Начальные виды социальной нормативности (Л.О. Мурашко, "Журнал российского права", N 2, февраль 2002 г.)

Начальные виды социальной нормативности

Явление социальной нормативности. В основе происхождения, развития и существования социальной нормы лежит присущая любому обществу как системе объективная необходимость упорядочить постоянно усложняющееся многообразие связей и отношений, интересов и субъектов. Увеличивающееся количество вариантов поведения вызывает потребность существования, накопления и закрепления наиболее устойчивых и типичных общественных связей. Данная потребность реализуется в нормативности социальной деятельности людей. При этом нормативное регулирование представляет собой имманентный обществу процесс.

Нормативное регулирование отношений присуще всему процессу естественноисторического развития общества. Более того, нормативность социального бытия человека - условие функционирования всей социальной системы, поскольку базируется на естественных законах природы и общества, закономерностях и тенденциях, складывающихся из стихийного регулирования естественного характера.

В процессе исторического развития явления, связи, отношения взаимодействуют между собой, а нормативность выражает проявления этого взаимодействия, выступает формой их развития. Форма нормативности - универсальная форма любых закономерных связей. Явление нормативности само по себе выступает важной закономерностью общественного развития.

Необходимо отличать формирование норм как реальный исторический процесс и выражение их через адекватное субъективное осознание в различных предписаниях, системах, символах (и права в том числе). Это различие начинает проявляться на ранних стадиях развития общества, когда сознание человека отделяется от его предметной деятельности.

Способность человека к абстрагированию, развивающаяся вместе с ним, позволяет ему обобщать и формулировать нормы, уже упорядочившие его жизнедеятельность.

Специальная нормотворческая деятельность, связанная с формулированием норм, выделяется на более поздних стадиях развития общества. К этому же времени относится и становление права как особой социальной нормосистемы.

Социальная норма: запрет или регулятор. В связи с этим необходимо определиться по важнейшему вопросу: возникают ли социальные нормы, нормы человеческого общества как запреты, ограничивающие и сдерживающие биологические инстинкты, или нормы прежде всего регулируют существующие, "разрешенные" отношения первобытного коллектива, и, более того, "переходят по наследству" к человеку от биологической иерархии стадных животных? Из ответа на него следует ответ и на другой вопрос: каковы причины возникновения идеальных социальных нормосистем (и права в особенности) и роль в усилении запретов, охраняющих наиболее значимые общественные отношения (и тогда главным в правовой норме предстанет наличие (возможность) санкции, насилия, которое в этом виде нормы обеспечивает государство), или в урегулировании этих отношений, то есть определении правовой формы и должного поведения (и тогда главным предстанет мера, определенный масштаб свободы и обеспечение этой свободы).

Процессы возникновения социальных норм и формирования права разделены долгим историческим периодом, хотя у них имеется определенная общность. Обратившись к животному миру, увидим действие инстинктивных механизмов, регулирующих групповую организацию и поведение животных. Человеческое стадо*(1) представляет не вновь одномоментно возникший комплекс, а длительный процесс социализации и рационализации поведения человека, процесс его выделения из животного мира и формирования человеческой общности. Животная стадность при этом является предпосылкой образования человеческого коллектива, основанного на коллективном труде. "Существует несомненная генетическая связь между человеческим обществом и животным стадом: Если бы на протяжении многих лет эволюционного развития животные предки человека не выработали известных рефлексов стадного общения, не могло бы возникнуть человеческое общество", - писал известный советский исследователь ранней эпохи человеческой цивилизации А.М. Золотарев*(2). И для первой упорядоченной формы общества, известной как дуально-родовая организация, на этапе ее становления биологические предпосылки не только играют определяющую роль, но являются одним из необходимых условий возникновения социальной организации формирующихся людей. Экзогамия, разделение первобытного стада на два обособленных в труде и брачной жизни рода*(3), схожа с имеющимися у обезьян тенденциями к половым связям вне стада. "Тенденция к половым связям вне стада, но внутри популяции создает предпосылку для возникновения в отдаленном будущем слабого прообраза эндогамного племени, состоящего из экзогамных родов"*(4), - отмечает Л.А. Файнберг. Ученый называет эти тенденции "непрямой биологической причиной" табу инцеста у человека, при этом замечая, что если биологические причины являются движущими силами сексуального поведения человека, они не могут определять его сами по себе. Необходима социальная интерпретация инстинктивных запретов и желаний.

Однако именно в запретах в половых коммуникациях (табу инцеста и др.) экзогамных отношений, обеспечивших дуальность родовой организации, многие исследователи склонны видеть зачатки социального регулирования. Оно предстает в виде обуздания жестоких животных инстинктов, чуть ли не "принудительного очеловечивания", первого насилия будущего социума над "свободным существом". А.М. Золотарев говорит об экзогамии как средстве подчинения половых инстинктов социальным нормам поведения: "Экзогамия: явилась уздой, наложенной обществом на индивида, первым средством воспитания человеческого в человеке"*(5). Он так определяет момент возникновения социальных норм: "Введение дуальной организации означало: установление первых социальных норм поведения, санкционированных и охраняемых обществом"*(6). Отсюда напрашивается вывод: первые нормы сдерживали и ограничивали необузданное человеческое существо. Л.А. Файнберг, подробно описывая инстинкты обезьян, приходит к выводу, что на заре истории человек пребывает в природном состоянии, свободном от всех социальных ограничений*(7).

