался в новой среде...

Статья 13

Несмотря на положения предыдущей статьи, судебный или административный орган запрашиваемого государства не обязан предписывать возвращение ребенка, если лицо, учреждение или иная организация, выступающие против его возвращения, докажут, что:

a) лицо, учреждение или иная организация, осуществлявшие заботу о ребенке, фактически не осуществляли свои права опеки на момент перемещения или удержания ребенка, или дали согласие на его перемещение или удержание, или впоследствии не выразили возражений против таковых; или

b) имеется очень серьезный риск того, что возвращение ребенка создаст угрозу причинения ему физического или психологического вреда или иным образом поставит его в невыносимые условия.

Судебный или административный орган может также отказать в возвращении ребенка, если он придет к заключению, что ребенок возражает против возвращения и уже достиг такого возраста и степени зрелости, при которых следует принять во внимание его мнение.

При рассмотрении обстоятельств, указанных в настоящей статье, судебные и административные органы принимают во внимание информацию, относящуюся к социальному положению ребенка, предоставленную Центральным органом или другим компетентным органом государства постоянного проживания ребенка.

Статья 14

При выяснении вопроса о том, имело ли место незаконное перемещение или удержание ребенка в соответствии со статьей 3, судебные или административные органы запрашиваемого государства могут непосредственно принимать во внимание законодательство и судебные или административные решения, признанные и не признанные официально в государстве постоянного проживания ребенка, не прибегая к специальным процедурам подтверждения действия этого законодательства или признания иностранных решений, которые в ином случае необходимо было бы применить...

/.../

Статья 20

В возвращении ребенка в соответствии с положениями статьи 12 может быть отказано, если это противоречит основополагающим принципам запрашиваемого государства, касающимся защиты прав человека и основных свобод".

В. Пояснительная записка к Гаагской конвенции, Часть II Практического руководства по применению Гаагской конвенции

39. Обзор соответствующих фрагментов Пояснительной записки к Гаагской конвенции, подготовленной Элизой Перес-Вера (Elisa Pеrez-Vera) и опубликованной Гаагской конференцией по международному частному праву (далее - ГК МЧП) в 1982 году, а также Части II Практического руководства по применению Гаагской конвенции, опубликованной ГК МЧП в 2003 году, приведен в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "X против Латвии" (X v. Latvia), жалоба N 27853/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).), §§ 35-36, ECHR 2013.

С. Часть VI Практического руководства по применению Гаагской конвенции - подпункт "b" пункта 1 статьи 13 Гаагской конвенции

40. В Части VI Практического руководства по применению Гаагской конвенции, опубликованной ГК МЧП в 2020 году, разъясняется следующее:

"29. В основе исключения, связанного с существованием очень серьезного риска, лежит первостепенный интерес любого человека не подвергаться угрозе причинения физического или психологического вреда и не быть поставленным в невыносимые условия...

/.../

34. Термин "очень серьезный" относится к риску, а не к вреду, который может быть причинен ребенку. Он указывает на то, что этот риск должен быть реальным и достигать такой степени значимости, чтобы его можно было назвать "очень серьезным". Что касается степени вреда, он должен представлять собой "невыносимые условия", то есть ситуацию, которую конкретный ребенок предположительно не сможет вынести. Относительный уровень опасности, необходимый для того, чтобы имел место очень серьезный риск, может меняться, но в зависимости от характера и серьезности вреда, который потенциально может быть причинен ребенку.

35. Формулировка подпункта "b" пункта 1 статьи 13 указывает также на то, что соответствующее исключение относится к будущим событиям, поскольку в нем говорится о ситуации, в которой окажется ребенок после возвращения, и ставится вопрос, не подвергнет ли эта ситуация ребенка очень серьезному риску...

/.../

40. На первом этапе суд должен установить, могут ли выдвинутые утверждения по своему характеру, по степени детализации и по своей сути указывать на существование очень серьезного риска. Крайне маловероятно, что для этого хватит широких или общих утверждений.

41. Если суд переходит ко второму этапу, он определяет, убежден ли он в том, что было установлено исключение из требования возвратить ребенка, связанное с существованием очень серьезного риска, путем рассмотрения и оценки доказательств, представленных лицом, возражающим против возвращения ребенка/собранной информации, а также учета доказательств/сведений, касающихся мер защиты в стране постоянного проживания. Это значит, что даже если суд установит наличие достаточных доказательств или сведений, указывающих на элементы потенциального вреда или невыносимых условий, он, тем не менее, при вынесении решения о том, было ли установлено исключение, связанное с существованием очень серьезного риска, обязан должным образом изучить обстоятельства дела в целом, в том числе вопрос о том, имеются ли достаточные меры защиты и нужно ли их принять для того, чтобы защитить ребенка от очень серьезного риска причинения такого вреда или невыносимых условий.

42. По окончании такой оценки:

- если суд не убежден в том, что представленные доказательства/собранные сведения, в том числе по поводу мер защиты, позволяют установить существование очень серьезного риска, он предписывает возвращение ребенка;

- если суд убежден в том, что представленные доказательства/собранные сведения, в том числе касающиеся мер защиты, позволяют установить существование очень серьезного риска, он не обязан предписывать возвращение ребенка. Это означает, что суд по своему усмотрению может, тем не менее, предписать возвращение ребенка...

/.../

61. Анализ существования очень серьезного риска в ситуации, сложившейся в стране постоянного проживания, должен исходить из серьезности ситуации в области политики, экономики или обеспечения безопасности и из того, как она влияет на конкретного ребенка и достаточна ли степень такого влияния для того, чтобы установить исключение, связанное с существованием очень серьезного риска, а не из сложившейся в стране ситуации в области политики, экономики или обеспечения безопасности вообще. Поэтому утверждений о серьезных проблемах в области обеспечения безопасности, политики или экономики в стране постоянного проживания обычно недостаточно для того, чтобы установить исключение, связанное с существованием очень серьезного риска. Аналогичным образом (отдельные) случаи применения насилия в нестабильной политической обстановке, как правило, не указывают на существование очень серьезного риска. Даже в тех случаях, когда утверждения о фактах по своему характеру могут указывать на существование очень серьезного риска, суд, тем не менее, должен определить, могут ли меры защиты устранить этот риск, и если да, то суд обязан будет вынести решение о возвращении ребенка...

/.../

91. Согласно соответствующим материальным и процессуальным нормам, если суды сочтут целесообразным оценить утверждения о существовании очень серьезного риска, они могут запросить дополнительную информацию через Центральные органы, чтобы лучше разобраться в правовой базе или системе защиты ребенка в стране постоянного проживания или прояснить некоторые утверждения о фактах. Кроме того, у судов должна быть возможность направить через Центральные органы конкретный запрос для получения имеющейся информации о том, в каких социальных условиях находится ребенок...

/.../

95. При исполнении своих обязанностей Центральные органы должны также сотрудничать друг с другом и содействовать сотрудничеству между компетентными органами в своих государствах для обеспечения скорейшего возвращения ребенка (пункт 1 статьи 7). В случаях, когда заявляется об исключении, предусмотренном подпунктом "b" пункта 1 статьи 13, такое сотрудничество может, в частности, дать Центральным органам возможность быстро отреагировать на запросы суда о предоставлении информации о наличии мер защиты, позволяющих защитить ребенка от очень серьезного риска, с учетом положений применимого законодательства...".

D. Применимость обязательств по Гаагской конвенции на территории ДНР и исполнение этих обязательств властями Украины

41. 16 октября 2015 г. власти Украины заявили о том, что применимость и исполнение их обязательств по Гаагской конвенции на территории ДНР ограниченны и не гарантируются начиная с 20 февраля 2014 г. (см.: https://www.hcch.net/en/instruments/conventions/status-table/notifications/?csid=974&disp=resdn).

III. Соответствующее законодательство Российской Федерации

А. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации

42. Порядок рассмотрения заявлений о возвращении незаконно перемещенного в Российскую Федерацию или удерживаемого в Российской Федерации ребенка или об осуществлении в отношении ребенка прав доступа на основании международного договора Российской Федерации регулируется главой 22.2 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ).

43. ГПК РФ предусматривает, что заявление о возвращении ребенка подается в суд родителем или иным лицом, полагающим, что нарушены его права опеки или права доступа, либо подается в суд прокурором. При нахождении ребенка на территории Дальневосточного федерального округа заявление подается в Центральный районный суд г. Хабаровска (статья 244.11 ГПК РФ).

44. Заявление о возвращении ребенка рассматривается судом с обязательным участием прокурора и органа опеки и попечительства в срок, не превышающий 42 дней со дня принятия заявления судом, включая срок на подготовку дела к судебному разбирательству и составление решения (статья 244.15 ГПК РФ).

45. Решение суда по делу о возвращении незаконно перемещенного в Российскую Федерацию или удерживаемого в Российской Федерации ребенка должно содержать обоснование необходимости возвращения ребенка в государство постоянного проживания в соответствии с международным договором Российской Федерации или обоснование отказа в возвращении ребенка в государство постоянного проживания в соответствии с международным договором Российской Федерации (статья 244.16 ГПК РФ).

46. Апелляционная жалоба на решение суда по делу о возвращении ребенка может быть подана в течение десяти дней. Жалоба рассматривается в срок, не превышающий одного месяца со дня ее поступления в суд апелляционной инстанции (статья 244.17 ГПК РФ).

В. Семейный кодекс Российской Федерации

47. Ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, в том числе в ходе любого судебного разбирательства. Учет мнения ребенка, достигшего возраста десяти лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам (статья 57).

IV. Иные международно-правовые документы, имеющие отношение к настоящему делу

А. Ситуация в г. Донецке в 2016 году

48. Резолюция Парламентской ассамблеи Совета Европы 2133(2016) "Средства правовой защиты при нарушениях прав человека на украинских территориях, не контролируемых украинскими властями" была принята 12 октября 2016 г. В ней говорится следующее:

"6. ...в зоне конфликта в Донбассе происходили и по-прежнему происходят грубые нарушения прав человека, зафиксированные в многочисленных докладах, подготовленных, в частности, Комиссаром Совета Европы по правам человека, Мониторинговой миссией Организации Объединенных Наций по правам человека на Украине, Специальной мониторинговой миссией по Украине Бюро по демократическим институтам и правам человека Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (БДИПЧ ОБСЕ), а также ведущими украинскими и международными неправительственными правозащитными организациями. Речь идет о таких нарушениях, как внесудебные убийства, принудительные исчезновения, пытки и бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, незаконное лишение свободы и несоразмерное ограничение свободы выражения мнений и информации.

7. Жертвы нарушений прав человека не располагают эффективными внутригосударственными средствами правовой защиты:

7.1) в том, что касается жителей "ДНР" ... то местным "судам" не хватает легитимности, независимости и профессионализма; украинские же суды на соседних контролируемых правительством территориях, под юрисдикцию которых Украина передала неконтролируемые территории, труднодоступны, не имеют доступа к материалам, оставшимся в "ДНР"... и не могут обеспечить исполнение своих решений на этих территориях...

/.../

10. В зоне конфликта в Донбассе нарушаются права гражданского населения... на жизнь, личную неприкосновенность, равно как и право свободно распоряжаться имуществом, что стало результатом военных преступлений и преступлений против человечности, включая неизбирательный или даже умышленный обстрел гражданских районов, иногда провоцируемый тем, что в непосредственной близости от них размещаются вооружения.

11. Многие жители в зоне конфликта на Донбассе по обеим сторонам линии соприкосновения по-прежнему ежедневно страдают от многочисленных нарушений согласованного в г. Минске режима прекращения огня... Жители также страдают от воцарившейся атмосферы безнаказанности и всеобщего беззакония, обусловленного отсутствием легитимных, функционирующих государственных институтов и, в частности, доступа к правосудию в соответствии со статьей 6 Европейской конвенции по правам человека...".

