Надворные суды в судебной системе России (1719-1727 гг.) (Д.О. Серов, "Журнал российского права", N 12, декабрь 2004 г.)

Надворные суды в судебной системе России
(1719-1727 гг.)

В истории отечественного судоустройства надворным судам первой трети XVIII века принадлежит особое место. С одной стороны, эти суды (наряду с созданными параллельно с ними городовыми и провинциальными судами) явились первыми в нашей стране специализированными судебными инстанциями. С другой - надворные суды (в отличие от тех самых городовых и провинциальных) проработали зримый хронологический период, став важнейшим звеном судебной системы России, реорганизованной Петром I.

Нельзя сказать, что надворные суды первой трети XVIII века выпали из поля зрения ученых. История надворных судов затронута во многих работах, начиная с защищенной в 1859 году магистерской диссертации Ф.М. Дмитриева. Самый же значимый вклад в изучение темы бесспорно внес М.М. Богословский, посвятивший надворным судам немало страниц блистательного труда "Областная реформа Петра Великого"*(1).

Однако, несмотря на почти полуторавековые научные изыскания, далеко не все вопросы, связанные с историей надворных судов, получили к настоящему времени должное освещение. Малопроясненными остались вопросы о происхождении надворных судов, об их внутренней структуре, о комплектовании личным составом, о направлениях практической деятельности.

В настоящей статье целостно рассмотрено возникновение и функционирование отечественных надворных судов первой трети XVIII века, что позволит, в свою очередь, систематически представить историю судебной реформы Петра I, обращение к опыту которой актуально и в наши дни.

Идея организации надворных судов возникла у руководства страны в 1718 году. Эта идея складывалась в русле намерения Петра I создать в России иерархию невиданных прежде специализированных судебных инстанций. За образец в данном случае, как известно, было избрано судоустройство Швеции.

Высшую судебную инстанцию шведского королевства в те времена составляло несколько судов, именовавшихся bєvratt, первый из которых был основан в 1614 году.

К началу XVIII века таких судов насчитывалось четыре (включая имевший статус primus inter pares суд в Стокгольме - Svea bevratt)*(2). Именно шведский bevratt стал прототипом судебной инстанции, названной в России, сообразно бюрократической моде, на немецкий манер "гофгерихтом" (hofgericht), или - в буквальном переводе - "надворным судом"*(3).

Впервые в отечественном законодательстве надворный суд был упомянут в именном Указе Петра I от 19 декабря 1718 г., в котором регламентировался порядок восхождения дел по судебным инстанциям. В п. 2 данного указа говорилось, в частности, о "вышнем надворном суде", учреждение которого декларировалось в скором будущем "в знатных губерниях". Обещание законодателя не осталось пустым звуком. Уже 8 января 1719 г. состоялся именной указ о создании надворных судов в Санкт-Петербурге, Москве, Воронеже, Казани, Курске, Нижнем Новгороде, Смоленске, Тобольске и Ярославле*(4). Кроме того, сохранялся организованный еще шведами надворный суд в Риге, а в 1722 году еще один надворный суд был основан в Енисейске.

От своего зарубежного прообраза российский гофгерихт номинально унаследовал: во-первых, преимущественно апелляционный характер компетенции; во-вторых, всесословный характер юрисдикции; в-третьих, коллегиальное устройство; в-четвертых, дислокация российских надворных судов не повторяла административно-территориальное деление страны.

Вместе с тем в соответствии с реформаторскими принципами Петра I отечественный надворный суд отнюдь не явился слепой копией шведского bevratt. С одной стороны, российский гофгерихт получил отсутствовавшую у bevratt прерогативу утверждения приговоров по особо тяжким преступлениям, вынесенным нижестоящими судами. С другой - надворный суд стал в России не третьей и высшей (как в Швеции), а только второй инстанцией - по отношению к взаимно не соподчиненным городовым и провинциальным судам (после 1722 года - по отношению к губернским и провинциальным канцеляриям и судебным комиссарам). В качестве же вышестоящих судебных инстанций над отечественным гофгерихтом утвердились Юстиц-коллегия и Правительствующий Сенат. Таким образом, надворные суды образовали среднее звено реформированной судебной системы, став (заодно) центрами первых в России судебных округов.

