Усыновление по законодательству первых лет советской власти (В.В. Кустова, "Журнал российского права", N 2, февраль 2002 г.)

Усыновление по законодательству первых лет советской власти

После Октябрьской революции практически во всех сферах жизни российского общества произошли серьезные перемены. Не стало исключением и правовое регулирование семейных отношений. В частности, с 1918 года было отменено усыновление.

Исследователи называют несколько причин столь кардинального изменения в советском семейном законодательстве по сравнению с законодательством царской России. Основная из них - опасение, что в существующей на тот момент политической и социальной обстановке усыновление будет использоваться для обхода закона, а именно - запрета использования наемного труда и отмены права наследования.

Другая причина - ненадобность усыновления для целей уравнения в правах детей, рожденных в браке и вне брака. Вопрос о социальном статусе незаконнорожденных детей был актуальным во все времена, и регулярно предпринимались попытки его решения при помощи института усыновления. Декретом Совета Народных Комиссаров от 19 декабря 1919 года были уравнены в правах брачные и внебрачные дети.

Для отмены усыновления существовала и причина идеологического характера. Предполагалось, что органы социального обеспечения будут иметь широчайшие задачи и функции, что будет устранена частная благотворительность, а заботу о детях целиком возьмет на себя государство. В первые годы советской власти роль государства в деле воспитания детей абсолютизировалась. Как писал П.И. Люблинский, "государство должно быть высшим опекуном ребенка: Государство рассматривает родительскую власть лишь как некоторую подчиненную его надзору форму попечения о ребенке: Государство, а не семья, определяет минимум необходимого для ребенка образования, ухода, благополучия... семейные отношения перестают быть одним из институтов права частного, как то традиционно признается, а становятся одним из отделов права публичного, проникнутого властным вмешательством государства"*(1).

В литературе называлась еще одна причина - теоретического характера. В основу семейного союза Кодексом 1918 г. было положено "действительное происхождение" детей. Это начало было несовместимо с институтом усыновления. Считалось, что усыновление создает искусственное родство, а новое право, порывающее с фикциями вообще, и в этом случае от них отказывается.

Несмотря на отмену права усыновлять, законодатель признавал отношения усыновления, возникшие ранее. Усыновленные в дореволюционный период в соответствии с законодательством, действовавшим на момент установления усыновления, приравнивались к родственникам по крови. Но признавались только такие отношения, которые фактически действовали к моменту издания Кодекса.

Руководствуясь этой нормой, Верховный Суд РСФСР в заседании 6 января 1927 года вынес определение, в соответствии с которым Б. Назирову было отказано в его требовании о признании за ним и его сыновьями права на три четверти дома, принадлежавшего его усыновителю. Из материалов дела видно, что 14 ноября 1925 года дом был передан жене умершего. Ответчица указывала, что иск не мог быть принят, так как усыновление Б. Назирова ее мужем имело место до 7 ноября 1917 года и является недействительным. Однако суд, отказывая в иске, разъяснил, что усыновленный и его сыновья не имеют прав на имущество усыновителя не по причине недействительности в советское время усыновления, произведенного в царской России, а по той причине, что усыновленный уже достиг совершеннолетия и потерял всякую связь с усыновителем.

Интересно, что, несмотря на общий запрет усыновлять, в Туркменистане, в связи с национальными обычаями, усыновление допускалось. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 15 сентября 1924 года "О дополнительных изъятиях, допускаемых при применении в Автономной Туркменской ССР Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве" допускалось усыновление в отношении коренного населения Туркменистана, и совершалось оно по обычаю.

Жизнь показала, что идеи общественного воспитания не оправдали себя и актуальность усыновления не исчезла.

В 1921 году, во время страшного голода, разразившегося на востоке нашей страны, появилось огромное количество детей-сирот. Несмотря на обширную государственную помощь, беспризорных детей брали на воспитание многие семьи. Впоследствии люди, привязавшиеся к новым членам семьи, неоднократно ставили вопрос об оформлении фактически возникших отношений усыновления, о закреплении в законе права на усыновление.

Высший Судебный Контроль в Определении по делу N 339-1922 г. об обжаловании решения Пермского народного суда об усыновлении Мельниковым троих внучат, определил, что усыновление не может быть утверждено судом ввиду воспрещения законом. Однако фактические усыновители всеми возможными способами пытались придать официальный характер своим отношениям с детьми.

