"Дело об убийстве Дмитрия Холодова: провал или торжество правосудия?" (интервью с Я.В. Вольвач, адвокатом Межреспубликанской коллегии адвокатов) ("Адвокат", N 11, ноябрь 2004 г.)

"Дело об убийстве Дмитрия Холодова: провал или торжество правосудия?"
(интервью с Я.В. Вольвач, адвокатом
Межреспубликанской коллегии адвокатов)

Десять лет назад - 17 октября 1994 г. - в помещении редакции газеты "Московский комсомолец" в результате взрыва погиб обозреватель Дмитрий Холодов. Взрывное устройство находилось в дипломате, переданном Д. Холодову неизвестными людьми. Этот дипломат, в котором якобы находились секретные материалы, изобличающие высших должностных лиц Минобороны России, журналист сам принес в редакцию. Взрыв произошел при попытке открыть дипломат. Следствие началось сразу, в качестве свидетелей и обвиняемых были привлечены сотни лиц, но расследование и судебное разбирательство затянулись на годы. Наконец, 10 июня 2004 г. Московский окружной военный суд вынес оправдательный приговор в отношении шести лиц, обвиняемых в убийстве журналиста.

Итог расследования убийства Дмитрия Холодова неутешителен - виновные не наказаны. Неудивительно, что оправдание обвиняемых вызвало негативную реакцию значительной части общества. Видимо, поэтому средства массовой информации не проявили заинтересованности в широком освещении позиции защиты по этому делу. Однако не будем забывать, что цель правосудия - не успокоить общественность обвинительным приговором, а наказать действительно виновного. Исходя из этого, редакция решила предоставить слово стороне защиты лиц, обвинявшихся в убийстве Д. Холодова. Наш корреспондент, адвокат Людмила Грудцына беседует с адвокатом Межреспубликанской коллегии адвокатов Януарой Вольвач, представлявшей интересы одного из обвиняемых по этому делу.

Януара Валентиновна, Вы защищали А.Е.Капунцова. Какова была его роль в деле Д.Холодова по версии предварительного следствия?

Мой подзащитный был единственным штатским лицом из числа обвиняемых.

А.Е. Капунцову вменялось совершение преступлений, предусмотренных п. "в", "д", "н" ст. 102 УК РСФСР, т.е. убийство Холодова Д.Ю. в связи с выполнением им своего служебного долга способом, опасным для жизни многих лиц, по предварительному сговору группой лиц; ч. 2 ст. 15, п. "в", "д", "з", "н" ст. 102 УК РСФСР, т.е. покушение на убийство работников редакции газеты "Московский комсомолец", совершенное способом, опасным для жизни многих (двух и более) лиц, по предварительному сговору группой лиц, а также ч. 2 ст. 167 УК РФ, т.е. умышленное уничтожение имущества путем взрыва.

Я приняла на себя защиту А.Е. Капунцова со стадии предварительного слушания Московским окружным военным судом.

Ознакомление с материалами дела (более 100 томов) показало, что следствие было очень долгим, волокитным и запутанным. Чтобы и нам не запутаться, расскажу сначала о человеке, которому следствие отвело роль организатора перечисленных тяжких преступлений, а именно о бывшем начальнике разведывательного отдела ВДВ ВС РФ, орденоносце, полковнике П.Я. Поповских. Его имя в материалах дела прочно связано с именем бывшего министра обороны генерала армии П.С. Грачева. Против П.С. Грачева было даже возбуждено уголовное дело по обвинению в организации убийства Дмитрия Холодова, но потом дело закрыли и в дальнейшем П.С. Грачев фигурировал в деле уже как свидетель. Бывший министр обороны показал, что знает П.Я. Поповских давно, еще с того момента, когда сам выполнял обязанности заместителя командующего ВДВ. Ближе он узнал П.Я. Поповских в 1993 г., в период формирования 45-го Отдельного полка спецназначения ВДВ, когда П.Я. Поповских несколько раз приезжал с докладами в Министерство обороны.

