Конфискация имущества упразднена. Навсегда? (П. Скобликов, "эж-ЮРИСТ", N 7, февраль 2004 г.)

Конфискация имущества упразднена. Навсегда?

     Международный подход                                                

     Кому нести бремя доказывания?                                       

     Российское решение                                                  

     Кто и почему против?                                                

     Перспективы и реальность                                            

В декабре 2003 г. вступил в силу Федеральный закон РФ N 162-ФЗ, которым внесены масштабные изменения в действующее законодательство, затронувшие около половины уголовно-правовых норм. Фактически можно говорить о принятии Уголовного кодекса в новой редакции. Причем многочисленные и серьезные поправки способны заслонить, по мнению автора, главное: из российского УК исчез такой вид наказания, как конфискация имущества. И, может быть, все иные изменения лишь дымовая завеса для упразднения конфискации...

Международный подход

В основополагающих международно-правовых документах первостепенное значение придается такому инструменту борьбы с преступностью, как конфискация имущества, полученного в результате совершения преступлений. Особенно актуален этот инструмент в борьбе с организованной преступностью и коррупцией, а также с экономическими преступлениями.

Пункт 8 Руководящих принципов ООН для предупреждения организованной преступности и борьбы с ней (приняты в 1990 г. на Конгрессе ООН в Гаване) относит практику конфискации доходов, получаемых от преступной деятельности, к одному из наиболее важных нововведений. Членам ООН рекомендуется рассмотреть возможность принятия таких мер, как замораживание или ограничение распоряжения и конфискация и изъятие имущества, полученного в результате совершения правонарушения.

Вопросы конфискации имущества занимают видное место и в европейской Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию (принята в Страсбурге, 1999 г.). В частности, в п.3 ст.19 "Санкции и меры" установлено, что "каждая сторона принимает такие законодательные и иные меры, которые могут потребоваться для того, чтобы наделить себя правом конфисковывать или иным образом изымать орудия совершения и доходы от уголовных правонарушений, признанных в качестве таковых в соответствии с настоящей Конвенцией, или имущество, стоимость которого эквивалентна таким доходам".

Столь важная роль конфискации имущества преступников объясняется следующим. Последовательное и полное изъятие дохода от преступной и иной противоправной деятельности не только восполняет причиненный ею материальный урон и ценно для общества само по себе, но и лишает смысла продолжение противоправной деятельности*(1) даже при отсутствии уголовной репрессии (или ее угрозы) в виде лишения свободы, то есть имеет серьезный предупредительный эффект.

Кому нести бремя доказывания?

Не забывая о зарубежном опыте, обратимся к вопросу о том, каким образом решаются поставленные выше задачи в российском законодательстве.

Согласно п.4 ч.3 ст.81 ныне действующего УПК РФ деньги и иные ценности, нажитые преступным путем, по приговору суда подлежат обращению в доход государства. Кроме того, принадлежащие обвиняемому орудия преступления (которые порой являются ценным имуществом) также могут быть конфискованы.

Основная трудность состоит в том, что необходимо доказать в суде не только то, что определенное лицо совершило конкретное преступление, но и то, что оно получило от этого преступления определенного вида доход, а также установить размер этого дохода. Имеются и другие процессуальные сложности законодательного свойства. К примеру, опись и арест имущества обвиняемых по общему правилу должны осуществлять не следственные или оперативные работники, а судебные исполнители, что делает очень актуальной проблему эффективного взаимодействия между соответствующими ведомствами.

Участники организованных преступных формирований совершают, как правило, не единичные преступления, а ведут целенаправленную преступную деятельность, представляющую собой длинную цепь преступлений. Однако на практике выявить и доказать удается причастность этих лиц обычно только к некоторым преступлениям. Поэтому даже если в полном объеме доказан и изъят доход от совершения отдельных преступлений, на доход от иных преступлений по приведенному выше основанию обратить взыскание нельзя.

Представляется, что именно поэтому в середине 1990-х годов специалистами по вопросам борьбы с организованной преступностью было выдвинуто предложение возложить на обвиняемого обязанность доказывания законности происхождения имущества, которым он располагает (Резолюция AGN/66/RES/17, принятая на 66-й сессии Генеральной Ассамблеи Интерпола, 15-21.10.97).

