Институт перевода долга в российском дореволюционном гражданском праве (С.В. Елисеев, "Журнал российского права", N 1, январь 2005 г.)

Институт перевода долга в российском дореволюционном
гражданском праве

Перевод долга, наряду с цессией, получил достаточно широкое распространение в современном хозяйственном обороте. Причиной этому стали объективные особенности переходного периода к рыночным отношениям в российской экономике в начале - середине 90-х годов прошлого века. Масштабная инфляция вызвала дефицит оборотных средств. Многие предприятия, созданные в этот период в порядке приватизации государственного и муниципального имущества, не смогли приспособиться к новым условиям хозяйствования, стали фактически неплатежеспособными и обанкротились. Следует также отметить, что сознательное уклонение от платежей по обязательствам было одним из достаточно распространенных способов повышения эффективности использования собственного капитала. Дефицит оборотных средств и порожденный им "кризис неплатежей" объективно вызвали потребность в масштабном применении "безденежных" способов расчетов по обязательствам в виде так называемых зачетных схем, непременными атрибутами которых выступали цессия и перевод долга.

Несмотря на устойчивое и достаточно широкое применение в практике хозяйственного оборота, перевод долга, на наш взгляд, на сегодняшний день не получил достаточного теоретического освещения, отсутствует концептуальное видение этого правового института, а его нормативное регулирование, в отличие от перехода прав к другому лицу, носит фрагментарный характер.

Если обратиться к построению гл. 24 ГК РФ "Перемена лиц в обязательстве", то можно видеть, что переходу прав кредитора к другому лицу в этой главе отведено семь статей (ст. 382-390), а переводу долга - только две (ст. 391-392), в которых отсутствует определение понятия перевода долга.

Фрагментарность законодательного регулирования перевода долга носит традиционный характер. Она имела место как в дореволюционный, так и в советский период. Продолжает эту "традицию" и современное российское право. В этой связи представляется небезынтересным экскурс в историю проблемы. Обращение к истории правовой мысли позволит определить основные тенденции развития перевода долга и сформировать концептуальный подход к его научному осмыслению.

I. Исторические предпосылки возникновения института перевода долга

Первые упоминания о переходе обязанностей должника встречаются уже в ранних источниках русского права - Русской Правде и Псковской судной грамоте.

Так, в ст. 105 Русской Правды говорится о переходе к наследнику - сыну от второго мужа одной и той же матери обязанности уплатить ее детям от первого мужа (своим сводным братьям) все то, что "отец его истерял" (то есть утратил) из имущества первого мужа своей матери*(1).

В ст. 85 Псковской судной грамоты указывается на переход к жене и детям умершего "изорника" (крестьянина) обязанности платить по записи его долги, за взятую у хозяина "покруту" (подмогу)*(2).

Как можно видеть, речь идет о переводе долга при наследовании (чем это не переход обязанностей должника по закону?). При этом понятие перевода долга еще не имело специального терминологического обозначения.

Некоторое развитие институт перевода долга получает в Соборном Уложении 1649 г. В этом источнике права переходу обязанностей должника при наследовании посвящен уже целый ряд статей. Так, положениями ст. 203 гл. Х "О суде" на жену и детей "умершего заимщика" возлагалась обязанность уплатить его долг*(3). В статье 207 той же главы указывалось: "А будет кто кому учинит какое насильство, или бой или раны, или какие-нибудь убытки и обиды, и будут на него в том челобитчики, и с суда про то его насильство сыщется допряма, а он в том в иску не розделався умрет, а после его останутся вотчины или животы, а в тех его вотчинах и животах будут жена его и дети, и исцом велеть иск доправити того умершаго на жене и на детех"*(4). В ст. 13 гл. XVII "О вотчинах" говорилось об оплате долгов наследодателя его наследниками из стоимости имущества*(5). В силу ст. 245 гл. Х "О суде" кредиторы умершего лица вправе были предъявить иски к его наследникам: жене и детям либо иным родственникам, "кому животы его и вотчины достанутся"*(6).

Переход долговых обязательств умершего к его наследникам во всех случаях был неразрывно связан с переходом прав на наследуемое имущество. По мнению И.А. Исаева, такой "переход обязательства вместе с частями наследственной массы не только гарантировал имущественный интерес кредитора, но и сохранял в силе само обязательство"*(7).

