Некоторые особенности наследственного правопреемства по российскому праву (Н.В. Щербина, "Законодательство", N 12, декабрь 2003 г.)

Некоторые особенности наследственного
правопреемства по российскому праву

Основные положения нового российского законодательства в области наследственного права сосредоточены в разделе V части третьей ГК РФ (главы 61-65). В числе значительных новелл отметим разработку законодателем института наследственного правопреемства. Согласно ч.1 ст.1110 ГК РФ "при наследовании имущество умершего (наследство, наследственное имущество) переходит к другим лицам в порядке универсального правопреемства, то есть в неизменном виде как единое целое и в один и тот же момент, если из правил настоящего Кодекса не следует иное". Данная формулировка позволяет вычленить важнейшие юридические элементы наследственного правопреемства, отличающие его от правопреемства других видов (возникающего, например, при реорганизации юридического лица).

Прежде всего необходимо подчеркнуть, что наследование является универсальным правопреемством. Это означает, что наследники одновременно получают всю наследственную массу целиком - включая как актив, так и пассив, в том состоянии, в котором все находилось на момент смерти наследодателя. "В случае смерти лица к наследникам переходят не какие-либо отдельные права и обязанности, а весь их комплекс. Именно поэтому наследование представляет собой общее, или универсальное, правопреемство..."*(1).

Институт универсального наследственного правопреемства был и остается традиционным для отечественного права. И хотя сам термин "универсальное правопреемство" впервые получил легальное закрепление в российском законодательстве лишь в ст.1110 ГК РФ, весь предыдущий опыт правового регулирования этой сферы показывает, что такой вид наследственного правопреемства всегда был характерен для российского гражданского права. Авторы как дореволюционного, так и советского периодов практически безоговорочно признавали универсальный характер наследственного правопреемства.

Так, согласно мнению Г.Ф. Шершеневича, "совокупность юридических отношений, в которые поставило себя лицо, со смертью его не прекращается, но переходит на новое лицо... Новое лицо заменяет прежнее и занимает в его юридических отношениях активное или пассивное положение, смотря по тому, какое место занимал умерший"*(2).

Б.С. Антимонов и А.К. Граве также полагали, что "лицо, приобретающее права и обязанности (наследник), является непосредственным общим (универсальным), а не частным (сингулярным) правопреемником умершего"*(3).

Несколько иной позиции придерживался В.И. Серебровский. Не отрицая в целом универсального характера правопреемства, он тем не менее полагал, что в условиях социалистической правовой системы правопреемство возможно только в отношении прав наследодателя, но не его обязанностей. Наследование же пассива, по его мнению, не имеет универсального характера, а основывается на императивных нормах законодательства*(4). Данный подход объяснялся во многом идеологическими соображениями и у других специалистов поддержки не встретил*(5).

В настоящее время, когда положения об универсальном характере наследственного правопреемства и составе наследственной массы закреплены в законе (ст.1110 и 1112 ГК РФ соответственно), любые теоретические споры на этот счет, как представляется, потеряли всякую актуальность.

При этом следует учитывать, что универсальное наследственное правопреемство как в советском, так и в современном российском законодательстве всегда имело и имеет конститутивный, а не транслятивный характер, т. е. наследник по долгам наследодателя отвечает только в пределах стоимости перешедшего к нему имущества (см. ч.1 ст.1175 ГК РФ). В этом существенное отличие норм советского и постсоветского наследственного права как от положений римского права, так и от норм дореволюционного законодательства: последние устанавливали принцип ultra vires successiones, предусматривающий полную ответственность наследника по долгам наследодателя, даже в объемах, превосходящих актив наследственной массы. По римскому праву наследник должен отвечать "за долги наследодателя, как за свои собственные, т.е. ... не только в размерах актива наследства, но и своим собственным имуществом"*(6). Аналогичным образом вопрос решался и в законодательстве Российской империи. "Вместе с имуществом и правами к принявшему наследство переходят и обязанности, - писал С.В. Пахман, - 1) платить долги умершего сообразно наследственной доле и ответствовать в случае недостатка имения даже собственным капиталом и имуществом... 2) выполнять обязательства и удовлетворять открывшиеся на умершем казенные начеты и взыскания; 3) вносить судебные пошлины и штрафы, которые внесены при жизни им не были, и 4) вообще ответствовать в исках по имуществу"*(7). Наследственное правопреемство транслятивного характера сохраняется до сих пор в ряде зарубежных государств.

Конститутивный характер наследственного правопреемства советского и современного российского права нисколько не отрицает общий универсальный характер правопреемства, поскольку не исключает самой возможности преемства по обязательствам наследодателя и не дает наследнику права отказаться от такого преемства.

Не умаляет универсального характера правопреемства и то обстоятельство, что наследников порой бывает несколько, причем часть из них может наследовать по закону, а часть - по завещанию. В таком случае наследственная масса не "дробится" на отдельные права и обязанности, которые распределяются между наследниками, а презюмируется в качестве единой, но распределяемой по долям.