По внутренней структуре надворные суды строились наподобие органов центрального управления - коллегий, разделяясь на три уровня: члены суда ("присутствие"), канцелярский и обслуживающий персонал ("приказные и нижние служители"). В судебное присутствие входили президент, вице-президент и асессоры (в отличие от коллегий, в гофгерихтах отсутствовали советники). Канцелярию составляли копиисты, подканцеляристы и канцеляристы во главе с 1-2 секретарями. Наконец, "нижние служители" были представлены сторожами, курьерами ("россыльщиками") и палачами ("заплечными мастерами"). Судебное присутствие состояло обычно из 6-8 человек, канцелярия - из 14-18.

Президенты надворных судов назначались либо верховной властью, либо Сенатом, вице-президенты и асессоры (а также секретари) - Сенатом, по представлению Юстиц-коллегии. Члены присутствий гофгерихтов были подсудны либо Юстиц-коллегии, либо высшим судебным органам - Сенату и Вышнему суду (в 1723-1724 гг.). Скажем, дело по обвинению асессора Московского надворного суда М.В. Желябужского в составлении подложного завещания рассматривалось первоначально в Юстиц-коллегии, а затем в Вышнем суде (приговорившем подсудимого в январе 1724 г. к наказанию кнутом и конфискации имущества)*(5).

Из архивных материалов явствует, что на практике штаты гофгерихтов заполнялись далеко не полностью. И если с комплектованием копиистами и сторожами особых затруднений не возникало, то судебное присутствие нередко заседало в усеченном составе. К примеру, весь период существования без президентов проработали Ярославский и Санкт-Петербургский надворные суды. В Московском же гофгерихте президент впервые появился только в 1725 году, то есть на шестой год после основания. Всего на два года (1722-1724) получили вице-президентов Казанский и Енисейский надворные суды. De facto вообще без вице-президента остался Нижегородский гофгерихт (определенный на эту должность сенатским Указом от 20 июля 1722 г. В.И. Гагарин в тот же день получил назначение прокурором в Московский надворный суд, в обязанности которого и вступил*(6)).

Немногим лучше обстояло дело и с асессорами. Несмотря на то, что в штатах судов их числилось по 46 человек, в судебных заседаниях обычно участвовало 2-3 асессора. Так, согласно протоколам Ярославского надворного суда за 1725 год, на протяжении января-февраля отправлением правосудия занимался единственно вице-президент А.М. Шейдяков, к которому затем присоединился асессор С.И. Чоглоков, и лишь с начала марта - также асессор Г.С. Васильчиков.

Что касается персонального состава присутствий надворных судов, то при его формировании отчетливо проступили две тенденции. Первая из них заключалась в том, что руководителями надворных судов в ряде случаев назначались главы местных учреждений общего управления - губернаторы и вице-губернаторы. Важнейшим здесь следует признать отчего-то выпавший из научного оборота сенатский Указ от 7 августа 1722 г., согласно которому президентами соответствующих надворных судов определялись воронежский, казанский и сибирский губернаторы, а также нижегородский и смоленский вице-губернаторы*(7). Подобная кадровая ситуация безусловно противоречила исходному замыслу Петра I о формировании специализированных судебных инстанций, означая смыкание, в форме своего рода личной унии, суда и администрации.

Вместе с тем, судя по архивным источникам, данная тенденция отнюдь не стала господствующей (как полагали М.М. Богословский и К. Петерсон*(8)). В самом деле, "освобожденные" (по советской терминологии) должностные лица руководили Московским (с 1722 года), Санкт-Петербургским, Енисейским, Курским и Ярославским надворными судами. Кроме того, при президентах - губернаторах и вице-губернаторах неизменно заседали "освобожденные" вице-президенты. В общей сложности, по собранным авторами сведениям, из 23 президентов и вице-президентов гофгерихтов совмещали административные должности с судебными только семь человек (30 процентов).

Вторая тенденция состояла в широкомасштабном комплектовании судебных присутствий надворных судов бывшими военнослужащими. Из 94 лиц, занимавших в 1719-1727 гг. судебные должности в гофгерихтах, воинские звания имели, по меньшей мере, 45 человек (48 процентов). Остальные судьи рекрутировались, главным образом, из дворян, работавших прежде в гражданском управлении. Наиболее "военизированными" по составу в итоге явились Енисейский, Нижегородский, Смоленский и Тобольский надворные суды, а наименее - Казанский и Санкт-Петербургский.

Нельзя не констатировать, что активное привлечение отставных военнослужащих не обеспечивало подобающий квалификационный уровень судейского персонала. По верному замечанию М.М. Богословского, "роль подготовленных юристов, из которых формировался состав шведских судов, в России предназначены были играть все те же капитаны, майоры и подполковники, которые, получивши начальное образование под руководством сельского пономаря и завершая его в пехотных и драгунских полках, считались специалистами решительно по всем сферам государственного управления..."*(9).