Наряду с наследственным переходом обязанностей должника в Соборном Уложении имеются отдельные упоминания о переводе долгового обязательства на другое лицо по соглашению сторон. К таким случаям применялся специальный термин - "перевод".

Так, в ст. 39 гл. ХХ "Суд о холопех" говорится о выдаче истцу - кредитору несостоятельного заемщика "головою до искупу" при отсутствии по нему "поруки и переводу"*(8). Статья 203 гл. Х "О суде", устанавливая должнику отсрочку в платеже долга при наступлении, говоря современным языком, "форс-мажорных обстоятельств" (болезни, пожара, кораблекрушения, когда "животы его какими мерами потонули, или его разбойники, или тати, или иные лихие, или воинские люди разорили, и животы его разграбили"), одновременно требовала поручительства за таких должников "людей добрых", обязанных заплатить при наступлении сроков "безо всякого переводу, без росту" (здесь и далее выделено мной. - С.Е.)*(9).

Следует отметить, что перевод долга, основанный на соглашении сторон, в рассматриваемый период находился в зачаточном состоянии. Полной и безусловной замены должника в обязательстве не происходило - в случае отказа нового должника от исполнения принятого им обязательства "кредитор сохранял регресс к первому должнику" *(10).

Резюмируя вышеизложенное, можно сделать вывод о том, что в феодальную эпоху институт перевода долга не имел самостоятельного значения. Он выступал элементом других оформившихся к тому времени правовых институтов, в частности, наследственного права.

II. Становление института перевода долга
в XIX-начале XX вв.

В период формирования рыночных отношений в экономике дореволюционной России перевод долга, наряду с уступкой права, получает самостоятельное развитие и становится средством обеспечения стабильности обязательственных отношений в хозяйственном обороте. Отдельные элементы перевода долга как института обязательственного права были впервые законодательно оформлены в Своде законов Российской Империи (1832 г.). Переводу долга было посвящено несколько специальных норм.

Так, в ст. 222 Положения о казенных подрядах и поставках (ч. 1 т. Х Свода законов) говорилось, что "когда в договоре не сказано о праве передать обязанности по оному другому лицу, то в случае таковой передачи, при неисправном выполнении договора, и лицо, заключившее оный с казною, не изъемлется от ответственности". Тем самым законодательно устанавливалась возможность включения в договор с казною (в нынешней терминологии - "контракт для государственных нужд") условия о передаче обязанностей, разрешающего поставщику - должнику казны передавать свои обязанности другому лицу.

В ст. 1428 ч. 1 т. Х Свода законов в числе "прочих произвольных условий" купчей крепости указывалось условие "о переводе долгов и платежей с продавца на покупщика". Как можно видеть, в данном случае перевод долга выступал в качестве средства взаимных расчетов покупателя и продавца.

В ст. 65 Положения о Государственном дворянском земельном банке (ч. 2 т. XI Свода законов; Уст. кред., разд. VI) рассматривался случай перехода обязанностей должника на основании закона - при переходе заложенного в Дворянском земельном банке имения от одного лица к другому "на нового приобретателя переводится долг прежнего владельца и переходят все вообще обязательства последнего в отношении к Банку".

Переход обязанностей должника к другому лицу в силу наследственного правопреемства регулировался положениями о переходе долговых обязательств после умерших и лишенных прав состояния к их наследникам вместе с имуществом (ст. 1259, 1553 ч. 1 т. Х и др. Свода законов).

Развитие института перевода долга получает новый импульс с появлением проекта Гражданского уложения. В книге 5 проекта переводу долга отводилось объединявшее четыре статьи (ст. 163-166 ред. 1914 г.)*(11) отделение 2 главы "Уступка требований и перевод обязательств по договорам". В указанных статьях законопроекта были сформулированы общие положения о переводе долга, отражавшие сложившиеся в то время представления науки гражданского права и судебной практики.

Во второй половине XIX века делаются первые попытки научного осмысления и раскрытия понятия "перевод долга".