49. В докладе Мониторинговой миссии ООН по правам человека на Украине (далее - ММПЧУ) о ситуации с правами человека на Украине за период с августа по ноябрь 2016 года сказано следующее:

"4. За период с 16 августа по 15 ноября 2016 г. УВКПЧ [Управление Верховного комиссара ООН по правам человека] зафиксировало на Украине 164 жертвы среди гражданского населения в связи с конфликтом. Это на 13% меньше по сравнению с предыдущим отчетным периодом, что обусловлено возобновлением выполнения сторонами обязательств о прекращении огня с 1 сентября. В октябре УВКПЧ зафиксировало в районах, контролируемых вооруженными группами, в восемь раз больше жертв среди гражданского населения, чем в контролируемых правительством районах зоны конфликта. Это свидетельствует о том, что гражданские лица в районах, контролируемых вооруженными группами, по-прежнему подвергаются повышенному риску ранения и смерти. Во время интервью с УВКПЧ семьи убитых и раненых гражданских лиц описали опустошение и ущерб, которые они понесли вследствие продолжающегося вооруженного конфликта в Донецкой и Луганской областях. Их страдания усугубляет продолжающийся, по имеющимся сведениям, приток оружия и боеприпасов в зону конфликта, приводящий к серьезным злоупотреблениям, а также нарушениям прав человека и международного гуманитарного права. В общей сложности за период с середины апреля 2014 года по 15 ноября 2016 г. УВКПЧ зафиксировало 32 453 жертвы в рядах Вооруженных сил Украины, среди гражданского населения и членов вооруженных групп, в том числе 9 733 убитых и 22 720 раненых...".

50. Специальная мониторинговая миссия Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (далее - ОБСЕ) на Украине (далее - СММ) опубликовала тематический отчет "Жертвы среди гражданского населения на востоке Украины (2016 год)", в котором сказано следующее:

"В период с 1 января по 31 декабря 2016 г. СММ задокументировала 442 жертвы среди гражданского населения в охваченных конфликтом районах на востоке Украины, а именно: 88 погибших гражданских лиц... и 354 раненых...

Основной причиной подавляющего большинства жертв являются обстрелы, в частности, с использованием артиллерии и минометов крупного калибра...

Инциденты, приведшие к жертвам среди гражданского населения, в основном наблюдались в Донецкой области, где СММ подтвердила 355 случаев - 68 погибших и 287 раненых...

Протоколом, подписанным в г. Минске 5 сентября 2014 г., предусмотрено незамедлительное прекращение применения оружия. Прошло более двух лет, а режим прекращения огня не соблюдается, и жизни гражданских лиц находятся под постоянной угрозой...".

51. В части, имеющей отношение к настоящему делу, в докладе организации "Эмнести интернейшнл"* (* На момент настоящей публикации в соответствии с распоряжениями Минюста России от 8 апреля 2022 г. из реестра филиалов и представительств международных организаций и иностранных некоммерческих неправительственных организаций исключены следующие структурные подразделения: представительство компании "Международная амнистия Лимитед" (Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии) в Российской Федерации; представительство корпорации "Хьюман Райтс Вотч, Инк." (США) в Российской Федерации (упомянутой в § 52 настоящего Постановления) (примеч. редактора).) о ситуации с правами человека в 2016-2017 годах (глава "Украина") сказано следующее:

"Не прекращались эпизодические столкновения и перестрелки между правительственными войсками и поддерживаемыми Россией силами сепаратистов. Перестрелки, обстрелы и неразорвавшиеся боеприпасы по-прежнему приводили к гибели и ранениям среди гражданского населения. По оценкам Мониторинговой миссии ООН по правам человека, с начала в 2014 году в результате конфликта погибло более 9 700 человек, из них около 2 000 - гражданские лица, ранены как минимум 22 500 человек".

52. В частях, имеющих отношение к настоящему делу, в докладе организации "Хьюман Райтс Вотч" о ситуации с правами человека в мире в 2017 году сказано следующее:

"Минские договоренности 2015 года привели к существенному снижению интенсивности военных действий, однако столкновения и взаимные артобстрелы не прекращались на протяжении всего года.

По данным [ММПЧУ], в результате минометных, ракетных и артиллерийских обстрелов в период с апреля 2014 года по май 2016 года в Донецкой и Луганской областях погибло более 9 000 и ранено более 21 000 человек, включая как гражданских лиц, так и комбатантов с обеих сторон, ММПЧУ сообщила о росте жертв среди гражданского населения в мае-августе на 66% по сравнению с началом 2016 года и задокументировала гибель 28 гражданских лиц летом, многие такие случаи были связаны с артобстрелами или подрывами на минах".

В. Дальнейшее изменение обстановки в г. Донецке

53. В докладе ММПЧУ о ситуации с правами человека на Украине в период с 1 августа по 31 октября 2020 г. указано следующее:

"В период с 1 августа по 31 октября 2020 г. ММПЧУ не зафиксировала жертв среди гражданского населения в результате активных боевых действий, а также повреждений гражданских объектов... Похвальное сокращение количества жертв среди гражданского населения можно объяснить введением усиленного режима прекращения огня, принятого Трехсторонней контактной группой в г. Минске, который вступил в силу с 27 июля.

Однако были зафиксированы жертвы среди гражданского населения в результате инцидентов, связанных с использованием мин и обращением с взрывоопасными остатками войны. С 1 августа по 31 октября ММПЧУ зафиксировала 24 такие жертвы: двое убитых (мужчины) и 22 раненых (16 мужчин, четыре мальчика и две женщины)".

54. В тематическом отчете СММ ОБСЕ "Жертвы среди гражданского населения в охваченных конфликтом районах на востоке Украины" за период с 1 января 2017 г. по 15 сентября 2020 г. отмечается следующее:

"С 1 января 2017 г. по 15 сентября 2020 г. СММ подтвердила сообщения о 946 жертвах среди гражданского населения, в том числе о 161 погибшем. В 2017 году количество подтвержденных жертв среди гражданского населения выросло до 486 человек по сравнению с 442, зафиксированными в 2016 году. На протяжении отчетного периода количество жертв уменьшалось с каждым годом, при этом за 2020 год (с января по сентябрь) Миссия подтвердила информацию о 74 жертвах среди гражданского населения...

Причиной подавляющего большинства жертв среди гражданского населения являются обстрелы из тяжелого вооружения (518, в том числе 66 погибших)...

Обстрелы из тяжелого вооружения привели к наибольшему количеству раненых и погибших мирных жителей, при этом следует отметить, что большинство случаев с летальным исходом в 2017-2019 годах связаны со срабатыванием мин и других взрывоопасных предметов...

Из 946 жертв среди гражданского населения, подтвержденных за отчетный период, 750 зафиксировано в Донецкой области...

На протяжении отчетного периода СММ подтвердила информацию о 100 жертвах среди детей (73 мальчика и 27 девочек), при этом 43 ребенка (21 мальчик и 22 девочки) пострадали вследствие обстрелов из тяжелого вооружения. Большинство инцидентов, связанных с обстрелами, в результате которых пострадали дети, произошли в их домах или домах родственников, с которыми находились дети, а также возле них...

В 2017 году Миссия зафиксировала более 400 000 нарушений режима прекращения огня в Донецкой и Луганской областях, в последующие годы их количество стабильно сокращалось, составив порядка 130 000 нарушений режима прекращения огня, зафиксированных в первые 8,5 месяца 2020 года. Уменьшение количества нарушений режима прекращения огня совпало с уменьшением количества жертв среди гражданского населения вследствие обстрелов из стрелкового оружия, легкого и тяжелого вооружения.

22 июля 2020 г. [Трехсторонней контактной группой] была достигнута договоренность о дополнительных мерах по усилению режима прекращения огня. Эти меры вступили в силу 27 июля в 00.01. С тех пор Миссия зафиксировала существенное уменьшение количества нарушений режима прекращения огня вдоль линии соприкосновения. За 51 день, с 27 июля по 15 сентября, Миссия зафиксировала немногим более 1 000 нарушений режима прекращения огня и получила только одно сообщение о жертве среди гражданского населения вследствие обстрела из тяжелого вооружения или поражения огнем из стрелкового оружия и легкого вооружения... Несмотря на сокращение количества зафиксированных жертв среди гражданского населения вследствие обстрелов из стрелкового оружия, легкого и тяжелого вооружения, в период с 27 июля по 15 сентября Миссия подтвердила информацию и сообщила о восьми жертвах среди гражданского населения (в том числе об одном случае со смертельным исходом) от взрывов мин и других взрывоопасных предметов. Это говорит о том, что даже при уменьшении количества нарушений режима прекращения огня мины и другие взрывоопасные предметы по-прежнему представляют серьезную опасность для жизни гражданских лиц...

Самая высокая концентрация жертв среди гражданского населения отмечена в населенных пунктах вокруг Авдеевки и Ясиноватой, а также в некоторых районах г. Донецка (в северной, центральной и восточной частях города), где зарегистрирована 171 жертва (20 погибших и 151 раненый)...".

55. В частях, имеющих отношение к настоящему делу, в докладе организации "Хьюман Райтс Вотч" о ситуации с правами человека в мире в 2020 году сказано следующее:

"В 2019 году произошло значительное снижение числа жертв среди гражданского населения. Главными источниками рисков были артиллерийские и минометные обстрелы, огонь из стрелкового оружия, противопехотные мины и взрывоопасные остатки войны.

В январе - мае 2019 года отмечен трехкратный рост количества нападений на школы с обеих сторон по сравнению с аналогичным периодом 2018 года. Почти за шесть лет конфликта погибло 147 детей".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

56. Заявительницы жаловались на то, что решение судов Российской Федерации о возвращении второй заявительницы в г. Донецк согласно Гаагской конвенции нарушило их право на уважение их семейной жизни. Они также утверждали, что при рассмотрении данного вопроса им не обеспечили справедливого процесса принятия решения. Эти жалобы должны быть рассмотрены по смыслу статьи 8 Конвенции, которая в частях, имеющих отношение к настоящему делу, предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его... семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

А. Приемлемость жалоб для рассмотрения по существу

57. Власти Российской Федерации не оспаривали, что первая заявительница имела право обратиться с жалобой от имени своей дочери. Поскольку первая заявительница осуществляет в отношении второй заявительницы родительские права, Европейский Суд приходит к выводу, что она вправе выступать от ее имени (см. среди недавно рассмотренных примеров Постановление Европейского Суда по делу "Петров и Х против Российской Федерации" (Petrov and X v. Russia) от 23 октября 2018 г., жалоба N 23608/16* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 5 (примеч. редактора).), § 83, и приведенные в нем примеры).

58. Власти Российской Федерации считали, что указанные жалобы являются явно необоснованными по нижеизложенным причинам (см. §§ 66-70).

59. Европейский Суд считает, что эти жалобы не являются явно необоснованными по смыслу положений подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также считает, что они не являются неприемлемыми для рассмотрения по существу по каким-либо иным основаниям. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

В. Существо жалоб

1. Доводы сторон

(а) Заявительницы

60. Заявительницы утверждали, что решение районного суда от 16 августа 2016 г. о возвращении второй заявительницы в г. Донецк являлось вмешательством в осуществление ими права на уважение их семейной жизни, предусмотренного статьей 8 Конвенции. По их мнению, это вмешательство не было предусмотрено законом и не являлось "необходимым" по смыслу положений статьи 8 Конвенции. Во-первых, они подняли вопрос о применимости законодательства Украины на территории ДНР, с которой был вывезен ребенок. Во-вторых, они отметили, что в тексте решения районного суда не было указано, какие именно положения законодательства Украины обязывают родителя, выезжающего из Украины с ребенком, получать на это согласие другого родителя. Даже если бы такое положение существовало, заявительницы утверждали, что, забрав вторую заявительницу из г. Донецка в Российскую Федерацию, первая заявительница выполнила свою обязанность как матери защищать своего ребенка от угроз, связанных с проживанием ребенка в зоне военного конфликта.

