Договор доверительного управления имуществом (теоретические аспекты регулирования) (Н.Л. Платонова, "Гражданин и право", N 1, январь-февраль 2003 г.)

Договор доверительного управления имуществом
(теоретические аспекты регулирования)

1. На протяжении последнего десятилетия институт доверительного управления имуществом, в особенности его договорная форма, неизменно привлекает внимание как ученых-правоведов, так и практикующих юристов. Об этом свидетельствует, в частности, значительное число публикаций, посвященных данному предмету, среди которых необходимо отметить монографию В.В. Витрянского "Договор доверительного управления имуществом"*(1).

Истоки интереса к правовым способам управления имуществом, осуществляемого на доверительной основе, следует искать в развернувшейся в начале 90-х годов дискуссии между сторонниками внедрения в российское законодательство так называемой доверительной собственности (траста) и их оппонентами. Последние настаивали на принципиальной невозможности такого заимствования, предлагая осуществлять регулирование соответствующего комплекса отношений на основе договора доверительного управления имуществом. Первоначально возобладала идея использования института траста, что нашло закрепление в Указе Президента РФ от 24 декабря 1993 г. N 2296 "О доверительной собственности (трасте)"*(2). На основании данного акта Государственным комитетом Российской Федерации по управлению государственным имуществом*(3) был принят Типовой договор об учреждении траста (доверительной собственности) на пакет акций, находящихся в государственной собственности (распоряжение ГКИ РФ от 15 февраля 1994 г. N 343-р в ред. распоряжения Госкомстата РФ от 15 марта 1995 г. N 341-р)*(4).

Существо отношений траста выражено в п.3 Указа, в соответствии с которым при учреждении траста учредитель передает имущество и имущественные права, принадлежащие ему в силу права собственности, на определенный срок доверительному собственнику, а доверительный собственник обязан осуществлять право собственности на доверенное ему имущество исключительно в интересах бенефициария в соответствии с упомянутым Указом, договором об учреждении траста, а также законодательством Российской Федерации.

Особенность российской модели траста состояла в том, что, согласно п.6 этого же акта, органы государственной власти, органы государственного управления, государственные учреждения, государственные предприятия и их объединения (независимо от организационной правовой формы последних) не могли быть доверительными собственниками. Наличие такого ограничения определялось тем, что доверительный собственник нес неограниченную имущественную ответственность по обязательствам, возникавшим у него в связи с исполнением договора об учреждении траста, а также в случаях причинения им ущерба интересам бенефициария траста.

Таким образом, препятствуя участию перечисленных выше субъектов в качестве доверительных собственников в договорах траста, Указ снижал потенциальные риски материальных потерь со стороны государства.

Указ содержал и другие ограничения, главное из которых заключалось в том, что до вступления в силу нового Гражданского кодекса РФ передаче в траст подлежали исключительно пакеты акций акционерных обществ, созданных при приватизации государственных предприятий, закрепленные в федеральной собственности в порядке, установленном законодательством Российской Федерации о приватизации (п.21). Соответственно, бенефициарием траста до указанного момента являлся исключительно федеральный бюджет. Рамки настоящей статьи не позволяют подробно остановиться на положениях рассматриваемого акта, однако можно признать, что в целом он содержал достаточно обоснованную систему регулирования, которая после определенной доработки могла бы послужить основой регулирования трастовых отношений, касающихся не только указанных пакетов акций, но и иных видов имущества, а также имущественных прав.

2. С введением в действие с 1 января 1995 г. части первой нового Гражданского кодекса РФ выяснилось, однако, что законодатель, оставив без дальнейшего развития регулирование доверительной собственности, предусмотрел в этом акте возможность передачи имущества в доверительное управление. Таким образом, наблюдавшееся в течение ряда лет активное противодействие трасту дало свои результаты.

В п.4 ст.209 ГК особо подчеркивается, что передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности на это имущество к доверительному управляющему. Наряду с прочим эта норма означает, что, несмотря на передачу собственником своего имущества в доверительное управление, согласно ст.210 и 211 ГК, он продолжает нести бремя содержания данного имущества, а также риск его случайной гибели или случайного повреждения, если иное не предусмотрено законом или договором.

После вступления в силу с 1 марта 1996 г. части второй Гражданского кодекса РФ доверительное управление имуществом было более подробно урегулировано в гл.53 ГК.

