Правовая аргументация при выработке правовых позиций конституционных и уставных судов субъектов Российской Федерации (В.В. Гошуляк, "Законодательство и экономика", N 11, ноябрь 2004 г.)

Правовая аргументация при выработке правовых позиций конституционных
и уставных судов субъектов Российской Федерации

Для доказательства правовой позиции - сформулированного конституционным (уставным) судом субъекта Федерации общего правила используется правовая аргументация, которая включает в себя применение норм международного права, Конституции РФ, федерального законодательства, правовых позиций Конституционного Суда РФ, конституции (устава) субъекта Федерации, законодательства субъекта Федерации, а также в необходимых случаях ранее высказанных судом собственных правовых позиций.

В последнее время конституционные и уставные суды субъектов Федерации для обоснования своих правовых позиций все чаще применяют общепризнанные принципы и нормы международного права. По нашим подсчетам, в 2003 - первой половине 2004 гг. ссылки на акты международного права содержались в шестнадцати решениях конституционных и уставных судов. Эти данные говорят о том, что конституционные (уставные) суды субъектов Федерации с нарастающей интенсивностью используют в своих решениях принципы и нормы международного права, а также международные договоры Российской Федерации.

Анализ решений конституционных и уставных судов показывает, что за период их существования для аргументации своих правовых позиций они использовали свыше 20 актов международного права. Среди них - Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г.; Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г.; Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г.; Европейская Хартия о местном самоуправлении от 15 октября 1985 г.; Конвенция о правах ребенка от 20 ноября 1989 г.; Декларация по окружающей среде и развитию от 14 июня 1992 г. и другие акты международного права.

Приведенные данные и факты свидетельствуют о том, что практика применения норм международного права в деятельности конституционных и уставных судов субъектов Федерации (свыше 50 раз) сложилась и требует своего обобщения. Тем более что применительно к деятельности Конституционного Суда РФ этот вопрос является достаточно изученным в науке конституционного права.

Применение норм международного права в практике конституционного правосудия в Российской Федерации имеет правовые основания. Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью российской правовой системы. Однако само использование термина "общепризнанные принципы и нормы международного права", как уже отмечалось в научной литературе, таит в себе много неясностей, связанных с тем, что в мире не существует общепринятого определения этих принципов и норм.

Не вдаваясь в анализ попыток определения этого термина, под общепризнанными принципами и нормами международного права согласимся считать общеобязательные нормы международного права, которые пользуются всеобщим признанием, выраженным тем или иным способом, хотя зачастую и не закреплены в каких-либо конвенциях. Они получили название норм "общего" международного права, или "общих", "универсальных" норм.

Поскольку общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью правовой системы России, а международные договоры имеют приоритет перед внутренним законодательством, то Конституция РФ закрепила и иные правовые нормы, касающиеся этого вопроса. В ст. 2 Конституции РФ человек, его права и свободы объявлены высшей ценностью. Разумеется, здесь имеются в виду общепризнанные в мировом сообществе международными правовыми актами права и свободы человека и гражданина. Часть 1 ст. 17 Конституции РФ устанавливает, что согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина. В ч. 1 ст. 55 Конституции РФ говорится о том, что перечисление в Конституции основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина.

Приведенные правовые нормы дают основание сделать вывод, что общепризнанные принципы и нормы международного права, поскольку они признаны Конституцией РФ, по своей юридической силе стоят на уровне конституционных норм. Поэтому применение норм международного права в практике конституционного правосудия в Российской Федерации, включая и конституционные (уставные) суды субъектов Федерации, имеет под собой правовое основание, связанное с признанием на конституционном уровне общих принципов и норм международного права в качестве составной части правовой системы России.

Конституционные и уставные суды субъектов Федерации в пределах своих полномочий проверяют соответствие законов и иных нормативных правовых актов субъектов Федерации их конституциям и уставам, а не нормам международного права. Это означает, что применение общепризнанных принципов и норм международного права конституционными и уставными судами субъектов Федерации осуществляется не в резолютивной, а в мотивировочной части решений этих судов для аргументации их правовых позиций. Через решения конституционных и уставных судов субъектов Федерации, равно как и через решения Конституционного Суда РФ, реализуются международно-правовые нормы как составная часть правовой системы России.

В формулировании правовых позиций конституционные и уставные суды исходят из положений Конституции РФ, федерального законодательства, конституций и уставов субъектов Федерации и одновременно опираются на положения международного права в качестве дополнительных аргументов и доводов. При этом в одних случаях конституционные (уставные) суды ограничиваются только изложением международных правовых норм, а в других - дают им свою интерпретацию.

Примером первых может служить определение Конституционного суда Республики Северная Осетия-Алания от 8 апреля 2003 г., в котором излагаются правовые нормы сразу двух международных правовых актов. В нем говорится, что в соответствии с ч. 1 ст. 20 Всеобщей декларации прав человека "каждый человек имеет право на свободу мирных собраний и ассоциаций". Конкретизация этого основополагающего положения дается в ст. 21 Международного пакта о гражданских и политических правах: "Признается право на мирные собрания. Пользование этим правом не подлежит никаким ограничением, кроме тех, которые налагаются в соответствии с законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной или общественной безопасности, общественного порядка, охраны здоровья и нравственности населения или защиты прав и свобод других лиц"*(1).

