Оспаривание сделок в ходе конкурсного производства (А.С. Гутникова, "Законодательство", N 7, июль 2003 г.)

Оспаривание сделок в ходе конкурсного производства

Еще в Древнем Риме было замечено, что неисправные должники перед окончательным финансовым крахом стремились различными способами "укрыть" свое имущество от требований кредиторов, пытаясь избежать окончательного разорения. При этом должник отчуждал вещи "подозрительным" образом: продавал их по заниженным ценам, делал слишком дорогие подарки, покупал не имеющие ценности предметы за баснословные деньги, чтобы убедить кредиторов в своей состоятельности. Такие действия приводили к нарушению интересов кредиторов должника, лишавшихся возможности получить удовлетворение из стоимости соответствующего имущества, когда в отношении должника открывались конкурсные процедуры.

В целях защиты интересов кредиторов в римском праве были разработаны специальные средства, призванные ликвидировать последствия такого поведения должника путем возврата ему (т.е. в конкурсную массу должника) утраченного имущества. Этими средствами были специальные преторские иски, которые основаны на следующих основополагающих принципах:

а) возврат производится в целях восстановления имущественной массы (активов) должника в том виде, в каком они были незадолго до объявления над ним конкурса и до совершения "подозрительных" сделок по отчуждению имущества. Целью возврата не является обогащение должника или преумножение его имущественной массы по сравнению с той, которая имелась в преддверии банкротства;

б) возврату подлежит не все имущество, выбывшее от должника по "подозрительным" сделкам, а лишь то, за которое не последовало равноценное встречное предоставление (эквивалент). То есть данное положение касается лишь величины обогащения лиц, получивших имущество от должника;

в) сделки, по которым передавалось имущество, не оспариваются и остаются в силе. Ликвидируется лишь результат этих сделок в той части, в которой отчуждение имущества должника носило неэквивалентный характер;

г) возврат всего имущества, возмездно отчужденного должником, независимо от эквивалентности отчуждения, допускается лишь как исключение и только от недобросовестных контрагентов должника в качестве меры их ответственности за недобросовестное поведение.

Одним из таких средств защиты кредиторов от недобросовестного поведения должника являлся Паулианов иск (actio Pauliana), в котором изложенные принципы получили закрепление в наиболее полной и общей форме. Основанием предъявления actio Pauliana являлась исключительно недобросовестность должника*(1). Объем возвращаемого имущества зависел от двух факторов: добросовестности контрагента должника, получившего имущество, и возмездности получения имущества контрагентом должника.

Контрагент должен был возвратить имущество в полном объеме (т.е. "поставить пострадавшего кредитора в такое положение, как если бы отчуждения не было произведено"*(2)) в случае, если контрагент был недобросовестным либо получил имущество безвозмездно.

Если же контрагент был добросовестным, а отчуждение - возмездным, то ответственность ограничивалась размером обогащения контрагента в момент предъявления иска. Поэтому если на момент предъявления иска добросовестный контрагент должника уже произвел встречное исполнение в пользу должника, то предметом возврата могла являться лишь та часть переданного должником имущества, которая превышала по своей стоимости размер полученного встречного предоставления. Как указывал Г. Дернбург, "ответчик может зачесть все предоставленное им в качестве эквивалента за отчужденные ему предметы, поскольку это предоставление обратилось в пользу истца"*(3). Если же к моменту предъявления иска контрагент должника не произвел встречное исполнение в пользу последнего, то возврату подлежало все имущество, переданное должником контрагенту.

Вопрос о действительности или недействительности сделки, по которой произошло отчуждение имущества, вообще не ставился. Чтобы применить actio Pauliana, не было никакой необходимости признавать недействительной сделку, на основании которой это имущество перешло в собственность контрагента должника. Имущество возвращалось не потому, что сделка была недействительной, а потому, что отчуждение имущества контрагенту должника было совершено в ущерб кредиторам.

Если к моменту предъявления actio Pauliana к добросовестному контрагенту сделка была уже исполнена со стороны этого контрагента, то кредиторы могли рассчитывать лишь на возврат той части имущества, которая являлась обогащением контрагента. В оставшейся части никаких последствий не наступало, и исполнение по сделке было надлежащим. Если же сделка еще не была исполнена со стороны добросовестного контрагента должника, то кредиторы могли требовать возврата всего имущества, переданного должником. Контрагент должника, по всей видимости, после этого имел возможность не исполнять со своей стороны остающуюся в силе сделку по другим основаниям (в связи с отсутствием встречного предоставления и т.п.).

Таким образом, при добросовестности контрагента должника решалась главная задача: восстановить реальное умаление (без равноценного встречного предоставления) имущества должника в преддверии несостоятельности. И только при недобросовестности контрагента кредиторы могли требовать возврата всего того, что должник передал по сделке, не принимая к зачету встречное предоставление недобросовестного контрагента.

