Европейский конституционализм после Наполеона (на примере Германии) (В.Г. Баев, "Журнал российского права", N 7, июль 2005 г.)

Европейский конституционализм после Наполеона (на примере Германии)

Возникнув на заре Нового времени, идея конституционного государства продолжает и сегодня оставаться одним из приоритетных направлений политико-правовых исследований российского правоведения. Хотя исторический опыт германского конституционализма представляет безусловный интерес для современной России, правовая наука не уделяет его изучению должного внимания; в частности, в вышедшем в середине 80-х гг. ХХ века двухтомнике по истории буржуазного конституционализма в Европе собственно германская проблематика освещена явно недостаточно*(1).

В самой Германии к изучению конституционализма обратились сразу же после крушения наполеоновской империи. Не ослабевает интерес к этой проблеме и в настоящее время*(2).

Учитывая ключевую роль Германии в Европе, в том числе и в политико-правовой области, автор ставит перед собой задачу раскрыть идейно-теоретические корни и организационные основы конституционализма в Германии после освобождения страны от Наполеона. В качестве правовых источников исследования использованы тексты конституций Германского союза, Венского заключительного акта 1815 г., а также конституций южногерманских государств*(3).

Национализм и предпосылки создания единого германского государства. После победы над Наполеоном на Венском конгрессе держав-победительниц было определено послевоенное устройство Европы. Борьба за гегемонию между Австрией и Пруссией не привела к успеху ни одной из сторон, в результате была найдена новая форма германской государственности: 8 июня 1815 г. подписан акт о создании Германского союза*(4). Крупнейшими государствами Союза оставались Австрия и Пруссия, хотя часть их земель не была включена в состав вновь созданного объединения (Венгерское королевство, Ломбардо-Венецианское королевство и Галиция, принадлежавшие тогда Австрии, а также захваченные в свое время Гогенцоллернами Восточная Пруссия и Познань).

По своей правовой сущности Германский союз являлся международным союзом монархов, объединяя в своих границах 34 княжества и 4 "вольных" города. Цель такого объединения - "сохранение внешней и внутренней безопасности германских государств и обеспечение их независимости и неприкосновенности" (ст. II Союзного акта). Сецессия из Союза не предусматривалась, а прием новых членов требовал единогласного решения всех участников. Не имея действительной законодательной, исполнительной и юридической власти над гражданами, Союз был скорее "ослабленной" федерацией суверенных княжеств или государств, чем действительно федеративным государством. У государств не было единого законодательства, совместной армии, общих финансов, общего дипломатического представительства. Верховный орган Германского союза - Союзный сейм - располагался во Франкфурте-на-Майне. Его депутаты являлись представителями государей, а не народа. Постоянным председателем в Сейме был уполномоченный от Австрии. Таким образом, "Германии" как государства не было ни в политическом, ни в географическом смысле.

Наполеон потерпел поражение из-за "разбуженного" национализма покоренных им народов Европы. Этот же национализм стал "строительным материалом" общенационального государства в Германии. Германский национализм предложил новые, современные методы легитимации власти, наиболее радикальным из которых стал принцип народного суверенитета. Национализм стремился подчинить власть монархов в отдельных германских государствах интересам нации, ликвидировать дворянские привилегии, устранить сословное неравенство.

Национализм не только требовал сильного единого государства, но и боролся против монархической автократии и сепаратистского дворянства, выступал за участие граждан в осуществлении политической власти и за общественное устройство в интересах народа. Центральной фигурой становился не покорный "подданный" (Untertan), а активный гражданин государства, владевший собственностью либо получивший образование, благодаря чему он мог содействовать делу нации. Поэтому национализм имел четко выраженные модернизаторские черты.

Просвещенный аспект этого национализма полностью отвечал традициям и образу мышления образованных слоев немецкого общества, основные представители которых - ученые, писатели, преподаватели, протестантские теологи, чиновники - остро ощущали потребность в новой идентичности и связывали свои надежды на лучшее будущее со свободным конституционным национальным государством, уповая при этом на "немецкого Наполеона"*(5).