Приведенные в этом решении нормы международного права стали аргументами для доказательства правовой позиции Суда, согласно которой ограничение конституционного права граждан собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование возможно только указом Президента РФ о введении чрезвычайного положения и только на период действия чрезвычайного положения. Никакие иные органы государственной власти Российской Федерации, органы государственной власти Республики Северная Осетия-Алания и органы местного самоуправления не вправе издавать акты, запрещающие или ограничивающие права граждан, гарантированные ст. 31 Конституции РФ и ст. 31 Конституции Республики Северная Осетия-Алания*(2).

Примером других служит постановление Конституционного суда Республики Карелия от 21 апреля 2003 г., где он не только привел правовые нормы Европейской Хартии местного самоуправления, но и дал им свою интерпретацию. В постановлении подчеркивается, что Европейская Хартия местного самоуправления устанавливает, что "органы местного самоуправления имеют право в рамках национальной экономической политики на обладание достаточными собственными финансовыми средствами, которыми они могут свободно распоряжаться при осуществлении своих функций".

Защита более слабых в финансовом плане органов местного самоуправления требует ввода процедур финансового выравнивания или эквивалента мер, предназначенных для корректировки результатов неравномерного распределения потенциальных источников финансирования местных органов и лежащих на них расходов. Такие меры согласно ст. 9 Хартии не должны ограничивать свободу выбора органов местного самоуправления в пределах их компетенции.

Эти положения Европейской Хартии местного самоуправления являются частью общих принципов, определяющих экономическую и финансово-налоговую политику демократических государств применительно к местным органам власти и должны находить отражение в законодательстве*(3).

Данные правовые нормы и их интерпретация Конституционным судом Республики Карелия стали правовыми аргументами для объяснения правовой позиции Суда, в которой он исходил из того, что условия финансовой помощи муниципальным образованиям из бюджетов вышестоящего уровня не могут нарушать основополагающий принцип самостоятельности местного самоуправления в вопросах формирования и использования местных бюджетов*(4).

В некоторых решениях конституционные и уставные суды субъектов Федерации дают интерпретацию норм актов международного права в совокупности с нормативными актами внутреннего законодательства и используют ее в качестве аргументов, доводов для доказательства формулируемой правовой позиции. В качестве примера можно привести другое постановление Конституционного суда Республики Карелия от 12 мая 2003 г. по делу о проверке соответствия Конституции Республики Карелия п. 5 ст. 50 закона Республики Карелия "О выборах депутатов представительных органов и глав местного самоуправления Республики Карелия", установившему, что при равном числе полученных голосов избранным считается кандидат, зарегистрированный ранее.

В своем решении Конституционный суд подчеркнул, что высшим непосредственным выражением власти народа наряду с референдумом являются свободные выборы. Граждане имеют право участвовать в управлении делами Республики Карелия как непосредственно, так и через своих представителей, избирать и быть избранными в органы государственной власти Республики Карелия и органы местного самоуправления, участвовать в референдуме (ч. 2 и 3 ст. 3, ч. 1 и 2 ст. 20 Конституции Республики Карелия). Эти конституционные нормы корреспондируют положениям п. "b" ст. 25 Международного пакта о гражданских и политических правах и ст. 3 Протокола N 1 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в соответствии с которыми каждый гражданин должен иметь право и возможность без какой бы то ни было дискриминации и без необоснованных ограничений голосовать и быть избранным на подлинных периодических выборах, проводимых на основе всеобщего и равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное волеизъявление избирателей.

Чтобы обеспечить соблюдение вышеуказанных демократических принципов избирательного права граждан, федеральный и региональный законодатели обязаны установить такой механизм организации и проведения выборов, который гарантировал бы реализацию гражданином активного и пассивного избирательного права*(5).

На основе интерпретации приведенных правовых норм Конституционный суд Республики Карелия сделал два промежуточных вывода относительно оспариваемого республиканского закона, которые послужили вместе с приведенными правовыми нормами международного и внутреннего законодательства правовыми аргументами для обоснования правовой позиции Суда.

В одном выводе содержалось указание на то, что первое предписание оспариваемой нормы указанного закона в соответствии с конституционными установлениями, принципами и нормами международного права определяет, что конечные результаты выборов зависят от волеизъявления избирателей. В другом выводе говорится, что в соответствии со вторым (оспариваемым) правовым предписанием республиканского закона окончательные результаты выборов отражают не только действительную волю избирателей, но и зависят от времени регистрации кандидатов. При этом на время регистрации могут влиять случайные обстоятельства, не зависящие от воли кандидатов*(6).

В результате анализа совокупности правовых аргументов, в том числе и норм международного права, Конституционный суд сформулировал общий вывод: оспариваемое правовое предписание ч. 5 ст. 50 закона Республики Карелия "О выборах депутатов представительных органов и глав местного самоуправления в Республике Карелия", содержащееся в словах: "При равном числе полученных голосов избранным считается кандидат, зарегистрированный ранее", необоснованно ограничивает активное и пассивное избирательное право граждан, поскольку определение результатов выборов зависит не только от волеизъявления избирателей, но и от обстоятельств, не отвечающих требованиям юридического равенства и справедливости, устанавливающих необоснованные преимущества одних кандидатов перед другими, что нарушает принцип равного избирательного права и свободных выборов*(7).