На начальном этапе работы в должности министра обороны отношения со средствами массовой информации у П.С. Грачева складывались доброжелательные. Однако эти отношения с некоторыми СМИ, в том числе с газетой "Московский комсомолец", начали портиться после одного из личных интервью, где П.С. Грачев заявил, что является членом команды Б.Н. Ельцина и готов выполнить любой его приказ. После этих весьма неосторожных слов "Московский комсомолец", "Комсомольская правда" и газета "Щит", редактируемая в то время А.Прохановым, начали, по оценке П.С. Грачева, "обливать грязью" и его, и российскую армию, а поскольку он как министр обороны не отделял себя от армии, то воспринимал болезненно любые негативные публикации, полагая, что они необъективны.

Несмотря на это, в 1992-1993 гг. П.С. Грачев довольно спокойно относился к появлению статей корреспондента газеты "Московский комсомолец" Холодова на военную тематику. Дмитрия систематически приглашали в Министерство обороны на ежемесячные пресс-конференции. Министр обороны требовал от подчиненных, чтобы они лучше работали с журналистами, пишущими на военную тематику, в том числе и с Д. Холодовым.

Негативные публикации об армии достигли апогея в начале 1994 г., причем одними из самых резких были статьи Д. Холодова.

В апреле 1994 г. П.С. Грачев был приглашен В. Познером на видеосъемку телепередачи "Мы". Запись программы, в которой обсуждались проблемы российской армии, прошла без особых эксцессов, но внутреннее напряжение участников, стоящих на принципиально разных позициях, явственно ощущалось. В. Познер, чувствуя витающую в воздухе провокацию, не давал слова Д. Холодову. Однако за несколько минут до конца видеозаписи В. Познер спросил, есть ли у министра обороны противники, как внутренние, так и внешние. На это П.С. Грачев ответил примерно следующее: "...вот Дима Холодов мой внутренний противник, а внешними являются исламские фундаменталисты".

Впоследствии П.С. Грачев подчеркивал, что публично назвал Д. Холодова своим противником без какой-либо задней мысли. Кстати, он никогда не сожалел о своих словах. Это и другие высказывания П.С. Грачева о Дмитрии Холодове, а особенно его указания подчиненным "разобраться" с ним послужили поводом к возбуждению против министра уголовного дела по обвинению в организации убийства журналиста. П.С. Грачев объяснил, что таких личных указаний начальнику разведки ВДВ П.Я. Поповских он никогда не давал. На совещаниях и коллегиях министерства П.С. Грачев давал указания подчиненным, чтобы они разобрались по каждой публикации, в том числе по публикациям Д. Холодова (а именно каким образом появилась на свет та или иная статья); требовал активизировать контакты с журналистами с целью разъяснить им суть положения в армии. Сам П.С. Грачев не отрицает, что слово "разберитесь" применительно к журналистам вообще и к Д. Холодову в частности присутствовало в его лексиконе как министра обороны России. Но никаких приказов П.Я. Поповских о физической расправе с журналистом он не давал.

Свою первоначальную версию об организаторской роли П.С. Грачева в убийстве Дмитрия Холодова органы предварительного следствия отвергли. Было вынесено постановление об отказе в возбуждении в отношении него уголовного дела.

Вместе с тем в тексте обвинительного заключения, предъявленного П.Я. Поповских, указано, что своим авторитетом и реакцией на критические выступления Д. Холодова в адрес Вооруженных Сил и его лично П.С. Грачев способствовал организации преступной группы для устранения Д.Ю. Холодова. Создалась противоречивая юридическая ситуация: в качестве организатора убийства был обвинен П.Я. Поповских, который якобы действовал, как это усматривается из обвинительного заключения, не по собственной инициативе, а руководствуясь личными указаниями П.С. Грачева, озвучивавшимися ему другими должностными лицами, в подчинении которых он находился. И это при том, что от обвинения самого П.С. Грачева следствие к тому времени давно отказалось. Так или иначе из обвинительного заключения усматривалось, что П.Я. Поповских фактически был организатором устранения неугодного журналиста Д. Холодова. В ходе предварительного следствия не было добыто доказательств совершения инкриминируемых П.Я. Поповских тяжких преступлений. В результате разбирательства суд сделал бесспорный вывод о невиновности П.Я. Поповских в полном объеме предъявленного ему обвинения.

