Трасты: вопросы международного признания (А.В. Хапов, "Российская юстиция", N 11, ноябрь 2005 г.)

Трасты: вопросы международного признания

Реализованные в форме траста правоотношения, связывающие выгодоприобретателя, т.е. фактического собственника находящегося в трасте имущества, и формально-юридического, доверительного собственника указанного имущества, своеобразного опекуна трастовой собственности, являются уникальными по своей правовой природе и, будучи порождением англо-американского права, в чистом виде не известны в странах континентального (романо-германского) права. Последние, однако, выработали свой собственный подход к решению все той же проблемы, основываясь на использовании так называемых фидуциарных правовых конструкций, таких, как агентство (agency - англ.) и поручение (mandate -англ.); причем, за исключением формальной собственности, которая в континентальном праве не переходит на агента (поверенного в поручении) по соответствующему договору, в любом другом отношении агентские договоры (договоры поручения) будут действовать аналогично трасту постольку, поскольку преследуется цель обеспечить оптимальное управление имуществом в интересах определенного лица - выгодоприобретателя (бенефициара в трасте, принципала-доверителя в соответствующих гражданско-правовых договорах), на условиях, определенных при передаче имущества в управление*(1).

Гибкость трастовых или квазитрастовых правовых конструкций обеспечило им достаточно широкое распространение за пределами традиционной территории англо-американского права. Налицо своеобразный "экспорт" права, сопровождающий вывоз капитала и международную миграцию корпораций и частных лиц, что приобрело характер устойчивой тенденции в условиях наращивания трансатлантической и особенно европейской экономической интеграции. За последние десятилетия множество предпринимателей из Великобритании и США переместились в континентальную Европу, и наоборот. С этим движением, однако, связаны проблемы, возникающие на стыке двух - англо-американской и континентальной - правовых систем, включая проблему юридического признания зарубежных трастов, особенно со стороны стран континентального права.

Должна ли Франция, например, признавать и обеспечивать юридическую защиту на своей территории такого траста, который был создан американским гражданином и управляется из-за рубежа, если основное имущество траста находится на территории Франции? Должны ли французские суды, с другой стороны, принимать во внимание траст, созданный французским гражданином на территории США в отношении там же находящегося имущества в ситуации, когда возникает спор между французскими гражданами, например, по вопросу раздела наследуемого имущества? Право какой страны следует применить в указанных случаях, какой суд компетентен рассматривать спор по существу? Такие вопросы, сформулированные на примере Франции, относятся к любой другой стране континентального права; не являются они абстрактными и для России, учитывая, что интернационализация хозяйственной жизни все в большей степени захватывает нашу страну и ее граждан; все больше иностранцев, выходцев из стран англо-американского права, имеют в России, стране континентального права, имущественные интересы. Отсюда - внимание к проблеме международного траста, подпитываемое необходимостью для судов за пределами традиционной для трастов территории давать правовую оценку трасту и основанным на трасте специфическим правоотношениям.

Проблема международного признания траста, однако, может решаться только путем координации усилий на международном уровне и поиска взаимного согласия заинтересованных стран. Особой вехой на этом пути стала принятая в 1985 году Гаагская Конвенция о праве, применимом к трастам, и о их признании (Hague Convention on the Law Applicable to Trusts and on their Recognition)*(2). Согласно Конвенции, термином "траст" описываются гражданско-правовые отношения, созданные при жизни или по факту смерти лицом (учредителем траста), передающим имущество под управление другого лица (доверительного собственника) в интересах и к выгоде третьего лица (выгодоприобретателя - бенефициара) или, соответственно, на благотворительные и иные конкретные цели.

