Закон в тени беззакония (В.В. Константинов, "Российская юстиция", N 9, 10, сентябрь, октябрь 2005 г.)

Закон в тени беззакония

Признаюсь, меня весьма заинтересовал и, честно говоря, задел за живое материал "В тени Закона", опубликованный в Российской юстиции (2005, N 6). Авторы убедительно доказали неувядающую, к сожалению, жизненность горького высказывания шекспировского Клавдия - героя бессмертного "Гамлета": "В порочном мире золотой рукой Неправда отстраняет правосудье. И часто покупается закон Ценой греха". Это я к тому, что замечание классика тогда становится явным отражением реальной жизни, когда возникает вакуум или хотя бы временной разрыв между появлением, усвоением и применением нового законодательства. Особенно это касается сотрудников органов внутренних дел и прокуратуры.

Однако действительность наглядно показывает, что некоторые из них испытывают определенные трудности не столько в изучении нового законодательства, сколько в переосмыслении стереотипов мышления.

Дело в том, что прежде область правоотношений граждан и юридических лиц по вопросам собственности сводилась, по сути, только к двум видам - государственной и колхозно-кооперативной. Личная собственность граждан была минимизирована разного рода ограничениями, в том числе на право иметь в собственности основные средства производства.

Изучение гражданского права в юридических вузах страны, особенно ведомственных, традиционно занимало у будущих сыщиков и следователей существенно меньше времени, чем, скажем, уголовного права, процесса и ОРД. Считалось, что на практике с вопросами собственности придется сталкиваться только в рамках уголовного Кодекса. Да и бывшие студенты гражданских юридических вузов, работая в правоохранительных органах, в каждодневной рутине постепенно забывали, чему их учили по гражданскому праву. Даже если рассматривались вопросы, касающиеся собственности, практически вся работа строилась в рамках уголовного права. Все было предельно просто: украл - вор, присвоил - расхититель.

Эти стереотипы существуют, к сожалению, по сей день, несмотря на окружившую нас со всех сторон реальную жизнь, которая напрямую связана с гражданско-правовыми отношениями.

Немаловажную роль в освоении тактики и методики расследования уголовных дел экономической направленности для большинства сотрудников оперативных служб и следствия играет сложность понимания объективной стороны состава преступления, так как оно требует основательного знания не только норм гражданского права, но также и основ бухгалтерского учета.

Знаю по личному опыту, что передача следователю, успешно расследующему сложные уголовные дела общеуголовной направленности, сравнительно простого "экономического" уголовного дела зачастую ставит его в тупик. Недаром расследование таких уголовных дел осуществляется, как правило, следователями специализированного подразделения.

Законность "по наитию"

Конечно, современные рыночные отношения заметно расширили поле для совершения различного рода преступлений в сфере экономических правоотношений, регулируемых нормами гражданского права.

Однако нередко бывает и так, что вследствие недостаточных знаний по цивилистике сотрудники правоохранительных органов ошибочно воспринимают законные действия сторон гражданских правоотношений как преступные.

Нельзя сбрасывать со счетов и такую реальность, как работа в подразделениях УБЭП и УБОП сотрудников, в том числе руководящего состава, хотя и знающих основы бухгалтерского учета, но не имеющих должной юридической подготовки, которая позволяла бы им правильно оценивать наличие или отсутствие состава преступления при совершении гражданско-правовых действий.

Зачастую некоторые из них, в том числе и следователи, оценивают законность сделок "по наитию", совершенно не осознавая пагубности своих действий, ведущих в итоге к незаконному возбуждению уголовных дел и привлечению участников обычных гражданско-правовых отношений к уголовной ответственности, лишению их свободы.

Очевидно, что примерно на таком же уровне знание гражданского права и у некоторых прокурорских работников, осуществляющих надзор за законностью на предварительном следствии в органах внутренних дел: иначе не было бы незаконного возбуждения уголовных дел и незаконного привлечения к уголовной ответственности.

Логика взаимодействия оперативных служб и следствия обычно такова: оперативный состав занимается проверкой информации и заявлений граждан о совершенных преступлениях, а следователи, при наличии признаков состава преступления в поступающих к ним материалах, возбуждают уголовные дела, расследуют их, а затем направляют в суд.

Для возбуждения уголовного дела необходимо наличие в собранном материале признаков состава уголовно наказуемого деяния. Нередко эти материалы, ввиду отсутствия таких признаков, возвращаются назад в оперативную службу для доработки или вовсе бракуются. Но бывает, что оперативные сотрудники, несогласные с действием предварительного следствия, обращаются в прокуратуру для возбуждения там уголовного дела и передачи его в следственные подразделения ОВД. К сожалению, в прокуратуре на это идут, поверив обещаниям оперативных сотрудников сделать все, чтобы доказать вину фигурантов.

К сожалению, бывает, что оперативники таким же образом "продавливают" сырые материалы и в следственные подразделения.

Практика эта в высшей степени порочна. После возбуждения уголовного дела его просто так не прекратишь. Приходится в полном объеме выполнять все следственные действия, доказывая уже не вину, а заведомую невиновность человека. Приходится проводить различные дорогостоящие экспертизы, бездарно растрачивая труд и время следователей, значительные государственные средства.

В последнее время Следственным комитетом при МВД России такая практика по возможности пресекается. Есть ведомственные приказы МВД, инициированные Следственным комитетом, которые регламентируют порядок взаимодействия оперативных служб и следственных подразделений на этапе сбора материалов сотрудниками оперативных служб. Новый порядок позволяет исключить необоснованное возбуждение уголовных дел. Но он объективно снижает показатели работы оперативных работников, т.к., к сожалению, пока она оценивается количеством уголовных дел, возбужденных по их материалам, а не по количеству уголовных дел, направленных в суд. Поэтому некоторые руководители оперативных подразделений стараются обойти это нововведение и действовать по старинке.

Увы, бывает и так, что после незаконно возбужденного уголовного дела порой уже не удается приостановить маховик следствия и творящееся беззаконие.

Я не могу сказать, что такие факты повсеместны или что они имеют стабильную тенденцию к росту, но они, к сожалению, есть и это очень опасно, т.к. мельница беззакония перемалывает жизни и судьбы людей, не совершавших вменяемых им преступлений.