А.Е. Капунцов действительно занимал своеобразное положение в группе обвиняемых и подсудимых. Он единственный среди них не имел никакого отношения к Вооруженным Силам России и ВДВ. Как установил суд, А.Е. Капунцов был арестован только по причине знакомства с П.Я. Поповских, а не на основании доказательств, прямо или косвенно изобличающих его в совершении убийства Холодова или причастности к этому преступлению.

А.Е. Капунцову вменялось в вину передача Д. Холодову жетона камеры хранения Казанского вокзала г. Москвы, где находился роковой дипломат. Государственное обвинение обязано было представить суду доказательства вины моего подзащитного А.Е. Капунцова, однако этого сделано не было.

Между тем в тексте обвинительного заключения указано: "Создатели и руководители группы П.Я. Поповских и В.В. Морозов, а также ее участники: А.Е. Капунцов представляли устойчивую группу лиц, заранее объединившихся для совершения преступлений, т.е. являлись организованной группой".

В действительности это утверждение не соответствует п. "н" ст. 102 УК РСФСР, которым предусматривались лишь "предварительный сговор" и "группа лиц". В резолютивной части обвинительного заключения указано, что действия А.Е. Капунцова квалифицированы как убийство и покушение, совершенные (наряду с другими отягчающими обстоятельствами) по предварительному сговору группой лиц. Таким образом, авторы обвинительного заключения нарушили уголовно-процессуальный закон, допустив противоречие в резолютивной и описательной частях данного процессуального документа. Эта же ошибка была допущена и государственным обвинителем. В своей обвинительной речи он указал, что П.Я. Поповских якобы создал организованную группу, которая обладала признаком устойчивости, и предложил квалифицировать действия А.Е. Капунцова как совершенные по предварительному сговору группой лиц.

И каковы были доказательства совершения А.Е. Капунцовым инкриминируемых ему преступлений?

Поскольку в материалах уголовного дела таких доказательств нет, мне придется брать во внимание те материалы дела, на которые ссылался прокурор. Так, в своей речи государственный обвинитель предложил суду признать доказательствами по делу показания А.Е. Капунцова о его слежке за Д. Холодовым, передаче ему жетона камеры хранения 17 октября 1994 г., а также о том, что П.Я. Поповских якобы просил его оказывать содействие в слежке за журналистом.

Моя задача состояла в том, чтобы убедить суд (дело рассматривалось судом коллегиально с участием народных заседателей), что эти показания А.Е. Капунцова в основу обвинения положить нельзя, поскольку они были крайне противоречивы и получены с нарушением Конституции РФ (в частности, ст. 50) и уголовно-процессуального закона, не подтверждались доказательствами по делу и противоречили им. Мой подзащитный в период с 21 марта 1996 г. по 14 июля 1998 г. допрашивался по уголовному делу в качестве свидетеля. В своих показаниях он заявлял о непричастности к обстоятельствам произошедшего, об отсутствии у него каких-либо сведений о совершенном преступлении и лицах, причастных к его совершению. Будучи привлечен 24 августа 1998 г. в качестве обвиняемого, он два дня - до 26 августа - продолжал настаивать на своих показаниях.

В обвинительном заключении приведены показания А.Е. Капунцова, данные им после 26 августа 1998 г., причем следствие не оценило и не устранило противоречия в этих показаниях. Наглядно, что в этих, "признательных" (по мнению следователя) показаниях имеется такая запись со слов А.Е. Капунцова: "О гибели корреспондента Д. Холодова я знаю исключительно из средств массовой информации, каких-либо необнародованных фактов мне не известно".