Нельзя не отметить, что с введением в действие части первой Кодекса возникла непростая нормативная ситуация, связанная с тем, что Указ N 2296 не был официально отменен. Это дало основание предположить, что с упомянутого момента он не только не утратил своей силы, но, как следует из его текста, "со вступлением в силу нового Гражданского кодекса Российской Федерации" начал действовать в полном объеме.

Позднее комментаторы Кодекса заключили, что "с принятием частей первой и второй ГК утратил силу ранее принятый Указ Президента РФ от 24 декабря 1993 г. N 2297 (так в тексте Комментария. - Н.П.) "О доверительной собственности (трасте)"*(5). Далее пояснялось, что, "хотя он формально и не отменен, подобный вывод напрашивается с учетом следующего. Согласно п.21 Указа от 24 декабря 1993 г., его действие в полном объеме увязывалось со вступлением в силу нового ГК. Поскольку ГК придает иной характер регулированию аналогичных отношений, должна действовать статья 4 Вводного закона. В соответствии с последней ранее принятые на территории Российской Федерации акты не применяются, если они противоречат ГК"*(6).

Итак, вывод о том, что рассматриваемый Указ как противоречащий Гражданскому кодексу не должен действовать, был сделан не на основании прямого нормативного предписания, а путем научного толкования закона. Представляется, что содержание части первой Гражданского кодекса РФ дает основания для иного вывода.

Напомним, что передача имущества в собственность, в том числе в доверительную собственность, может осуществляться лишь собственником этого имущества. Учредителем доверительного управления также является собственник имущества, кроме случаев, предусмотренных в ст.1026 ГК.

Согласно п.1 ст.209 ГК, собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Отсюда следует, что при наличии у лица в отношении определенного объекта всей совокупности перечисленных правомочий, приобретенных на законных основаниях и надлежащим образом оформленных, можно констатировать, что объем правомочий этого лица является практически равным объему правомочий собственника данного объекта.

В п.4 ст.209 предусмотрена возможность передачи собственником его имущества в доверительное управление. Одновременно в п.2 этой же статьи указывается, что собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону или иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом. Таким образом, Гражданский кодекс РФ напрямую предусматривает, а следовательно, легализует схему отношений, составляющую существо доверительной собственности, поскольку допускает передачу собственником всех перечисленных выше правомочий другому лицу при сохранении за собой титула собственника. Приняв такую норму, законодатель устранил принципиальные противоречия между моделью доверительной собственности и Гражданским кодексом.

Сравнив положения п.2 ст.209 с характеристикой траста, данной в п.3 Указа N 2296, можно заметить, что эти нормы не только не противоречат друг другу, но, напротив, предписания п.2 подкрепляют и усиливают содержание Указа. Сказанное приводит к заключению о том, что сам по себе факт вступления в силу части первой Гражданского кодекса не означал автоматической отмены траста. Более того, при наличии приведенной выше нормы п.2 ст.209 даже последующее появление гл.53 ГК не привело к ликвидации правовой базы доверительной собственности. Она могла быть осуществлена лишь путем прямой отмены Указа N 2296. Однако при этом остались бы без необходимого нормативного обеспечения операции, связанные с передачей пакетов акций соответствующих предприятий, осуществлявшейся в упомянутый период на основе Указа N 2296 и Типового договора об учреждении траста (доверительной собственности) на пакет акций, находящихся в государственной собственности. Это обстоятельство делало нежелательными кардинальные изменения в регулировании отношений доверительной собственности, что может, на наш взгляд, объяснить наличие приведенной выше формулировки п.2 ст.209.

Результатом принятых законодателем решений стало одновременное существование обеих рассматриваемых моделей регулирования, а именно передачи имущества в доверительное управление (на основе положений общей части и гл.53 Гражданского кодекса РФ), а также передачи имущества в доверительную собственность (на основе Указа N 2296, Типового договора об учреждении траста (доверительной собственности) на пакет акций, находящихся в государственной собственности и п.2 ст.209 ГК). Заметим, что до момента вступления в силу части второй кодекса, содержавшей гл.53, регулирование доверительной собственности имело гораздо более разработанное правовое обеспечение, чем доверительное управление имуществом. На основе изложенного представляется некорректным утверждение о том, что с введением в действие первой, а позднее и второй частей нового Гражданского кодекс РФ доверительная собственность, как потерявшая свою нормативную основу, должна была автоматически уступить место доверительному управлению имуществом.

3. Несмотря на разработку и введение в действие гл.53 ГК, оживленные дискуссии по поводу допустимости существования в российском законодательстве доверительной собственности (траста) продолжаются и поныне. При этом главное внимание уделяется теоретическим аспектам проблемы.