В ходе рецепции римского права стали допускаться отступления от изложенных правил. В первую очередь, коррективы касались правовой формы защиты интересов кредиторов. Место actio Pauliana занял институт опровержения действий должника, совершенных в ущерб кредиторам. Если по actio Pauliana на первом плане находилось истребование (возврат) имущества, отчужденного недобросовестным должником, то при опровержении действий должника акцент ставился на обосновании недействительности (оспаривании) действий должника по отчуждению имущества. Возврат имущества выступал как последствие недействительности действий по отчуждению имущества.

Во-вторых, стали ликвидироваться все последствия действия должника по отчуждению имущества, так как само оно признавалось недействительным. В результате в конкурсную массу стало возвращаться все переданное контрагентом имущество, независимо от того, было ли получено за него должником эквивалентное встречное предоставление и являлся ли контрагент добросовестным.

Таким образом, был утрачен один из принципов, заложенных в римском праве, согласно которому следовало восстановить имущественную массу должника в размере ее реального умаления. Вместо этого под умалением стал пониматься процесс отчуждения в целом. В результате возврату подлежало все отчужденное имущество должника, даже если за это имущество он уже получил встречное предоставление.

Еще в дореволюционной литературе указывалось на несправедливость такого подхода. Так, А.Х. Гольмстен по этому поводу писал: "Вообще говоря, можно признать умаление и соответствующее ему увеличение имущества лишь в том случае, когда из имущества выделена известная часть безвозмездно, без соответствующего эквивалента. Если должник продал имущество, получив полный, вполне покрывающий стоимость последнего, эквивалент, то его имущество не уменьшилось, ибо в состав его перешла известная сумма денег вместо имущества - произошел лишь обмен; только при несоответствии полученной суммы стоимости имущества можно говорить об умалении его, определив последнее разностью цены имущества и покупной суммы"*(4).

В-третьих, поскольку результат сделки (действие по передаче имущества) отменялся, то эта отмена в представлении юристов была немыслима без отмены основания передачи - самой сделки. Поэтому вместо опровержения действий должника все чаще использовался термин "опровержение сделок", хотя по своей сути отмене подлежало все же действие по передаче имущества, совершенное в пользу контрагента должника, а не сама сделка.

В связи с этим в теории возникло обоснование недействительных сделок, особенностью которых является сохранение в силе самой сделки при отмене ее последствий (передачи имущества), но лишь в отношении кредиторов несостоятельного должника. Такого рода сделки стали называть относительно недействительными, т.е. недействительными лишь в отношении конкурсных кредиторов несостоятельного должника. Для всех остальных лиц эти сделки предлагалось считать действительными.

В частности, Г.Ф. Шершеневич отмечал следующие признаки относительно недействительных сделок:

а) они не ничтожны, а опровержимы по инициативе конкурсного попечителя;

б) они сохраняют свою силу в отношении лиц, их совершивших (в отношении должника и третьих лиц - контрагентов должника);

в) третьи лица имеют право впоследствии настаивать на исполнении со стороны несостоятельного должника из образовавшегося у него впоследствии имущества;

г) опровержение этих сделок направлено на уничтожение лишь результата сделки, а не силы ее, и не направлено на восстановление того положения, в котором стороны находились до заключения сделки*(5).

А.Х. Гольмстен признавал допустимым выражение "относительная недействительность" сделки при условии, что будет оговорен его точный юридический смысл: "Когда мы говорим о недействительности самой по себе, то предполагаем известный порок акта, благодаря которому он падает как основание, как причина известных последствий; при относительной же недействительности акт безупречен сам по себе и парализуется лишь то или другое его последствие в том или другом направлении, - называть это можно обезсилением акта, обезправлением его или иначе как - это все равно: да и против выражения "относительной недействительности" ничего нельзя иметь, если придать ей точный и определенный смысл"*(6).

Против того чтобы считать сделки должника недействительными, возражали Ю.С. Гамбаров и Д.М. Генкин. По мнению Ю.С. Гамбарова, оспаривание третьим лицом - кредитором должника отчуждения имущества - это не недействительность, а "обессиление" сделки, причем "обессиление" относительное, которое действует лишь по отношению к кредиторам, но не затрагивает действительности сделки в отношении третьих лиц*(7). Д.М. Генкин также настаивал на полной действительности "относительно недействительных" сделок, причем эту действительность он распространял на всех лиц, в том числе и на кредиторов: "Немыслимо себе представить сделку, действующую в отношении контрагентов и всех третьих лиц за исключением лишь некоторых отдельных лиц. Относительно недействительные сделки должны быть признаны действительными с самого начала и притом по отношению ко всем лицам, в том числе и кредитору, интересы которого защищены запретом распоряжения. Для удовлетворения интересов кредитора не сама сделка должна быть уничтожена, а лишь результаты ее, поскольку они наносят ущерб кредитору, должны быть устранены"*(8).

