ГК РФ в практике МКАС (М.Г. Розенберг, А.С. Комаров, "эж-ЮРИСТ", N 46, ноябрь 2004 г.)

ГК РФ в практике МКАС

В силу статьи 11 ГК РФ третейские суды наряду с судами общей юрисдикции и государственными арбитражными судами осуществляют защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав. Будучи альтернативным государственным судам способом разрешения споров, международный коммерческий арбитраж в России действует в настоящее время на основании Закона РФ от 7 июля 1993 г. "О международном коммерческом арбитраже", Приложением N 1 к которому является Положение о Международном коммерческом арбитражном суде при ТПП РФ (далее - МКАС). МКАС существует с 1932 года и в силу Положения о нем является постоянно действующим арбитражным учреждением (третейским судом). Авторы статьи входили в группу разработчиков проекта части первой, части второй и части третьей ГК РФ.

За прошедшее десятилетие с момента введения в действие ГК РФ в практике МКАС он систематически применялся и накоплен значительный опыт использования его норм при разрешении споров во внешнеэкономической сфере, что нашло отражение в многочисленных публикациях*(1).

Ниже рассматривается практика применения лишь некоторых положений ГК РФ, учитывая невозможность в рамках одной статьи изложить весь комплекс заслуживающих внимание вопросов.

Нормы ГК РФ в соответствии с его предписаниями и положениями международных договоров РФ использовались при разрешении МКАС споров, как в качестве основного, так и субсидиарного статутов.

В качестве основного статута на их основании были, в частности, приняты решения: по договорам международной купли-продажи судов водного и воздушного транспорта и о поставке товара, изготовленного из давальческого сырья, договоров строительного подряда, возмездного оказания услуг, займа, кредита, комиссии, хранения, поручительства.

В качестве субсидиарного статута нормы ГК РФ очень часто применялись по договорам международной купли-продажи, регулирующимся Венской конвенцией 1980 г., в силу п. 2 ст. 7 этой Конвенции по вопросам, прямо в ней не разрешенным, когда их решение оказывалось невозможным в соответствии с общими принципами, на которых Конвенция основана. К числу этих вопросов, в частности, относились: о взыскании неустойки и соотношении неустойки и убытков; о размере ставки процентов годовых за пользование чужими денежными средствами и порядке начисления этих процентов; о действительности договора или каких-либо из его положений или любого обычая; о моменте перехода права собственности на проданный товар и последствиях, которые может иметь договор в отношении права собственности.

В соответствии с Законом РФ от 7 июля 1993 г. (ст. 28) и Европейской конвенцией о внешнеторговом арбитраже 1961 г. (ст. VII), участницей которой является Российская Федерация, МКАС при вынесении решений учитывает торговые обычаи (обычаи делового оборота), применимые к отношениям сторон спора. При применении норм российского права основанием для этого служат содержащиеся в ГК РФ прямые указания по этому вопросу (ст. 5, п. 5 ст. 421, п. 6 ст. 1211). Учитывается также то обстоятельство, что в ряде диспозитивных норм ГК РФ (например, в ст. 309, 311, 312, 314-316, 478, 508, 513, 724, 992, 998, 1006) имеются прямые указания о применении их соответствующих положений, если иное не предусмотрено обычаями делового оборота. Торговые обычаи (обычаи делового оборота) были учтены при разрешении ряда споров. В то же время МКАС исходил из того, что сторона, ссылающаяся на обычай делового оборота, должна доказать его существование. Если ею это не доказывалось, ее заявление о применении обычая делового оборота отклонялось.

В качестве обычаев делового оборота нередко применялись правила ИНКОТЕРМС. В этой связи следует учитывать, что Постановлением Правления ТПП РФ от 28 июня 2001 г. N 117-13 (п. 4) ИНКОТЕРМС-2000 признаны торговым обычаем, действующим на территории России.

