"Мотивированное суждение - между формой и содержанием" (интервью с В. Андреевым, главным бухгалтером банка "Авангард") (Л. Коваленко, "Банковское дело в Москве", N 2, февраль 2005 г.)

"Мотивированное суждение - между формой и содержанием"
(интервью с В. Андреевым, главным бухгалтером банка "Авангард")

Понятие мотивированного суждения вошло в практику российской банковской системы совсем недавно. Неудивительно, что эта тема сегодня столь популярна в банковской среде: кто-то ругает нововведение на все корки, кто-то пытается разобраться в его сути, кто-то признает его позитивную роль. Свое мнение по актуальной проблеме мы попросили высказать Владимира Андреева, главного бухгалтера банка "Авангард".

- Владимир Евгеньевич, мотивированное суждение для большинства российских банков - новация, причем не укладывающаяся в привычные рамки взаимоотношений с надзорным органом. Но ведь для тех, кто работает на международном рынке, это совсем не новость?

- Да и для России внове только сам термин, а в остальном - совершенно нормальная практика, к которой мне, например, пришлось привыкать еще в начале девяностых, в ходе первого международного аудита. Уже тогда стало ясно, что провизия - одно из основных понятий в мировой системе отчетности. Поначалу мы удивлялись, с чего бы это аудиторы считают, будто необходимо создавать резервы по вполне благополучным активам - причем в суммах, казавшихся совершенно несопоставимыми с рисками, которые мы несем. И учились отстаивать свою точку зрения. Или принимать противоположную, если она была обоснованной. Так приходило понимание, что за любой активной операцией банка должно стоять четкое осознание того, сколько мы на ней можем потерять.

Само по себе понятие мотивированного суждения (хотя и не называвшегося так) появилось вместе с первой инструкцией Банка России по резервам на возможные потери по ссудам. Так или иначе, но нам приходилось объяснять, почему тому или иному кредиту мы присваиваем именно эту группу риска. То же самое - с резервами по ценным бумагам. Тогда, кстати, объемы ценных бумаг были серьезными, некоторые банки даже специализировались, например, на вексельных операциях.

- Но если мотивированное суждение (как бы оно ни называлось прежде) - нормальный элемент банковских проверок, в чем причина сегодняшних волнений ваших коллег? Или они просто совпали с волной массовых проверок на предмет вступления кредитных организаций в систему страхования вкладов?

- Наверное, прежде всего причина в том, что понятие мотивированного суждения введено теперь в инструкцию по формированию резервов. А следовательно - стало обязательным требованием. Однако вводя это требование, регулятор на том и остановился. Не забывайте, что банкиры привыкли, во-первых, жить по законам, которые устанавливает Банк России, а во-вторых, к тому, что любые требования надзорного органа формализованы.

"Свободная" форма высказывания оказалась для многих неожиданностью.

На практике же сразу начались проблемы. Любая комплексная проверка, по какому бы поводу она ни проводилась, непременно выходит на этот уровень: банк должен предоставить свое мотивированное суждение, причем в виде некоего документа, заверенного подписями и печатью. Какой конкретно это должен быть документ, нигде не сказано: служебная записка, пояснение или что-то еще. Возможно, с этим связаны нередкие ситуации взаимонепонимания. Нам говорят: эта форма нас не устраивает, "у них" по-другому, то не так, это - не эдак. Правда, в Москве эти дебаты, как правило, в "клинч" не переходят, все-таки в столичном надзоре работают специалисты высокой квалификации. На местах же хороших банковских профессионалов маловато, поэтому часто проверяющие не затрудняют себя какой-то аргументацией, ограничиваясь чеховским "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда".

- Это, что - издержки российского менталитета, нашей неистребимой привычки плодить бумажки на все случаи жизни? Ведь международная практика как-то обходится без формализации.

- Действительно, между российской и международной практикой существует принципиальная разница. Для аудиторских фирм, в особенности тех, что работают с отчетностью по МСФО, не существует понятия мотивированного суждения как документа.