Как видно из приведенных высказываний, весь этот спор был чисто терминологическим. Вне зависимости от того, считалась ли "относительно недействительной" сделка или недействительным признавался "результат" (т. е. отчуждение имущества должника), все участники дискуссии соглашались с тем, что последствием опровержения является не реституция, а отмена отчуждения имущества*(9). Поэтому следует согласиться с теми авторами, которые считают, что в дореволюционной юридической литературе относительная недействительность сделки должника означала признание действий по исполнению обязательства должника перед контрагентами недействительными*(10).

Закон РФ от 19 ноября 1992 г. "О несостоятельности (банкротстве) предприятий"*(11) в полном соответствии с традицией дореволюционной школы в ст.28 устанавливал возможность признания недействительными именно действий должника в преддверии банкротства. При этом под действиями можно было понимать и сделки, результатом которых являлись эти действия. В любом случае последствием недействительности действий (в том числе сделок) была не двусторонняя реституция, а возврат всего полученного третьими лицами в результате этих действий в конкурсную массу. При невозможности возвратить полученное в натуре следовало возместить его стоимость в деньгах.

Достоинством такого подхода являлось то, что он ориентировал на применение специального последствия недействительности действий в преддверии банкротства, оставляя при этом в стороне терминологический спор о том, что признается недействительным: сделка или действие*(12). Вместе с тем у указанного подхода были и недостатки. Во-первых, отсутствовала дифференциация последствий недействительности действия, подобная той, которая существовала в древнеримском actio Pauliana в зависимости от добросовестности третьего лица и возмездности приобретения имущества. Во-вторых, не имел значения факт встречного исполнения контрагента в пользу должника. В результате вне зависимости от указанных обстоятельств должник должен был получить обратно все имущество, которое он передал третьим лицам в преддверии банкротства, даже если в свое время ими было передано равноценное встречное предоставление. Причем третье лицо, вне зависимости от своей добросовестности, лишалось права требовать назад все то, что было передано им в пользу должника, и терпело реальные убытки*(13).

Иным путем пошел законодатель, формулируя основания опровержения действий должника в Федеральном законе от 8 января 1998 г. N 6-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о несостоятельности 1998 г.) и Федеральном законе от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о несостоятельности). В статье 103 Закона о несостоятельности (как и в ст.78 Закона о несостоятельности 1998 г.) недействительными признаются именно сделки должника, при этом никаких указаний на специальные последствия таких сделок в Законе о несостоятельности не содержится. Следовательно, к отношениям сторон в результате недействительности сделки должны в полной мере применяться общие правила о реституции.

На первый взгляд, такой подход достаточно справедлив и в полной мере отвечает интересам добросовестных третьих лиц. По этому поводу А. Дубинчин пишет: "Признание недействительными действий несостоятельного должника по исполнению обязательств связано с более нежелательными последствиями для лиц, принявших такое исполнение, - "третьих лиц", нежели при признании недействительной сделки, совершенной между ними, особенно если речь идет о возмездном договоре (ст.423 ГК РФ). Третье лицо в первом случае вынуждено вернуть все приобретенное от несостоятельного должника в конкурсную массу, не получая одновременно назад собственного исполнения, а становясь чаще всего обычным конкурсным кредитором, который, как известно, рискует вообще не получить удовлетворения по своим требованиям в процессе конкурсного производства. Напротив, при признании недействительной сделки с должником производится двусторонняя реституция и третье лицо избегает реального ущерба"*(14).

Однако А. Дубинчин упустил из виду то, что при подобном подходе выявляется несоответствие между п.2 ст.167 ГК РФ, предусматривающим правила о двусторонней реституции, и абз.6, 9 п.1 ст.126 Закона о несостоятельности. Проблема заключается в том, что после признания должника банкротом все требования к нему (за небольшим исключением) могут быть предъявлены только в рамках конкурсного производства, а исполнение обязательств должника допускается лишь в случаях и порядке, которые установлены Законом о несостоятельности. Иными словами, реституционное требование подлежит исполнению должником лишь в рамках конкурсного производства, т.е. в порядке общей очередности требований кредиторов к имуществу должника. Это означает, что добросовестный кредитор, предоставивший должнику по оспариваемой сделке равноценный эквивалент, реально потерпит убытки, возвратив должнику все полученное от него по сделке и не получив назад того, что он исполнил в пользу должника (ввиду отсутствия у должника соответствующего имущества).