В работах российских цивилистов перевод долга рассматривался вместе с уступкой права (уступкой требований) в рамках обязательственного права, в связи с изменениями в субъектном составе участников обязательственного правоотношения (переменой лиц в обязательстве)*(12). "Изменения обязательств, - писал И.Н. Трепицын, - возможны в двух отношениях: в личном составе контрагентов и в объекте или содержании обязательства"*(13). В.И. Синайский также отмечал, что изменения обязательств "могут происходить в объекте обязательства и вообще в самом содержании обязательства, но главное - в субъектах обязательства, как на активной стороне, так и на пассивной"*(14). Об изменении лиц в обязательстве "как на активной, так и на пассивной стороне" говорил Г.Ф. Шершеневич*(15).

При этом перемена участников обязательственного правоотношения рассматривалась не в качестве новации обязательства (прекращения прежнего обязательства и замены его другим), а как его изменение. По словам И.Н. Трепицына, при изменении обязательств (цессия, перевод долга) "обязательство не уничтожается, а сохраняет свое тождество"*(16). На это же указывал А.М. Гуляев, по мнению которого, при перемене субъектов обязательственное отношение остается "неизменным в своем объективном составе"*(17).

Как отмечали многие дореволюционные цивилисты, такому подходу к перемене лиц предшествовало изменение взглядов на само обязательство, которое в отличие от римского права в условиях современного хозяйственного оборота перестало рассматриваться как строго личная связь между определенными субъектами.

"Существовавший в римском праве недостаток обязательства, как строго индивидуального, - отмечал В.И. Синайский, - ныне отпал. Современное право признает обязательство подвижным, объективирует его от первоначальных сторон. Оно по общему правилу допускает замену одного кредитора другим кредитором (даже без согласия должника, цессия) и одного должника другим с согласия кредитора (делегация)"*(18). Аналогичные рассуждения можно встретить у Г.Ф. Шершеневича: "Между взглядом римского права на обязательство и взглядом современных законодательств, на которых оказал влияние торговый оборот, замечается значительное различие. Римское право придерживается принципа индивидуальности обязательств, считает обязательное отношение чисто личным, возникшим и имеющим силу только между определенными лицами, а потому изменение лиц равносильно изменению самого обязательства. Таким образом, с точки зрения римского права, сущность обязательства состоит в личной связи, тогда как с современной точки зрения - сущность его заключается в имущественном интересе, соединенном с обязательственным отношением. Соответственно тому римское обязательство отличается неподвижностью, тогда как современное обязательство, наоборот, представляется в высшей степени подвижным и способным к изменению личного его состава"*(19).

Допустимость перемены лиц в обязательстве обосновывалась имущественной ценностью обязательства, которая делала его самостоятельным предметом хозяйственного оборота. В соответствии с этим перемена лиц в обязательстве, и прежде всего передача обязательственных прав (цессия), находила обоснование у большинства юристов*(20) "в учении о праве требования, как об имуществе, подлежащем передаче наравне с другими видами движимого имущества"*(21). Такой подход был основан на положениях ст. 402 т. Х Свода законов, относившей обязательственные права к имуществам движимым. Возможно, поэтому В.И. Синайский, связывая возможность перемены лиц со взглядом современного права "на обязательство, как на имущество" ("современное право смотрит на обязательство, как на имущество"), обратил внимание еще на один аспект - на связь между обоснованием обязательства (causa) и его прекращением. В.И. Синайский исходил из того, что "удовлетворение по обязательствам есть цель, ради которой возникают обязательства", и поэтому "правильно понимать прекращение обязательств, как исчезновение из оборота самого обоснования (каузы) обязательства"*(22). Поскольку обоснование обязательства (кауза) при замене стороны в обязательстве сохраняется прежнее, то сохраняется и само обязательство.

Одновременно рядом ученых предпринимались попытки объяснения правовой природы и сущности перемены лиц в обязательстве, в том числе перевода долга, через институт правопреемства. Так, по мнению Ю.С. Гамбарова, "изменения в субъектах права составляют преемство"*(23). В связи с этим "цессию обязательственных прав" и "принятие чужого долга" на основании сделок, а также переход прав и обязанностей при наследовании Ю.С. Гамбаров относил к случаям преемства в праве (successio)*(24). "Сущность преемства, - отмечал Ю.С. Гамбаров, - состоит в том, что преемник вступает в права и обязанности своего предшественника, которыми и определяется его юридическое положение"*(25). Он разграничивал универсальное преемство - "переход всех прав и обязанностей от одного лица на другое" и сингулярное - "переход единичных прав и обязанностей"*(26). А.М. Гуляев также связывал перемену субъектов в обязательственном правоотношении с "переходом обязательств" в порядке наследственного преемства, когда "обязательственное отношение, возникшее первоначально между определенными лицами, усвояется их правопреемниками", и сингулярного преемства, в котором "следует различать переход права требования и переход обязанности"*(27). По словам В.Л. Исаченко и В.В. Исаченко, переходом прав и обязанностей "устанавливается преемство" - сингулярное, "т.е. преемство прав и обязанностей, проистекающих из одного только данного договора или из всех договоров, относящихся к вещи, право собственности на которую перешло к другому лицу", либо универсальное - "по законному наследованию"*(28).

