Понятие и сущность злоупотребления субъективным гражданским правом (С.Д. Радченко, "Журнал российского права", N 11, ноябрь 2005 г.)

Понятие и сущность злоупотребления
субъективным гражданским правом

Исследование проблем злоупотребления правом непосредственно связано с анализом правовых норм, регулирующих данный правовой институт. В соответствии с п. 1 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации, не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах. Данная норма не определяет понятие злоупотребления правом, а также не раскрывает признаки, при наличии которых можно квалифицировать "иные формы" злоупотребления правом, что создает серьезные трудности в ходе ее применения на практике. Поэтому следует рассмотреть ряд возникающих в связи с этим вопросов для выявления сущности злоупотребления субъективными гражданскими правами.

В научной литературе обращалось внимание на то, что лексическое толкование слова "злоупотребление" указывает на возникновение некоего "зла" в результате осуществления права способами, запрещенными ст. 10 ГК РФ*(1).

В связи с этим нуждается в обсуждении вопрос о связи права и зла и о возможных формах проявления зла в праве.

Не вдаваясь в многовековую историю дискуссий о природе права, поскольку это выходит за рамки настоящей статьи, примем во внимание два основных подхода к сути природы права. В соответствии с первым, наиболее ярко представленным Гегелем, природа права - в свободе ("право - наличное бытие свободной воли"). Второй, выдвинутый Р. Иерингом, исходит из понимания права как защищенного публичной властью интереса.

Синтезировав эти подходы, можно дать следующее определение права - признанная и защищенная государством свобода в осуществлении интереса.

Свобода, являясь единственной достойной формой существования человека, дает ему возможность выбора целей и путей их достижения. По словам С.Л. Франка, "Бог даровал человеку свободу", чтобы он "по собственному свободному выбору, шел по пути, указанному ему. Человек злоупотребил этой свободой, избрав путь греха"*(2). Подобно тому, как свобода по своей природе содержит в себе возможность ее использования не для добра, а для зла, право, как нормативное выражение свободы, может быть также использовано не для тех целей, ради которых оно предоставлено, поскольку "реальное: и живое понятие свободы заключается в том, что она есть способность к добру и злу"*(3).

На неразрывность и внутреннюю органическую связь добра и зла в рамках свободы указывали многие философы прошлого и современности. По словам Шеллинга, "моральный закон, как таковой, находит свое выражение в долженствовании, он допускает возможность, что ему можно не следовать, допускает понятие добра наряду с понятием зла"*(4). По мнению М. Бубера, нельзя "трактовать, как это принято, добро и зло как две полярно противоположные друг другу силы или направленности. Их смысл становится нам понятным только в том случае, если мы познаем их как неодинаковые по своей сущности: "злое влечение" как страсть: как присущую человеку силу, без которой он не может ни порождать, ни создавать, но которая, предоставленная самой себе, теряет свою направленность и ведет к заблуждению, а "доброе влечение" - как чистую, т.е. безусловную направленность к Богу"*(5). Исходя из материалистических позиций, А.П. Скрипник дает следующее объяснение этому феномену: "Аморализм ведет свою родословную от того же предка, что и нравственность. Способность поступать произвольно, сообразуясь с собственными понятиями о необходимом, реализовывалась как в материальном и духовном творчестве, так и разрушительных, аморальных действиях, оказавшись одновременно движущей силой нравственного прогресса и причиной разнообразных пороков и бед: система, тем совершеннее, чем богаче многообразие ее элементов. Для многообразия необходима самостоятельность, свобода элементов, а это составляет онтологическое основание зла"*(6).

Ответ на вопрос о том, откуда в материи права появляется возможность использовать право в целях зла, логически проистекает из ответа на вопрос: откуда происходит зло в материи самой свободы? В философии данная проблема решается в учениях, ставивших перед собой задачу "теодицеи", то есть оправдания существования Бога, как начало безусловного добра, несмотря на то, что сотворенный им мир оказался полон зла.

По словам В.С. Соловьева, "Бог отрицает зло как окончательное и пребывающее, и в силу этого отрицания оно и погибает, но Он допускает его как преходящее условие свободы, т.е. большего добра. Бог допускает зло, поскольку с одной стороны прямое его отрицание или уничтожение было бы нарушением человеческой свободы, т.е. большим злом, так как делало бы совершенное (свободное) добро в мире невозможным, а с другой стороны Бог допускает зло, поскольку имеет в своей Премудрости возможность извлекать из зла большее благо, или наибольшее возможное совершенство, - что и есть причина существования зла: внутренняя свобода, т.е. добровольное и сознательное предпочтение добра злу во всем есть главное, принципиальное условие этого совершенства, или полного добра"*(7).