Как видно из изложенного, международные правовые нормы, как и в приведенных выше примерах, использовались в качестве дополнительных, хотя и очень важных, аргументов для обоснования правовой позиции Суда.

Основными аргументами для конституционных и уставных судов субъектов Федерации служат нормы собственных конституций и уставов, поскольку они проверяют соответствие нормативных правовых актов субъектов Федерации их конституциям и уставам, а не принципам и нормам международного права. Поэтому мы разделяем точку зрения, согласно которой нормы международного права в практике конституционного правосудия в Российской Федерации используются в качестве дополнительных (подчас весьма существенных) аргументов, доводов.

Кроме общепризнанных принципов и норм международного права конституционные и уставные суды субъектов Федерации в качестве правовых аргументов для обеспечения своих правовых позиций вполне обоснованно и правомерно применяют нормы Конституции РФ. Конституции и уставы субъектов Федерации содержат положения о том, что Конституция РФ обладает высшей юридической силой на территории субъекта Федерации. Эти нормы учредительных актов субъектов Федерации служат правовым основанием применения конституционными и уставными судами Конституции РФ с целью не проверки соответствия ей нормативных правовых актов субъектов Федерации, а в качестве правовых аргументов для обоснования своих правовых позиций, формулируемых в пределах полномочий и компетенции этих судов.

Следует отметить, что конституционные нормы отличаются высокой степенью обобщения. Многие из них являются нормами-задачами, нормами-целями, нормами-принципами.

Мы можем к этому добавить, что Конституция РФ - не свод законов, а Основной закон страны. От нее нельзя требовать конкретизации правовых норм; она достигается в текущем законодательстве и является способом реализации общих конституционных норм.

Данные обстоятельства определяют особенности применения положений Конституции РФ в качестве правовых аргументов для обоснования правовых позиций конституционных и уставных судов субъектов Федерации.

В отличие от актов международного права применение Конституции РФ при обосновании правовых позиций конституционных (уставных) судов является не дополнительным, а основным правовым аргументом, поскольку Конституция РФ имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации.

Кроме того, исходя из общего характера конституционных норм, Конституция РФ открывает правовую аргументацию конституционных и уставных судов и в мотивировочной части решений этих судов находится на первом месте.

Нормы Конституции РФ в решениях конституционных и уставных судов субъектов Федерации являются правовыми аргументами, носят характер исходных начал, принципов, на основе которых разрешаются конкретные дела. Эти правовые аргументы для обоснования правовой позиции конституционного (уставного) суда требуют своей конкретизации в виде правовых аргументов (законодательных актов, анализа правоприменительной практики, правовых позиций Конституционного Суда РФ и т.п.). Поэтому для обоснования правовой позиции конституционного (уставного) суда одних только общих норм Конституции РФ недостаточно.

И, наконец, при применении норм Конституции РФ конституционные и уставные суды субъектов Федерации исходят только из их буквального смысла и не дают толкования, поскольку это компетенция Конституционного Суда РФ.

Применение норм Конституции РФ конституционными и уставными судами можно проследить на основе анализа ряда их решений. Так, например, Уставный суд Санкт-Петербурга в своем постановлении от 2 октября 2002 г. по делу о толковании положений п. 5 ст. 40 Устава Санкт-Петербурга применил ст. 72 и 77 Конституции РФ, согласно которым установление общих принципов организации системы органов государственной власти субъектов Федерации находится в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов. Система органов государственной власти субъектов Федерации устанавливается ими самостоятельно в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленными федеральными законами*(8).

3 октября 2002 г. Уставный суд Свердловской области выработал правовую позицию по делу о соответствии Уставу Свердловской области постановления главы муниципального образования "Город Екатеринбург" "О повышении стоимости проезда в городском пассажирском транспорте". Согласно позиции Суда органы местного самоуправления не решают вопросы ценообразования, которые отнесены к компетенции органов государственной власти*(9).

В решении Суда приводятся нормы Конституции РФ (п. "ж" ст. 71) о том, что основы ценовой политики находятся в ведении Российской Федерации, и о том, что органы местного самоуправления могут наделяться законом отдельными государственными полномочиями (ч. 2 ст. 132)*(10). Этих правовых аргументов из-за их общего характера было недостаточно для обоснования правовой позиции Суда.

Следовательно, конституционные и уставные суды субъектов Федерации применяют нормы Конституции РФ в качестве основных аргументов для обоснования своих правовых позиций, но в силу их общего характера эти нормы нуждаются в дополнении конкретными правовыми аргументами, взятыми из иных источников права и анализа правоприменительной практики.

Конституционные и уставные суды субъектов Федерации при обосновании своих правовых позиций в качестве правовых аргументов используют нормы федеральных законов. Федеральные законы применялись при обосновании правовых позиций конституционных и уставных судов в большинстве их постановлений и во многих определениях с положительным содержанием. Нормы федерального законодательства стали (в отличие от конституционных) не общими, а конкретными правовыми аргументами, приводимыми в целях развития общих правовых аргументов.