На правопреемство при перемене лиц в обязательстве имеются указания в работах других юристов, в частности, И.Н. Трепицына (о сингулярном преемстве при цессии, суброгации и переводе долга на основании юридических сделок), В.М. Нечаева (статьи в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона "Преемство в праве (сукцессия)", "Делегация", "Цессия"), П.П. Цитовича (о переходе долга в порядке универсального преемства)*(29). О переходе прав и обязанностей в рамках наследственного преемства упоминается в большинстве работ, посвященных наследственному праву.

Таким образом, развитие перевода долга в рассматриваемый период происходило в рамках формирования единого института перемены лиц в обязательстве, включавшего также уступку права (цессию) и основанного на безусловном признании возможности перехода прав и обязанностей субъектов обязательственного правоотношения к третьим лицам (при сохранении самого обязательства).

Для обозначения замены должника в обязательственном правоотношении в результате перехода его обязанностей к другому лицу дореволюционными юристами наиболее часто употреблялись термины "перевод долга" и заимствованный из римского права - "делегация".

"В нашей практике, особенно в торговом быту, - отмечал Д.И. Мейер, - передача обязательства называется обыкновенно переводом долга: "Перевести претензию на такого-то" - значит на место прежнего должника принять другого, т.е. прежний должник передает обязательство другому лицу"*(30).

Термин "перевод долга" можно встретить в работах К.П. Победоносцева, Н.Л. Дювернуа, Г.Ф. Шершеневича, В.И. Синайского, Н.О. Нерсесова, В.М. Нечаева, И.Н. Трепицына; "делегация" (как синоним наряду с переводом долга) - у К.П. Победоносцева, В.И. Синайского. Вместе с тем единой терминологии выработано не было и для обозначения замены должника в обязательстве наряду с "переводом долга" и "делегацией" использовались другие термины, например, "переход долга" (П.П. Цитович), "передача обязательства" (Д.И. Мейер, П.П. Цитович), "переход обязанности" (А.М. Гуляев), "принятие чужого долга" (Ю.С. Гамбаров, И.Н. Трепицын), "пассивная цессия" (И.Н. Трепицын), "перевод обязательств" (проект Гражданского уложения, И.М. Тютрюмов), "переход обязательства" (М. Винавер), "передача обязанности" (В.Л. Исаченко и В.В. Исаченко), "интерцессия" (К.Н. Анненков, И.М. Тютрюмов), "экспромиссия" (К.П. Победоносцев, Н.О. Нерсесов)*(31).

Часто употреблялся термин "переход прав и обязанностей", использовавшийся для обозначения перемены лиц в двусторонних (синаллагматических) обязательствах, когда каждая из сторон имеет по отношению к другой как права, так и обязанности, а также для обозначения совокупного перехода прав и обязанностей в составе наследства либо вместе с недвижимым имуществом при его отчуждении.

В рассматриваемый период в науке гражданского права делаются попытки классификации перевода долга.

По способу/характеру перехода обязанностей первоначального должника к новому должнику обязанностей различались:

1) "договорной переход" обязанностей, осуществляемый в рамках договорной конструкции перевода долга (см., например, о "договорном переходе ответственности по обязательству" в комментариях к ст. 149-152 проекта Гражданского уложения ред. 1899 г.*(32); о "договорной делегации" в указ. соч. В.И. Синайского*(33) и у И.М. Тютрюмова*(34));

2) переход обязанностей в составе наследства (см. о "переходе обязательства от одного лица к другому по праву наследования" - Д. И. Мейер*(35); о "замене первоначального должника другим должником при наследовании" - И.Н. Трепицын*(36); о переходе обязательств должника после его смерти "на его преемников" - Г.Ф. Шершеневич*(37) о делегации "при наследовании должнику" - В.И. Синайский*(38); о переходе обязательств "вместе с наследством" - К.П. Победоносцев*(39) о "переходе долговых обязательств после умерших и лишенных прав состояния к их наследникам" - К.Д. Кавелин*(40));