Германский союз и истоки конституционного устройства в Германии. Статью LVII Венского заключительного акта*(6) рассматривают как меру предварительной защиты конституции, так как к моменту его принятия большинство немецких государств, прежде всего Австрия и Пруссия, "застыли" в предконституционном состоянии.

Решающими шагами на пути к конституционному государству явились конституция Германского союза и конституционное законодательство южногерманских государств. Союзный акт 1815 г., который заново оформил государственные отношения в Германии после завершения "эры Наполеона", стал прообразом конституции, закрепившей устройство будущего федеративного государства*(7). Важнейшие моменты этой конституции вошли затем в решения Венского конгресса от 9 июня 1815 г. и были поставлены таким образом под защиту подписавших их государств. Иными словами, документы международного Венского конгресса закрепили нерушимость союза "суверенных князей", в конституционно-правовом отношении - союза государств (ст. I, V Венских договоренностей).

Задачей нового государственного объединения стала разработка правовой базы с учетом внешних, военных и внутренних условий (ст. Х Союзного акта). Австрия, занимая приоритетное положение в Союзном сейме, получила возможность нормативного обеспечения своей позиции в его внутренней политике (ст. V). Она вынудила германские государства подписать и провести в жизнь Карлсбадские решения (август 1819 г.), радикально ограничившие свободу прессы и академические свободы университетов.

Вместе с тем Союзный акт содержал ряд институциональных и государственно-буржуазных гарантий, которые содействовали расширению прав населения*(8). Так, подданным союзных государств было предоставлено право наследования земельной собственности вне государства пребывания, а также право свободного передвижения внутри союзной территории (ст. XVIII). Гражданские и политические права гарантировались, несмотря на различия религиозных взглядов (ст. ХVI).

Во всех союзных государствах предписывалось ввести конституции (ст. ХIII). Конституционное законодательство четко фиксировало перечень определенных прав, носителями которых могли выступать немецкие сословия. Вместе с тем, октроирование конституции предоставлялось на исключительное усмотрение земельного правителя. Иными словами, правовая база Союза не обеспечивала переход от особого представительства привилегированных сословий к представительству всего народа, несмотря на сословно-представительный характер южнонемецких конституций. Великие державы, в первую очередь Австрия, пока и не помышляли о модификации старых сословных конституций.

Германский союзный акт был дополнен и конкретизирован документами Венского заключительного акта (15 мая 1820 г.), в которых Германский союз объявлялся союзом государств для защиты и обороны от внешнего врага (ст. ХХХV Заключительного акта). Его внутриполитическими целями были как сохранение, так и восстановление внутреннего порядка, в случае противостояния подданных государства правительствам, открытого восстания или появления опасных движений в союзных государствах. Поддержание внутреннего порядка и спокойствия возлагалось исключительно на правительства отдельных государств, в чрезвычайных обстоятельствах - на объединенные силы Союза в целом (ст. ХХV Заключительного акта). Таким образом, нормативно закрепленные задачи Союза в области внутренней политики явились наглядным отражением репрессивных целей союза немецких государств*(9).

В соответствии с буквой и духом княжеского союзного объединения, общегерманская государственная власть, исключая свободные города, принадлежала главе государства. Сословная конституция обязывала суверена к сотрудничеству с сословиями, но только при реализации вполне определенных прав (ст. LVII). В то время как революционные конституции Америки и Франции поменяли монархическую власть на демократическую, немецкие конституции, покоящиеся на добровольном ограничении власти монархами, не затронули легитимных основ их господства*(10). Эта характерная для германского конституционализма связь монархического принципа с основами представительства нашла свое классическое выражение во втором разделе I параграфа Конституции королевства Баварии от 26 мая 1818 г.: "Король - глава государства, он объединяет в себе все полномочия государственной власти и осуществляет ее в соответствии с положениями дарованной им конституции"*(11). Таким образом, суверену предоставлялась вся полнота государственной власти, в то время как принцип народного суверенитета и парламентский контроль (пусть ограниченный) над исполнительной властью были отклонены. Сословные собрания не только не были приравнены по статусу главе государства, но стали подчиненными ему*(12). По мысли Е.Р. Хубера, оба взаимоисключающих структурных принципа - монархии и представительства - на раннем этапе германского конституционализма расценивались как удачный компромисс.

