Вопросы законности, обоснованности и справедливости приговора и решений судов кассационной и надзорной инстанции (С.П. Ефимичев, М.В. Шаруева, "Журнал российского права", N 11, ноябрь 2004 г.)

Вопросы законности, обоснованности и справедливости
приговора и решений судов кассационной и надзорной инстанции

Приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями УПК РФ и основан на правильном применении уголовного закона (ч. 2 ст. 297 УПК РФ).

В соответствии с ч. 1 ст. 6 УПК РФ уголовное судопроизводство имеет своим назначением:

1) защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений;

2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.

Прошло полтора года с момента вступления в силу действующего УПК РФ, и уже можно подвести некоторые итоги его применения правоохранительными органами.

Многие институты уголовно-процессуального права в новом УПК РФ получили свое дальнейшее развитие, что позволило осуществить дальнейшую демократизацию уголовного процесса, усилить защиту прав и законных интересов лиц, как совершивших преступление, так и потерпевших от преступных посягательств.

Вместе с тем прекращение судами 123 363 уголовных дел (23,4 процента) за первое полугодие 2003 г. свидетельствует о том, что почти каждое четвертое дело направлено в суд при отсутствии к тому достаточных оснований.

Судами с участием присяжных заседателей из 365 человек 50 оправданы*(1). Это означает, что дело в отношении каждого седьмого обвиняемого рассматривалось в суде без достаточных оснований.

Такие выводы можно было бы считать справедливыми, если бы новый УПК РФ не создал ряд чисто формальных препятствий к объективному разрешению уголовных дел. К их числу можно отнести упразднение института возвращения судом уголовных дел прокурору для производства дополнительного расследования.

Институт возвращения уголовных дел к доследованию имеет единственное предназначение - устранение обстоятельств, препятствующих суду постановить законный, обоснованный и справедливый приговор.

Необходимость восстановления института возвращения уголовных дел к доследованию в настоящий период обусловлена не только тем, что следователи, как и все люди, могут ошибаться, но и тем, что в расследовании уголовных дел принимают участие больше половины работников, не имеющих необходимого образования и достаточного опыта практической работы по расследованию преступлений. Эти обстоятельства не должны служить основанием к освобождению от наказания лиц, совершивших не только тяжкие, но и преступления небольшой тяжести.

К доследованию не могут возвращаться и уголовные дела, приговоры по которым отменены в связи с новыми и (или) вновь открывшимися обстоятельствами. К вновь открывшимся обстоятельствам в большинстве своем относятся преступные злоупотребления лиц, ведущих уголовный процесс, и вовлекаемых в него лиц, повлекших постановление незаконных, необоснованных и несправедливых приговоров. Исправление несправедливости в этих случаях крайне необходимо. В противном случае уголовное судопроизводство не достигнет стоящих перед ним целей.

Без возвращения уголовного дела к дополнительному расследованию не может быть выполнено требование п. 3 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, позволяющей возвратить прокурору уголовное дело, поступившее в суд с постановлением о применении к обвиняемому принудительных мер медицинского характера, если по делу вместо названного постановления необходимо составить обвинительное заключение или обвинительный акт. Разрешая проведение подобных действий, законодатель "толкает" органы расследования на нарушение прав личности в уголовном процессе. Перед тем как составить обвинительное заключение по такому делу, обвиняемому должно быть предъявлено обвинение, он должен быть допрошен с участием защитника, а его показания должны быть проверены. Здесь же должны быть разрешены ходатайства, заявленные после ознакомления с материалами дела и лишь после этого можно составить обвинительное заключение.

Конституционный Суд РФ в постановлении от 8 декабря 2003 г. N 18-П "По делу о проверке конституционности статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан"*(2) признал, что суд по ходатайству сторон и по собственной инициативе может возвращать уголовные дела для дополнительного расследования прокурору, если это не связано с восполнением неполноты произведенного ранее расследования. При дополнительном расследовании устранение допущенных нарушений предполагает осуществление для этого следственных и иных процессуальных действий. Такое толкование норм УПК РФ обеспечивает лишь дополнительную защиту прав и законных интересов обвиняемого и исключает защиту прав и законных интересов потерпевшего и общества в целом.