Выполняя служебные обязанности по борьбе с преступностью, мы действуем на отведенном нам Конституцией страны и федеральными законами правовом поле, где четко предписаны правила и пределы нашего поведения, выход за которые является преступлением. Забывать об этом недопустимо!

Рецидивы правового нигилизма

Есть такие должностные лица, как в МВД, так и в прокуратуре, которые так привыкли к систематическому нарушению законов, что уже и не замечают того, что совершают преступления. Хуже всего то, что такие, так сказать, "профессиональные" преступления остаются, как правило, латентными. Получается, что люди, призванные применять закон, его, по сути дела, попирают.

Сказанное особенно характерно для Москвы. Столица - особый мегаполис, где, как говорится, для многих Закон не писан. В других регионах страны подобные факты редки и в случае их обнаружения быстро устраняются.

Приходится сталкиваться с тем, что следователь и его начальники с упорством, достойным изумления, не желают даже слышать, что они возбудили уголовное дело при заведомом отсутствии состава преступления или даже события преступления, что их действия по привлечению к уголовной ответственности человека незаконны и в соответствии с нормами УПК они должны уголовное дело прекратить.

В ответ слышишь, что все замечания о законности и незаконности возбуждения уголовного дела и привлечения лица к уголовной ответственности оценочны. Вот, мол, будет суд, он и определит, виновен человек или не виновен. Причем так порой отвечают не только непосредственные исполнители, но и некоторые их руководители, которые в силу своих должностных обязанностей должны осуществлять ведомственный и процессуальный контроль за подчиненными, пресекать их незаконные действия, - руководители, которых отнюдь не заподозришь в безграмотности, тем более, что доводы о необоснованности возбуждения уголовного дела и невиновности привлеченного к уголовной ответственности лица бывают настолько обоснованными, что их без труда поймет даже человек, не имеющий юридического образования.

Такое упорство обычно связано не с тем, что человек настолько глуп, что не способен понимать очевидные факты нарушения закона. Оно вызвано страхом наступления ответственности перед вышестоящим руководством за допущенные нарушения закона. Эта ответственность может повлечь лишение возможности получить премию, значительно отодвинуть получение очередного звания, вообще лишить возможности продвижения по службе, вплоть до увольнения. Все это бывает связано еще и с тем, что порой наказывают не за то, что ты нарушил, а за то, что попался на нарушении, ибо руководство практически всегда знает о происходящем, более того, подталкивает нижестоящих по должности сотрудников на такие действия.

Иногда подобное поведение руководства бывает вызвано общественным мнением по громким, резонансным уголовным делам, "канализированным" заказной публикацией в прессе, где это руководство еще и похвалено за оперативность по пресечению преступной, по мнению прессы, деятельности. Куда деваться после таких "благодарностей", если расследование выявляет факт отсутствия преступления? А если еще есть арестованные?!

По закону арестованный должен быть освобожден из-под стражи, а уголовное дело прекращено. Но как быть с начальством? Излишне самостоятельный следователь рискует лишиться должности.

Следователь и его непосредственный руководитель, как правило, готовы, в соответствии с нормами УПК РФ, прекратить уголовное дело. Но вот тут-то те, кто занимает более высокую ступень в иерархической лестнице, и дают устное указание о направлении дела в суд, т.к., по их мнению, его прекращение может неправильно истолковать пресса, даже обвинить в получении взятки и во всех прочих грехах. В такой ситуации верх берет не Закон, а корпоративный интерес.

Для тех, кто во главу угла ставит корпоративный интерес, незаконно привлеченный к уголовной ответственности и человеком-то не является. Он - лишь некая условная статистическая единица, призванная фигурировать в отчетах. То, что на кону его жизнь и честь, - это, к большому сожалению, для таких людей несущественно. Здесь под видом правоприменения зачастую совершается должностное преступление.

Следователь, как юрист, понимающий суть незаконных указаний своих руководителей о направлении дела в суд, может их проигнорировать, потребовав на этот счет, как положено по закону, письменных указаний (которых, конечно, не будет), и прекратить уголовное дело в соответствии с законом. Но этим поступком он, мягко говоря, испортит отношения с руководителями.

А можно уголовное дело и не прекращать, а поступить так, как сказали руководители. Тогда следователь всегда в передовиках, премия ему в первую очередь, в списке кандидатов на руководящую должность он тоже в числе первых. Ну а человек, который незаконно привлечен к уголовной ответственности и, естественно, незаконно арестован... Что делать - "попал под раздачу", ему не повезло в жизни.

Так складывается круговая порука - от рядового следователя до руководителей следствия (и это не только в МВД).

Ссылка на то, что суд определит, виновен человек или нет, выгодна таким, с позволения сказать, "правоприменителям" - она отодвигает на время неприятное для них фактическое установление истины. Кроме того, даже после вынесения оправдательного приговора они не понесут наказания, сославшись на спасительную для них "оценочность", т.е. субъективный подход к оценке деяний подсудимого со стороны суда. Следует учесть и обычное в таких случаях ведомственное заступничество, а также известную поговорку: два юриста - три мнения.

В случае возвращения судом уголовного дела на дополнительное расследование арестованный освобождается из-под стражи в зале суда, а дальнейшее расследование обычно приводит к прекращению дела. Практика показывает, что оправданный или освобожденный подсудимый и его защита, психологически уставшие от творимого следствием беззакония, обычно предпочитают не "связываться" с должностными лицами для привлечения их к уголовной ответственности за совершенное преступление. Как говорится - себе дороже.

Работники прокуратуры, обязанные по закону осуществлять надзор за соблюдением законности при расследовании уголовных дел, в данной ситуации фактически становятся соучастниками творимого беззакония, т.к. своевременно не только не установили незаконность возбуждения уголовного дела, но и приняли непосредственное участие в аресте невиновного человека. Поэтому и работники прокуратуры также становятся заинтересованными в направлении уголовного дела в суд.

