Право на ложь и право на молчание как элементы права на защиту (Р. Куссмауль, "Российская юстиция", N 2, февраль 2003 г.)

Право на ложь и право на молчание
как элементы права на защиту

В судебной практике под правом на защиту в узком смысле этого термина принято понимать право подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, а с недавнего времени и свидетеля на получение квалифицированной юридической помощи, оказываемой адвокатами. В более широком смысле право на защиту означает право человека и гражданина на охрану его прав и свобод. Оно включает в себя множество субъективных прав, которые можно, однако, подразделить на три группы. Первая группа состоит из прав на защиту прав и свобод человека и гражданина соответствующими государственными органами; сюда входит и право на судебную защиту. Вторая группа прав - права на самозащиту. К ним относятся: право на необходимую оборону (ст.37 УК РФ); права, сопряженные с ситуацией крайней необходимости (ст.39 УК РФ); право на самозащиту права (ст.12 ГК РФ), "право на молчание" (ст.51 Конституции РФ) и, наконец, "право на ложь", которое хотя прямо и не предусмотрено законом, но и не запрещено им для подозреваемого, обвиняемого, подсудимого. Третья группа прав - права на получение квалифицированной юридической помощи как по инициативе самих нуждающихся в такой помощи, так и по инициативе государственных органов.

Настоящая работа обсуждает только два элемента права на защиту: право на молчание и право на ложь.

И сначала рассмотрим право на молчание. Часть 1 ст.51 Конституции РФ гласит: "Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом", т.е. закрепляет за каждым человеком право на молчание в отношении себя и своих близких родственников.

Стоит заметить, что эта норма является не столько процессуальной, сколько материальной.

Хотя Конституция закрепляет это право за каждым, но на практике круг лиц, пользующихся этим правом, ограничен. Так, судебно-следственные работники разъясняют эту норму чаще всего только обвиняемым, подозреваемым, подсудимым, их родственникам-свидетелям, но не разъясняют ее другим свидетелям, потерпевшим, гражданским истцам и ответчикам, сторонам в гражданских делах, тем самым делая их показания и объяснения потенциально недопустимыми.

В уголовных делах, особенно в делах о посягательстве на здоровье личности и о хулиганстве, очень нередко лица, допрошенные сначала в качестве свидетелей или потерпевших, впоследствии превращаются в обвиняемых. Ранее полученные от них без разъяснения права на молчание показания становятся недопустимыми, что причиняет вред предварительному и судебному следствию. Во избежание таких последствий необходимо всем допрашиваемым по уголовному делу лицам разъяснять ст.51 Конституции РФ.

Стороны и третьи лица по гражданским делам являются источником доказательств, следовательно, и им необходимо разъяснять ст.51 Конституции РФ, хотя Пленум Верховного Суда РФ в постановлении N 8 от 31 октября 1995 г. "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" и не упоминает их в числе лиц, пользующихся правом, предусмотренным ст.51 Конституции РФ.

Так как право на молчание является материальным, им пользуются не только участники уголовного, гражданского процесса и производства об административном правонарушении, но и любые другие физические лица. Например, при опросах граждан в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий, расследовании дисциплинарных проступков и т.д. "По большому счету ст.51 должна разъясняться и при получении объяснений, особенно у граждан, чья причастность к преступлению проверяется, а также при составлении протокола явки с повинной" (Николюк В., Кальницкий В. Применение статьи 51 Конституции РФ в уголовном судопроизводстве // Законность. 1997. N 8. С.14).

Поскольку ст.51 Конституции РФ включена в главу 2 "Права и свободы человека и гражданина", предусмотренное в ней право на молчание не распространяется на предпринимателей, представителей и сотрудников юридических лиц по вопросам, не связанным с их личной жизнью и личной ответственностью. Поэтому в арбитражном и конституционном судопроизводстве стороны таким правом не пользуются (здесь этим правом пользуются только свидетели).

Существенное значение имеет разрешение вопроса о пределах осуществления права на молчание. Д. Смирнов в статье "Пределы свидетельского иммунитета" (Законность. 1998. N 2. С.33) пишет: "Есть все основания полагать, что круг фактических данных, о которых свидетель вправе умолчать или отказаться свидетельствовать, должен быть ограничен только уголовно-правовыми интересами допрашиваемого и его близких". В частности, он сомневается в том, что свидетель может умалчивать о правомерных, но аморальных действиях. Но вряд ли это мнение можно признать верным. Ведь ст.51 Конституции РФ не ограничивает ее применение только сферой расследования преступлений и отправления правосудия. Следовательно, недопустимо требовать от граждан сообщать о себе и своих близких родственниках любые сведения негативного характера.