3) переход обязанностей вместе с имуществом/переходом прав на имущество (см. о переходе обязанностей вместе с имуществом при его отчуждении - Г.Ф. Шершеневич*(41); о "переходе прав и обязанностей вместе с переходом вещи" - В.Л. Исаченко и В.В. Исаченко*(42); о переходе требований и обязательств "с переходом вещного права на отдельное имение" - К.П. Победоносцев*(43)).

По видам правопреемства выделялись:

1) переход обязанностей должника при универсальном правопреемстве, включая "наследственное" преемство (см. о "переходе долга в порядке универсального преемства" - П.П. Цитович*(44); о переходе прав и обязанностей при универсальном преемстве - Ю.С. Гамбаров*(45), Е.В. Васьковский*(46) (с. 137); о "переходе обязательств" в порядке "наследственного" преемства - А.М. Гуляев*(47));

2) перевод долга с сингулярным правопреемством (см. о "переводе долга с сингулярной сукцессией" - В.М. Нечаев*(48) о сингулярном преемстве при переводе долга - И.Н. Трепицын*(49); о сингулярном преемстве при "принятии чужого долга" - Ю.С. Гамбаров*(50)).

Наиболее часто в работах юристов встречается классификация случаев перемены должника в обязательственном правоотношении по их основаниям - юридическим фактам, с наступлением которых закон связывает изменение обязательств. Среди таких оснований называются закон и юридическая сделка (договор).

"Делегация возможна по закону, напр., при наследовании должнику, - писал В.И. Синайский, - но главный случай делегации, это - договорная делегация"*(51).

И.Н. Трепицын выделял три основания для из"менений в личном составе контрагентов" в обязательстве: 1) закон; 2) судебное решение и 3) юридическую сделку (договор)*(52). Замена первоначального должника другим должником "на основании и силою предписаний самого закона", по словам И.Н. Трепицына, прежде всего "происходит при наследовании: по долгам наследодателя, которые не прекращаются с его смертью, являются новыми должниками его наследники". "Затем, - писал И.Н. Трепицын, - перемена должника при сохранении обязательства происходит по закону при продаже отданных в наем недвижимостей". В качестве сделок, на основании которых может произойти "замена одного должника другим", И.Н. Трепицын называл завещание, когда завещатель возлагает на наследников свои обязанности, долги, и договор о переводе долга*(53).

В работах юристов обращалось внимание на различие между переходом обязанностей должника на основании закона (прежде всего при наследовании) и переходом обязанностей, основанным на соглашении.

В первом случае замена должника происходила независимо от волеизъявления участников обязательства.

"Прежде всего мы видим перемену пассивного субъекта, без согласия кредитора, в случае смерти должника, - отмечал Г.Ф. Шершеневич, - все его обязательства, если они не связаны непосредственно с его личностью, переходят на его преемника"*(54).

Пытаясь найти рациональное объяснение допустимости перехода обязанностей должника независимо от воли кредитора, Г.Ф. Шершеневич выявил взаимосвязь между возможностью такого перехода и экономической "обеспеченностью" интересов кредитора. В качестве примера он приводит два случая: 1) "отчуждение заложенного дома или имения вместе с лежащим на них долгом", когда заем обеспечен залогом недвижимости, и 2) "отчуждение и приобретение торговых предприятий в полном их составе, с активом и пассивом"*(55).

"В первом примере, - писал Г.Ф. Шершеневич, - обязательство основано на реальном кредите, обеспеченность верителя не уменьшается от перемены должника, потому что остается неприкосновенной ценность залога. Во втором примере кредит торгового предприятия опирается не на личности предпринимателя, иногда даже неизвестного верителям, а на успешном ходе дел самого предприятия; поэтому, опять таки, с переменой должника обеспеченность верителя не ослабляется"*(56).

На основании этого Шершеневич пришел к выводу, что "замена одного должника другим без согласия верителя могла бы быть допущена законодателем, насколько это обстоятельство не лишается и не ослабляет основания веры кредитора в осуществимость его права требования"*(57).