Применялись в практике МКАС и положения Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА 1994 г. (далее - Принципы УНИДРУА), в отношении которых либо признавалось, что они приобрели или постепенно приобретают характер международных торговых обычаев, либо отражают практику, сложившуюся в международном коммерческом обороте.

Ниже рассматривается практика по некоторым принципиальным вопросам, которая, по мнению авторов, представляет интерес как для юристов и предпринимателей, осуществляющих деятельность во внешнеэкономической сфере, так и для судей государственных и третейских судов, научных работников, преподавателей и студентов высших учебных заведений.

Применение некоторых положений ГК РФ, относящихся
к заключению договора

В практике МКАС исходили из того, что ГК РФ (ст. 424) допускает заключение договора без указания в нем цены или порядка ее определения, т.е. не относит условие о цене к существенным условиям договора (при отсутствии которых договор не считается заключенным). Вместе с тем в силу ст. 432 ГК РФ не может быть признан заключенным договор, содержащий условие о том, что цена подлежит дополнительному согласованию. Квалифицировались в качестве носящих рамочный характер соглашения сторон, предусматривавшие необходимость дальнейшего уточнения условий договора. Соответственно в случаях, когда такого уточнения не последовало, не признавалось, что состоялось соглашение сторон о принятии обязательств, неисполнение которых влечет имущественные последствия.

Форма внешнеэкономических сделок

В качестве сверхимперативных рассматривались положения ГК РФ (п. 3 ст. 162, п. 2 ст. 1209), устанавливающие обязательность письменной формы этих сделок, когда их стороной были российское юридическое лицо или осуществляющее предпринимательскую деятельность физическое лицо, личным законом которого является российское право. Соответственно эти требования применялись независимо от места совершения сделок и материального права, признаваемого применимым к обязательственным отношениям сторон. При этом МКАС исходил из того, что письменная форма соблюдена, если сторонами выполнены требования, предусмотренные п. 2 ст. 434 ГК РФ (договор, изменение или дополнение к нему совершены в том числе путем обмена документами посредством почтовой, телеграфной, телетайпной, телефонной, электронной или иной связи, позволяющей достоверно установить, что документ исходит от стороны по договору).

Вопросы исковой давности

При применении норм ГК РФ по этим вопросам в практике МКАС сложился ряд подходов, носящих принципиальный характер.

Когда в силу соглашения сторон или в результате использования коллизионной нормы признается применимым к отношениям сторон российское материальное право, не подлежат применению правила международных договоров, в которых Россия не участвует или которые были заключены СССР, но не действуют для России. Прежде всего это относится к Конвенции об исковой давности в международной купле-продаже товаров (Нью-Йорк, 1974 г.), которая была подписана от имени СССР, но не ратифицирована ни СССР, ни Россией. В этой связи следует обратить внимание на необоснованность высказанной в российской юридической литературе точки зрения, согласно которой Россия является участницей этой Конвенции. Неприменимы к контрактам, заключенным после 31 декабря 1990 г., и положения Общих условий поставок СЭВ 1968/1988 гг., ратифицированных Советским Союзом, поскольку с 1 января 1991 г. этот документ утратил нормативный характер для государств - его участников. Соответственно его правила не имеют приоритета в отношении норм российского законодательства об исковой давности, носящих императивный характер, когда ОУП СЭВ 1968/1988 гг. применяются к отношениям сторон в силу заключенного ими соглашения. Если же контракт был заключен сторонами из государств - участников ОУП СЭВ до 1 января 1991 г., правила ОУП СЭВ об исковой давности признаются имеющими приоритет в отношении норм российского гражданского законодательства.

Императивный характер норм ГК РФ об исковой давности не исключает того, что к отношениям по договору, участником которого является российская организация, могут быть применены правила об исковой давности иностранного права (в том числе и в случаях, когда в правовую систему иностранного государства входят международные договоры по этому вопросу, в которых Россия не участвует, в частности Конвенция об исковой давности в международной купле-продаже товаров (Нью-Йорк, 1974 г.). Это прямо следует из ст. 1208 ГК РФ, предусматривающей, что исковая давность определяется по праву страны, подлежащему применению к соответствующему отношению. Такое же предписание содержали Основы гражданского законодательства 1991 г. (ст. 159), действовавшие на территории России с 3 августа 1992 г. до 1 марта 2002 г.