61. Заявительницы также считали, что положения Гаагской конвенции в обстоятельствах настоящего дела не применимы. В связи с этим они ссылались на заявление властей Украины от 16 октября 2015 г. (см. выше § 41). Ссылка властей Российской Федерации на то, что заявительницы не согласны с указанным выше заявлением властей Украины, никак не затрагивает тот факт, что власти Украины не контролируют территорию ДНР и, соответственно, не могут гарантировать применимость на этой территории Гаагской конвенции.

62. Далее заявительницы оспаривали легитимность решения Буденновского районного суда от 2 июня 2014 г. Они ссылались на то, что 7 апреля 2014 г. была провозглашена независимость ДНР и что 30 апреля 2014 г. и. о. Президента Украины признал, что власти этой страны утратили контроль над г. Донецком и частью Донецкой области, а 14 мая 2014 г. была принята Конституция ДНР, учредившая в ДНР Верховный суд и другие суды. Таким образом, из-за отсутствия на территории ДНР легитимных судов (и других органов власти) первая заявительница не смогла решить вопрос о том, кто из родителей должен заниматься воспитанием второй заявительницы до ее переезда в Российскую Федерацию, и стороны не смогли бы урегулировать этот вопрос после возвращения второй заявительницы в г. Донецк. Следовательно, предписание возвратить ребенка в зону вооруженного конфликта, где отсутствуют легитимные органы власти и не действует Конвенция, само по себе являлось отказом в правосудии.

63. Ссылаясь на наличие у второй заявительницы гражданства Российской Федерации, на неустойчивую ситуацию с правами человека в г. Донецке, предполагаемый отказ А.С. от воспитания второй заявительницы и желание последней жить с первой заявительницей, заявительницы полагали, что вмешательство, связанное с решением районного суда от 16 августа 2016 г., не являлось ни необходимым в демократическом обществе, ни соразмерным. Ввиду особых обстоятельств настоящего дела суды Российской Федерации должны были рассмотреть по существу вопрос о том, кто из родителей должен заниматься воспитанием ребенка, надлежащим образом приняв во внимание интересы ребенка, а не прибегать к механизмам, предусмотренным Гаагской конвенцией. Далее заявительницы обратили внимание Европейского Суда на то, что решение районного суда от 16 августа 2016 г. в любом случае невозможно было исполнить, так как оно предписывало возвратить вторую заявительницу в место ее постоянного проживания в г. Донецке, тогда как из представлений, направленных в Европейский Суд ее отцом, ясно следует, что он живет уже не в г. Донецке, а в г. Краматорске. В связи с этим доводы А.С., согласно которым он сможет обеспечить безопасность второй заявительницы в г. Краматорске, не имеют юридического значения, поскольку в рамках настоящего дела обсуждается вопрос о возвращении ребенка не в г. Краматорск, а в г. Донецк.

64. Заявительницы также настаивали на том, что им не обеспечили справедливого процесса принятия решения с надлежащим соблюдением интересов, охраняемых статьей 8 Конвенции. В частности, суды Российской Федерации не согласились с доводами первой заявительницы о рисках, которые могут угрожать второй заявительнице в случае ее возвращения в г. Донецк, сославшись на отсутствие объективных доказательств ее утверждений. Они отказались заслушать показания родителей первой заявительницы, в частности, относительно обстоятельств проживания второй заявительницы с ее отцом, а также о ситуации в зоне вооруженного конфликта. Суды Российской Федерации не приняли необходимых мер по проверке фактов, представленных первой заявительницей, в частности, не направили запрос о сложившейся в г. Донецке обстановке в Министерство иностранных дел Российской Федерации, не зашли на сайт ситуационно-кризисного центра МИД России и не провели тщательного анализа докладов международных организаций о ситуации в г. Донецке. Суды Российской Федерации не рассмотрели возможность переезда первой заявительницы вместе со второй заявительницей. Они проигнорировали мнение второй заявительницы, которое было отражено в акте проверки жилищных условий заявительниц в г. Находке от 21 июля 2016 г. В этом акте упоминалось о беседе инспектора органа опеки и попечительства со второй заявительницей, в ходе которой девочка подтвердила, что не хочет возвращаться в г. Донецк, так как боится стрельбы и взрывов бомб. Возвращение в зону вооруженного конфликта, очевидно, не соответствует интересам ребенка и превышает разумно допустимый для ребенка уровень стресса. Суды Российской Федерации должны были назначить психологическую экспертизу второй заявительницы, чтобы определить, будет ли ее возвращение к отцу отвечать ее интересам и не причинит ли ей разлука с первой заявительницей серьезную психологическую травму. Далее первая заявительница утверждала, что ей не дали возможности принять участие в заседании суда второй инстанции, которое состоялось 12 октября 2016 г.

65. Заявительницы пришли к выводу, что по делу было допущено нарушение права на уважение их семейной жизни, предусмотренного статьей 8 Конвенции.

(b) Власти Российской Федерации

66. Власти Российской Федерации утверждали, что решение районного суда от 16 августа 2016 г., предписывающее возвратить вторую заявительницу в г. Донецк (Украина), не являлось вмешательством в осуществление заявительницами права на уважение их семейной жизни по смыслу положений пункта 1 статьи 8 Конвенции. Однако на случай, если Европейский Суд все-таки констатирует вмешательство в осуществление заявительницами права на уважение их семейной жизни, власти Российской Федерации отметили, что это вмешательство было предусмотрено законом (Гаагской конвенцией) и преследовало цель, которая заключалась в защите прав и свобод ребенка (второй заявительницы) и его отца (А.С.). Эта цель является правомерной по смыслу положений пункта 2 статьи 8 Конвенции. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявительницам был обеспечен справедливый процесс принятия решения с надлежащим соблюдением их интересов, охраняемых статьей 8 Конвенции.

67. Стороны по настоящему делу не оспаривали, что первая заявительница вывезла вторую заявительницу из Украины в Российскую Федерацию без согласия отца ребенка. Это было сделано в нарушение законодательства Украины и статьи 3 Гаагской конвенции. Статья 12 Гаагской конвенции предписывает возвратить незаконно перемещенного ребенка, если только речь не идет о случаях, предусмотренных статьями 13 и 20 этой Конвенции. Исходя из положений пункта "b" статьи 13 Гаагской конвенции, предоставить достаточные доказательства существования "очень серьезного риска" по смыслу этой статьи должен тот из родителей, кто выступает против возвращения ребенка, то есть первая заявительница. Суды Российской Федерации добросовестно приняли во внимание обстоятельства, на основании которых, по мнению первой заявительницы, можно было сделать исключение из требования возвратить вторую заявительницу, предусмотренного статьями 13 и 20 Гаагской конвенции, и признали ее доводы необоснованными. Суды Российской Федерации провели всестороннюю и разумную оценку соответствующих интересов и пришли к выводу, который, как они считали, отвечает интересам ребенка. На момент рассмотрения дела вторая заявительница еще не достигла возраста десяти лет, а значит, от судов Российской Федерации не требовалось учитывать ее мнение (см. выше § 47). Они отметили желание второй заявительницы жить с первой заявительницей в Российской Федерации и то, что она не хочет возвращаться на Украину, но сочли эти факторы более уместными при рассмотрении вопроса о месте жительства ребенка, решение по которому должно приниматься судами Украины.

68. По поводу сомнений заявительниц в легитимности решения Буденновского районного суда от 2 июня 2014 г., подтвердившего определение места жительства второй заявительницы с ее отцом, власти Российской Федерации отметили, что судебные органы Украины прекратили работу в некоторых районах Донецкой области только в октябре 2014 года, а значит, соответствующее судебное решение, вынесенное от имени Украины, является легитимным. У первой заявительницы была возможность его обжаловать либо в судебные органы ДНР, либо в судебные органы Украины, к подсудности которых относилась территория г. Донецка (см. ниже § 73). Поэтому довод заявительниц об отсутствии справедливого отправления правосудия в зоне конфликта легитимными судебными органами является необоснованным. Что касается довода заявительниц о неприменимости Гаагской конвенции в обстоятельствах настоящего дела, власти Российской Федерации указали, что заявление властей Украины от 16 октября 2015 г. (см. выше § 41) не может служить основанием для неисполнения ими своих обязательств и их отказа принять необходимые меры по урегулированию спорных вопросов, затрагивающих осуществление их жителями основных прав и свобод. Они сослались на ответное заявление властей Российской Федерации от 19 июля 2016 г., в котором последние выразили несогласие с заявлением властей Украины. Кроме того, заявление А.С. о похищении второй заявительницы было направлено в Министерство образования и науки Российской Федерации (Центральный орган Российской Федерации) через Министерство юстиции Украины (Центральный орган Украины). Это очевидно указывает на то, что, по мнению властей Украины, настоящее дело подпадает под действие Гаагской конвенции. Надлежащим образом заверенная копия судебного решения от 2 июня 2014 г., приложенная к заявлению А.С. о возвращении второй заявительницы, также свидетельствует о том, что, с точки зрения властей Украины, это решение было вынесено компетентным судом этой страны.

69. Что касается справедливости процесса принятия решений, власти Российской Федерации утверждали, что суды Российской Федерации обеспечили сторонам равные условия представления доказательств в подтверждение своих доводов и требований, разъяснили участникам разбирательства их процессуальные права, оказывали им содействие в осуществлении их процессуальных прав и рассматривали ходатайства сторон об истребовании доказательств в соответствии с предписаниями процессуальных норм. Районный суд своевременно сообщил первой заявительнице о заявлении, поданном ее бывшим мужем, предоставил ей копии этого заявления и приложенные к нему материалы, предложил ей изложить доводы и возражения и представить доказательства в подтверждение ее аргументов. Рассмотрев доказательства, представленные сторонами, районный суд в отсутствие возражений сторон и ходатайств об истребовании дополнительных доказательств завершил рассмотрение дела по существу и перешел к прениям сторон. Таким образом, ничто в материалах дела не заставляет усомниться в справедливости рассмотрения вопроса о возвращении второй заявительницы на Украину.

70. Власти Российской Федерации далее провели параллели между настоящим делом и делами "M.R. и L.R. против Эстонии" и "Маттенклотт против Германии" (см. Решение Европейского Суда по делу "M.R. и L.R. против Эстонии" (M.R. and L.R. v. Estonia) от 15 мая 2012 г., жалоба N 13420/12; Решение Европейского Суда по делу "Маттенклотт против Германии" (Mattenklott v. Germany) от 11 декабря 2006 г., жалоба N 41092/06). В этих делах внутригосударственные суды не установили наличия очень серьезного риска того, что возвращение детей создаст угрозу причинения им физического или психологического вреда или иным образом поставит их в невыносимые условия, и вынесли решение об их возвращении в страны их постоянного проживания (в Италию и США соответственно), а Европейский Суд признал эти жалобы явно необоснованными. Власти Российской Федерации полагали, что в настоящем деле Европейский Суд должен следовать тому же подходу.

2. Доводы властей и лиц, вступивших в производство по делу в качестве третьих сторон

(а) Власти Украины

71. Прежде всего, власти Украины подтвердили, что обе заявительницы по-прежнему являются гражданками Украины.