Перевод долга, основанный на соглашении, допускался лишь с согласия кредитора. Данное правило разделялось всеми без исключения цивилистами и нашло отражение в судебной практике в решениях Правительствующего Сената.

Такой перевод долга отграничивался от так называемого кумулятивного перевода долга. Последний не требовал согласия кредитора, поскольку не был связан с переменой лица в обязательстве. При таком "переводе", по словам Цитовича, "должник не выбывает из обязательства, но к нему пристает, присоединяется еще и другой должник, то есть создается множественность на пассивной стороне"*(58). Новый должник в этом случае, как замечал Трепицын, "становится рядом с первоначальным должником, который не выходит из обязательства; число должников таким образом увеличивается, а потому и обеспеченность требования возрастает; здесь новый должник может занять или равное место с первоначальным должником (напр., последующая пассивная солидарность), или неравное, подчиненное место (напр., поручитель, примыкающий к обязательству)"*(59).

Заметим, что крайняя фрагментарность норм о переводе долга в дореволюционном законодательстве затрудняла выработку единого подхода к решению вопросов, связанных с практическим применением рассматриваемого института гражданского права.

Так, одним из первых требовал решения вопрос о допустимости самого перехода обязанностей должника на основании договора.

Вывод о допустимости такого перехода обязанностей к новому должнику делался на основании общих правил о "составлении и совершении договоров", закрепленных в ст. 1528 и 1530 ч. 1 т. Х Свода законов. Положениями ст. 1528 было, в частности, установлено, что договор должен составляться "по взаимному согласию договаривающихся лиц" и "цель его должна быть не противна законам, благочинию и общественному порядку". Нормы ст. 1530 предоставляли договаривающимся сторонам право "включать в договор по обоюдному согласию и по их усмотрению всякие условия, законам не противные".

Соглашение о переводе долга рассматривалось как не противоречащее вышеуказанным положениям ст. 1528 и 1530. "Наши законы не говорят о договорной делегации, - отмечал В.И. Синайский, - но она признается сенатом, ибо, очевидно, что соглашение о делегации не противоречит ст. 1530. Кроме того, нашим законам известны отдельные случаи делегации"*(60). И.Н. Трепицын на вопрос о возможности перевода долга, основанного на сделке, отвечал так: "В виду общей свободы договоров, в виду совершенно частного и чисто имущественного характера входящих сюда интересов и отношений, - в виду, наконец, хотя бы и частичного, но все же несомненного признания перевода долгов: Сводом законов, - ответ должен быть утвердительный: к переводу долгов, с согласия кредитора, препятствий нет, хотя этот институт и не определен законом во всей его полноте"*(61).

В работах дореволюционных юристов рассматривались вопросы формы, состава участников, правовые последствия "договорной" перемены должника в обязательстве, формы и значения согласия кредитора на перевод долга, допустимости передачи отдельных видов обязанностей, перевода долга в двусторонних ("обоюдных") обязательствах и др. Многие из предложенных цивилистической наукой и судебной практикой решений этих вопросов не утратили актуальности и в наше время.

Специальных положений о форме, предъявляемой к договору о переводе долга, в действующем законодательстве не содержалось. Практикой выработалось правило, нашедшее закрепление в первоначальных редакциях проекта Гражданского уложения, что договор о переводе долга должен быть подчинен действию общих правил о форме обязательственного договора, а перевод обязательства, удостоверенного письменным актом, должен быть удостоверен на письме, независимо от суммы обязательства*(62). Однако впоследствии, в ходе работы над проектом Гражданского уложения, редакционной комиссией было сформулировано требование о необходимости для всех случаев перевода долга и на всякую сумму письменной формы. Так, в ст. 164 проекта (ред. 1914 г.) говорилось: "Соглашения сторон по переводу обязательств на всякую сумму должны быть удостоверены на письме".

В работах юристов указывалось на возможность совершения перевода долга в двух договорных формах:

"1) или соглашением кредитора с третьим лицом, которое принимает на себя обязанность первоначального должника; но здесь нужно, кроме того, и освобождение первоначального должника, чтобы не произошла кумуляция;

2) или - соглашением должника с третьим лицом по тому же предмету; но здесь необходимо, кроме того, согласие кредитора, так как перемена в лице должника может весьма существенно отразиться на его интересах"*(63).

