Раздел IV. Судебная практика Свердловского областного суда

Раздел IV. Судебная практика Свердловского областного суда

I. Споры, вытекающие из социальных правоотношений

1. Дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, не могут получать государственное обеспечение, находясь в приемной семье, а также обучаясь за счет бюджетных денежных средств, поскольку такая возможность законом не предусмотрена.

Прокурор, действуя в интересах Л., М., обратился в суд с иском к Государственному бюджетному профессиональному учреждению о зачислении Л. и М. на полное государственное обеспечение с 01 сентября 2016 года до момента окончания образовательного учреждения, взыскании компенсации на питание, обеспечение одеждой, обувью, мягким инвентарем в пользу каждого из детей за период с 01 сентября 2016 года по 01 февраля 2018 года.

В обоснование исковых требований указал, что Л. и М. отнесены к категории детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Ш., выполняя функции опекуна, обратилась к ответчику в целях реализации положений п. 3 ст. 6 Федерального закона от 21 декабря 1996 года N 159-ФЗ "О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей" (далее - Федеральный закон N 159-ФЗ), в соответствии с которым дети должны зачисляться на полное государственное обеспечение до завершения ими обучения по указанным в данном Федеральном законе образовательным программам. В связи с этим Л. и М. имеют право на получение ежемесячной денежной компенсации на питание, приобретение одежды, обуви, мягкого инвентаря. Ответчик отказал в удовлетворении данного требования.

Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам, в удовлетворении исковых требований отказано по следующим основаниям.

Как следует из материалов дела и установлено судом, Л. и М. относятся к категории детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Функции опекуна на основании договора о передаче на воспитание в приемную семью возложены на Ш.

Приказом от 22 августа 2016 года Л. и М. зачислены на первый курс на очную форму обучения в Государственное бюджетное профессиональное учреждение на места, финансируемые за счет средств субсидии на выполнение государственного задания о поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.

Приказом от 25 января 2018 года М. зачислен на полное государственное обеспечение, с 01 февраля 2018 года ему начислена компенсация на питание и обмундирование.

В соответствии с п. 3 ст. 6 Федерального закона N 159-ФЗ дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, лица из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, лица, потерявшие в период обучения обоих родителей или единственного родителя, обучающиеся по очной форме обучения по основным профессиональным образовательным программам за счет средств соответствующих бюджетов бюджетной системы Российской Федерации и (или) по программам профессиональной подготовки по профессиям рабочих, должностям служащих за счет средств бюджетов субъектов Российской Федерации или местных бюджетов, зачисляются на полное государственное обеспечение до завершения обучения по указанным образовательным программам.

В силу положений ст. 1 указанного Федерального закона под полным государственным обеспечением детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, понимается предоставление им за время пребывания в соответствующей организации для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в семье опекуна, попечителя, приемных родителей бесплатного питания, бесплатного комплекта одежды, обуви и мягкого инвентаря или возмещение их полной стоимости, предоставление жилого помещения в порядке, предусмотренном Федеральным законом от 29 декабря 2012 года N 273-ФЗ "Об образовании в Российской Федерации", а также бесплатное оказание медицинской помощи.

Согласно ч. 3 ст. 148 Семейного кодекса Российской Федерации дети, находящиеся под опекой или попечительством, имеют право на содержание, денежные средства на которое выплачиваются ежемесячно в порядке и в размере, которые установлены законами субъектов Российской Федерации.

Пунктом 5 ст. 3 Закона Свердловской области от 19 ноября 2008 года N 107-ОЗ "О денежных средствах на содержание ребенка, находящегося под опекой или попечительством" (далее - Закон N 107-ОЗ) предусмотрено, что денежные средства на содержание ребенка, находящегося под опекой или попечительством, назначаются до месяца, в котором ребенку исполняется 18 лет, включительно либо в случае установления над ребенком опеки или попечительства на определенный срок - до месяца, в котором истекает срок действия полномочий опекуна или попечителя, включительно.

Из материалов дела следует и не оспаривается сторонами, что предусмотренные Законом N 107-ОЗ выплаты на содержание Л. и М. их опекуну производились.

По достижении возраста 18 лет М. приказом ответчика был зачислен на полное государственное обеспечение с назначением и выплатой соответствующих компенсаций.

Решение суда первой инстанции об отказе в удовлетворении иска является обоснованным, поскольку до достижения возраста 18 лет Л. и М. находились на полном государственном обеспечении в связи с пребыванием их в приемной семье. Право на одновременное получение государственного обеспечения в связи с пребыванием в приемной семье и в связи с прохождением обучения по основным профессиональным образовательным программам за счет бюджетных денежных средств законом не предусмотрено.

Апелляционное определение

судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда

от 01 августа 2018 года по делу N 33-13576/2018

II. Споры, вытекающие из трудовых правоотношений

2. Обязанность работодателя продлить срок действия трудового договора в период беременности женщины прямо предусмотрена трудовым законодательством.

Б. обратилась в суд с иском к акционерному обществу о восстановлении на работе, взыскании заработной платы за время вынужденного прогула, компенсации морального вреда.

В обоснование исковых требований указала, что с 01 марта 2017 года состояла с ответчиком в трудовых отношениях. Приказом от 30 марта 2018 года уволена с работы в связи с истечением срока трудового договора. Увольнение полагала незаконным, просила суд восстановить ее на работе в должности контролера сварочных работ, взыскать средний заработок за время вынужденного прогула с 30 марта 2018 года по день восстановления на работе, компенсацию морального вреда в размере 100 000 руб.

Решением суда иск оставлен без удовлетворения.

Судебная коллегия по гражданским делам отменила решение суда первой инстанции, указав следующее.

Судом установлено, что с 01 марта 2017 года истец была принята на работу учеником оператора станков с программным управлением, с 02 мая 2017 года работала учеником контролера сварочных работ, с 01 июля 2017 года - контролером сварочных работ 2 разряда. Трудовые отношения сторон оформлялись путем заключения срочных трудовых договоров на период от 1 до 2 месяцев, последний трудовой договор заключен 01 января 2018 года на срок до 31 марта 2018 года.

12 марта 2018 года Б. вручено уведомление об истечении 31 марта 2018 года срока заключенного с ней трудового договора и о предстоящем в связи с этим увольнении по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 77 Трудового кодекса Российской Федерации. Приказом от 30 марта 2018 года истец уволена по п. 2 ч. 1 ст. 77 Трудового кодекса Российской Федерации в связи с истечением срока трудового договора. От ознакомления с приказом и от получения трудовой книжки истец отказалась, о чем работодателем составлен акт от 30 марта 2018 года.