Следует особо отметить, что допрошенный в качестве свидетеля бывший следователь по делу показал, что никаких доказательств лично им и другими следователями группы в отношении А.Е. Капунцова в 1996-1998 гг. добыто не было; он считает А.Е. Капунцова честным, хорошим человеком, а вывод о его виновности он сделал для себя только на основании того обстоятельства, что А.Е. Капунцов дружил с П.Я. Поповских.

Вы упомянули о противоречиях в показаниях А.Е. Капунцова. Давайте уточним - он менял свои показания?

Да, неоднократно. В деле имеются его собственноручные заявления от 27 августа и 2 сентября 1998 г., в которых он признал, что по просьбе П.Я. Поповских участвовал в слежке за Д. Холодовым. После этого, 19 сентября 1998 г. он был допрошен дополнительно в качестве обвиняемого и дал показания о мотивах этой слежки.

А.Е. Капунцов показал, что П.Я. Поповских не только не имел намерения убить Д. Холодова, но вел речь с А.Е. Капунцовым об организации охраны для Д. Холодова и что П.Я. Поповских не стремился к тому, чтобы с Д. Холодовым что-то случилось.

Капунцов в своих показаниях озвучил позицию Поповских по отношению к Холодову Д.: в его глазах журналист был принципиальным, смелым и сильным человеком, делающим полезное дело.

Подчеркну, что ни в одном из своих показаний А.Е. Капунцов не свидетельствовал о своей причастности, равно как и причастности П.Я. Поповских к обстоятельствам убийства Холодова и взрыва в редакции газеты "Московский комсомолец".

Несмотря на противоречивость и непоследовательность показаний Капунцова, обвинение предлагало суду признать их доказательствами его вины и положить в основу обвинительного приговора, что не соответствует уголовно-процессуальному закону.

Как я понимаю, мы подошли к изложению позиции защиты.

Совершенно верно. Во-первых, показания получены с нарушением закона. В соответствии с положениями ст. 47, 67-1 УПК РСФСР одно и то же лицо не может быть защитником нескольких обвиняемых, если интересы одного из них противоречат интересам другого. Адвокат не вправе принимать участие в деле в качестве защитника, если он по данному делу оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам лица, обратившегося с просьбой о ведении дела. Между тем допущенный к участию в деле в качестве защитника А.Е. Капунцова адвокат МРКА Н.Н. Бродницкий (ордер N 137 от 20 июля 1998 г.), защищал в ходе предварительного следствия обвиняемого В.В. Морозова (ордер N 420 от 19 февраля 1998 г.), интересы которого явно противоречили интересам А.Е. Капунцова по признаку существенных противоречий в показаниях того и другого. Более 30 лет назад Верховный Суд РСФСР указал, что осуществление защиты двух лиц, интересы которых противоречат друг другу, равносильно отсутствию защитника (Бюллетень ВС РСФСР, 1973, N 4, ст. 15). Кроме того, Верховный Суд РФ в 1995 г. признал недопустимыми доказательства, полученные первоначально на предварительном следствии, когда двух обвиняемых, у которых имелись противоречия в показаниях, защищал один адвокат (Обзор судебной практики ВС РФ за IV квартал 1995 г., определение N 41-КП095-70).

Несмотря на то что наличие и характер противоречий могли быть определены следователем, освобождения защитника от участия в деле не последовало, что также нарушает как конституционное право на получение юридической помощи, так и принцип обеспечения возможности защиты прав всеми установленными законом средствами и способами.

При нарушении конституционного права на получение квалифицированной юридической помощи, согласно п. 17 постановления Пленума ВС РФ от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия", все показания обвиняемого и результаты следственных действий, проведенных с его участием, должны рассматриваться судом как доказательства, полученные с нарушением закона. А в силу ч. 2 ст. 50 Конституции РФ при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона; в соответствии с ч. 3 ст. 69 УПК РСФСР доказательства, полученные с нарушением закона, не могут быть положены в основу обвинения.