Обе из указанных форм, закрепленные соответственно в ст. 414 и 415 Германского гражданского уложения 1896 г., были известны авторам проекта Гражданского уложения Российской Империи. Однако при работе над проектом редакционная комиссия пришла к обоснованному выводу, что о первой из вышеуказанных форм "нет основания особо упоминать в проекте, ибо такой договор подлежит общим правилам о договорах, заключенных в пользу третьего лица, по применению коих изъявление должником согласия на оный имеет то последствие, что договорившиеся стороны не в праве после того изменить или отменить договор, если не сохранили за собой этого права в самом договоре"*(64).

Таким образом замена должника в обязательстве, основанная на соглашении кредитора с третьим лицом, принимающего на себя обязанность первоначального должника, была выведена за пределы регулирования главы об уступке требований и переводе обязательств проекта Гражданского уложения, а в проектируемых статьях о переводе долга нашла закрепление конструкция, основанная на соглашении должника с третьим лицом.

Согласие кредитора на перевод долга рассматривалось в качестве юридического факта, с которым связывался переход обязанностей к новому должнику. "Договор о переводе обязательства, - разъясняют авторы проекта Гражданского уложения, - переносит ответственность по обязательству с должника на третье лицо лишь со времени изъявления на то согласия со стороны верителя, так что если согласия не последует, то и переход означенной ответственности считается не совершившимся, т.е. должник не освобождается от обязательства"*(65).

Отсутствие согласия кредитора не влияло на действительность самого договора о переводе долга. Частью 2 ст. 163 проекта Гражданского уложения (ред. 1914 г.) предусматривалось, что "лицо, принявшее на себя обязательство должника, несет в отношении его обязанность своевременно удовлетворить верителя, хотя бы последний отказал в согласии на перевод обязательства".

С момента получения согласия кредитора "новый должник получает право пользоваться всеми теми возражениями против кредитора, которые вытекают из главного обязательства. Это следует из того, что новый должник занимает место прежнего и, значит, воспринимает все то главное (в плюсе и в минусе), что имелось у его предшественника: здесь происходит частное преемство в долге"*(66).

Другим правовым последствием, связанным с переходом обязанностей к новому должнику, было "прекращение всех обеспечений: в виде поручительства, залога и т.п., т.к. эти обеспечения имели в виду определенного должника"*(67).

Подводя итог рассмотрению взглядов на перевод долга в российском дореволюционном гражданском праве, можно сделать следующие выводы.

1. Особенностью развития института перевода долга в феодальную эпоху являлась его неразвитость, включение в качестве элемента в уже сформировавшиеся в то время институты права, прежде всего в составе наследственного права.

2. К началу ХХ века складываются элементы концептуального подхода к раскрытию перевода долга (классификация, общие условия перехода обязанностей).

3. В современном российском гражданском праве исторический потенциал проблемы перевода долга реализован недостаточно. По-прежнему продолжает оставаться актуальной разработка концептуального подхода к проблеме, а также основанного на таком подходе законодательного регулирования указанного гражданско-правового института.

С.В. Елисеев,

руководитель направления юридического

управления Московского государственного

унитарного предприятия "Мосводоканал"

"Журнал российского права", N 1, январь 2005 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Российское законодательство X-XX веков. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984. С. 71.

*(2) См.: Там же. С. 339.

*(3) См.: Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Соборное уложение 1649 года. М., 1961. С. 140-141.

*(4) Там же. С. 142.

*(5) См.: Там же. С. 201.

*(6) Там же. С. 150-151.

*(7) Исаев И.А. История государства и права России. М., 2000. С. 198.

*(8) См.: Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Указ. соч. С. 245.

*(9) Там же. С. 140-141.

*(10) Владимирский-Буданов М. Обзор истории русского права. Изд. 7-е. СПб.; Киев, 1915. С. 593.

*(11) См.: Статьи 149-152 ред. 1899 г.; 129-132 ред. 1903 г.; 1689-1692 ред. 1905 г.

*(12) Д.И. Мейер использует термин "перемена в лицах участников обязательства", Г.Ф. Шершеневич говорит об "изменении лиц в обязательстве", И.Н. Трепицын - об "изменении в личном составе контрагентов".

*(13) Трепицын И.Н. Гражданское право губерний Царства Польского и русское в связи с проектом гражданского уложения. Общая часть обязательственного права. Варшава, 1914. С. 198.