До вступления в силу изменений к Вводному закону к части второй ГК РФ МКАС исходил из следующего. Правило статьи 10 Вводного закона к части первой ГК РФ, предусматривающее, что установленные частью первой Кодекса сроки исковой давности применяются к тем требованиям, сроки предъявления которых, предусмотренные ранее действовавшим законодательством, не истекли до 1 января 1995 г., подлежит с 1 марта 1996 г. по аналогии применению относительно тех предписаний ранее действовавшего законодательства, которые прекратили свое действие с даты введения в действие части второй ГК РФ. Аналогична по этому вопросу и позиция Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ (см. п. 2 Постановления Пленумов этих Судов от 12/15 ноября 2001 г. N 15/18 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности"). В российской юридической литературе высказана и иная точка зрения.

С учетом предписаний ст. 5 и 10 Вводного закона к части первой ГК РФ определялась сфера применения части первой ГК РФ и ранее действовавшего законодательства. При признании того, что на дату вступления в силу части первой ГК РФ не был пропущен срок исковой давности по требованию об уплате неустойки, отклонялись ходатайства ответчиков о применении исковой давности. В то же время, когда признавалось, что отношения сторон регулируются ранее действовавшим законодательством и отсутствуют основания для применения ст. 10 Вводного закона к части первой ГК РФ, в удовлетворении требований истцам отказывалось, если о пропуске срока давности заявлял ответчик.

По общему правилу в соответствии с прямыми предписаниями ГК РФ (п. 2 ст. 199) МКАС рассматривал заявление об истечении срока давности только в случаях, когда оно исходило от стороны в споре, которая требовала отказать в иске к ней. Вместе с тем по двум рассмотренным делам МКАС отказал в иске к ответчику за пропуском срока исковой давности на основании заявлений третьего лица (соответчика), привлеченных в процесс истцом. При этом было учтено, что ответчик, являясь государственным учреждением, учредителем которого является третье лицо (соответчик) и который финансируется этим третьим лицом (соответчиком), фактически прекратил свою деятельность.

Когда на ответчике лежала обязанность исполнить в натуре обязательство, в отношении которого была произведена предоплата, срок исковой давности по требованию о возврате предоплаты исчислялся с даты предъявления истцом ответчику именно этого требования.

Установив, что обоснованно заявление ответчика о пропуске срока исковой давности истцом, МКАС на основании ст. 199 ГК РФ отказывал в удовлетворении исковых требований.

Признание долга ответчиком служило основанием для перерыва срока исковой давности (ст. 203 ГК РФ), кроме случаев, когда устанавливалось, что заявление об этом исходило от неуполномоченного лица. Рассматривались в качестве признания долга истцу и действия ответчика, совершенные в отношениях с третьими лицами, когда ответчик информировал истца об их совершении (например, об обращении в соответствующие инстанции РФ о выделении средств для погашения долга истцу за полученный от него товар).

Положение ГК РФ (ст. 203), согласно которому течение срока исковой давности прерывается предъявлением иска, в практике МКАС с учетом предписаний его Регламента (параграф 14) применяется иначе, чем государственными арбитражными судами. Поскольку Регламентом МКАС предусмотрено, что датой подачи искового заявления считается день его вручения МКАС, а при отправке по почте - дата штемпеля почтового ведомства места отправления, в практике иск признается предъявленным, если в пределах срока исковой давности соблюдены эти предписания Регламента и в случаях, когда арбитражный сбор не оплачен в пределах срока исковой давности. МКАС предоставлено право вынести постановление о прекращении производства по делу, если оно остается без движения из-за бездействия истца более шести месяцев (п. 2 "в" ст. 45 Регламента), но он не обязан этого делать. Соответственно при уплате истцом арбитражного сбора по истечении срока исковой давности, если производство по делу не было прекращено до этой даты, считается, что истцом иск предъявлен в пределах срока исковой давности.