На основании изложенного я просила суд признать недопустимыми и исключить из числа доказательств по данному делу показания А.Е. Капунцова (протоколы допросов от 19 сентября 1998 г. (т. 59 л.д. 64-83), от 23 сентября 1998 г. (т. 59 л.д. 87-96), от 13 октября 1998 г. (т. 59 л.д. 118-125), и результаты следственных действий (протокол очной ставки от 30 сентября 1998 г. (т. 59 л.д. 97-106), протоколы следственных экспериментов от 21 октября 1998 г. (т. 59 л.д. 130-137), от 4 сентября 1998 г. (т. 59 л.д. 1-12; этот процессуальный документ подлежал исключению из числа доказательств и по основанию несоответствия текста собственно протокола пояснительных надписей на фототаблицах N 1, 2), а также иные показания и результаты следственных действий в период с 20 июля 1998 г. по 19 июня 1999 г. (дата принятия на себя поручения и оформления ордера адвокатом В.В. Вольвачем).

Во-вторых, законность привлечения в качестве обвиняемого состоит в привлечении лица, изобличенного в совершении преступления. А.Е. Капунцов давал так называемые "признательные" показания с 27 августа 1998 г. и продолжал их давать на период по 25 июня 1999 г. Возникал резонный вопрос, какие же изобличающие его доказательства имелись у следствия, чтобы вынудить его давать такие показания. Согласно материалам дела, следствие не располагало по состоянию на 7 августа 1998 г., ни позднее (как до, так и после 25 июня 1999 г.) и не предъявляло А.Е. Капунцову никаких доказательств его вины в совершении вменяемых преступлений. Таким образом, появление этих "признательных" показаний можно объяснить только одним - оказанием на моего подзащитного давления, применением к нему психического насилия. А.Е. Капунцов настаивал на том, что его постоянно посещали оперативные работники перед дачей показаний и производством следственных действий, что полностью подтверждается материалами дела (т. 117 л.д. 167-172).

Кроме того, в соответствии с определением Конституционного Суда РФ от 1 декабря 1999 г. N 211-О положения норм п. 1 ч. 1 ст. 6 и п. 3 ч. 3 ст. 7 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", определяющие права и обязанности следователя и осуществляющих оперативно-розыскную деятельность органов, в том числе регламентирующие проведение по поручению следователя опросов граждан, не подлежат применению к обвиняемым без учета положений ст. 46-48, 68-71 УПК РСФСР.

В материалах дела отсутствуют как поручения следователя на производство следственных и оперативно-розыскных действий, так и фиксация их результатов в нарушение ст. 127 УПК РСФСР, ст. 11 Федерального закона "Об утверждении инструкции "О порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору и в суд".

В период с 27 июля 1998 г. по 29 июня 1999 г. оперативные работники посещали в изоляторе А.Е.Капунцова 47 раз, а проводимые ими так называемые опрос-беседы без присутствия и вызова адвоката длились в общей сложности около 40 часов. Могут ли при таких обстоятельствах эти показания быть положены в основу обвинения?

А.Е. Капунцов и другие подсудимые по данному делу неоднократно заявляли об оказании на них психического давления и об использовании следствием методов психического насилия с целью "выдавливания" из них любой ценой показаний, укладывающихся в следственную версию.

Следствие признавало, что показания обвиняемого А.Е. Капунцова являются неполными, а в отдельных моментах противоречащими другим его показаниям. Но вместе с тем, с учетом доказательств, полученных по делу, они якобы нашли свое подтверждение в показаниях свидетелей, протоколах следственных экспериментах и других документах. Наиболее существенные противоречия касались эпизода с укладкой дипломата, оснащенного взрывным устройством, в камеру хранения на Казанском вокзале.