На момент увольнения истец находилась в состоянии беременности. Данное обстоятельство работодателю было известно и в ходе рассмотрения дела не отрицалось, подтверждено приказом от 12 февраля 2018 года, которым истец на основании медицинского заключения ВВК от 12 февраля 2018 года была переведена на легкий труд в связи с беременностью. Кроме того, на дату увольнения истец являлась временно нетрудоспособной, что подтверждается листком нетрудоспособности на период с 26 марта 2018 года по 04 апреля 2018 года.

В соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 77 Трудового кодекса Российской Федерации основанием прекращения трудового договора является истечение срока трудового договора (ст. 79 данного Кодекса), за исключением случаев, когда трудовые отношения фактически продолжаются и ни одна из сторон не потребовала их прекращения.

Согласно положениям ч. 2 ст. 261 Трудового кодекса Российской Федерации в случае истечения срочного трудового договора в период беременности женщины работодатель обязан по ее письменному заявлению и при предоставлении медицинской справки, подтверждающей состояние беременности, продлить срок действия трудового договора до окончания беременности, а при предоставлении ей в установленном порядке отпуска по беременности и родам - до окончания такого отпуска. Женщина, срок действия трудового договора с которой был продлен до окончания беременности, обязана по запросу работодателя, но не чаще чем один раз в три месяца, предоставлять медицинскую справку, подтверждающую состояние беременности. Если при этом женщина фактически продолжает работать после окончания беременности, то работодатель имеет право расторгнуть трудовой договор с ней в связи с истечением срока его действия в течение недели со дня, когда работодатель узнал или должен был узнать о факте окончания беременности.

Аналогичная позиция изложена в п. 27 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 января 2014 года N 1 "О применении законодательства, регулирующего труд женщин, лиц с семейными обязанностями и несовершеннолетних".

В силу ч. 3 ст. 261 Трудового кодекса Российской Федерации допускается увольнение женщины в связи с истечением срока трудового договора в период ее беременности, если трудовой договор был заключен на время исполнения обязанностей отсутствующего работника и невозможно с письменного согласия женщины перевести ее до окончания беременности на другую имеющуюся у работодателя работу (как вакантную должность или работу, соответствующую квалификации женщины, так и вакантную нижестоящую должность или нижеоплачиваемую работу), которую женщина может выполнять с учетом ее состояния здоровья.

Оснований для применения при рассмотрении данного дела положений ч. 3 ст. 261 Трудового кодекса Российской Федерации не имеется, поскольку заключенный с истцом 01 января 2018 года срочный трудовой договор, по истечении которого произведено увольнение, равно как и срочные трудовые договоры, заключавшиеся с истцом ранее, в период начиная с 01 марта 2017 года, не содержат указания на то, что они заключены на время исполнения обязанностей отсутствующего работника. Из уведомления о расторжении срочного трудового договора, врученного истцу 12 марта 2018 года, также не следует, что трудовой договор будет прекращен в связи с выходом на работу основного работника. В приказе указано лишь на истечение 31 марта 2018 года срока трудового договора.

По своей сути положения ч. 2 ст. 261 Трудового кодекса Российской Федерации являются социальной гарантией, направленной на обеспечение поддержки материнства и детства в соответствии с ч. 2 ст. 7 и ч. 1 ст. 38 Конституции Российской Федерации. Реализация положений ст. 261 Трудового кодекса Российской Федерации не только не зависит от осведомленности работодателя о факте беременности на момент принятия решения об увольнении, но и не может быть поставлена в зависимость от того, успела ли беременная женщина написать соответствующее заявление.

Принимая во внимание, что истец, будучи не согласной с увольнением, о чем свидетельствует выполненная ею в уведомлении от 12 марта 2018 года запись "отказываюсь", а также отказ ознакомиться с приказом об увольнении и получить трудовую книжку, по существу выразила волеизъявление на продолжение трудовых отношений до окончания беременности, судебная коллегия приходит к выводу о том, что у работодателя, осведомленного о беременности истца на дату принятия решения об увольнении, отсутствовали основания для ее увольнения в связи с истечением срока трудового договора. Трудовой договор подлежал продлению в соответствии с ч. 2 ст. 261 Трудового кодекса Российской Федерации. Наличие либо отсутствие вакансий для перевода истца на другую работу в данном случае правового значения не имеет, поскольку положения ч. 3 ст. 261 Трудового кодекса Российской Федерации, в силу которой данное обстоятельство является юридически значимым при прекращении трудового договора, заключенного на время исполнения обязанностей отсутствующего работника, к спорным правоотношениям не применимы.

При указанных обстоятельствах отсутствие письменного заявления истца о продлении трудового договора, возможность подачи которого работодателем истцу не разъяснена, несмотря на необходимость выяснить намерение истца относительно продления трудового договора в связи с явно выраженным ею несогласием на увольнение, свидетельствует о незаконности увольнения.

Судебная коллегия по гражданским делам постановила новое решение по делу о восстановлении истца на работе в должности контролера сварочных работ с 31 марта 2018 года, взыскании с ответчика заработка за время вынужденного прогула, компенсации морального вреда в размере 15 000 руб.

Апелляционное определение

судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда

от 17 августа 2018 года по делу N 33-14445/2018

III. Споры о защите прав потребителей

3. Фактически понесенные исполнителем расходы компенсируются оплатой, полученной от заказчика за период до расторжения договора.

К. обратился в суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью "Б", в обоснование которого указал, что 22 ноября 2016 года приобрел у ответчика клубную карту, которой ему предоставлено право пользования физкультурно-оздоровительными услугами клуба, за что К. уплатил 15 000 руб. По условиям договора клиент имеет право расторгнуть договор с уведомлением не менее чем за 14 календарных дней до даты расторжения, с него взыскиваются фактически понесенные расходы в размере 2 000 руб., возврат денежных средств осуществляется в течение 10 календарных дней с момента получения уведомления.

17 июля 2017 года истец обратился к ответчику с заявлением о расторжении договора. 28 июля 2017 года общество с ограниченной ответственностью "Б" вернуло К. денежные средства в размере 3 301 руб. 37 коп.

В обоснование иска К. указал, что его права как потребителя нарушены пропорциональным удержанием денежной суммы с одновременным удержанием фактически понесенных расходов. Просил взыскать с ответчика невыплаченную сумму в размере 9 698 руб. 63 коп., а также неустойку, компенсацию морального вреда, штраф.