МКАС исходил из того, что не относится к срокам исковой давности установленный ГК РФ (п. 4 ст. 367) срок предъявления требований к поручителю. Учитывая пресекательный характер этого срока, он подлежит применению судом независимо от того, поступило ли заявление о его пропуске от ответчика.

Толкование договора

В практике МКАС при толковании условий договора в зависимости от конкретных обстоятельств каждого дела использовались соответствующие приемы (средства) толкования, предусмотренные ст. 431 ГК РФ, с учетом специфики, характерной для международного коммерческого оборота.

При толковании мирового соглашения сторон о порядке исполнения решения МКАС было принято во внимание буквальное значение содержащихся в этом соглашении слов и выражений.

Поскольку в ряде случаев буквальное значение слов и выражений, содержащихся в договоре, не позволяло устранить возникающие неясности, составы арбитража устанавливали содержание договорного условия путем сопоставления с другими условиями договора и смыслом договора в целом. Так, например, поступил МКАС при рассмотрении спора сторон по кредитному договору и договору на поставку товара с одновременным осуществлением транзитной транспортировки этого же товара по территории страны покупателя в третьи страны контрагентам поставщика (имелись разногласия между сторонами о размере цены, по которой покупатель был обязан оплатить товар, использованный им сверх количеств, предназначенных для него согласно договору).

Практика, установившаяся во взаимоотношениях сторон, была, в частности, учтена при рассмотрении спора из договора на осуществление ремонтных работ, в котором не совпадали позиции сторон по вопросу о порядке уплаты налогов, взимаемых на территории РФ, и последствиях их несвоевременной уплаты.

Последующее поведение сторон было принято, в частности, во внимание при разрешении споров: из договора об оказании консультационно-правовых услуг при отсутствии доказательств их фактического оказания; из договора международной купли-продажи по вопросу порядка подсчета дней просрочки платежа для определения суммы договорного штрафа; из договора поставки между субъектами российского права (один из них - предприятие с участием иностранного капитала), в котором не совпадали мнения сторон о придании обратной силы заключенному ими дополнению к договору, предусматривавшему отмену предоставлявшейся покупателю скидки с цены.

Положения ч. 2 ст. 431 ГК РФ (без ссылки на эту статью) были развернуто использованы при установлении намерения сторон с учетом их последующего поведения при установлении содержания понятия "дата открытия аккредитива", содержавшегося в договоре международной купли-продажи будущих товаров, с которым согласно условиям договора связывалось планирование производства и последующая поставка.

На основании предписаний ст. 431 ГК РФ с учетом ИНКОТЕРМС-1990 и Принципов УНИДРУА был определен базис поставки судна воздушного транспорта по договору международной купли-продажи товаров. В этой связи необходимо, в частности, учитывать, что ст. 431 ГК РФ прямо предусматривает, что при толковании договора должны приниматься во внимание обычаи делового оборота, а ИНКОТЕРМС-2000, как отмечалось выше, признаны в России торговым обычаем. Что касается Принципов УНИДРУА, то о них см. также выше.

Действительная общая воля сторон при расхождении текстов, составленных на двух языках (с указанием, что оба текста имеют одинаковую силу), устанавливалась составом арбитража в отношении арбитражной оговорки контракта международной купли-продажи товаров. При этом был принят во внимание ряд моментов. Во-первых, совпадение в русском и английском тексте контракта указания на то, что споры подлежат разрешению в третейском суде, но без определения в тексте на английском языке конкретного третейского суда (в тексте на русском языке был прямо назван третейский суд). Во-вторых, в ч. 2 ст. 431 ГК РФ, как указывалось выше, содержится прямое указание об учете при толковании обычаев делового оборота, а Принципы УНИДРУА, как отмечалось выше, приобретают характер таковых. В-третьих, Принципы УНИДРУА (ст. 4.7) предусматривают конкретное решение для подобных случаев: предпочтение при толковании отдается варианту текста договора, который был составлен первоначально. Получив подтверждение представителей сторон, что первоначально текст контракта был подготовлен на русском языке, а затем переведен на английский язык, состав арбитража пришел к заключению, что в тексте на английском языке были пропущены слова, указанные в тексте на русском языке (уточнявшие наименование третейского суда).