72. Далее власти Украины отметили, что действия первой заявительницы, которая вывезла вторую заявительницу из Украины в Российскую Федерацию, были ошибочными по смыслу положений Гаагской конвенции и что в отсутствие обстоятельств, позволяющих сделать исключение из обязанности Российской Федерации возвратить ребенка согласно статьям 12, 13 и 20 указанной Конвенции, суды Российской Федерации пришли к правильному выводу, предписав ее возвратить. Однако суды Российской Федерации допустили ошибку, распорядившись возвратить ее в г. Донецк. В связи с этим власти Украины утверждали, что они не осуществляют эффективного контроля над территорией г. Донецка (см. Постановление Европейского Суда по делу "Цезарь и другие против Украины" (Tsezar and Others v.Ukraine) от 13 февраля 2018 г., жалоба N 73590/14 и 6 других жалоб, § 11), а значит, применимость и исполнение положений Гаагской конвенции на этой территории ограниченны и не гарантируются (см. выше § 41), и что они не могут гарантировать безопасность второй заявительницы в г. Донецке. Власти Украины обратили внимание Европейского Суда на то, что в своем заявлении о возвращении ребенка согласно положениям Гаагской конвенции А.С. просил возвратить свою дочь в г. Краматорск. Кроме того, обратившись в Центральный районный суд г. Хабаровска, А.С. добивался возвращения второй заявительницы на Украину. В связи с этим, по мнению властей Украины, суды Российской Федерации должны были учесть тот факт, что с марта 2016 года А.С. снимает квартиру и проживает в г. Краматорске, который находится под контролем Украины с июля 2014 года, и предписать возвратить ребенка в г. Краматорск, а не в г. Донецк.

73. Власти Украины не согласились с утверждением первой заявительницы в том, что вопрос, кто из родителей должен заниматься воспитанием второй заявительницы, нельзя было решить до того, как ее вывезли, или после того, как она вернется, из-за отсутствия в г. Донецке легитимных судов. Они утверждали, что в августе - сентябре 2014 года законодательство Украины предусматривало изменение территориальной подсудности по делам, относящимся к подсудности судов, находящихся, inter alia, в г. Донецке (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Цезарь и другие против Украины" (Tsezar and Others v. Ukraine), § 34). Оно предусматривало, в частности, что дела, относящиеся к территориальной подсудности Буденновского районного суда, должны рассматриваться Красноармейским городским судом Донецкой области.

(b) А.С., отец второй заявительницы

74. Со ссылкой на Гаагскую конвенцию А.С. утверждал, что суды Российской Федерации приняли правильное решение о возвращении его дочери на Украину: судопроизводство было прозрачным и справедливым, а в основе выводов судов лежала тщательная оценка всех доводов "за" и "против". Что касается обеспокоенности первой заявительницы обстановкой в г. Донецке, куда предполагалось возвратить вторую заявительницу, А.С. указал, что г. Донецк действительно находится в так называемой зоне проведения специальной операции ВСУ, где с апреля 2014 года идут военные действия. Однако с 15 февраля 2015 г. в рамках Второго минского соглашения все военные действия прекратились. Согласно докладам ОБСЕ 18 февраля 2015 г. было достигнуто устойчивое перемирие, и с тех пор массированных бомбардировок г. Донецка не регистрировалось. Далее, 21 февраля 2015 г. конфликтующие стороны достигли договоренности о взаимном отводе вооруженных сил от линии соприкосновения, а с 22 декабря 2016 г. они, кроме того, достигли соглашения о полном и безусловном прекращении огня. Будучи непосредственным очевидцем ситуации в г. Донецке, А.С. не мог не подтвердить выводы, содержащиеся в упомянутых выше докладах. Все эти факторы, по мнению А.С., нашли отражение в решении районного суда от 16 августа 2016 г., в котором суд тщательно рассмотрел текущую ситуацию в г. Донецке и принял во внимание все возможные риски, прежде чем вынести решение о возвращении его дочери в место ее постоянного проживания в этом городе. В любом случае для того, чтобы обеспечить безопасность второй заявительницы после ее возвращения на Украину, А.С. 20 марта 2016 г. стал снимать квартиру в г. Краматорске, который находится вне зоны конфликта. Он предоставил копию договора аренды этой квартиры, действующего до 20 марта 2017 г.

75. А.С. утверждал, что первая заявительница бросила вторую заявительницу в 2011 году и вернулась в 2016 году только для того, чтобы ее похитить, и выражал глубокую озабоченность в связи с благополучием второй заявительницы во время проживания с первой заявительницей в Российской Федерации. При этом он ссылался на решение от 8 марта 2017 г., в котором Европейский Суд согласно правилу 39 своего Регламента указал властям Российской Федерации на то, чтобы они не исполняли решение о возвращении второй заявительницы в г. Донецк до окончания рассмотрения дела в Европейском Суде, а также на категорическое нежелание первой заявительницы разрешить ему общаться со второй заявительницей. А.С. утверждал также, что его семейные связи с дочерью находятся под угрозой полного прекращения и что тем самым нарушается его право на семейную жизнь и что решение этого вопроса может занять длительное время.

3. Мнение Европейского Суда

(а) Общие принципы

76. В делах "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland), жалоба N 41615/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2021. N 4 (примеч. редактора).), §§ 131-140, ECHR 2010) и "Х против Латвии" (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х против Латвии" (X v. Latvia), жалоба N 27853/09* (* См.: там же. 2016. N 1 (примеч. редактора).), §§ 92-108, ECHR 2013) Европейский Суд сформулировал ряд принципов, вытекающих из его прецедентной практики по вопросу о международном похищении детей.

77. При рассмотрении вопроса международного похищения детей обязательства, возникающие у государств-участников в силу статьи 8 Конвенции, необходимо трактовать с учетом требований Гаагской конвенции и Конвенции о правах ребенка от 20 ноября 1989 г., а также соответствующих норм и принципов международного права, применимых к отношениям между государствами - участниками Конвенции.

78. Главный вопрос заключается в том, было ли соблюдено справедливое равновесие между противоречащими друг другу интересами ребенка, интересами обоих его родителей и интересами поддержания общественного порядка в рамках свободы усмотрения, предоставленной в такого рода вопросах государствам, но с учетом того, что первостепенное значение должны иметь интересы ребенка, а цели профилактики и обеспечения незамедлительного возвращения должны соответствовать особой концепции интересов ребенка.

79. Существует широкий консенсус, в том числе и в международном праве, в пользу мнения о том, что все решения, касающиеся детей, должны исходить прежде всего из их интересов. Аналогичная логика заложена и в Гаагской конвенции, в которой эти интересы ассоциируются с восстановлением status quo посредством решения, предписывающего незамедлительно возвратить ребенка в страну его постоянного проживания в случае его незаконного похищения, с учетом того, что иногда невозвращение может оказаться оправданным по объективным причинам, отвечающим интересам ребенка. Этим объясняется наличие исключений, в частности, связанных с существованием очень серьезного риска того, что возвращение ребенка создаст угрозу причинения ему физического или психологического вреда или иным образом поставит его в невыносимые условия (пункт "b" статьи 13).

80. У интересов ребенка есть два аспекта. С одной стороны, они требуют поддержания связей ребенка с его семьей, за исключением случаев, когда семья оказалась особенно неподходящей. Следовательно, ослабление семейных связей допускается лишь в самых исключительных обстоятельствах, и нужно сделать всё, чтобы сохранить личные отношения и, если и когда это уместно, "заново построить" семью. Вместе с тем обеспечение развития ребенка в нормальных условиях также, очевидно, отвечает его интересам, и согласно статье 8 Конвенции родители не могут иметь право на то, чтобы были приняты меры, которые негативно отразятся на здоровье и развитии ребенка.

81. В контексте заявления о возвращении ребенка согласно Гаагской конвенции, которое, соответственно, отличается от вопроса о том, кто из родителей должен заниматься воспитанием ребенка, понятие "интересы ребенка" необходимо оценивать с учетом исключений, предусмотренных Гаагской конвенцией, которые связаны с прошествием определенного времени (статья 12), условиями применения этой Конвенции (пункт "a" статьи 13) и существованием "очень серьезного риска" (пункт "b" статьи 13), а также с соблюдением основополагающих принципов запрашиваемого государства, касающихся защиты прав человека и основных свобод (статья 20). Эту задачу должны решать в первую очередь органы власти запрашиваемого государства, которые, inter alia, пользуются преимуществом непосредственного контакта с заинтересованными лицами. При выполнении своей задачи внутригосударственные суды согласно статье 8 Конвенции пользуются свободой усмотрения, которая, однако, подлежит общеевропейскому контролю. Таким образом, Европейский Суд вправе проверить порядок рассмотрения дела внутригосударственными судами, в частности, выяснить, действительно ли эти суды, применяя и трактуя положения Гаагской конвенции, обеспечили гарантии, предусмотренные Конвенцией, в частности, ее статьей 8.

82. Согласованного толкования Конвенции и Гаагской конвенции можно достичь, если выполняются два условия. Во-первых, запрашиваемый суд должен добросовестно принять во внимание факторы, на основании которых можно сделать исключение из требования о незамедлительном возвращении ребенка согласно статьям 12, 13 и 20 Гаагской конвенции, особенно когда на них ссылается один из участников разбирательства. Затем суд должен вынести решение, достаточно обоснованное в этой части, чтобы Европейский Суд мог убедиться в том, что данные вопросы были эффективно рассмотрены. Во-вторых, указанные факторы необходимо оценить с точки зрения статьи 8 Конвенции.

83. Наконец, статья 8 Конвенции предусматривает в связи с этим особое процессуальное обязательство органов власти государств - участников Конвенции: при рассмотрении заявления о возвращении ребенка суды должны не только принять во внимание правдоподобные утверждения о существовании "очень серьезного риска" для ребенка в случае его возвращения, но и привести в своем решении конкретные мотивы с учетом обстоятельств дела. Требованиям статьи 8 Конвенции, а также целям и задачам Гаагской конвенции противоречат как отказ принять во внимание возражения против возвращения ребенка, которые могут подпадать под действие статьей 12, 13 и 20 Гаагской конвенции, так и недостаточная мотивированность решения об отклонении этих возражений. Необходим надлежащий учет этих утверждений, которые должны подтверждаться рассуждениями внутригосударственных судов. Эти доводы должны быть не автоматическими и шаблонными, а достаточно подробными и учитывать исключения, предусмотренные Гаагской конвенцией, которые при необходимости нужно истолковать. Это позволит Европейскому Суду, в задачи которого не входит ставить себя на место внутригосударственных судов, осуществить порученный ему общеевропейский контроль.

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

84. Европейский Суд напоминает, что в январе 2016 года первая заявительница, с 2011 года проживающая в г. Находке (Российская Федерация), приехала в г. Донецк (Украина), где проживала со своим отцом вторая заявительница, которой на тот момент было девять лет. После этого первая заявительница без ведома и согласия А.С. забрала дочь в Российскую Федерацию и до сих пор не привезла ее обратно. По заявлению А.С. районный суд 16 августа 2016 г. вынес решение, в котором признал вывоз второй заявительницы из Украины, страны ее постоянного проживания, незаконным и распорядился возвратить ее в г. Донецк (см. выше § 31). 12 октября 2016 г. это решение было оставлено без изменения краевым судом (см. выше § 34).

85. Европейский Суд напоминает, что нахождение родителей и детей рядом друг с другом является важнейшим элементом "семейной жизни" по смыслу положений статьи 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эдина Тот против Венгрии" (Edina Toth v. Hungary) от 30 января 2018 г., жалоба N 51323/14, § 49).

86. Власти Российской Федерации утверждали, что по делу не было допущено вмешательства в осуществление заявительницами права на уважение их семейной жизни. Ранее Европейский Суд приходил к выводу, что вмешательство имеет место тогда, когда меры, принятые на внутригосударственном уровне, препятствуют нахождению родителей и детей рядом друг с другом, и что предписание возвратить ребенка, даже если оно не исполнено, само по себе является вмешательством в осуществление права на уважение семейной жизни (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шнеерсоне и Кампанелла против Италии" (Sneersone and Kampanella v. Italy) от 12 июля 2011 г., жалоба N 14737/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 88, и приведенные в нем примеры). В связи с этим в отсутствие обстоятельств, требующих отступления от данного подхода, Европейский Суд приходит к выводу, что решение районного суда от 16 августа 2016 г. о возвращении второй заявительницы на Украину (в г. Донецк) являлось вмешательством в осуществление заявительницами права на уважение их семейной жизни.