Решением суда с общества с ограниченной ответственностью "Б" в пользу К. взысканы денежные средства в счет возврата уплаченной по договору суммы в размере 9 698 руб. 63 коп. Компенсация морального вреда, штраф взысканы частично.

В апелляционной жалобе ответчик просил в удовлетворении иска отказать.

Судебная коллегия по гражданским делам изменила решение суда, указав следующее.

Как следует из материалов дела, 22 ноября 2016 года между сторонами заключен договор, по условиям которого ответчик предоставил истцу право пользования физкультурно-оздоровительными услугами клуба, выдав клубную карту сроком действия 12 месяцев. К. предоставлено право посещения клуба и пользования его услугами в объеме и количестве по своему усмотрению.

Согласно п. 1 ст. 429.4 Гражданского кодекса Российской Федерации договором с исполнением по требованию (абонентским договором) признается договор, предусматривающий внесение одной из сторон (абонентом) определенных, в том числе периодических, платежей или иного предоставления за право требовать от другой стороны (исполнителя) предоставления предусмотренного договором исполнения в затребованных количестве или объеме либо на иных условиях, определяемых абонентом.

В соответствии с п. 2 ст. 429.4 Гражданского кодекса Российской Федерации абонент обязан вносить платежи или предоставлять иное исполнение по абонентскому договору независимо от того, было ли затребовано им соответствующее исполнение от исполнителя, если иное не предусмотрено законом или договором.

В силу ст. 32 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей" потребитель вправе отказаться от исполнения договора о выполнении работ (оказании услуг) в любое время при условии оплаты исполнителю фактически понесенных им расходов, связанных с исполнением обязательств по данному договору.

Таким образом, при отказе от абонентского договора истец не вправе требовать перерасчета стоимости услуги, приходящейся на период до отказа от договора, поскольку право затребовать от ответчика соответствующее исполнение у истца в указанный период сохранялось. В свою очередь, возврату подлежит стоимость услуги, приходящейся на период после отказа истца от договора, поскольку правовые основания для ее удержания у ответчика отсутствуют.

По смыслу ст. 32 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей" взысканием фактически понесенных расходов восстанавливаются права исполнителя, приступившего к исполнению, но не получившего от заказчика предусмотренной договором оплаты ввиду его отказа от договора.

В данном случае затраты исполнителя компенсируются оплатой, полученной от заказчика за период до расторжения договора.

С учетом изложенного вывод суда первой инстанции о необоснованном удержании ответчиком 2 000 руб. в счет фактически понесенных расходов по существу является правильным.

Как видно из материалов дела, от договора от 22 ноября 2016 года истец отказался 17 июля 2017 года. Из представленного ответчиком расчета, не оспоренного истцом, следует, что период после отказа истца от договора составил 129 дней, соответственно, сумма, подлежащая возврату истцу, - 5 301 руб. 37 коп.

Поскольку ответчиком на основании заявления истца об отказе от договора возвращена сумма в 3 301 руб. 37 коп., с ответчика в пользу истца подлежит взысканию сумма в 2 000 руб.

Апелляционным определением с общества с ограниченной ответственностью "Б" в пользу К. взыскано в счет возврата уплаченной суммы 2 000 руб., уменьшены размеры компенсации морального вреда и штрафа.

Апелляционное определение

судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда

от 18 июля 2018 года по делу N 33-12257/2018

4. Досрочное расторжение договора оказания дополнительных банковских услуг в связи с отказом потребителя от дальнейшего их использования влечет обязанность банка возвратить комиссию, уплаченную потребителем за эти услуги, за вычетом расходов банка, связанных с оказанием данных услуг.

Свердловская областная общественная организация потребителей в интересах Г. обратилась в суд с иском к банку о взыскании уплаченной комиссии в сумме 134 050 руб. 63 коп., процентов, штрафа, компенсации морального вреда. В обоснование иска указано, что 21 июня 2014 года между Г. и банком заключен договор о предоставлении кредита в сумме 634 050 руб. 63 коп. под 16% годовых сроком на 84 месяца с одновременным предоставлением пакета банковских услуг "Универсальный" на срок пользования кредитом. При этом единовременно удержана комиссия в сумме 134 050 руб. 63 коп. В уточненных исковых требованиях представитель истца просил взыскать в пользу Г. часть комиссии в сумме 101 601 руб. 87 коп. пропорционально периоду фактического пользования услугами с учетом досрочного погашения кредита 20 февраля 2016 года. Претензия истца о возврате суммы комиссии, уплаченной за пакет "Универсальный", полученная банком 30 октября 2017 года, в досудебном порядке не удовлетворена.

Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам, в удовлетворении исковых требований отказано.

Президиум Свердловского областного суда отменил апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам, указав следующее.

Разрешая спор, суд первой инстанции пришел к выводу о том, что дополнительные услуги предоставлены на добровольной основе. В силу ст. 32 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей" и ст. 782 Гражданского кодекса Российской Федерации истец вправе была отказаться от таких услуг в любое время, оплатив фактические расходы банка по исполнению обязательств по договору. Принимая во внимание, что Г. обращалась к ответчику с претензией о возврате платы за дополнительные услуги, то в ее пользу подлежала возврату комиссия за пакет услуг "Универсальный".

Вместе с тем суд пришел к выводу об отсутствии оснований для удовлетворения иска, поскольку по смыслу ст. 32 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей" недопустим отказ от договора после прекращения всех отношений по кредиту с закрытием счета; ответчиком в судебное заседание представлено доказательство того, что после досрочного погашения кредита 20 февраля 2016 года потребитель на основании своего заявления о закрытии карточного счета от 30 ноября 2016 года был отключен от системы "Телебанк", смс-информирования и исключен из программы коллективного страхования. Соответственно, право на отказ от дополнительной услуги заемщиком реализовано после закрытия банковского счета и прекращения обязательств по кредитному договору в связи с их надлежащим исполнением, что является недопустимым.

Согласившись с решением суда первой инстанции, судебная коллегия указала, что апелляционная жалоба истца сводится лишь к утверждениям о наличии предусмотренных ст. 32 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей" оснований для возврата комиссии, ссылкам на необоснованность применения к спорным правоотношениям ст. 782 Гражданского кодекса Российской Федерации, критической оценке справки о расходах банка, которая по существу судом не исследовалась. Судебная коллегия посчитала, что апелляционная жалоба не содержит доводов о несогласии с приведенными судом первой инстанции основаниями отказа, опровергающих правильность выводов суда о прекращении обязательств по кредитному договору и недопустимости отказа от договора после прекращения всех отношений по кредиту с закрытием счета.