Вспоминается недавний случай, когда я убеждал молодую сотрудницу, следователя следственного отдела при Западном УВДТ (Калининградская область), в необходимости расследовать уголовное дело, объяснял, что название ее должности происходит от слова расследовать, т.е. устанавливать истину по делу. В ответ я услышал: "Это у вас раньше было - устанавливать истину, у нас сейчас другие задачи".

Повод для этой беседы был такой. Расследуя уголовное дело, коллега игнорировала добытые ею по делу доказательства невиновности лиц, продолжая настаивать на их виновности, и не возвращала принадлежащее им скоропортящееся арестованное имущество. Причем эти незаконные действия были поддержаны областной прокуратурой. И только вмешательство Генеральной прокуратуры Российской Федерации остановило нарушителей закона.

И тем не менее, как это ни печально, моя собеседница была в чем-то права в своем циничном замечании. К сожалению, действующий УПК Российской Федерации (насквозь заформализованный и запутанный) не ставит своей задачей при расследовании уголовных дел установление истины, как это было по УПК РСФСР. А коль скоро следователю не нужно устанавливать истину по делу, он может вести расследование так, как ему заблагорассудится, что в итоге приводит к нарушению конституционных прав граждан.

Гражданское законодательство предусматривает решение спорных вопросов между сторонами гражданско-правовых отношений в судах: арбитражных, третейских и судах общей юрисдикции. Однако некоторые недобросовестные участники гражданско-правовых сделок, понимая свою неправоту и осознавая, что в гражданском процессе они проиграют, используя свои связи, обращаются с заявлениями о якобы совершенных в отношении них преступлениях в прокуратуру и органы внутренних дел. Сотрудники правоохранительных органов, порой по незнанию, а иногда и в угоду заявителям, неправомерно вмешиваясь в гражданско-правовые споры сторон, нарушая закон, начинают по таким заявлениям крупномасштабные проверки.

В ряде регионов уголовные дела по таким материалам нередко возбуждаются даже в случаях заведомого отсутствия в них состава преступления - просто "согласно поданному заявлению", в котором указан "виновник преступления". В таких случаях следователь ОВД или прокурорский работник просто вписывает в постановление о возбуждении уголовного дела фамилию указанного в заявлении человека. Такое, к сожалению, случается.

Интеллигентный человек (да и не только) после "беседы" с опытным оперуполномоченным о том, что ему придется "гнить на нарах", если он не передаст другой стороне требуемый ею цех или предприятие, да еще побыв в камере и в полной мере осознав абсурдность происходящего и безвыходность своего положения, в конце концов предпочтет отдать все стороне, которую "представляет" оперуполномоченный. Что и происходит, а уголовное дело потом просто прекращается.

В Российской Конституции сказано: человек, его права и свободы являются высшей ценностью (статья 2). Но в руках современных нуворишей эта ценность становится товаром.

С большим одобрением смотрю на действия Президента России В.В. Путина по реформированию правоохранительной системы России. Но вызывает сомнение, что они приведут к скорым позитивным результатам, т.к. слишком много наносного, гнилого собралось в наших правоохранительных органах, чтобы вот так просто очиститься. Особенно сложна ситуация в крупных городах с более развитой экономикой, где заработная плата уборщицы магазина превышает денежное содержание оперуполномоченного и следователя ОВД. Когда органы внутренних дел пополняются не всегда лучшими людьми, сложно ожидать изменений в лучшую сторону.

Несколькими негативными примерами (можно привести еще немало фактов) я не обобщаю работу всей правоохранительной системы. Каждый сотрудник знает, кто чего стоит, но чтобы внутренне защититься от морального разложения, кроме службы собственной безопасности, нам самим необходимо выявлять и безжалостно избавляться от тех, кто, используя свои служебные обязанности, вопреки совести и Закону, действует в своих личных, корыстных интересах, наживаясь на унижениях и страданиях людей.

Надо помнить, что пример дурного поступка заразителен, особенно когда нет ответственности за его совершение.

Как сказал Мартин Лютер Кинг: "Принимающий зло без сопротивления становится его пособником". Коррупция и прочие злоупотребления, совершаемые в органах внутренних дел, - это зло, которое творится с нашего молчаливого согласия, т.к. должностные лица руководящего звена в силу специфики нашей работы не могут сами исполнить противозаконные действия. Указания по их совершению они дают нам. Но ведь даже если акт злоупотребления или коррупции совершает один непосредственный исполнитель - оперуполномоченный или следователь, - это практически всегда становится известно двум-трем лицам.

В то же время не надо забывать простую истину: в обществе все взаимосвязано. Не может быть так, что одна часть общества совершает злоупотребления и берет взятки, а другая - чиста как ангел. А кто же тогда дает взятки или закрывает глаза на происходящее? Злоупотребления процветают там, где для них есть благодатная почва.

Как мне представляется, одним из основных недостатков нашей правоохранительной системы является отсутствие гласности в коллективах, т.е. открытого обсуждения жизни и работы отделов и управлений. А это необходимо как глоток свежего воздуха. Такая постановка дела - не открытие. Вспомним хотя бы офицерские собрания в Российской Империи, где каждый, в том числе и младший офицер, имел право на равных высказаться по наболевшим вопросам.

Я не сторонник коммунистической идеологии, но их идеологи придумали партийные собрания, где каждый член партии мог не только высказаться на равных с прочими руководителями, но и раскритиковать их. Сомневаюсь, что какой-либо руководитель в то время мог бы так открыто, как сейчас, дать явно незаконное указание своему подчиненному. Я не идеализирую партийные собрания, но то, что прежде не было такого беспредела, это точно.

Мы сможем переломить создавшееся положение, если каждый сотрудник правоохранительной системы будет знать, что в любой ситуации, когда он отстаивает правое дело и Закон, он всегда будет защищен и никто не сможет ему навредить. Для этого в первую очередь необходима гласность и неотвратимость наказания для лиц, нарушающих закон (независимо от занимаемых должностей) - именно наказания, а не пустословия в виде обсуждения.

С этой целью считаю необходимым предусмотреть в Положении об органах внутренних дел Российской Федерации создание Офицерских собраний и Судов офицерской чести. Есть конкретные предложения по их формированию и работе по пресечению злоупотреблений и коррупции.