В 2001 - первой половине 2004 гг. конституционные и уставные суды субъектов Федерации наиболее часто применяли следующие федеральные законы (в порядке убывания): "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации", "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации", Налоговый кодекс РФ, "Об основах федеральной жилищной политики", Гражданский кодекс РФ, "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации", "О ветеранах", "О государственном регулировании тарифов на электрическую и тепловую энергию в Российской Федерации", "Об основах государственной службы Российской Федерации", "О мировых судьях в Российской Федерации", Таможенный кодекс РФ.

Общий анализ применения федерального законодательства в практике конституционного правосудия в субъектах Федерации показывает, что суды рассматривали значительное количество дел, касающихся конституционности законов и иных нормативных правовых актов субъектов Федерации в области организации органов местного самоуправления, налогов и сборов, защиты социально-экономических и политических прав граждан.

Все примененные правовые нормы федерального законодательства служили правовыми аргументами для обоснования правовых позиций конституционных и уставных судов. При этом в одних случаях такие правовые аргументы использовались для конкретизации общих правовых аргументов, почерпнутых из Конституции РФ. В других случаях эти правовые аргументы имели самостоятельное значение, без их связи с общими конституционными нормами.

В качестве примера дополнения общих конституционных правовых аргументов конкретными правовыми аргументами, взятыми из федерального законодательства, можно привести постановление Конституционного суда Республики Башкортостан от 22 марта 2004 г. по делу о проверке конституционности п. 3.1 Временного порядка перевода жилых помещений в категорию нежилых, утвержденного постановлением Кабинета Министров Республики Башкортостан, согласно которому заявительный порядок оформления документов на такой перевод не предусматривал получения инициатором перевода помещений из жилых в нежилые согласия граждан, проживающих в сопредельных к переводимому помещению, квартирах в многоквартирном доме.

В постановлении Суда в качестве правовых аргументов были применены общие нормы Конституции РФ о том, что жилищное законодательство находится в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов (пункт "к" ч. 1 ст. 72 Конституции РФ), и о том, что каждый имеет право на жилище (ч. 1 ст. 40 Конституции РФ)*(11).

Однако этих правовых аргументов было недостаточно для выработки правовой позиции Суда, необходимой для его окончательного решения. Из них можно было сделать вывод только о том, что субъект Федерации имел право издать нормативный правовой акт в сфере жилищного законодательства, но никак нельзя было определить конституционность оспариваемой нормы.

Конституционному суду Республики Башкортостан понадобились другие, конкретные правовые аргументы, которые были взяты из ряда федеральных законов. При этом Суд использовал ст. 288 Гражданского кодекса РФ, согласно которой собственник вправе размещать в принадлежавшем ему жилом помещении предприятие, учреждение, организацию. Однако такие действия допускаются только после перевода помещения из жилого в нежилое.

Следующим правовым аргументом, взятым на основе анализа ст. 8 и 9 Жилищного кодекса РСФСР, стало выработанное Судом умозаключение, что федеральным законодателем не урегулирован порядок перевода помещений из жилых в нежилые, поскольку Жилищным кодексом РСФСР лишь предусмотрено, что перевод пригодных для проживания жилых домов и жилых помещений может осуществляться по решению соответствующих исполнительных органов государственной власти субъектов Федерации.

Исходя из анализа конституционного права на жилище и правоприменительной практики, Конституционный суд Республики Башкортостан применил следующий правовой аргумент: переоборудование жилых помещений в многоквартирном доме может повлечь для проживающих в нем граждан неудобства. Размещение в них предприятий, учреждений, организаций и их эксплуатация может привести как к улучшению, так и к ухудшению жилищных условий проживающих в непосредственно примыкающих к переводимому помещению лиц, имеющих право пользования жилым помещением на законных основаниях*(12).

На основе приведенных правовых аргументов, конкретизирующих общие конституционные правовые аргументы, Суд выработал следующую правовую позицию: в силу неопределенности содержания п. 3.1 Временного порядка не исключается возможность осуществления в жилищной сфере собственниками недвижимости своих прав владения, пользования и распоряжения в ущерб правам и законным интересам других лиц. Отсутствие в нем положения, позволяющего учитывать мнение лиц, чьи жилищные и иные права могут быть нарушены при переводе помещений из жилых в нежилые, противоречит Конституции Республики Башкортостан*(13).

В ряде постановлений конституционных и уставных судов субъектов Федерации общие конституционные правовые аргументы не применяются. Поэтому отсутствует необходимость их конкретизации правовыми аргументами федерального законодательства. В данном случае каждый правовой аргумент, взятый из федерального законодательства, носит не конкретизирующее, а самостоятельное значение. Так, например, в постановлении Конституционного суда Республики Карелия от 11 декабря 2003 г. по делу о конституционности п. 2 ст. 7 закона Республики Карелия "О налогах (ставках налогов) и сборах на территории Республики Карелия" в качестве правовых аргументов использовались положения Налогового кодекса РФ.