Отдельные судьи из числа бывших офицеров обладали хорошим юридическим опытом. В первую очередь здесь следует назвать асессора Московского гофгерихта полковника И.Н. Плещеева, возглавлявшего с 1715 по 1719 год особую следственную канцелярию, а также президента Смоленского надворного суда полковника А.И. Панина, в 1717-1719 гг. - асессора следственной канцелярии С.А. Салтыкова. Назначенный же в августе 1722 г. вице-президентом Курского надворного суда ветеран еще крымских походов 64-летний отставной подполковник И.С. Батурин успел в 1718-1721 гг. поработать городовым судьей в Мещовске*(10).

Однако наиболее искушенные знатоки юриспруденции того времени - представители среднего и старшего звеньев приказного аппарата - оказались совершенно не востребованы при комплектовании гофгерихтов. Автору удалось выявить всего два случая, когда выходцы из приказной среды попали в судейский корпус (составив два процента его численности). Бывший дьяк И.П. Топильский стал в июне 1722 г. асессором Московского надворного суда, а другой бывший дьяк - И.Д. Свешников - получил 21 сентября того же 1722 г. назначение асессором в Воронежский гофгерихт*(11).

Опираясь на архивные материалы, можно выделить следующие направления практической деятельности надворных судов:

1) рассмотрение уголовных и гражданских дел в качестве первой инстанции;

2) рассмотрение гражданских дел в качестве второй инстанции;

3) отмеченное выше утверждение приговоров по особо тяжким преступлениям, вынесенных нижестоящими судебными инстанциями;

4) судебное управление нижестоящими судебными органами (образовывавшими своего рода судебный округ);

5) руководство местами содержания под стражей подсудимых;

6) руководство борьбой с профессиональной преступностью (разбоями);

7) осуществление судебно-исполнительной деятельности;

8) руководство органами нотариата.

Преобладающим направлением судебной деятельности отечественных гофгерихтов несомненно явилось рассмотрение дел в первой инстанции (крайне редко встречавшееся в практике шведских bevratt). К примеру, за январь-сентябрь 1720 г. Санкт-Петербургский надворный суд вынес в первой инстанции 97 приговоров, а во второй - лишь один. А Ярославский гофгерихт за январь-март 1725 г. разрешил 20 уголовных и гражданских дел в первой инстанции и ни одного во второй*(12).

При этом надворные суды принимали к производству в первой инстанции дела независимо от характера преступления и суммы иска. В итоге вперемешку с делами о разбоях и убийствах столичный гофгерихт решал в январе 1720 г. дело о краже чепца, в мае - о краже галстука; Ярославский надворный суд - в феврале 1725 г. дело о краже на базаре "козлиных штанов"*(13). Данная особенность судебной практики гофгерихтов сложилась, думается, под влиянием подмеченной еще М.М. Богословским старомосковской традиции, по которой судебный орган, независимо от статуса, являлся первой инстанцией для жителей той местности, где он располагался*(14).

Утверждение приговоров нижестоящих судебных инстанций занимало в деятельности надворных судов безусловно незначительное место. Скажем, за июль-декабрь 1723 г. Ярославский гофгерихт не утвердил ни единого приговора, а за январь-сентябрь 1725 г. - всего один (вынесенный судебным комиссаром Кинешмы по делу о двойном убийстве)*(15).

Судебное управление нижестоящими судебными органами надворные суды осуществляли в форме указаний о повторном или об ускоренном рассмотрении дел, о переносе дел из производства одной подчиненной инстанции в другую, а также в форме регулярного истребования судебной отчетности. К примеру, 3 октября 1723 г. Ярославский надворный суд распорядился передать дело о злоупотреблениях подьячего Д. Макарова из производства Архангелогородской губернской канцелярии в Белозерскую провинциальную канцелярию, а 12 ноября - потребовал от пошехонского провинциального воеводы ускорить разбирательство дела о хищении провианта*(16).

Руководство местами содержания подсудимых - "колодничьими палатами" (прообраз СИЗО) - возлагалось на гофгерихты вследствие того, что эти палаты находились или при самих надворных судах, или при подчиненных им судебных органах. Колодничьи палаты при гофгерихтах были подчас весьма плотно "населены". Так, в палате при Санкт-Петербургском надворном суде в июне 1723 г. находилось 109 человек.