В соответствии с общей нормой п. 4 ст. 453 Гражданского кодекса Российской Федерации стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон. Исключение из общего правила установлено ст. 32 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей" и п. 1 ст. 782 Гражданского кодекса Российской Федерации, согласно которым потребитель вправе отказаться от исполнения договора о выполнении работ (оказании услуг) в любое время при условии оплаты исполнителю фактически понесенных им расходов, связанных с исполнением обязательств по данному договору.

30 ноября 2016 года Г. реализовала свое право на отказ от услуг по обслуживанию карточного счета и дополнительных услуг по пакету "Универсальный", что влечет обязанность банка по возврату комиссии, уплаченной потребителем за эти услуги, за вычетом расходов банка, связанных с оказанием данных услуг.

При установленных судом обстоятельствах в силу положений ст. 32 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей" дата направления, равно как и сам по себе факт направления претензии, не имеют правового значения для разрешения заявленного в суде требования о взыскании комиссии в связи с отказом от услуг банка. Отказ в возврате комиссии влечет неосновательное обогащение банка в силу положений ст. 1102 Гражданского кодекса Российской Федерации, которые согласно ст. 1103 Гражданского кодекса Российской Федерации применяются к требованиям одной стороны в обязательстве к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством. Данное положение судом первой инстанции не было учтено.

Дело направлено на новое апелляционное рассмотрение.

Постановление президиума

Свердловского областного суда

от 25 июля 2018 года по делу N 44Г-20/2018

IV. Споры, вытекающие из земельных правоотношений

5. Собственник недвижимого имущества, находящегося на чужом земельном участке, вправе требовать установления права общей долевой собственности на земельный участок и выдела своей доли, если будет доказано, что земельный участок является делимым.

Ч. обратился в суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью "С" о признании договора купли-продажи земельного участка недействительным. В обоснование исковых требований указал, что является собственником недвижимого имущества на основании договора купли-продажи, заключенного 10 ноября 2010 года с обществом с ограниченной ответственностью "Л". Объекты недвижимости находятся на земельном участке площадью 19 708 кв. м. Собственником данного участка является ответчик на основании заключенного с обществом с ограниченной ответственностью "Л" договора купли-продажи.

Ссылаясь на то, что с момента приобретения права собственности на объекты недвижимости по сделке от 10 ноября 2010 года к истцу перешло право на земельный участок и отчуждение данного участка ответчику является незаконным, Ч. просил признать заключенный между ответчиком и обществом с ограниченной ответственностью "Л" договор купли-продажи земельного участка от 14 июля 2014 года недействительным.

Ответчик иск не признал. Указал, что право собственности на объекты недвижимости было зарегистрировано за истцом только в 2017 году, на момент приобретения ответчиком права собственности на спорный участок истец Ч. какими-либо правами на объекты недвижимости не обладал. Учитывая, что площадь участка, достаточная для использования принадлежащих истцу объектов недвижимости, составляет 4 456 кв. м, полагал, что оснований для признания за истцом права собственности на весь участок площадью 19 708 кв. м не имелось. Поскольку срок исковой давности для признания сделки недействительной истек, просил в удовлетворении иска отказать.

Решением суда исковые требования удовлетворены частично. Судом признан недействительным договор купли-продажи земельного участка от 14 июля 2014 года, заключенный между обществом с ограниченной ответственностью "Л" и обществом с ограниченной ответственностью "С". За Ч. признано право собственности на земельный участок площадью 4 456,2 кв. м, занятый принадлежащими ему объектами недвижимости и необходимый для их использования.

В апелляционной жалобе истец, ссылаясь на то, что судом был нарушен принцип единства судьбы земельного участка, просил признать за ним право собственности на весь земельный участок.

Судебная коллегия по гражданским делам отменила решение суда, указав следующее.

На момент продажи (11 октября 2010 года) зданий и строений Ч. продавец - общество с ограниченной ответственностью "Л" являлся арендатором земельного участка по договору, заключенному с Администрацией городского округа. 14 июля 2014 года здания и строения, ранее проданные истцу, а также земельный участок были проданы обществом с ограниченной ответственностью "Л" по отдельным договорам ответчику.

01 января 2015 года между ответчиком и обществом с ограниченной ответственностью "М", директором которого выступал истец Ч., были заключены договоры аренды зданий, строений и земельного участка. 31 декабря 2015 года общество с ограниченной ответственностью "Л" реорганизовано в форме присоединения к иному обществу с ограниченной ответственностью, которое 03 июня 2016 года ликвидировано.

В последующем договор купли-продажи зданий и строений, заключенный между обществом с ограниченной ответственностью "Л" и ответчиком, вступившим в законную силу решением суда от 23 декабря 2016 года был признан недействительным по мотиву мнимости, право собственности на указанные объекты признано за истцом Ч., которому данные объекты были переданы во владение еще в 2010 году.

Договор купли-продажи земельного участка, заключенный между обществами с ограниченной ответственностью "Л" и "С", истцом по мотиву его мнимости не оспаривался, требования о применении последствий его недействительности не заявлены, соответствующие обстоятельства судом первой инстанции не проверялись и не устанавливались.

В данном деле истец ставил вопрос о применении последствий недействительности ничтожного договора купли-продажи земельного участка путем признания за ним права на участок в связи с переходом прав на здания и строения.

Согласно п. 2 ст. 168 Гражданского кодекса Российской Федерации сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта и при этом посягающая на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, ничтожна, если из закона не следует, что такая сделка оспорима или должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки.

В соответствии со ст. 35 Земельного кодекса Российской Федерации при переходе права собственности на здание, сооружение, находящиеся на чужом земельном участке, к другому лицу оно приобретает право на использование соответствующей части земельного участка, занятой зданием, сооружением и необходимой для их использования, на тех же условиях и в том же объеме, что и прежний их собственник.

Согласно п. 1 ст. 551 Гражданского кодекса Российской Федерации переход права собственности на недвижимость по договору купли-продажи недвижимости требует государственной регистрации, на основании п. 2 ст. 8.1 Гражданского кодекса Российской Федерации права на имущество, подлежащие государственной регистрации, возникают с момента внесения соответствующей записи в государственный реестр.

Таким образом, какое-либо право на участок не могло возникнуть у истца ранее даты регистрации права собственности на объекты недвижимости.

Выводы суда первой инстанции о том, что момент перехода права определен датой, на которую такая регистрация по условиям договора купли-продажи должна была быть произведена, не основаны на законе, тем более что стороны после заключения сделки совершали действия, направленные на создание перед третьими лицами видимости иного результата.

