О юридической природе нормативно-правовых предписаний: основные научные концепции (М.Л. Давыдова, "Журнал российского права", N 10, октябрь 2003 г.)

О юридической природе нормативно-правовых предписаний:
основные научные концепции

Понятие "нормативно-правовое предписание" (НПП) вошло в категориальный аппарат теории государства и права сравнительно недавно. Очевидно, можно обнаружить определенные объективные предпосылки его появления. Оно было призвано заполнить своеобразный пробел, образовавшийся в понятийном аппарате науки. Речь идет о правовой норме - одной из наиболее глубоко и подробно исследованных категорий отечественной правовой теории. Дело в том, что на определенном этапе сформировался круг вопросов, решение которых с позиции классической теории правовых норм вызывало серьезные затруднения. Наиболее острые дискуссии велись вокруг представления о структуре правовой нормы (ПН).

Оговоримся сразу, что из всего многообразия научных позиций наиболее обоснованной и ценной в теоретическом плане нам представляется концепция трехчленной структуры ПН, в рамках которой гипотеза, диспозиция и санкция признаются обязательным составом элементов, тем необходимым и достаточным минимумом правовой информации, который должен лежать в основе системы права.

Поддерживая данную теорию, разделяя ее основные положения, мы не можем, тем не менее, не признавать и обоснованность критики, направляемой в ее адрес. Основное критическое замечание состоит в том, что в законодательстве крайне редко встречаются статьи, содержащие все три элемента ПН*(1). Получается, что в конкретном нормативном акте содержится не минимальная, логически неделимая (иначе она потеряет свои регулятивные свойства) "клеточка" права, а ее часть*(2).

Для решения рассматриваемой проблемы необходимо было отказаться от взгляда на ПН как на начальный элемент нормативного акта*(3). Если отдельно проанализировать ее в рамках системы права и системы законодательства, можно получить следующее. В основе системы права лежит правовая норма. Причем, как правильно заметил П.Е. Недбайло, только при наличии всех трех элементов мысль законодателя, хотя бы и высказанная в разное время, является правовой нормой. В противном случае это будет или часть ПН, или положение неправового характера*(4). "Рассредоточение" частей ПН по различным нормативным актам не противоречит данному положению, так как связано с ее "материализацией" (элементов системы права) в системе законодательства и объясняется особенностями законодательной техники. Наоборот, такое рассредоточение подчеркивает связи между отраслями права, которые существуют внутри системы права, обусловливая ее единство и целостность.

То, что ПН неделима в рамках системы права, вовсе не означает, что аналогичное требование выдвигается и в отношении системы законодательства. Однако в этом случае ПН не может признаваться начальным элементом нормативного акта, так как для последнего необходимо найти такую минимальную часть, которая была бы неделима уже применительно к системе законодательства. Классическая теория правовой нормы не дает такого понятия.

Категорией, способной решить эту проблему, стало нормативно-правовое предписание. В качестве самостоятельного термина оно впервые было использовано А.В. Мицкевичем в 1967 году. В своей работе "Акты высших органов Советского государства" он определил НПП как "...самый текст статей, пунктов или других грамматически и логически завершенных частей нормативных актов"*(5). В дальнейшую разработку этого понятия внесли вклад такие ученые, как С.С. Алексеев, Л.Ф. Апт, Ю.В. Блохин, Г.А. Борисов, Н.Н. Вопленко, В.М. Горшенев, П.В. Евграфов, А.П. Заец, Т.Н. Мирошниченко, А.Л. Парфентьев, С.В. Поленина, А.С. Пиголкин, О.А. Пучков, В.Г. Тяжкий и др.

В ходе развития теоретических представлений о нормативно-правовых предписаниях в науке сформировались два основных подхода к определению сущности этого правового явления. В основе дискуссии в самом общем виде лежит вопрос о том, следует ли считать НПП минимальной структурной частью текста нормативного акта или минимальным правовым велением.

Характерно, что, определяя юридическую природу НПП, почти все авторы стремятся уйти от прямого отождествления его с формой или содержанием права. Большинство исследователей подчеркивают, что НПП не совпадает ни с предложением текста (формой), ни с правовой нормой (содержанием)*(6).

И все же акцент делается на той или другой стороне явления. Именно это лежит в основе проблемы признания НПП начальным элементом системы законодательства или системы права.