Но является ли этот "природный человек" социальным существом? Очевидно, подразумевается, что природное "животное" состояние человека - первобытная свобода. Затем первая социальная организация, система табуаций, культовые обряды "загоняют" эту естественную свободу во все более узкие рамки, человека начинают связывать религиозные и моральные нормы, а право подводит последнюю черту.

Такова одна из концепций первых шагов социального регулирования: заставить человеческое существо соблюдать общественные интересы, перейдя тем самым из "природного" в "социальное" состояние. Такой же видится многим и главная задача права - защита общества от индивидуальных посягательств на общественные ценности.

Другая точка зрения основывается: 1) на нормативном регулировании как изначальном свойстве, присущем любой социальной системе (и упорядоченности как свойстве любой системы вообще) и 2) на существовании в начале первобытной эпохи в силу объективных условий окружающего мира только интересов группы, стада, первого коллектива, невозможности проявления индивидуальных решений и поступков.

Инстинкты и рефлексы стадного общения были биологической базой последующей социальной нормативности, а окружающий мир, предоставлявший шанс выживания только группе, способствовал появлению и первого социального коллектива (человеческое стадо). Таким образом, вместо "вдруг" возникающих в стаде социальных запретов находим коллективные связи и отношения в рамках, налагаемых природой "снаружи" и коллективностью существования "внутри". А.М. Золотарев говорит, что первобытное стадо как социальное объединение неизбежно вырабатывает известные правила и нормы социального поведения*(8). Более того, он приводит примеры социальных норм у животных, разделяя их на две группы: поведение в отношении других зоологических видов (рефлексы коллективной борьбы); отношения внутри стада. Впоследствии биологические связи заменяются социальными, но "животные рефлексы: достаются человеку по наследству от его предков и постепенно отмирают на протяжении всей первобытной истории"*(9).

Как рефлексы и инстинкты регулируют поведение животных, так и формирующейся человеческой общности имманентно присуще регулирование отношений нормативным способом с рудиментами животных рефлексов. Так, А. Ф. Анисимов говорит об "обязательном выполнении положительных норм"*(10), В. Б. Устьянцев "регулирование возникающих общественных отношений" считает одним из социальных условий, необходимых для функционирования возникающих социальных систем. Он же утверждает о социальной программе поведения стада (стремление к самосохранению), о системе социальных норм, направленной на непрерывное воспроизводство биологических и социальных условий жизни первобытного коллектива*(11).

Группа (коллектив). Необходимо заострить внимание на том, что мы говорим о социальной системе, человеческой общности (на начальном этапе в форме первобытного стада), первом коллективе, представляющем собой устойчивую, сплоченную группу. Тот факт, что человек мог сформироваться только в условиях группы, а группа обеспечивала выживание отдельного своего члена, практически не вызывает сомнений. Первобытный человек для своего выживания в условиях окружающего его мира мог существовать только в коллективе, а коллектив - на условиях кооперации и взаимопомощи: "Основой существования должна была стать кооперация, а не конкуренция. Возникающее человеческое общество, ведущее экономическую борьбу с природой, не могло позволить себе роскошь социальной борьбы"*(12). А.М. Золотарев также говорит о существовавшей вначале простейшей форме кооперации и указывает на определенные признаки, объединяющие стадо: общность мужей и жен, общность территории и общность труда. Эта точка зрения принципиально отличается от высказанной известным историком А.И. Першицем: "Первые нормы, призванные сплотить древнейшие коллективы сексуальными и пищевыми запретами, появляются в первобытном человеческом стаде в процессе изживания зоологического индивидуализма животных предков человека"*(13). На запреты как способ обеспечения единства человеческого стада ученый указывает также при рассмотрении механизма возникновения мононорматики со ссылкой на взгляды Ю.И. Семенова, А.Г. Спиркина, С.А. Токарева.

Но никакие запреты не могли объединять человеческое стадо, как не мог и объединиться формирующийся человек с себе подобными в силу каких-либо внезапно возникающих социальных ограничений. Человек формируется исключительно как член коллектива, и единство коллектива (стада, рода) человек приносит с собой из животного мира вместе со многими рефлексами стадного поведения. Животное стадо и человеческое стадо имеют свою регламентацию отношений. Упорядоченность этих отношений присуща стаду как определенной системе, и социальные нормы формируются на базе рефлексов стадного общения, в процессе социализации как самих людей, так и отношений между ними. Запреты выступают лишь как санкции, содержащиеся в поведенческих нормах, и обеспечены естественными условиями существования; нарушение норм ведет к гибели отдельной особи или стада, так как нормы обусловлены целью выживания и размножения. И жесткая система табуаций, возникающая в дальнейшем, появляется не в силу этих первых социальных санкций, чтобы обеспечить единство коллектива и тем самым способствовать его выживанию, а для обеспечения существующих норм, регламентирующих отношения в коллективе, едином в силу объективной необходимости: выжить может только группа.

Эти точки зрения напоминают аналогичные по содержанию звенья в цепи, в которых все меняется от их "обратной" перестановки: норма как запрет --> единство группы --> выживание. Однако именно объективные условия предопределяют выживание единой группой --> группа всегда предполагает наличие связей, отношений и регулирование этих отношений --> регулятивные нормы обеспечиваются жесткими запретами в целях сохранения группы.

Таким образом, социальная норма призвана, прежде всего, урегулировать отношения в обществе, а запрет в ней - лишь дополнительный элемент регулирования. Следовательно, и для правовой нормы основной задачей представляется регулирование общественных отношений (путем поддержания определенного общественного баланса, выявления обусловленных поведенческих форм и стереотипов). Запрет выступает одним из способов обеспечить надлежащее поведение.