К моменту внесения в ЕГРН 09 октября 2017 года записи о переходе к истцу права собственности на здания и строения общество с ограниченной ответственностью "Л" уже не являлось собственником участка, на котором расположены здания, поскольку с 30 июля 2014 года право собственности на участок принадлежит ответчику - обществу с ограниченной ответственностью "С". Соответственно, к истцу какое-либо право на земельный участок от общества с ограниченной ответственностью "Л" перейти не могло.

В данном случае оснований для признания за истцом права на земельный участок или его часть исходя из положений ст. 35 Земельного кодекса Российской Федерации не имеется, соответственно, отсутствуют и основания для признания ничтожным заключенного между обществом с ограниченной ответственностью "Л" и ответчиком договора.

Кроме того, судебная коллегия по гражданским делам разъяснила, что в силу положений ст. 39.20 Земельного кодекса Российской Федерации исключительное право на приобретение в собственность или в аренду земельного участка имеют собственники расположенных на данном участке зданий и строений. Продажа одному лицу всего земельного участка, на котором в числе прочего располагаются объекты недвижимости, находящиеся в собственности иного лица, нарушает исключительное право последнего на получение в собственность или аренду земельного участка, занятого принадлежащим ему недвижимым имуществом. Соответствующее нарушение сохраняется и при последующем отчуждении участка.

В сложившейся ситуации истец не лишен возможности требовать установления права общей долевой собственности на земельный участок и выдела своей доли, если будет доказано, что земельный участок является делимым. В деле отсутствуют сведения, позволяющие идентифицировать в качестве объекта недвижимости ту часть участка, которая признана судом необходимой для эксплуатации принадлежащих истцу объектов. Судом установлена только площадь участка. Неполнота указанных сведений ставит под сомнение возможность образования участка в установленном законом порядке и возникновения на него права собственности истца.

Судебной коллегией в иске отказано.

Апелляционное определение

судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда

от 30 июля 2018 года по делу N 33-13291/2018

V. Споры, возникающие в сфере участия граждан в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости

6. Отсутствие у помещения статуса жилого помещения само по себе не свидетельствует о том, что оно не может быть использовано гражданином для нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

О. обратился в суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью "Д" о взыскании неустойки за нарушение срока передачи объекта долевого строительства, компенсации морального вреда, штрафа.

В обоснование иска указано, что 21 октября 2015 года между истцом и ответчиком заключен договор участия в долевом строительстве. Ответчик принял на себя обязательство взамен сносимого объекта незавершенного строительства осуществить строительство многоэтажного двухсекционного здания гостиничного комплекса со встроенно-пристроенной подземной автостоянкой и пристроенной трансформаторной подстанцией и передать участнику долевого строительства О. помещение общей проектной площадью 22,7 кв. м в срок не позднее трех месяцев после получения в установленном порядке разрешения на ввод здания в эксплуатацию. Истец обязался своевременно уплатить обусловленную договором цену и принять помещение в собственность в соответствии с условиями договора.

О. оплатил стоимость объекта долевого строительства в размере 1 554 000 руб., однако застройщик в установленный договором срок объект долевого строительства не передал.

24 января 2018 года истец обратился к обществу с ограниченной ответственностью "Д" с претензией о выплате неустойки за нарушение срока передачи объекта долевого строительства, которая в добровольном порядке ответчиком не удовлетворена.

Истец просил взыскать с ответчика неустойку за нарушение срока передачи участнику долевого строительства объекта долевого строительства за период с 01 апреля 2017 года по 22 марта 2018 года в размере 359 595 руб. 60 коп., компенсацию морального вреда, судебные расходы, а также штраф за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требования потребителя в размере 50% от присужденной судом денежной суммы.

Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам, исковые требования О. удовлетворены частично. С общества с ограниченной ответственностью "Д" в пользу О. взысканы неустойка за нарушение срока передачи объекта долевого строительства за период с 01 апреля 2017 года по 22 марта 2018 года с учетом уменьшения в соответствии со ст. 333 Гражданского кодекса Российской Федерации в размере 250 000 руб., а также компенсация морального вреда, судебные расходы, штраф. В удовлетворении остальной части исковых требований отказано.

В силу ч. 1 ст. 6 Федерального закона от 30 декабря 2004 года N 214-ФЗ "Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации" застройщик обязан передать участнику долевого строительства объект долевого строительства не позднее срока, который предусмотрен договором и должен быть единым для участников долевого строительства, которым застройщик обязан передать объекты долевого строительства, входящие в состав многоквартирного дома и (или) иного объекта недвижимости или в состав блок-секции многоквартирного дома, имеющей отдельный подъезд с выходом на территорию общего пользования, за исключением случая, установленного ч. 3 данной статьи.

Согласно ч. 2 ст. 6 указанного Федерального закона в случае нарушения предусмотренного договором срока передачи участнику долевого строительства объекта долевого строительства застройщик уплачивает участнику долевого строительства неустойку (пеню) в размере одной трехсотой ставки рефинансирования Центрального банка Российской Федерации, действующей на день исполнения обязательства, от цены договора за каждый день просрочки. Если участником долевого строительства является гражданин, предусмотренная данной частью неустойка (пеня) уплачивается застройщиком в двойном размере.

В соответствии с п. 3.1 договора от 21 октября 2015 года срок окончания строительства - не позднее IV квартала 2016 года. Помещение передается застройщиком участнику долевого строительства не позднее трех месяцев с момента получения разрешения на ввод объекта долевого строительства в эксплуатацию. Следовательно, обязательство по передаче помещения участнику долевого строительства должно было быть исполнено застройщиком не позднее 31 марта 2017 года. Фактически объект долевого строительства передан истцу только 22 марта 2018 года.

Поскольку ответчик не доказал надлежащее исполнение своих обязательств по договору по своевременной передаче помещения истцу либо его уклонение от принятия помещения, являющегося объектом долевого строительства, требования истца о взыскании неустойки за нарушение срока передачи объекта долевого строительства удовлетворены судом первой инстанции обоснованно.

Размер неустойки за нарушение срока передачи объекта долевого строительства за период с 01 апреля 2017 года по 22 марта 2018 года составляет 276 612 руб. (1 554 000 руб. x 7,5% / 300 x 356 дней x 2).

По ходатайству ответчика - общества с ограниченной ответственностью "Д" об уменьшении размера неустойки на основании ст. 333 Гражданского кодекса Российской Федерации суд первой инстанции уменьшил подлежащую взысканию неустойку до 250 000 руб. Судебная коллегия по гражданским делам посчитала такое решение правильным.