Осознавая негативные последствия указанной "нестыковки", А. Дубинчин утверждает, что нормы Закона о несостоятельности не должны препятствовать двусторонней реституции, производимой независимо от конкурса*(15). Данный вывод, к которому А. Дубинчин пришел в период действия Закона о несостоятельности 1998 г., не соответствовал законодательству того времени, и тем более неактуален в связи с принятием нового Закона о несостоятельности. В абз.6 п.1 ст.126 Закона о несостоятельности говорится, что только требования о признании недействительными ничтожных сделок и о применении последствий их недействительности заявляются вне конкурсного производства. Поэтому после признания должника банкротом реституционные требования к должнику, основанные на оспоримой сделке, могут удовлетворяться лишь в порядке конкурсного производства.

Судебная практика, сложившаяся еще в период действия Закона о несостоятельности 1998 г., также исходит из необходимости заявлять реституционное требование по недействительной сделке в рамках конкурсного производства.

В частности, Федеральный арбитражный суд Московского округа счел правильным по существу следующее решение. "Договор об отступном от 27.07.1999 г. признан недействительным, применены последствия недействительности сделки в виде обязания МИБ "Далена" передать ОАО "Элбим-банк" имущество, полученное по договору об отступном от 27.07.1999 г. и акту приема-передачи на сумму 55 400 долларов США, а также обязания конкурсного управляющего ОАО "Элбим-банк" включить в реестр требований кредиторов МИБ "Далена" на сумму 55 400 долларов США"*(16).

Теоретически обосновать возможность удовлетворения реституционного требования вне конкурса можно лишь путем ссылки на абз.4 п.1 ст.134 Закона о несостоятельности. В соответствии с содержащимися здесь нормами вне очереди удовлетворяются требования кредиторов по обязательствам должника, появившимся с момента принятия судом заявления о признании должника банкротом и до вынесения соответствующего решения, а также в ходе конкурсного производства. Однако вопрос о моменте, с которого действует реституционное обязательство должника, является спорным. С одной стороны, таковым может считаться момент вынесения судом решения о применении реституции по оспоримой сделке (которая также признается недействительной лишь судебным решением). В этом случае реституционное обязательство рассматривается как возникшее в период наблюдения, внешнего управления или конкурсного производства, требование по которому подлежит удовлетворению вне очереди (п.1 ст.134 Закона о несостоятельности). Однако, с другой стороны, буквальное толкование п.1 и 2 ст.167 ГК РФ дает основание заключить, что все последствия недействительной сделки существуют "с обратной силой" с момента ее совершения. Что же касается обязанности вернуть исполненное, то для ее возникновения, на наш взгляд, требуется наличие двух юридических фактов: факта совершения недействительной сделки и факта передачи имущества по недействительной сделке. После передачи имущества по недействительной сделке сразу появляется обязанность вернуть исполненное. Суд своим решением только подтверждает наличие этой обязанности и способствует ее исполнению в принудительном порядке.

Следовательно, реституционное обязательство следует считать возникшим с момента передачи имущества по недействительной сделке. Поэтому в тех случаях, когда такая передача произошла до начала процедур наблюдения, внешнего управления и конкурсного производства, оснований для исключения реституционного требования из общей очередности не имеется.

Исходя из сказанного, утверждение о том, что признание недействительной сделки, а не действия, предпочтительнее в связи с более благоприятным для контрагента должника результатом в виде двусторонней реституции, ошибочно. В настоящее время признание недействительной сделки приводит к тем же результатам, что и признание недействительным действия по Закону РФ от 19 ноября 1992 г. N 3929-I "О несостоятельности (банкротстве) предприятий". Несмотря на то что по Закону о несостоятельности формально допускается двусторонняя реституция, контрагент должника, тем не менее, лишен возможности реализовать реституционное требование и восстановить свое первоначальное положение: в конкурсном процессе, как правило, имущества для этого не хватает.

Кроме того, применение двусторонней реституции в принципе нецелесообразно при оспаривании действий (сделок) должника. Еще со времен римского права целью этого оспаривания не являлось возвращение сторон в первоначальное положение с отменой всех результатов сделки как таковой. Главной задачей при оспаривании действий должника было одно: компенсировать должнику те потери (реальное умаление имущества), которые он понес в результате соответствующего действия (сделки).

Поэтому если в результате сделки должник получил взамен исполненного равноценное встречное предоставление, позволялось зачесть это предоставление при возврате имущества должнику. На практике в таких случаях никто никому ничего не возвращал, и это справедливо: контрагент не обогатился за счет должника и должник не потерпел умаления имущества, следовательно, интересы кредиторов не были нарушены. Применение реституции при равноценном предоставлении может не отвечать интересам ни одной из сторон, поскольку при отсутствии явного обогащения контрагента за счет должника непонятно, зачем стороны будут возвращать друг другу эти эквиваленты. Если же возвратить полученное реально может только контрагент должника, а должник ввиду отсутствия у него имущества лишен такой возможности, то этот возврат для контрагента превращается в штрафную санкцию, существование которой ничем невозможно оправдать при добросовестности контрагента.