Неполнота расследования обеспечивает исключение постановления обвинительного приговора, что соответствует ч. 3 ст. 49 Конституции РФ, в соответствии с которой "неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого".

Однако вряд ли можно в таком случае говорить о каком-либо правосудии. Под правосудием понимается такая деятельность суда по рассмотрению уголовных, гражданских, арбитражных и административных дел, при которой в полном объеме были бы защищены интересы личности и государства, в соответствии с приоритетами, установленными Конституцией РФ.

А если интересы потерпевших, общества и государства остаются не защищенными, то эта деятельность далека от правосудия.

В названном постановлении Конституционный Суд РФ разрешил возвращение уголовного дела прокурору для устранения препятствий рассмотрения такого дела в суде, считая в связи с этим ч. 4 ст. 237 УПК РФ (запрещавшую проведение по возвращенному делу следственных или иных процессуальных действий) не соответствующей Конституции РФ, ее ст. 45 (ч. 1), 46 (ч. 1 и 2) и 52 и, соответственно, не подлежащей применению.

Другие нормы ст. 237 УПК РФ Конституционный Суд РФ считает соответствующими Конституции. Если согласиться с этим суждением, то возникает вопрос: как быть с требованиями ч. 2 ст. 237 УПК РФ, которая ограничивает (пятью сутками) деятельность прокурора и органов расследования, устраняющих препятствия для рассмотрения дела судом, и ч. 5 этой же статьи, определяющей, что доказательства, полученные по истечении этих пяти суток, признаются недопустимыми?

Представляется, что сохранение требований ч. 2 ст. 237 УПК РФ не позволит устранить препятствия для рассмотрения дела судом. Более того, Конституционный Суд РФ, анализируя ч. 1 ст. 237 УПК РФ, констатирует: "Из статей 215, 220, 225, 226 УПК Российской Федерации, в соответствии с которыми обвинительное заключение или обвинительный акт как итоговые документы следствия или дознания, выносимые по их окончании, составляются, когда следственные действия по уголовному делу произведены, собранные доказательства достаточны для составления указанных документов, вытекает, что если на досудебных стадиях производства по уголовному делу имели место нарушения норм уголовно-процессуального закона, то ни обвинительное заключение, ни обвинительный акт не могут считаться составленными в соответствии с требованиями данного Кодекса"*(3).

Такое широкое толкование соответствия обвинительного заключения и обвинительного акта требованиям УПК РФ делает невозможным разрешение поставленной задачи в сроки, установленные ч. 2 ст. 237 УПК РФ. Требуется детальное разъяснение того, какие же действия следователя, дознавателя необходимо считать направленными на восполнение расследования, а какие нет; какой критерий должен лежать в основе разграничения этих понятий. Иначе любое действие может быть истолковано как направленное на восполнение расследования, а, соответственно, полученное доказательство в результате этого действия признано недопустимым. Можно сделать вывод: благое дело - разрешение направления уголовного дела к дополнительному расследованию - на деле оказывается фикцией.

Статья 405 УПК РФ провозглашает "недопустимость" поворота к худшему при пересмотре судебного решения в порядке надзора. Жесткое применение требований этой нормы на практике приводит к безнаказанности лиц, совершающих тяжкие преступления, что вряд ли отвечает принципу, закрепленному в ст. 6 УПК РФ.

В обзоре законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за четвертый квартал 2002 г. приведен конкретный пример, в котором высшей судебной инстанцией - Президиумом Верховного Суда РФ - сугубо по формальным обстоятельствам за получение взятки путем вымогательства (п. "в" ч. 4 ст. 290 УК РФ) освобожден от ответственности федеральный судья (гражданин Сетков), работающий председателем районного суда*(4). Однако по приговору Верховного суда Чувашской Республики от 28 мая 2002 г. Сетков осужден за получение взятки путем вымогательства (п. "в" ч. 4 ст. 290 УК РФ).