Подобный компромисс мы видим в конституционном творчестве периода, непосредственно следовавшего за 1814-1815 гг. Принципиально провозглашалось безусловное верховенство монархического права над правом народным. В этом заключался смысл легитимизма, и это верховенство признавалось чуть ли не основой так называемого морального равновесия - начала, которым, несмотря на всю его неопределенность, руководствовались на общеевропейских конгрессах и освящали международное вмешательство. Но в то же время приходилось принимать во внимание те перемены в жизни народов, оказавшихся свидетелями Французской революции, о которых писал в своем докладе прусскому королю государственный деятель Пруссии князь К. Гарденберг: то есть признавать некоторые публичные права за гражданами и некоторое участие представительных учреждений в государственной деятельности. Аналогичных позиций придерживался и другой видный прусский реформатор Г. фон Штейн. Ему удалось убедить прусского короля поделиться с народом рядом функций, которые принадлежали до тех пор только правителю. С этой целью было необходимо создать общественное мнение в стране, обеспечить его постоянными печатными органами и приспособить правительственный механизм к восприятию мнения населения*(13). Штейн доказывал прусскому королю, что вытекающее из этого ограничение монархической власти есть не что иное, как свободное самоограничение, выражающее суверенную волю короля, а не отрицающее ее. Конституционные преобразования подавались при этом в строгой преемственности со всей исторической созидательной работой, выполненной монархами; здесь как бы не было новшеств. Не было ничего похожего на французский опыт 1791 года, когда старый политический порядок был формально уничтожен. Такому пониманию соответствовала и обычная ограниченность прав народного представительства в германских октроированных конституциях наряду с широтой полномочий монарха.

Значение конституционной монархии выявляется не столько в собственно политической конструкции, сколько в возможности постепенного, основанного на ряде компромиссов, перехода от монархического к парламентарному правлению, от монархии к народному суверенитету*(14). Характеристика монархической системы как переходной формы правления подтверждается революционным переходом к парламентской системе в Германии в 1918 году, исключившим иной вариант развития событий.

Конституционализм южногерманских государств. Почему важна роль конституционализма именно южногерманских государств? Дело в том, что эти государства в полной мере испытали на себе буржуазные преобразования, принесенные французскими революционными армиями. По русско-французским предложениям, Регенсбургский сейм (высший орган Священной Римской империи германской нации) постановлением, принятым в феврале 1803 г., ликвидировал более 100 мелких германских государств. Новое устройство германских государств предполагало их противопоставление Австрии. В результате больше всего территорий получили Бавария, Вюртемберг и Баден. Заключенный в 1805 году Шенбруннский мир добавил территорий этим же государствам. Курфюрству Баденскому был предоставлен полный суверенитет. Это означало конец Германской империи и начало Рейнского союза. Во главе Рейнского союза стояли Бавария, Вюртемберг, Баден и Гессен-Дармштадт*(15).

После 1815 года в южнонемецких государствах начались "конституционные сражения" между правительствами и буржуазией, вызванные Французской буржуазной революцией. Большинство граждан были убеждены, что обещанная в ст. XIII Союзного акта сословная конституция будет добровольно октроирована князьями, и на ее основе возникнет процветающий союз народной и монархической власти. В этом смысле можно было рассматривать программное сочинение историка Ф. Дальмана "Слово о конституции", опубликованное в "Листках Киля", которые стали выпускаться четырнадцатью либерально настроенными профессорами с 1 августа 1815 г. В "Листках" заявлялось: "Собравшиеся князья сами объявили, что они желают конституционного правления". Скоро выяснилось, что конституцию у князей придется отвоевывать. В южнонемецких государствах стали возникать либеральные конституционные движения.

Споры между буржуазией и правящим классом шли, главным образом, относительно вида и способа представительства. Представители правящих классов придерживались средневековых сословных принципов. Буржуазия же требовала представительной конституции с учреждением палаты, в которой не было бы сословного разделения, а избираться она должна была посредством либеральной избирательной системы прямым голосованием.