Моральные добро и зло могут быть вменены человеку только в том случае, если являются результатом его свободной воли*(8).

Н.А. Бердяев писал о слитности и неразрывности добра и зла в свободе: "Свобода зла есть добро и без свободы зла не было бы свободы добра. Насильственное недопущение зла и насильственное уничтожение зла было бы большим злом... Бог терпит зло, допускает зло во имя блага свободы..."*(9). "Свобода греха ... есть величайшая тайна, рационально не постижимая, но близкая каждому существу, каждым глубоко испытанная и пережитая. Но и для философствующего разума ясно, что насильственное добро, насильственная прикованность к Богу не имела бы никакой ценности, что существо, лишенное свободы и избрания, свободы отпадения, не было бы личностью"*(10).

Предпринятый краткий экскурс в область философских взглядов и мнений в рамках "треугольника" "свобода-добро-зло" позволяет сформулировать следующие предварительные выводы: право - нормативное выражение свободы. Свободе присуще свойство быть использованной не только в целях добра, но и зла. Как следствие, аналогичным свойством обладает и право.

Из анализа содержания ст. 10 ГК РФ можно сделать вывод о том, что злоупотребление возможно только при осуществлении права. Осуществление права - действие, как правило, волевое. В свою очередь воля функционирует не сама по себе. По мнению Р. Иеринга, "двигателем", приводящим в действие волю, является интерес.

В науке гражданского права существуют различные понимания интереса. Р. Иеринг считал, что "интерес в смысле субъективном указывает на чувство зависимости в жизни. Основание, в силу которого меня интересует известная вещь или отношение, лежит в том, что я чувствую в моем существовании и благосостоянии, в моем довольствии и счастье от них свою зависимость. Интерес, следовательно - это суть жизненные требования в широком смысле. ...Интерес относителен ... что составляет полноту жизни для одного, т.е. входит в условия его благосостояния, то для другого не имеет никакого значения... Поэтому интерес, как мера для права, есть мера непостоянная"*(11). В.М. Хвостов определял интерес как всякую потребность, равно как и благо, к которому лицо стремится для ее удовлетворения.

С одной стороны, действия человека в своих интересах являются нормой социально значимого его поведения. Стремление человека к тому, что он считает добрым, и отвращение от того, что он считает злым, Спиноза называет сущностью человека*(12). Степень нравственной силы человека, по его мнению, определяется интенсивностью поиска им своей пользы, под которой понимается стремление сохранить свое существование*(13). С точки зрения И. Бентама, в основе действий индивида и общества лежит принцип полезности, состоящий в одобрении или неодобрении какого бы то ни было действия, смотря по тому, имеет ли оно (как нам кажется) стремление увеличить или уменьшить счастье той стороны, об интересе которой идет дело*(14).

С другой стороны, право (как и государство) генетически связано с интересами. "Интерес есть непосредственный и основной правообразующий фактор, первооснова права. Интерес является существенной чертой, субстанцией права. Право есть нормативное выражение согласованных (общих) интересов"*(15).

На этой основе возникло идущее от Р. Иеринга*(16) понимание субъективного права как защищенного интереса или защиты интереса в форме предоставления инициативы защиты самому защищаемому субъекту (Ю.С. Гамбаров)*(17), то есть защищенная возможность осуществления интереса, а также как сферы свободы, обеспеченная за субъектом нормами объективного права для того, чтобы субъект мог удовлетворить какому-либо признанному правом интересу (все равно - своему или чужому (В.М. Хвостов))*(18).

Гегель, характеризуя гражданское общество, обращал внимание на то, что участник такого общества без соотношения с другими не может достигнуть своих целей во всем их объеме, так как "эти другие суть ... средства для цели особенного". Однако отдельный интерес, приходя в соприкосновение с другими частными интересами, "придает себе форму всеобщего и удовлетворяет себя, удовлетворяя вместе с тем стремление других к благу. Способствуя осуществлению моей цели, я способствую и осуществлению всеобщего, а оно, в свою очередь, способствует осуществлению моей цели"*(19). "Все дело в том, чтобы закон разума и закон особенной свободы взаимно проникали друг в друга и чтобы моя особенная цель стала тождественная всеобщему, в противном случае государство повисает в воздухе"*(20).

Следовательно, только совершение управомоченным субъектом действий по осуществлению права в своем интересе с целью получения выгод от такого осуществления отвечает интересам общества. От обратного это доказывается тем, что интерес общества - сумма интересов отдельных составляющих его членов*(21). В этой утилитаристской формуле заключена идея солидарности всего человечества, вследствие чего частное благополучие каждого человека связано со всеобщим благополучием. При этом всеобщая солидарность, как естественный закон, существует и действует через отдельных лиц независимо от их воли и поведения*(22).