Что касается борьбы с профессиональной преступностью, то в оперативное подчинение надворных судов поступали воинские команды, регулярно направлявшиеся в сельскую местность "для сыску воров и разбойников". Например, в 1723 году Ярославский гофгерихт руководил специальными мероприятиями команд поручика Е. Знаменщикова и капитана И. Крюкова*(17).

Судебно-исполнительная деятельность надворных судов заключалась в организации приведения в исполнение как собственных решений и приговоров, так и утвержденных приговоров нижестоящих судебных инстанций. Например, при отмеченном выше утверждении приговора, вынесенного судебным комиссаром Кинешмы, надворный суд распорядился произвести смертную казнь двоих осужденных по месту совершения преступления в Кинешме, а третьего - в Ярославле. Если приговоренный заявлял перед казнью о желании дать новые показания, гофгерихт мог предписать отложить "эксекуцию".

Руководство тогдашними органами нотариата - крепостными конторами - надворные суды осуществляли либо непосредственно (если конторы состояли при судах), либо опосредованно, через глав местных учреждений общего управления (если конторы располагались в губернских или провинциальных центрах, где надворные суды отсутствовали). Крепостные конторы функционировали при всех гофгерихтах, за исключением Рижского и Санкт-Петербургского (в новой столице крепостная контора подчинялась напрямую Юстиц-коллегии)*(18).

Судя по архивным материалам, деятельность надворных судов протекала в интенсивном режиме. Так, за период с 10 января по 21 сентября 1720 г. Санкт-Петербургский гофгерихт, помимо вынесения упомянутых 98 приговоров, издал 427 постановлений и распоряжений судебно-следственного, судебно-исполнительного, организационного и - в меньшей степени - хозяйственного и кадрового характера. За аналогичный период (с 4 января по 17 сентября 1725 г.) Ярославский надворный суд вынес и издал 629 приговоров и распоряжений.

Отечественные надворные суды на практике столкнулись с двумя проблемами. Во-первых, работу судов осложняли недоукомплектованность и заведомо недостаточная квалификация судейского корпуса. Во-вторых, избыточное количество поступавших в их производство уголовных и гражданских дел (мнение М.М. Богословского о крайне низких судебно-исполнительских возможностях гофгерихтов*(19) не нашло весомого подтверждения в архивных источниках). Уже в самый момент основания надворные суды получили обширный массив незавершенных - "невершеных", как их тогда называли, дел из упраздненных судебных инстанций (преимущественно из обладавших судебной компетенцией местных учреждений). В дальнейшем гофгерихты начали активно пополняться новыми делами. К примеру, по неопубликованным данным О.Е. Кошелевой, в Санкт-Петербургский надворный суд только исковых челобитных поступило: в январе 1723 г. - 100, в феврале - 76, в марте - 114.

В итоге, скажем, в том же Санкт-Петербургском гофгерихте к ноябрю 1723 г. скопилось более 2500 нерассмотренных дел. А в Воронежском надворном суде, по состоянию на февраль 1723 г., одних лишь "невершеных" дел, переданных из следственной канцелярии И.С. Чебышова, оказалось 467, а "невершеных" уголовных дел, инициированных фискальской службой, - 189*(20). Подобное количество дел было, конечно, несоизмеримо с функциональными возможностями судов, как бы интенсивно они ни работали.

Последовавшая в 1722 году ликвидация городовых и провинциальных судов никак не затронула гофгерихты, оставшиеся, как уже упоминалось, апелляционной и утверждающей инстанцией, а также органом судебного управления для возвративших судебную компетенцию местных учреждений общего управления. При этом в судебной системе России надворные суды остались после 1722 года единственной специализированной судебной инстанцией (не считая дислоцированных в удаленных местностях судебных комиссаров).

Кончина Петра I также не повлияла на функционирование гофгерихтов. В прежнем режиме происходили заседания судебных присутствий, как ни в чем не бывало производились новые назначения в их состав. Так, в Указе от 17 июня 1725 г. Екатерина I, отметив, что Московский надворный суд находится "в худом состоянии", впервые определила туда президента - опытного администратора генерал-майора В. Н. Зотова*(21).

Однако вскоре ситуация переменилась. Как известно, в 1726-1727 гг. последовала ревизия многих петровских преобразований. В рамках этой ревизии, в частности, был взят курс на жесткую "административную экономию", всемерное (организационное и численное) сокращение госаппарата. В ходе претворения в жизнь данного курса непривычные для тогдашней России специализированные судебные органы не могли не попасть под удар контрреформаторов.