Норма родовой общины. Эпоху человеческого стада сменяет в процессе исторического развития родоплеменная организация. Образование рода, существование человека в родовой группе несет новые отношения: обязательную взаимопомощь и представления о родстве. Представления о родстве выражают представления о единстве группы, ее общности и являются уже социальными понятиями.

Время существования общества первобытных охотников и собирателей явилось самым продолжительным. К началу этой эпохи относится развитие и становление определенных вариантов поведения в той или иной ситуации, стереотипов отношений. Образование норм в процессе повторяющихся ситуаций дало возможность Д.Ж. Валееву назвать нормы этого времени ситуативными, регулирующими поведение в зависимости от ситуации*(14). Они дополняются выработанными стереотипами поведения, и путем многократных повторений нормы, регулирующие повседневные отношения, закрепляются и накапливаются, обретают определенные общие черты.

Эти общие черты составляют характеристику нормы эпохи родовой общины. Термин "норма родовой общины" - максимально общий: главная функция его смыслового значения - указать на историческое место и время действия. По нашему мнению, к этому же историческому периоду относятся и другие термины, нашедшие свое отражение в литературе: ситуативная норма; ритуализованные формы поведения; культовая норма; мононорма; простой обычай; архаичный обычай; табу (система табуаций).

Социальность. Итак, исследуемая нами норма регулирует родовые отношения, существует в родовом обществе, носит общественный характер, выступает как регулятор общественных отношений. Отсюда первый, общий и главный признак - социальность нормы. Ее соблюдение обеспечивается обществом (как внешними условиями, так и внутренней структурой группы), первым коллективом. Любая норма подразумевает противодействие ее нарушению постольку, поскольку социальность нормы означает заинтересованность рода в обязательности предъявляемого требования, обязательности выбора стереотипного варианта. Основой здесь выступает как природная (естественная), так и социальная необходимость. С таким признаком, как социальность, тесно связан еще один - ее коллективный характер.

Коллективность. Основной фактор, определяющий этот признак, - коллективизм, пронизывающий всю жизнь родовой общины. Коллективное преобладает над индивидуальным во всех аспектах отношений. Коллективизм в норме проявляется через коллективные представления о должном, через коллективное мышление*(15).

В.Б. Устьянцев видит в отношениях коллективизма главный фактор целостности всего первобытного общества, А.М. Золотарев говорит о "принципе коллективной ответственности", чувстве солидарности, которые определяют род. Все идеи, представления и верования родового общества несут в себе коллективность, и нормы, правила поведения также отражают этот признак: "...индивид даже не осознавал себя как нечто отличимое от коллектива: отражая материальные условия жизни первобытного общества: правила поведения закрепляли полную зависимость только начинающей формироваться человеческой личности от естественно-родовых связей с другими людьми", - пишет белорусский ученый В.А. Кучинский*(16). С другой стороны, сами нормы интегрируют людей в единую общность, в коллектив.

Обязательность. Следующий признак - обязательность, или общеобязательность. Этот признак примыкает к предыдущим. И социальность, коллективность, и обязательность нормы характеризуют ее отношения вовне. Коллективная деятельность рода обусловливает обязательность норм для всех своих членов. Императивность правил поведения носит в данном случае безусловный характер. Общие нормы для всех и обязательные для всех - одно из условий выживания рода, так называемое первобытное равенство.

Традиционность нормы указывает на длительность ее существования, исторический характер. Традиционность как качество подразумевает и стихийность. И диалектика стихийного и унаследованного здесь лежит в основе происхождения и закрепления нормы: стихийно складывающиеся правила через определенное время становятся традиционными, переходя от одного поколения к другому.

Следующая группа признаков объединена тем особенным, что характеризует мышление и сознание человека первобытного общества: мифообоснованность, культовость, ритуализованность и образность.

Образность. Наряду с познанием реальных связей окружающего мира первобытный человек устанавливал случайные, придавал им характер закономерности, связывал воедино реалистическое и фантастическое, отождествлял природу и человека, осознавал явления окружающего мира в единстве с коллективом, а коллектив - в единстве с процессами труда. Стремясь преодолеть узость границ своего трудового опыта, с помощью воображения он "домысливал" непонятое. Объективные связи явлений и вещей представлялись как отношения людей, возникал мир иллюзорных образов, где господствовали сверхъестественные силы. Антропоморфизм, персонификация объектов природы, эмоциональные метафоры и образы, которые впоследствии станут понятиями и абстрактными обобщениями, - такова характеристика допонятийного мышления. Понятия добра и зла, правды и лжи в среднюю и позднюю эпоху первобытного общества представлены различными образами, как правило, мифологическими*(17).

Мифообоснованность. Все представления этого периода о мире, верования, символы и образы, весь гносеологический опыт человека находит свое обобщение и отражение в мифе. "Соответствующая мифологическая версия санкционирует определенный: порядок, выступая одновременно в качестве основы его происхождения, идеологического оправдания его существования и неизмененного сохранения, нормы его функционирования...", - пишет В.С. Нерсесянц*(18).

Миф для родового общества - господствующая форма складывающегося социального сознания, и представления о социальном должном носят в этот период мифологический характер: нормы получают свое закрепление, систематизацию, объяснение, оправдание и защиту в мифе. Таким образом, можно говорить об обосновании любой нормы в той или иной мифической версии, то есть о мифообоснованности, о мифологической системе социальной регуляции.

