Признание обвиняемого - "особо убедительное доказательство"? (А. Горбачев, "Российская юстиция", N 6, июнь 2004 г.)

Признание обвиняемого - "особо убедительное доказательство"?

В ч. 2 ст. 50 Конституции РФ закреплено правило, запрещающее использование при осуществлении правосудия доказательств, полученных с нарушением федерального закона. Вопросам допустимости доказательств, а также процедуре признания доказательств недопустимыми посвящен целый ряд норм УПК РФ. Особое внимание при оценке допустимости доказательств неслучайно уделяется показаниям (признаниям) подозреваемого, обвиняемого.

Отношение уголовного процесса к "признаниям" подозреваемого, обвиняемого определяется в первую очередь назначением и задачами, которые стоят перед процессом.

Особое отношение к показаниям подозреваемого, обвиняемого в советском уголовном процессе, было обусловлено наличием такой цели, как установление объективной истины по делу. Из положения о возможности достижения абсолютной истины в уголовном судопроизводстве вытекали и соответствующие обязанности, и полномочия субъектов уголовного процесса, а также методы расследования (Кореневский Ю.В. Нужна ли суду истина? // Российская юстиция. 1994. N 5. С. 20).

П. Лупинская пишет по данному вопросу: "Не случайно установление "истины" любыми средствами было одним из постулатов инквизиционного процесса, в котором "царицей доказательств", определявшей истинность приговора, было признание обвиняемым своей вины" (Лупинская П.А. Учебник уголовно-процессуального права, М., 2003. С. 222). А. Смирнов указывает, что признание вины подозреваемым является принципом розыскного процесса (Смирнов А.В. Состязательный процесс. СПб., 2001. С. 130-131). Итак, в советском розыскном уголовном процессе, в котором субъекты были обязаны установить объективную истину, фактическое отношение к показаниям подозреваемого, обвиняемого было далеко от того, каким оно должно было быть, в соответствии со ст. 77 УПК РСФСР.

В отличие от советского процесса в российском - с 1993 года конституционно закреплено право не свидетельствовать против самого себя. Это означает, кроме прочего, что показания подозреваемого, обвиняемого должны обязательно подтверждаться совокупностью иных доказательств (ч. 2 ст. 77 УПК РФ), эти показания должны быть даны добровольно.

Еще во времена, когда пытка была самым распространенным методом получения признания подозреваемого, юристы указывали условия, при соблюдении которых признание имело ценность: 1) чтобы оно было совершенно сходно с произошедшим действием; 2) чтобы оно было добровольно; 3) чтобы оно было сделано в суде перед судьей; 4) чтобы при этом были показаны такие обстоятельства действия, по которым о достоверности и истине признания невозможно было бы сомневаться. В 1801 году Указом императора Александра пытка была запрещена. Однако на этом горькая история пыток не закончилась. Пытки, и физические и нравственные, правда, в более изощренных и закамуфлированных формах, применяются и в наши дни (см: Баренбойм П. Как избежать пытки. Применение психологических знаний для защиты и самозащиты граждан. М., 2000). Поэтому создание условий, защищающих человека от пыток, является актуальной проблемой. Судебная практика - советская, российская и зарубежная - свидетельствует о том, что показания подозреваемого, обвиняемого все еще оцениваются как "особо убедительное доказательство", и при получении этих доказательств не всегда соблюдается правило о добровольности дачи показаний подозреваемым, обвиняемым. В Англии и США есть свое объяснение особому отношению к признанию вины обвиняемым. Признание вины исключает спор, который является движущей силой в состязательном процессе, но только при том условии, что признание было добровольным.