Особо следует обратить внимание на то, что включение в договор положения, согласно которому с его подписанием все предшествующие переговоры и переписка теряют силу, не препятствует использованию при толковании неясных условий письменного договора письменных доказательств предшествующих переговоров. Это прямо предусмотрено в Принципах УНИДРУА (ст. 2.17). Аналогичное положение содержится в ОУП СССР-КНР (п. 3 ст. 57) и ОУП СЭВ-Финляндия (п. 2.4.2) с той оговоркой, что нельзя при толковании условий договора использовать письменные материалы, противоречащие положениям контракта и документам, составляющим его неотъемлемую часть.

Применение статьи 395 ГК РФ

По этому вопросу выделим лишь несколько подходов, характеризующих практику МКАС.

Когда отношения сторон регулируются Венской конвенцией 1980 г., положения ст. 395 ГК РФ применяются субсидиарно лишь для определения размера ставки процентов годовых и порядка начисления процентов. Соответственно на основании норм Венской конвенции 1980 г., а не ГК РФ и разъяснений Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ N 13/14 от 8 октября 1998 г. устанавливается соотношение процентов годовых и убытков, понесенных кредитором.

К требованию о взыскании процентов годовых за пользование чужими денежными средствами неприменимы принципы ответственности, предусмотренные ГК РФ (п. 1 и 3 ст. 401). Проценты годовые подлежат уплате при неисполнении денежных обязательств и при наличии обстоятельств непреодолимой силы и отсутствии вины должника, когда в силу ГК РФ или по соглашению сторон условием наступления ответственности за неисполнение обязательств предусмотрена вина соответствующей стороны. Такой подход содержится и в Принципах УНИДРУА (п. 1 ст. 7.4.9).

Когда кредитором является российская организация и расчеты между сторонами производятся в иностранной валюте или в условных денежных единицах, при определении размера ставки процентов годовых недопустимо ориентироваться на ставки рефинансирования, установленные для краткосрочных кредитов, предоставляемых в рублях. Должна приниматься во внимание средняя ставка банковского процента, применяемая ведущими российскими банками. В качестве источника информации о такой ставке служит "Вестник Банка России", в котором систематически публикуются "Средние ставки по краткосрочным валютным кредитам, предоставленным коммерческими банками России, в долларах США".

Когда в качестве кредитора выступает иностранная организация, применяется ставка процентов, используемая в месте нахождения кредитора, на основании соответствующих доказательств, представленных им.

При отсутствии в месте нахождения российского или иностранного кредитора ставки процентов годовых для той валюты, в которой производятся расчеты между сторонами, используется применяемая ставка в государстве валюты платежа. Такой подход предусмотрен и Принципами УНИДРУА (п. 2 ст. 7.4.9).

Применение общих норм ГК об ответственности

По сравнению с другими положениями в практике разрешения споров в МКАС чаще всего находят свое применение нормы ГК, регулирующие общие вопросы ответственности за нарушение договорных обязательств, в частности правовые последствия применения соглашения о неустойке, соотношение неустойки с правом требовать возмещение убытков, вопросы исчисления и доказывания убытков. Подходы, имевшие место в отдельных решениях МКАС при применении соответствующих положений ГК, видны из следующих примеров.