Культовость. Наряду с мифами в это время существует множество верований и обрядов, бытующих в условиях родового строя, а при его разложении - до образования национальных религий. С.А. Токарев, отвергнув такие термины, как "первобытные религии", "анимистические религии", останавливается на термине "племенные культы", полагая, что именно они были наиболее древними формами религии*(19).

Культы существуют практически во всех сферах общественных отношений (тотемизм - кровнородственные связи и отношения; эротический культ - взаимоотношения полов; знахарство - болезни и отношения, отсюда вытекающие; погребальный культ - смерть соплеменника; ведовство - межплеменная рознь; а также земледельческий культ, скотоводческий, культ личных духов-покровителей, культ вождей и т.д.), регулируя их посредством различных ритуалов и обрядов. Соответствующий культ предписывает, рекомендует или оправдывает определенные правила поведения и отношения. Отсюда - культовость нормы.

Ритуализованность. Культы выражаются в ритуалах - особой последовательности действий, имеющих символическое значение; наборе жестов и слов, исполняемых лицами, особо избранными или подготовленными для этого*(20). "Ритуал объясняет космос, эволюцию и настоящее место человеческих и животных существ внутри него в соответствии с теорией"*(21). Существует термин "ритуализованные формы поведения", отражающий взаимоотношения в родовом обществе, когда большинство событий, жизненно важных для рода (охота, погребение, брак и т.п.), определялось ритуалами или им предшествовал ритуал, несущий символическое значение. Чем ценнее были отношения для общества, тем тщательнее выполнялся ритуал и бдительнее следили за его соблюдением.

Мифообоснованность, образность, культовость и ритуализованность представляют ту группу признаков нормы, которые наиболее характерны для примитивного общества охотников и собирателей эпохи родового строя. Эти признаки обусловлены мировоззрением первобытных людей, и когда на смену мифу придет религия, мораль, право, они постепенно трансформируются или отомрут. Однако период их существования настолько длителен, а значение для человека, его мышления, психики настолько велико, что и до сегодняшнего дня сохранены как общественно значимые отдельные ритуалы.

В зависимости от того, какой признак нормы выделяется как наиболее значимый, определяющий, используют целый ряд других терминов - как тождественных, так и существенно отличных.

Ритуализованные формы поведения. Так как ритуал пронизывает все существование первобытного человека, то из регуляторов правил поведения того времени ряд авторов выделяют ритуализованные формы поведения*(22). Групповой, а затем и индивидуальный ритуал выражали связь человека и окружающей среды, его взаимосвязи с другими людьми. Ритуальное действие вводило психологическое состояние личности в определенные рамки социальной системы. Некоторые ученые считают ритуалы самыми первыми видами социальных норм*(23).

Нормы культов. Если использовать термин "племенные культы" для обозначения верований того времени, то, учитывая непреходящее значение верований и религии в сфере регуляции поведения человека, можно говорить о культовой норме - норме, регулирующей поведение первобытного человека, всегда принадлежащей к какому-либо культу, входящей в определенную совокупность, группу, систему. Термин "культовый" отражает форму существования социальной нормативности.

Табу. Термин "табу", "система табуаций" активизирует такие признаки, как коллективность и общеобязательность, и применяется чаще всего для обозначения нормативного регулятора первобытного периода истории. Содержание его разнообразно: табу - особая система религиозных запретов в первобытном обществе, религиозные санкции*(24); табу - этический элемент первобытной религии, нравственные нормы в негативном виде, в форме ограничений и запретов*(25); абсолютный запрет, накладываемый на какое-либо действие, слово, предмет, особенно распространенное в традиционном обществе*(26); стихийно складывающиеся элементарные запреты, объективно необходимые в деятельности людей*(27); первичная система социальных запретов, элемент интроспективного подавления*(28).

Общественные установления, близкие по значению запретам в виде табу, известны у всех народов. Система табуаций играла важную роль, регламентируя практически все стороны жизни. "Воспитательное воздействие общества на психику и сознание индивида было неотвратимым, безусловным и категоричным", - писал В.Ф. Зыбковец*(29).

Несмотря на свой социальный характер, рациональность предписаний, мотивировка табу иррациональна, трактуются отношения табу иллюзорно, "драпируясь в магические, анимистические и другие формы, придающие: требованиям характер императивности, а выполнению - ту обязательность и категоричность, какие свойственны установлениям религии", - отмечает А. Ф. Анисимов*(30).

Многие ученые объясняют происхождение табу не только объективными процессами, его "внешней необходимостью", но и внутренней предрасположенностью человеческой психики к возникновению такого рода запретов*(31). В отличие от современного человека, сознание которого определяется его внутренними убеждениями, сознание первобытного человека сориентировано на внешний мир, полный непредсказуемых и необъяснимых опасностей, напрямую угрожающих жизни. Одно из средств устранения тревожности - обнаружить внешний источник тревоги, иногда совершенно иллюзорный, но тем не менее позволяющий ограничить собственное поведение. Именно в случае табу - запрета в отношении чего-то - с его иллюзорными мотивациями поведение человека приобретает определенные рамки, а осознание жестко формулируемых запретов и одновременно "правильности" поведения помогает индивиду, придавая ему чувство уверенности. Некоторые ученые говорят о физиологическом базисе поведенческих ограничений, который, в свою очередь, обусловлен генетически*(32).

Таким образом, табу представляет собой систему именно первичных социальных запретов, носящих абсолютный характер в силу объективной необходимости и особенностей сознания первобытного человека.