В США признание вины перед судом называется "nolo contendere" (лат.), что в буквальном переводе означает "не желаю спорить". В американском уголовном процессе достаточно широко распространено так называемое упрощенное производство в случае признания обвиняемым своей вины. Причем, в отличие от российского уголовного процесса, в американском упрощенном производстве какие-либо ограничения в зависимости от тяжести преступления, в совершении которого признается обвиняемый, отсутствуют. Признания вины, без исследования иных доказательств, в американском процессе достаточно для осуждения даже за такое преступление, за которое в качестве санкции предусмотрена смертная казнь или пожизненное лишение свободы. Однако в любом случае суд должен проверить добровольность сделанного признания. При проверке должно быть установлено: разъяснялось ли подозреваемому своевременно право не свидетельствовать против себя и понял ли подозреваемый суть данного права; предупреждался ли подозреваемый о том, что все, что он заявит, может быть использовано впоследствии против него; была ли обеспечена возможность приглашения защитника для беседы до допроса и присутствия защитника в ходе допроса. В американском уголовном процессе предусмотрено, что даже в том случае, если суд сочтет признание допустимым доказательством, обвиняемый вправе в присутствии присяжных заседателей делать заявления о том, что признание было дано не добровольно, а в результате незаконных действий полиции (насилие, принуждение, угрозы, обман и т.п.). Американские юристы полагают, что если бы обвиняемый не мог ссылаться на незаконные методы получения его признания, тем самым было бы существенно нарушено его право на защиту. Похожая процедура, с некоторыми особенностями, существует в Англии.

Однако и английская, и американская процедура не лишены недостатков. Первое - это ее чрезвычайная громоздкость и трудоемкость. Второе - это неприменимость данной процедуры к тем делам, которые рассматриваются профессиональными судьями, а не присяжными заседателями. Третье - наличие ряда объективных и субъективных факторов, в некоторых случаях делающих невозможным доказывание недобровольности сделанного признания.

В континентальном праве, как уже отмечалось, закон устанавливает, что признание вины не имеет какого-либо особого значения и должно оцениваться в совокупности с другими доказательствами. Однако практически во всех странах обвинение стремится получить признание подозреваемого, обвиняемого, предпочитая признание другим доказательствам.

Применение недопустимых методов при получении признательных показаний в ходе досудебного производства во многом обусловлено отсутствием эффективного реагирования суда на такие факты.

Очень часто подсудимыми делаются заявления в суде о применении к ним недозволенных методов получения показаний в ходе предварительного расследования. Проверка таких заявлений представляет особую сложность. Поскольку многие публикации по вопросу о проверке указанных заявлений подсудимых имели место до принятия нового УПК, авторы предлагали для проверки заявлений подсудимых о применении к ним недозволенных методов направлять дело для производства дополнительного расследования. Это предложение неприемлемо хотя бы потому, что УПК РФ не предусматривает направление дела для производства дополнительного расследования.

С. Марасанова уже в рамках действующего УПК предложила установить следующий порядок проверки заявлений подсудимого о применении недозволенных методов ведения следствия: 1) все жалобы о применении недозволенных методов ведения следствия должны быть заявлены заинтересованными лицами в ходе дознания или предварительного следствия; 2) по всем жалобам должна быть проведена проверка и вынесено соответствующее решение; 3) вопрос о допустимости доказательств по указанным мотивам должен быть окончательно решен на стадии предварительного слушания при наличии возможности обжаловать соответствующее решение.

Предложенная процедура вызывает существенные возражения. Во-первых, установление такой процедуры нарушило бы право обвиняемого на защиту (ст. 16 УПК РФ), поскольку обвиняемый и его защитник вправе самостоятельно решать, когда и кому подавать жалобу на нарушения закона, допущенные при производстве по делу. На свободу выбора стороной защиты тактики своих действий справедливо указывали ряд авторов, в том числе Г. Резник (Резник Г.М. О допустимости доказательств, тактике защиты и обвинения // Российская юстиция. 1996. N 4. С. 43). Во-вторых, прокурорские проверки, проводимые для установления фактов применения незаконных методов ведения следствия, оказываются недостаточно эффективными, на что неоднократно указывалось в литературе. К числу факторов, негативно влияющих на эффективность прокурорских проверок, можно отнести корпоративность в органах предварительного расследования, а особенно в милиции, полиции и подобных органах.