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ Определением от 2 октября 2002 г. приговор отменила, а производство по делу прекратила на основании п. 6 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.

Прекращая уголовное дело в отношении Сеткова, Судебная коллегия указала на нарушение порядка привлечения федерального судьи к уголовной ответственности. В частности, 15 декабря 2001 г. в ст. 16 Закона РФ "О статусе судей Российской Федерации" внесены изменения. Согласно новой редакции Закона привлечение к уголовной ответственности судьи возможно на основании заключения судебной коллегии соответствующего суда в составе трех судей и согласия на возбуждение уголовного дела квалификационной коллегии судей соответствующего суда. Но в ходе расследования и рассмотрения дела, производившегося в период действия нового закона, органы следствия и суд эти требования не выполнили, ограничившись получением согласия квалификационной коллегии на возбуждение уголовного дела.

В протесте заместителя Генерального прокурора РФ в порядке надзора поставлен вопрос об отмене кассационного определения в связи с неправильным применением норм уголовно-процессуального закона. По мнению автора протеста, получения повторного согласия квалификационной коллегии судей и заключения судебной коллегии в составе трех судей на привлечение к уголовной ответственности судьи не требуется, если предъявлено обвинение по уже возбужденному в законном порядке уголовному делу.

Президиум Верховного Суда РФ оставил протест без удовлетворения по следующим основаниям: в соответствии с положениями ст. 405 УПК РФ, пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора, а также определения и постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении, ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела не допускаются.

Кассационным определением от 2 октября 2002 г., вынесенным в период действия ст. 405 УПК РФ, производство по уголовному делу было прекращено в связи с отсутствием заключения судебной коллегии в составе трех судей соответствующего суда о наличии признаков преступления в действиях федерального судьи, согласия квалификационной коллегии судей на возбуждение уголовного дела и привлечение в качестве обвиняемого федерального судьи. Это определение кассационной инстанции вступило в законную силу после его оглашения.

Поскольку в протесте ставился вопрос об отмене кассационного определения в порядке надзора в сторону ухудшения положения осужденного, протест не мог быть удовлетворен.

Вряд ли требуется какой-либо комментарий к данному примеру, однако для наглядности отметим: за преступление, предусмотренное п. "в" ч. 4 ст. 290 УК РФ, закон установил наказание в виде лишения свободы на срок от семи до 12 лет со штрафом до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет или без такового. По форме решение по делу принято правильное, а по существу - это издевательство над правосудием, законом, над обществом и государством.

Здесь же уместно привести выдержку из постановления Конституционного Суда РФ от 17 июля 2002 г. N 13-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 342, 371, 373, 378, 379, 380 и 382 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, статьи 41 Уголовного кодекса РСФСР и статьи 36 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с запросом Подольского городского суда Московской области и жалобами ряда граждан*(5).

"В соответствии с п. 3.1 данного постановления исключения из общего правила о запрете поворота к худшему допустимы в качестве крайней меры, в случае, когда неисправление судебной ошибки искажало бы саму суть правосудия, смысл приговора как акта правосудия, разрушая необходимый баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных и потерпевших".

Мы отдаем себе отчет, что Конституционный Суд РФ в постановлении от 17 июля 2002 г. N 13-П рассматривает нормы УПК РСФСР, но обсуждает эти положения в период, когда вступил в силу и действует УПК РФ. Это означает, что формулируемые им правовые положения соответствуют реалиям времени принятого постановления.

В информационном письме о результатах обобщения практики применения уголовного и уголовно-процессуального законодательства Президиумом Верховного Суда РФ при рассмотрении уголовных дел по протестам, принесенным в порядке надзора в 2002 году, разосланном всем прокурорам субъектов РФ и приравненным к ним военным прокурорам и прокурорам иных специализированных прокуратур 19 февраля 2003 г. N 12.12-03 сообщается: "Согласно формирующейся практике Президиума Верховного Суда РФ пересмотр вступивших в законную силу судебных решений невозможен, если судом нарушены требования закона о назначении наказания по совокупности преступлений или приговоров, избран менее строгий вид исправительного учреждения, чем следовало по закону, неправильно применена амнистия.