Но поскольку вредность ("негативность") скрываемой о себе и о своих близких родственниках информации может оценить только субъект предусмотренного ст.51 Конституции РФ права, то эта статья фактически дает возможность скрывать любую, и не только негативную, информацию.

Термин "свидетельствовать" охватывает не только словесный, но и любой иной способ передачи информации. Например, В. Николюк, В. Кальницкий справедливо считают, что к числу следственных действий, при производстве которых надлежит разъяснять сущность "привилегии против самообвинения", относятся не только допрос, очная ставка, но и предъявление для опознания (Николюк В., Кальницкий В. Указ. соч.).

В моей практике в бытность мою адвокатом имел место случай, когда обвиняемый, чей разговор с взяткодателем был записан на аудиокассету, ссылаясь на ст.51 Конституции РФ, отказался предоставить образцы своего голоса для проведения экспертизы.

Очевидно, что любое лицо вправе отказаться от предоставления образцов крови, слюны, иных выделений организма, почерка, от участия в экспертных исследованиях, следственных экспериментах и любых иных действиях по сбору доказательств против себя самого и своих близких родственников.

Необходимо исходить из того, что международное право признает недопустимым принуждение людей к принятию участия в сборе доказательств против себя и своих близких родственников. Ибо принуждение людей к таким действиям невозможно без применения насилия, а применение пыток запрещено международным правом. Пыткой же считается любое действие, посредством которого человеку намеренно причиняется сильная боль или страдание, физическое или душевное, со стороны официального лица или по его подстрекательству с целью получения от него или от третьего лица информации или признаний, наказания его за действия, которые он совершил или в совершении которых подозревается, или запугивания его или других лиц (см.: Декларация о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, принята Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1975 г.; Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, принята Генеральной Ассамблеей ООН 19 декабря 1984 г.).

В соответствии с ч.3 ст.55 Конституции РФ права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Таким ограничением предусмотренного ст.51 Конституции РФ права является обязательное дактилоскопирование подозреваемых и обвиняемых, а также лиц, арестованных в административном порядке, предусмотренное Федеральным законом от 25 июля 1998 г. "О государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации".

Таким образом, ст.51 Конституции РФ предоставляет любому физическому лицу право отказаться от предоставления любой информации о самом себе и своих близких родственниках кому бы то ни было и в какой бы то ни было форме, кроме случаев, прямо предусмотренных федеральным законом.

Рассмотрим теперь следующий элемент права на защиту - "право на ложь". Здесь особо важно выяснить, в какой мере обвиняемый имеет право пользоваться этим правом.

Ясно, что использование любого средства защиты от обвинения, в том числе и права на ложь, должно быть законным. Так что, казалось бы, право на ложь не может превращаться в право на клевету или заведомо ложный донос. Но на практике, однако, заведомо ложное заявление обвиняемого (подозреваемого, подсудимого) о незаконных методах ведения следствия, сопряженное с обвинением работников правоохранительных органов в совершении преступления, как правило, не квалифицируется как противоправное. Так, Сальской городской прокуратурой Ростовской области, проверявшей за последнее десятилетие десятки заявлений о незаконных методах ведения следствия, в том числе и с применением физического насилия, не возбуждено ни одного уголовного дела о заведомо ложном доносе - и это притом что не было возбуждено и ни одного дела о незаконных методах ведения следствия.

Многие практические работники высказываются за необходимость привлечения к уголовной ответственности обвиняемого за заведомо ложный донос в случае не подтвердившегося сообщения им как о совершении преступления другим лицом, так и о применении к нему незаконных методов расследования преступления (Нафиев С., Васин А. Право на защиту не беспредельно // Законность. 1999. N 4).