Оспариваемая правовая норма закона Республики Карелия позволяла налоговым органам взимать транспортный налог с автовладельцев авансом за весь текущий год без учета последующего после уплаты налога, снятия транспортного средства с учета.

Конституционный Суд РФ при выработке своей правовой позиции применил следующие правовые аргументы, взятые из норм федерального законодательства. Статья 83 Налогового кодекса РФ определяет, что постановка на учет в налоговых органах физических лиц осуществляется на основе информации органов, регистрирующих транспортные средства.

Следующий правовой аргумент был взят из ст. 362 этого же Кодекса, согласно которой органы, осуществляющие государственную регистрацию транспортных средств, обязаны сообщать в налоговый орган сведения о транспортных средствах по состоянию на 31 декабря истекшего года до 1 февраля текущего календарного года, а также в течение 10 дней после их регистрации или снятия с регистрации.

Анализ сложившейся правоприменительной практики, которая в решении Суда также стала правовым аргументом, свидетельствует о том, что налоговым органом оспариваемые правовые предписания республиканского закона понимались как исключающие возможность в отношении налогоплательщиков, снявших свои транспортные средства в текущем календарном году с регистрации, получить пропорционально оставшуюся часть авансового налогового платежа обратно*(14).

На основе приведенных правовых аргументов, взятых из норм федерального законодательства, Конституционный суд Республики Карелия выработал правовую позицию, согласно которой оспариваемые положения указанного республиканского закона в том смысле, в каком понимаются налоговыми органами в части исчисления авансового платежа в размере годовой суммы налогового платежа без учета сведений о снятии с регистрации транспортного средства, умаляют конституционное право собственности этой категории налогоплательщиков*(15).

Как видно из проведенного анализа, Конституционный суд Республики Карелия в качестве правовых аргументов привел нормы Налогового кодекса РФ в их буквальном смысле. Здесь мы имеем дело с так называемыми "чистыми", т.е. не интерпретируемыми судом правовыми аргументами, которыми служили нормы федерального законодательства.

Однако нередко конституционные и уставные суды дают нормам федеральных законов свою интерпретацию. Поэтому в данных случаях правовым аргументом служит не только сама правовая норма, но и ее толкование конституционным (уставным) судом. При этом и норма, и ее интерпретация имеют в мотивировочной части решения суда равную юридическую силу.

Так, например, Конституционный суд Республики (Якутия) 7 июля 2003 г. вынес постановление по делу о толковании части первой ст. 62 Конституции (Основного Закона) Республики (Якутия). В нем он применил положение федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации", согласно которому законодательная инициатива в законодательном органе субъекта Федерации принадлежит депутатам, высшему должностному лицу, представителям органов местного самоуправления и иным органам.

Суд дал следующую интерпретацию данной правовой нормы. "Этот перечень является обязательным, но не исчерпывающим. Федеральный закон допускает, что конституцией (уставом) субъекта Федерации право законодательной инициативы может быть предоставлено и иным органам, общественным организациям, находящимся на территории данного субъекта. Тем самым федеральный законодатель установил границы законодательных полномочий субъекта Федерации в регулировании субъектного состава права законодательной инициативы в законодательных (представительных) органах"*(16). Следовательно, конституционные и уставные суды субъектов Федерации в качестве правовых аргументов применяют не только нормы федерального законодательства в их буквальном смысле, но и дают им свою интерпретацию, которая не имеет самостоятельного значения, а становится правовым аргументом во взаимосвязи с интерпретируемой правовой нормой.

Правовыми аргументами для обоснования правовых позиций конституционных и уставных судов субъектов Федерации являются и правовые нормы их конституций (уставов), законов и иных нормативных правовых актов. Однако эти правовые аргументы в отличие от аргументов - норм федерального законодательства имеют одну особенность: их правовые нормы не всегда можно отнести к правовым аргументам. По крайней мере, правовыми аргументами не могут быть те правовые нормы, конституционность которых проверяется, или те статьи и отдельные положения конституций и уставов субъектов Федерации, толкование которых дается. Во всех остальных случаях приведенные в мотивировочной части решений конституционных (уставных) судов нормы регионального законодательства и их интерпретация являются правовыми аргументами.

Эмпирическим материалом для этого вывода может служить постановление Конституционного суда Республики Саха (Якутия) от 9 июля 2002 г. по делу о проверке конституционности положения ст. 28 закона Республики Саха (Якутия) "Об улусной, городской (города республиканского значения) администрации в Республики Саха (Якутия)".

В данном постановлении проверялась конституционность абз. 4 ст. 28 указанного закона Республики Саха (Якутия), согласно которому глава администрации не вправе состоять в руководящих органах политических партий. Неопределенность, по мнению заявителя, возникла в вопросе о том, подлежит ли данная норма применению при избрании председателем регионального отделения политической партии действующего главы администрации.

Конституционный суд Республики Саха (Якутия) при разрешении данного дела наряду с федеральным законодательством в качестве правовых аргументов для обоснования своей правовой позиции использовал нормы Конституции Республики, а также республиканского законодательства.