Особую активность в процессе обсуждения этого круга вопросов проявляют противники траста, что может косвенно свидетельствовать о недостаточной уверенности в юридической безупречности отстаиваемой ими позиции. Каковы же основные аргументы, выдвигаемые на протяжении вот уже десяти с лишним лет против применения в России доверительной собственности?

В качестве одного из них используется ссылка на то, что траст - это институт англо-американской, а не континентальной системы права, тогда как российская правовая наука и практика традиционно тяготеют к континентальной системе. При этом обращает на себя внимание необычная для научных споров горячность, с которой отдельные авторы убеждают читателя в принципиальной несовместимости указанных систем. Наиболее образно эту мысль выразил Е.А. Суханов, сравнивший введение института доверительной собственности (траста) в гражданское законодательство России с "введением" в систему христианских религиозных обрядов элементов буддизма или магометанства*(7).

Заметим, однако, что, невзирая на реально существующие различия между законодательной и правоприменительной практикой США и России, в нашей стране в 90-х годах ХХ в. было воспринято акционерное законодательство, фактически повторившее содержание разработанного американскими юристами Модельного закона "О предпринимательской корпорации" (Model Business Corporation Act) в редакции 1984 г. Следует подчеркнуть, что этот акт был подготовлен в целях регулирования соответствующих отношений именно внутри Соединенных Штатов, а не какого-либо из европейских государств, где применяются иные модели акционерного права, и тем более не России, в которой на протяжении семи десятилетий акционерные отношения как таковые отсутствовали. Добавим, что указанное заимствование было осуществлено, несмотря на то что в упомянутой редакции сам Модельный закон нашел применение не во всех штатах и в начале 90-х годов рассматривался рядом американских специалистов как акт, по характеру предложенного в нем регулирования опередивший свое время.

Тем не менее это сложное для восприятия не только рядовыми участниками экономических отношений, но и специалистами-правоведами законодательство, полное новых для отечественной юриспруденции понятий и моделей регулирования, было воспринято российской законодателем и действует до сего времени без ссылок на принципиальную несовместимость двух упомянутых правовых систем. Автору настоящей статьи не приходилось встречать в печати каких-либо возражений со стороны непримиримых противников траста по поводу столь серьезного шага, как адаптация к российским нуждам одного из ключевых сегментов правовой системы США. Впрочем, в данных обстоятельствах следует говорить скорее об адаптации нового, реформированного российского законодательства к нуждам потенциального американского инвестора.

В связи с обсуждаемой темой надо отметить, что в США существование корпоративного права, а также регулирования, касающегося выпуска и оборота ценных бумаг, как известно, тоже заимствованного российским законодателем, немыслимо без широчайшего использования траста. Поэтому сама идея введения в России вслед за акционерным законодательством, построенным по североамериканской модели, также института доверительной собственности в целом была логичной и обоснованной. Возвращаясь к приведенному выше высказыванию Е.А. Суханова, следует признать, что к моменту издания Указа N 2296 "правовое православие" в России оказалось уже существенно "разбавленным", но не магометанством или буддизмом, а скорее протестантизмом и католицизмом.

4. Не представляются достаточно убедительными и другие аргументы, выдвигаемые оппонентами траста.

Приведем, в частности, выдержку из монографии В.В. Витрянского "Одним из основных постулатов континентальной правовой системы "является невозможность установления двух одинаковых прав собственности на одно и то же имущество. Право собственности в его континентальном, в том числе российском, понимании невозможно "расщепить": оно либо полностью сохраняется за собственником, либо полностью утрачивается им. При всяком ином подходе возникает неразрешимая коллизия прав собственников, каждый из которых желает распорядиться своим имуществом по своему усмотрению*(8)". Выше, однако, уже приводилась норма п.2 ст.209, которая предоставляет собственнику возможность, сохраняя статус собственника, передать другому лицу правомочия по владению, пользованию и распоряжению своей собственностью. При этом закон не препятствует передаче одновременно всей совокупности перечисленных полномочий. Согласно российскому гражданскому законодательству, именно эти правомочия составляют существо права собственности. Тем самым создается реальная предпосылка "расщепления"*(9) указанного права между различными субъектами.

Наряду с этим в российском законодательстве есть и иной пример "расщепления" права собственности. Оно происходит, в частности, при установлении права общей совместной собственности на определенный объект. Это именно та правовая ситуация, при которой имеется два (или более) "одинаковых права собственности на одно и то же имущество".