Так, в одном деле МКАС посчитал, что неоднократные задержки арендатором уплаты арендных платежей представляют собой существенное нарушение договора аренды. В другом деле существенным нарушением договора подряда было признано недостижение подрядчиком к определенному в договоре сроку предусмотренных в нем целей. Непоставка продавцом товара в точно указанные в договоре сроки при наличии предоплаты за товары, произведенной покупателем, была признана МКАС как существенное нарушение договора.

Рассматривая заявление ответчика о существовании обстоятельств, освобождающих его от ответственности за неисполнение своего договорного обязательства, МКАС установил, что обстоятельства, на которые он ссылался, наступили в период, когда ответчик уже находился в просрочке. Поэтому МКАС не мог принять их во внимание, решая вопрос об освобождении ответчика от ответственности. Кроме того, в этом же деле МКАС не обнаружил причинно-следственной связи между этими обстоятельствами и неисполнением ответчиком его обязательств, вытекавших из контракта.

В другом деле, рассматривая требование истца о взыскании с ответчика упущенной выгоды, МКАС установил, что в соответствии с заключенным между сторонами контрактом цена на товар должна была соответствовать цене на этот товар, указанной в публикациях, содержащихся в названном в контракте источнике на дату коносамента за вычетом скидки в согласованном размере за каждую метрическую тонну поставляемого товара. Периодичность поставок после совершения первой поставки, срок которой был указан прямо в контракте, не была согласована. В этой связи арбитражный суд исходил из того, что п. 1 ст. 457 ГК РФ предусмотрено, что, если договор не позволяет определить срок поставки, он должен определяться в соответствии с правилами, предусмотренными ст. 314. Согласно второму абзацу п. 2 ст. 314 ГК РФ обязательство, не исполненное в разумный срок, а равно обязательство, срок исполнения которого определен моментом востребования, должник обязан исполнить в семидневный срок со дня предъявления кредитором требования о его исполнении, если обязанность исполнения в другой срок не вытекает из закона, иных правовых актов, условий обязательства, обычаев делового оборота или существа обязательства. Истцом было заявлено, что товар был им продан по цене, указанной в согласованном источнике информации о ценах на соответствующие товары, предусмотренном в контракте с ответчиком, со скидкой в размере меньшем, чем было согласовано в контракте. В то же время представленные истцом справочные данные свидетельствуют о тенденции повышения цен на рынке данного товара, что было подтверждено предъявленными им отчетами. При таких обстоятельствах МКАС пришел к выводу о возможности при расчете размера убытков принять во внимание данные о цене на товар на дату совершения продажи, представленные истцом, и считать доказанным размер упущенной выгоды от каждой непоставленной метрической тонны товара, равной разнице между согласованной и фактической скидкой.

Необходимо подчеркнуть, что при этом состав арбитража принял во внимание, что в соответствии с условиями контракта расчеты между сторонами должны были осуществляться по текущим ценам, определенным в порядке, предусмотренном контрактом, а ст. 524 ГК РФ (п. 3) устанавливает метод исчисления убытков для случаев, когда покупателем не совершена сделка взамен расторгнутой. Имея в виду доказанную истцом тенденцию повышения цен на товар, являвшийся предметом контракта, у арбитражного суда не вызывало сомнений, что упущенная выгода истца по последующим партиям была бы не меньше, чем по первой партии.

В одном из дел МКАС, рассматривая заявление ответчика о снижении на основании ст. 333 ГК РФ требуемой истцом неустойки, установил, что размер неустойки, которую требовал истец в данном деле, составлял почти пятикратную стоимость товара, в оплате которого имела место просрочка со стороны ответчика.

Учитывая, что неустойка представляет собой один из способов обеспечения исполнения обязательства для возмещения потерь кредитора, вызванных нарушением должником своих обязательств, по мнению состава арбитража, заявленный истцом размер неустойки явно несоразмерен последствиям нарушения обязательства по оплате товара и подлежит снижению. Принимая решение о том, в каком размере должна быть снижена неустойка, арбитры учитывали стоимость имущества, в отношении оплаты которого возникла просрочка, возникшие у истца в этой связи расходы и другие имущественные и неимущественные права, на которые истец был вправе рассчитывать. При определении размера неустойки было принято во внимание согласие ответчика на уплату истцу неустойки в названном им размере.