Существует некоторая сложность относительно юридической оценки института легата, т.е. завещательного отказа, с точки зрения характера правопреемства. Как известно, согласно ч.1 ст.1137 ГК РФ завещатель вправе возложить на одного или нескольких наследников по завещанию или по закону исполнение за счет наследства какой-либо обязанности имущественного характера в пользу одного или нескольких лиц (отказополучателей), которые приобретают право требовать исполнения этой обязанности.

В римском праве легат считался основанием для возникновения сингулярного правопреемства: "Сингулярное правопреемство состоит в том, что лицо получает какое-либо отдельное право из имущества умершего, причем за долги его это лицо, по общему правилу, не отвечает... Такое сингулярное преемство наступает в случае особого распоряжения наследодателя, именуемого легатом или отказом; лицо, управомоченное на получение отказа, называлось легатарием (legatarius)"*(8). К. Анненков подчеркивал, что Саксонское уложение вслед за римским правом различает в наследовании преемство общее, когда одно лицо или несколько лиц принимают наследство как единое целое, и преемство полное, когда лицо в силу завещания приобретает какие-либо отдельные имущественные права умершего. Причем наследниками умершего признаются только первые из обозначенных лиц, вторые же считаются отказополучателями*(9).

Среди отечественных ученых институт легата вызвал немало дискуссий.

В частности, В.И. Серебровский пришел к выводу о том, что "по советскому праву наследование возможно как в форме универсального преемства, так и в форме преемства сингулярного"*(10). Названным автором также был выдвинут тезис, согласно которому в делах по искам кредиторов наследодателя к наследникам в качестве соответчиков должны привлекаться и отказополучатели, но лишь в том случае, если требование отказополучателя было удовлетворено наследником ранее привлечения наследника к ответственности по долгам наследодателя, и при условии, что активов наследственной массы на покрытие долгов наследодателя не хватает*(11).

Позиция В.И. Серебровского относительно сингулярного наследственного правопреемства при легате была оценена критически. В частности, Б.С. Антимонов и К.С. Граве писали: "Отказополучатель - не наследник: он не приобретает непосредственно из наследства каких-либо прав. Все, что причитается отказополучателю в силу завещания, он вправе потребовать от наследника, выступая как кредитор наследника"*(12).

Относительно идеи В.И. Серебровского о возможности привлечения отказополучателя в качестве должника по обязательствам наследодателя при недостаточности имущества у наследника исследователи продолжают спорить. К мнению В.И. Серебровского присоединились, в частности, М.В. Гордон*(13), а из авторов постсоветского периода - Ю.К. Толстой*(14).

На наш взгляд, поскольку законом не предусмотрено право кредиторов наследодателя на предъявление исков к кому-либо кроме самого наследника, отказополучатель не будет надлежащим ответчиком по таким спорам независимо от времени исполнения перед ним обязательства наследником. Закон содержит императивную по своей сути формулировку: "Кредиторы наследодателя вправе предъявить свои требования к принявшим наследство наследникам в пределах сроков исковой давности..." (ч.3 ст.1175 ГК РФ). Расширительная интерпретация этого предписания невозможна.

Отношения, возникающие между отказополучателем и наследником, регулируются общими положениями обязательственного права, а потому после удовлетворения требований кредиторов наследодателя наследник, как представляется, имеет право на предъявление регрессного иска к отказополучателю. Объединение же их как соответчиков в рамках требований кредиторов наследодателя видится недопустимым.

Отказополучатели не являются субъектами наследственного правопреемства, поскольку их права основываются не на самом завещании, а на факте вступления наследника в наследство. Завещание содержит в себе предписание, адресованное не непосредственно отказополучателю, а наследнику. Этим институт легата в российском праве отличается от аналогичного института римского права, где такого рода распоряжения адресовались непосредственно отказополучателю; при этом, если речь шла о так называемой кодицилле, сами наследники могли быть не назначены вовсе*(15).

Н.В. Щербина,

соискатель кафедры гражданского права

юридического факультета

МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 12, декабрь 2003 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 1998. Т.I. С.533.

*(2) Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С.467.

*(3) Антимонов Б.С., Граве К.А. Советское наследственное право. М., 1955. С.46-47.

*(4) См.: Серебровский В.И. Очерки советского наследственного права. М., 1953. С.41-42.

*(5) См.: Антимонов Б.С., Граве К.А. Указ. соч. С.50.

*(6) Хвостов В.М. История римского права. Изд. 7-е. М., 1919. С.131.

*(7) Пахман С.В. История кодификации гражданского права: В 2 т. Спб., 1876. Т.II. С.199-200.

*(8) Хвостов В.М. Указ. соч. С.133.

*(9) Анненков К. Система русского гражданского права. Т.VI. Право наследования. Спб., 1902. С.1-2.

*(10) Серебровский В.И. Основные понятия советского наследственного права // Советское государство и право. 1946. N 7. С.13.

*(11) См.: Серебровский В.И. Избранные труды по наследственному и страховому праву. М., 1997. С.516.

*(12) Антимонов Б.С., Граве К.А. Указ. соч. С.53.

*(13) См.: Гордон М.В. Наследование по закону и по завещанию. М., 1967. С.14.

*(14) См.: Сергеев А.П., Толстой Ю.К., Елисеев И.В. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (постатейный). Часть третья. М., 2002. С.5.

*(15) См.: Хвостов В.М. Указ. соч. С.350.