Как можно убедиться, категоричность оценок, приводимых противниками траста, не прибавляет убедительности их аргументации.

Попытаемся, однако, разобраться, что же на деле происходит с правом собственности при установлении траста. Действительно ли невозможно, как полагают некоторые авторы*(10), определить собственника передаваемого в траст имущества?

Реализация права собственности, в том числе доверительной собственности, осуществляется в определенной системе координат, предполагающей наличие не только носителя этого права, но и некоего временного периода, в пределах которого последний обладает таким правом. Любой собственник является таковым в течение времени, исчисляемого с момента приобретения этого права до момента его утраты. Траст также существует с момента его учреждения, в частности, на основании договора, до его прекращения по тем или иным предусмотренным законом или договором основаниям. Таким образом, существо траста состоит в том, что в течение определенного периода времени полномочия собственника в отношении переданных в траст имущества и прав осуществляет не учредитель траста, а доверительный собственник.

Сказанное нашло отражение в Указе N 2296, в котором говорится, что имущество и имущественные права учредителя, принадлежащие ему на праве собственности, передаются доверительному собственнику на определенный срок (п.3).

В Указе также предусмотрено, что после вступления в силу договора об учреждении траста учредитель не вправе давать доверительному собственнику какие-либо указания или иным образом вмешиваться в осуществление им его прав и исполнение обязанностей по договору (абз.1 п.18). В п.11 подчеркнуто, что доверительный собственник имеет исключительное право определять, какой способ действий при осуществлении прав и обязанностей, вытекающих из договора об учреждении траста, является наилучшим с точки зрения интересов бенефициария. Таким образом, на период действия договора право собственности в отношении переданного в траст имущества переходит к доверительному собственнику и применяется им в том объеме, который установлен законом и договором об учреждении траста.

Из сказанного следует, что в реальности при учреждении траста не происходит смешения прав собственности, принадлежащих учредителю траста и доверительному собственнику, которым озабочены оппоненты траста, и, следовательно, ни учредитель, ни доверительный собственник не препятствуют друг другу в осуществлении принадлежащих им полномочий.

При наступлении предусмотренных законом или договором обстоятельств, например по истечении срока действия договора, учредитель траста вновь становится обладателем всей совокупности полномочий собственника в отношении переданного имущества, в то время как доверительный собственник утрачивает полномочия, принадлежавшие ему в соответствии с договором. Это обстоятельство нашло отражение в абзаце 2 п.9 Указа N 2296, который предусматривает, что после прекращения договора об учреждении траста все имущество, имущественные и неимущественные права, составлявшие предмет этого договора, переходят к учредителю траста или его правопреемникам (наследникам), если иное не установлено договором.

Как можно видеть, при трасте имеет место поочередная смена лиц, осуществляющих реальное владение, пользование и распоряжение определенным имуществом и правами. За учредителем траста в период действия доверительной собственности сохраняется право на восстановление в полном объеме своих полномочий в отношении имущества после наступления оговоренного законом или договором момента. Итак, положение лица как собственника определяет не только само указанное наименование, но и совокупность реальных полномочий, которыми располагает это лицо в определенный отрезок времени в отношении конкретного объекта. Следует добавить, что упомянутые полномочия должны быть приобретены лицом на законных основаниях. Такое понимание соответствует как модели доверительной собственности, так и принятой в России традиционной концепции права собственности.

Указанное полностью исключает любые проявления анархии при осуществлении прав собственника в рамках траста, в том числе в отношениях участников договора об учреждении траста с третьими лицами. В каждый конкретный момент роль собственника играет определенное лицо, наделенное всеми полномочиями, необходимыми для участия в экономическом обороте. Добавим, что, несмотря на традиционную критику траста его оппонентами, последние вынуждены признать в целом весьма успешное применение этого правового инструмента в условиях современного рынка.

5. Одновременно с текстом Указа N 2296 в газете "Экономика и жизнь" было опубликовано интервью с одним из разработчиков этого акта, П.Мостовым, под названием "Траст необычайно удобен"*(11). Представляется, что траст как правовой институт, характеризующийся рядом присущих лишь ему черт, мог бы оказаться не только удобным, но и полезным нововведением, в особенности на начальном этапе реформирования национальной хозяйственной системы.

Это связано в первую очередь с уникальным положением Российского государства как универсального собственника, оказавшегося к моменту перехода страны к рыночной модели экономики обладателем множества разнообразных материальных объектов, а также имущественных и неимущественных прав.