Что характерно для траста? В качестве первой характерной особенности траста Конвенция называет юридическое обособление относящегося к трасту имущества в общей массе имущества доверительного собственника. Иными словами, имущество, формально-юридически принадлежащее доверительному собственнику (а в этом, согласно Конвенции, заключается вторая характерная особенность траста), не "смешивается" с другим имуществом данного доверительного собственника, но имеет в этом имуществе особый правовой статус, определяемый защищенными законом интересами третьих лиц (бенефициаров и учредителей траста). Наконец, третья существенная характеристика траста: доверительные собственники имеют в отношении траста права и обязанности, необходимые для управления трастом на условиях, предписанных учредителем траста при его создании, с учетом соответствующих требований трастового законодательства. Сохранение за учредителем траста определенной меры контроля над трастом, как и совмещение в одном лице доверительного собственника и бенефициара траста, не является, согласно Конвенции, достаточным основанием для признания траста недействительным.

Притом, что Конвенция нацелена на восполнение правового регулирования трастов в системе континентального права, она никак не претендует на радикальный пересмотр общих норм и принципов указанного права. Невозможно, опираясь на Конвенцию, учредить траст, например, по "французскому законодательству": такой траст не состоится, поскольку во Франции нет трастового законодательства, и участие Франции в Конвенции в этом отношении принципиально ничего не меняет. Более того, как следует из Конвенции, если легализация траста могла бы повредить целостности правовой системы конкретной страны или идет вразрез с общими принципами ее публичного порядка, суды в пределах своей юрисдикции обязаны препятствовать признанию и использованию траста, при этом, однако, они должны стремиться к тому, чтобы обеспечить достижение стоящих перед трастом законных целей, применяя правовые нормы по аналогии с трастом, но только там, разумеется, где это практически возможно.

Конвенцией установлены и другие ограничения на использование трастов, имея в виду в первую очередь то обстоятельство, что любая страна, право которой не знает института траста или его прямых аналогов, может, согласно Конвенции, отказать в признании траста в пределах своей юрисдикции в ситуации, когда выбор применимого права и места управления траста является произвольным, будучи сделан без учета более важных, исходя из существа регулируемых правоотношений, обстоятельств, таких, как местонахождение (местожительства) учредителя траста, а также места, где физически находится имущество траста или где реализуются цели траста. Если, например, гражданин Франции, там же постоянно проживающий, пожелает передать в траст свою парижскую квартиру с тем, чтобы такой траст регулировался английским законодательством и управлялся с территории Великобритании, траст окажется невозможным, аналогично тому, как если бы москвич пожелал передать в бермудский траст свою виллу в ближнем Подмосковье: и в первом и во втором случае речь о некой искусственно "притянутой" правовой конструкции, которая по причине своей "притянутости" не может состояться как траст; во всяком случае, Конвенция не принуждает страны в приведенных обстоятельствах признавать в своей юрисдикции подобные искусственно созданные трасты. И уж тем более нет шансов на признание у трастов, искусственно создаваемых с целью ухода от налогов: такие трасты, совершенно очевидно, подпадают под статью 19 Конвенции, которая предусматривает, что никакие положения Конвенции о признании трастов не могут использоваться для ослабления позиций правительств в фискальной сфере.

Даже с поправкой на вышеприведенные ограничения, Гаагская Конвенция внесла свой весомый вклад в развитие процесса интернационализации трастов. Важно, что Конвенция не только дала более точное определение траста, но адаптировала это определение к континентальному праву, перебросив, таким образом, методологический мостик от англо-американского трастового права к правовой системе, традиционно чуждавшейся данной правовой конструкции. Страны континентального права, со своей стороны, получили с принятием Конвенции достаточно четко сформулированные и одобренные авторитетным международным форумом правовые ориентиры, придерживаясь которых, они смогли уточнить свою позицию в отношении международных трастов. Независимо от участия в Конвенции конкретных стран, местные суды имеют возможность методологически опереться на Конвенцию всякий раз, когда возникает необходимость оценить возникающие из траста правоотношения применительно к условиям гражданско-правовой системы.