87. Установленное выше вмешательство в осуществление заявительницами права на уважение их семейной жизни будет считаться нарушением статьи 8 Конвенции, если оно не удовлетворяет требованиям пункта 2 этой статьи. Таким образом, следует решить, было ли это вмешательство "предусмотрено законом", преследовало ли оно одну или несколько правомерных целей, указанных в этом пункте, и являлось ли оно "необходимым в демократическом обществе" для их достижения.

88. Европейский Суд отмечает, что решение о возвращении второй заявительницы в место ее постоянного проживания на Украине (в г. Донецк) было вынесено районным судом согласно Гаагской конвенции, которая вступила в силу в отношениях между Российской Федерацией и Украиной 1 июня 2012 г., и в соответствии с главой 22.2 ГПК РФ, которая устанавливает порядок рассмотрения заявлений о возвращении незаконно перемещенного в Российскую Федерацию или удерживаемого в Российской Федерации ребенка на основании международного договора Российской Федерации (см. выше §§ 38 и 42).

89. Заявительницы утверждали, что в обстоятельствах настоящего дела у судов Российской Федерации не имелось оснований для применения положений Гаагской конвенции. Они отмечали, в частности, что девочка была вывезена из ДНР - с территории, в отношении которой Украина не осуществляла эффективного контроля и на которой применение и исполнение обязательств Украины по Гаагской конвенции "ограничено и не гарантируется". Далее заявительницы оспаривали выводы судов Российской Федерации о неправомерности вывоза второй заявительницы, обращая внимание Европейского Суда на то, что законодательство Украины на территории ДНР, по-видимому, неприменимо, а решение Буденновского районного суда г. Донецка от 2 июня 2014 г., подтвердившее определение места жительства девочки с ее отцом, было нелегитимным (см. выше §§ 60-62).

90. Европейский Суд отмечает, что первая заявительница ни разу не выдвигала этих доводов при рассмотрении дела в судах Российской Федерации. В любом случае в задачу Европейского Суда не входит рассмотрение ошибок в вопросах факта или права, предположительно допущенных судами государства-ответчика, если только они не нарушили охраняемых Конвенцией прав и свобод, и лишь в той мере, в какой это могло произойти, а проблемы толкования и применения положений законодательства соответствующего государства, норм общего международного права и международных договоров должны решаться судами государств - участников Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "X. против Латвии" (X v. Latvia), § 62, и приведенные в нем примеры). На основании доказательств, которыми они располагали, суды Российской Федерации установили, что в тот момент, когда первая заявительница вывезла вторую заявительницу из Украины, ребенка фактически воспитывал А.С. и что изменение постоянного места жительства второй заявительницы было произведено первой заявительницей без согласия А.С., а значит, являлось незаконным и повлекло за собой возникновение обязанности возвратить вторую заявительницу на Украину согласно Гаагской конвенции.

91. С учетом сказанного выше в §§ 88-90 Европейский Суд приходит к выводу, что обжалуемое по делу вмешательство было "предусмотрено законом" по смыслу положений статьи 8 Конвенции. Кроме того, он полагает, что оно преследовало правомерную цель, которая заключалась в защите прав и свобод ребенка (второй заявительницы) и ее отца (А.С.).

92. Следовательно, Европейский Суд должен определить, являлось ли это вмешательство "необходимым в демократическом обществе" по смыслу положений пункта 2 статьи 8 Конвенции, если трактовать эти положения в контексте соответствующих международно-правовых актов, и было ли при достижении равновесия между противоречащими друг другу интересами, о которых идет речь в деле, уделено надлежащее внимание интересам ребенка в рамках свободы усмотрения, которой пользуются власти в такого рода вопросах. В связи с этим, хотя статья 8 Конвенции и не содержит каких-либо явно выраженных процессуальных требований, необходимо, чтобы процесс принятия решения о мерах, представляющих собой вмешательство в осуществление соответствующих прав, был справедливым и обеспечивал надлежащее соблюдение интересов, охраняемых статьей 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Момуссо и Вашингтон против Франции" (Maumousseau and Washington v. France) от 6 декабря 2007 г., жалоба N 39388/05, § 62).

93. В настоящем деле А.С. обратился к властям Российской Федерации с заявлением о возвращении второй заявительницы согласно Гаагской конвенции, когда с момента вывоза девочки из Украины не прошло и двух месяцев (см. выше § 24), а решения районного суда и краевого суда были вынесены соответственно через семь и через девять месяцев после переезда заявительниц в Российскую Федерацию. Следовательно, и подача в органы власти Российской Федерации заявления о возвращении ребенка, и рассмотрение этого вопроса судами Российской Федерации произошли в срок менее одного года, как указывается в первом абзаце статьи 12 Гаагской конвенции, а в таких случаях возвращение ребенка должно быть незамедлительным.

94. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что первая заявительница возражала против возвращения второй заявительницы в место ее постоянного проживания на Украине (в г. Донецк), утверждая, что это привело бы к появлению "очень серьезного риска" для ребенка по смыслу положений пункта "b" статьи 13 Гаагской конвенции. Она утверждала, в частности, что А.С. жестоко обращался со второй заявительницей и не занимался ею. Она также отмечала, что возвращение девочки на Украину поставит под угрозу ее физическое и эмоциональное благополучие из-за продолжающегося военного конфликта на территории ДНР, в состав которой входит г. Донецк (см. выше § 26). В связи с этим суды Российской Федерации должны были произвести тщательную проверку, которая позволила бы им либо подтвердить, либо исключить существование "очень серьезного риска". Таким образом, Европейский Суд должен выяснить, действительно ли суды Российской Федерации добросовестно приняли во внимание возражения первой заявительницы против возвращения ее дочери, действительно ли решения по этому вопросу являлись достаточно мотивированными и действительно ли суды убедились в наличии в стране возвращения достаточных гарантий и реальных мер защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Андерсен против Латвии" (Andersena v. Latvia) от 19 сентября 2019 г., жалоба N 79441/17, § 118).

95. Согласно пункту "b" статьи 13 Гаагской конвенции суды, рассматривающие заявление о возвращении, не обязаны его удовлетворять, "если лицо, учреждение или иная организация, выступающие против его возвращения, докажут, что... имеется очень серьезный риск". Представить достаточные доказательства существования подобного риска должен прежде всего тот из родителей, кто выступает против возвращения ребенка. Европейский Суд также отмечает, что упомянутое выше положение не содержит ограничений, связанных с конкретным характером "очень серьезного риска", который может предполагать не только "причинение физического или психологического вреда", но и наличие "невыносимых условий". Тем не менее с учетом статьи 8 Конвенции в него нельзя включать все неудобства, неизбежно связанные с возвращением ребенка: исключение, предусмотренное пунктом "b" статьи 13, касается только ситуаций, которые выходят за рамки того, что с точки зрения разумного наблюдателя может вытерпеть ребенок.

96. Далее Европейский Суд напоминает, что в его задачи не входит подменять собой компетентные внутригосударственные органы власти при рассмотрении вопроса о существовании очень серьезного риска того, что возвращение второй заявительницы в г. Донецк создаст угрозу причинения ей психологического или физического вреда по смыслу положений статьи 13 Гаагской конвенции. Однако, как отмечается выше в разделе "Общие принципы" (см. выше § 81), он вправе проверить, действительно ли суды Российской Федерации, применяя и трактуя положения Гаагской конвенции, обеспечили гарантии, предусмотренные статьей 8 Конвенции, в частности, учет интересов ребенка (см., среди недавних примеров, Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Ушаков против Российской Федерации" (Vladimir Ushakov v. Russia) от 18 июня 2019 г., жалоба N 15122/17* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 6 (примеч. редактора).), § 96).

97. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что районный суд рассмотрел выдвинутые первой заявительницей доводы. Он пришел к выводу, что утверждения о пренебрежительном и ненадлежащем обращении А.С. с ребенком являются необоснованными и не подтверждаются имеющимися в его распоряжении доказательствами (справками, квитанциями, фото- и видеоматериалами). По поводу предполагаемого существования "очень серьезного риска" в связи с тем, что девочку должны были возвратить в страну ее постоянного проживания (в условиях продолжающегося военного конфликта в г. Донецке), районный суд отметил, что эпизодические военные действия в этом регионе как таковые не позволяют сделать исключение, связанное с существованием очень серьезного риска причинения ребенку вреда. Как отметил районный суд, несмотря на то что военный конфликт продолжается на Украине с апреля 2014 года, первая заявительница забрала вторую заявительницу в Российскую Федерацию только в 2016 году. Районный суд также счел, что первая заявительница не представила доказательств того, что предполагаемый риск не смогут устранить компетентные органы власти Украины и что единственная возможность защитить вторую заявительницу от этого предполагаемого риска заключалась в том, чтобы вывезти ее из места ее постоянного проживания. Краевой суд согласился с приведенными выше рассуждениями районного суда и пришел к выводу, что довод первой заявительницы, согласно которому возвращение девочки к своему отцу в г. Донецк будет угрожать ее жизни и здоровью из-за ведущихся там военных действий, не подтверждается относимыми и допустимыми доказательствами.

98. Европейский Суд отмечает, что рассуждения районного суда, связанные с оценкой серьезности ситуации в области обеспечения безопасности в месте постоянного проживания второй заявительницы на Украине, в г. Донецке, были довольно-таки отрывочными. Это относится и к оценке районным судом того, как эта общая ситуация с безопасностью повлияла на вторую заявительницу и достаточно ли сильным было это воздействие, чтобы можно было сделать исключение согласно подпункту "b" статьи 13 Гаагской конвенции, связанное с существованием "очень серьезного риска". Делая вывод об отсутствии "очень серьезного риска причинения ребенку вреда", районный суд не принял во внимание и не взял за основу доклады органов власти, официальные документы международных организаций, внимательно отслеживающих обстановку в г. Донецке, и/или рекомендации путешественникам, где подробно описывались обстоятельства, сложившиеся там в то время. Вместе с тем Европейский Суд не может не отметить, что обстановку в г. Донецке нетрудно было узнать из многих источников, единодушно свидетельствовавших о серьезных нарушениях прав человека и злоупотреблениях на востоке Украины, частью которого является г. Донецк, в том числе о тысячах жертв среди гражданского населения в связи с конфликтом, гибели и взрослых, и детей, подавляющее большинство которых пострадало из-за обстрелов, в частности, с использованием артиллерии и минометов крупного калибра (см. выше §§ 48-52). Кроме того, районный суд не определил, представляли ли собой обстоятельства, сложившиеся в г. Донецке в то время, нечто большее, чем просто отдельные происшествия в нестабильной политической обстановке, и не превысили ли они пороговый уровень, необходимый для того, чтобы констатировать существование "очень серьезного риска". Он не принял во внимание мнение второй заявительницы, отраженное в акте главного инспектора соответствующего органа опеки и попечительства от 21 июля 2016 г., в котором говорилось, в частности, о том, что девочка боится возвращаться в г. Донецк, поскольку ее пугают стрельба и взрывы бомб (см. выше § 31), что, таким образом, подтверждает довод о том, что в месте, куда ее предполагалось возвратить, ей угрожала бы опасность. Далее, в тексте решения районного суда ничего не говорится о наличии в стране постоянного проживания второй заявительницы, на Украине, достаточных и эффективных мер, позволяющих предотвратить или смягчить предполагаемый "очень серьезный риск" по возвращении ребенка, а также о том, мог ли оставшийся на Украине отец девочки, А.С., обеспечить меры безопасности и могла ли первая заявительница своевременно получить доступ к правосудию и судебному разбирательству после возвращения второй заявительницы.

99. С учетом изложенного выше Европейский Суд полагает, что суды Российской Федерации не приняли добросовестно во внимание утверждение о существовании "очень серьезного риска", в связи с которым можно было бы сделать исключение из требования возвратить вторую заявительницу согласно пункту "b" статьи 13 Гаагской конвенции, и что их решения об отклонении возражений первой заявительницы являлись недостаточно мотивированными, чтобы Европейский Суд мог убедиться в том, что эти вопросы были надлежащим образом рассмотрены и оценены с учетом положений статьи 8 Конвенции.

