"Монопольное право" российской адвокатуры (А. Ткач, "Российская юстиция", N 4, апрель 2004 г.)

"Монопольное право" российской адвокатуры

В России идет судебно-процессуальная реформа: приняты и действуют УПК, ГПК, АПК РФ. Реформы не оставляют равнодушными не только профессиональных юристов, но и обычных граждан. И это не случайно. Ведь судебный процесс есть государственно-властный способ ограничения конституционных прав и свобод человека и гражданина. Крайняя, наиболее жесткая форма такого ограничения имеет место в уголовном процессе, имеющем, как известно, два назначения. Первое - защитить права и законные интересы лиц и организаций, потерпевших от преступления. Второе - защитить личность от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав. Для этого обвиняемый должен быть обеспечен квалифицированной юридической защитой (помощью).

Вопрос только в том, что понимать под такой защитой (помощью), кто способен ее оказывать. Ответ на этот вопрос и составляет сердцевину "серьезной ошибки", обнаруженной адвокатом А. Вороновым (Воронов А. "В мировом суде адвокат не нужен? // Российская юстиция. 2002. N 12. С. 35). Суть дела такова: согласно ч. 2 ст. 49 УПК РФ при производстве у мирового судьи в качестве защитника вместо адвоката может быть допущен один из близких родственников обвиняемого или иное лицо, о допуске которого ходатайствует обвиняемый. Данная норма, по мнению А. Воронова, совершенно не совместима с понятием "квалифицированная юридическая помощь по защите прав и интересов подозреваемых и обвиняемых". Адвокат думает, что квалифицированную юридическую помощь по защите прав и интересов обвиняемых "могут и должны оказывать только юристы - профессионалы в данной сфере, т.е. только адвокаты". А. Воронов сетует, что частнопрактикующие юристы и юридические фирмы (не входящие в состав адвокатских коллегий) используют "лазейки в нечетких формулировках законов" и стремятся "проникнуть туда, где их не должно быть в принципе". Недоволен он и населением, которое "зачастую почти не видит разницы между адвокатом и обычным юристом". "Правовой дальтонизм населения и используется дельцами от юриспруденции", - заключает адвокат.

Аргументация адвоката А. Воронова в защиту заявленной им позиции любопытна, прежде всего, своей банальностью. Она построена на схоластическом приеме "distinguo" ("различаю"). Адвокаты объявляются носителями каких-то особых, так сказать, "высших" процессуальных способностей. Прочим юристам, собственно потому, что они не адвокаты, в таких способностях отказывается. Вот, по сути, и вся немудреная аргументация. Но если говорить серьезно, превосходство адвоката над простым юристом ("дельцом от юриспруденции" - по остроумному выражению А. Воронова) заключается зачастую только в его особых, монопольных процессуальных полномочиях. Речь идет о монопольном положении адвоката в уголовном процессе (за исключением ч. 2 ст. 49 УПК РФ), о предоставленных ему привилегиях в представлении интересов организаций в арбитражном судопроизводстве (ч. 5 ст. 59 АПК РФ; п. 2 ст. 2 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации"). К слову сказать, именно последняя привилегия - представление интересов организаций в арбитражном суде (кроме адвокатов такими представителями могут быть только по должности руководители организаций, действующие в пределах полномочий, предусмотренных федеральным законом, иным нормативным правовым актом, учредительными документами, или лица, состоящие в штате указанных организаций) - вызвала наибольшее возмущение и непонимание позиции законодателя со стороны практикующих юристов. Чем вызвано это новшество? Соответствует ли оно Конституции России? Поставим вопрос шире: соответствуют ли Конституции России процессуальные полномочия (читай - "привилегии") адвокатов в уголовном и арбитражном процессе? Обратимся к первоисточнику.

Часть 1 ст. 48 Конституции РФ в развитие международных источников права гарантирует каждому право на получение квалифицированной юридической помощи. Комментируя эту норму, И. Петрухин указывает, что гарантией получения квалифицированной юридической помощи каждому, кто в ней нуждается, является разветленная сеть коллегий адвокатов: "Квалифицированная правовая помощь обеспечивается наличием у адвоката высшего юридического образования, достаточного опыта работы и специализацией". При этом И. Петрухин подтверждает наличие конкуренции между адвокатами и юристами, таковыми не являющимися, но специализирующимися на оказании платных юридических услуг заинтересованным лицам. Понятно, что такая конкуренция обусловлена не столько социальной функцией профессиональной юридической помощи или защиты, сколько финансово-экономическими интересами.