Впоследствии религия использует такую форму нормативного регулирования, как табу, для эффективности действия своих запретительных норм. Отголоски системы табуаций находят свое отражение в морали того или иного народа. И, как верно подмечает А.И. Кравченко, табу сохранились и в современном обществе (табу на опасность, связанную с прикосновением к трупу, на кровосмешение, каннибализм, осквернение могил и др.)*(33).

Многие авторы рассматривают табу как главный нормативный регулятор в родовом обществе, некоторые ставят в один ряд табу и обычаи, другие в обычае видят норму, поглощающую и вбирающую в себя все другие разновидности социальных установлений, рассматривая обычаи как первые социальные нормы.

Обычай. Определяющий для обычая признак - традиционность. Практически все наиболее значимые нормы родового общества передаются от поколения к поколению и носят традиционный характер.

В правовой литературе обычай как источник права - правило поведения, сложившееся вследствие фактического применения в течение длительного времени*(34). В качестве явления он достаточно отличен от простого (архаичного) обычая*(35). О.Г. Дробницкий использует термин "простой обычай" для отделения обычая, предшествующего морали, от обычая как нормы морали. Он выделяет такие признаки простого обычая: 1) непосредственное совпадение общественных предписаний и фактического поведения основной массы людей; 2) всеобщая убежденность в правильности сложившегося порядка, основывающаяся на простом факте его существования и давности; 3) неразвитость индивидуальности и субъективного начала в человеке, который повинуется установившемуся обычаю бессознательно, по привычке*(36). Таким образом, в родовом обществе обычай (простой обычай) выступает главным регулятором отношений и неотделим от самих отношений, общественного порядка.

Мононорма. Концепция первобытной мононормы объясняет это явление "синкретностью, неотдифференцированностью" нормативного регулирования этого периода. Особенности первобытной мононорматики, как указывает А.И. Першиц, ":ее единство, единство санкционировавшего ее коллектива. Общая цель всех норм - благо коллектива"; ее недифференцированность от других форм общественного сознания, и в первую очередь от религии; время и механизмы возникновения: сплотить древнейшие коллективы сексуальными и пищевыми запретами, вырастание нормы непосредственно из инстинктов*(37). Мононорма соединяет в себе особенности всякой поведенческой нормы (правовой, моральной, религиозной и нормы этикета), а впоследствии дифференцируется на отдельные виды норм*(38).

Норма родовой общины и правовая норма. Именно в родовую эпоху уходит длительный процесс вызревания правовых и государственных институтов. Постепенно происходит автономизация социальных норм, коренным образом меняются идеологические средства общественной регуляции и ее формы. Возможно ли соотнести признаки нормы родовой общины и современной правовой нормы? Воспользуемся диахронным методом. Основной принцип соотнесения: исходные признаки социальной нормы сохраняются, видоизменяются либо трансформируются в признаки правовой нормы, не исчезая и не заменяясь принципиально иными.

По нашему мнению, сохраняются такие признаки, как социальность, коллективность и обязательность. Однако общественную заинтересованность, распространение на определенную общность и обязательность выполнения всем обществом (родом) сегодня выражает общеобязательность и всеобщность правовой нормы*(39), что перекликается с указанной характеристикой. Эти признаки несут тождественную нагрузку: правовая норма с их помощью регулирует отношения в государстве (обществе), то есть в обособленных границах, как и норма родовой общины регулировала отношения рода.

Традиционность также характерна для правовой нормы (длительность применения), и чем ярче выражен в норме этот признак, тем эффективнее ее соблюдение. На смену стихийности в дополнение к традиционности правовой нормы пришла "новаторская" норма, предложенная законодателем как способ урегулировать новые отношения, спроецированная на основе прогнозов, научных исследований, изучения общественного мнения (законодательство как "предэкономический факт"*(40)).

Образность (символичность) и ритуализованность трансформируется, на наш взгляд, в письменность. Право в высшей степени формалистично, и с появлением такого средства, как письмо, правовая форма "не желает" существовать и практически не существует иначе, чем письменно. Устные формы встречаются все реже, они сохраняются с дописьменных времен как отдельные ритуалы (воинская присяга) и символы (весы правосудия). Такие признаки, как образность (символичность) и ритуализованность, - всего лишь дань дописьменной эпохе, желавшей всеми доступными тогда средствами отразить детализированность регуляции.

Культовость как признак выражает не только религиозный аспект, но и распределение норм по группам в зависимости от культа. Норма имела свое место и роль; от основополагающих принципов отделялись более мелкие нормы, казуистичные, а в целом все они "собирались" в систему культов. Сегодня праву присуща системность, структурированность и институциональность.

Мифообоснованность - это идеологичность современной нормы, ее обоснование через мировоззрение общества и общественные идеалы, декларации, принципы, лозунги. Формирование идеологии, отвечающей общественным интересам, и обоснование с ее помощью норм права - условие эффективности правового регулирования. Обоснование может нести и иной нормокомплекс, если иметь в виду религию или мораль (С.С. Алексеев пишет о связанности права "высокими началами разума, высокими трансцендентными началами морали:")*(41), однако это скорее выражение взаимодействия норм и их взаимной "поддержки" при регулировании общественных отношений. Такое взаимодействие, взаимовлияние и в какой-то степени взаимообоснованность можно проследить со времени становления отдельных видов социальных регуляторов.

