Субъективная сторона убийства с особой жестокостью (П. Константинов, "Российская юстиция", N 4, апрель 2004 г.)

Субъективная сторона убийства с особой жестокостью

В следственной и судебной практике постоянно возникают проблемы, связанные с квалификацией убийств, совершаемых с особой жестокостью. Их правильная квалификация невозможна без исследования субъективной стороны преступления, предусмотренного п. "д" ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Специфика данной проблемы проявляется также в отсутствии единого научного подхода к содержанию субъективной стороны рассматриваемого преступления. В доктрине российского уголовного права существуют различные подходы в раскрытии понятия субъективной стороны убийства с особой жестокостью.

С. Бородин полагает, что "виды умысла виновного на лишение жизни и его отношение к особой жестокости могут не совпадать. Вполне возможны случаи совершения убийства с прямым умыслом и безразличного отношения к особой жестокости, свидетельствующего о косвенном умысле... виновный тогда действует с особой жестокостью, когда осознает характер действия, желает или сознательно допускает наступивший результат, которым является особая жестокость" (Бородин С.В. Преступления против жизни. С. 108-109).

С. Дружков отстаивает позицию, согласно которой убийство с особой жестокостью может быть совершено только с прямым умыслом: "Вменение п. "д" ч. 2 ст. 105 УК РФ возможно только при наличии прямого умысла на особую жестокость убийства, причиняющую особые страдания жертве. При вменении этого преступления необходимо доказывать наличие у виновного желания лишить жизни потерпевшего особо жестоким способом. Умысел необходимо доказывать и тогда, когда убийство сопровождается причинением особых страданий близким потерпевшему лицам, присутствовавшим при совершении преступления".

По моему мнению, при анализе отношения убийцы к проявлению особой жестокости не следует использовать понятия прямого и косвенного умысла. Применительно к материальным составам преступлений умысел включает в себя отношение субъекта не только к действию, но и к последствиям (при убийстве с особой жестокостью к смерти потерпевшего). При разграничении умысла виновного, охватывающего особую жестокость, на прямой и косвенный исследуется отношение только к проявлению особой жестокости, т.е. к характеру действий.

При убийстве с особой жестокостью общественно опасные последствия (преступный результат) заключаются именно в причинении смерти потерпевшему. Мучения и страдания нельзя рассматривать в качестве общественно опасных последствий и соответственно можно говорить о прямом либо косвенном умысле по отношению к смерти, а не к мучениям и страданиям, так как именно волевой элемент лежит в основе разграничения умысла на прямой и косвенный. Следовательно, в соответствии с требованиями уголовного закона (чч. 2, 3 ст. 25 УК РФ) убийство должно признаваться совершенным с особой жестокостью, если доказано, что виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия), в том числе факт причинения потерпевшему особых мучений, страданий, т.е. умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью (интеллектуальный элемент) и он желал либо сознательно допускал (относился безразлично) смерть потерпевшего.

Применительно к проявлению виновным особой жестокости при убийстве недопустимо использовать в качестве признаков умысла категории: желание, сознательное допущение, безразличное отношение. Однако это не препятствует возможности использовать термины "желание", "безразличное отношение" в доктрине уголовного права для характеристики личности виновного.

А. Джандиери указывает на то, что убийство может быть признано совершенным с особой жестокостью не только в случаях, когда виновный желал, но и тогда, когда он допускал проявление особой жестокости в процессе причинения смерти. По мнению авторов одного из комментариев к УК РФ, об особо жестоком способе убийства может свидетельствовать желание либо допущение виновным именно такого способа убийства (Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Первый заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации В.И. Радченко. М., 1996. С. 166).

Согласно разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. "О судебной практике по делам об убийстве" признак особой жестокости присутствует в тех случаях, когда убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий. Указанный признак субъективной стороны использован законодателем в диспозиции составов преступлений: убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии, а также убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Однако ни в законе, ни в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ понятие "заведомость" не раскрывается.

На мой взгляд, термин "заведомость" охватывается более широким понятием, характеризующим такой интеллектуальный признак субъективной стороны, как осознание общественной опасности действий (бездействия). Применительно к особой жестокости при убийстве заведомость означает несомненное знание виновного о причинении потерпевшему (либо его близким) особых мучений и страданий.

В том случае, если не доказано, что умыслом виновного охватывался особо мучительный способ убийства, но смерть потерпевшего наступила от противоправных действий виновного, носивших характер особых мучений и страданий для потерпевшего, признак особой жестокости будет отсутствовать.