Не пересматриваются в порядке надзора определения судов кассационной инстанции по тем же мотивам. А также ввиду неправильного прекращения дела либо необоснованной отмены обвинительного приговора по жалобе осужденного или иного участника процесса со стороны защиты.

Иногда не вполне правильное либо спорное решение суда кассационной инстанции по пересмотру приговора может привести к необратимым последствиям, негативным для целей и задач правосудия, как, например, по уголовному делу в отношении Сеткова"*(6).

Генеральная прокуратура РФ, фиксируя факты формального подхода к решению вопросов по существу, отмечая освобождение опасных преступников от ответственности за совершенное преступление, не проявляет достаточной настойчивости в постановке вопроса об изменении норм уголовно-процессуального закона, не добивается обеспечения законности в уголовном судопроизводстве.

Представляется несправедливым, когда за счет сокращения защиты прав и законных интересов потерпевшего усиливается защита интересов обвиняемого, а также создается возможность (по чисто формальным обстоятельствам) ухода последнего от ответственности за совершенное преступление. В последнем случае остаются также не защищенными интересы общества и государства.

Вот конкретные примеры: Смирнов и Лахин неоднократно обвинялись в умышленном причинении смерти группой лиц. В суде подсудимые вину не признали. В судебном заседании государственный обвинитель отказался от поддержания указанного обвинения в отношении подсудимых, указав, что не располагает достаточными доказательствами их вины.

Суд в соответствии со ст. 246 и 254 УПК РФ вынес постановление и прекратил уголовное дело в отношении Лахина и Смирнова за недоказанностью их вины.

В кассационных жалобах потерпевшие просили постановление отменить и дело направить на новое судебное рассмотрение либо новое расследование.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ кассационные жалобы потерпевших оставила без удовлетворения, указав следующее: "В соответствии с ч. 5 ст. 20 УПК РФ уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ст. 105 УК РФ, являются делами публичного обвинения, обвинение по которым поддерживает государственный обвинитель.

Согласно ч. 7 ст. 246 УПК РФ, если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части по основаниям, предусмотренным п. 1 и 2 ч. 1 ст. 24 и п. 1 и 2 ч. 1 ст. 27 УПК РФ.

Согласно ч. 9 ст. 246 УПК РФ пересмотр определения или постановления суда о прекращении уголовного дела ввиду отказа государственного обвинителя от обвинения допускается лишь при наличии новых или вновь открывшихся обстоятельств в соответствии с главой 49 УПК РФ.

С учетом изложенного суд в соответствии с правилами ст. 246 УПК РФ и 254 УПК РФ прекратил уголовное дело в отношении Лахина и Смирнова.

Вместе с тем, поскольку ни ст. 24, ни ст. 27 УПК РФ не предусматривают такого основания прекращения дела, как недоказанность вины, то Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ постановление областного суда изменила, уголовное дело прекратила за отсутствием состава преступления"*(7).

Мы привели дословно текст обзора и полагаем, что его составители не допустили каких-либо отклонений от определения Верховного Суда РФ. Хотелось бы высказать некоторые суждения по вопросу обоснованности решений по этому делу.

Решение о прекращении уголовного дела по основанию отсутствия состава преступления означает в данном конкретном случае, что преступления не было и какие-либо дальнейшие действия по этому делу недопустимы. Хотя содержание изложенного, бесспорно, свидетельствует, что преступление было и есть, но не были собраны необходимые доказательства вины конкретных лиц. В итоге дело положили в архив, преступление не раскрыли, виновных не установили и какая-либо работа по делу не проводится и не может производиться до тех пор, пока не будет отменено решение Верховного Суда РФ.

В данном случае могло быть прекращено не дело, а уголовное преследование в отношении конкретных лиц, а именно в отношении Смирнова и Лахина (по п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ) за непричастностью их к совершению преступления. Уголовное же дело должно быть возвращено прокурору для дальнейшего расследования и установления виновных лиц.