Правовыми аргументами, взятыми для обоснования правовой позиции из регионального законодательства, стали ст. 4 Конституции Республики Саха (Якутия) и ст. 3 и 19 закона Республики Саха (Якутия) "О государственной службе в Республики Саха (Якутия)". В первом случае Конституционный суд дал толкование указанной статьи Конституции Республики, которое и послужило правовым аргументом для обоснования правовой позиции Суда. Во втором случае правовым аргументом стали правовые нормы республиканского закона в их буквальном смысле.

В постановлении Суда указывается, что деятельность региональных отделений политических партий основывается на ст. 4 Конституции Республики, согласно которой демократия осуществляется на базе идеологического и политического многообразия, многопартийности и законности. Общественные объединения создаются и действуют в рамках Конституции РФ и Конституции Республики Саха (Якутия). Тем самым Республика обязуется не устанавливать государственную идеологию и принимать все меры для обеспечения деятельности различных партий. С другой стороны, Республика гарантирует путем утверждения законности реальность принципов идеологического многообразия и многопартийности.

По своему предназначению политические партии призваны участвовать в осуществлении государственной власти, представлять интересны граждан в органах государственной власти и местного самоуправления. Партии объединяют граждан в зависимости от их социальной и политической ориентации. Поэтому их соперничество имеет позитивное значение и направлено на претворение в жизнь народовластия, используя возможности парламентаризма и периодически проводимых выборов.

Республики Саха (Якутия) устанавливает демократические и формально определенные условия участия политических партий в осуществлении региональной государственной власти. Так, законом "О государственной службе в Республики Саха (Якутия)" объявлена внепартийность государственной службы (ст. 3). Этим же законом должностным лицам запрещается заниматься в служебное время деятельностью в интересах политической партии, а также агитацией в пользу политической партии (ст. 19).

Приведенные правовые аргументы стали основными при формировании правовой позиции Суда. Согласно ей правило абз. 4 ст. 28 закона "Об улусной, городской (города республиканского значения) администрации в Республики Саха (Якутия)" о том, что глава администрации не вправе состоять в руководящих органах политических партий, не выходит за пределы законных условий, необходимых для соперничества партий, в одинаковой мере относится ко всем партиям; не устанавливает чрезмерных ограничений; ограждает очередные выборы от злоупотреблений в части излишнего использования административных ресурсов должностными лицами, занимающими руководящие посты в партии; ориентировано на снижение влияния отдельных политических партий на исполнительную власть.

В целом положение абз. 4 ст. 28 указанного закона утверждает равенство политических партий перед исполнительной властью.

Рассматриваемая норма основана на конституционных принципах равенства общественных объединений перед законом и ограничения деятельности политических партий по правовым критериям.

Далее следует основанный на этой правовой позиции общий вывод Суда о том, что положение абз. 4 ст. 28 рассматриваемого закона направлено на создание условий многопартийности и вносит элемент равенства в область политического соперничества партий и поэтому соответствует ст. 4 Конституции Республики Саха (Якутия).

Относительно избрания главы администрации членом политсовета политической партии Суд производство прекратил из-за неподведомственности ему этого дела*(17).

Среди правовых аргументов, используемых для обоснования своих правовых позиций, конституционные и уставные суды субъектов Федерации используют правовые позиции Конституционного Суда РФ в качестве актов, имеющих преюдициальное значение, не требующих доказательств и дополнительной аргументации. Здесь имеются в виду не только правовые позиции Конституционного Суда РФ, высказанные им при обращении конституционных и уставных судов по конкретным делам, рассматриваемым ими в этот Суд, но его и правовые позиции, высказанные без данных обращений при рассмотрении других дел.

Судебные акты Конституционного Суда РФ, их выводы и решения обязательны и для конституционных (уставных) судов субъектов Федерации при решении конституционных вопросов и споров. Федеративное устройство государства обусловливает взаимозависимость федерального законодательства и законов и нормативных актов субъектов Федерации, изданных по вопросам, относящимся к ведению органов государственной власти Российской Федерации и органов государственной власти субъектов Федерации. Поэтому правовые позиции Конституционного Суда РФ по делам, касающимся названных вопросов, независимо от того, является ли объектом нормоконтроля федеральный или региональный закон, имеют существенное предопределяющее значение для конституционного (уставного) суда субъекта Федерации, столкнувшегося по делу с решением аналогичной задачи.

Из этого совершенно правильного утверждения вытекают, по крайней мере, два вывода. Во-первых, правовые позиции Конституционного Суда РФ в качестве правовых аргументов для обоснования правовых позиций конституционных и уставных судов субъектов Федерации имеют предопределяющее значение. И, во-вторых, правовые позиции Конституционного Суда РФ не всегда служат правовыми аргументами для конституционных (уставных) судов субъектов Федерации, а лишь в тех случаях, когда рассматриваемое ими дело касается предметов совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов. Следовательно, правовые позиции Конституционного Суда РФ в качестве правовых аргументов конституционных и уставных судов субъектов Федерации ограничены предметами совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов.

С 1996 г. по апрель 2001 г. конституционные и уставные суды субъектов Федерации использовали правовые позиции Конституционного Суда РФ в 32 случаях. По нашим подсчетам, после апреля 2001 г. и до июня 2004 г. конституционные и уставные суды субъектов Федерации применяли правовые позиции Конституционного Суда РФ в качестве своих правовых аргументов еще в 19 случаях.