Всем памятно практиковавшееся в то время в широких масштабах так называемого разгосударствление объектов, находившихся в собственности государства, включая крупные производственные комплексы, имевшие важное стратегическое значение. Не будет преувеличением сказать, что многие из них в результате смены собственника оказались в руках случайных, нередко недобросовестных лиц.

Использование института доверительной собственности могло стать серьезной альтернативой подобной практике.

Передача упомянутых объектов в установленном порядке доверительному собственнику гарантировала бы их сохранение в собственности государства, а также получение последним доходов от ее использования. При этом бенефициарием по договорам мог бы выступать госбюджет или соответствующий субъект (госорган, предприятие), передавший имущество в траст. Указ N 2296 предоставил такую возможность, установив в абзаце 3 п.7, что учредитель траста может являться бенефициарием траста. Учредителем же траста, согласно п.5 этого акта, могло выступать любое физическое или юридическое лицо, в том числе: орган государственной власти или управления, предприятие, учреждение, общественная, религиозная, благотворительная организация (объединение), а также иностранное физическое или юридическое лицо, лицо без гражданства, международная организация. Согласно абзацу 3 п.21 Указа N 2296, при передаче в траст пакетов акций акционерных обществ, созданных при приватизации государственных предприятий, закрепленных в федеральной собственности в порядке, установленном законодательством Российской Федерации о приватизации, бенефициарием выступал исключительно федеральный бюджет. Напомним, что практическое применение договора доверительной собственности ограничилось передачей в траст указанных пакетов акций.

Более широкое использование модели траста дало бы возможность, обеспечив текущие интересы государства, без излишней поспешности провести необходимую инвентаризацию объектов государственной собственности и в дальнейшем более квалифицированно и ответственно, чем это было сделано на практике, определить судьбу каждого из них, сумев извлечь из приватизации максимальную выгоду для бюджета. Важно подчеркнуть, что при такой схеме оказалась бы решенной двуединая задача сохранения на необходимое время объектов народнохозяйственного комплекса преимущественно в руках государства при одновременном переходе к использованию рыночных методов управления многообразной государственной собственностью.

Остается сожалеть, что достаточно обоснованное регулирование доверительной собственности было вначале ограничено сравнительно узкой областью применения, а затем под надуманными предлогами и вовсе выведено из употребления. При этом было проигнорировано прямое предписание упомянутого Указа о том, что содержащиеся в нем ограничения, касающиеся объекта регулирования, должны действовать до вступления в силу нового Гражданского кодекса РФ, под которым, поскольку иное не было оговорено, следовало понимать введение в действие части первой Кодекса.

6. Ознакомление с содержанием главы 53 ГК, посвященной договору доверительного управления имуществом, приводит к мысли о том, что цель ее разработки состояла в максимальном отходе от регулирования, изложенного в Указе N 2296, и одновременно в попытке создать нормативную базу, способную обеспечить полноценную реализацию соответствующих отношений. Как представляется, законодателю не удалось достичь обеих указанных целей.

Так, установив, что передача имущества в доверительное управление не означает его передачу в собственность управляющего, разработчики гл.53 в п.1 ст.1020 были вынуждены предусмотреть, что доверительный управляющий осуществляет в отношении переданного в управление имущества правомочия собственника. Таким образом, несмотря на имеющуюся в том же пункте оговорку о том, что распоряжение недвижимым имуществом осуществляется доверительным управляющим в случаях, предусмотренных договором доверительного управления, авторы главы признали, что для обеспечения полноценного управления имуществом учредителя необходимо предоставление управляющему максимально широких полномочий, практически равных правомочиям собственника. Следует заметить, что договор о передаче имущества в доверительную собственность теоретически также допускает включение подобных оговорок.

Чертой, сближающей рассматриваемые правовые институты, является и то, что в п.3 ст.1020 предусмотрено право доверительного управляющего требовать для защиты прав на имущество, находящееся в доверительном управлении, "всякого устранения нарушения его прав (ст.301, 302, 304, 305)". Иными словами, в соответствии с перечисленными нормами управляющий может применять в указанных целях такие же способы правовой защиты, что и собственник имущества, включая те способы, которые традиционно именуются вещно-правовыми. Он вправе предъявлять в суде иски: о признании своего права на имущество, об истребовании имущества из чужого незаконного владения (виндикационный иск), об устранении всяких нарушений своего права, хотя бы эти нарушения и не были сопряжены с потерей владения (негаторный иск). При этом доверительный управляющий может направить свои требования против любых лиц, включая учредителя управления, собственника имущества или выгодоприобретателя.