Корпоративность в негативном смысле у нас называют "круговая порука". Проводившиеся за рубежом социологические исследования доказывают несостоятельность прокурорских проверок. "Подавляющее большинство опрошенных американских полицейских, кроме единственного респондента-новичка, не сообщили бы своему начальству и даже не дали бы в суде свидетельских показаний по поводу неблаговидных поступков (в том числе и противоправных) другого полицейского даже под страхом потерять престижную карьеру или быть осужденным за лжесвидетельство. Объяснение простое: необходимость постоянного взаимодействия с коллегами в условиях постоянного повышенного риска определяет приоритетность корпоративного интереса перед любым другим" (Шибутани Т. Социальная психология. Ростов-на-Дону, 1998. С. 349-350).

Зачастую незаконные методы применяются к подозреваемому, обвиняемому во время нахождения в органах милиции, особенно в ходе первого допроса. Негативная практика требует поиска иных гарантий обеспечения прав подозреваемого, обвиняемого.

В литературе высказывались различные предложения о том, как избежать незаконного воздействия на подозреваемого, обвиняемого при получении показаний. Например, мировой судья Р. Куссмауль предложил вообще исключить показания подозреваемого, обвиняемого из числа доказательств (Куссмауль Р. Исключить показания обвиняемого из числа доказательств // Российская юстиция. 2001. N 7). Однако в случае исключения показаний подозреваемого, обвиняемого из числа доказательств могут быть существенно нарушены как права подозреваемого, обвиняемого, который не сможет защищаться, так и права потерпевшего. Поэтому представляется, что полное исключение показаний подозреваемого, обвиняемого из числа доказательств будет такой же крайностью, как отношение к этим показаниям как к "царице доказательств", и приведет к серьезным негативным последствиям.

Законодатель включил в УПК РФ норму (п. 1 ч. 2 ст. 75), которая должна оградить подозреваемого, обвиняемого от применения к нему незаконных методов, особенно во время первого допроса после задержания. Однако указанная норма получила неоднозначную оценку процессуалистов. Так, И. Михайловская положительно оценила п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, подчеркнув значение этой нормы как гарантии законности методов допроса на досудебных стадиях процесса и как правила, способствующего непосредственному восприятию судом показаний обвиняемого (Михайловская И.Б. Права личности - новый приоритет уголовно-процессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 2002. N 7).

У. Бернем, оценивая положение, закрепленное в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, обращает внимание на два момента. Во-первых, участие адвоката, по мнению У. Бернема, не может стать абсолютной гарантией от применения незаконных методов получения признания подозреваемого, обвиняемого. Во-вторых, ситуация осложняется неопределенностью в российском законодательстве в вопросе о том, являются ли допустимыми доказательства, полученные на основе информации, которую дал сам подозреваемый, обвиняемый в своих показаниях, при условии, что его показания были получены с нарушением закона. Фактически У. Бернем ставит вопрос о том, применяется ли в России правило "о плодах отравленного дерева".

Действительно, участие защитника при допросе подозреваемого, обвиняемого не может на сто процентов гарантировать отсутствие давления и угроз в отношении подзащитного. Однако представляется, что данное правило является более весомой гарантией соблюдения прав подозреваемого, обвиняемого нежели его американский аналог. В американском уголовном процессе допустимо представление в суд признания вины, зафиксированного письменно вне рамок уголовного процесса, то есть вообще в отсутствие каких-либо процессуальных гарантий добровольности и законности получения такого признания. И американский суд признает такое доказательство допустимым.

По вопросу о судьбе правила "о плодах отравленного дерева" в российском уголовном процессе следует отметить, что хотя это правило пока не закреплено законодателем, тем не менее и в теории, и в судебной практике оно действует, причем уже достаточно долго.