Проблема отказа прокурора, участвующего в суде в качестве государственного обвинителя, не получила достаточно полного исследования и разрешения. По мнению И. Демидова и А. Тушева, "дав подчиненному прокурору поручение о поддержании обвинения в суде, руководитель органа прокуратуры не утрачивает контроля за его процессуальной деятельностью по уголовному делу, исполнением им обязанности обеспечить законность и обоснованность государственного обвинения (ч. 4 ст. 37 УПК РФ)". Свое мнение они обосновывают ссылкой на Приказ Генерального прокурора РФ N 141 от 13 ноября 2000 г. "Об усилении прокурорского надзора за соблюдением конституционных прав граждан в уголовном судопроизводстве", где сказано, что "прокурор, которому поручено поддерживать обвинение в суде, в случае радикального расхождения его позиции с содержанием обвинительного заключения должен безотлагательно ставить об этом в известность руководителя органа прокуратуры, который утвердил обвинительное заключение, направил дело в суд и поручил данному прокурору поддерживать обвинение в суде. В результате ими при непременном соблюдении принципа процессуальной самостоятельности прокурора, участвующего в судебном рассмотрении дела, должна быть согласована единая и обоснованная правовая позиция стороны обвинения в суде"*(8).

Однако с суждениями этих авторов, как и с Приказом Генерального прокурора РФ от 13 ноября 2000 г. N 141, согласиться нельзя, так как они противоречат принципу самостоятельности прокурора, участвующего в судебном рассмотрении дела, а также ч. 5 ст. 246 УПК РФ, которая гласит: "Государственный обвинитель представляет доказательства и участвует в их исследовании, излагает суду свое мнение по существу обвинения, а также по другим вопросам, возникающим в ходе судебного разбирательства, высказывает суду предложения о применении уголовного закона и назначении подсудимому наказания". Как видим, ни о каком согласовании мнений здесь нет и намека. Более того, в ч. 7 ст. 246 УПК РФ говорится: "Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа".

Это предписание закона не оставляет никаких сомнений в процессуальной самостоятельности государственного обвинителя и исключает какие-либо советы с руководителями прокуратуры, утвердившими обвинительное заключение. Этот же принцип нашел подтверждение и в ч. 5 ст. 37 УПК РФ. "Прокурор вправе в порядке и по основаниям, которые установлены настоящим Кодексом, отказаться от осуществления уголовного преследования". Здесь же отметим, что ч. 6 ст. 37 УПК РФ указывает на то, что полномочия прокурора "осуществляются прокурорами района, города, их заместителями, приравненными к ним прокурорами и вышестоящими прокурорами".

Буквальное толкование этой нормы закона позволяет утверждать, что обвинение в суде вправе осуществлять только прокурор и его заместитель, то есть те лица, которых закон наделил правом утверждать обвинительное заключение.

Объем работы по поддержанию обвинения очень велик, если учесть, что в ч. 1, 2 ст. 246 УПК РФ предусматривается обязательное участие государственного обвинителя в судебном разбирательстве по всем уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения. Это означает, что первые лица прокурорских органов и их заместители физически не в состоянии его выполнить, в связи с чем возникает необходимость привлечения к работе помощников прокуроров, прокуроров отделов и управлений. Это возможно в соответствии с п. 31 ст. 5 УПК РФ и ст. 36 Закона "О прокуратуре Российской Федерации", где понятием "прокурор" охватываются не только первые лица органов прокуратуры и их заместители, но и помощники прокуроров, прокуроры отделов и управлений, начиная от районных до Генеральной прокуратуры РФ. Такое разночтение позволяет говорить о наличии противоречий между нормами п. 31 ст. 5 и ч. 5 ст. 37 УПК РФ. На это противоречие в литературе обратил внимание доктор юридических наук, профессор Х. Аликперов и предложил наделить помощников прокуроров правом поддерживать обвинение в суде*(9).