Таким образом, частный эгоизм способствует общественному благу. Соответственно, действия, в том числе по осуществлению принадлежащих субъекту гражданских прав, предпринимаемые при отсутствии в этом частного эгоистического интереса, идут вразрез с интересами общества. Это не затрагивает благотворительность (спонсорство). Во-первых, благотворительность несет обществу пользу. Во-вторых, как показывает практика, выгоду из этого извлекает и сам благотворитель (реклама).

В связи с этим возникает вопрос: в силу каких причин управомоченный субъект может осуществлять свое право при отсутствии интереса в его реализации?

Во-первых, под влиянием страстей. Этот аспект удачно выражен Б. Спинозой, который, раскрывая в "Богословско-политическом трактате" причины возникновения права и государства, указывает на то, что если бы люди поступали всегда так, как им "указывает истинный разум, то общество, конечно, не нуждалось бы ни в каких законах". Для Спинозы само собой разумеется, что каждый человек "отыскивает свою пользу". Вот только при решении вопроса о том, что есть польза, люди руководствуются не здравым рассудком, но большей частью страстями и душевными аффектами, которые нисколько не считаются ни с будущими, ни с другими вещами*(23).

По Канту, злонравие человеческой природы совместимо с доброй волей и возникает из слабости человеческой природы, недостаточно сильной для следования принятым принципам*(24).

С.Л. Франк считал существенным признаком человека то, что он - духовное существо, то есть обладает центральной контролирующей инстанцией. Все его естественные непроизвольные хотения в силу самого его существа как личности подлежат проверке и контролю этой высшей инстанции. Он не просто "хочет", как хочет животное, - он одновременно одобряет и санкционирует - или не одобряет и отвергает - свои хотения*(25). С.Л. Франк утверждал также, ссылаясь на Ап. Павла и Блаженного Августина, что мы можем ясно различать добро от зла и все же впадать в грех; слабость человека заключается не в слабости его мысли, а в слабости его волевого существа. Умышленное совершение человеком злого действия говорит о том, что его сознание порабощено страстью и вышло из-под контроля его воли*(26).

Во-вторых, из-за неправильного понимания или незнания человеком (субъектом права) истинной сущности своих интересов.

Еще в диалогах Платона можно встретить мысль о том, что ошибка в выборе между добром и злом происходит по недостатку знания*(27). Соответственно, мудрость рассматривается как источник счастья, так как необходимо заставляет человека правильно действовать и преуспевать, а невежество объявляется злом*(28). Аристотель приводил в "Никомаховой этике" разделяемый им тезис пифагорейцев, видевших отличие зла от добра в том, что зло беспредельно, а добро ограниченно*(29).

На наш взгляд, таким же способом можно проиллюстрировать сходство добра со знанием. Истинное знание единично. В этом его отличие от многовариантной лжи и сходство с добром, которое также единично в отличие от многовариантного зла.

Этот подход получил в дальнейшем обширную философскую поддержку. Так, Спиноза видел истинное счастье и блаженство человека в мудрости и познании истины*(30). Г.В. Лейбниц сравнивал зло не только с мраком, но также с незнанием и заблуждением*(31). По словам Гегеля, "когда говорят о добре, то имеют в виду знание его"*(32).

В рамках данного подхода полемика велась лишь в вопросе о том, можно ли признать злом такое поведение человека, при котором он не осознает свою злостность, то есть добросовестно полагает, что, творя зло, он совершает добро.

Отрицательный ответ на этот вопрос дает М. Бубер со ссылкой на фрагмент Авесты, где говорится: "Все добрые мысли, все добрые слова, все добрые дела я совершаю сознательно. Все злые мысли, все злые слова, все злые дела я совершаю бессознательно"*(33). Нам представляется более соответствующим действительности иной подход, согласно которому зло совершает даже тот, кто не понимает значения своих действий. С богословской точки зрения эта позиция удачно обоснована Б. Паскалем: "Св. ап. Павел называет себя первым из грешников, за грех, который сам признает совершенным по неведению или из религиозного рвения. Недостаточно ли видеть из Евангелия, что распинавшие Иисуса Христа нуждались в прощении, о котором Он просил для них, хотя они не понимали греховности своего действия, и, как говорит св. ап. Павел, никогда бы не совершили его, если бы понимали, что творят"*(34).