Между тем ни Конституция России, ни федеральное законодательство не определяют признаков квалифицированной юридической помощи, в том числе и применительно к адвокату. Поэтому выработанные И. Петрухиным элементы такой квалификации (высшее юридическое образование, достаточный опыт работы и специализация) не способны быть оправданием "монопольного права" адвокатов на ведение уголовных и арбитражных дел.

Сам термин "квалификация" применительно к нашей теме означает степень пригодности, уровень подготовленности человека для оказания юридической помощи. Согласно постановлению Минтруда России от 6 июня 1996 г. N 32 "Об утверждении разрядов оплаты труда и тарифно-квалификационных характеристик (требований) по общеотраслевым должностным служащих" (в редакции от 20 февраля 2002 г.) для замещения должности "юрисконсульт" достаточно наличия у лица высшего юридического образования. В связи с этим представляется, что для оказания квалифицированной юридической помощи, в том числе путем ведения уголовных и арбитражных дел, необходимо и достаточно наличия у лица (представителя, защитника) высшего юридического образования (квалификация - "юрист"), при этом его специализация (отрасль права) и стаж работы в этой профессии не должны быть препятствием для представления интересов стороны в уголовном или арбитражном процессе.

Возражая оппонентам, идеализирующим значение и роль адвокатуры и противопоставляющих ее юристам-неадвокатам, отмечу следующее. Согласно п. 1 ст. 9 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" статус адвоката могут приобрести не только лица, имеющие высшее юридическое образование, полученное в имеющем государственную аккредитацию образовательном учреждении высшего профессионального образования, но и лица, имеющие ученую степень по юридической специальности. Последнее означает, что статус адвоката могут получить лица, не имеющие высшего юридического образования и имеющие ученую степень хотя бы кандидата юридических наук. При этом дополнительные условия получения статуса адвоката - стаж работы по юридической специальности не менее двух лет либо стажировка в адвокатском образовании и сдача квалификационного экзамена - не всегда могут гарантировать оказание таким лицом квалифицированной юридической помощи. Подтверждение такой возможности дает, между прочим, и сам действующий закон об адвокатуре, ч. 6 п. 1 ст. 17 которого предусматривает, что неисполнение или ненадлежащее исполнение адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем влечет прекращение его статуса адвоката.

Иного подхода по вопросу о том, имеют ли право юристы, не обладающие статусом адвоката, участвовать в уголовном процессе в качестве защитников, придерживается Конституционный Суд РФ. Речь прежде всего идет о постановлении Конституционного Суда РФ от 28 января 1997 г. N 2-П "По делу о проверке конституционности ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан Б.В. Антипова, Р.Л. Гитиса и С.В. Абрамова".

Поводом к рассмотрению данного дела явились индивидуальные жалобы граждан на нарушение их конституционных прав положением ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР, "согласно которому в качестве защитников при производстве по уголовным делам допускаются лишь адвокаты и представители профессиональных союзов и других общественных объединений" (выделено мной. - А.Т.). Основанием для рассмотрения Конституционным Судом дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли данное положение УПК РСФСР Конституции России.

Отвечая на этот вопрос, Конституционный Суд РФ руководствовался следующим алгоритмом рассуждений.

1. Право на самостоятельный выбор адвоката (защитника) по своему содержанию не означает право выбирать в качестве защитника любое лицо по усмотрению подозреваемого или обвиняемого и не предполагает возможность участия в уголовном процессе любого лица в качестве защитника (это вывод обусловлен заботой (гарантией) государства обеспечить предоставление квалифицированной юридической помощи и в интересах правосудия в целом; при этом критерии квалифицированной юридической помощи в уголовном судопроизводстве устанавливает законодатель путем определения соответствующих условий допуска тех или иных лиц в качестве защитников);

2. Поскольку в Положении об адвокатуре РСФСР, утвержденном Законом РСФСР от 20 ноября 1980 г., были сформулированы и определены профессиональные требования к адвокатам, призванные обеспечить квалифицированный характер оказываемой ими юридической помощи с учетом высокой значимости для личности и общества в целом принимаемых в уголовном судопроизводстве решений, положение ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР, предусматривающее допуск в качестве защитника по уголовному делу адвоката по предъявлении им ордера юридической консультации, было признано Судом не противоречащим Конституции России;

3. Что касается предусмотренной ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР возможности допуска в качестве защитника не только адвоката, но и представителя профсоюза или другого общественного объединения, предъявившего соответствующий протокол, а также документ, удостоверяющий его личность, даже если у такого представителя отсутствуют юридическое образование и (или) опыт (стаж) работы, то Конституционный Суд России отказался проверять конституционность данного положения, "поскольку заявителями такой вопрос не ставится" (ст. 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации").