Следователь - сторона обвинения?

Не так давно мне пришлось изучать одно уголовное дело, по обвинению гражданки П. и других, находящееся в производстве ГСУ при ГУВД г. Москвы. Читая подшитые и пронумерованные тома уголовного дела, с которым уже знакомились обвиняемые и их защита, я увидел, что вина обвиняемых по делу не доказана, причем главный свидетель по вопросам, без выяснения которых вообще нельзя предъявлять обвинение по делу, не допрошен. Потом мне была предоставлена папка с находящимися в ней протоколами допросов свидетелей по этому уголовному делу, которых, по логике, как раз не доставало в изученных мною материалах дела, но допросы свидетелей были проведены по указанию прокурора и по ходатайствам адвокатов, уже после начала выполнения требований ст. 217 УПК РФ (ознакомление обвиняемого с уголовным делом). На мой вопрос следователю, почему эти люди, свидетельствующие о невиновности обвиняемых, допрошены после окончания расследования, следователь ответил, что он, как сторона обвинения, и не обязан собирать доказательства невиновности обвиняемых. Мне пришлось поговорить со многими следователями отдела, и те также, в один голос, подтвердили именно такое понимание порядка расследования уголовных дел.

Таким, к сожалению, стало следствие.

Статья 5 (п. 47) УПК РФ относит следователя и начальника следственного отдела к стороне обвинения.

Статья 49 Конституции РФ гласит: каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке... Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Неустранимое сомнение в виновности лица толкуется в пользу обвиняемого.

Статья 14 УПК РФ, определяющая презумпцию невиновности, повторяет содержание ст. 49 Конституции РФ.

Вроде бы все понятно, следствие должно расследовать уголовное дело, т.е. собирать доказательства как виновности, так и невиновности лица и на основании собранных доказательств делать вывод о его виновности или невиновности.

Однако в ст. 15 УПК РФ сказано: функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо.

Вот следствие и "приняло к исполнению" указание этой статьи: следователи, в соответствии с нормами УПК РФ, сторона обвинения; стало быть, они не должны при расследовании уголовного дела заниматься сбором доказательств, свидетельствующих о невиновности лица.

Получается игра в одни ворота, причем незащищенные, т.к. во время расследования уголовного дела факты, свидетельствующие о невиновности человека, могут не проверяться. И вот при таком расследовании к незаконно привлеченным к уголовной ответственности лицам судьей может быть избрана мера пресечения, связанная с лишением свободы, т.к. на данной стадии предварительного следствия суд не проверяет доказанность вины обвиняемых, полностью полагаясь на доводы следствия. Таким образом, в следственных изоляторах, вроде бы как на законных основаниях, могут содержаться невиновные люди.

Я не могу сказать, что подобные "расследования" проводятся по всей России, но такие факты имеются и их немало.

По новому УПК порядок предъявления обвинения ставит обвиняемого в такие условия, что ему не предоставляется реальной возможности защищаться. Так, ст. 172 УПК РФ (Порядок предъявления обвинения) разъясняет, что обвинение должно быть предъявлено лицу не позднее 3 суток со дня вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого. Здесь же указано, что после вызова к себе обвиняемого и его защитника, если тот участвует в уголовном деле, следователь предъявляет постановление о привлечении данного лица в качестве обвиняемого, при этом он должен разъяснить обвиняемому существо предъявленного обвинения. Вот здесь со стороны следователей, как я считаю, и допускаются грубые нарушения закона, особенно по большим уголовным делам экономической направленности. Дело в том, что постановления о привлечении в качестве обвиняемого по таким делам бывают очень большие, десятки страниц с указанием множества фактов, подтверждаемых перечисленными там документами.

По логике порядка предъявления обвинения, следователь должен разъяснить обвиняемому существо обвинения не "на пальцах", а с предъявлением соответствующих доказательств его вины, т.е. документации, изъятой при расследовании, результатов проведенных экспертиз, объем которых порой занимает несколько томов. Кроме того, ознакомление с этими документами может занять не три дня, а более (после чего следователь должен приступить к допросу, как указано в ст. 172 УПК РФ).

Приведу в пример одно уголовное дело, расследованное в ГСУ при ГУВД г. Москвы, по обвинению гражданки К., содержавшейся под стражей, по ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 174 УК РФ. Следователь в присутствии адвоката предъявил ей постановление о привлечении в качестве обвиняемой на 37 страницах печатного текста, в котором перечислены сотни документов, уличающих ее, по мнению следствия, в совершении указанных преступлений. Естественно, она должна ознакомиться с этими документами, чтобы затем дать показания, что не противоречит ст. 189 УПК РФ (Общие правила проведения допроса), которая прямо указывает на то, что "допрашиваемое лицо вправе пользоваться документами...". Однако следователь счел разъяснение обвиняемой существа обвинения делом слишком утомительным и предъявил ей для прочтения это постановление, потребовав сразу дать показания. Конечно, для дачи показания по такому обвинению ей необходимо было время, чтобы его более или менее обдуманно прочитать. Итак, следователь записал в протокол допроса обвиняемой ее просьбу дать время детально ознакомиться с указанным постановлением (она даже не требовала предъявить ей документы, указанные в постановлении). Записав это в протокол, он не стал ее допрашивать, сочтя ее просьбу отказом от дачи показаний.

Указанные действия следователя были обжалованы адвокатом в суд. Казалось бы, законность должна восторжествовать. Но ничего подобного. Судья признал такие действия следователя законными.

"Другие задачи"

По Калининградскому делу (о котором сказано выше) начальник следственного отдела при УВД Калининградской области, приняв уголовное дело к своему производству, вынесла постановление о возврате скоропортящегося товара - икры лососевых рыб их владельцам, чего категорически не хотел делать молодой следователь. Далее, заместитель прокурора области отменил это постановление, указав, что статья 82 УПК РФ не предусматривает возврата скоропортящейся продукции их владельцам, хотя данное требование прямо записано в названной статье. Так поступил тот, кто обязан следить за неукоснительным исполнением законов. То же самое можно сказать и о судье, не восстановившем законность, нарушенную следователем.