От ее разрешения зависит понимание не только сущности НПП, но и направления дальнейшего его исследования.

Одна точка зрения была высказана А.В. Мицкевичем*(7). Ее сторонниками являются Л.Ф. Апт, Ю.В. Блохин, Г.А. Борисов, Н.Н. Вопленко, А.П. Заец, А.А. Кененов, А.Л. Парфентьев, Л.М. Розин и другие. Они признают НПП начальной категорией системы законодательства. Большинство правоведов стремятся отграничить НПП и от ПН, и от самого текста правового акта. Еще А.В. Мицкевич выделил два аспекта, две стороны данного правового явления: с одной стороны, оно представляет собой "то или иное логически завершенное положение, прямо сформулированное в тексте акта государственного органа", с другой - содержит "обязательное для всех лиц решение государственной власти"*(8). Ряд ученых подчеркивали, что НПП не следует отождествлять ни с ПН, ни с конкретным предложением текста, то есть не следует делать акцент на какой-то одной стороне данного явления.

В своих крайних вариантах такой подход вступает порой в полное противоречие с общефилософскими положениями о парных категориях формы и содержания. Так, в одной из работ НПП определяется как "смысловая форма выражения ПН", но здесь же указывается, что "вовне НПП выражается в виде статей, пунктов"*(9). Учитывая, что философия не дает никакой промежуточной категории, находящейся между формой и содержанием*(10), возникает вопрос: если НПП - форма, то почему "смысловая", и почему она нуждается во внешнем выражении, а не сама по себе является выражением содержания?

Очевидно, что сложности, возникающие с отнесением НПП к форме или содержанию права, свидетельствуют о том, что нормативно-правовое предписание и есть единство формы и содержания, и есть само право, его нерасчленяемый минимальный элемент. Именно на это указал С.С. Алексеев, подчеркнув, что в НПП наиболее ярко выражено органическое единство содержания и внешней формы в праве*(11).

В этой связи вполне оправданно стремление многих авторов рассмотреть НПП как начальный элемент системы права. Основная трудность, с которой при этом сталкивается исследователь, состоит в том, что традиционно первичным элементом системы права признается правовая норма.

Наше исследование, как уже говорилось, основывается на представлении о трехчленной структуре ПН. В рамках этой концепции ПН в единстве всех ее элементов, с одной стороны, выступает как минимальная логически неделимая часть права, а с другой - может выражаться в законодательстве в виде нескольких правовых высказываний.

Безусловно, данная концепция достаточно интересна и удачна, особенно с точки зрения тех целей, которые ставил перед собой автор (исследование внутренней организации системы права*(12)). Однако, по нашему мнению, ревизия традиционного взгляда на правовую норму как первооснову системы права вряд ли целесообразна. Суть классического подхода состоит именно в том, что ПН демонстрирует на микроуровне сам механизм действия права, отражает основные свойства права как целого. Несмотря на серьезные недостатки данной позиции, отмечаемые в литературе*(13), она имеет несомненные достоинства, позволяющие нам принять ее в качестве исходного пункта или теоретической базы исследования.

Поэтому хотелось бы отдать предпочтение противоположному научному направлению, согласно которому НПП исследуется как начальный элемент системы законодательства. В рамках этого направления существует несколько подходов.

Согласно одной точке зрения, представленной П.Б. Евграфовым, С.В. Полениной, Н.В. Сильченко, НПП рассматривается как минимальный элемент отраслевой системы законодательства. В соответствии с другой позицией - как элемент всех структур законодательства и системы законодательства в целом. Этот взгляд наиболее подробно обоснован в работах А.П. Заеца*(14).

Сторонники первого подхода исходят из того, что система законодательства в отечественной науке рассматривается в трех аспектах: как иерархическая, федеративная и отраслевая системы*(15). По их мнению, необходимо проводить четкое различие между внутренними структурами этих систем. В основе первых двух систем должен лежать нормативно-правовой акт. Именно нормативные акты (а не отдельные НПП) создаются правотворческими органами и образуют в своей совокупности систему. Они придают содержащимся в них НПП ту или иную юридическую силу, определяют сферу их действия в зависимости от того, какое место данный акт занимает в иерархической и федеративной системах законодательства. Что касается НПП, то оно не является здесь "единицей измерения", как не являются самостоятельными элементами системы права гипотеза или санкция ПН*(16). И по аналогии со структурными частями правовой нормы НПП в данном случае выступает как самостоятельная единица структуры нормативного акта, но не системы законодательства в целом*(17).