В 1922 году было принято решение Высшего Судебного Контроля по делу о присвоении отчества фактического воспитателя и фамилии Петрова взятой на воспитание девочке. Принимая во внимание, что девочку подкинули Петровым, что она как внебрачный ребенок вообще не имела отчества, Высший Судебный Контроль не встретил препятствий к присоединению к ее имени отчества по имени ее приемного отца. Что же касается фамилии, то было решено, что этот вопрос должен быть возбужден по инициативе органа опеки, который решит, нужно ли и полезно ли это будет для ребенка.

Как способ узаконения фактических отношений усыновления во многих местах использовали институт примачества. Земельный кодекс молодой Советской республики устанавливал, что состав крестьянского двора увеличивается в случае вхождения в крестьянский двор примака. Примаком мог быть не только несовершеннолетний, но и совершеннолетний. Иногда примаком являлось семейное лицо, тогда оно принималось на двор с семьей. После этого примак становился полноправным членом крестьянского двора и приобретал права на имущество общего пользования. Размер доли примака в имуществе крестьянского двора определялся исходя из времени его работы и вложенного труда. Существовал особый порядок вхождения примака в крестьянский двор. Этот вопрос решался всем крестьянским обществом, поскольку примаку предоставлялся земельный надел из общественного фонда.

Но попытки использовать примачество как замену усыновления не удовлетворяли полностью ни интересам семьи, ни интересам ребенка, принятого в семью, так как порядок установления отношений примачества, правовое положение примака и членов крестьянского двора значительно отличались от модели желаемых отношений. Эти институты имели разные цели. В основе отношений примачества лежал договор между примаком и крестьянским двором, одним из основных условий которого был личный труд примака. Ребенок же, принятый в семью, в силу возраста или физических данных не всегда мог участвовать в трудовой жизни семьи. Защита прав примака в отношениях с крестьянским двором полностью ложилась на него самого, тогда как при усыновлении защита прав несовершеннолетних поручалась усыновителям, родителям и соответствующим государственным органам.

В стране повсеместно росла детская беспризорность. По некоторым данным, только в РСФСР число беспризорных детей достигало двух миллионов человек, а к 1923 г. оно составило восемь миллионов. Таким образом, вопрос о разрешении усыновлять приобретал политическое значение.

Кроме того, содержание огромного количества детских учреждений для детей, лишенных родительского попечения, значительно увеличивало государственные расходы страны, и без того находившейся в тяжелом экономическом положении в результате войн. До революции 1917 г. в детских учреждениях находилось ничтожное количество детей, в 1918 г. - уже 75 тысяч, в 1925 г. - 540 тысяч. Восстановление института усыновления стало органической частью общей реформы законодательства в стране и развития брачно-семейных отношений.

18 января 1926 года Постановлением СНК РСФСР, утвержденным ВЦИК, была введена в действие глава 3 раздела 2 проекта Кодекса о браке, семье и опеке.

Проект Кодекса вызвал бурные дебаты, но глава об усыновлении не встретила практически никаких возражений на сессии ВЦИК. В пояснительной записке к проекту указывались причины, побудившие в 1918 г. исключить усыновление из советского семейного права (опасение эксплуатации и обхода закона об отмене наследования). Упоминая о них, законодатель не рассматривал их как неактуальные или неверные, но пояснял, что острота детской беспризорности заставляет использовать все способы попечения о детях, включая прием в чужие семьи. С другой стороны, указывалось в пояснительной записке, растет число добросовестных заявлений о желании взять ребенка в семью, которым нет смысла противодействовать. Наконец, законодатели констатировали, что в крестьянском быту имеет широкое применение примачество, не отличающееся по существу от усыновления.

В соответствии с первым советским законом об усыновлении, оно могло быть установлено только в отношении несовершеннолетних и в их интересах. Не разрешалось усыновление, если цели его были иными, например, закрепление излишков жилой площади. Под интересами ребенка понималось не только материальное содержание, но и надлежащее трудовое воспитание, подготовка к общественно полезной жизни.