П. Лупинская указывает, что норма, предусмотренная п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, направлена на защиту прав подозреваемого и обвиняемого от применения незаконных методов получения их показаний. Вместе с тем П. Лупинская отметила "неувязку" в УПК РФ, ст. 51 которого не предусматривала обязательного участия защитника при допросе подозреваемого, обвиняемого, тем более в случаях отказа от защитника (Лупинская П. Доказательства и доказывание в новом уголовном процессе // Российская юстиция. 2002. N 7).

Однако законодатель дополнил ст. 52 УПК РФ частью 2, в которой указано, что отказ подозреваемого, обвиняемого от защитника не обязателен для дознавателя, следователя, прокурора (Федеральный закон от 4 июля 2003 г. N 92-ФЗ). Представляется, что такая новелла не вполне согласуется с конституционным правом на получение квалифицированной юридической помощи (ст. 48 Конституции РФ), поскольку осуществление права должно зависеть от воли субъекта, которому это право принадлежит. В то же время следует признать, что участие защитника по всем уголовным делам не противоречит принципам уголовного судопроизводства. И Конституционный Суд РФ, и Европейский Суд по правам человека своими решениями подтверждают принципиальную позицию о том, что участие защитника является обязательным во всех случаях, "когда того требуют интересы правосудия". Судебная практика РФ традиционно указывает, что нарушение права на защиту является основанием для признания доказательств недопустимыми.

Интересное замечание по поводу п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ делает Н. Кипнис. По его мнению, указанная норма очень уязвима, так как не имеет никакого логического объяснения и не вытекает из принципов уголовного судопроизводства. Однако невозможно в полной мере согласиться с мнением Н. Кипниса, поскольку, как представляется, основой данной нормы являются принципы уголовного процесса: презумпция невиновности, уважение чести и достоинства личности, обеспечение права на защиту, а также закрепленное ст. 51 Конституции РФ, ст. 14 Международного Пакта о гражданских и политических правах и соответствующими нормами УПК РФ право не свидетельствовать против самого себя. Толкование этих норм (особенно - права не свидетельствовать против самого себя), в том числе данное Европейским Судом по правам человека, предполагает исключительное условие дачи показаний подозреваемым, обвиняемым - добровольность.

О том, что доказательственное значение может иметь лишь признание, сделанное добровольно, в суде, перед судьей, указывал профессор Л. Владимиров.

Логическим продолжением указанных положений должно было бы стать установление законодателем в качестве условия, при котором показания подозреваемого, обвиняемого допустимы, требования обязательного подтверждения в суде признания, сделанного подозреваемым, обвиняемым в ходе досудебного производства, независимо от того, присутствовал или отсутствовал при этом защитник.

Однако также логично предположить, что подозреваемый, обвиняемый, добровольно признавший вину в ходе досудебного производства, может отказаться от своего признания в суде. И тогда, если не ставить допустимость показаний подозреваемого, обвиняемого в зависимость от того, присутствовал ли защитник при допросе, существует риск необоснованного исключения не только таких показаний, но и доказательств, полученных на их основе, что будет существенно нарушать права потерпевших. Таким образом, процессуальная норма должна гарантировать не только действительную добровольность показаний подозреваемого, обвиняемого, но и обеспечить возможность последующего использования в суде добровольно данных показаний, а также законность иных доказательств, которые могут быть получены на основе этих показаний.

Нормы, закрепленные в п. 1 ч. 2 ст. 75, п. 2 ч. 4 ст. 46, п. 3 ч. 4 ст. 47, ч. 2 ст. 52 УПК РФ, гарантируют добровольность показаний подозреваемого, обвиняемого и в то же время обеспечивают невозможность произвольного отказа подозреваемого, обвиняемого от ранее данных им добровольно показаний. В настоящее время данные нормы отвечают назначению уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ).

Судьба п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ во многом будет индикатором дальнейшей политической, социальной, экономической жизни России. Если эта норма исчезнет из Кодекса, можно будет смело утверждать о том, что Россия начинает тяготеть к полицейскому государству.

А. Горбачев,

член Московской городской коллегии адвокатов

"Российская юстиция", N 6, июнь 2004 г.