Предположим, нам предлагают обсудить качество кредитного портфеля по каким-то конкретным заемщикам. Именно обсудить - в свободном общении. И если в процессе такой беседы аудитор убедился, что мы хорошо понимаем финансовое состояние заемщика, можем объяснить, подо что конкретно он занимает деньги, адекватно оцениваем уровень риска, - этого достаточно. Иными словами, в международной практике мотивированное суждение - это именно суждение руководства банка, его менеджмента, свидетельствующее о владении ситуацией и понимании рисков.

И такая позиция свойственна не только аудиторам. Нас ведь и рейтинговые агентства проверяют, и потенциальные кредиторы внимательно изучают нашу отчетность. И никто из них не требует "бумажную версию" мотивированного суждения.

Вот только нельзя забывать, что наша банковская система еще слишком молода, всего-то пятнадцать лет. И в силу этого пока существует значительный разрыв между меньшинством банков, давно работающих на международных рынках, и большинством - обслуживающим не просто внутренний, а часто узкий местный рынок.

Даже те, кто ведет международные расчеты, делает это, как правило, через другие, более сильные и опытные банки. Более того, нам даже в своих филиалах порой бывает трудно объяснить сотрудникам, что вкладывается в понятие того же мотивированного суждения. Не "забитое" четко в инструкцию, не формализованное, оно до сих пор остается для них некой абстракцией. Требования же регулятора относятся ко всем банкам без исключения, независимо от того, насколько они знакомы с мировой практикой, сталкивались ли с международным аудитом или нет.

- Может быть, Банку России есть смысл разработать какой-то "шаблон" или хотя бы методические рекомендации? Хотя банки и так жалуются на обилие бумажной работы...

Трудно ответить однозначно. С одной стороны, действительно, всяких бумаг у нас и так изобилие. А с другой, мне, например, со своей бухгалтерской точки зрения, проще руководствоваться четкими указаниями и, если Банк России требует мотивированное суждение именно в виде документа, иметь хотя бы примерное представление о его схеме. Или хотя бы перечень определенных данных, которые в нем обязаны присутствовать.

Есть и еще один аспект. Проблемами рисков в банке занимаются аналитики, люди с головой, вот только "писатели" из них получаются неважные. Всякий раз, когда просишь их подготовить соответствующую бумагу по тому или иному кредиту, начинаются стенания: а как писать, в какой форме, какой объем? Возможно, будь у них та же примерная схема, дело пошло бы легче. Словом, есть здесь некоторое противоречие: если требуется суждение, тогда причем тут документ? А если требуется документ, выходит, необходима и типовая форма.

- Вообще-то при создавшемся положении вещей любое взаимодействие банка и надзорного органа грозит превратиться в нескончаемые дебаты. Не говоря уже о потере времени, где здесь гарантия объективности?

- Элемент субъективизма присутствует в любой работе, тем более когда сталкиваются разные точки зрения. Но, что самое печальное, порой наши оппоненты даже не собираются хоть как-то вникать в суть вопроса. Приведу характерный пример. Банк открывает клиенту кредитную линию, причем с правом закрыть ее без всяких объяснений. Естественно, на внебалансе мы это учли, но деньги пока не выдавали. И, кстати, по условиям договора имеем право и вовсе не выдавать. Риска в этой ситуации банк не несет никакого, а резервы между тем все равно создать обязан. То же самое с гарантиями, которые мы выдаем клиентам на достаточно длительный срок. Это понятно: предприятию нужно показать, то у него есть банк, который с ним работает и гарантирует оплату. Но почему мы должны создавать резервы по гарантии, срок которой наступит через год, в момент ее открытия? Какие риски мы несем в течение этого года?