Довод ответчика о том, что на спорные правоотношения положения Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей" не распространяются, судебная коллегия по гражданским делам посчитала необоснованным.

Из договора участия в долевом строительстве от 21 октября 2015 года следует, что при заключении договора О. исходил из собственных интересов, направленных на удовлетворение нужд, не связанных с предпринимательской деятельностью, объект долевого строительства пригоден, в частности, для постоянного проживания. Отсутствие у помещения статуса жилого помещения само по себе не свидетельствует о том, что оно не может быть использовано гражданином для иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности. Обстоятельств, свидетельствующих о том, что спорное помещение приобретено участником долевого строительства для осуществления предпринимательской деятельности, по делу не установлено.

Решение суда оставлено без изменения.

Апелляционное определение

судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда

от 08 августа 2018 года по делу N 33-14030/2018

VI. Споры, возникающие из договоров страхования

7. В соответствии с Федеральным законом от 25 апреля 2002 года N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" неустойка не может быть начислена на суммы, которые страховым возмещением не являются.

Межрегиональная общественная организация по защите прав потребителей в интересах У. обратилась в суд с иском к страховому публичному акционерному обществу о взыскании неустойки, компенсации морального вреда, штрафа.

В обоснование исковых требований указано, что вступившим в законную силу заочным решением суда от 12 января 2016 года со страхового публичного акционерного общества в пользу У. взысканы страховое возмещение, компенсация морального вреда, штраф в связи с наступлением страхового случая по договору ОСАГО.

В связи с неисполнением ответчиком обязательств по договору ОСАГО в установленный законом срок истец просил взыскать с ответчика неустойку за период с 17 сентября 2015 года по 28 марта 2016 года в размере 143 575 руб. 52 коп., компенсацию морального вреда в размере 1 000 руб., штраф, расходы по соблюдению досудебного порядка урегулирования спора в сумме 3 500 руб., расходы по копировальным услугам в сумме 960 руб.

Решением суда исковые требования удовлетворены частично, со страхового публичного акционерного общества в пользу У. взысканы неустойка в сумме 20 000 руб., заявленные расходы в размере 500 руб., расходы по оплате копировальных услуг в размере 480 руб. В удовлетворении остальной части исковых требований отказано.

В апелляционной жалобе представитель истца просил решение суда отменить, принять по делу новое решение. Полагал, что судом необоснованно отказано во взыскании компенсации морального вреда и штрафа в связи с неудовлетворением требований потребителя об уплате неустойки в добровольном порядке, а также отсутствовали основания для уменьшения размера неустойки, основания для снижения судебных расходов истца.

Судебная коллегия по гражданским делам решение суда первой инстанции оставила без изменения, указав следующее.

Судом установлено и подтверждается материалами дела, что вступившим в законную силу заочным решением суда от 12 января 2016 года со страхового публичного акционерного общества в пользу У. взыскано страховое возмещение по договору ОСАГО в размере 74 008 руб. 56 коп. Требование о взыскании неустойки при рассмотрении указанного гражданского дела не заявлено.

В соответствии с п. 21 ст. 12 Федерального закона от 25 апреля 2002 года N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" в течение 20 календарных дней, за исключением нерабочих праздничных дней, со дня принятия к рассмотрению заявления потерпевшего о страховой выплате или прямом возмещении убытков и приложенных к нему документов, предусмотренных правилами обязательного страхования, страховщик обязан произвести страховую выплату потерпевшему или выдать ему направление на ремонт транспортного средства с указанием срока ремонта либо направить потерпевшему мотивированный отказ в страховой выплате.

При несоблюдении срока осуществления страховой выплаты или возмещения причиненного вреда в натуре страховщик за каждый день просрочки уплачивает потерпевшему неустойку (пеню) в размере одного процента от определенного в соответствии с указанным Федеральным законом размера страховой выплаты по виду причиненного вреда каждому потерпевшему.

Суд первой инстанции пришел к правильному выводу о том, что у ответчика возникло обязательство по уплате истцу неустойки за период с 17 сентября 2015 года по 28 марта 2016 года (194 дня), размер которой согласно расчету истца составил 143 575 руб. 52 коп.

Вступившим в законную силу заочным решением суда от 12 января 2016 года по иску Межрегиональной общественной организации по защите прав потребителей в интересах У. о взыскании страхового возмещения по договору ОСАГО установлено, что в досудебном порядке страховщик выплатил истцу страховое возмещение в размере 69 877 руб. 02 коп. При этом размер невыплаченного страхового возмещения определен судом согласно сложившейся на тот период судебной практике с учетом расходов истца по проведению независимой экспертизы в сумме 15 000 руб., которые в силу положений пп. 18, 19 ст. 12 названного Федерального закона, разъяснений, изложенных в пп. 33, 34, 100 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2017 года N 58 "О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" не являются страховым возмещением. В таком случае размер неустойки за указанный период составит 56 008 руб. 56 коп. x 1% x 194 дня = 108 656 руб. 60 коп. Начисление неустойки по п. 21 ст. 12 Федерального закона от 25 апреля 2002 года N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" на суммы, которые страховым возмещением не являются, неправомерно.

Апелляционное определение

судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда

от 26 июля 2018 года по делу N 33-11904/2018

VII. Иные споры

8. Судом первой инстанции сделан ошибочный вывод о том, что договор поручительства с физическим лицом, которое одновременно представляет интересы юридического лица, является незаключенным, так как при подписании договора, содержащего оговорку о поручительстве, физическое лицо, будучи директором предприятия, как гражданин не утрачивает своей правосубъектности.

Общество с ограниченной ответственностью "Г" обратилось в суд с иском к муниципальному унитарному предприятию "В", К. о взыскании солидарно задолженности по договору поставки, неустойки. В обоснование исковых требований указано, что в соответствии с условиями договора поставки от 20 сентября 2016 года истец (поставщик) в период с 13 октября 2017 года по 31 октября 2017 года осуществил поставку муниципальному унитарному предприятию "В" (покупатель) товара (алкогольной продукции) на общую сумму 44 644 руб. 08 коп. Обязательство по оплате товара ответчиком не исполнено в полном объеме. Задолженность по договору у ответчика составила 42 263 руб. 64 коп. Обязательства покупателя по договору обеспечены поручительством ответчика К. Условие о поручительстве ответчика К. согласовано в договоре поставки.

Истец просил взыскать с ответчиков солидарно сумму задолженности, неустойку за просрочку оплаты товара, судебные расходы по уплате госпошлины.