100. С учетом вышеизложенного Европейский Суд приходит к выводу, что в отношении заявительниц было допущено несоразмерное вмешательство в осуществление ими права на уважение их семейной жизни и что процесс принятия решения, предусмотренный законодательством Российской Федерации, не соответствовал процессуальным требованиям статьи 8 Конвенции, поскольку районный суд не осуществил эффективного анализа утверждений заявительниц согласно пункту "b" статьи 13 Гаагской конвенции. Соответственно, по делу было допущено нарушение статьи 8 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статей 2 и/или 3 конвенции

101. Заявительницы также жаловались на то, что в случае исполнения решения Центрального районного суда г. Хабаровска от 16 августа 2016 г., предписывающего возвратить вторую заявительницу в г. Донецк (Украина), ей будет угрожать опасность подвергнуться обращению, нарушающему статьи 2 и/или 3 Конвенции. Кроме того, первая заявительница жаловалась на то, что это приведет еще и к нарушению ее права не подвергаться обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции. В части, имеющей отношение к настоящему делу, статья 2 Конвенции предусматривает следующее:

"Право каждого лица на жизнь охраняется законом...".

Статья 3 Конвенции гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

102. Власти государства-ответчика утверждали, что в случае исполнения решения, предписывающего возвратить вторую заявительницу в г. Донецк, последней не будет угрожать опасность подвергнуться обращению, нарушающему статьи 2 и/или 3 Конвенции. Кроме того, исполнение этого решения не приведет к нарушению права первой заявительницы не подвергаться обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции. Власти Российской Федерации указали на отсутствие каких-либо доказательств обратного. В связи с этим они сослались на тот факт, что в марте 2016 года А.С. начал снимать квартиру вне зоны конфликта, в г. Краматорске, где он планировал жить со второй заявительницей после ее возвращения на Украину. Власти Российской Федерации пришли к выводу, что жалобу заявительниц нужно отклонить в связи с явной необоснованностью согласно подпункту "а" пункта 3 и пункту 4 статьи 35 Конвенции.

103. Ссылаясь на доклады ООН о жертвах среди гражданского населения на юго-востоке Украины (в Донецкой и Луганской областях) с момента начала военного конфликта в 2014 году и на доклады Детского фонда ООН о серьезных психологических травмах, которые получают дети в этих областях из-за масштабов насилия, которому они стали свидетелями, заявительницы утверждали, что возвращение второй заявительницы в г. Донецк поставит под угрозу ее физическую и эмоциональную безопасность. Они указывали на рекомендацию ситуационно-кризисного центра МИД России "принимать во внимание риски, связанные с вооруженной конфронтацией на юго-востоке Украины (в Донецкой и Луганской областях)" и "избегать посещения мест, в которых имел или имеет место военный конфликт", а также аналогичные рекомендации властей других стран, в частности Соединенного Королевства, Соединенных Штатов Америки и Канады. При таких обстоятельствах вывод судов Российской Федерации о том, что "эпизодические военные действия в различных населенных пунктах Украины сами по себе не позволяют сделать исключение, связанное с существованием очень серьезного риска причинения ребенку вреда", был произвольным, как и их вывод о том, что "опасность в данном случае не угрожает конкретному ребенку, а является общим следствием проживания в зоне конфликта". В контексте войны или гражданских беспорядков заявительницы не усматривали ни необходимости, ни возможности проводить различие между непосредственной опасностью, угрожающей конкретному человеку, и опасностью, которой подвергаются жители соответствующего региона в целом. Поэтому, по мнению заявительниц, то обстоятельство, что суды Российской Федерации недостаточно подробно проанализировали обстоятельства, связанные с предполагаемыми рисками, с точки зрения статей 2 и/или 3 Конвенции и не приняли надлежащим образом во внимание информацию из международных и внутрироссийских источников о реалиях жизни в г. Донецке, само по себе являлось нарушением указанных статей Конвенции в отношении второй заявительницы. Далее они утверждали, что знание об опасностях и лишениях, которым подвергнется вторая заявительница в г. Донецке после своего возвращения, чувство беспомощности, вызванное отсутствием возможности помочь ей, и связанные с этим тревога и стресс неизбежно причинят первой заявительнице серьезные психологические страдания в нарушение статьи 3 Конвенции.

104. Европейский Суд отмечает, что эти жалобы связаны с жалобой, которая была рассмотрена выше с точки зрения статьи 8 Конвенции, а значит, они также должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

105. Европейский Суд также отмечает, что он уже рассмотрел основные доводы, выдвинутые со ссылкой на статьи 2 и 3 Конвенции применительно ко второй заявительнице, в ходе обсуждения дела в свете статьи 8 Конвенции. С учетом сделанных им выводов, касающихся статьи 8 Конвенции (см. выше §§ 94-100), Европейский Суд считает, что отсутствует необходимость отдельно рассматривать жалобы на нарушение статей 2 и 3 Конвенции в отношении второй заявительницы.

106. Поскольку первая заявительница жаловалась на то, что возвращение второй заявительницы в г. Донецк (Украина) причинит ей сильные психологические страдания в нарушение статьи 3 Конвенции, Европейский Суд отмечает, что эта жалоба неразрывно связана с ее жалобой на нарушение статьи 8 Конвенции. С учетом сделанных им выводов, касающихся статьи 8 Конвенции (см. выше §§ 94-100), он считает, что отсутствует необходимость рассматривать тот же самый вопрос с точки зрения статьи 3 Конвенции.

III. Применение правила 39 регламента Европейского Суда

107. Европейский Суд напоминает, что согласно пункту 2 статьи 44 Конвенции настоящее Постановление станет окончательным, если: (a) стороны не заявят, что они будут просить о передаче дела в Большую Палату, или (b) по истечении трех месяцев с даты вынесения настоящего Постановления не поступит обращения о передаче дела в Большую Палату, или (c) Коллегия Большой Палаты отклонит обращение о передаче дела согласно статье 43 Конвенции.

108. Европейский Суд полагает, что указание, данное властям Российской Федерации согласно правилу 39 Регламента Суда, должно оставаться в силе до тех пор, пока настоящее Постановление не вступит в силу или пока Европейский Суд не примет в связи с этим дополнительного решения.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

109. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Моральный вред

110. Заявительницы требовали присудить им компенсацию морального вреда, причиненного предполагаемыми нарушениями Конвенции, в размере, установленном Европейским Судом.

111. Власти Российской Федерации полагали, что в настоящем деле заявительницам не следует присуждать компенсацию морального вреда.

112. Европейский Суд считает, что при обстоятельствах настоящего дела вывод о нарушении статьи 8 Конвенции является достаточной справедливой компенсацией причиненного заявительницам ущерба.

В. Расходы и издержки

113. Кроме того, заявительницы потребовали присудить им 40 000 евро в качестве возмещения расходов на оплату услуг адвокатов, понесенных в связи с рассмотрением дела в судах Российской Федерации и Европейском Суде. Эта сумма соответствует 160 часам работы адвокатов по ставке 250 евро в час. 10 000 евро из этой суммы пойдут на оплату услуг Э.А. Мезака, а остальные 30 000 евро - на оплату услуг А.Н. Лаптева. В подтверждение своих требований заявительницы предоставили копию договора об оказании юридических услуг от 10 февраля 2016 г., заключенного с А.Н. Лаптевым, и копию договора об оказании юридических услуг от 11 ноября 2016 г., заключенного с Э.А. Мезаком и А.Н. Лаптевым. Согласно этим договорам, в течение трех месяцев с момента вступления в силу Постановления Европейского Суда по настоящему делу первая заявительница обязана выплатить адвокатам гонорар по ставке 250 евро в час. Сумма гонорара должна быть перечислена непосредственно на банковские счета представителей. Заявительницы также просили присудить им 6 евро в качестве возмещения почтовых расходов, предоставив соответствующую квитанцию.

114. Власти Российской Федерации считали требования заявительниц завышенными и необоснованными. По их мнению, нельзя считать, что настоящее дело было сложным, а материалы дела объемными. Ставка оплаты работы представителей заявительниц в размере 250 евро в час является чрезмерно высокой. Кроме того, заявительницы не доказали, что судебные расходы и издержки, возмещения которых они требуют, были фактически понесены.

115. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек лишь постольку, поскольку было доказано, что они были фактически понесены, были необходимы и не превышали разумных пределов (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова" (Buzadji v. Republic of Moldova), жалоба N 23755/07* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 12 (примеч. редактора).), § 130, ECHR 2016; а также среди недавних примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia), жалоба N 72508/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора).), § 370, ECHR 2017). Расходы на оплату услуг представителей считаются фактически понесенными, если заявитель уже выплатил им вознаграждение или обязан его выплатить (см. Постановление Европейского Суда по делу "Жданок против Латвии" (Zdanoka v. Latvia) от 17 июня 2004 г., жалоба N 58278/00, § 122; упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia), § 372).

116. Европейский Суд отмечает, что Э.А. Мезак не ходатайствовал о том, чтобы ему разрешили представлять интересы заявительниц после того, как жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации согласно пункту 2 и подпункту "а" пункта 4 правила 36 Регламента Европейского Суда. В связи с этим Европейский Суд отклоняет требования заявительниц о возмещении расходов на оплату услуг Э.А. Мезака (см. Постановление Европейского Суда по делу "Терентьев против Российской Федерации" (Terentyev v. Russia) от 26 января 2017 г., жалоба N 25147/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 3 (примеч. редактора).), § 32).

117. С учетом имеющихся в его распоряжении документов, критериев, изложенных выше в § 115, и принимая во внимание, что заявительницам были компенсированы связанные с получением юридической помощи расходы в части оплаты услуг А.Н. Лаптева по представительству их интересов в размере 850 евро, Европейский Суд считает разумным присудить им 4 150 евро в качестве возмещения всех видов судебных издержек. Эта сумма должна быть перечислена непосредственно на банковский счет А.Н. Лаптева.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

118. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процентных пункта.

На основании изложенного Европейский Суд:

1) объявил единогласно жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил четырьмя голосами "за" при трех - "против", что по делу имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

3) постановил четырьмя голосами "за" при трех - "против", что отсутствует необходимость рассматривать жалобы на нарушение статей 2 и 3 Конвенции в отношении второй заявительницы;

4) постановил единогласно, что отсутствует необходимость рассматривать жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции в отношении первой заявительницы;

5) решил шестью голосами "за" при одном - "против" сохранить в силе указание властям государства-ответчика согласно правилу 39 Регламента Европейского Суда на то, что в интересах надлежащего порядка проведения производства по делу желательно не исполнять решение о возвращении второй заявительницы в г. Донецк (Украина) до вступления настоящего Постановления в силу или до особого распоряжения;

6) постановил четырьмя голосами "за" при трех - "против", что вывод о нарушении Конвенции сам по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного заявительницам морального вреда;

7) постановил четырьмя голосами "за" при трех - "против", что:

(a) власти государства-ответчика в течение трех месяцев с момента вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции обязаны выплатить заявительницам 4 150 (четыре тысячи сто пятьдесят) евро с переводом этой суммы в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты, плюс любые налоги, которые заявительницы, возможно, должны будут уплатить с указанной суммы, в качестве возмещения судебных расходов и издержек с перечислением данной суммы на банковский счет А.Н. Лаптева;

(b) по истечении указанного выше трехмесячного срока и до момента выплаты на данную сумму должны начисляться простые проценты в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, действующей в период невыплаты, плюс три процентных пункта;

8) отклонил единогласно оставшуюся часть требований заявительниц о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 15 июня 2021 г. согласно пунктам 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Милан Блашко Секретарь Секции Суда Палаты

Пауль Лемменс Председатель Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие отдельные мнения судей:

(a) совпадающее мнение судьи Лорэн Скембри Орланд;

(b) совместное особое мнение судей Пауля Лемменса, Дмитрия Дедова и Марии Элосеги.