На наш взгляд, независимо от того, что признается недействительным (действие или сделка должника), на уровне закона необходимо установить механизм, позволяющий устранять последствия этих действий (сделок) лишь в той части, которая касается обогащения контрагента должника. Все остальные имущественные последствия должны сохранять свою силу. Лишь в порядке исключения можно допустить полную реституцию в качестве меры, направленной на ограничение прав недобросовестного контрагента должника. Такая реституция должна быть односторонней, т.е. в первоначальное имущественное положение возвращается только должник. Недобросовестного контрагента допустимо лишить права на применение реституции.

При подобном регулировании возврату подлежало бы только безвозмездно полученное от должника имущество, а также стоимость возмездно полученного, но лишь в той части, в которой она превышает размер встречного предоставления контрагента. В оставшейся части стороны оставались бы в прежнем положении и не возвращали друг другу эквивалентное по стоимости имущество. Если же контрагент должника был недобросовестен, то он обязывался бы вернуть в конкурсную массу все имущество, даже полученное возмездно, а сам не смог бы требовать назад переданное должнику.

Норма Закона о несостоятельности, устанавливающая особые последствия недействительности сделок должника, могла бы звучать следующим образом:

"Последствием признания сделки недействительной является возврат должнику имущества, переданного им по сделке другой стороне без равноценного встречного предоставления, определяемого по правилам об установлении рыночной цены отчуждаемого имущества. При невозможности возврата такого имущества в натуре другая сторона возмещает должнику его стоимость в деньгах.

В случае, если другая сторона в сделке знала или должна была знать о совершении должником сделки с намерением причинить ущерб кредиторам, она должна в одностороннем порядке возвратить должнику все полученное по такой сделке, а при невозможности возвратить полученное в натуре - возместить его стоимость в деньгах".

Предлагаемое решение вопроса о последствиях оспаривания недействительных сделок должника соответствует современной зарубежной практике, в частности, германской (см. § 143, 144 Положения о несостоятельности*(17), принятого Бундестагом в октябре 1994 г.). По свидетельству Герхарда Папе, по требованию о возврате в конкурсную массу предметов, изъятых из имущества должника, "приобретатель обязан к возврату безвозмездно полученного только в той мере, в какой он обогащается за его счет, кроме тех случаев, когда он знал или должен был знать о том, что получение безвозмездного исполнения причиняет убытки кредиторам"*(18).

Основанием недействительности сделок несостоятельного должника является несоответствие их закону (ст.168 ГК РФ). Это несоответствие традиционно основывалось на том, что любым субъектам запрещено совершать сделки, направленные на умаление имущества должника в ущерб интересам его кредиторов во время или непосредственно перед банкротством должника. Нарушение этого запрета всегда влекло недействительность сделок (действий) должника, причиняющих ущерб кредиторам, включая специальные последствия такой недействительности - восстановление имущественного состояния должника*(19).

Однако при конструировании конкретных составов недействительных сделок по этому общему основанию всегда вставал вопрос о том, какие именно сделки попадают в число "подозрительных" и могут быть оспорены.

Как указывалось, в римском праве за основу принималась недобросовестность должника. В германском праве к этому добавилась недобросовестность поведения контрагента должника, заключившего сделку. В итальянском праве при отнесении сделок в разряд "подозрительных" применялся только объективный критерий: таковыми признавались все сделки по отчуждению имущества, заключенные незадолго до объявления о несостоятельности. В качестве объективного критерия в разное время предлагались такие признаки, как приостановление платежей, совершение сделки в определенные сроки до открытия конкурса, безвозмездность отчуждения и т.п.*(20). По свидетельству Г.Ф. Шершеневича, все остальные системы носили смешанный характер и в разных пропорциях заимствовали элементы германской и итальянской конструкций*(21). Чаще всего в разряд "подозрительных" попадали сделки:

а) совершенные до прекращения платежей должником (в случае установленной недобросовестности (умысла) контрагента должника);

б) совершенные в промежуток времени от прекращения платежей до признания должника несостоятельным (все безвозмездные сделки, а также возмездные сделки, в которых установлена недобросовестность (умысел) контрагента должника);

в) все сделки, совершенные после признания должника несостоятельным.

Что касается отечественной системы, то даже после принятия нового Закона о несостоятельности вопросы недействительности сделок несостоятельного должника составляют "больное место русского законодательства"*(22).

В настоящее время составы оспоримых сделок должника сформулированы в п.2-5 ст.103 Закона о несостоятельности (нормы, содержащиеся в указанных статьях, применяются в ходе конкурсного производства на основании п.3 ст.129 Закона о несостоятельности).