С 1816 по 1847 гг. в большинстве германских государств были приняты - во исполнение решения Союзного акта 1815 г. - первые конституции, в основном в виде октроированных хартий. По формам правления, а также высшим органам государственной власти (во главе с монархом "божьей милостью", как правило, двухпалатным, контролируемым монархом сословно-представительным органом - ландтагом и назначаемым и ответственным перед монархом правительством) эти конституции мало отличались одна от другой.

В Баварии превалировало мнение о созыве сословного общебаварского парламента, а не о реставрации старых территориальных сословных собраний. Опережая возможную инициативу со стороны Германского союза, баварский король Леопольд I Иосиф 26 мая 1818 г., непосредственно перед подписанием Венских договоренностей, ввел в действие первую из южнонемецких конституций. С многократными изменениями важнейших положений она оставалась действующей в течение 101 года, став моделью октроированной конституции. Немецкий исследователь М. фон Зайдель назвал ее "исходным пунктом упорядоченного государственно-правового развития в Баварии"*(16).

Тремя месяцами позже, 22 августа 1818 г., примеру баварского короля последовал Великий герцог Карл фон Баденский. Баденская конституция имела уже реальный представительный характер, поскольку гарантировала почти каждому жителю активное и пассивное избирательное право на выборах во вторую палату. Так, согласно конституционному акту Великого герцогства Баденского, принятому в 1818 году, наследственный Великий герцог ("священный и неприкосновенный") объединял в своем лице все полномочия государственной власти, но "в согласии с предписаниями Конституции" (ст. 5), то есть, прежде всего, в согласии с создаваемым на основе конституции сословно-представительным двухпалатным органом - ландтагом.

Высшая палата ландтага представляла собой сугубо феодальное учреждение, состоящее из принцев "Великого герцогского дома", глав бывших владетельных фамилий, нескольких депутатов земельного дворянства, двух депутатов от университетов и лиц, назначенных герцогом. В нижней палате заседали депутаты городских и сельских округов, избранные на основе двухстепенных выборов гражданами, достигшими 25-летнего возраста, с учетом ценза оседлости. Возрастной ценз для самих депутатов составлял 30 лет. Порядок выборов нижней палаты отражал, таким образом, ограниченную форму народного представительства, лишенного каких бы то ни было самостоятельных полномочий.

Всю полноту исполнительной власти и контроль над законодательной властью Конституция вверяла Великому герцогу, который мог созывать, распускать ландтаг, отсрочивать его заседания, расширять или сужать круг вопросов, подлежащих обсуждению сословных чинов, "если они не были отнесены к их ведению самой Конституцией" (ст. 50).

Ему же, вместе с каждой из палат, предоставлялось право законодательной инициативы, право утверждения и обнародования законов, а также издания для их исполнения "распоряжений, регламентов и общих указов" (ст. 66).

Более того, Конституция предусматривала и прямое законотворчество герцога в форме указов в связи с принятием мер, "которые по своему значению относятся к компетенции народного собрания, если они были крайне необходимы в интересах государственной пользы..." (ст. 66).

Конституция, однако, не соответствовала бы своему новому назначению, если бы в ней не оговаривались и определенные ограничения законодательных прав герцога, которые касались бюджета и изменения самой конституции. Налоги не могли впредь устанавливаться и взиматься без согласия палат, а все законы, дополняющие, разъясняющие или изменяющие конституционный акт, должны были быть приняты большинством двух третей голосов присутствующих в каждой палате членов (ст. 64).

Отдав формально дань буржуазному конституционному принципу "никаких налогов без представительства", Конституция выхолостила его множеством оговорок, предусмотрев, например, возможность осуществления займов и установления военных налогов без согласия палат (ст. 63), включив в бюджет статьи "о секретных расходах" и "долговременных налогах", связанных с договорами правительства (ст. 63), а также категорически запретив ландтагу "ставить свое согласие на взимание налогов в зависимость от каких бы то ни было условий" (ст. 56).

Правительство по Конституции было ответственно в своей деятельности только перед королем. В его обязанность входил отчет перед ландтагом о расходах предыдущего сметного года при внесении очередного бюджета. Если выяснялось, что правительство допустило нецелевое расходование средств и другие ошибки в бюджетной политике, ландтаг не мог отправить правительство в отставку, поскольку его члены назначались и сменялись только королем.