На основании вышеприведенных рассуждений Конституционный Суд РФ делает следующий основной вывод: "Признать положение части четвертой статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, согласно которому в качестве защитника допускается адвокат по предъявлению им ордера юридической консультации, не противоречащим Конституции Российской Федерации".

Данное положение резолютивной части постановления вызывает уже даже не столько возражение, сколько удивление, поскольку оно не отвечает на поставленный перед Конституционным Судом РФ вопрос. Как справедливо отметил судья Конституционного Суда РФ В. Лучин в своем особом мнении к данному постановлению, "никто... не просил признать неконституционным возможность допуска в качестве защитников адвокатов и не возражал против того, что адвокат, вступая в процесс, должен предъявить ордер юридической консультации... оспаривали другое - сложившееся в правоприменительной практике и опирающееся на положения части четвертой статьи 47 УПК РСФСР исключение из числа защитников иных, кроме адвокатов и представителей общественных объединений, лиц, даже если у них имеются лицензии на оказание платных юридических услуг". "Однако эти их требования, - замечает судья, - не только не получили разрешения в резолютивной части постановления Конституционного Суда Российской Федерации, но и были весьма непоследовательно оценены в его мотивировочной части".

В целом же по постановлению Конституционного Суда РФ от 28 января 1997 г. N 2-П свое особое мнение выразили четыре судьи Конституционного Суда РФ. По моему убеждению, их позиция в защиту прав иных юристов (неадвокатов) и прав обвиняемого (подозреваемого) является более логичной, аргументированной и в конечном итоге юридически правильной: ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР как ограничивающая по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, право подозреваемых и обвиняемых пользоваться квалифицированной юридической помощью неадвокатов, не соответствует Конституции РФ, ее ст.ст. 45 (ч. 2) и 48 (ч. 1). Особые мнения судей сходятся по следующим основным пунктам аргументации: 1) из сопоставления чч. 1 и 2 ст. 48 Конституции России следует, что термин "адвокат" уже по сфере употребления, так как относится только к деятельности профессиональных юристов, а слово "защитник" - шире, так как относится к деятельности любого лица, занятого защитой или представительством чьих-либо интересов (этот вывод был подтвержден участвовавшим в судебном заседании экспертом-лингвистом); 2) право на получение квалифицированной юридической помощи обеспечивается не только наличием института адвокатуры, но и установленным государством порядком подтверждения своей квалификации (каким является, например, лицензирование).

Таким образом, "монопольное право" адвокатов на ведение уголовных дел (теперь еще и арбитражных дел от имени организации) является не только и не столько конституционной гарантией реализации права граждан на получение квалифицированной юридической помощи, сколько существенным препятствием для конкуренции между лицами, оказывающими юридические услуги. В своем особом мнении судья Конституционного Суда РФ Н. Ведерников по этому поводу пишет: "Поскольку коллегии адвокатов вправе самостоятельно определять свою численность, "может быть искусственно создан дефицит правовых услуг", что приведет к нарушению конституционных прав, предусмотренных статьей 48 Конституции Российской Федерации" (выделено мной. - А.Т.0). "Следовательно, - продолжает судья, - ограничение круга лиц, имеющих право быть допущенными в качестве защитников на стадии предварительного следствия, только членами коллегий адвокатов нарушает также статью 8 Конституции Российской Федерации".

Действующий УПК РФ сохранил за адвокатами процессуальные привилегии. Не так давно добавилось, как уже было сказано, монопольное право адвокатуры на ведение арбитражных дел от имени организаций. Конституционный Суд РФ проблему монопольного права адвокатуры не разрешил. Точка зрения "антимонополистов" оказалась в меньшинстве, на правах особого мнения. Вопрос остался открытым. Надолго ли?

А. Ткач,

старший преподаватель Российской правовой академии

Министерства юстиции Российской Федерации

"Российская юстиция", N 4, апрель 2004 г.