Для разрешения усыновления необходимо было соблюдение ряда условий. Закон устанавливал требования к личности усыновителя, возрасту усыновляемого, а также требование о наличии согласия родителей (или лиц, их заменяющих) и ребенка, если он достиг возраста десяти лет. Не могли быть усыновителями лица, которые не имели права быть опекунами. К последним относились лишенные избирательного права (монахи, служители культа всех исповеданий и толков, агенты бывшей полиции, отдельного корпуса жандармов и охранных отделений, лица, признанные в установленном порядке душевнобольными, осужденные за корыстные и порочащие преступления). Не были, однако, лишены права усыновлять "нетрудовые элементы", которые так же, как и вышеперечисленные категории граждан, были лишены избирательных прав. Это объяснялось остротой беспризорности, которая признавалась таким социальным злом, что было нецелесообразно лишать частных предпринимателей, торговцев, других лиц, имеющих "нетрудовой доход", права усыновлять.

Кроме неблагонадежных в политическом плане лиц, не могли усыновлять лишенные родительских прав и несовершеннолетние, а также лица, чьи интересы были противоположны интересам усыновляемых. Других ограничений для личности усыновителя не было. Не устанавливалось требований к возрасту усыновителя и к разнице в возрасте усыновителя и усыновляемого.

Таким образом, законодатель пытался оградить усыновляемых детей от ненадлежащего социально-политического влияния, а также заботился об обеспечении нормальной семейной обстановки и воспитании.

Поскольку усыновление вводилось в интересах детей, то усыновлять можно было не достигших 18 лет. Если возраст усыновляемого невозможно было установить на основании документов, его определяли при помощи врачебной экспертизы.

Для усыновления требовалось согласие супруга усыновителя. Интересно, что эта норма вызвала дискуссии у законодателей. Противники ее введения говорили, что брак - это свободный союз, и нельзя связывать решение одного супруга помочь стране в борьбе с беспризорностью с согласием другого супруга. Но победило мнение, что ребенку необходима нормальная семейная обстановка.

Согласие родителей не требовалось, если они безвестно отсутствовали, были лишены родительских прав или признаны душевнобольными. В случае разногласия между родителями по вопросу об усыновлении их ребенка, и если при этом орган опеки признавал усыновление желательным, дело в соответствии со ст.153 Кодекса законов об актах гражданского состояния передавалось в суд.

Если ребенок находился в детском учреждении и ему не был назначен опекун, согласие на усыновление давало соответствующее детское учреждение. При усыновлении ребенка, у которого были и родители (или один из них), и опекун, требовалось согласие обоих. По общему правилу, усыновление одного ребенка двумя лицами не допускалось, исключением являлась только ситуация, когда происходило усыновление одного ребенка двумя супругами. В этом случае усыновители должны были представить документы, подтверждающие брак.

Вопросами усыновления ведали органы опеки и попечительства, которыми в городах являлись отделения народного образования, а в сельской местности - районные исполнительные комитеты. Желающий усыновить ребенка должен был обратиться в соответствующий орган, сообщив целый ряд сведений. Перечень этих сведений был утвержден Распоряжением Народного комиссариата просвещения от 12 июня 1926 года N 104. Усыновитель должен был указать фамилию, имя, отчество, возраст, место жительства, род занятий, имущественное положение и источник доходов, сведения о семейном положении, о состоянии здоровья (не болен ли он сифилисом, туберкулезом, не страдает ли эпилепсией), мотивы усыновления, какие отношения существуют между ним и усыновляемым. Также необходимо было сообщить сведения о состоянии здоровья лиц, проживающих с усыновителем. В случае, если усыновитель не мог подать письменное заявление, словесные заявления записывались государственными служащими.

Сотрудники органа опеки проверяли данные, указанные заявителем, разъясняли усыновителю последствия усыновления, предусмотренные законом. В частности, усыновителю должно было быть разъяснено, что:

усыновление допускается только в интересах усыновляемого, и любое учреждение или лицо может возбудить иск об отмене усыновления;

усыновленный и его потомство по отношению к усыновителю и его потомству в личных и имущественных правах приравнивается в правах и обязанностях к родственникам усыновителя по происхождению;

в случае отмены усыновления по мотивам невыполнения обязанностей усыновителя или жестокого обращения с усыновленным обязанность по содержанию усыновленного не прекращается;

в случае, если усыновление будет совершено при отсутствии согласия родителей, оно может быть отменено по этому основанию.