В отличие от иерархической и федеративной, отраслевая система законодательства не представляет собой простой совокупности нормативных актов. Отрасли ее формируются на основе общности содержания входящих в эту отрасль велений. И здесь на первый план выходит понятие НПП. При взгляде на систему законодательства с точки зрения формальных признаков нормативных актов (юридическая сила, сфера действия, правотворческий орган) говорить о нем нет смысла, так как для всех НПП, входящих в один правовой акт, эти признаки общие. Когда же речь заходит о содержании законодательства, нормативный акт неизбежно распадается на части, разделы, главы и составляющие их НПП*(18). При этом не главы или разделы, а именно НПП как минимальная, логически неделимая часть правового текста должно считаться начальным элементом системы законодательства.

Критикуя эту позицию, А.П. Заец указывает, что деление системы законодательства на иерархическую, федеративную и отраслевую должно отражать тот факт, что в реальной действительности существует и функционирует лишь одна система законодательства, поэтому и минимальный элемент у нее должен быть только один.

Думается, оба подхода имеют под собой определенные основания. Концептуальный вопрос, возникающий при определении места НПП в правовой системе - право или законодательство, - однозначно решается в пользу законодательства (что было доказано нами методом от противного). Учитывая это, вряд ли правильно разрывать внутренне единую, целостную систему законодательства, проводить настолько резкую границу между различными ее срезами, как это делают П.Б. Евграфов и др. Продемонстрировать единство, целостность, внутреннюю согласованность системы законодательства можно, только основываясь на представлении о едином, общем для всех ее подструктур начальном элементе.

Очевидно, что и в методических целях удобнее рассматривать НПП как основу всей системы законодательства. НПП - категория, более соотносимая с ПН*(19), чем нормативно-правовой акт. Поэтому студентам легче будет осмыслить такие сложные категории, как система права и система законодательства, оценить их соотношение как формы и содержания, в том числе и на уровне первичных элементов.

Но в строго научном плане нельзя не признать этот подход определенной уступкой, сознательным упрощением проблемы. Возвращаясь к началу нашего рассуждения, повторим, что, исходя из представления о НПП как неделимом минимальном элементе права, символизирующем единство содержания и формы, мы не можем однозначно отнести его ни к системе законодательства, ни к системе права.

А, следовательно, возникают два варианта решения проблемы: либо признать, что НПП лежит в основе обеих систем, либо рассматривать его в качестве "атома", "строительного материала", не относящегося непосредственно ни к одной системе.

Характерно, что обе эти идеи так или иначе высказывались в научной литературе. К первому выводу пришел в своих исследованиях В.Г. Тяжкий, оговорившись, что в качестве элемента системы права НПП следует рассматривать как логически завершенное государственно-властное веление, а в качестве элемента системы законодательства - как подразделение внешней структуры нормативного акта (статья, пункт, абзац и т.д.)*(20).

Недостатки такого взгляда уже перечислялись выше. НПП, помещаемое в систему права, неизбежно "вытесняет" ПН либо приравнивает ее к другим велениям законодателя, выполняющим разнообразные функции в системе права и поэтому занимающим в ней совершенно неравное положение. Относительно равный статус они могут иметь только как веления, выраженные в нормативном акте. Общей, объединяющей их чертой является именно то, что все они помещены законодателем в правовой акт, то есть являются НПП. Признать НПП основой системы права означает нивелировать те содержательные и, главное, функциональные различия, которые существуют между отдельными их видами, поставить на один уровень явления разной степени сложности и разного функционального назначения.

Обратимся теперь к рассмотрению тех исследовательских возможностей, которые дает подход С.В. Полениной и П.Б. Евграфова; он логически приводит ко второму варианту разрешения проблемы сущности НПП.

Итак, если между иерархическим и федеративным срезами системы законодательства может быть проведена достаточно устойчивая аналогия, то отраслевая его структура действительно очень отличается от остальных, и игнорировать эти отличия нельзя.

Тот факт, что в основе выделения отраслей законодательства лежит не формальный, а содержательный критерий*(21), сближает их с отраслями права. Не случайно проблема их соотношения вызывает дискуссии в науке*(22). Вероятно, здесь нужно исходить из следующего.