С этим предложением можно было бы согласиться, но тогда как быть с процессуальной самостоятельностью помощника прокурора, которому поручено поддержать обвинение в суде по конкретному уголовному делу? Его мнение расходится с мнением прокурора, утвердившего обвинительное заключение. Помощник прокурора не наделен правом утверждать обвинительное заключение и не несет ответственности за законность принятого при этом решения и направление уголовного дела в суд.

Это побуждает нас высказаться за необходимость внесения в ст. 246 УПК РФ указания на то, что если мнение прокурора, которому поручено поддержание обвинения в суде по конкретному уголовному делу, расходится с мнением лица, утвердившего обвинительное заключение, первому должно быть предоставлено право заявить самоотвод от исполнения функции обвинения в суде. В этом случае поддержание обвинения должен принять на себя прокурор, утвердивший обвинительное заключение. Такое предложение соответствует принципу единства и централизации органов прокуратуры, подчинения нижестоящих прокуроров вышестоящим и Генеральному прокурору РФ (п. 1 ст. 4 Закона "О прокуратуре Российской Федерации").

Суд прекратил уголовное дело Смирнова и Лахина, обвиняемых по ст. 105 УК РФ, не посчитавшись с мнением потерпевших, просивших отменить постановление суда о прекращении дела в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения и направить дело на новое судебное рассмотрение или новое расследование. В своем определении Верховный Суд РФ указал на то, что обвинение по ст. 105 УК РФ является публичным и обвинение по делу поддерживает прокурор, а мнение потерпевшего не учитывается. Формально в соответствии со ст. 246 УПК РФ такое решение кажется правильным. Вместе с тем оно противоречит ст. 52 и ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, ограничивает потерпевшему доступ к правосудию, лишает его возможности реализовать принцип состязательности, а суд - выполнения своей обязанности по созданию условий для реализации прав участников процесса (ч. 3 ст. 15 УПК РФ).

Здесь же вполне уместным будет констатировать наличие противоречия ст. 42 УПК РФ, регламентирующей правовое положение потерпевшего, и ст. 246, 254 УПК РФ.

Законодателем потерпевший включен в группу участников уголовного процесса со стороны обвинения. Он, как и прокурор, полномочен участвовать в прениях сторон: высказывать свои суждения о виновности подсудимого, о мере наказания, определять свое отношение к доказанности преступления. Но в ст. 246 и 254 УПК РФ отдается предпочтение суждениям прокурора. Мнение потерпевшего, как не имеющее какого-либо правового значения, игнорируется. Так, статья 246 УПК РФ ограничивает доступ потерпевшего к правосудию, гарантированное ему ст. 52 Конституции РФ, так как такое решение суда даже не может быть обжаловано. Вместе с тем ч. 3 ст. 123 Конституции РФ провозглашает, что судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. В данном случае потерпевшие по делу Смирнова и Лахина лишены равноправия и устранены из состязательного процесса. Более того, Судебная коллегия Верховного Суда РФ не сочла обязательным для себя обсудить ходатайства потерпевших и вынести, как того требует закон, мотивированное определение. Указание на то, что дело Смирнова и Лахина является делом публичного обвинения, нельзя рассматривать мотивом для отказа в ходатайстве.

Отмеченные обстоятельства в защиту интересов потерпевшего были предметом обсуждения в Конституционном Суде РФ. В своем постановлении от 8 декабря 2003 г. N 18-П Конституционный Суд в п. 6 указал: "Согласно статье 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Это предполагает предоставление участвующим в судебном разбирательстве сторонам обвинения и защиты равных процессуальных возможностей по отстаиванию своих прав и законных интересов, включая возможность заявления ходатайств, обжалования действий и решений суда, осуществляющего производство по делу...

...Интересы потерпевшего в уголовном судопроизводстве не могут быть сведены исключительно к возмещению причиненного ему вреда, - они в значительной степени связаны также с разрешением вопросов о доказанности обвинения, его объеме, применении уголовного закона и назначении наказания, тем более что во многих случаях от решения по этим вопросам зависят реальность и конкретные размеры возмещения вреда.