После выяснения и проверки всех необходимых сведений, как правило, проводилось обследование условий быта усыновителя. К такой проверке под руководством сотрудника органа опеки привлекались представители общественности: делегаты рабочих и крестьян, члены общественной организации "Друг детей", студенты, члены ВЛКСМ.

Регистрация актов усыновления возлагалась на соответствующие территориальные органы загса. В случае, если органы загса в присланных копиях постановлений органов опеки усматривали нарушение закона, они должны были приостановить регистрацию акта усыновления и сообщить вышестоящему органу опеки о нарушении.

Первоначально Кодексом не регулировался вопрос об усыновлении, осложненном иностранным элементом. 3 сентября 1928 года ст.139 Кодекса законов о браке, семье и опеке была дополнена примечанием, в соответствии с которым допускалось усыновление иностранными гражданами и подданными, проживающими на территории СССР, при соблюдении установленных законом правил и ограничений. В каждом отдельном случае усыновления иностранцами требовалось разрешение исполнительного комитета по месту жительства усыновляемого. Могли усыновлять граждане СССР граждан СССР на территории иностранных государств. В соответствии с Консульским уставом 1928 г. в таких случаях усыновление производили консулы*(2). О возможности усыновления иностранных граждан и подданных советскими людьми законодательство умалчивало.

Усыновленному могла быть присвоена фамилия усыновителя. В случае, если усыновленный был старше десяти лет, для этого необходимо было его согласие. В соответствии с разъяснениями Народного комиссариата просвещения крайне нежелательно было изменение фамилии усыновленного, если его родители были известны деятельностью на революционном поприще, в области науки, искусства.

Усыновление могло быть отменено. Вопрос об отмене усыновления имело право возбудить в суде любое лицо или учреждение, если усыновление противоречило интересам ребенка. Предполагалось, что таким образом будет мобилизовано внимание общественного мнения, и это послужит действенной мерой против эксплуатации несовершеннолетних усыновителями. Как писал Е. И. Домбровский, "случаи:. всякого кабального положения ребенка: может и должен пресечь любой гражданин или гражданка, любое советское государственное или общественное учреждение"*(3).

Существовали два порядка отмены усыновления: административный и судебный. В административном порядке могло быть отменено усыновление, совершенное в отсутствие или без согласия родителей усыновленного. В этом случае последние должны были подать органу опеки письменное заявление или словесно заявить просьбу об отмене усыновления. Орган опеки проверял, соответствует ли интересам ребенка его возвращение родителям. Для отмены усыновления ребенка старше десяти лет требовалось его согласие. Решение органа опеки могло быть обжаловано заинтересованной стороной в вышестоящий орган опеки.

В судебном порядке отмена усыновления производилась по мотиву несоответствия состоявшегося усыновления интересам ребенка. Иск в таком случае мог быть возбужден любым лицом. Истцом мог выступать орган опеки, если выяснялось, что усыновитель не выполнял свои обязанности по отношению к усыновленному (не заботился о нем, не предоставлял соответствующее обеспечение), а также если усыновитель жестоко обращался с усыновленным, склонял его к соучастию в преступлении и т.д. В случаях, когда иск предъявлялся не органом опеки, а другим лицом, орган опеки привлекался для участия в деле в качестве третьего лица. Ответчиком по иску об отмене усыновления выступал усыновитель. В случае отмены усыновления суд мог присудить ребенку содержание с усыновителя.

Особо ревностные сторонники скорейшего построения коммунизма предлагали тщательно проверять условия жизни усыновленных, в первую очередь, если речь шла об усыновлении неблагонадежными лицами (частные предприниматели, раскулаченные, нетрудовые элементы). Предлагалось отменять усыновление в случае, если были основания полагать, что дети воспитываются не в духе уважения к советской власти. Так как заботу о таких детях должно было взять на себя государство, а это угрожало большими материальными расходами, то предлагалось одновременно с отменой усыновления взыскивать с таких усыновителей средства на содержание ребенка. Один из сторонников этой идеи, несмотря на дозволение в законе усыновлять "неблагонадежным" гражданам, предлагал осуществлять в отношении их особые проверки, и, в случае малейшего подозрения на негативное отношение усыновителя к советской власти, отменять усыновление и разрывать установившиеся семейные связи. Такое предложение, на наш взгляд, являлось ярким примером подмены принципа законности принципом целесообразности и подмены основной цели усыновления - защита интересов ребенка совсем иной - обеспечение идеологических интересов государства.