1) Право неразрывно связано с законодательством. "В государстве функционирует одна и единая социально-политическая регулятивно-охранительная правовая система, а не обособленные друг от друга системы права и законодательства одновременно"*(23).

2) "Законодательство - это форма самого существования ПН, средство их организации, придания им определенности, объективности"*(24). Оно существует в виде нормативных актов.

3) Право материализуется в законодательстве. Вне этого носителя ПН находят свое отражение в правосознании людей, в научно-теоретических исследованиях. Именно на этом теоретическом уровне и происходит деление системы права на отрасли.

4) Деление законодательства на отрасли также нормативно не определено*(25) и часто не зависит от принадлежности велений к тому или иному правовому акту, то есть это теоретико-практическая группировка нормативного материала по признаку общности содержания.

Следовательно, эта группировка не может происходить вне связи с теоретическими исследованиями и представлениями об аналогичном делении в рамках системы права. "Ни о какой научно обоснованной системе (структуре) законодательства не может идти речь, если не выявлена система (структура) права и если она без серьезных оснований не учитывается при построении структуры законодательства"*(26).

Итак, выделение отраслей законодательства происходит на основе существующих отраслей права*(27), а значит, посредством этого деления законодательство как система нормативных актов как бы привязывается к объективно существующей структуре права.

Таким образом, отраслевая система законодательства выступает как некое промежуточное, переходное явление между системами права и законодательства, между содержанием и формой права. С одной стороны, она состоит из конкретных законодательно оформленных положений, а с другой - эти положения теоретически вырваны из контекста и сгруппированы в зависимости от их содержания. Признавая НПП начальным элементом этой системы, получаем возможность исследовать совершенно особую специфическую природу данного правового явления.

Рассмотренная выше концепция С.С. Алексеева содержит в принципе сходный взгляд на проблему. По сути, ученые предлагают аналогичные схемы, с той лишь разницей, что один помещает ее в систему права, а другие - в систему законодательства. НПП в понимании С.С. Алексеева относится не к законодательству как системе нормативных актов и не к праву как идеальной системе. Главная структура права как бы находится между законодательством и логически стройной, "идеальной" системой права, группируя по содержанию непосредственно изложенные в законе НПП. Различия заключаются прежде всего в том, что С.С. Алексеев, относя нормативно-правовые предписания к системе права, делает акцент на содержательной, а не на формальной их стороне.

Нетрудно заметить, что подобный "круговорот идей" возникает достаточно часто. Так, нами рассматривалась точка зрения, согласно которой разноуровневые явления - НПП и ПН - признавались основой системы права. Аналогичным образом некоторые ученые называют в качестве элементов системы законодательства и нормативный акт в целом, и отдельные НПП*(28). Естественно, что, оценивая эту позицию, можно привести те же самые аргументы: правовой акт - совокупность НПП - не может признаваться логически неделимым элементом системы одновременно с составляющими его НПП.

Изучая ту или иную проблему, каждый исследователь вырабатывает собственный взгляд на нее, при этом схватывая, освещая реальные, действительные черты и особенности объекта. Если выявить то общее, что присутствует во всех или в большинстве концепций, то станет ясна сама природа исследуемого явления. Поняв эту природу, можно выбрать тот подход, который с методологической точки зрения является более удачным. Поэтому "создание понятия не есть результат труда лишь одного ученого, а является продуктом развития всей науки"*(29).

Применительно к тому спектру взглядов, обзор которых проведен, можно сделать вывод: несмотря на значительный разброс мнений (НПП рассматривается как основа системы законодательства, ее части, нормативного акта, системы права, одной из подструктур системы права, обеих систем одновременно), большинство авторов признают, что НПП невозможно отождествить только с формой или только с содержанием права.

Чтобы достаточно наглядно обосновать это положение, лучше всего подходит взгляд на НПП как на начальный элемент отраслевой системы законодательства.

Учитывая названную особенность отраслевой системы законодательства, можно говорить о специфической природе НПП.

С одной стороны, НПП не всеми признается элементом законодательства (при сугубо формальном подходе к нему как системе нормативных актов, построенной по иерархическому или федеративному принципу), но сам правовой акт, лежащий в основе этой системы, представляет собой не что иное, как текст, состоящий из отдельных правовых высказываний - отдельных велений законодателя.