Я думаю, что не случайно творцы УПК РФ не перенесли в него из УПК РСФСР содержание статьи 20 последнего о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела. В УПК РСФСР в этой статье было сказано: "Суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, обязаны принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела...". В новом УПК нет этой нормы, бывшей некогда "путеводной звездой" правоприменения. Вот и получается, что некоторая, хотелось бы верить - незначительная, часть современных оперативных сотрудников и следователей ставят себе "другие задачи", которые, как видно, вообще далеки от закона.

Предательство интересов службы

Как мне представляется, в настоящее время в деятельности правоохранительных органов существует один очень опасный для общества и государства негативный момент, замешанный на преступлении и коррупции - это заказной характер возбуждения уголовных дел.

Испокон веку служить Отечеству полагалось верой и правдой, не щадя живота своего. В залог верной службы была введена присяга. Поговорка "дружба - дружбой, а служба - службой" говорит о верховенстве интересов службы государству перед всеми прочими интересами человека.

Мы, сотрудники правоохранительных органов, служим государству. Поступающий на службу в органы внутренних дел торжественно принимает Присягу, дает слово быть верным требованиям служебного долга. Свой долг мы обязаны выполнять, независимо от любых личных факторов - будь то знакомства, дружеские отношения с человеком или неприязнь к нему.

Однако общество расслоилось на богатых и бедных. Материальное положение людей служивых резко ухудшилось. Представляется, что это и побудило некоторых должностных лиц правоохранительных органов, независимо от занимаемых должностей, встать на путь предательства, т.е. пойти на использование своего служебного положения вопреки интересам службы, а именно: в своих личных, корыстных интересах, а порой и для сведения счетов с неугодными.

Как показывает практика, управы на таких должностных лиц сейчас практически нет. Граждане, попавшие под их "пресс", практически полностью беззащитны, а привлечение указанных лиц, особенно занимающих высокое должностное положение, к уголовной ответственности крайне проблематично. И особенно эта беззащитность проявляется при совершении противоправных действий целым рядом лиц, имеющих высокое должностное положение, объединенных круговой порукой, в том числе ведомственным снобизмом, когда информация о злоупотреблениях воспринимается как оговор или некомпетентность лица, дающего такую информацию.

Глубина морального падения так называемых "оборотней в погонах", их цинизм и изощренность ни с чем не сравнимы. Ведь в своей преступной деятельности они пользуются государственными должностными полномочиями, прикрываются исполнением служебного долга, т.е. фактически совершают предательство интересов службы своему государству.

Дела заказные

Приведу в пример случай, происшедший уже в постсоветское время с моим товарищем, назову его Сергеем, работавшим заместителем прокурора одного из районов Калужской области.

Как известно, у нас не любят людей, имеющих мнение, которое не сходится с мнением вышестоящего начальника. Их опасаются, ненавидят и, по возможности, стараются от них избавиться.

Был такой "недостаток" и у Сергея, за что он и поплатился.

Выражение "честь имею", наполненное высоким духовным смыслом, звучит странно в наше время, стало чем-то вроде анахронизма. Все чаще приходится видеть должностных лиц, которые за годы своего восхождения к вершинам властных полномочий растеряли всю данную им Богом порядочность и духовность (или совесть, как сказано в ст. 17 УПК РФ) - вследствие допущенных на этом пути унижений других лиц, совершенных предательств, если не преступлений, из-за стремления угодить тем, от кого зависело их восхождение.

В 1994 году жена Сергея продала свою дачу и в его квартире находилась валюта. О продаже дачи и вырученной сумме он сказал в своем коллективе.

В это время Сергей вместе с оперативными сотрудниками ФСБ занимался сбором материала о коррупции некоторых работников районного отдела милиции. Сотрудниками милиции от одного из арестованных было получено заявление о даче им взятки Сергею, как заместителю прокурора, в сумме, равной полученной им от продажи дачи. Прокуратурой области по данному заявлению было возбуждено уголовное дело, и он сразу был задержан, а затем арестован.

Как известно, по одному только заявлению о взятке уголовные дела не возбуждаются, т.к. оно может оказаться оговором. Обычно проводится оперативная разработка с документированием преступной деятельности взяточника. Но это при нормальном подходе к сбору материалов для возбуждения уголовного дела. Здесь же совпали преступные желания руководства районного отдела милиции и областной прокуратуры расправиться со строптивым прокурорским работником. Следует отметить, что первый следователь, которому руководство прокуратуры поручило возбудить уголовное дело, сделать это отказался. Возбудил уголовное дело другой, более "покладистый" следователь.

Однако вскоре расследование дела показало, что никакой взятки не было. Покупатель дачи, доллары которого были обнаружены при обыске в квартире Сергея, предоставил следователю прокуратуры справку из банка о приобретенной валюте, где были указаны номера банкнот, которые полностью сошлись с теми, что были обнаружены в квартире Сергея. Казалось бы, дело по получению взятки заместителем прокурора должно быть прекращено и он освобожден из-под стражи, тем более, что доказательств получения взятки не было. Но как руководство областной прокуратуры позволит освободить Сергея из-под стражи, если это дело оно возбудило незаконно, т.е. пошло на совершение преступления? Нет, такие люди доводят задуманное до конца.

Начали проверять все дела и материалы, по которым Сергей за время своей работы в прокуратуре принимал решения. Попался один материал, законность принятого решения по которому вызвала у них сомнение. Возбудили уголовное дело по этому эпизоду, прекратив по первому. Понимая, что и здесь не удается доказать факт совершения Сергеем преступления, следователь пошел на фальсификацию доказательств. Но и это не помогло. Тогда он вменил Сергею статью уголовного Кодекса 162-7 (незаконные сделки с валютными ценностями).

В то время такой состав преступления мог быть вменен любому человеку, совершившему сделку с использованием иностранной валюты. Но Сергей указанного преступления не совершал. Продажей дачи, как ее владелец, занималась его жена. Он не был при заключении договора купли-продажи дачи. Там были риэлтор, жена Сергея и покупатель.