Приговором Верховного Суда Чувашской АССР И. был признан виновным в убийстве с особой жестокостью Д., которому он нанес 3 удара ножом в область груди, живота и ягодиц, причинив потерпевшему непроникающие раны груди и ягодицы и проникающую рану в живот с повреждением кишечника. Д. был доставлен в больницу, где, несмотря на квалифицированную медицинскую помощь, на пятые сутки умер в результате шока и перитонита. Президиум Верховного Суда РСФСР, исключая из обвинения в убийстве признак особой жестокости, указал следующее. Судебно-медицинский эксперт по делу пришел к выводу, что повреждения, причиненные Д., вызвали его смерть через 5 суток, в течение которых он находился в сознании и испытывал сильную боль. Суд первой инстанции основал на этом выводе эксперта свое решение о признании убийства Д., совершенным с особой жестокостью. Однако то обстоятельство, что ранения, причиненные потерпевшему, повлекли за собой длительные страдания, может быть доказательством особой жестокости убийства лишь в случаях, если будет доказано, что виновный умышленно причинил такие повреждения, которые заведомо для него должны были повлечь не немедленную смерть, а именно смерть после продолжительных страданий. В данном случае в деле нет доказательств того, что И., нанося удары Д., хотел не немедленной его смерти, а смерти после длительных мучений (Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. 1964-1972 гг. С. 232-233).

На этом примере видно, что смерть потерпевшего находится в необходимой причинной связи с телесными повреждениями, причиненными виновным, являясь его закономерным последствием. Материалами дела доказано, что виновный, нанося удары ножом в жизненно важные органы потерпевшего, желал его смерти. Однако он не осознавал, что избранный им способ убийства будет особо мучительным для потерпевшего.

При совершении убийства с особой жестокостью виновным может двигать такой мотив, как внутреннее побуждение причинить жертве особые мучения и страдания. Однако такой мотив может и отсутствовать. Для квалификации по п. "д" ч. 2 ст. 105 УК РФ достаточно осознания виновным факта причинения потерпевшему особых мучений и страданий.

Г. Чечель полагает, что в особой жестокости, при лишении жизни способом, причиняющим особые мучения и страдания жертве, всегда присутствует элемент садизма (стремления к жестокости, наслаждения чужими страданиями).

С категоричностью данной точки зрения трудно согласиться. Так, при нанесении потерпевшему многочисленных ударов на протяжении длительного времени с целью его убийства, у виновного зачастую отсутствует указанный мотив, но он осознает, что причиняет потерпевшему особо мучительную боль такими действиями и должен быть привлечен к ответственности за совершение убийства с особой жестокостью.

Вместе с тем, возможны случаи, когда убийцей движет такой мотив и все обстоятельства дела свидетельствуют об этом. Но и в этом случае нельзя говорить о прямом либо косвенном умысле на причинение потерпевшему особых мучений и страданий при убийстве.

При убийстве с особой жестокостью возможно сочетание различных мотивов убийства: личная неприязнь, корысть, хулиганские побуждения. По данным моих исследований уголовных дел об убийствах с особой жестокостью, рассмотренных Санкт-Петербургским городским судом в 1998 году, в 44,4% случаев при совершении убийства с особой жестокостью осужденными двигал корыстный мотив, в 48,2% - личная неприязнь к потерпевшему, в 7,4% убийства были совершены с целью сокрытия других преступлений; в 1999 году в 20% случаев при совершении убийства с особой жестокостью, осужденными двигал корыстный мотив, в 68% - личная неприязнь к потерпевшему, в 12% - убийства были совершены с целью сокрытия других преступлений.

Так, приговором Санкт-Петербургского городского суда К. признан виновным в совершении убийства В. Убийство было совершено К. совместно с З., освобожденным от уголовной ответственности за совершение в состоянии невменяемости общественно опасных деяний. Как было установлено судом, К. вступил в сговор с З. на убийство В. без какого-либо существенного повода, используя надуманный мотив - исполнение культового обряда, связанного с завладением душой человека. Во исполнение задуманного преступного умысла К. и З. привезли под надуманным предлогом потерпевшего В. в лесной массив поселка Каменка, где К. нанес В. несколько ударов палкой в область шеи, после чего З. при помощи специально приготовленного шприца ввел В. в вену медицинский препарат парализующего действия, что повлекло за собой невозможность сопротивления потерпевшего. Затем, причиняя В. особые мучения и страдания, К. и. З., используя "культ смерти", при помощи, специально приготовленного для этой цели ножа, произвели вырез участка кожи с шеи потерпевшего, после чего З. нанес В. тем же ножом не менее одного удара в жизненно-важную область - гортань, вслед за чем К. целиком отрезал В. голову. Смерть потерпевшего наступила на месте происшествия (Архив СПб. горсуда. Дело N 2-309/2000 г.).