Подобных примеров в любом банке, занимающемся активными операциями, вам приведут десятки - и "на все случаи жизни" необходимо мотивированное суждение. Замечу, что далеко не всегда его можно аргументировать такими стандартными доводами, как, скажем, цифры баланса предприятия-заемщика. Есть предприятия, имеющие сезонный характер деятельности, есть те, у кого возникли временные трудности (для чего, собственно, им и понадобился банковский кредит), есть венчурные схемы наконец. И показатели баланса в подобных случаях мало о чем говорят.

- В таком случае жесткая формализация мотивированного суждения, пожалуй, не разрешит проблему, а только усугубит ее, выхолостив то "человеческое" начало, которое входит в суховатый банковский мир "дебета-кредита". Возможно, стоит говорить о каком-то компромиссном пути, о выработке общей доказательной базы?

- Для того чтобы понять друг друга, нужно как минимум говорить на одном языке. И когда я говорю о формализации, то вовсе не имею в виду, что нужно обязать банки втискивать свое мотивированное суждение в графы какой-то таблицы. Есть другие пути: разъяснения, рекомендации. Можно в конце концов просто обозначить некий тип подобного суждения или даже предложить (именно предложить, а не обязать) примерную схему - как канву. Сейчас же мы порой просто не понимаем, что, собственно, от нас требуется, в каком направлении идти:

- Но это, согласитесь, требует не только рекомендаций регулятора, но и определенной перестройки мышления самих банкиров? Любой самый благой порыв легко утопить в бумажном море... И все-таки, в какую сторону пойдет мотивированное суждение: к "форме" или к "свободе"?

- На мой взгляд, возможны два варианта развития. Один, чисто российский - к созданию шаблона, типовых документов и в конечном счете - замене суждения очередной формой. И второй - приблизиться к международной практике и оставить суждение суждением. Сегодня мы находимся между двух стульев: шаблонов нет, но есть формализованное требование, подразумевающее формализованное же суждение.

С точки зрения дальнейших перспектив предпочтительнее второй путь (хотя, как я уже говорил, бухгалтеру проще работать с четкими правилами). Но тогда специалист, оценивающий мотивированное суждение, должен иметь очень высокую квалификацию, не зависящую ни от географического адреса банка и его надзорного органа, ни от "личного" отношения к банку или его руководству.

- А с точки зрения дела, эта новация - приобретение или очередная "головная боль"?

- Несомненно - приобретение. Более того, сегодня мотивированное суждение становится одним из важнейших понятий, ибо от него зависит структура баланса банка. Ответив на вопрос, в полном объеме ли мы создали резервы, мы проверяем, насколько адекватно показана прибыль, а значит, и капитал банка. Причем эта работа ведь не только для надзора, она полезна самому банку.

Недолгая история российской банковской системы изобилует фактами, когда неправильно выстроенная кредитная политика, неадекватная оценка рисков приводили к краху. Те, кто работал в банковской системе в середине 90-х, помнят, как в кредитные организации приезжали директора, вооруженные роскошными "программами развития", где было расписано, как предприятие намерено выходить из кризисной ситуации и добиваться невиданных прибылей... В итоге деньги были получены, в лучшем случае - розданы самые горящие долги, а "остаток" уходил на приобретение дорогих автомобилей и недвижимости за рубежом, после чего заемщик "растворялся". Такие случаи были, увы, массовыми. И столь же массовым было стремление злополучных банков-кредиторов представить благостную картину своего финансового состояния, всеми силами пытаясь прикрыть истинное положение дел. Понятно, что ни о каком создании резервов по полной программе и речи не шло... Печальный результат известен.

Так что мотивированное суждение хорошо уже тем, что заставляет банкиров думать. Понятно и то, почему Банк России сейчас уделяет этой проблеме повышенное внимание: надзорному органу важно знать, что его "подопечные" правильно оценивают риски, верно выстраивают свою кредитную политику и не подвергают свою организацию и ее клиентов опасности катастрофы, каких в нашей банковской истории насчитывается немало.

Вела беседу Л. Коваленко

"Банковское дело в Москве", N 2, февраль 2005 г.