Фактически дело было так. Сергей попросил своего знакомого риэлтора продать дачу жены за сумму не ниже 9 тысяч долларов США. Позже эту сумму он получил и принес домой. Порядок получения риэлтером денег от покупателя Сергей не оговаривал. Это было личное дело риэлтора (дачу тот продал не за 9 тысяч долларов США, а за 12). Иными словами, в данной ситуации Сергей не совершал никаких действий, которые бы охватывались диспозицией указанной статьи.

И что же суд? В 1996 году он признал Сергея виновным в совершении незаконной сделки с валютными ценностями при продаже дачи, освободив из-под стражи в зале суда, тем самым признав законным факт беззакония.

Как говорится, комментарии излишни. 20 месяцев пробыл под стражей мой товарищ. И если еще рассказать, какое давление со стороны сотрудников милиции, сизо и прокуратуры он испытал за это время, находясь в камерах с уголовниками (закон и здесь не соблюдался), и что он вынес для себя, выйдя на свободу, потребуется написать целую книгу.

Позже, когда Сергей высказал в прокуратуре намерение обжаловать их действия, ему недвусмысленно было заявлено, что он опять рискует своей свободой.

Вспоминается еще один случай, происшедший в Оренбурге в 2002 году. Я проверял тогда работу следственной части следственного управления при УВД области. В отделе по расследованию дел экономической направленности в производстве следователей находилось около 10 уголовных дел, возбужденных прокуратурой области и направленных туда для расследования, в материалах которых отсутствовал состав уголовно-наказуемого деяния. Просмотрев их, я обнаружил, что все они возбуждены по фактам гражданско-правовых сделок, совершенных юридическими лицами в 1994-1996 гг., причем без каких-либо доследственных проверок. На мой вопрос: что это такое, один из руководителей следственного управления пояснил, что это участие прокуратуры области в вымогательстве имущества в интересах одной из нефтяных компаний, выступавшей стороной в гражданско-правовых сделках. Прокуратурой перед следствием поставлена чисто конкретная задача: требовать передачи имущества другой стороны в пользу нефтяной компании и только после этой передачи решать вопрос о прекращении уголовных дел.

Я встретился с заместителем прокурора области. На мой вопрос по поводу этих дел последний, не отрицая заказного характера их возбуждения, пояснил мне, что это "дела политические". В этих делах я никакой политики не увидел. Видимо, они были названы так потому, что стало "модно" называть политическим все грязное и преступное.

Я не думаю, что в прокуратуре Оренбургской области не ведали, что творили. Объяснение здесь очень простое. Многие бывшие работники прокуратуры работали в нефтяной компании, в интересах которой возбуждались указанные уголовные дела, а часть их "стояли в очереди" на работу в ней, т.к. заработная плата там намного превышала ту, что они получали от государства. Поэтому, чтобы получить должность в этой компании, надо было "отработать" в ее интересах на государственной службе, фактически изменив своему долгу. Ведь, как ни крути, такую "отработку" нельзя назвать иначе как коррупцией и предательством.

Хочу привести в пример ход расследования одного уголовного дела, когда незнание и одновременно игнорирование норм права привели к грубейшему нарушению конституционных прав и свобод человека. Руководитель известной в Москве строительной компании уже три года незаконно находится за решеткой по обвинению в хищении кредита, которого она не совершала.

Подробно об этом будет рассказано в следующем номере журнала.

В 1998 году руководство строительной компании "К" получило подряд на строительство многофункционального комплекса в Москве. Компания заключила соглашение с московским управлением Сбербанка России об открытие кредитной линии на получение этой компанией 150 млн. долларов под 16% годовых с возвратом кредита к 1 апреля 2004 года. На указанное строительство сразу было выделено 90 млн. долларов. Но по условиям кредитования денежный транш на строительство выделялся после предоставления в банк пакета документов на выполненные работы, т.е. оперативно распоряжаться кредитными средствами строительная компания не могла. Нужны были "оперативные" денежные средства. В связи с этим компанией был получен (в немецком банке) дополнительный кредит в сумме 40 млн. долларов США. Строительство шло на деньги компании и немецкого банка, затем кредитные средства, полученные от Сбербанка по факту выполненных работ, направлялись на погашение кредита в немецкий банк.

В конце 2000 года было построено одно здание общей площадью около 24 тысяч квадратных метров, рыночная стоимость которого значительно превышала сумму использованных кредитных средств и составляла на начало 2001 года 130 млн. 400 тысяч долларов. Были заменены коммуникации, подходящие к месту стройки, и начато строительство двух других зданий. Компания потратила 89,6 млн. долларов.

По соглашению со Сбербанком четвертая часть построенного здания перешла в собственность компании "К", три четверти осталось в залоге Сбербанка.

В 2001 году руководство компании "К" обратилось в Сбербанк с просьбой о выделении из оговоренной кредитной линии на дальнейшее строительство еще 30 млн. долларов. Однако в этом им было отказано.

Позже вице-президент компании обратилась в упомянутый немецкий банк за получением кредита в размере 60 млн. долларов США. В это время работой компании вплотную занимались сотрудники ГУБОП МВД России, считавшие, что руководство компании, переправляя через таможенную границу Российской Федерации кредитные средства, получаемые в Сбербанке России, их просто похищает. Скорее всего, именно в виду этой "разработки" руководство Сбербанка отказало строительной компании в предоставлении очередного транша кредита. По этой же причине компании не удалось получить кредит и в немецком банке, т.к. слухи о неблагонадежности этой компании, распространенные прессой, дошли и до Германии. Проще говоря, сотрудники ГУБОП своим вмешательством сорвали осуществление строительного проекта.

В декабре 2001 года сотрудники ГУБОП МВД России убедили ("уговорили") руководство Сбербанка направить в органы внутренних дел заявление о привлечении должностных лиц компании "К" к уголовной ответственности по ст. 177 УК РФ (злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности). В заявлении были указаны претензии по поводу "длительной неуплаты процентов за пользование кредитом и непогашение кредита", хотя по договору до срока погашения кредита было еще около 3 лет, решения о досрочном возврате кредита и уплате процентов по нему арбитражным судом не выносилось, т.к. Сбербанк туда и не обращался.