Определяющее значение правовые позиции Конституционного Суда РФ имели при выработке правовой позиции Конституционного суда Республики Карелия в постановлении от 12 мая 2003 г. по делу о проверке конституционности некоторых положений п. 5 ст. 50 закона Республики Карелия "О выборах депутатов представительных органов и глав местного самоуправления в Республики Карелия", установившего, что при равном числе полученных голосов избранным считается кандидат, зарегистрированный ранее*(18). При вынесении решения о неконституционности данной нормы Конституционный суд Республики Карелия сослался на правовую позицию Конституционного Суда РФ, выраженную в его постановлении от 25 апреля 2000 г. по делу о проверке конституционности п. 11 ст. 51 Федерального закона "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации". Конституционный Суд РФ указал, что право быть избранным в органы государственной власти и органы местного самоуправления (пассивное избирательное право) - одно из основных прав граждан и важнейший элемент их правового статуса в демократическом обществе. Установленные законодателями правила не должны искажать существо этого права, создавать необоснованные препятствия для его реализации, нарушать принцип равного избирательного права*(19).

Конституционный суд Республики Татарстан при вынесении решения по делу о толковании п. 2 ч. 2 ст. 119 Конституции Республики Татарстан, согласно которой в пределах своих полномочий Кабинет Министров Республики Татарстан способствует осуществлению мер по укреплению банковской, денежной и кредитной систем, сослался на правовую позицию Конституционного Суда РФ, выраженную в его постановлении от 10 декабря 1997 г. по делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного Закона) Тамбовской области. Суть этой правовой позиции состояла в том, что органы государственной власти субъектов Федерации участвуют в финансовых, валютных и кредитных отношениях, имеющих общефедеральное значение.

В итоге Конституционный суд Республики Татарстан пришел к выводу, что участие правительства Республики Татарстан в осуществлении мер по укреплению банковской, денежной и кредитной систем означает, что правительство Республики правомочно и обязано содействовать проведению мер, обеспечивающих нормальное функционирование и развитие банковской, денежной и кредитной систем как важнейших составных частей финансовой системы Республики Татарстан путем участия в финансовых, валютных, кредитных отношениях, имеющих общефедеральное значение.

При вынесении решения по делу о толковании подп. "б" п. 2 ст. 20 Устава (Основного Закона) Калининградской области Уставный суд Калининградской области сослался сразу на две правовые позиции Конституционного Суда РФ. Первая изложена в постановлении от 29 мая 1998 г. по делу о проверке конституционности ч. 4 ст. 28 закона Республики Коми "О государственной службе Республики Коми". В ней принцип разделения властей трактуется как предполагающий распределение компетенции между органами государственной власти с целью их взаимного уравновешивания и недопущения подчинения друг другу*(20).

В результате Уставный суд Калининградской области пришел к заключению, что установленное указанным пунктом ст. 20 Устава (Основного закона) Калининградской области полномочие областной Думы по утверждению программы социально-экономического развития Калининградской области, представляемой главой администрации (губернатором) Калининградской области, следует понимать как исключительное*(21).

Конституционный суд Республики Карелия в своем постановлении от 18 октября 2002 г., признавшим не соответствующей Конституции Республики Карелия ст. 7 закона Республики Карелия "О республиканских налогах (ставках налогов) и сборах на территории Республики Карелия", сослался на правовую позицию Конституционного Суда РФ, выработанную в его определении по запросу Конституционного суда Республики Карелия от 10 декабря 2002 г. В ней Конституционный Суд РФ закрепил, что размер ставок налога с владельцев транспортных средств, установленных п. 1 ст. 6 Закона РФ "О дорожных фондах в Российской Федерации" не может быть увеличен законом субъекта Федерации*(22).

В некоторых случаях конституционный (уставный) суд может отказаться принять правовую позицию Конституционного Суда РФ в качестве правового аргумента. Это может иметь место тогда, когда заявитель при обосновании предмета обращения в конституционный (уставный) суд сам ссылается на правовую позицию Конституционного Суда РФ, которая в его обращении в суд становится доводом заявителя. Однако конституционные (уставные) суды субъектов Федерации согласно их законодательству при выработке своих правовых позиций не связаны доводами и аргументами заявителя.

Так, Уставный суд Санкт-Петербурга в своем постановлении по делу о толковании п. 5 ст. 40 Устава Санкт-Петербурга, установившему, что одно и то же лицо не может быть губернатором Санкт-Петербурга более двух сроков подряд, если иное не предусмотрено федеральным законом, отказался при выработке своей правовой позиции использовать в качестве правового аргумента правовую позицию Конституционного Суда РФ, выраженную в его постановлении от 9 июля 2002 г. по делу о проверке конституционности положений п. 5 ст. 18 Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации". Согласно ей субъекты Федерации, которые в порядке опережающего правотворчества предусмотрели в своих конституциях и уставах ограничение пребывания в должности главы исполнительной власти субъекта Федерации двумя сроками подряд, вправе самостоятельно решать вопрос о том, как следует исчислять указанные сроки - продолжать ли исчисление, ранее установленное субъектом Федерации, либо оно начинается после вступления в силу названного федерального закона*(23).