Как и Указ N 2296, глава 53 ГК ограничивает участие отдельных категорий субъектов в управлении имуществом. Доверительными управляющими не могут становиться государственные органы, органы местного самоуправления, а из числа коммерческих организаций - унитарные предприятия. В случаях когда доверительное управление осуществляется по основаниям, предусмотренным законом, в данной роли не могут выступать учреждения. Наряду с запретом на участие унитарных предприятий к качестве управляющих, глава 53 также препятствует передаче в доверительное управление имущества, находящегося в хозяйственном ведении или оперативном управлении.

Как можно видеть, несмотря на декларируемую противниками траста принципиальную разницу между доверительным управлением и доверительной собственностью, оба института по ряду основных позиций оказались близки друг к другу.

Вместе с тем по одной позиции между ними существует значительное различие. Оно заключается в характере ответственности доверительного собственника и доверительного управляющего по обязательствам, возникшим в связи с их деятельностью в упомянутом качестве. Как уже говорилось, пункт 11 Указа N 2296 предусматривает, что доверительный собственник несет неограниченную имущественную ответственность по обязательствам, возникшим у него в связи с исполнением договора об учреждении траста, а также в случаях причинения им ущерба интересам бенефициария траста.

В основу ответственности доверительного управляющего положен иной принцип. Пункт 3 ст.1022 ГК устанавливает, что долги по обязательствам, возникшим в связи с доверительным управлением имуществом, погашаются за счет этого имущества. Как можно убедиться, различие между обоими изложенными подходами носит принципиальный характер. Отвечать по обязательствам, возникшим в процессе реализации договора доверительного управления, придется в первую очередь собственнику за счет переданного им в управление имущества.

Далее в том же пункте установлено, что в случае недостаточности этого имущества взыскание может быть обращено на имущество доверительного управляющего, а при недостаточности и его имущества - на имущество учредителя управления, не переданное в доверительное управление. Отсюда следует, что непосредственная материальная ответственность управляющего по обязательствам из договора доверительного управления, принятым на себя лично им или назначенным им поверенным, наступает лишь после исчерпания всего объема имущества, которое было передано управляющему учредителем.

После использования для покрытия долга имущества, принадлежащего доверительному управляющему, согласно п.3 ст.1022, для тех же целей должно быть привлечено имущество учредителя, который чаще всего является собственником переданного в управление имущества. Получается, что, в отличие от договора траста, при доверительном управлении практически неограниченную имущественную ответственность несет не управляющий, как логично было бы предположить, а собственник упомянутого имущества. Несомненно, подобный характер регулирования повышает риск использования института доверительного управления собственником имущества.

Личная ответственность доверительного управляющего предусмотрена в п.2 ст.1022 ГК по обязательствам, вытекающим из сделки, совершенной им или его поверенным с нарушением предоставленных управляющему полномочий или с нарушением установленных для него ограничений. Вместе с тем, если участвующие в сделке третьи лица не знали и не должны были знать о превышении полномочий или об установленных ограничениях, возникшие обязательства подлежат исполнению в порядке, установленном в п.3 ст.1022, то есть по изложенной выше схеме, согласно которой долги по соответствующим обязательствам погашаются прежде всего за счет имущества, переданного в доверительное управление. На практике доказательство обратного, а именно того, что третьи лица знали и должны были знать об упомянутых обстоятельствах, может быть сопряжено со значительными трудностями. Таким образом, и эта норма служит в первую очередь защите интересов доверительного управляющего.

Ответственность доверительного управляющего перед учредителем и выгодоприобретателем также формулируется весьма обтекаемо, предоставляя простор для судебного усмотрения. В основу деятельности управляющего законом положен принцип должной заботливости об интересах упомянутых участников договора. Подобные формулировки, появившиеся в законодательстве с принятием нового Гражданского кодекса РФ, дают широкие возможности для толкования обстоятельств спора в пользу как истца, так и ответчика.

Итак, если выгодоприобретателю или учредителю удастся доказать, что доверительный управляющий не проявил должной заботливости об интересах этих лиц, то, согласно п.1 ст.1022 ГК, управляющий должен будет возместить выгодоприобретателю упущенную выгоду за время доверительного управления имуществом, а учредителю управления убытки, причиненные утратой или повреждением имущества, с учетом его естественного износа, а также упущенную выгоду.