Все германские конституции включали ограниченный перечень демократических прав и свобод (в некоторых хартиях содержался специальный "каталог Основных прав"), которые, однако, не предусматривали правовых гарантий их осуществления и содержали оговорки, которые фактически сводили эти права на нет.

Так, провозглашенное в баденской Конституции положение о равноправии всех граждан соседствовало с многочисленными привилегиями дворянства. Например, с особым сословным порядком образования верхней палаты или с положением о нераспространении воинской повинности на "членов бывших владетельных фамилий" (ст. 10). В декларируемый перечень прав и свобод входили свободы совести, печати, передвижения, выбора профессии, неприкосновенность частной собственности и личности, независимость судей и право баденцев на ведение их уголовных дел в обычных судах, запрещение произвольных арестов. О том, что требование неприкосновенности частной собственности касалось, прежде всего, феодального землевладения, свидетельствовала ст. 11 Конституции, устанавливающая справедливое вознаграждение "за объявленные подлежащими выкупу земельные повинности и барщинные обязанности и за все оброки, вытекающие из уничтоженной крепостной зависимости крестьян".

В Кургессене курфюрст Вильгельм I попытался сразу после изгнания Наполеона восстановить старые порядки. Он стремился сохранить законы, которые обеспечивали ему финансовые преимущества, например, уничтожить налоговую свободу дворянского сословия. Созванное им сословное представительство оказалось несговорчивым и было распущено. Коррупционный полицейский режим подавил конституционное движение.

В Великом герцогстве Гессен-Дармштадт представители господствующего дворянского сословия призвали Великого герцога ввести старую сословную конституцию. Эта попытка привела к кампании по распространению листовок о конституционном вопросе. Осенью 1817 г. юридический советник Бек подготовил проект "Обращения к нации". Оно было направлено Союзному сейму и в нем выдвигалось требование - в соответствии с высочайшим обещанием способствовать претворению в жизнь ст. 13 Союзного акта - о том, чтобы во всех немецких государствах народ был привлечен к реализации указанной статьи и чтобы во всей Германии было введено на основе единых принципов действительное и достойное народное представительство*(17). По форме и содержанию это обращение было своего рода просьбой, обращенной к князьям, но в его тональности чувствовалась решительность, свидетельствовавшая о "болезненном духе негодования", который грозил разрушить доверие народа к своим правительствам. Обращение было напечатано и разослано студентами университетов по всей Германии для сбора подписей в поддержку конституции. Бек переслал его посланникам Союзного сейма во Франкфурте-на-Майне, которые испуганно сообщали своим правительствам о "демагогической возне" в Гессен-Дармштадте.

Верхнесаксонские общины выступили с требованиями созыва не просто представительного собрания, а установления подлинного народного представительства, "которое будет выражать не волю отдельных сословий, а всеобщую волю народа, чей решительный голос, чья свобода слова будут обеспечивать всеобщее благосостояние". Возникшие зимой 1818-1819 гг. конституционные комитеты придали движению организационную основу. В Грюнберге (Верхний Гессен) конторские служащие избрали конституционный комитет под председательством адвоката Людвига Велькера. Распущенные правительством, представители конституционных комитетов обратились к общественности. В 1820 году правительство оказалось вынужденным издать конституционный эдикт, предусматривавший представительство с двумя палатами. Активное и пассивное избирательное право на выборах депутатов второй палаты облагалось такими налогами, что им могли воспользоваться только 985 граждан из 650 тысяч*(18).

В Вюртемберге противоречия вокруг октроированной королем Фридрихом I конституции привели к компромиссу - принятию конституционной грамоты для королевства Вюртемберг от 25 сентября 1819 г. После долгих баталий между сословиями Вюртемберга и королем Фридрихом, а также его преемником королем Вильгельмом I был заключен первый конституционный договор о создании конституционной представительной системы. В этом договоре осталось больше положений старого сословного права, чем в конституциях Баварии и Бадена.

Переход к представительной системе для южнонемецких правителей имел вполне определенные причины государственного характера, являясь фактом династического самоутверждения. Проводившаяся после распада Рейнского союза административная интеграция постепенно объединяла южнонемецкие государства в рамках прочного государственного образования, а их подданные становились представителями нации, сплоченными общим государственным самосознанием. Поэтому южнонемецким князьям при осуществлении своей власти приходилось опираться не только на монархическо-бюрократическую систему, но и считаться с мнением собственных граждан.