В подготовленной в ноябре 1726 г. группой высших руководителей страны Записке о государственных нуждах между иным прямо констатировалось, что "юстиция: весьма в разоренном состоянии обретается"*(22). Неудивительно, что именным Указом от 24 февраля 1727 г. гофгерихты были упразднены*(23). Таким образом, в стране вновь - почти на полвека - утвердилось единство суда и администрации.

Созданные по образцу шведских bevratt на самом пике судебной реформы Петра I надворные суды далеко ушли от зарубежного прототипа в практической деятельности. Будучи хронически недоукомплектованы судейским персоналом, оказавшись буквально захлестнутыми лавиной гражданских и уголовных дел, гофгерихты стали тем не менее вполне дееспособным звеном отечественной судебной системы. Интенсивно проработав неполное десятилетие, надворные суды предвозвестили появление как специализированных судебных инстанций 1775 года, так и судебных округов 1864 года.

Д.О. Серов,

заведующий кафедрой государственно-правовых наук

Новосибирского госуниверситета экономики и управления,

кандидат исторических наук

"Журнал российского права", N 12, декабрь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1859. С. 445-450; Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого: Провинция 1719-27 гг. М., 1902. С. 166-167, 171-172, 181-183; Сыромятников Б.И. Очерк истории суда в древней и новой России (до издания Свода законов) // Судебная реформа. М., 1915. Т. 1. С. 154-161; Готье Ю.В. Отделение судебной власти от административной // Там же. С. 188-193; Wortman R. Peter The Great and Court Procedure // Canadian-American Slavic Studies. 1974. Vol. 8. N 2. P. 307-308; Peterson C. Peter The Greats Administrative and Judicial Reforms: Swedish Antecedents and the Process of Reception. Stockholm, 1979. P. 317-327; Ефремова Н. Н. Судоустройство России в XVIII-первой половине XIX в. (Историко-правовое исследование). М., 1993. С. 55-56; Акишин М. О. Российский абсолютизм и управление Сибири XVIII века: Организация и состав государственного аппарата. М., 2003. С. 61-65.

*(2) См.: Peterson C. Op. cit. P. 308, 310.

*(3) См.: Смирнов Н.А. Западное влияние на русский язык в Петровскую эпоху. СПб., 1910. С. 92.

*(4) См.: Полное собрание законов Российской империи с 1949 года. СПб., 1830. Т. 5. С. 604, 607.

*(5) См.: Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА). Ф. 248. Кн. 273. Л. 718-718 об.

*(6) См.: Там же. Кн. 1889. Л. 450 об., 454 об.

*(7) См.: РГАДА. Ф. 248. Кн. 1889. Л. 525-526.

*(8) См.: Богословский М.М. Указ. соч. С. 188; Peterson C. Op. cit. P. 331.

*(9) Богословский М.М. Указ. соч. С. 291.

*(10) См.: РГАДА. Ф. 248. Кн. 1889. Л. 454 об.; Кн. 8104. Л. 97-97 об.

*(11) См.: Там же. Кн. 1889. Л. 319 об., 652 об.

*(12) См.: Там же. Ф. 982. Кн. 25; Ф. 285. Оп. 1. Кн. 1556.

*(13) Там же. Л. 1 об.-2, 63; Ф. 982. Кн. 25. Л. 75 об.- 76.

*(14) См.: Богословский М.М. Указ. соч. С. 183.

*(15) См.: РГАДА. Ф. 982. Кн. 19; Кн. 25. Л. 116-116 об.

*(16) См.: Там же. Кн. 19. Л. 64, 92 об.

*(17) См.: Там же. Л. 2, 70 об., 89; Ф. 285. Оп. 1. Кн. 5951. Л. 54.

*(18) См.: Кирилов И.К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М., 1977. С. 72, 101, 113, 156, 176, 184, 206, 214, 261, 276.

*(19) См.: Богословский М.М. Указ. соч. С. 251.

*(20) См.: РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Кн. 5951. N 126. Л. 1 об.- 2.

*(21) См.: Российский государственный исторический архив. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 29. Л. 88.

*(22) 200-летие Кабинета его императорского величества. 1704-1904: Историческое исследование. СПб., 1911. Приложения. С. 45.

*(23) См.: Полное собрание законов. Т. 7. С. 747-748.