С другой стороны, первичным звеном системы права считается не НПП, а ПН, но говорить о правовой норме мы можем, лишь основываясь на конкретных правовых велениях, непосредственно выраженных в законодательстве*(30), то есть на НПП.

В научном исследовании не всегда уместны образные сравнения, метафоры, но иногда они помогают более ясно выразить ту или иную мысль. НПП представляет собой мельчайшую частицу - квант, из которого складываются атомы правовой материи. Элементом ("атомом") системы права является ПН, НПП же может рассматриваться как составляющая элемента ("квант").

Итак, и ПН (содержание), и нормативный акт (форма) строятся из НПП. Существование систем права и законодательства, их центральных элементов, таким образом, невозможно без НПП. Отсюда можно предположить, что НПП, являясь начальным звеном лишь отраслевой системы законодательства, как бы одновременно связано с обеими рассматриваемыми системами (и с содержанием, и с формой права).

В результате НПП выступает как универсальная категория, объединяющая систему законодательства и систему права. Это своего рода "строительный материал", без которого начальные элементы этих систем немыслимы.

Тот факт, что НПП нельзя однозначно отнести к форме или к содержанию права, не противоречит логике исследования. Отдельное рассмотрение формы и содержания - это всегда научная абстракция*(31). В этом смысле абстрактны понятия системы права и системы законодательства. В действительности же, взятые в отдельности, они не существуют. Они необходимы для детального изучения всех аспектов реально существующего действующего права. Мельчайшим элементом этого реально, объективно существующего права и является НПП - минимальное веление законодателя. Говоря о нем, мы не стремимся различать формальный и содержательный аспекты, потому что как работающий компонент права, как правовое явление, а не его теоретическое понятие, НПП существует только в единстве формы и содержания.

Нельзя поэтому согласиться с высказанным мнением, что НПП имеет неправовую природу и не может рассматриваться как элемент объективного права*(32). Наоборот, его природа - самая что ни на есть правовая; оно выступает как "живая клеточка правовой материи", мельчайшая частица реально существующего права.

На уровне более или менее крупных структурных образований (нормативный акт, ПН, правовой институт) условное разделение формы и содержания, отдельное исследование формальных и содержательных аспектов, разумеется, необходимо. Но разделение это условно, в реальной жизни изучаемое явление существует в неразрывном единстве формы и содержания. Категория НПП позволяет подчеркнуть это единство на уровне мельчайших элементов объекта.

В то же время, переходя на язык научных абстракций, встаем перед необходимостью найти в системе соответствующих теоретико-правовых категорий место для НПП. Помещая его в систему законодательства (форму), руководствуемся несколькими соображениями:

1) место начального элемента системы права достаточно прочно занимает ПН, а соотносимая с ней категория, обозначающая минимальный элемент системы законодательства в теории, отсутствует;

2) исследование НПП как элемента системы законодательства дает возможность наилучшим образом раскрыть природу этого явления.

Включая НПП в систему законодательства, мы подчеркиваем тем самым его связь с непосредственным волеизъявлением законодателя, его живой, подвижный характер (но "подвижный" не в силу саморазвития содержания в отрыве от формы, а только при условии и в силу изменения формы).

Безусловно, определенный акцент на форме в данном случае все равно делается. Однако для этого есть свои основания. Взаимодействие содержания и формы в праве имеет свои особенности. Общефилософские положения об определяющей роли содержания по отношению к форме, о том, что содержание, изменяясь, ломает форму, а форма, как правило, отстает от содержания в своем развитии*(33), применимы к описанию динамики права лишь с некоторыми оговорками. В процессе развития изменяется, в первую очередь, не само содержание права, а общественные потребности, общественные отношения, требующие нового нормативного урегулирования. Содержание же права в целом остается неизменным до тех пор, пока законодатель не внесет в него изменения*(34). Именно деятельность законодателя является источником появления НПП, ключевым моментом в его существовании. Она одновременно выступает как конечный пункт процесса правообразования и как начальный пункт самостоятельной жизни НПП. Импульс развития права идет, таким образом, не "изнутри" (не из содержания права), а "извне" (от регулируемых общественных отношений). Можно заключить поэтому, что определенный "перекос" в сторону формы существует в праве объективно*(35). И эту "особую содержательность" формы права мы подчеркиваем, помещая категорию НПП ("живого", нерасчленяемого элемента, правового "кванта") в систему законодательства. Тем самым преодолевается взгляд на законодательство как застывшую форму права. Поэтому, включая НПП в систему законодательства, мы, тем не менее, называем их не законодательными*(36), а правовыми предписаниями.