Решением суда исковые требования общества с ограниченной ответственностью "Г" удовлетворены частично. С муниципального унитарного предприятия "В" в пользу истца взысканы сумма задолженности по договору поставки, неустойка за просрочку оплаты товара, судебные расходы по уплате госпошлины. В удовлетворении требований к К. отказано.

Не согласившись с решением суда первой инстанции, истец обратился с апелляционной жалобой, ссылался на ошибочное применение судом положений ст. 333 Гражданского кодекса Российской Федерации при начислении неустойки за просрочку исполнения обязательства по оплате товара. Указанная сумма, по мнению истца, не подлежала снижению. Неправомерным считал освобождение поручителя от ответственности за неисполнение данного обязательства покупателем.

Судебная коллегия по гражданским делам решение суда первой инстанции отменила в части, указав следующее.

20 сентября 2016 года между истцом и ответчиком заключен договор поставки, по которому в период с 13 октября 2017 года по 31 октября 2017 года общество с ограниченной ответственностью "Г" поставило, а муниципальное унитарное предприятие "В" приняло товар (алкогольную продукцию), что подтверждено товарными накладными. Всего поставлено товара на сумму 44 644 руб. 08 коп. В нарушение условий договора оплата товара в полном объеме не произведена.

Суд первой инстанции пришел к правильному выводу о доказанности факта возникновения задолженности покупателя перед продавцом по договору поставки. Поскольку начисленная неустойка несоразмерна последствиям нарушения обязательства, суд, руководствуясь положениями ст. 333 Гражданского кодекса Российской Федерации, правомерно снизил ее с 17 125 руб. 93 коп. до 10 000 руб.

Вместе с тем, отказывая в удовлетворении исковых требований к К., суд первой инстанции не учел следующее.

В силу ст. 361 Гражданского кодекса Российской Федерации по договору поручительства поручитель обязывается перед кредитором другого лица отвечать за исполнение последним его обязательства полностью или в части. Согласно ст. 363 Гражданского кодекса Российской Федерации при неисполнении или ненадлежащем исполнении должником обеспеченного поручительством обязательства поручитель и должник отвечают перед кредитором солидарно, если законом или договором поручительства не предусмотрена субсидиарная ответственность поручителя. Поручитель отвечает перед кредитором в том же объеме, как и должник, включая уплату процентов, возмещение судебных издержек по взысканию долга и других убытков кредитора, вызванных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства должником, если иное не предусмотрено договором поручительства.

В соответствии со ст. 323 Гражданского кодекса Российской Федерации при солидарной обязанности должников кредитор вправе требовать исполнения как от всех должников совместно, так и от любого из них в отдельности, притом как полностью, так и в части долга.

Из содержания договора поставки от 20 сентября 2016 года следует, что физическое лицо, подписавшее данный договор от имени покупателя, является поручителем по обязательству покупателя по оплате товара на всю сумму переданного поставщиком покупателю товара. При неисполнении или ненадлежащем исполнении покупателем обеспеченного поручительством обязательства по оплате товара поручитель и покупатель отвечают перед поставщиком солидарно. Поручитель отвечает перед поставщиком в том же объеме, как и покупатель, включая уплату процентов, возмещение судебных издержек по взысканию долга и других убытков поставщика, вызванных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства покупателем.

Договор со стороны муниципального унитарного предприятия "В" подписан его директором - ответчиком К., являющимся также физическим лицом. Вопреки ошибочным выводам суда первой инстанции ответчик при подписании договора поставки, содержащего оговорку о поручительстве, будучи директором предприятия, своей правосубъектности как гражданин не утратил. Оснований для вывода о том, что договор поручительства не заключен, у суда первой инстанции не имелось.

К., являясь директором юридического лица, не был лишен возможности настаивать на исключении спорной оговорки или вообще отказаться от договора в целом, поскольку как представитель стороны не был ограничен в своих переговорных возможностях (п. 2 ст. 1, п. 1 ст. 9, ст. 421 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Договор подписан ответчиком со стороны покупателя добровольно, соответствует требованиям закона по форме и содержанию, сторонами согласованы все существенные условия договора.

К. имел реальный экономический интерес в обеспечении исполнения обязательств предприятия, руководителем которого являлся. От наличия данного обеспечения обязательств зависела сама возможность фактического приобретения продукции, что в свою очередь определяло хозяйственную деятельность юридического лица, подконтрольного ответчику.

Судебная коллегия по гражданским делам отменила решение суда в части отказа в удовлетворении исковых требований общества с ограниченной ответственностью "Г" к К. и постановила взыскать с К. солидарно с муниципальным унитарным предприятием "В" задолженность по договору поставки, неустойку, государственную пошлину.

Апелляционное определение

судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда

от 14 августа 2018 года по делу N 33-13140/2018

VIII. Процессуальные вопросы

9. При взыскании расходов на оплату услуг представителя суд ошибочно не учел, что на рассмотрение суда ставился вопрос не о расходах, понесенных общественной организацией по защите прав потребителей, обратившейся с иском в суд в интересах гражданина, а о расходах, понесенных непосредственно этим гражданином.

Общественная организация по защите прав потребителей обратилась в суд с иском в интересах П. к банку о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами за период с 14 апреля 2016 года по 30 августа 2016 года, компенсации морального вреда, штрафа.

Решением мирового судьи иск удовлетворен частично, с банка в пользу П. взысканы проценты за пользование чужими денежными средствами за период с 14 апреля 2016 года по 30 августа 2016 год, в остальной части иска отказано.

П. обратился с заявлением о взыскании с банка судебных расходов, понесенных в связи с оплатой услуг представителя.

Определением мирового судьи, оставленным без изменения апелляционным определением районного суда, в удовлетворении заявления П. о взыскании расходов на оплату услуг представителя отказано.

Президиум Свердловского областного суда отменил судебные постановления в части взыскания судебных расходов, указав следующее.

Разрешая вопрос о судебных расходах, суд первой инстанции, учитывая положения ст. 45 Закона Российской Федерации от 07 февраля 1992 года N 2300-1 "О защите прав потребителей", ст. 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, исходил из того, что, поскольку в интересах П. с иском в суд обратилась общественная организация по защите прав потребителей, именно представитель указанной общественной организации был обязан представлять интересы истца в суде без привлечения представителей на возмездной основе, в связи с чем расходы, понесенные П. по договору возмездного оказания услуг, не могут быть взысканы в его пользу, независимо от даты заключения указанного договора, с чем согласился суд апелляционной инстанции.