*(14) Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып. 2. Обязательственное, семейное и наследственное право. Киев, 1915. С. 72.

*(15) См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.). М., 1995. С. 287.

*(16) Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 291.

*(17) Гуляев А.М. Русское гражданское право. Обзор действующего законодательства, кассационной практики прав. Сената и проекта Гражданского уложения. СПб., 1913. С. 352.

*(18) Синайский В.И. Указ. соч. С. 4.

*(19) Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 287.

*(20) Д.И. Мейер, Г.Ф. Шершеневич, И.Н. Трепицын и др.

*(21) Винавер М. Общая часть обязательственного права в проекте Уложения/Из области цивилистики. СПб., 1908. С. 211.

*(22) Синайский В.И. Указ. соч. С. 71-72.

*(23) Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. Т. I. Часть общая. СПб., 1911. С. 646.

*(24) См.: Там же. С. 636-641.

*(25) Там же. С. 636.

*(26) Там же. С. 433.

*(27) Гуляев А.М. Указ. соч. С. 352.

*(28) Исаченко В.Л., Исаченко В.В. Обязательства по договорам. Опыт практического комментария русских гражданских законов. Т. I. Общая часть. СПб., 1914. С. 530.

*(29) См.: Цитович П.П. Обязательства по русскому гражданскому праву: Конспект лекций. Киев, 1894. С. 20.

*(30) Мейер Д.И. Русское гражданское право: В 2 ч. Ч. 2. По исп. и доп. 8-му изд., 1902. М., 1997. С. 124.

*(31) Термины "интерцессия" и "экспромиссия" использовались для обозначения замены должника в случае, когда кредитор сам вступал в соглашение с третьим лицом о принятии им на себя долга первоначального должника.

*(32) См.: Гражданское уложение. Проект Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Кн. 5. Обязательства. Т. 1. СПб., 1899. С. 318-325.

*(33) См.: Синайский В.И. Указ. соч. С. 78.

*(34) См.: Тютрюмов И.М. Гражданское право. Юрьев, 1922. С. 236.

*(35) См.: Мейер Д.И. Указ. соч. С. 113.

*(36) Трепицын И. Н. Указ. соч. С. 233-234.

*(37) См.: Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 289.

*(38) См.: Синайский В.И. Указ. соч. С. 78.

*(39) См.: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Третья часть. Договоры и обязательства. СПб., 1890. С. 241.

*(40) См.: Кавелин К. Права и обязанности по имуществам и обязательствам в применении к русскому законодательству. Опыт систематического обозрения. СПб., 1879. С. 132.

*(41) См.: Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 289-290.

*(42) См.: Исаченко В.Л., Исаченко В.В. Указ. соч. С. 538.

*(43) См.: Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 241.

*(44) См.: Цитович П.П. Указ. соч. С. 20.

*(45) См.: Гамбаров Ю.С. Указ. соч. С. 640.

*(46) См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского права (вып. 1 по изд. 1894 г., вып. 2 по изд. 1896 г.). М., 2003. С. 137.

*(47) См.: Гуляев А. М. Указ. соч. С. 352.

*(48) См.: Нечаев В.М. Делегация // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. X. Полут. 19. СПб., 1893. С. 335.

*(49) См.: Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 199.

*(50) См.: Гамбаров Ю.С. Указ. соч. С. 636-641.

*(51) Синайский В.И. Указ. соч. С. 78.

*(52) См.: Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 198-199.

*(53) См.: Там же. С. 199, 233-234.

*(54) Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 289.

*(55) Там же. С. 289-290.

*(56) Там же.

*(57) Там же. С. 290.

*(58) Цитович П.П. Указ. соч. С. 20.

*(59) Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 235.

*(60) Синайский В.И. Указ. соч. С. 78.

*(61) Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 240.

*(62) См. ст. 150 ред. 1899 г.; ст. 130 ред. 1903 г.; ст. 1690 ред. 1905 г.

*(63) Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 236; также см.: Синайский В.И. Указ. соч. С. 78.

*(64) Гражданское уложение. Проект Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Кн. 5. Обязательства. Т. 1. С. 321.

*(65) Там же. С. 322-323.

*(66) Трепицын И.Н. Указ. соч. С. 237.

*(67) Синайский В.И. Указ. соч. С. 78.