Так, согласно протоколу допроса обвиняемого А.Е. Капунцова от 23 сентября 1998 г. (т. 59 л.д. 87, 89), он говорил о закладке дипломата (портфеля, кейса) полковником Селивановым в автоматическую камеру хранения Ленинградского, Казанского либо Ярославского вокзалов. С момента укладки дипломата до взрыва в редакции "МК", как указывал мой подзащитный, прошло несколько дней.

Однако согласно протоколу допроса от 13 октября 1998 г. (т. 59 л.д. 118) А.Е. Капунцов показал, что дата закладки дипломата вспоминается ему в связи с тем, что накануне у него была свадьба.

Как утверждало гособвинение, П.Я. Поповских посвятил А.Е. Капунцова в свой преступный план в начале октября 1994 г. Заметим, в материалах дела указывается на то, что дипломат был помещен в автоматическую камеру хранения. Как было установлено следствием, автоматические камеры хранения на всех трех указанных вокзалах (Ленинградском, Ярославском и Казанском), были ликвидированы с весны по осень 1994 г. А.Е. Капунцов не мог ни наблюдать дипломат, ни сопровождать кого бы то ни было к месту его закладки за несколько дней до 17 октября 1994 года, так как его свадьба состоялась намного раньше, 16 июля. Парадоксально, но одновременно обвинение утверждало, что 17 октября 1994 г. в период с 7 до 8 часов утра, самодельное взрывное устройство было доставлено на Казанский вокзал г. Москвы Морозовым, который передал устройство К.О. Барковскому, и именно этот последний поместил его в камеру хранения.

На допросе 2 октября 1998 г. А.Е. Капунцов показал, что получил от П.Я. Поповских жетон камеры хранения (т.е. речь идет уже не об автоматической камере хранения) накануне 17 октября - за день до взрыва в редакции "МК". Его объяснения звучат так: "Я передал Дмитрию Холодову жетон, затем дождался, пока он получит этот дипломат и выйдет на улицу. Во время встречи с П.Я. Поповских я сообщил ему, что моя встреча с Д. Холодовым состоялась, ему был передан жетон, он по жетону получил дипломат".

Далее А.Е. Капунцов пояснял, что момент входа Д. Холодова в здание редакции он не видел, может быть, пропустил. Когда он ждал Д. Холодова 17 октября 1994 г. около редакции, он точно видел, как Холодов идет к входу в издательско-полиграфический комплекс "Московская правда" (далее - ИПК "МП") с дипломатом в руке, а за ним идут несколько человек, которые показались А.Е. Капунцову подозрительными, поэтому он вышел из машины и пошел навстречу Д. Холодову.

Первоначально Капунцов показывал, что услышал звук, похожий на хлопок, и разлетающиеся стекла в тот момент, когда находился в машине (т. 59 л.д. 92). Впоследствии (протокол допроса от 13 октября 1998 г. т. 59 л.д. 122) он дал уже иные показания: "Когда Дима Холодов зашел в редакцию "МК", я через некоторое время зашел в тот же подъезд, попытался несколько раз позвонить ему, но уже у подъезда услышал хлопок, увидел, что сверху летит стекло, и успел вовремя отскочить в сторону".

Как было установлено следствием, 17 октября 1994 г. в ИПК МП"" не разбивалось иных окон, кроме окон кабинетов 319 и 321 редакции газеты "Московский комсомолец", которые выходят во внутренний двор ИПК "МП" и куда А.Е. Капунцов не заходил, что было подтверждено показаниями нескольких свидетелей по делу.

А.Е. Капунцов также показал на следствии, что когда Д. Холодов собрался ехать за дипломатом на Казанский вокзал, он видел как тот садился в машину ("Москвич", либо "Жигули", либо "Волга"), где уже сидели не менее двух человек: "Я видел человека, который сидел на заднем сиденье и оборачивался. Я видел практически всю голову. Описать этого человека могу, ему было примерно лет 30-40".