В соответствии с п.3 ст.103 Закона о несостоятельности сделка, заключенная или совершенная должником с отдельным кредитором или иным лицом после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и (или) в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, может быть признана недействительной по заявлению внешнего управляющего (в ходе конкурсного производства - конкурсным управляющим. - А.Г.) или кредитора, если указанное соглашение влечет предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими.

Таким образом, для признания сделки должника недействительной необходимо одновременное выполнение следующих условий:

а) сделка должна быть совершена должником в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, или после принятия судом такого заявления;

б) сделка должна влечь предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими.

Исходя из сказанного, возможность признания сделки недействительной не зависит от того, была ли она связана с отчуждением имущества должника, направлена ли на причинение ущерба кредиторам, являлся ли контрагент должника при совершении сделки добросовестным, имела ли сделка возмездный характер. Независимо от всех этих обстоятельств любая сделка, совершенная в указанных временных пределах, может быть признана недействительной, если она "влечет предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими". При этом закон не уточняет, что следует считать "предпочтительным удовлетворением требований".

Судебная практика по этому вопросу находится в стадии формирования. Поэтому суды склонны рассматривать как "предпочтительное удовлетворение" наиболее явные случаи преимущественного выполнения требований одних кредиторов в ущерб другим. В качестве иллюстрации можно привести случай, когда на момент совершения оспариваемой сделки имелись представленные суду постановления судебного пристава-исполнителя о возбуждении исполнительного производства о взыскании с должника сумм в пользу других кредиторов*(23). Еще одним распространенным примером является заключение - в шестимесячный срок до заявления о признании должника банкротом - договоров залога имущества должника, поскольку требования залоговых кредиторов в силу закона удовлетворяются в особом порядке (п.4 ст.134 Закона о несостоятельности).

В условиях, когда у должника существуют неисполненные обязательства перед несколькими лицами, срок исполнения которых наступил*(24), первое исполнение в пользу любого из этих лиц может быть расценено как предпочтительное перед другими кредиторами. Не случайно поэтому в литературе обращается внимание на необходимость установления не любой, а "явной" предпочтительности. А. Дубинчин, пытаясь сузить понятие "явной" предпочтительности, дает следующее разъяснение: "Явной предпочтительности может и не быть, если выбор кредитора, первым получающего исполнение, обусловлен обстоятельствами, связанными с хозяйственной деятельностью должника (соотношение заказанной и произведенной продукции, различия в требованиях к упаковке, наличие в данный момент транспорта, пригодного для доставки продукции одному из контрагентов и т.д.)"*(25). Однако Закон о несостоятельности не содержит никаких расшифровок понятия "предпочтительность", что позволяет толковать его довольно широко.

Кроме того, раскрытие понятия "предпочтительность" через сопоставление интересов кредиторов выводит из числа недействительных сделок такие, совершение которых наносит ущерб кредиторам, однако не влечет предпочтительное удовлетворение требований отдельных кредиторов. Также нельзя признать недействительными сделки, совершаемые в ущерб кредиторам ранее, чем за шесть месяцев до подачи заявления о банкротстве, даже если эти сделки совершались умышленно.

Поэтому, на наш взгляд, было бы полезно закрепить в законе более четкие характеристики "подозрительных" сделок, а также учитывать добросовестность поведения контрагента должника. Основным критерием "подозрительности" должна выступать не "предпочтительность" удовлетворения требований отдельных кредиторов перед другими, а направленность сделки на причинение ущерба кредиторам.

В этой связи в п.3 ст.103 Закона о несостоятельности следовало бы внести уточнение, в соответствии с которым недействительной признавалась бы сделка, совершенная в ущерб кредиторам. Кроме того, для конкретизации понятия "сделка, совершенная в ущерб кредиторам" в текст п.3 ст.103 Закона о несостоятельности предлагается поместить следующее дополнение:

"Совершенной в ущерб кредиторам признается сделка, связанная с отчуждением или возможностью отчуждения имущества должника, исполнение которой направлено:

- на безвозмездную передачу имущества должника или на передачу имущества должника без предоставления равноценного встречного удовлетворения, если она была совершена в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом;

- на досрочное удовлетворение требований отдельных кредиторов, если она была совершена в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, а также независимо от шестимесячного срока, если эта сделка была совершена должником с намерением причинить ущерб другим кредиторам и лицо, в пользу которого была совершена указанная сделка, знало об этом намерении должника;

- на удовлетворение требований отдельных кредиторов из числа тех кредиторов, срок удовлетворения требований которых наступил в то время, когда должник уже отвечал признакам банкротства".

В случае применения данных критериев в сочетании со специальными последствиями недействительности, изложенными ранее, будет установлен оптимальный баланс интересов должника, кредиторов и третьих лиц при признании сделок должника недействительными. Кроме того, подобное регулирование в полной мере соответствует правовой природе института возврата имущества, переданного должником по "подозрительным" сделкам, сформировавшегося еще в Древнем Риме.