Научная терминология для обозначения явления нормативности в родовом обществе не исчерпывается приведенным. Более того, хотя указанные определения обычно рассматривали как термины для обозначения общего явления социальной нормативности, многие авторы соотносят с ними определенные виды норм, предлагая различные системы норм в первобытном обществе*(42). Так, Д.Ж. Валеев дифференцирует нормы первобытного общества на нормы морали, нормы обычного права и технические нормы (приемы выполнения трудовых и бытовых операций)*(43). В.Д. Плахов отмечает, что моральные и правовые нормы "не только представляют собой особые виды, но и знаменуют определенные этапы развития морфологической структуры социальных норм"*(44). На наш взгляд, становление развитой морфологической структуры социальной нормы протекает параллельно процессу автономизации социальных норм, выделения из многообразия связей устойчивых их видов, когда определенный вид отношений получает самостоятельный специфический способ регулирования. Процесс автономизации социальных норм соответствует эпохе раннеклассового общества, когда происходит социальная и имущественная дифференциация населения (так называемая функциональная стратификация*(45)), усиливающаяся по мере прогрессивного развития.

Автономизация социальных норм. Зачатки специфических способов регулирования общественных отношений прослеживаются в научной литературе для каждого из них в отдельности. О.Г. Дробницкий использует термин "простой обычай" для обозначения доморальной нормы; появление ее видит в индивидуальной обоснованности традиции, и норма в системе морали уже является "разумно обоснованной, осознанной и мотивированной"*(46).

Истоки норм обычного права (при всей дискуссионности термина в контексте темы) можно увидеть в эффективных формах организации жизнедеятельности людей в самую примитивную эпоху развития человеческого общества. Обычай как норма должного поведения в родовой общине становится главной регулирующей силой общества. В это время зарождаются новые отношения власти и собственности. Обычаи выражают не только интересы всего коллектива, но уже отражают и личные права, и обязанности человека, приближаясь к прообразу будущего частного права, права собственности.

Ряд ученых представляют формирование системы права как совокупности норм по разрешению споров*(47). Вначале разрешение споров происходит без устоявшихся и организованных форм (чаще всего носит обрядовый характер с мифологическим обоснованием), однако именно в этих первобытных церемониях берет начало суд. В процессе рассмотрения любого спора факты (сущее) не только оцениваются с точки зрения образца (должного), но, что самое важное, происходит квалификация какого-либо фактического явления в качестве оценочного примера. Тем самым разрешение споров в своем дальнейшем развитии представляет судебный путь к формированию правовых норм: из повторений рассматриваемых ситуаций, сходства и аналогий складываются нормы-прецеденты.

Наряду с судебно-прецедентным путем, использующим как основу обычные правовые нормы, можно выделить и властные механизмы управления, которые возникают еще на досоциальном уровне (их проявление найдем в стаях высокоорганизованных животных, в тех случаях, когда биологических (генетических) механизмов регулирования поведения оказывается недостаточно). Эти властные механизмы вместе с процессами упорядочения формирующихся социальных связей первобытных людей проявляются в элементах выбора, вариантности поведения, а в последующем - в самой иерархии общественных связей, в общественной неоднородности. Власть тесно связана с нормой, она также служит средством упорядоченности социальных отношений, представляет собой один из видов регулирования и контроля тех сил, которые существуют в обществе.

По мере прогресса самого общества власть вождей, родовых старейшин (старшин) обретает новые черты, становится наследственной, деспотической, сакрализованной и в дальнейшем соединяется с авторитетами тайных союзов. С.А. Токарев называет их одной из зародышевых форм примитивной государственной власти*(48).

Экономические отношения, которые повлекли переход от общественной собственности рода к частной собственности отдельных хозяйств, также требуют особого (правового) способа их защиты. Отношения суда, власти, собственности не только заложены в сущности правовой нормы, но и обусловливают возникновение правовой формы этих отношений как единственно необходимой*(49).

Мифологическая система социальной регуляции и племенных культов предваряет религиозную.

В отличие от изложенного концепция мононорматики выделяет особую категорию мононорм в первобытном обществе, отвергнув отнесение родовых норм к категории правовых ("права еще не было") или моральных (родовые нормы в отличие от моральных "обеспечены жесткими и фиксированными санкциями")*(50). При этом отмечается слияние в мононормах правовых, моральных и иных поведенческих норм. А.И. Першиц говорит о том, что эти мононормы можно назвать "морально-правовыми" или "просто нормами". В последнем имеется определенное противоречие. Если еще нет ни морали, ни права, нормы никак нельзя назвать "морально-правовыми". Если мы говорим о единстве (моно:) этих способов регулирования в функциональном плане, то нормам этого периода скорее присуща упомянутая своеобразная полифункциональность. Т.В. Кашанина, критикуя мононормы как "научный вымысел", допускает единство норм в том смысле, что они едины для всех членов первобытного коллектива*(51). Но в подобной трактовке вместо термина "единый"*(52) (моно:) точнее было бы употребить лексически близкое ему слово "общий", а еще точнее - "общеобязательный": вместо множества "единых" мононорм - общие для всех (общеобязательные) нормы.

Одной терминологией различие во взглядах на процессы становления отдельных видов норм не исчерпывается. Если мононорма объединяет в себе моральные, правовые, религиозные представления, то такие представления (зачатки представлений) прежде всего должны существовать, а если они существуют (а они существуют в своеобразных формах, во множестве форм, которые также не могут быть обозначены как "единые"), то нет необходимости объявлять их существование "в мононорме", подчеркивая схожесть этих первобытных представлений с моралью, правом и религией одновременно (тогда как эти представления, наоборот, отличны от морали, права и религии, представляют собой всего лишь их истоки, начальные формы, которые в процессе своего становления получат самостоятельность).