Сословия, в свою очередь, настаивали на выполнении обещаний, которые были даны монархическими правительствами в ходе освободительной войны - восстановление свободы народа и сословных прав и свобод. Эти настроения активно поддерживались либеральной интеллигенцией, требовавшей установления демократического правового государства. Все это заставило южнонемецких суверенов отказаться от принципа абсолютизма и предложить конституционный путь развития. Они октроировали в своих странах конституционные грамоты по образцу французской Хартии 1814 г. Все конституции периода раннего конституционализма основывались на монархическо-либеральном компромиссе. Они отражали поиски способа объединения избыточной монархической власти с буржуазными свободами и правом решающего голоса для буржуазии*(19). В результате родилась оригинальная немецкая конституционная идея.

В соответствии с взглядами теоретиков Просвещения, раннелиберальные конституции не предполагали формального соединения государства и института главы государства. Государство было отделено от правовых полномочий князя; его личная собственность - обособлена от государственной. Гражданам гарантировался широкий круг личных прав и свобод, не зависящих "от влияния государства". Осуществлено было главное требование либерализма о перечне основных прав, которые конституционно закрепляют положение буржуазии в государстве. Понятие "основных прав" в период возникновения конституций еще не стало привычным, но гарантированные конституциями права рассматривались как "всеобщие", "гражданские права", которые по содержанию соответствовали основным правам. Конституционно-правовые гарантии свободы личности, мнения, собственности, свободы выбора профессии, а также определения гражданства способствовали развитию основных форм современного буржуазного государственного и общественного устройства*(20). Центральное значение имел вопрос о гарантиях гражданско-правового равенства. В баварской Конституции этот принцип был отражен следующей двойной формулой: "Равенство законов перед законами", что зафиксировало содержательное равноправие законов. Далекие от радикального эгалитаризма, важнейшие программные положения южнонемецких конституций были сориентированы на установление гражданского равенства: такими стали запрет на личную зависимость человека и равенство военных и налоговых обязанностей. При этом речь не шла о неотчуждаемых правах человека, которые, в соответствии с американской или французской доктриной, предоставлялись индивиду в силу его рождения; мы имеем в виду права, гарантированные государством, они ограничивали исключительно монархическую исполнительную власть, но в силу своего программно-ориентированного характера представлялись в политическом отношении особо значимыми*(21).

Задачи новых, двухпалатных представительных органов ограничивались обсуждением законов и одобрением налогов. Законодательная инициатива принадлежала только правительству. Однако депутаты могли в форме петиций предлагать и обсуждать законопроекты. Законы, которые были связаны с ограничением свободы и собственности, почти повсеместно требовали согласия депутатов (Vorbehalt des Gesetzes). К новеллам конституционного (государственного) права относилось появление самостоятельного министерства, центрального правительственного органа. Переход к управлению через министерства соответствовал потребностям современного государства. Появился новый (недостаточно оцененный) институт - королевские распоряжения должны были подписываться ответственным министром. Связанный с этим перенос ответственности на сословия последовательным образом проведен в Конституции Вюртемберга. Она, самая обширная в рассматриваемый период времени, устанавливала не только контрассигнацию королевских указов, которые касались государственного управления, но и предусматривала учреждение государственной судебной палаты, задача которой - защита конституции от попыток переворота, а также отдельных пунктов конституции от посягательства (§ 195 Конституции Вюртемберга).

Конституционное законодательство 1830-1848 гг. Второй период конституционного законодательства связан с французской революцией 1830 г. Между 1831 и 1833 гг. земли Гессен-Кассель, Саксония, Брауншвейг и Ганновер получили новые конституции. Самой либеральной и "смелой" считалась Конституция Кургессена, в которой были предприняты новые меры по ограничению королевской власти, а парламент состоял только из одной палаты, в которой города и крестьянство имели 32 голоса, а дворянство - только 20. Палата обладала правом вотирования налогов и абсолютной законодательной компетенцией, включая законодательную инициативу. Решением Германского союза от 27 марта 1852 г. Кургессенская конституция была объявлена не соответствующей Союзному акту и ее действие прекратилось. Последующее решение от 21 июня 1862 г. восстановило ее юридическую силу.