Как и для всех оспоримых сделок, закон определяет ограниченный круг субъектов, которые могут заявлять требование о признании рассматриваемых сделок недействительными. Ими являются конкурсный управляющий либо кредитор несостоятельного должника.

В пункте 3 ст.103 Закона о несостоятельности установлено, что сделка "может быть" признана недействительной. Следовательно, как и в отношении всех оспоримых сделок, суд вправе оставить сделку в силе, если она не нарушает интересы кредиторов. Кроме того, данная формулировка предоставляет суду возможность сопоставлять значимость интересов кредиторов и лиц, являющихся стороной оспариваемой сделки (добросовестных контрагентов). Видимо, суд может оставить сделку в силе и в тех случаях, когда она нарушает интересы кредиторов, однако вредные последствия признания сделки недействительной для добросовестных контрагентов по своей значимости являются несопоставимыми со степенью нарушения интересов конкретного кредитора*(26).

Другой состав недействительных сделок предусмотрен в п.2 ст.103 Закона о несостоятельности. Согласно указанной норме, недействительной может быть признана сделка, совершенная должником с заинтересованным лицом*(27) в случае, если в результате исполнения указанной сделки кредиторам или должнику были или могут быть причинены убытки. Субъектом оспаривания таких сделок выступает исключительно конкурсный управляющий.

В законе не говорится о временных пределах совершения такой сделки, из чего следует, что она может быть заключена в любое время как до, так и после подачи заявления о признании должника несостоятельным. Не сказано также о том, что сделка должна быть связана с отчуждением имущества должника. Основными признаками, с наличием которых закон связывает возможность признания сделки недействительной, являются совершение сделки с заинтересованным лицом и причинение или возможность причинения сделкой убытков кредиторам.

Необходимость присутствия в Законе о несостоятельности данного основания недействительности сделок вызывает большие сомнения.

Во-первых, непонятно, по какой причине потребовалось выделять сделки, совершенные с заинтересованными лицами, если основным критерием отнесения сделки к недействительным является ущемление интересов кредиторов. Представляется, что недействительной должна признаваться сделка, совершенная с любым, а не только с заинтересованным лицом, если она направлена на причинение ущерба кредиторам.

Во-вторых, использование понятия "убытки" как критерия отнесения сделки к недействительным чрезвычайно затруднит применение п.2 ст.103 Закона о несостоятельности на практике. Необходимо будет доказывать как факт наличия убытков, так и причинную связь между сделкой и убытками (возможностью их причинения).

В-третьих, отношения, регулируемые данной нормой, на наш взгляд, полностью могли бы охватываться составом п.3 ст.103 Закона о несостоятельности в измененной редакции, сформулированной нами ранее.

Наконец, в-четвертых, неясно, почему законодатель ограничил круг субъектов, имеющих право оспаривать сделку, только конкурсным управляющим, лишив тем самым соответствующего права самих кредиторов, чьи интересы в первую очередь нарушаются совершением такой сделки.

Необходимо поэтому исключить данную норму из законодательства как лишенную практического смысла (при условии, что будут внесены определенные изменения в п.3 ст.103 Закона о несостоятельности).

Еще одно специальное основание недействительности установлено в п.4, 5 ст.103 Закона о несостоятельности. Согласно п.4, сделка, совершенная должником - юридическим лицом в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, связанная с выплатой (выделом) доли (пая) в имуществе должника участнику должника в связи с его выходом из состава участников должника по заявлению внешнего (конкурсного) управляющего или кредитора признается недействительной, а все полученное по такой сделке возвращается должнику. В этом случае участник должника признается кредитором третьей очереди.

Сделки, связанные с выплатой доли (пая) выходящему участнику, совершенные после возбуждения дела о банкротстве, являются ничтожными (п.5 ст.103 Закон о несостоятельности). При этом в случае открытия конкурсного производства, требования такого участника погашаются после полного удовлетворения всех требований кредиторов.

Данные составы, безусловно, являются разновидностью сделок, совершаемых должником в ущерб кредиторам. Выделение их в специальную категорию вызвано особым характером отношений, существующих между юридическим лицом и его участником. Участник является не обычным кредитором юридического лица, а лицом, которое в той или иной степени может влиять на деятельность юридического лица и получает при этом прибыль*(28). При ликвидации юридического лица, в том числе в результате конкурсного производства, участник имеет право на получение оставшегося после расчетов с кредиторами имущества (п.1 ст.67 ГК РФ). Именно эти обстоятельства позволяют с большой степенью вероятности предположить, что выход участника из юридического лица во время или незадолго до банкротства направлен на обход норм действующего законодательства и имеет целью преимущественное по сравнению с конкурсными кредиторами получение имущества юридического лица.