Относительно возмещения убытков пункт 1 ст.1022 содержит еще одну оговорку. Доверительный управляющий несет ответственность за причиненные убытки, если не докажет, что эти убытки произошли вследствие непреодолимой силы либо действий выгодоприобретателя или учредителя.

Стоит заметить, что, регламентируя договор доверительного управления, законодатель не поставил вопрос ни о реальном наличии у управляющего имущества, из которого в установленных законом случаях должны удовлетворяться соответствующие требования кредиторов, ни о размерах такого имущества.

В гл.53 также отсутствует требование о проведении торгов на право выполнять функции управляющего даже в отношении имущества, находящегося в государственной собственности. В данной связи стоит привести цитату из упомянутого ранее интервью одного из авторов Указа N 2296, П.Мостового. На вопрос, чем определяется доверие к лицу, которое должно выполнять функции доверительного собственника в случае, когда доверителем выступает государство, он ответил: "Нами предусматривается один, на наш взгляд, весьма действенный механизм: предоставление этого права (права заключить договор траста в качестве доверительного собственника. - Н.П.) исключительно на конкурсной основе. То есть государство оговорило свои требования и объявляет о том, что лицу, которое наилучшим образом этим требованиям удовлетворяет, оно доверит имущество. И дальше задача самих этих лиц - доказывать свою пригодность. Представлять все необходимые документы, гарантии. Демонстрировать достаточность своего собственного имущества, которое, в случае необходимости, послужило бы обеспечением возникающих обязательств"*(12). Подход авторов в главе 53 ГК к проблеме состоятельности доверительного управляющего, которая, заметим, не ограничивается лишь имущественной состоятельностью лица, оказался прямо противоположным изложенному.

Единственной нормой главы 53, относящейся к регулированию этого важнейшего вопроса, является предписание пункта 4 ст.1022 ГК, согласно которому договор доверительного управления имуществом может предусматривать предоставление доверительным управляющим залога в обеспечение возмещения убытков, которые могут быть причинены учредителю управления или выгодоприобретателю ненадлежащим исполнением договора доверительного управления. Легко заметить, что приведенная мягкая формулировка, предусматривающая возможность включения такого договорного условия, коренным образом отличается от идеи проведения обязательного конкурса на право заключения договора траста в отношении объектов госсобственности, а также от принципа исключительной имущественной ответственности доверительного собственника, лежавшего в основе Указа N 2296.

На основании сказанного можно сделать вывод о том, что регулирование доверительного управления, которое на протяжении длительного времени представляется оппонентами траста как оптимальное и единственно возможное, на практике вряд ли заслуживает такой оценки. По ряду позиций оно следует в русле регламентации траста, данной в Указе N 2296, и потому не может претендовать на оригинальность лежащей в его основе концепции. Вместе с тем в важнейшем вопросе об имущественной ответственности доверительного управляющего по принятым на себя договорным обязательствам содержание гл.53 существенно уступает Указу, прежде всего в части обеспечения интересов собственника передаваемого в доверительное управление имущества, в роли которого может выступать и Российское государство.

Представляется, что общее понимание недостаточности того уровня защиты интересов государства-собственника, которое обеспечивается применением института доверительного управления, оказало определенное влияние на содержание Федерального закона от 14 ноября 2002 г. N 161-ФЗ "О государственных и муниципальных унитарных предприятиях"*(13). Наряду с использованием указанного института учреждение государством унитарных предприятий является еще одной организационно-правовой формой, в рамках которой осуществляется управление государственной собственностью. Хотя принятие упомянутого акта было предусмотрено частью первой Гражданского кодекса РФ еще в середине 90-х годов, состоялось оно лишь в настоящее время, когда наконец стала очевидной необходимость сохранения на длительное время в собственности государства, а также муниципальных образований объектов, имеющих жизненно важное, стратегическое значение в масштабах страны, региона или отдельной местности. Очевидна и потребность в постоянном осуществлении квалифицированного управления подобными объектами.

Упомянутый Закон существенно дополнил, а в ряде случаев изменил содержание ряда статей Гражданского кодекса РФ, касающихся унитарных предприятий. Так, наряду с образованием федерального казенного предприятия он предусмотрел возможность создания казенного предприятия субъекта Российской Федерации и муниципального казенного предприятия.