А.И. Першиц также утверждает о возникновении права "в процессе расщепления мононорматики". Мононорматика, на его взгляд, с одной стороны, дифференцируется на право и мораль, с другой - на две разных классово обусловленных морали. "Видимо, этой-то дихотомией, - пишет он, - разделением мононорм на первостепенные правовые и второстепенные моральные - и объясняется то обстоятельство, что санкции морали менее жестки и фиксированы, чем санкции как мононорматики, так и права"*(53). В. С. Нерсесянц возражает: формальность, определенность правовых норм, наличие жестких насильственных санкций "вовсе не означает, что критерий (и индикатор) права следует искать в силе и насилии: а уровень социального насилия непосредственно выдавать за существо права и показатель его развития"*(54). Насилие нормируется правом, а не творит право.

Автор указывает, что в первобытном обществе поведенческие нормы выступали даже в качестве своего рода правовых "с точки зрения жесткости сопровождавших их санкций", а мораль "снабжалась лишь косвенными санкциями силы общественного мнения". Впоследствии наиболее социально значимые обычаи-мононормы и стали составлять право с более эффективным обеспечением. Если развивать эту мысль, увидев в карательных органах государства главную силу и специфику права, а мораль объявив второстепенной, то государственная власть может ниспровергать старые нормы, действующее право, и устанавливать новое право, которое будет якобы более "правовым" в силу возможности использования им максимально жестких санкций (например, террора в эпоху революций). Мораль в этом случае гибнет, а вместе с ней деградирует и гибнет само общество, принявшее за право силу государственной власти и посчитавшее мораль второстепенным регулятором. Впрочем, обеспечить свое длительное существование и развитие государство может лишь при условии поддержания правовых установлений общественными нравственными принципами, без чего первые будут мертвы.

А.И. Першиц настаивает на генетической близости обычного права к мононорматике (нормы обычного права - традиционные мононормы, санкционированные государством). Здесь необходимо сказать несколько слов об обычном праве.

В историческом плане, когда речь идет о возникновении обычаев как первых норм поведения, совокупности этих обычаев, их статусе в родовом обществе, когда исследуются истоки правил человеческого общежития, явление обычного права тяготеет по своему определению к обычаю и представляет собой совокупность правил и норм общества в определенный исторический период, синтез общественных требований к индивиду, своеобразную концентрацию социальных интересов. В правовых же исследованиях обычное право, исходя из термина "право", предстает скорее как первоначальная форма права, наиболее древний его вид.

Формирование на базе родовых обычаев правового обычая в общем переходном периоде, которым характеризуется эпоха, - процесс сложный; он не исчерпывается "санкционированием" мононормы только зарождающимся государством. Существуют различные, иногда противоположные точки зрения на характер обычного права и на его связь с государством*(55). В целом можно сказать, что со становлением новых политико-государственных институтов обычаи как нормы родоплеменной власти: 1) поглощаются законодательством; 2) начинают составлять обычное прецедентное право; 3) продолжают действовать, как прежде (чаще всего это относится к специфическим, местным обычаям).

Результатом процесса автономизации норм родового общества как длительного исторического этапа являются многообразие форм социальной нормативности - обычаи, традиции, ритуалы, обряды, церемонии, привычки, тексты (документы), лозунги, идеи, принципы и самостоятельные нормосистемы - религия, мораль, право, которые за время своего существования "освоили" практически все формы. На различных этапах истории степень влияния этих систем на индивида и их место в системе социальной регуляции непостоянны, как и характер взаимодействия.

Л.О. Мурашко,

кандидат юридических наук

(Конституционный Суд Республики Беларусь)

"Журнал российского права", N 2, февраль 2002 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Термин стал предметом дискуссии. См., например: Кашанина Т.В. Происхождение государства и права. Современные трактовки и новые подходы: Учебное пособие. М.: Юристъ, 1999. С.14.

*(2) Золотарев А.М. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука, 1964. С.46.

*(3) См.: Там же. С.50.

*(4) Файнберг Л.А. У истоков социогенеза: от стада обезьян к общине древних людей. М.: Наука, 1980. С.27.

*(5) Золотарев А.М. Указ. соч. С.63.

*(6) Там же. С.288.

*(7) См.: Файнберг Л.А. Указ. соч. С.128.

*(8) См.: Золотарев А.М. Указ. соч. С.40.

*(9) Там же. С.48.

*(10) Анисимов А.Ф. Духовная жизнь первобытного общества. М.-Л.: Наука, 1966. С.266.

*(11) См.: Устьянцев В.Б. Проблема становления социального / Под ред. Я. Ф. Аскина. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1982. С. 99.

*(12) Файнберг Л.А. Указ. соч. С.115.

*(13) Першиц А.И. Проблема нормативной этнографии // Исследования по общей этнографии. М.: Наука, 1979. С.215.

*(14) См.: Валеев Д.Ж. Обычное право и начальные этапы его генезиса // Правоведение. 1974. N 6. С.75.

*(15) См.: Леви-Брюль Люсьен. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс, 1994. С.65.

*(16) Кучинский В.А. Личность, свобода, право. Минск: Наука и техника, 1969. С.10.

*(17) См.: Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Наука, 1978. С.60.

*(18) Нерсесянц В.С. Право и закон. М.: Наука, 1983. С.89; Он же. Право в системе социальной регуляции. М.: Знание, 1986. С.29.