В данном решении МКАС также отметил, что, как любое средство защиты, данный способ обеспечения исполнения должен отвечать предусмотренным ГК РФ, а также подлежавшей в данном случае применению Венской конвенции критериям соразмерности и соответствия неблагоприятных имущественных последствий нарушения обязательства и требуемой истцом суммы неустойки. Арбитры сослались также на то, что аналогичный подход закреплен в п. 7.4.13 Принципов УНИДРУА, представляющих свод общепринятых в международном обороте правил, отражающих подходы основных правовых систем к правовому регулированию отношений из указанных договоров. Исходя из изложенного, МКАС посчитал справедливым и обоснованным удовлетворение требования истца об уплате неустойки в размере, названном ответчиком.

Рассматривая требование истца об одновременной уплате штрафа за просрочку платежа и процентов годовых за пользование денежными средствами, МКАС установил, что ответчиком было допущено нарушение, дающее право истцу в соответствии с условиями контракта требовать их уплаты. Вместе с тем при решении этого вопроса состав арбитража принял во внимание ряд соображений. Во-первых, контрактом сторон предусмотрено два отрицательных имущественных последствия для покупателя за одно нарушение контракта (просрочку платежа). Во-вторых, требование истца об уплате процентов годовых основано на предписаниях ст. 78 Венской конвенции, а их размер соответствует ставке LIBOR по краткосрочным валютным кредитам в долларах США, представляющей собой среднюю ставку, применяемую ведущими банками Великобритании (то есть в месте нахождения кредитора). В-третьих, согласно ст. 333 ГК, если подлежащая уплате неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства, суд вправе уменьшить неустойку. Из аналогичной посылки исходят и Принципы УНИДРУА (п. 2 ст. 7.4.13), согласно которым независимо от какого-либо соглашения об ином установленная сумма согласованного платежа на случай неисполнения может быть снижена до разумных пределов, если она чрезмерно велика с учетом возникшего от неисполнения ущерба и других обстоятельств. В-четвертых, Постановлением Пленума Верховного Суда РФ и Пленума ВАС РФ от 08.10.98 N 13/14 "О практике применения положений Гражданского кодекса РФ о процентах за пользование чужими средствами" (п. 6) установлено, что, в случаях когда кредитор вправе требовать неустойку и проценты при неисполнении денежного обязательства, он по общему правилу вправе применять одну из этих мер.

С учетом указанных выше соображений состав арбитража пришел к выводу, что в пользу истца подлежат присуждению только предусмотренные контрактом проценты годовые в размере, указанном в исковом заявлении, и отказал в удовлетворении требования истца об уплате штрафа за просрочку платежа.

В одном из дел МКАС нашел, что заказчик допустил необоснованную просрочку в исполнении денежных обязательств по контракту и подрядчик имеет право на взыскание неустойки за просрочку платежа, предусмотренной контрактом. Вместе с тем арбитражный суд не нашел доказательств намерения сторон, как утверждает подрядчик, придать условию о неустойке штрафной характер. Не было также представлено доказательств намерения сторон установить неустойку и на случай расторжения контракта.

Исходя из того что неустойка установлена на случай невыполнения денежного обязательства, а не на случай расторжения контракта, и принимая во внимание зачетный характер неустойки, МКАС пришел к выводу, что подрядчик, не получивший платеж, мог понести убытки по денежному обязательству в размере процентов по банковскому кредиту, который он вынужден был бы взять для покрытия своих расходов по контракту. Подрядчик не представил доказательств заключения им кредитных договоров в период действия контракта и просрочки платежей со стороны заказчика.