На наш взгляд, классификация сделок по выплате доли (пая) на оспоримые и ничтожные лишено практического смысла. Выделение имущества участнику юридического лица после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и без указанной нормы является ничтожным, так как в соответствии с п.1 ст.63 Закона о несостоятельности с момента вынесения арбитражным судом определения о введении наблюдения запрещается удовлетворение требований участника должника - юридического лица о выделе доли (пая) в имуществе должника в связи с выходом из состава его участников.

А.С. Гутникова

"Законодательство", N 7, июль 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См. подробнее: Дернбург Г. Пандекты. Т.2. Обязательственное право. М., 1911. С.373-379.

*(2) Там же. С.373-375.

*(3) Там же.

*(4) Гольмстен А.Х. Учение о праве кредитора опровергать юридические акты, совершенные должником в его ущерб в современной юридической литературе. Спб., 1894. С.74-75.

*(5) Шершеневич Г.Ф. Конкурсный процесс. М., 2000. С.267.

*(6) Гольмстен А.Х. Указ. соч. С.39.

*(7) Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. Т.1. Часть общая. Спб., 1911. С.719.

*(8) Генкин Д.М. Относительная недействительность сделок // Юридический вестник. 1914. Кн.7-8. С.234-235.

*(9) Эта отмена по своей сути должна быть направлена на компенсацию потерь имущества должника, основываясь на тех же принципах, которые действовали при применении actio Pauliana в Древнем Риме, с чем соглашались многие ученые.

*(10) См.: Дубинчин А. Недействительность сделок должника в законодательстве о банкротстве // Хозяйство и право. 1999. N 5. С.38 и след.

*(11) См.: Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. N 1. Ст.6.

*(12) Существует точка зрения, согласно которой действие по исполнению сделки также является сделкой, направленной на прекращение прав и обязанностей. Однако, на наш взгляд, следует присоединиться к мнению О.А. Красавчикова, полагавшего, что исполнение сделки является не сделкой, а юридическим поступком (см.: Советское гражданское право. М., 1985. Т.1. С.471). В любом случае для рассматриваемых вопросов практическое значение имеет не то, как мы называем оспариваемое явление, а то, к каким последствиям приводит это оспаривание.

*(13) В литературе, посвященной ранее действовавшему закону "О несостоятельности (банкротстве) предприятий" (1992 г.), справедливо указывалось на необходимость дифференциации последствий недействительности сделки для добросовестных и недобросовестных третьих лиц (см., напр.: Телюкина М.В. Недействительность сделок, совершенных предприятием-должником до признания его несостоятельным // Юрист. 1997. N 7. С.50).

*(14) Дубинчин А. Указ. соч. С.38.

*(15) Там же.

*(16) См. постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 23 ноября 2001 г. N КГ-А40/6775-01.

*(17) "Insolvenzordnung" (InsO) vom 05.10.1994.

*(18) Папе Г. Институт несостоятельности: общие проблемы и особенности правового регулирования в Германии: Комментарий к действующему законодательству / Пер. с нем. М., 2002. С. 114.

*(19) Здесь мы полностью согласны с мнением А. Дубинчина, считающего, что в п.2-4 ст.78 действующего Закона о несостоятельности установлены нормы-запреты, "читать которые следует следующим образом: "должнику запрещается совершать сделки с заинтересованными лицами, если в результате их исполнения кредиторам причиняются или могут быть причинены убытки". Основанием же для признания таких сделок недействительными будет выступать ст.168 ГК" Дубинчин А. Указ. соч.).

*(20) См.: Дернбург Г. Указ. соч. С.378.

*(21) См.: Шершеневич Г.Ф. Конкурсный процесс. М., 2000. С.271.

*(22) Это выражение употребил Г.Ф. Шершеневич, характеризуя регулирование недействительности сделок несостоятельного должника в начале ХХ в. (см.: Там же. С.287).

*(23) См. постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 23 ноября 2001 г. N КГ-А40/6775-01.

*(24) Понятно, что при досрочном исполнении обязательств в пользу одних кредиторов при существовании неисполненных обязательств, срок исполнения которых наступил, перед другими кредиторами такое досрочное исполнение будет направлено на предпочтительное удовлетворение первых кредиторов по сравнению со вторыми.

*(25) Дубинчин А. Указ. соч. С.40.

*(26) Например, должник незадолго до банкротства передал часть своих помещений предприятию инвалидов, которое наладило на этих площадях производство продукции. При таких обстоятельствах возврат имущества должнику в интересах кредиторов нанес бы ущерб интересам социально незащищенных граждан и лишил бы их, возможно, единственного источника средств существования.

*(27) Заинтересованными лицами признаются субъекты, указанные в ст.419 Закона о несостоятельности.

*(28) Согласно ст.2 Закона о несостоятельности, участник юридического лица не признается конкурсным кредитором юридического лица.