Действующее законодательство допускает возможность привлечения к уголовной ответственности за заведомо ложный донос и клевету любого лица, в том числе и обвиняемого (подозреваемого, подсудимого), в случае сообщения им о совершении преступления другими лицами или о применении незаконных методов расследования. Диспозиции ст.ст.129, 306 УК РФ (клевета и заведомо ложный донос) не предусматривают в качестве обязательного признака состава преступления предупреждение об уголовной ответственности за заведомо ложный донос или распространение заведомо ложных сведений. Отсутствие такого предупреждения препятствует привлечению к уголовной ответственности только свидетеля, потерпевшего, эксперта, хотя диспозиция ст.307 УК РФ и не упоминает о необходимости такого предупреждения. Объясняется это тем, что показания свидетелей и потерпевших и заключение эксперта являются таковыми только после облечения их в определенную процессуальную форму, которая предусматривает необходимость предупреждения об уголовной ответственности и придает им свойство допустимости в качестве доказательств. Что же касается заведомо ложного доноса, то закон рассматривает заявления о совершении преступления не в качестве доказательства, а только в качестве поводов для возбуждения уголовного дела (ч.1 ст.140 УПК РФ). Поэтому закон не требует в качестве обязательного условия принятия таких заявлений предупреждение об уголовной ответственности за заведомо ложный донос. Такое предупреждение предусмотрено только при приеме устных заявлений, заносимых в протокол. Письменные же заявления достаточно только подписать, при их приеме протокол не составляется.

Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу по жалобе Ю.И. Скуратова на постановление судьи Московского городского суда в определении указала: "В отношении письменных заявлений предусмотрено только одно требование - они должны быть подписаны лицами, от которых исходят... а вопрос о предупреждении заявителей об уголовной ответственности за заведомо ложный донос мог быть (мог, а не должен. - Прим. автора) решен при получении от заявителей объяснений либо при их допросе (Российская юстиция. 1999. N 11).

Следовательно, с позиций норм материального права ответственность за заведомо ложный донос должна наступать независимо от предупреждения об уголовной ответственности, причем даже если донос был анонимным, но при условии доказанности вины.

Но практически доказать заведомость ложного доноса или клеветы довольно проблематично, так как доказыванию подлежит и отсутствие добросовестного заблуждения в ложности сообщаемых сведений. Эти практические трудности усугубляются и нормами процессуального права. Так, в силу ст.90 УПК РФ даже оправдательные приговоры в отношении лиц, ложно обвиненных в совершении преступления, не являются преюдициальными актами применительно к лицу, написавшему ложный донос. Ведь в соответствии со ст.90 УПК РФ вступивший в законную силу приговор не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле, а в деле по обвинению должностного лица органа расследования в применении незаконных методов расследования доносчик не участвует в качестве обвиняемого или подсудимого. А по смыслу ст.90 УПК РСФСР участие в деле должно быть именно в качестве таких субъектов процесса, вина которых подлежит доказыванию. Таким образом, недоказанная виновность в применении незаконных методах ведения следствия не означает доказанную виновность в заведомо ложном доносе или клевете.

Да и с нравственной точки зрения не все так просто. С одной стороны, не только преступно, но и безнравственно заведомо ложно обвинять человека в совершении преступления. Но, с другой стороны, страх быть привлеченным к уголовной ответственности за заведомо ложный донос или клевету может привести к осуждению невиновного и, соответственно, к сокрытию должностного преступления (незаконных методов следствия), что способно нанести не меньший урон правосудию, чем заведомо ложный донос и клевета. При разрешении этой коллизии необходимо, очевидно, все же исходить из принципа, что лучше оправдать десять виновных, чем осудить одного невиновного. Лучше оклеветать невиновного, чем осудить невиновного.

В любом случае, оклеветанный имеет право в порядке гражданского судопроизводства потребовать возмещения морального вреда и опровержения не соответствующих действительности сведений. Справедливость в таком случае в значительной степени восторжествует. Интересна, правда, и такая деталь: за последние 10 лет ни один из работников милиции Сальского ОВД, о незаконных действиях которых заявляли обвиняемые или подсудимые, не предъявил иска о защите чести и достоинства, хотя о своих правах работники милиции хорошо осведомлены. Это значит, что даже они признают за обвиняемым, подсудимым право защищаться таким способом.

Поэтому во избежание споров и исходя из сложившейся практики и нравственных принципов необходимо законодательно закрепить за обвиняемым (подозреваемым, подсудимым) право на ложь, т.е. на сообщение любых ложных сведений, если это является способом его защиты.

Р. Куссмауль,

мировой судья судебного участка

г. Сальска Ростовской области

"Российская юстиция", N 2, февраль 2003 г.