Совпадающее мнение судьи Лорэн Скембри Орланд

1. Я отношусь к большинству судей, которые в настоящем деле голосовали за вывод о нарушении статьи 8 Конвенции в отношении заявительниц. Как и следовало ожидать, данное дело, подобно другим рассмотренным Европейским Судом делам, поднимает вопрос о взаимодействии Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей 1980 года (далее - Гаагская конвенция) и статьи 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция). На мой взгляд, сделанный Европейским Судом вывод о нарушении Конвенции полностью соответствует духу и букве Гаагской конвенции и необходимости обеспечивать интересы ребенка при определении того, было ли достигнуто справедливое равновесие, как того требует статья 8 Конвенции.

2. В настоящем деле Европейскому Суду предоставилась возможность рассмотреть обязательства государства-участника по статье 8 Конвенции в контексте Гаагской конвенции. В конкретных обстоятельствах этого дела ребенка предполагалось возвратить в зону военного конфликта на востоке Украины (в г. Донецк). В данной ситуации первоочередное значение должны иметь интересы ребенка, и цели Гаагской конвенции, которые заключаются в профилактике и обеспечении незамедлительного возвращения, соответствуют особой концепции интересов ребенка.

3. Как и во всех делах, касающихся похищения детей с точки зрения Гаагской конвенции, в настоящем деле презюмируется, что скорейшее возвращение ребенка в страну его постоянного проживания отвечает его интересам, если только речь не идет об исключениях, установленных статьями 12, 13 и 20 Гаагской конвенции. Так, Гаагская конвенция предусматривает несколько ситуаций, когда власти могут отказаться выносить решение о возвращении ребенка. Одна из них имеет место при наличии очень серьезного риска того, что возвращение ребенка создаст угрозу причинения ему физического или психологического вреда или иным образом поставит его в невыносимые условия (пункт "b" статьи 13).

4. Обстоятельства настоящего дела сравнительно просты и ясно изложены в настоящем Постановлении. Отличием этого дела от других жалоб, подающихся в наш Суд по такого рода вопросам, является военный конфликт, который в спорный период времени (в 2016 году* (* Решение краевого суда было вынесено 12 октября 2016 г., а 5 мая и 29 сентября 2017 г. соответственно краевой суд и Верховный Суд Российской Федерации отказали в передаче дела для дальнейшего рассмотрения.)), шел на востоке Украины в регионе, включающем в себя г. Донецк - место постоянного проживания ребенка до его похищения. Эта ситуация, о которой говорится в докладах и рекомендациях международных организаций, не ограничивается несколькими эпизодическими нападениями, отдельными происшествиями или даже действиями, затрагивающими исключительно военные и/или негражданские цели. Речь идет о "серьезных нарушениях прав человека и злоупотреблениях на востоке Украины, частью которого является г. Донецк, в том числе о тысячах жертв среди гражданского населения в связи с конфликтом, гибели и взрослых, и детей, подавляющее большинство которых погибло из-за обстрелов, в частности, с использованием артиллерии и минометов крупного калибра" (см. § 98 настоящего Постановления, где делается ссылка на §§ 48-52 Постановления).

5. Следовательно, вопрос заключается в том, нарушало ли решение о возвращении ребенка, принятое судами Российской Федерации в порядке применения и толкования Гаагской конвенции, статью 8 Конвенции, учитывая, что после возвращения ребенок фактически оказался бы в зоне военного конфликта. Если рассматривать данный вопрос через призму Конвенции, он касается судебного контроля, в силу которого суд, предписывая возвратить ребенка, должен добросовестно принять во внимание факторы, на основании которых согласно статьям 12, 13 и 20 Гаагской конвенции можно сделать исключение из требования незамедлительно возвратить ребенка. Далее, вынесенное судом решение о возвращении ребенка должно быть достаточно обоснованным в этой части, чтобы Европейский Суд мог убедиться в том, что эти вопросы были эффективно рассмотрены. Необходимо также уравновесить индивидуальные интересы отца, матери и ребенка, гарантировав при этом учет интересов ребенка для того, чтобы обеспечить его развитие в нормальных условиях* (* См., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Ушаков против Российской Федерации" (Vladimir Ushakov v. Russia) от 18 июня 2019 г., жалоба N 15122/17, §§ 82 и 83 (см.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 6 (примеч. редактора)).).

6. Конечно, мать похитила свою дочь, которой на тот момент было 10 лет, неправомерно. Нет сомнений и в том, что с момента начала конфликта прошло уже два года и, хотя в 2014 году она предприняла безуспешную попытку добиться отмены первоначального решения об определении места жительства ребенка с отцом, она ждала еще 18 месяцев, прежде чем незаконно, без согласия отца, вывезти ребенка в Россию.

7. Этому очевидному (и ничем не объясненному) бездействию первой заявительницы не следует придавать иного значения, кроме доказательственного. Это одно из доказательств, которое нужно учитывать при рассмотрении довода о существовании очень серьезного риска. Однако это бездействие не может и само по себе не должно становиться решающим доказательством, которое освобождает возвращающий суд от обязанности установить, насколько серьезным является угрожающий ребенку риск.

8. Действительно, несмотря на важность процессуальных норм о бремени доказывания, первостепенное значение интересов ребенка возлагает на проверяющий суд повышенную ответственность по обеспечению гарантий защиты ребенка в ситуациях, когда из-за регионального конфликта серьезность риска становится очевидной. Ребенок не может выступать в защиту себя самого, а интересы обоих родителей, которые часто противоречат друг другу, не должны приводить к тому, чтобы за ними оставалось последнее слово по поводу интересов ребенка. С другой стороны, суд должен действовать в интересах ребенка как parens patriae* (* Parens patriae (лат.) - букв. "родитель нации". Право вмешиваться в случае жестокого или небрежного обращения со стороны одного из родителей и выступать в качестве родителя любого ребенка или человека, нуждающегося в защите (примеч. переводчика).) и делать это достаточно осмотрительно, чтобы обеспечить ребенку защиту.

9. Это не противоречит принципам и целям Гаагской конвенции. Наверное, можно утверждать, что суды Российской Федерации достаточно тщательно рассмотрели военную обстановку в г. Донецке, придя к выводу, что "эпизодические военные действия в различных населенных пунктах Украины сами по себе не позволяют сделать исключение, связанное с существованием очень серьезного риска причинения ребенку вреда. Опасность в данном случае не угрожает конкретному ребенку, а является общим следствием проживания в зоне конфликта"* (* См.: § 97 настоящего Постановления.). При рассмотрении жалобы краевой суд оставил это решение без изменения ввиду отсутствия допустимых и относимых доказательств того, что жизни и здоровью ребенка будет угрожать опасность.

10. Действительно, внутригосударственные суды находятся в лучшем положении с точки зрения оценки доказательств по рассматриваемому ими делу. Однако настоящее дело касается не оценки свидетельских показаний и не достоверности фактов. Вопрос, который оно поднимает, поддается объективной оценке. В связи с этим вывод, сделанный судами Российской Федерации, весьма удивителен, если учитывать упомянутые в Постановлении доклады международных организаций, которые свидетельствуют о существовании очень опасной ситуации, характеризующейся большим количеством жертв среди мирного населения, неопределенностью и нарушениями прав человека. Таким образом, серьезный риск причинения вреда всем лицам, проживающим в этой зоне регионального военного конфликта, должен служить ясным и убедительным доказательством существования соответствующего риска и для ребенка.

11. Вспоминается часто цитируемое решение по делу Фридриха* (* Решение Апелляционного суда Шестого округа США по делу "Фридрих против Фридриха" (Friedrich v. Friedrich) 1996 года, 78 F.3d 1060 [Номер по INCADAT (Международной базе данных по похищениям детей): HC/E/USf 82].), в котором Апелляционный суд США, inter alia, пришел к выводу, что очень серьезный риск может существовать лишь тогда, когда в случае возвращения ребенок до разрешения спора о том, кто должен заниматься его воспитанием, будет подвергаться неминуемой опасности. Важность этого решения заключается в заявлении Апелляционного суда, который прямо отнес "зону войны, голода или болезней" к условиям, в которых возникает очень серьезный риск причинения вреда. Данное высказывание стали часто цитировать. Отказ возвратить ребенка в зону военного конфликта совершенно не противоречит и не должен противоречить принципам Гаагской конвенции, поскольку он прямо подпадает под действие исключения, предусмотренного пунктом "b" статьи 13, даже если понимать это исключение в узком смысле.

12. В каком-то отношении можно утверждать, что отец ребенка косвенно признал этот риск, сообщив суду о своем желании переехать из зоны конфликта* (* Отец ребенка заявил, что он живет в г. Донецке, а работает в г. Краматорске (§ 28 настоящего Постановления). Впоследствии он заявил о возможности переехать из г. Донецка (§ 33 настоящего Постановления).). Однако суды Российской Федерации не стали выдвигать дополнительные требования о конкретных гарантиях безопасности ребенка, например, приняв конкретное распоряжение перевезти девочку в другое место и отследив его исполнение или даже попросив компетентный центральный орган помочь в обеспечении безопасности девочки после ее возвращения в надежное место. Самих по себе доказательств, представленных отцом ребенка в одностороннем порядке, может быть недостаточно для устранения сомнений, которые возникли бы даже при самом поверхностном объективном анализе ситуации.

13. Прецедентная практика Европейского Суда требует от нас выяснить, действительно ли суды Российской Федерации добросовестно приняли во внимание возражения первой заявительницы против возвращения ее дочери, действительно ли решения по этому вопросу являлись достаточно мотивированными и действительно ли суды убедились в наличии в стране возвращения достаточных гарантий и реальных мер защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Андерсен против Латвии" (Andersena v. Latvia) от 19 сентября 2019 г., жалоба N 79441/17, § 118). Европейский Суд пришел к выводу, что суды Российской Федерации не выполнили этого требования, поскольку при поиске равновесия они не учли доступных докладов о нарушениях прав человека, конфликте и злоупотреблениях в Донецкой области. Эти факты, о которых в то время было хорошо известно, входили в сферу компетенции судов Российской Федерации, которые могли принять их к сведению ex proprio motu* (* Ex propriu motu (лат.) - по (его) собственному побуждению (примеч. переводчика).).

14. Это вполне совместимо с подходом, опирающимся на положения Гаагской конвенции. С 1980 года правовая ситуация изменилась, когда была принята Конвенция ООН о правах ребенка 1989 года, особенно ее статья 3, в которой говорится о необходимости уделять первоочередное внимание наилучшему обеспечению интересов ребенка (см. пункт 1 статьи 3 упомянутой Конвенции* (* "Во всех действиях в отношении детей, независимо от того, предпринимаются они государственными или частными учреждениями, занимающимися вопросами социального обеспечения, судами, административными или законодательными органами, первоочередное внимание уделяется наилучшему обеспечению интересов ребенка".)). Задача заключается в том, чтобы осуществить согласованное толкование указанных Конвенций и достичь равновесия, при котором положения Гаагской конвенции не превратятся в мертвую букву. Я не верю, что настоящее Постановление будет нести в себе такую угрозу для Гаагской конвенции, поскольку обстоятельства рассматриваемого дела весьма специфичны.

15. Сама идея вынести решение о возвращении ребенка в зону боевых действий, или в зону военного конфликта, является одиозной и должна заставить даже самого беспристрастного наблюдателя осознать необходимость немедленно обеспечить этому ребенку безопасные условия. Следует напомнить, что в пункте "b" статьи 13 Гаагской конвенции содержится третье исключение из требования незамедлительно возвратить ребенка: ситуация, которая "иным образом ставит ребенка в невыносимые условия". Я без колебаний сказала бы, что это третье исключение распространяется на проживание в зоне военного конфликта.