Рассматриваемый подход к понятию НПП открывает широкие возможности для его исследования. В частности, термином "НПП" можно оперировать:

1) исследуя систему права (имея в виду минимальное веление законодателя, из которого складывается правовая материя и, в первую очередь, ее начальный, основополагающий элемент - ПН);

2) рассматривая его как структурную часть, единицу нормативно-правового акта, образующую, в сочетании всех своих видов, последний как систему;

3) изучая проблему единства, целостности, согласованности законодательства как системы (здесь НПП выступает не как часть конкретного правового акта, а как основа, минимальный компонент всей системы законодательства);

4)используя его в качестве категории законодательной техники (учитывая, что формулированием конкретных НПП занимается законодатель в ходе нормотворческого процесса);

5) и, следовательно, представляя НПП категорией правовой науки.

Термин "категория" шире, чем "понятие". Только наиболее общие, предельно широкие правовые понятия называются правовыми категориями*(37). Таковым является, по нашему мнению, НПП, выступающее одновременно и как понятие науки, и как работающий компонент права.

М.Л. Давыдова,

доцент кафедры теории государства и права

Волгоградского госуниверситета, кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 10, октябрь 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Черданцев А.Ф. Специализация и структура норм права // Правоведение. 1970. N 1. С.41.

*(2) В качестве выхода из создавшейся ситуации в литературе предлагалось, например, считать гипотезу, диспозицию и санкцию подразумеваемыми, а не непременными составными частями ПН (см.: Лившиц Р.З. Теория права. М., 1994. С.104). Однако такой подход только усложняет проблему: ставится под сомнение тот взгляд на структуру ПН, с позиций которого решается вопрос.

*(3) См.: Васильев А.М. Формы выражения норм советского социалистического права // Лекции по курсу теории государства и права. Вып.17. М., 1960. С.3; Теоретические вопросы систематизации советского законодательства / Под ред. С.Н. Братуся и И.С. Самощенко. М., 1962. С.80.

*(4) См.: Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. М., 1960. С.67.

*(5) Мицкевич А.В. Акты высших органов Советского государства. М., 1967. С.34.

*(6) См.: Блохин Ю.В. Критерии отграничения нормативно-правовых предписаний от ненормативных в советском законодательстве (на примере нетипичных предписаний): Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1991. С.15-16; Парфентьев А.Л. Нормативно-правовое предписание и его виды: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1980. С.36, 54; и др.

*(7) См.: Мицкевич А.В. Указ. соч.

*(8) Там же. С.34.

*(9) Бибило В.Н. Элементы структуры уголовно-процессуальных норм и их взаимосвязь // Вестник Белорусского гос. ун-та им. В.И. Ленина. Вып.3. Минск, 1988. С.3.

*(10) См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С.621-622.

*(11) См.: Алексеев С.С. Структура советского права. М.: Юридическая литература, 1975. С.83.

*(12) См.: Тяжкий В.Г. Типовые предписания и государственные рекомендации в системе советского трудового права: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1988. С.7.

*(13) См.: Черданцев А.Ф. Указ. соч. С.42.

*(14) См.: Заец А.П. Система советского законодательства (Проблема согласованности). Киев, 1987. С.12.

*(15) См., например: Правовая система социализма / Отв. ред. А.М. Васильев. М., 1987. С.58; Синюков В.Н. Российская правовая система: Введение в общую теорию. Саратов, 1994. С.354.

*(16) И.В. Блауберг и Э.Г. Юдин подчеркивают: "Поскольку элемент выступает как своеобразный предел возможного в данной задаче членения объекта... составляющие элемента уже не рассматриваются как компоненты данной системы" (цит. по: Поленина С.В. Теоретические проблемы системы советского законодательства. М., 1979. С.26).

*(17) В качестве самостоятельной единицы нормативного акта рассматривает понятие НПП Ю.В. Блохин (см.: Блохин Ю.В. Указ. соч. С.12).

*(18) См.: Поленина С.В., Сильченко Н.В. Научные основы типологии нормативно-правовых актов в СССР. М., 1987. С.97.