Данная идея до сих пор не получила достаточной поддержки в странах ЕС (определенные подвижки наблюдаются, пожалуй, только в Великобритании). Наиболее серьезное возражение заключается в том, что возложение обязанности доказывания на обвиняемого противоречит общепризнанному принципу уголовного процесса - презумпции невиновности.

Российское решение

Между тем в российском законодательстве, а именно - в уголовном, давно наличествовало еще одно основание для конфискации имущества организованных преступных группировок. Причем оно, по сути, отвечало приведенной выше рекомендации Генеральной Ассамблеи Интерпола - в необходимых случаях обеспечивало изъятие преступного дохода в наибольших объемах, однако не нарушало презумпцию невиновности.

Российский УК предусматривал в качестве дополнительного наказания за тяжкие и особо тяжкие преступления, совершенные из корыстных побуждений, конфискацию имущества. Конфискация состояла в принудительном безвозмездном изъятии в собственность государства всего или части имущества, являющегося собственностью осужденного (ст.44, 45, 52 УК РФ).

Процедура обеспечения исполнения судебного приговора в части возможной конфискации имущества регламентировалась в УПК РФ. Уже на стадии предварительного расследования прокурор, а также дознаватель или следователь с согласия прокурора при необходимости могли возбудить перед судом ходатайство о наложении ареста на имущество подозреваемого, обвиняемого. Суд рассматривал такое ходатайство в течение 24 часов с момента его поступления.

Наложение ареста на имущество состояло в запрете для собственника или владельца имущества распоряжаться и в необходимых случаях пользоваться им, а также в изъятии имущества и передаче его на хранение. Судебный исполнитель в данной процедуре не участвовал. Арест мог быть наложен на имущество, находящееся у других лиц, если были достаточные основания полагать, что оно получено в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого (ст.115 УПК РФ).

Причем при исполнении судебного решения о конфискации не было предусмотрено различие между имуществом, приобретенным осужденным на легальные доходы, и тем, в отношении которого были сведения о том, что оно приобретено за счет доходов от преступной деятельности. Конфисковалось и одно, и другое.

Стало быть, действовавший порядок в определенном смысле был более суров по отношению к обвиняемым, чем тот, при котором на них будет возложена обязанность доказывать законность происхождения имущества. Ведь если обвиняемому или его защитнику удастся доказать это, значит, имущество не будет подлежать изъятию.

Таким образом, на законном основании, в полном соответствии с Конституцией страны, могли быть конфискованы все обнаруженные доходы подсудимого от преступной деятельности, независимо от того, в каком объеме доказано получение им преступного дохода, и от скольких реально совершенных преступлений. Для этого было достаточно, чтобы было доказано совершение хотя бы одного преступления, за которое уголовным законом предусмотрена в качестве наказания конфискация имущества.

Следует еще раз упомянуть, что рассматриваемое наказание предусматривалось лишь за наиболее опасные преступления (ч.2 и 3 ст.174, ч.2 и 3 ст.174.1, ст.210 УК РФ и др.). Также необходимо подчеркнуть, что конфискация имущества применялась лишь в качестве дополнительного наказания, назначение которого в каждом конкретном деле было оставлено на усмотрение суда. Это создавало условия для индивидуализации при назначении данного наказания.

Кто и почему против?

Насколько мне известно, пока не высказано каких-либо принципиальных возражений против конфискации со стороны российских ученых-специалистов в области уголовного права и криминологии. В юридической литературе скорее можно встретить обоснование предложений о расширении применения конфискации, включении ее в качестве санкции за некоторые иные составы преступлений, которые характерны для деятельности организованных преступных формирований, нацеленных на извлечение сверхдоходов.

Вместе с тем могу предположить, что у кого-то из западных юристов при ознакомлении с российской правовой системой могли возникнуть сомнения относительно эффективности и допустимости (справедливости, гуманности) рассматриваемого вида уголовного наказания в цивилизованном обществе*(2). В связи с этим хочется сделать несколько замечаний.

Действительно, конфискация имущества представляет собой крайнюю меру имущественной ответственности так же, как крайней мерой личной ответственности является пожизненное лишение свободы, применяемое в большинстве государств Запада.

При этом, очевидно, что лишение свободы - значительно более суровое наказание, чем конфискация имущества (тем более если сравнивать последнюю с пожизненным лишением свободы). Однако о негуманности лишения свободы вопрос в настоящее время ни кем не ставится.