Несмотря на то что Закон N 161-ФЗ оставил без изменения принцип субсидиарной ответственности Российской Федерации по обязательствам казенных предприятий, распространив его также на субъекты Федерации и муниципальные образования, он внес и существенное дополнение, касающееся ответственности указанных субъектов. Пункт 1 ст.12 Закона предусматривает, что уставным фондом государственного или муниципального предприятия определяется минимальный размер его имущества, гарантирующего интересы кредиторов такого предприятия.

Ужесточены меры контроля за деятельностью предприятия со стороны собственника имущества. В первую очередь это относится к деятельности казенных предприятий. Согласно ст.19 Закона, такие предприятия вправе отчуждать или иным способом распоряжаться принадлежащим ему имуществом только с согласия соответствующего государственного или муниципального органа.

Государственные или муниципальные предприятия вправе распоряжаться движимым имуществом, принадлежащим им на праве хозяйственного ведения, самостоятельно, за исключением случаев, установленных федеральными законами и иными нормативными правовыми актами. Закон предусматривает, что такие предприятия не вправе продавать принадлежащее им недвижимое имущество, сдавать его в аренду, отдавать в залог, вносить в качестве вклада в уставный (складочный) капитал хозяйственного общества или товарищества или иным способом распоряжаться таким имуществом без согласия собственника имущества государственного или муниципального предприятия. Помимо этого, упомянутые предприятия не вправе без согласия собственника совершать сделки, связанные с предоставлением займов, поручительств, получением банковских гарантий, с иными обременениями, уступкой требований, переводом долга, а также заключать договоры простого товарищества.

Существенное ограничение свободы управления вверенным унитарному предприятию имуществом содержит абзац 4 п.1 ст.2. Согласно этой норме, такие предприятия не вправе создавать в качестве юридического лица другое унитарное предприятие путем передачи ему части своего имущества (дочернее предприятие).

Несомненно, за нормами упомянутого Закона читается стремление обеспечить контроль со стороны государства и муниципальных органов власти за теми объектами, которые еще продолжают находиться в их руках. Вместе с тем очевидно, что такое строгое, детализированное регулирование потребует от собственника имущества более активного осуществления надзорных и оперативно-распорядительных функций в отношении деятельности унитарных предприятий, что может повлечь дальнейшую бюрократизацию соответствующих структур, вплоть до воспроизведения планово-административной модели управления хозяйством в отношении объектов государственной и муниципальной собственности. Вместе с тем у управленческих структур может появиться стремление к максимальному сокращению числа подобных объектов, что приведет в новой волне продаж госсобственности.

Сравнивая предложенное регулирование с моделью доверительной собственности, следует отметить, что последняя не требует от собственника передаваемого в траст имущества постоянного участия в деятельности доверительного собственника. По существу, оно ограничивается ознакомлением с регулярно представляемыми ему отчетными документами. Вместе с тем учредитель траста сохраняет за собой право проверять выполнение договора об учреждении траста. В целом Указ N 2296 исходит из принципа максимальной свободы деятельности доверительного собственника при одновременной исключительной ответственности этого лица по обязательствам, принятым на себя в рамках договора траста.

Возвращаясь к теме исследования, можно предположить, что договор об учреждении доверительной собственности, в случае его использования, мог бы сыграть позитивную роль как в процессе приватизации госсобственности, так и в обеспечении надлежащего управления объектами, находящимися в собственности государства или других участников экономического оборота.

Н.Л. Платонова,

кандидат юридических наук

"Гражданин и право", N 1, январь-февраль 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Витрянский В.В. Договор доверительного управления имуществом. М., 2002. С.29.

*(2) См.: Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1994. N 1. Ст.6.

*(3) Ныне - Министерство имущественных отношений Российской Федерации.

*(4) Ныне утратил силу.

*(5) При этом авторы Комментария не пояснили, продолжал ли, по их мнению, действовать упомянутый Указ в период между введением в действие частей первой и второй Гражданского кодекса РФ.

*(6) Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный). М., 1997. C.416. Изложенная позиция сохранена и в последующих редакциях этого Комментария.

*(7) См.: Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М., 1995. С.232.

*(8) Витрянский В.В. Указ. соч. С.29.

*(9) Термин "расщепление" не является вполне корректным, поскольку не имеет четкого правового содержания. В настоящей статье он используется лишь в связи с рассматриваемой полемикой.

*(10) См.: Суханов Е.А. Доверительное управление или траст // Экономика и жизнь. 1995. N 6.

*(11) См.: Экономика и жизнь. 1994. N 5.

*(12) Экономика и жизнь. 1994. N 5.

*(13) См.: Российская газета. 2002. 3 декабря. Вступил в силу с момента опубликования.