Как видно на данном примере, убийство потерпевшего было совершено с особой жестокостью, мотивом убийства послужили хулиганские побуждения, т.е. пренебрежение к нормам общественной морали и нравственности.

Помимо общей характеристики субъективной стороны убийства с особой жестокостью необходимо детальное исследование применительно к различным способам и обстановке совершения преступления.

Нельзя согласиться с С. Питерцевым, полагающим, что при множественности ранений, действия виновного лица подлежат квалификации как убийство с особой жестокостью только в том случае, когда доказано, что виновный, помимо лишения жизни, преследовал дополнительную цель: доставить такими повреждениями особые мучения жертве. О желании и цели преступника доставить жертве перед смертью или во время ее причинения особые мучения и страдания, по мнению С. Питерцева, могут свидетельствовать лишь повреждения, характерные для пытки, истязания (Питерцев С. Оценка множественности ранений в посягательствах на жизнь // Советская юстиция. 1973. N 19. С. 19).

Такой подход необоснованно сужает возможность правоприменителя квалифицировать действия виновного по п. "д" ч. 2 ст. 105 УК РФ и смягчает уголовную ответственность за содеянное. Как было отмечено выше, для правильной квалификации по п. "д" ч. 2 ст. 105 УК РФ достаточно доказать осознание виновным причинения потерпевшему особых мучений и страданий в процессе убийства, наличие особо жестокого мотива убийства не обязательно.

В судебной практике по данному вопросу нет единой позиции. В одних случаях суды исключают признак особой жестокости, указывая на то, что, нанося многочисленные удары потерпевшему, виновный преследовал лишь цель лишить его жизни, и не доказано, что он имел умысел на причинение особых мучений и страданий.

Так, по уголовным делам по обвинению Г., Л., П. и А. судебные инстанции, исключая из объема предъявленного обвинения в убийстве признак особой жестокости, несмотря на установленные факты нанесения множества телесных повреждений потерпевшим, обосновали свою позицию недоказанностью цели причинения жертвам особых мучений и страданий (Архив СПб. горсуда. Дела N N 2-220/1997 г., 2-262/1997 г., 2-34/1997 г.)

В других случаях суды признают особую жестокость и делают вывод о наличии у виновного цели (либо мотива) на причинение жертве особых мучений и страданий, основываясь лишь на фактах осознанного причинения потерпевшим большого количества телесных повреждений.

Например, Л. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного п. "г" ст. 102 УК РСФСР. Он в состоянии опьянения, после распития спиртного с матерью М., в процессе ссоры из-за спиртного, имея умысел на убийство М. и действуя с особой жестокостью, нанес ей не менее 15 ударов кулаками и ногами по голове и туловищу. Характер телесных повреждений: множественность легких телесных повреждений, перелом ребер, совокупность воздействий в область головы (не менее 7 ударов), тяжкие телесные повреждения, - все это, по мнению суда, свидетельствовало о желании подсудимого причинить особые страдания и мучения потерпевшей (Архив СПб. горсуда. Дело N 2-232/1997 г.).

Позиция судебных органов, исключивших признак особой жестокости по вышеупомянутым делам Г., Л., А. и П., представляется спорной, поскольку обстоятельства указанных дел (количество телесных повреждений, степень их тяжести) свидетельствуют о том, что осужденные, лишая потерпевших жизни путем причинения им большого количества телесных повреждений, осознавали факт причинения им особых мучений и страданий, а потерпевшие их испытывали.

Несмотря на то что не доказано наличие особо жестокого мотива убийства, суд по делу Л. обоснованно признал убийство совершенным с особой жестокостью, так как тот осознавал, что причиняет потерпевшей своими действиями особые мучения и страдания. Однако из обстоятельств дела не следует, что осужденным двигал мотив на причинение жертве особых мучений и страданий.

С учетом вышеизложенного, работникам следственных и судебных органов при расследовании и рассмотрении уголовных дел данной категории необходимо детально исследовать интеллектуальный и волевой элементы субъективной стороны преступления.

П. Константинов,

судья Фрунзенского районного суда Санкт-Петербурга,

кандидат юридических наук

"Российская юстиция", N 4, апрель 2004 г.