Надо также учесть, что не подлежало конфискации имущество, необходимое осужденному или лицам, находящимся на его иждивении, согласно перечню, предусмотренному уголовно-исполнительным законодательством. (В этом перечне законодатель попытался указать самое необходимое человеку имущество для удовлетворения его нормальных потребностей).

Как видится, в общественном мнении России нет каких-либо предубеждений против применения конфискации к опасным преступникам, совершившим корыстные преступления. Широкими слоями населения эта имущественная санкция воспринимается как справедливая мера ответственности за экономические и некоторые иные корыстные преступления (построение так называемых финансовых пирамид, получение взяток чиновниками и др.). Многими осознается, что, с одной стороны, конфискация является весьма эффективным средством профилактики, подрывая экономическую основу организованной и иной преступности, с другой - позволяет хотя бы отчасти восполнить ущерб, нанесенный обществу совершенными преступлениями.

Несмотря на все изложенное, конфискация имущества как вид наказания была упразднена. При внесении в Госдуму РФ 11 марта 2003 г. Президентом РФ соответствующего законопроекта исключение из УК РФ конфискации имущества мотивировалось низкой эффективностью этого вида наказания. Более подробной мотивировки (а именно, что дало основание сделать вывод о низкой эффективности и в чем ее причины) пояснительная записка к законопроекту не содержала.

Перспективы и реальность

В новой редакции УК РФ конфискация имущества как дополнительное наказание заменена штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет. Таким образом, максимальная сумма штрафа - один миллион руб.*(3), или приблизительно 35 тыс. дол. США, и эквивалентна стоимости не самого дорогого автомобиля импортного производства.

Что меняет данная новация в мотивации преступного поведения? Прежде преступник, сколь много бы он не похитил, должен был помнить о том, что может лишиться всего, даже если будет доказан лишь один эпизод его преступной деятельности (что ослабляло стимулы к совершению преступлений). Теперь имущественная санкция имеет "разумный" предел, и чем больше преступник похитил, тем больше ему останется после расчета с государством (с обществом, с потерпевшими). В этом есть своя логика - ведь необходимо оплачивать юридические услуги*(4) и иные издержки столь специфической деятельности по накоплению собственности. В результате простого и убедительного расчета нетрудно прийти к выводу: чем больше похищено, тем меньше вероятность судебного преследования и сурового наказания. Старый тезис "воровать надо по крупному" получил новое подтверждение.

Официальная судебная статистика свидетельствует, что в последние несколько лет в России к конфискации имущества приговаривалось ежегодно 20-25 тыс. человек. (Для сравнения целесообразно указать, что общее число осужденных за преступления в 2002 г. составило около 850 тыс. человек).

При этом каждый четвертый, кому была назначена конфискация имущества, осуждался за преступления в сфере незаконного оборота наркотических и психотропных веществ (ст.228-233 УК РФ). Высокая доля этих лиц представляется весьма обоснованной, ибо криминологические исследования специалистов из разных стран показывают, что чаще всего отмываются "грязные" деньги, полученные от наркобизнеса.

П. Скобликов,

ведущий научный сотрудник

Академии управления МВД России,

д.ю.н.

"эж-ЮРИСТ", N 7, февраль 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Так как в конечном итоге поставленная преступниками цель - обогащение, материальное и иное преуспевание - оказывается недостижимой.

*(2) Не исключаю также, что эти сомнения кем-то и где-то были высказаны и возымели свое действие. Об этом пойдет речь далее.

*(3) Если кто-либо полагает, что заработная плата российского олигарха за 5 лет превышает 1 млн руб. (а значит, сумма штрафа может быть больше), - это заблуждение, ибо согласно платежным ведомостям их зарплата нередко меньше, чем средняя заработная плата по стране.

*(4) Согласно некоторым данным, не вызывающим сомнения у автора, один из высокопоставленных коррупционеров, чей арест в 2003 г. широко освещался в СМИ, нанял шестерых (!) известных адвокатов, которые ежемесячно получают за свои услуги 350 тыс. дол. США. Для сравнения: это примерно в тысячу раз меньше, чем месячный оклад оперативных работников, разоблачивших упомянутого коррупционера.