При введении института усыновления встал вопрос об обратной силе новых норм права. Решался он положительно. В постановлении СНК было сказано, что "все фактически усыновленные, ставшие членами семьи ко времени вступления нового закона об усыновлении, приравнивались в отношении семейно-имущественных прав к родственникам по происхождению".

Важным законодательным положением было то, что примачество, установленное до введения права усыновлять, приравнивалось к усыновлению в отношении семейных прав и обязанностей, но, конечно, это правило не применялось к совершеннолетним примакам и к несовершеннолетним, не лишенным родительского попечения. Органы опеки и попечительства должны были принимать меры по выявлению и оформлению фактически сложившихся отношений усыновления, составлять постановления об усыновлении и их копии пересылать в органы загса для регистрации.

Полагаем, можно говорить о том, что в 1917-1926 гг. в России был осуществлен социальный эксперимент, попытка претворения в жизнь теоретических посылок о преимуществе воспитания общественного перед семейным, попытка кардинального изменения правовых, идеологических, моральных основ отношения общества к детям, лишенным родительского попечения. Но увеличение числа беспризорных детей, многочисленные случаи фактического принятия детей в семьи без надлежащего юридического оформления, попытки использовать хотя бы отдаленно схожие правовые институты для закрепления фактически возникших отношений усыновления, ярко показали искусственность такого подхода, и власть вынуждена была это признать.

Основы воссозданного правового института усыновления были схожи с правовыми основами усыновления в дореволюционной России: допускалось усыновление только несовершеннолетних и в их интересах. Связь с родителями не прекращалась полностью. В частности, была сохранена обязанность родителей предоставлять усыновленному содержание, если усыновители не в состоянии были материально его обеспечить. Как и в дореволюционном праве, было закреплено условие о необходимости получения согласия усыновляемого на усыновление, а также на его отмену, если ребенок достиг определенного возраста (в дореволюционном праве - 14 лет, в советском - десяти лет).

Несмотря на преемственность в ряде вопросов, многое было решено по-новому. В первую очередь, изменились цели установления усыновления - отсутствие сословного деления в обществе повлекло за собой отказ от отношения к усыновлению как к способу сохранения фамилии, герба и титула, была провозглашена недопустимость использования усыновления для целей пополнения семьи рабочими руками. Отпала необходимость в запретах и особых требованиях в отношении установления усыновления, действовавших до 1917 г. для представителей ряда сословий. Изменился порядок установления усыновления - вместо судебной процедуры была предусмотрена административная. Полагаем, это было вызвано стремлением к упрощению и ускорению порядка усыновления, что соответствовало целям, которые ставил законодатель, возрождая институт усыновления, - максимально быстрое устройство в семью огромного количества безнадзорных и беспризорных детей. Не сохранилось условие о разнице в возрасте между усыновителем и усыновленным. Повысилась роль общества в контроле за отношениями усыновления - требовать отмены усыновления могли любое физическое лицо, любой государственный орган.

Изменения в порядке усыновления, отсутствие или наличие преемственности между дореволюционным и послеоктябрьским законодательством можно оценивать по-разному. Однако сам факт возрождения института усыновления в России в 1926 г., безусловно, явился важным событием, своего рода вехой на пути развития отечественного законодательства.

В.В. Кустова,

аспирантка МГЮА

"Журнал российского права", N 2, февраль 2002 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Люблинский П.И., Копелянская С.Е. Охрана детства и борьба с беспризорностью. Л., 1924. С.8-9.

*(2) См.: Генкин А., Кишкин С., Роднянский А. Кодекс законов о браке, семье и опеке с постатейно систематизированными материалами. М., 1929. С.118.

*(3) Домбровский Е.И. Усыновление и опека по действующему закону и проекту Кодекса законов о браке, семье и опеке // Сборник статей и материалов по брачному и семейному праву. М., 1926. С.82.