По сути, указанное заявление было написано, что называется, под диктовку сотрудников ГУБОП - для того чтобы они смогли реализовать собранный ими в отношении компании материал. Когда "следует" кого-то посадить, речь о законности, по сути, уже не идет. Надо лишь соблюсти формальности, что и было сделано.

3 января 2002 года ГСУ при ГУВД г. Москвы по указанному материалу ГУБОП было возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 159 и ч. 3 ст. 174 УК РФ. 7 июня 2002 года вице-президент компании "К" была арестована и содержится под стражей по настоящее время.

Самое интересное, что по этому уголовному делу следствие даже не пыталось установить сумму денежных затрат, связанных со строительством и исполнением кредитного договора. Впрочем, проведенная по делу судебно-бухгалтерская экспертиза дала заключение, что кредитные деньги были использованы по назначению. Расследование велось только с целью установления путей и способов переправки денег из России в Германию (для погашения кредита) . Следователь и обвинения-то как положено по закону не предъявил арестованной. Да и зачем ему было утруждать себя этим, если он знал, что человек преступления не совершал. Информируя прокуратуру и Следственный комитет о результатах расследования уголовного дела, следователь направлял туда заведомо ложные сведения, приписывая обвиняемой действия, которые она не совершала. Будучи уличенным в этом, он заявил: "что хочу, то и пишу"...

Диспозиция ст. 159 УК РФ гласит, что мошенничество есть хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием. Завладение чужим имуществом предполагает незаконное изъятие этого имущества у владельца и получение возможности распоряжаться им как своим собственным. Преступление считается оконченным, когда лицо, его совершающее, получило возможность распоряжаться полученным имуществом по своему усмотрению.

От других видов хищения мошенничество отличается по способу его совершения. Так, при грабеже, разбое имущество изымается непосредственно у владельца вопреки его воли, при краже имущество изымается тайно от владельца. При мошенничестве же имущество передается владельцем добровольно. Например, преступник вводит его в заблуждение относительно предстоящего возврата этого имущества.

Завладение мошенническим путем кредитными средствами имеет свои особенности, обусловленные переходом к заемщику права собственности на кредитные средства. А именно, здесь не может быть применено общее для всех корыстных преступлений представление об окончании преступления в момент возникновения у злоумышленника возможности распоряжаться полученным имуществом по своему усмотрению.

Надо понимать, что получение невозвратного кредита (без намерения вернуть его) - это преступление, которое совершено под видом законной сделки. Невозвратность кредита может стать свершившимся фактом только после наступления срока возврата кредита. В самом деле, ведь мыслима, например, такая ситуация: получая кредит по фиктивным документам, гражданин не собирался его возвращать, но за время пользования им намерение свои изменил и вернул кредитные средства в установленный срок.

До наступления срока возврата кредитных средств указанное намерение может быть только предположением, ибо доказать прямой умысел на безвозмездное изъятие чужого имущества при подписании кредитного договора и получении кредита мы объективно не сможем, даже, например, при установлении факта получения кредита по поддельным документам, удостоверяющим личность. Ибо мотив представления таких документов (например, мотив сокрытия своей личности) может быть никак не связан с намерением совершить хищение кредитных денежных средств.

Конечно, из этого общего правила возможны и исключения, которые касаются в основном получения кредитов физическими лицами. Например, когда установлено, что лицо занимается получением "кидальных кредитов" систематически, как промыслом, и ни один полученный им кредит не возвращен; или в отношении такого лица проводилась оперативная разработка, и его намерение совершить в банке или иной кредитной организации хищение кредитных средств было задокументировано; с полученными денежными средствами это лицо пыталось скрыться за границу. Однако даже во втором случае факт хищения еще не может считаться стопроцентно доказанным: нельзя исключить, что данное лицо, самостоятельно или через доверенных лиц, вернет кредит в установленный срок (и это будет именно возврат кредита, а не возмещение причиненного ущерба).

Бесспорно, что сотрудники милиции могут располагать данными относительно граждан, получивших кредиты, позволяющими сделать вывод, что кредит может быть не возвращен, но это всего лишь версия, и не более. Кроме того, банк или иная кредитная организация, имея веские сомнения в том, что кредит будет возвращен в срок, вправе обратиться в арбитражный суд с требованием о досрочном возврате кредита.

Подменять в данной ситуации действия суда неправомерно, это его компетенция. Если же считать, что правоохранительные органы вправе вмешиваться в действия физического или юридического лица только по факту получения последним кредита, до наступления срока его возврата, то мы получим произвол власти по фактическому преследованию граждан, получивших кредиты. И уж точно совершенно недопустимо возбуждать уголовные дела в отношении граждан, получивших кредиты, по одному только субъективному предположению третьих лиц, не являющихся сторонами кредитных гражданско-правовых отношений, что кредит не будет возвращен.

Припоминается давний случай по расследованию одного уголовного дела, когда один мужчина задолжал довольно многим гражданам большую сумму денег. Дошло до того, что кредиторы за невозврат денег его избили, пригрозив более жесткой расправой (требуемые деньги были им истрачены на казино и прочие увеселительные мероприятия). Тогда этот человек по фиктивным документам получил в банке кредитные денежные средства, которые тут же возле банка раздал свои прежним кредиторам. По факту невозврата кредита работники банка обратились в милицию, причем с материалом, собранным службой безопасности указанного банка, свидетельствующим, что этот гражданин не только не имеет финансовой и материальной возможности вернуть кредит, но и отказывается это делать, т.к. изначально не имел подобного намерения. После проверки этих сведений было возбуждено уголовное дело, которое после расследования было направлено в суд.