Причиной отказа принять эту правовую позицию Конституционного Суда РФ в качестве правового аргумента послужил тот факт, что принцип ограничения пребывания в должности руководителя исполнительного органа государственной власти субъекта Федерации был установлен в Санкт-Петербурге не законодательством Санкт-Петербурга, а законодательством Российской Федерации еще в 1991 г. Поэтому все последующие правовые акты Санкт-Петербурга, предусматривающие ограничение срока замещения должности руководителя исполнительного органа государственной власти Санкт-Петербурга, не могут рассматриваться как правовые акты так называемого "опережающего правотворчества", о котором идет речь в указанном постановлении Конституционного Суда РФ*(24).

Как видно из проведенного анализа, правовые позиции Конституционного Суда РФ, высказанные им по вопросам совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов, являются правовыми аргументами для выработки правовых позиций конституционных и уставных судов субъектов Федерации. При этом правовые позиции Конституционного Суда РФ являются для итогового вывода конституционного (уставного) суда субъекта Федерации определяющими.

В качестве правовых аргументов при формулировке своих правовых позиций конституционные и уставные суды субъектов Федерации используют ранее выработанные ими правовые позиции. В этом случае они не носят характер преюдиций, имеющих предрешающее значение для итогового вывода суда. Скорее, новые правовые позиции конституционных и уставных судов субъектов Федерации развивают прежние правовые позиции применительно к новому делу, рассматриваемому судом. При этом прежние правовые позиции не требуют новых доказательств; они применяются конституционным (уставным) судом как правовые аргументы и установленные ранее юридические факты.

Так, Уставный суд Свердловской области в своем постановлении от 3 октября 2002 г., признавшем не соответствующей Уставу Свердловской области постановление главы муниципального образования "город Екатеринбург" от 23 января 2002 г. "О повышении стоимости проезда в городском пассажирском транспорте", сослался на свою прежнюю правовую позицию. Согласно ей органы местного самоуправления не решают вопросы ценообразования, которые отнесены к компетенции органов государственной власти*(25).

Конституционный суд Республики Башкортостан в определении с положительным содержанием от 16 января 2004 г. привел свою правовую позицию, выраженную в его постановлении от 2 апреля 2002 г., согласно которой норма постановления правительства Республики Башкортостан от 26 февраля 2002 г., исключающая легковые и маршрутные такси из перечня транспортных средств, при пользовании которыми ветеранам войны, труда и Вооруженных Сил льготы по оплате проезда не предоставляются, не умаляет их прав, поскольку ветераны войны, труда и Вооруженных Сил имеют право бесплатного пользования любым другим видом пассажирского автомобильного транспорта общего пользования*(26).

Таким образом, правовыми аргументами для формирования правовых позиций конституционных и уставных судов субъектов Российской Федерации служат общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, положения Конституции РФ, федерального законодательства, конституции и уставы субъектов Федерации, законодательство субъектов Федерации, правовые позиции Конституционного Суда РФ, а также ранее выработанные правовые позиции конституционных и уставных судов субъектов Федерации. Все они в равной степени используются конституционными и уставными судами для доказательства, выработанных на основе них, правовых позиций.

В.В. Гошуляк,

доктор юридических и доктор исторических наук, профессор

"Законодательство и экономика", N 11, ноябрь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2003. - N 4. - С. 47.

*(2) Там же. - С. 49.

*(3) Там же. - С. 40.

*(4) Там же. - С. 41.

*(5) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2003. - N 5. - С. 33.

*(6) Там же. - С. 34.

*(7) Там же. - С. 37.

*(8) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2002. - N 10. - С. 18.

*(9) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2002. - N 11.- С. 52.

*(10) Там же. - С. 49, 51.

*(11) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2004. - N 4. - С. 44.

*(12) Там же. - С. 45-47.

*(13) Там же. - С. 48.

*(14) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2004. - N 1. - С. 20, 21.

*(15) Там же. - С. 21.

*(16) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2003. - N 11. - С. 17, 18.

*(17) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2002. - N 11. - С. 26-28.

*(18) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2003. - N 5. - С. 32.

*(19) Там же. - С. 33.

*(20) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2004. - N 1. - С. 52.

*(21) Там же. - С. 55.

*(22) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2002. - N 11. - С. 16.

*(23) Конституционный Суд Российской Федерации. Постановления. Определения. 2002.- М.: Юрист, 2003. - С. 200.

*(24) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2002.- N 10.- С. 22.

*(25) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2002.- N 11. - С. 52.

*(26) Акты конституционного правосудия субъектов Российской Федерации/ Дайджест оперативной информации, 2004. - N 2. - С. 12.

Актуальная версия заинтересовавшего Вас документа доступна только в коммерческой версии системы ГАРАНТ. Вы можете подать заявку на получение полного доступа к системе бесплатно на 3 дня.

Получить бесплатный доступ

Если вы являетесь пользователем интернет-версии системы ГАРАНТ, вы можете открыть этот документ прямо сейчас или запросить по Горячей линии в системе.