16. Я полностью поддерживаю выводы, к которым Европейский Суд пришел в Постановлении по настоящему делу. "Страусиная политика" судов Российской Федерации по отношению к событиям на востоке Украины - зоне военного конфликта, характеризующегося серьезными нарушениями прав человека и представляющего опасность для всех мирных жителей без исключения, - привела к тому, что они не применили стандарты и гарантии, установленные и Гаагской конвенцией, и Конвенцией, не только для защиты интересов ребенка, но и для обеспечения его элементарной безопасности.

Совместное особое мнение судей Пауля П. Лемменса, Дмитрия Дедова и Марии Элосеги

1. К сожалению, мы не можем согласиться с выводом большинства судей о том, что по делу было допущено нарушение статьи 8 Конвенции. На наш взгляд, применение судами Российской Федерации Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей (далее - Гаагская конвенция) полностью соответствовало требованиям статьи 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция).

2. Как и большинство судей, мы исходим из предположения, что предписание возвратить вторую заявительницу являлось вмешательством в осуществление заявительницами права на уважение их семейной жизни (см. § 86 настоящего Постановления).

Далее большинство судей пришли к выводу, что это вмешательство было предусмотрено законом и преследовало правомерную цель (см. §§ 88-91 настоящего Постановления). Мы с этим согласны.

3. Согласны мы и с общими принципами, касающимися "необходимости" вмешательства, которые приведены в §§ 76-83 настоящего Постановления.

В частности, мы ссылаемся на § 83 настоящего Постановления, в котором говорится о вытекающем из статьи 8 Конвенции процессуальном обязательстве внутригосударственных органов власти в контексте заявления о возвращении ребенка согласно Гаагской конвенции и при наличии утверждения, что такое возвращение подвергнет ребенка "очень серьезному риску" по смыслу положений подпункта "b" пункта 1 статьи 13 Гаагской конвенции: внутригосударственные суды "должны не только принять во внимание правдоподобные утверждения о существовании "очень серьезного риска" для ребенка в случае его возвращения, но и привести в своем решении конкретные мотивы с учетом обстоятельств дела" (при этом Европейский Суд цитирует Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "X против Латвии" (X v. Latvia), жалоба N 27853/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 107, ECHR 2013).

По нашему мнению, суды Российской Федерации выполнили это обязательство, как мы попытаемся показать ниже.

4. Говоря об утверждениях о существовании "очень серьезного риска", большинство судей сосредоточились на возражении первой заявительницы, касающемся общей ситуации с обеспечением безопасности в Донецкой области из-за продолжающегося военного конфликта в этом регионе (см. §§ 26 и 32 настоящего Постановления). По мнению большинства судей, суды Российской Федерации "не приняли добросовестно во внимание" утверждения заявительницы, а их решения об отклонении возражений заявительницы против возвращения ее дочери "являлись недостаточно мотивированными" (см. § 99 настоящего Постановления).

По этому поводу мы с большинством судей не согласны.

5. Районный суд отклонил довод первой заявительницы на основании того, что он не подтверждался "объективными и достоверными доказательствами" (см. § 31 настоящего Постановления).

Сначала он пришел к выводу, что "эпизодические военные действия в различных населенных пунктах Украины сами по себе не позволяют сделать исключение, связанное с существованием очень серьезного риска причинения ребенку вреда", и что предполагаемая опасность "не угрожает конкретному ребенку, а является общим следствием проживания в зоне конфликта" (см. ibid.) Мы считаем это разумным ответом на довод первой заявительницы. Не всякий риск является правомерным основанием для вынесения решения не возвращать ребенка. Как признали большинство судей, исключение, предусмотренное подпунктом "b" пункта 1 статьи 13 Гаагской конвенции, "касается только ситуаций, которые выходят за рамки того, что с точки зрения разумного наблюдателя может вынести ребенок" (см. § 95 настоящего Постановления, где повторяется довод, приведенный в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х против Латвии" (X v. Latvia), § 116). В связи с этим следует определить, каким образом ситуация в области обеспечения безопасности повлияла бы на здоровье и благополучие второй заявительницы, или, иными словами, установить, подвергалась ли она "индивидуальной" опасности.

В принципе отклонение довода первой заявительницы нужно воспринимать с учетом контр-аргумента, выдвинутого отцом ребенка А.С. Он утверждал, что в той части г. Донецка, где он проживал со своей дочерью, военные действия уже не ведутся, и подтвердил мирную и спокойную жизнь в этом месте фото- и видеоматериалами (см. § 27 настоящего Постановления). Поэтому районный суд отклонил довод первой заявительницы, исходящий из общей ситуации в регионе, приняв во внимание конкретную ситуацию в том месте, куда предполагалось возвратить ребенка.

Кроме того, отклоняя возражение первой заявительницы против возвращения ее дочери, районный суд сослался и на другие основания: первая заявительница ждала два года, прежде чем забрать свою дочь из Украины в Российскую Федерацию (это указывало на то, что предполагаемая серьезность риска была преувеличена); первая заявительница не доказала, что власти Украины не смогут устранить предполагаемый риск; она не доказала, что единственная возможность защитить ее дочь от предполагаемого риска заключалась в том, чтобы вывезти ее из Украины в Российскую Федерацию (см. § 31 настоящего Постановления). Опять же, на эти доводы опиралась и оценка конкретной ситуации в месте проживания А.С.

6. В ходе рассмотрения дела краевым судом первая заявительница повторила свой довод о том, что военные действия в г. Донецке "будут угрожать жизни и здоровью второй заявительницы" (см. § 32 настоящего Постановления).

А.С. повторил, что в г. Донецке уже не ведется военных действий и что его квартира в г. Донецке расположена в 25 километрах от места ожесточенных столкновений. Более того, он готов был переехать еще дальше от этого места (см. § 33 настоящего Постановления).

Краевой суд согласился с рассуждениями районного суда, подтвердив, что довод первой заявительницы об опасности, которая будет угрожать жизни и здоровью ее дочери, "не подтверждается допустимыми и относимыми доказательствами" (см. § 34 настоящего Постановления).

7. С точки зрения процессуального обязательства судов Российской Федерации, вытекающего из статьи 8 Конвенции (см. выше § 3), мы приходим к выводу, что районный суд, решение которого было оставлено без изменения краевым судом, надлежащим образом рассмотрел соответствующий довод первой заявительницы.

В этом отношении следует отметить, что при рассмотрении дела в судах Российской Федерации первая заявительница выдвинула лишь общие утверждения об обстановке в г. Донецке, не представив каких-либо конкретных доказательств. Доклады международных организаций и рекомендации для путешественников, обнародованные Министерством иностранных дел Российской Федерации, которыми сейчас располагает Европейский Суд (см. § 64 настоящего Постановления), во внутригосударственные суды представлены не были.

Большинство судей предположили, что суды Российской Федерации должны были пойти дальше, обвинив эти суды в том, что они не взяли за основу информацию из внутрироссийских или международных источников о сложившейся в г. Донецке ситуации, а значит, не приняли во внимание "тысячи жертв среди гражданского населения в связи с конфликтом" (см. § 98 настоящего Постановления).

При всем уважении, мы с этой критикой не согласны. При рассмотрении заявления о возвращении незаконно перемещенного ребенка цель заключается в том, чтобы обеспечить его "незамедлительное возвращение" (пункт "a" статьи 1 Гаагской конвенции). Европейский Суд признал, что данная цель соответствует "особой концепции" интересов ребенка, как сказано в Пояснительном докладе к Гаагской конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "X против Латвии" (X v. Latvia), § 95). Для достижения этой цели компетентные органы власти "должны принимать безотлагательные меры" (первый абзац статьи 11 Гаагской конвенции). Кроме того, соответствующий орган "обязан" предписать возвратить ребенка (первый абзац статьи 12 Гаагской конвенции), если "лицо, учреждение или иная организация, выступающие против его возвращения", не докажут, что применяется одно из исключений из принципа возвращения ребенка (первый абзац статьи 13 Гаагской конвенции). Таким образом, эти положения не только возлагают бремя доказывания ("докажут") на противную сторону, в данном случае на первую заявительницу, но и обязывают суды вынести решение по делу "безотлагательно". Следовательно, для того чтобы прийти к выводу о существовании "очень серьезного риска", суды должны иметь возможность опираться на доказательства, представленные противной стороной. Если обязать суды по собственной инициативе искать другие доказательства, то это было бы несовместимо с характером разбирательства по заявлению о возвращении ребенка.

8. Далее мы полагаем, что суды Российской Федерации отклонили довод первой заявительницы, связанный с военным конфликтом на Украине, исходя из конкретной оценки предполагаемой угрозы причинения вреда физическому и эмоциональному благополучию ребенка. При этом они привели конкретные основания с учетом обстоятельств дела.

В частности, мы отмечаем, что суды Российской Федерации не стали отрицать факт наличия конфликта в г. Донецке. Вместе с тем они приняли во внимание не только общую ситуацию, но и рассмотрели вопрос о том, как именно эта ситуация отразилась бы на второй заявительнице, опираясь на доказательства, представленные обеими сторонами. Они пришли к выводу, что первой заявительнице не удалось доказать существование "очень серьезного риска" того, что возвращение ребенка создаст угрозу причинения ему физического или психологического вреда или иным образом поставит его в невыносимые условия (см. § 31 настоящего Постановления).

Можно, конечно, не согласиться с произведенной судами Российской Федерации оценкой данного риска. Однако Европейский Суд не должен подменять оценку обстоятельств дела, произведенную внутригосударственными органами власти, своей собственной точкой зрения, если только их позиция не является произвольной или явно необоснованной (см., в частности, в контексте оценки предполагаемого риска при рассмотрении вопросов, подпадающих под действие Гаагской конвенции, Постановление Европейского Суда по делу "Рабан против Румынии" (Raban v. Romania) от 26 октября 2010 г., жалоба N 25437/08, § 38; Постановление Европейского Суда по делу "B. против Бельгии" (B. v. Belgium) от 10 июля 2012 г., жалоба N 4320/11, § 60; Постановление Европейского Суда по делу "Ройер против Венгрии" (Royer v. Hungary) от 6 марта 2018 г., жалоба N 9114/16, § 60). Мы не думаем, что таковой являлась позиция судов Российской Федерации в настоящем деле.

9. Подводя итог, мы полагаем, что суды Российской Федерации применили положения Гаагской конвенции в соответствии с принципами, выработанными в прецедентной практике Европейского Суда. Большинство судей возложили на российские органы власти обязательство, выходящее за рамки требований статьи 8 Конвенции и не учитывающее особого характера дел о возвращении детей согласно Гаагской конвенции.

На наш взгляд, суды Российской Федерации, предписав возвратить вторую заявительницу в г. Донецк, не нарушили статью 8 Конвенции.

10. Вследствие этого мы считаем, что было бы необходимо рассмотреть жалобы на нарушение статей 2 и 3 Конвенции в отношении второй заявительницы. Если бы нам пришлось рассматривать эти жалобы по существу, мы пришли бы к выводу об отсутствии нарушения и этих статей Конвенции.

11. Мы поддерживаем решение по поводу жалобы первой заявительницы на нарушение статьи 3 Конвенции. По своему характеру эта жалоба отличается от упомянутой выше жалобы второй заявительницы. В данном случае мы можем согласиться с большинством судей в том, что с учетом вывода Европейского Суда в соответствии со статьей 8 Конвенции не требовалось отдельно рассматривать жалобу первой заявительницы.

12. Что касается того, продолжать ли сохранять предварительную обеспечительную меру согласно правилу 39 Регламента Европейского Суда, у нас возникли разногласия между собой. Судьи П. Лемменс и Д. Дедов согласились с большинством судей в том, что с учетом вывода о нарушении статьи 8 Конвенции мера, на которую было указано согласно правилу 39 Регламента Европейского Суда, должна оставаться в силе до тех пор, пока настоящее Постановление не станет окончательным. Судья М. Элосеги с этим не согласна, исходя из позиции меньшинства судей об отсутствии нарушения статьи 8 Конвенции и, соответственно, из необходимости в принципе обеспечить скорейшее исполнение решения краевого суда.