Для стран англо-американского права вопрос юридического признания траста отнюдь не стоит, но и эти страны с принятием Гаагской Конвенции смогли вооружиться более четкими методологическими ориентирами, особенно в том, что касается выбора применимого к трастам права, а также действительности в соответствующей юрисдикции трастов, созданных по праву зарубежных стран. Согласно Конвенции, выбор применимого к трасту права находится в компетенции учредителя траста, в той мере, однако, в которой данный выбор уместен, исходя из вышеописанных ограничений. При отсутствии прямого или косвенного указания на применимое к трасту право со стороны его учредителя, Конвенция предлагает обратиться к праву той страны, которая "наиболее близка" трасту, учитывая месторасположение органов управления трастом, географию его имущества, местожительство (официальную регистрацию) доверительных собственников траста, принимая во внимание -в случае благотворительных и иных целевых трастов - географию стран, где реализуются цели соответствующего траста.

Исходя из вышеуказанных критериев, выбирается "близкое" к конкретному трасту право. Притом, что нормы трастового права могут меняться от страны к стране, существенными остаются принципы, на которых строится правовая защита траста, включая уже упоминавшийся принцип правовой обособленности имущества траста, которое ни при каких обстоятельствах не "смешивается" с другим имуществом доверительного собственника и с иными трастами, находящимися под управлением того же доверительного собственника. Кроме того, Конвенция устанавливает, что доверительные собственники в отношении имущества траста вправе рассчитывать на судебную защиту, выступая истцом и ответчиком в суде. Доверительные собственники в данном своем качестве вправе обращаться в любые официальные инстанции и к любым должностным лицам, включая нотариусов и прочих. Помимо указанных базовых принципов, существуют национальные особенности трастового законодательства, особенно в части создания и управления трастами, учитывающие особенности государственного регулирования связанных с трастом правоотношений.

Рассматривая вопросы международного признания трастов, автор не рискнет предположить, в какой мере российские суды в своем отношении к трастам будут готовы следовать рекомендациям и предписаниям рассмотренной Конвенции. Если, однако, исходить из того, что в России продолжится формирование цивилизованного рынка, что невозможно без дальнейшего развития рыночно-ориентированного законодательства и соответствующей судебной практики, следовало бы со всем вниманием относиться к изучению зарубежного опыта в сфере правового регулирования рыночных отношений, имея в виду, что указанный опыт, включая опыт применения трастового законодательства, нашедший отражение в Гаагской Конвенции о праве, применимом к трастам, и о их признании, поможет избежать ненужных ошибок и тем подтолкнет процессы становления рыночной экономики России и ее интеграции в мирохозяйственные связи, на что автор искренне надеется.

А.В. Хапов,

кандидат экономических наук

"Российская юстиция", N 11, ноябрь 2005 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Характерным примером подобного квазитраста являются фонды, создаваемые по законодательству Лихтенштейна. Данная правовая конструкция специально предназначена для доверительного управления переданным в фонд имуществом; при этом фонд имеет выгодоприобретателей (в чьих интересах управляется имущество), а директора фонда выполняют в отношении его имущества практически те же функции, что и доверительные собственники ("трасти") в отношении имущества "классического", англо-американского траста. Учредительный договор фонда, подобно трастовому распоряжению, определяет условия управления имуществом. В отличие от траста, однако, где после учреждения траста дальнейшее вмешательство в его дела со стороны учредителей, как правило, не допускается, учредители лихтенштейнского фонда сохраняют над ним контроль и в дальнейшем, имея возможность по собственному усмотрению смещать директоров фонда, а также менять его выгодоприобретателей без каких-либо ограничений. Это последнее обстоятельство имеет принципиальное значение - особенно для тех случаев, когда судам необходимо определить не номинального, а фактического (т.е. фактически контролирующего имущество) собственника фонда, как, например, при рассмотрении налоговых споров.

*(2) Среди подписавших Конвенцию стран: Австралия, Канада (в отношении некоторых провинций), Франция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Великобритания (включая зависимые территории), США и Мальта. Не во всех подписавших странах Конвенция до настоящего времени ратифицирована, что не может не указывать на сложность проблемы международного признания траста, для радикального решения которой еще, видимо, не сложились условия, несмотря на все предпринимаемые в этом направлении усилия заинтересованных стран.