Как было установлено следствием, Д.Холодов садился в "Мерседес" с тонированными стеклами, что в принципе исключало возможность описания кого бы то ни было, находящегося внутри. Помимо этого, свидетели Степанов, Астафьев, Легостаев и Лобода показали, что Д. Холодов вошел во внутренний двор ИПК "МП" один, никого с ним не было, он никого (в том числе водителя автомобиля "Мерседес") не просил взять с собой попутчика и не сажал кого-либо в машину.

Кроме того, по состоянию на 29 мая 2002 г. гособвинение считало, что и показаниями свидетелей, и протоколами следственных экспериментов подтверждено, что А.Е. Капунцов только пытался вручить жетон Д. Холодову до 9.00 утра 17 октября 1994 г. на Казанском вокзале, но Д. Холодов его не взял. Но почему-то уже 7 июня 2002 г. для государственного обвинителя перечисленные средства доказывания "перестали" эти обстоятельства подтверждать, поскольку прокурор в своей речи указала, что все-таки правдивыми являются показания А.Е. Капунцова о том, что он передавал жетон Д. Холодову.

Даже те показания, которые обвинение сочло правдивыми, говорят об отсутствии у А.Е. Капунцова умысла, направленного на содействие исполнителю преступлений и не укладываются в понятие уголовно-процессуального закона "группа лиц". Следствие не представило суду достоверных доказательств иного. Именно поэтому возникают вполне закономерные вопросы: во-первых, в какой же части показания А.Е. Капунцова являются правдивыми и подтверждаются материалами дела, во-вторых, почему другие его показания обоснованно не отвергнуты следствием, в-третьих, могли ли описанные им обстоятельства иметь место в действительности?

И как на эти вопросы ответил суд?

На основании иных материалов дела судом были опровергнуты все "признательные" показания Капунцова, в которых он сообщал какие-либо сведения об обстоятельствах дела. Ни одно из действий А.Е. Капунцова, оцененных следствием как преступные и направленные на убийство Д.Ю. Холодова и покушение на убийство работников редакции, а также на уничтожение имущества путем взрыва, суд не признал таковыми и оправдал А.Е. Капунцова по всем статьям предъявленного ему обвинения.

Януара Валентиновна, насколько я поняла, у Вашего подзащитного были другие адвокаты? С чем была связана замена защитников и сколько всего адвокатов работали по этому делу?

Замена А.Е. Капунцовым адвокатов Бродницкого и Беляевой произошла вследствие того, что они посчитали защиту в суде бесперспективной ввиду того, что следствие производилось Генеральной прокуратурой РФ, которой и надлежало осуществлять обвинение по делу (один и тот же орган производил предварительное следствие и ему надлежало поддерживать обвинение). Другие обвиняемые по данному делу адвокатов не меняли.

На стадии судебного разбирательства данного дела в Московском окружном военном суде защита подсудимых осуществлялась тринадцатью адвокатами.

Что для Вас как защитника было в этом деле самым трудным?

Ответственность за судьбу своего подзащитного - ведь уже в ходе ознакомления с материалами уголовного дела для меня было очевидно отсутствие достоверных доказательств его виновности.

P.S. редакции: Одновременно с оправдательным вердиктом 10 июня 2004 г. Московский окружной военный суд вынес частное определение, в котором просил Генерального прокурора РФ обратить внимание на допущенные при расследовании уголовного дела об убийстве журналиста Дмитрия Холодова нарушения Конституции РФ и норм уголовно-процессуального закона. Заметим, что за последнее десятилетие это первый случай, когда военный суд вынес частное определение в адрес Генеральной прокуратуры РФ, в котором обстоятельно и детально изложил нарушения прав обвиняемых и других лиц, связанных с этим делом. Московский окружной военный суд просил Генерального прокурора РФ в месячный срок сообщить о принятых мерах по вынесенному им частному определению. Ответа до сих пор нет. Без комментариев.

"Адвокат", N 11, ноябрь 2004 г.