Г.И. Иванец по степени осознанности классифицирует интересы на стихийно действующие и осознанные, с целевым формированием. Осознание интереса является необходимым условием его законодательного закрепления*(35). Если субъект в силу каких-либо причин неправильно осознает свой интерес или не осознает его вообще, может ли и вправе ли государство, в публичных (общественных) интересах, указывать ему на эту неправильность и ставить пределы, за которые не может выйти лицо, по каким-либо причинам сознательно или неосознанно действуя не в своем интересе? Ведь особенность зла в том, что оно оказывает воздействие не только на того, кому оно причиняется, но и на того, кто его совершает*(36).

Если учесть, что цель государства есть "всеобщий интерес как таковой, а в нем - сохранение особенных интересов, субстанцию которых он составляет ... эта субстанциальность есть прошедший через форму образования знающий и волящий себя дух. Поэтому государство знает, чего оно хочет, и знает это в своей всеобщности, как мыслимое..."*(37). Как следствие, государство может принудить "индивида к тому, что он, при правильном разумении, делал бы сам с собою"*(38). Целью таких действий в конечном счете является "политическое развитие народа", что означает "правильное разумение его собственных интересов"*(39).

Отвечая на вопрос, зачем необходимо принуждение, если каждый субъект, казалось бы, всегда должен действовать в своих интересах, Р. Иеринг дает ясный и недвусмысленный ответ: недостаточное разумение. По его мнению, "не всякий обладает разумением, необходимым для того, чтобы знать, что общий интерес есть вместе с тем его собственный... Закон есть единение разумных и дальнозорких, направленное против близоруких. Первые должны принуждать последних к тому, что требуется их собственным интересом. Не ради их самих, не с тем, чтобы осчастливить, вопреки их желанию, а ради общего интереса"*(40). По словам И.А. Ильина, цель закона как раз и состоит в том, чтобы "сообщить их воле верное направление для саморуководства и самовоспитания. В основной своей идее и в своем нормальном действии правовой закон есть формула зрелого правосознания, закрепленная мыслью, выдвинутая волею и идущая на помощь незрелому, но воспитывающему себя правосознанию..."*(41).

Государство, ограничивая в своих интересах возможность субъекта осуществлять принадлежащее ему право относиться к управомоченному субъекту не как к средству для достижения своего публичного блага, а как к цели, так как "человек, творящий понуждение или пресечение от лица духа, не делает понуждаемого средством для своего интереса и своей похоти, не отрицает его автономной духовности, не предлагает ему стать покорной одушевленной вещью, не делает его жертвою своего произвола ... он не попирает его автономию, а требует ее восстановления..."*(42).

Этот момент наиболее ярко проявлялся в ограничении дееспособности расточителей (дореволюционный аналог современного ограничения дееспособности гражданина, злоупотребляющего спиртными напитками или наркотическими средствами)*(43). Одним из мотивов установления опеки над расточителями является опасность нищеты для самого расточителя или его семьи, или, по выражению Планка, "защита расточителя против себя самого"*(44). Такой взгляд находит свое основание в том, что каждый индивид есть, по выражению Гегеля, "не только для себя", но "является также членом системы гражданского общества, и, поскольку каждый человек имеет право требовать от общества средств к существованию, оно должно защищать его и от него самого. Речь идет не только о голодной смерти, но и о более далеко идущей проблеме - о предотвращении образования черни. Так как гражданское общество должно защищать индивидов, оно имеет также право заставлять их заботиться о средствах к существованию"*(45).

Анализ зла как философской категории, а также выявление природы субъективного гражданского права и роли категории интереса дают основания для выводов о сущности и назначении института злоупотребления субъективными гражданскими правами.

Прежде всего необходимо обратить внимание на то, в какой жесткой императивной форме сформулировано правило п. 2 ст. 1 ГК РФ: "Граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе (курсив мой. - С.Р.)". Поэтому заслуживает внимания позиция тех ученых, которые раскрывают сущность злоупотребления правом, основываясь на категории интереса безотносительно к наступлению каких-либо последствий для других лиц. Исходят они при этом из того, что лицо, обладая субъективными правами, должно иметь интерес в их осуществлении. Два эти элемента (субъективное право и интерес в его осуществлении) существуют неразрывно друг от друга*(46). Осуществление права при отсутствии интереса противоречит принципу, установленному п. 2 ст. 1 ГК РФ. Значит, такое действие выходит за пределы осуществления гражданских прав, очерченные законом, и должно квалифицироваться как злоупотребление правом*(47).

По вопросу о том, являются ли действия по осуществлению права при отсутствии у субъекта права интереса в их осуществлении правонарушением, необходимо отметить следующее.

Противоправным является действие по осуществлению права, совершенное субъектом либо до возникновения у него этого права, либо после его прекращения.