*(19) См.: Токарев С.А. Ранние формы религии и их развитие. М.: Наука, 1964. С.20; Он же. Ранние формы религии. М.: Политиздат, 1990.

*(20) См.: Кравченко А.И. Введение в социологию: Учебное пособие. М.: Новая школа, 1995. С.40.

*(21) Хендерсон Джозеф. Психологический анализ культурных установок. М.: Добросвет, 1997. С.107.

*(22) Работы О.Г. Дробницкого, А.И. Титаренко, Я.З. Хайкина (Дробницкий О.Г. Понятие морали: историко-критический очерк. М.: Наука, 1974; Он же. Проблемы нравственности. М.: Наука, 1977; Титаренко А.И. Структуры нравственного сознания: опыт этико-философского исследования. М.: Мысль, 1974; Хайкин Я.З. Структура и взаимодействие моральной и правовой систем. М.: Высшая школа, 1972).

*(23) См.: Кашанина Т.В. Указ. соч. С.187.

*(24) См.: Анисимов А.Ф. Указ. соч. С.102-125.

*(25) См.: Зыбковец В.Ф. Человек без религии. У истоков общественного сознания. М.: Политиздат, 1967. С.218.

*(26) См.: Кравченко А.И. Указ. соч. С.41.

*(27) См.: Явич Л.С.Сущность права: социально-философское понимание генезиса, развития и функционирования юридической формы общественных отношений. Л.: Издательство ЛГУ, 1985. С.9.

*(28) См.: Кайтуков В.М. Эволюция диктата. Без города и года. Благотворительный фонд "Норд". С.22-23.

*(29) Зыбковец В.Ф. Указ. соч. С.218.

*(30) Анисимов А.Ф. Указ. соч. С.160, 230-231.

*(31) См.: Дробницкий О.Г. Указ. соч. С.240.

*(32) См.: Бескова А.И. К рациональной реконструкции трансперсонального опыта // Знание за пределами науки: Сборник статей / Под ред. И.Т. Касавина. М.: ИФАН, 1990. С.153.

*(33) См.: Кравченко А.И. Указ. соч. С.41.

*(34) См.: Теория права и государства: Учебник для вузов / С. В. Боботов, Н.В. Варламова, В.В. Лазарев и др. / Под ред. Г.Н. Манова. М.: БЕК, 1996. С.165.

*(35) Простой обычай и отличие его от морального см.: Шестаев Н.Т., Тульев И.Т. Нормы права. М.: МВШМ, 1992. С.4; Мораль: сознание и поведение / О. Н. Крутова, Л.М. Архангельский, И.Н. Михеева и др. / Отв. ред. Н.А. Головко. М.: Наука, 1986. С.93.

*(36) См.: Дробницкий О.Г. Указ. соч. С.83.

*(37) См.: Першиц А.И. Указ. соч. С.214-215.

*(38) См.: Думанов Х.М., Першиц А.И. Мононорматика и начальное право // Государство и право. 2000. N 1. С.98-99.

*(39) С.С. Алексеев говорит о таких свойствах права, как общеобязательность и всеобщность. См.: Алексеев С.С. Самое святое, что есть у Бога на земле. Иммануил Кант и проблемы права в современную эпоху. М.: Норма, 1998. С.87.

*(40) См.: Нерсесянц В.С. Право и закон. С.345.

*(41) Алексеев С.С. Указ. соч. С.98.

*(42) См., например: Шестаев Н.Т., Тульев И.Т. Указ. соч.; Кашанина Т.В. Указ. соч.

*(43) См.: Валеев Д. Ж. Указ. соч. С.74.

*(44) Плахов В.Д. Социальные нормы: философские основания общей теории. М.: Мысль, 1985. С.52.

*(45) См.: Массон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л.: Наука, 1976. С.184.

*(46) Дробницкий О.Г. Указ. соч. С.83.

*(47) См., например: Хайкин Я.З. Указ. соч. С.118.

*(48) См.: Токарев С.А. Ранние формы религии. С.307.

*(49) "Дайте волю, повторяемость и время, и мы сможем создать любое право", - писал Жан Карбонье, увязав в свой формуле власть, прецедент и долгий исторический путь правоформирования. См.: Карбонье Жан. Юридическая социология. М.: Прогресс, 1986. С.329.

*(50) См.: Першиц А.И. Указ. соч. С.212-223; Государство и право на Древнем Востоке. Дискуссия // Народы Азии и Африки. 1984. N 3. С.79.

*(51) См.: Кашанина Т.В. Указ. соч. С.215.

*(52) Единый - один, общий, объединенный. См.: Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка / РАН, Российский фонд культуры. М.: АЗЪ, 1995. С.182; Единый - один, представляющий собой одно целое, общий. См.: Лопатин В.В., Лопатина Л.Я. Русский толковый словарь. М.: Русский язык, 1994. С.145; Единое - сплошное, нераздельное на части, непрерывное. См.: Современный философский словарь / Под общ. ред. В.Е. Кемерова. Лондон - Франкфурт-на-Майне - Париж - Люксембург - Москва - Минск: Панпринт, 1998. С.279.

*(53) Першиц А.И. Указ. соч.

*(54) Нерсесянц В.С.Указ. соч. С.24.

*(55) См., например: Валеев Д.Ж. Указ. соч.; Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства. М., 1908; Керимов Д.А. Философские проблемы права. М.: Мысль, 1972; Нерсесянц В.С. Указ. соч.; Черниловский З.М. Всеобщая история государства и права. М.: Юрист, 1996 и др.