Между тем судами двух инстанций не учтено, что на рассмотрение суда ставился вопрос не о расходах, понесенных общественной организацией по защите прав потребителей, обратившейся с иском в суд в интересах П., а о расходах, понесенных непосредственно П. В связи с этим оснований для применения вышеуказанных норм у суда не имелось.

Судами не принято во внимание, что по смыслу ст. 48 Конституции Российской Федерации, ст. 48 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации лицам, участвующим в деле, гарантировано право на оказание квалифицированной юридической помощи, в связи с чем они вправе участвовать в процессе лично и (или) через представителя, независимо от того, по чьей инициативе на основании ст. 4, 45 и 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в их интересах имело место обращение в суд.

Положения ст. 100 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации также не ограничивают право выигравшей стороны на возмещение с проигравшей стороны понесенных расходов по оплате услуг представителя и не ставят разрешение данного вопроса в зависимость от того, по заявлению какого лица возбуждено гражданское дело.

Дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Постановление президиума

Свердловского областного суда

от 25 июля 2018 года

по делу N 44Г-21/2018

10. Суд апелляционной инстанции полномочен устанавливать новые факты на основании имеющихся в деле доказательств, но при условии их оглашения в судебном заседании, в том числе по инициативе суда апелляционной инстанции.

Д. обратилась с иском к С., К., Ш. о признании недействительными (ничтожными) доверенности, выданной М. на имя К., договора дарения квартиры от 09 января 2013 года, включении квартиры в состав наследственного имущества после смерти М., умершей в 2016 году, признании за Д. и С. прав на 1/2 долю в праве собственности на эту квартиру за каждым.

В обоснование иска Д. указала, что в октябре 2015 года умер И. (отец истца), в январе 2016 года - М. (мать истца). М. и И. в 2002 году приобрели в долевую собственность (по 1/2 доле каждый) спорную квартиру. После смерти М. истцу стало известно, что вся квартира принадлежит ее брату С. на основании договора дарения, который от имени родителей заключил неизвестный истцу К. Согласно договору дарения от 09 января 2013 года К. действовал на основании доверенности, удостоверенной нотариусом, однако, на каком основании К. действовал за И., в данном договоре не указано. С августа 2002 года М. являлась инвалидом второй группы бессрочно, с 2010 года ее состояние ухудшилось, она не могла самостоятельно себя обслуживать, передвигаться, ее общение носило ограниченный характер. Намерения на отчуждение своей доли в праве собственности на квартиру родители никогда не высказывали, так как квартира была единственным их жильем. По мнению истца, в момент подписания на имя К. доверенности на право дарения доли в праве собственности на квартиру М. не отдавала отчета своим действиям и не понимала значения доверенности. Поскольку из текста договора дарения квартиры прямо не следует, что договор заключен К. на основании одной доверенности, выданной одновременно обоими родителями, Д. полагала, что указанный договор подписан от имени И. неуполномоченным лицом и воля И. не была направлена на отчуждение своей доли, что затрагивает интересы истца как наследника по закону.

Ответчик С. иск не признал, заявил о пропуске срока исковой давности.

Ответчик К. иск не признал, указав, что на его имя была выдана доверенность для оформления сделки в отношении спорной квартиры. М. и И. в силу своего болезненного состояния не могли лично оформить сделку.

Ответчик Ш. иск не признала, пояснив, что является соседкой М. и И., в январе 2013 года по просьбе С. согласилась поставить подпись в доверенности за И. (отца С.), после чего доверенность была зачитана нотариусом; сам И. не просил ее расписаться в доверенности.

Решением суда иск удовлетворен частично: признаны недействительными (ничтожными) доверенность в части предоставления И. полномочий К. на дарение спорной квартиры С.; договор дарения указанной квартиры от 09 января 2013 года в части дарения И. 1/2 доли в праве собственности на данную квартиру С.; применены последствия недействительности доверенности и договора дарения в части дарения И. 1/2 доли в праве собственности на квартиру С., прекращено право собственности С. на 1/2 долю в праве собственности на спорную квартиру; в удовлетворении остальной части иска отказано.

Апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам решение суда в части отказа в удовлетворении иска отменено. По делу принято новое решение об удовлетворении иска: признаны недействительными доверенность, выданная М. на имя К., и договор дарения спорной квартиры от 09 января 2013 года; указано, что определение является основанием для регистрации прекращения права собственности С. на указанную квартиру; спорная квартира включена в состав наследственного имущества после смерти М.; признано право собственности Д. на 1/2 долю в праве собственности на данную квартиру; признано право собственности С. на 1/2 долю в праве собственности на названную квартиру.

Президиум Свердловского областного суда не согласился с таким выводом судебной коллегии на основании следующего.

Судом апелляционной инстанции в нарушение требований ст. 67, ч. 4 ст. 198 и ст. 329 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации не дана какая-либо оценка тому обстоятельству, что заключение комиссии экспертов в составе П., Ф. и Б. содержит подпись только эксперта Б., подписей экспертов П. и Ф. не имеется. С учетом вероятностного характера выводов экспертов заключение данной экспертизы признано судом первой инстанции недостаточным для установления факта того, что М. в момент выдачи доверенности не могла осознавать свои действия и руководить ими. В связи с этим отказано в удовлетворении иска в данной части требований.

Судебной коллегией, как и судом первой инстанции, не ставился на обсуждение вопрос о назначении дополнительной и (или) повторной экспертизы, поскольку в суде первой инстанции свидетели допрашивались после назначения судебной экспертизы.

Заключение комиссии экспертов в отношении М. в судебном заседании судом апелляционной инстанции не обозревалось, не оглашалось, не обсуждалось, однако в апелляционном определении его выводам дана переоценка.

По смыслу ст. ст. 327 и 327.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации суд апелляционной инстанции полномочен устанавливать новые факты на основании имеющихся в деле доказательств, но при условии их оглашения в судебном заседании, в том числе по инициативе суда апелляционной инстанции.

Апелляционное определение отменено в части удовлетворения иска Д. к С., К. о признании недействительными доверенности, выданной М. на имя К., и договора дарения, заключенного К. от имени М., прекращении права собственности С. на долю в праве на квартиру, включении в состав наследственного имущества после смерти М. доли в праве на квартиру, признании права собственности на доли в праве собственности на квартиру.

Дело направлено на новое апелляционное рассмотрение.

Постановление президиума

Свердловского областного суда

от 04 июля 2018 года

по делу N 44Г-18/2018

Судебная коллегия по гражданским делам

Свердловского областного суда

Отдел кодификации,

систематизации законодательства

и обобщения судебной практики

Свердловского областного суда