Вспоминается случай получения кредита одним предпринимателем, который кроме полученного свидетельства на право занятия предпринимательской деятельностью ничего не имел. Это было где-то в начале лета 1994 года. Наступал сезон заготовки ягод, но с сахаром были большие проблемы. А он получил возможность произвести закупку сахара на Украине. Срочно нужна была крупная сумма денег, причем на короткое время. Занять деньги у своих знакомых он не смог и тогда решил получить кредит в банке, а так как знакомых в банке он не имел, никакой производственной деятельности не вел, залога у него не было, он купил пакет фиктивных документов (кроме экономического обоснования с расчетами предстоящей прибыли) и все это предоставил в банк. Банк выделил требуемую сумму, он приобрел несколько вагонов сахарного песка, переправил в Россию, все это сразу продал, получил прибыль и вернул кредит в банк. С точки зрения диспозиции ст. 159 УК РФ и общего подхода к оценке оконченного преступления после получения кредита и получения возможности им распоряжаться он совершил мошенничество. Однако это не так. Для того чтобы отнести подобную "кредитную историю" к указанному составу преступления, прежде всего необходимо установить факт его невозврата в установленные кредитным договором сроки; далее - наличие прямого умысла на безвозмездное завладение (хищение) выделяемых банком кредитных денежных средств, причем без наличия первого признака говорить о мошенничестве вообще нельзя (за исключением редчайших случаев, о которых было сказано выше).

Мыслима и такая ситуация. Получив кредит с определенным нарушением, например, по документам с внесенными в них ложными сведениями о наличии у заемщика залогового имущества, которого у него на самом деле не было (допустим, наличие такого имущества является условием выдачи кредита), гражданин использует его в интересах своей коммерческой деятельности. Однако в результате неисполнения договорных обязательств его партнерами он не смог вернуть кредит в оговоренный срок.

Представим себе следующую ситуацию. Уголовное дело по факту мошенничества возбуждено только по заявлению о невозврате кредита, причем до наступления срока возврата. Что должен спросить следователь у заемщика: где деньги, почему он ими так распорядился или же когда он их вернет? В принципе, нормальный человек вправе возмутиться и спросить следователя: а вам какое дело до моих денег?

Так-то оно так. Но беда в том, что некоторые практические работники в правоохранительных органах и не ведают, что кредиты выдаются в собственность. Выданный кредит является собственностью того, кто его получил. Так что получатель кредита вправе самостоятельно распоряжаться полученными средствами, и только кредитор имеет здесь право вмешательства - в случае нарушения заемщиком договорных обязательств и только в порядке гражданского судопроизводства.

Диспозиция статьи 176 УК РФ определяет преступность деяния в случае причинения крупного ущерба, который может наступить только после наступления срока возврата кредита. Нельзя говорить о причинении ущерба раньше этого срока. Не стоит также забывать, что между кредитором и заемщиком может быть достигнуто соглашение и о пролонгации кредитного договора.

Следует отметить, что как в прежнем, так и действующем УК РФ единственной статьей, по которой преследуются лица за хищение кредитов (денежных средств или товара - при товарном кредите), является статья, предусматривающая ответственность за мошенничество. В то же время в УК РФ с целью пресечения практики получения кредитных средств посредством предоставления кредитору ложных сведений (фиктивных документов) предусмотрена статья 176. Между прочим, наличие этой статьи свидетельствует об отсутствии состава мошенничества в случае получения индивидуальным предпринимателем или руководителем организации кредита либо льготных условий кредитования путем предоставления банку или иному кредитору заведомо ложных сведений о хозяйственном положении либо финансовом состоянии индивидуального предпринимателя или организации, если это деяние не причинило крупный ущерб. Иными словами, если крупного ущерба кредитной организации не причинено, нет и состава этого преступления. Невозвращенная сумма взыскивается в порядке гражданского судопроизводства. Что касается документов с внесенными в них заведомо ложными сведениями, то здесь в индивидуальном порядке следует решать вопрос об ответственности за изготовление и использование подложных документов (ст. 327 УК РФ).

При изучении материалов для возбуждения уголовных дел и при их расследовании надо учитывать, что на этот счет есть соответствующие указания Верховного Суда РФ. Так, в определении Судебной Коллегии Верховного Суда РФ от 31 марта 1997 г. относительно приговора Курганского городского суда, по которому гр. Щукин был оправдан по ч. 3 ст. 147 УК РСФСР, указано следующее: "как видно из материалов дела, Щукин получил кредиты в банке на законных основаниях, при этом нет никаких доказательств, свидетельствующих о том, что он не собирался их возвращать. Напротив, согласно материалам дела и обвинительному заключению, Щукин из полученных им кредитов и долга по процентам возвратил банку более половины суммы. Кроме того, как усматривается из показаний Щукина в судебном заседании, он вернул бы и оставшуюся сумму кредитов, если бы банк в одностороннем порядке не прекратил финансирование его предприятий.

При таких данных суд правильно пришел к выводу об отсутствии у Щукина умысла на хищение имущества, на заведомое невозвращение полученных кредитов, которые ему предоставлялись с разрешения управляющего Курганского филиала Агропромстройбанка и его заместителя".

По делу Головиных и Асеева, осужденных Нижневартовским городским судом по ч. 3 ст. 147 УК РСФСР, заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных решений и прекращении дела за отсутствием в действиях Головиных и Асеева состава преступления. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ от 26 июля 1999 г. протест удовлетворила по следующим основаниям.

УК РФ предусматривает ответственность за мошенничество, т.е. хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием. Способом завладения имущества при мошенничестве может быть обман или злоупотребление доверием в любых формах, преступление совершается только с прямым умыслом, обязательный признак субъективной стороны - корыстная цель. Обман в любой форме для получения кредита может квалифицироваться как мошенничество только в том случае, если по делу установлено, что обманное завладение денежными средствами совершено с целью обращения их в собственность виновного или других лиц. Таким образом, действия лиц, не возвративших полученные в кредит денежные средства при отсутствии умысла на их присвоение, не содержат состава преступления - мошенничества.

В свете приведенных указаний Верховного Суда РФ некоторые употребляемые в правоприменительной практике выражения, например: "с целью обращения в собственность виновного лица" явно неточны и некорректны и способствуют введению в заблуждение оперативных сотрудников органов внутренних дел, иных лиц, проверяющих информацию о фактах завладения кредитными средствами, и следователей, ведущих расследование уголовных дел соответствующих категорий.

В.В. Константинов,

следователь по особо важным делам

Следственного комитета при МВД России,

полковник юстиции

"Российская юстиция", N 9, 10 сентябрь, октябрь 2005 г.