Третий период конституционного законодательства начался в 1848 году. Наиболее заметным его событием явились прусские конституции - от 6 декабря 1848 г. (октроированная конституция) и от 31 января 1850 г. ("пересмотренная конституция"). По сравнению с откроированной конституцией, которая ориентировалась на бельгийскую Конституцию 1831 г., "пересмотренная" прусская Конституция от 31 января 1850 г. представляла собой уже шаг назад - результат консервативно-праволиберального компромисса*(22). Установленная в большинстве других конституций двухпалатная система парламента предполагала формирование верхней палаты на основе трехразрядного избирательного права (предусматривавшего разделение населения на три курии, избирательные возможности которых определялись величиной уплачиваемого налога) - наглядный пример неравноправной избирательной системы. Конституция 1850 г. отличалась от других конституций предшествующих периодов конституционализма тем, что королю принадлежала только исполнительная власть, при этом он опирался на министров, ответственных перед палатами парламента (ст. 44, 45, 60, 61 прусской Конституции). Это указывает на еще одну характерную черту конституционализма, который совмещал королевское господство и министерское правление. Законодательная власть делилась между королем и палатами. Однако не было предусмотрено никаких мер на случай конфликта между этими органами. Примером стал "конституционный конфликт" в Пруссии (с 1862 по 1866 г.), возникший между исполнительной властью и палатами при утверждении военного бюджета. В этой ситуации утверждался, хотя и не закрепленный в конституции монархический принцип, позволявший исполнительной власти, в особых случаях, принимать решение ("теория решения" К. Шмитта). В целом же, благодаря конституциям 1848 г. и 1850 г. Пруссия стала еще одной конституционной монархией.

Выводы. Как уже отмечалось, несмотря на мощное воздействие передовых конституционных идей Европы, первые после Наполеона германские конституции имели крайне ограниченный либерально-демократический характер. Однако они положили начало развитию германского конституционализма, стали одним из факторов, способствовавших постепенному эволюционному превращению абсолютистских монархий Германского союза в ограниченные, и тем самым открывали возможности для формирования либеральной оппозиции, что явилось первым серьезным достижением немецкой буржуазии в борьбе за политическую власть.

Правда, при этом имел место негативный побочный эффект - временное укрепление германского сепаратизма. Получив первые свободы от своих монархов, местная буржуазия, боясь потерять их, противилась объединению с могущественными монархиями - Австрией и Пруссией, в которых в это время конституции так и не были приняты. В Австрии сословная конституция была введена только в одной провинции - Тироль. Обещание прусского короля Фридриха-Вильгельма III (провозглашенное в 1815 году) дать народу конституцию инициировало работу четырех конституционных комиссий, деятельность которых привела к появлению королевских указов 1823-1824 гг. о создании местных ландтагов в каждой из восьми провинций Пруссии. Однако вплоть до революции 1848 г. общепрусского парламента так и не появилось. К концу 40-х годов достигнутый уровень экономического развития прусско-германской буржуазии позволил ей поставить вопрос о собственном участии в политической жизни; завоевав экономическое господство, она должна была оформить его и юридически. Это юридическое оформление с неизбежностью привело к созданию конституционных основ политического строя в Пруссии. Без этого трудно было представить главенствующую роль Пруссии в процессе создания Бисмарком единого национального государства.

В.Г. Баев,

заведующий кафедрой конституционного права

Тамбовского госуниверситета им. Г.Р. Державина,

кандидат юридических наук, профессор

"Журнал российского права", N 7, июль 2005 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: История буржуазного конституционализма ХVII-ХVIII вв. / Отв. ред. В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1983; История буржуазного конституционализма. ХIХ в. / Отв. ред. В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986.

*(2) См., например: Die Anfinge des Konstitutionalismus in Deutschland. Fr. a. M., 1991; Fehrenbach E. Verfassungsstaat und Nationsbildung, 1815-1871. Mїnchen, 1992.