Решая вопрос о соразмерности неустойки последствиям нарушения обязательства заказчика оплатить счета за выполненную работу, МКАС пришел к выводу, что исчисленная сумма явно несоразмерна последствиям нарушения денежного обязательства заказчика. При этом суд исходил из того, что неустойка, начисленная за просрочку платежа по 0,1% за каждый день просрочки в максимальном размере 5% от стоимости всего контракта, эквивалентна убыткам по кредитному договору в сумме задолженности заказчика за двухлетний срок пользования кредитом, равный двухлетней на момент предъявления иска просрочке платежа заказчика при ставке кредита 28% годовых. При надлежащем и разумном ведении дела подрядчик не мог понести такие убытки при современном состоянии международного кредитного рынка. Поэтому МКАС, руководствуясь ст. 333 ГК РФ, посчитал справедливым и разумным снижение неустойки до уровня ставки LIBOR+2%, что было эквивалентно 8% годовых, и соответственно снизил размер неустойки, подлежавшей взысканию с заказчика.

При рассмотрении в одном из дел требования истца о взыскании с ответчика пеней МКАС исходил из следующего. Требование истца об уплате ответчиком пеней было основано на условиях заключенного между ними контракта, согласно которому в случае нарушения сроков платежей, предусмотренных контрактом, ответчик должен был уплатить истцу пени в размере 0,05% за каждый день просрочки.

Ответчик, не признавая полностью предъявленную истцом сумму пеней, заявил, что подлежащие уплате им пени не должны превышать согласованный сторонами в отдельном протоколе размер. Однако МКАС не согласился с мнением ответчика, считая, что требуемая истцом сумма пеней начислена ответчику в соответствии с условиями контракта. Вместе с тем, по мнению арбитражного суда, должно быть обязательно учтено то обстоятельство, что размер предусмотренных в контракте пеней (18% в год) примерно в 1,5 раза превышал (по данным Банка России) среднюю ставку банковского процента по краткосрочным кредитам, предоставляемым коммерческими банками России в долларах США (12% годовых). По мнению МКАС, названная выше сумма пеней, которую истец помимо признанной ответчиком суммы просил также взыскать с ответчика, была чрезмерной. Исходя из того что ст. 330 ГК РФ относит пени к видам неустойки, а ст. 333 ГК РФ предоставляет суду право уменьшить подлежащую уплате неустойку при ее чрезмерности, МКАС посчитал справедливым снизить размер требуемых истцом пеней на одну треть.

Как любое средство защиты, неустойка должна отвечать предусмотренным ГК РФ, а также подлежавшей в данном случае применению Венской конвенции критериям соразмерности и соответствия неблагоприятных имущественных последствий нарушения обязательства и требуемой истцом суммы неустойки.

Несомненный интерес представляет то, какие обстоятельства неисполнения договорных обязательств МКАС признавал в качестве существенного нарушения договора, которое влечет за собой ответственность стороны.

М.Г. Розенберг,

д.ю.н., профессор, член Президиума и арбитр МКАС,

профессор Всероссийской академии внешней торговли,

заслуженный юрист РСФСР

А.С. Комаров,

д.ю.н., профессор, председатель МКАС,

заведующий кафедрой частного права Всероссийской академии

внешней торговли

"эж-ЮРИСТ", N 46, ноябрь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Обзоры практики МКАС, в которых она анализировалась (в том числе и по вопросам применения ГК РФ), публиковались, в частности, в следующих изданиях: Розенберг М.Г. Исковая давность в международном коммерческом обороте: практика применения. М., Статут, 1999. Он же. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Книжный мир, 2003. Он же. Международная купля-продажа товаров (Комментарий к правовому регулированию и практике разрешения споров). Изд. 2-е, испр. М.: Статут, 2004; Хозяйство и право: 2002, N 1; 2003, N 3, 12; 2004, N 8; Третейский суд, 2002, N 5/6; Международный коммерческий арбитраж, 2004, N 1, 4; Венская конвенция ООН 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров: к 10-летию ее применения Россией. М., Статут, 2001; Актуальные вопросы международного коммерческого арбитража: к 70-летию Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. М., Спарк, 2002.