...Применительно к личности потерпевшего это конституционное предписание предполагает обязанность государства не только предотвращать и пресекать в установленном законом порядке какие бы то ни было посягательства, способные причинить вред и нравственные страдания личности, но и обеспечивать пострадавшему от преступления возможность отстаивать, прежде всего в суде, свои права и законные интересы любыми не запрещенными законом способами, поскольку иное означало бы умаление чести и достоинства личности не только лицом, совершившим противоправные действия, но и самим государством"*(10).

Конституционный Суд РФ, обсуждая проблему отказа государственного обвинителя от обвинения в суде, пришел к выводу, что "часть 9 ст. 246 УПК, ограничивающая возможность пересмотра решения, принятого судом, в связи с позицией государственного обвинителя, не соответствует Конституции РФ, а поэтому не подлежит применению.

Решение суда в этой ситуации может быть обжаловано в кассационном порядке в вышестоящую судебную инстанцию".

Одновременно Конституционный Суд РФ констатировал, что "правило, закрепленное в части девятой статьи 246 УПК РФ, не согласуется и со статьей 129 (ч. 1) Конституции РФ, согласно которой прокуратура Российской Федерации составляет единую централизованную систему с подчинением нижестоящих прокуроров вышестоящим и Генеральному прокурору РФ. Из данной конституционной нормы следует, что Генеральный прокурор РФ и подчиненные ему прокуроры вправе как принимать решения, обязательные для нижестоящих прокуроров, так и отменять принятые нижестоящими прокурорами решения и прекращать осуществляемые ими действия.

В уголовном судопроизводстве наличие указанных полномочий обусловлено тем, что уголовное преследование и поддержание обвинения в суде по делам публичного и частно-публичного обвинения осуществляется прокурором от имени государства в публичных интересах, и вышестоящий прокурор, если он установит, что нижестоящим прокурором соответствующие интересы не были обеспечены, вправе и обязан исправить обнаруженные отступления от требований закона. Иначе решение нижестоящего прокурора или даже участвующих по его поручению в судебном заседании следователя или дознавателя об отказе от обвинения превращалось бы в окончательное решение, которое не может быть исправлено ни в рамках централизованной системы органов прокуратуры, ни судом"*(11).

Приведенные примеры свидетельствуют, что Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации нуждается в дополнениях и изменениях.

С.П. Ефимичев,

профессор Московской государственной академии приборостроения

и информатики, доктор юридических наук, заслуженный юрист РФ

М.В. Шаруева,

прокурор Генеральной прокуратуры РФ

"Журнал российского права", N 11, ноябрь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Об этом см.: Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 1 полугодие 2003 года, с. 1 (Обзор подготовлен Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ).

*(2) См.: СЗ РФ. 2003. N 51. Ст. 5026.

*(3) Пункт 4 постановления Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г.

*(4) См.: Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за четвертый квартал 2002 г. С. 30-31. Постановление N 839 п. 02 по делу Сеткова.

*(5) См.: СЗ РФ. 2002. N 31. Ст. 3160.

*(6) Информационное письмо о результатах обобщения практики применения уголовного и уголовно-процессуального законодательства Президиумом Верховного Суда РФ при рассмотрении уголовных дел по протестам, принесенным в порядке надзора в 2002 году. Оно направлялось с сопроводительным письмом всем прокурорам субъектов РФ, приравненным к ним военным прокурорам и иных специализированных прокуратур за подписью заместителя Генерального прокурора РФ С.Г. Кехлерова. С. 1.2.

*(7) Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за второй квартал 2003 г. М., 2003. С. 18-19. Определение N 44-002-172 по делу Лахина и Смирнова.

*(8) Демидов И., Тушев А. Отказ прокурора от обвинения // Российская юстиция. 2002. N 8. С. 26.

*(9) См.: Аликперов Х. О процессуальной фигуре государственного обвинителя // Российская юстиция. 2003. N 3. С. 45-47.

*(10) Пункт 6 постановления Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. N 18-П // СЗ РФ. 2003. N 51. Ст. 5026.

*(11) Постановление Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2002 г. N 18-П.