*(19) По мнению П.Б. Евграфова, НПП и ПН образуют друг с другом "диалектическую пару" как форма и содержание (см.: Евграфов П.Б. Проблемы теории системы советского права. Харьков, 1989. С.188).

*(20) См.: Тяжкий В.Г. Типовые предписания и государственные рекомендации в системе советского трудового права: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1988. С.66-67.

*(21) В.Н. Синюков указывает, что в основе отраслевой системы законодательства лежат два критерия: 1) система права и 2) система отраслей государственного управления (см.: Синюков В.Н. Указ. соч. С.354-355).

*(22) Причем мнения колеблются от противопоставления до полного отождествления. И.Ф. Казьмин, например, приводит примеры совпадения, полного или частичного, поглощения и абсолютного несоответствия отраслей права и законодательства друг другу (см.: Советское государство и право. 1982. N 7. С.108). В противоположность ему Р.З. Лившиц заявляет о необходимости отказа от одной из двух этих категорий, чтобы избежать очевидного дуализма понятий (см.: Лившиц Р.З. Указ. соч. С.51).

*(23) Евграфов П.Б. Соотношение структуры советского права и структуры советского законодательства: Автореф. дисс. : канд. юрид. наук. Харьков, 1981. С.17.

*(24) Шебанов А.Ф. Система законодательства как научная основа кодификации // Советское государство и право. 1971. N 12. С.31.

*(25) Существующий перечень отраслей законодательства содержит лишь их наименования, но не определяет, какие нормативные акты или НПП включаются в каждую отрасль (см.: Общеправовой классификатор отраслей законодательства // СЗ РФ. 1996. N 7. Ст.679).

*(26) Система советского законодательства. М., 1980. С.25.

*(27) Сказанное вовсе не означает, что отрасли законодательства приводятся в полное соответствие с отраслями права. "С точки зрения правового содержания ни одна отрасль законодательства полностью не совпадает с той или иной отраслью права" (Евграфов П.Б. Проблемы теории системы советского права. С.227). Однако постепенное их "выравнивание" является одной из позитивных тенденций в развитии российского права (см.: Бобылев А.И. Современное толкование системы права и системы законодательства // Государство и право. 1998. N 2. С.27; см. также: Кухарук Т.В. Правовая система и систематика законодательства: Автореф. дисс. : канд. юрид. наук. СПб., 1998. С.19).

*(28) См.: Система советского законодательства. М., 1980. С.9; Теория государства и права / Отв. ред. Г.Н. Манов. М., 1995. С.182.

*(29) Крылов В.Н. Роль научных абстракций в построении системы категорий теории права: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1985. С.66.

*(30) См.: Зивс С.Л. Источники права. М., 1981. С.9.

*(31) См.: Мамардашвили М.К. Формы и содержание мышления (К критике гегелевского учения о формах познания). М., 1968. С.17-19.

*(32) См.: Бибило В.Н. Указ. соч. С.3.

*(33) См.: Свидерский В.И. О диалектике элементов и структуры в объективном мире и в познании. М., 1962. С.34-36.

*(34) Исключение составляют ПН, которые перестают действовать ввиду несоответствия изменившимся общественным отношениям. Но это как бы пассивное изменение системы права. Активного же изменения, возникновения новых ПН независимо от деятельности законодателя, как правило, не происходит.

*(35) Как подчеркивает П.Б. Евграфов (см.: Евграфов П.Б. Проблемы теории системы советского права. С.105), проблема активности формы в праве по отношению к своему содержанию традиционно подменялась в отечественной юридической литературе проблемой активности правовой формы по отношению к тем или иным общественным отношениям, находящимся в сфере действия права (см., например: Даниелян И.М. Содержание и форма социалистического права: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Тбилиси, 1973. С.33-34). Да и в целом, по словам Р.М. Романова, "система законодательства не может похвастаться тем вниманием, которое ученые уделяют системе права" (цит. по: Евграфов П.Б. Проблемы теории системы советского права. С.105).

*(36) Такой термин использует, в частности, Г.А. Борисов (см.: Борисов Г.А. Отправные нормативные установления советского законодательства: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. Харьков, 1991).

*(37) См.: Бабаев В.К. Правовая система общества // Общая теория права. Н. Новгород, 1993. С.92.