*(3) См.: Deutsche Verfassungen. Dokumente zu Vergangenheit und Gegenwart. Hrsg. von H.-J. Blanke. Padeborn-Mїnchen-Wien-Zїrich, 2003.

*(4) См.: Deutsche Bundesakte vom 8. Juni 1815 // Deutsche Verfassungen. Dokumente zu Vergangenheit und Gegenwart. Hrsg. von H.-J. Blanke. Padeborn, 2003. S. 63-69.

*(5) В 1808 году Гегель прочитал в газете о возможном введении в Рейнской провинции Кодекса Наполеона. По мысли Гегеля, такое могло произойти, если на то будет воля неба, то есть французского императора. См.: Фишер К. История новой философии / Пер. с нем. Т. 8. СПб., 1908. С. 96.

*(6) Дословно она звучит следующим образом: "Так как Германский союз, за исключением свободных городов, представляет собой союз суверенных князей, то всеобщая государственная власть, как следует из этого основного понятия, объединяется в личности главы государства, и суверен связан конституционной обязанностью прибегать к содействию сословий только при реализации определенных полномочий". См.: Wiener Schlussakte 1820 // Deutsche Verfassungen. Dokumente zu Vergangenheit und Gegenwart. Padeborn, 2003. S. 81.

*(7) См. абз. 2 ст. 6 первого Парижского договора о мире от 18 мая 1814 г.: "Все немецкие государства будут независимыми и объединены в федерацию".

*(8) См.: Willoweit D. Deutsche Verfassungsgeschichte. 4. Aufl. Stuttgart, 2001. S. 254.

*(9) См.: Schmitt C. Verfassungslehre. 5. Aufl. Berlin, 1970. S. 366.

*(10) См.: Grimm D. Zwei Jahrhunderte Verfassungsentwicklung in Deutschland // Die deutschen Verfassungen. Hrsg. von J. Limbach, R. Herzog, D. Grimm. Mїnchen, 1999. S. 44, 46.

*(11) Verfassungsurkunde fїr das Kєnigreich Baiern vom 26. Mai 1818 // Deutsche Verfassungen. Dokumente zu Vergangenheit und Gegenwart. Hrsg. von H.-J. Blanke. Padeborn, 2003. S. 86.

*(12) См.: Stern R. Das Staatsrecht der Bundesrepublik Deutschland. Bd. 5. Heidelberg, 2000. S. 212.

*(13) См.: Дживилегов А.К. Очерки по истории Германии 1806-1871. СПб., 1905. С. 14-15.

*(14) См.: Bєckenfєrde E.-W. Der Verfassungstyp der deutschen konstitutionellen Monarchie im 19. Jahrhundert // Moderne deutsche Verfassungsgeschichte (1815-1914). 2. Aufl. Dїsseldorf, 1981. S. 146, 159.

*(15) См.: Меринг Ф. История Германии с конца средних веков / Пер. с нем. М.: Красная новь, 1923. С. 107-108.

*(16) Цит. по: Deutsche Verfassungen. Dokumente zu Vergangenheit und Gegenwart. Hrsg. von H.-J. Blanke. Padeborn, 2003. S. 16.

*(17) См.: Obermann K. Deutschland 1815-1849. Berlin: Verlag der Wissenschaften, 1976. S. 43.

*(18) См.: Andres H. Die Einfїhrung des konstitutionellen Systems im GroЯherzogtum Hessen. Berlin, 1909. S. 90, 122.

*(19) См.: Huber E. R. Deutsche Verfassungsgeschichte. Bd. 1. 2. Aufl. Stuttgart, 1967. S. 316.

*(20) См.: Stern K. Das Staatsrecht der Bundesrepublik Deutschland. Bd. III / 1. Fr. a. M., 1988. S. 350.

*(21) См.: Scheuner U. Die Verwirklichung der bїrgerlichen Gleichheit // Grund- und Freiheitsrechte im Wandel von Gesellschaft und Geschichte. Hrsg. von G. Birtsch. Berlin (West), 1981. S. 376, 396.

*(22) См.: Huber E. R. Deutsche Verfassungsgeschichte seit 1789. Bd. 3. 3. Aufl. Stuttgart, 1988. S. 52.