Отсутствие интереса в осуществлении права не является обстоятельством, препятствующим возникновению права, то есть при наличии предусмотренных законом юридических фактов право возникает у субъекта вне зависимости от того, имеется ли у него в настоящее время интерес в получении тех выгод, которые ему даст осуществление данного права.

Отсутствие интереса в осуществлении права не является основанием прекращения права, то есть если субъект утратил по каким-то причинам интерес в получении тех выгод, которые ему может дать осуществление права, то данное обстоятельство не предусмотрено законом в качестве юридического факта, влекущего прекращение субъективного гражданского права.

Иными словами, обстоятельства, дающие основания для квалификации действий лица в качестве злоупотребления правом, не тождественны обстоятельствам, являющимся препятствием для возникновения права, и не тождественны обстоятельствам, являющимся основанием для прекращения права.

Таким образом, обстоятельства, являющиеся основанием для квалификации действия лица в качестве злоупотребления правом, не сообщают данным действиям свойство противоправности.

Следовательно, действия управомоченного субъекта по осуществлению принадлежащего ему права при отсутствии в этом интереса по своей правовой природе не являются правонарушением. Противоправными они станут только в том случае, если будут до конца осуществлены, то есть будет достигнут результат осуществления права. Такой результат будет противоправен, как противоречащий ст. 10 ГК РФ. Задача суда не допустить этого. Отказывая лицу в принудительном осуществлении права, суд препятствует превращению действий по реализации данного права в противоправные. Если суд это не сделает, то мы получим ситуацию, когда право осуществлено при отсутствии интереса в таком осуществлении. Границей между правомерностью и противоправностью является решение суда.

Следовательно, злоупотребление правом имеет место в том случае, когда нет разумно и добросовестно понимаемого интереса в его осуществлении. В этом случае любое осуществление права будет сопряжено с необходимостью для обязанного лица исполнять корреспондирующую осуществляемому праву обязанность без какой-либо пользы для управомоченного. Анализ судебной практики Верховного Суда, Высшего Арбитражного Суда России, федеральных арбитражных судов округов за период с 1995 по 2005 гг. позволяет сделать вывод о чрезвычайно редком появлении случаев осуществления права при отсутствии у управомоченного лица в этом интереса.

Реакция государства на подобные действия носит превентивный характер. Цель государственного вмешательства - предотвратить наступление отрицательных последствий. Основанием для вмешательства является квалификация действий лица в качестве злоупотребления правом. Следовательно, действия лица квалифицируются в качестве злоупотребления правом до наступления отрицательных последствий. Таким образом, наступление отрицательных последствий не имеет значения для квалификации действий в качестве злоупотребления.

Статья 10 ГК РФ в качестве основания для квалификации злоупотребления правом называет исключительность намерения причинить вред другому лицу (шикана). Между тем значительное число ученых посчитали нужным указать на крайнюю сложность доказывания исключительности умысла на причинение вреда и, как следствие, невозможность точного применения этого критерия на практике*(48). Кроме того, в науке гражданского права уже высказывались серьезные сомнения в обоснованности отнесения шиканы к злоупотреблению правом, так как запрещение шиканы есть проведение границы гражданских прав законом, а не отсылка к судейскому усмотрению (то есть не отсылка к иным критериям, которые должен принять во внимание суд, в том числе интерес управомоченного лица), в связи с чем ошибочно подводить шикану под злоупотребление правом*(49).

С другой стороны, если бы действия по злоупотреблению правом не приводили к каким-либо отрицательным последствиям, то у государства не было бы необходимости им препятствовать. Разрешение этого вопроса видится только в одном: последствия злоупотребления правом должны определяться не по их влиянию на третьих лиц, а по их влиянию на управомоченное лицо. При решении вопроса о квалификации каких-либо действий в качестве злоупотребления правом необходимо обращать внимание не на зло, которое управомоченный причиняет третьим лицам (запрет злоупотребления правом для этого не предназначен по своей природе), а на то, какие последствия будет иметь беспрепятственное осуществление права для управомоченного лица.

Если в результате такого осуществления права произойдет нарушение прав или охраняемых законом интересов третьих лиц, включая государство, то данные лица вправе прибегнуть к их защите способами, указанными в ст. 12 ГК, в зависимости от характера нарушения.

В связи с этим возникает другой вопрос: не повлечет ли подобное понимание злоупотребления правом необходимость для управомоченного лица при осуществлении права судебным порядком всякий раз доказывать наличие своего интереса в осуществлении принадлежащих ему субъективных гражданских прав? На необоснованность таких мнений указывал еще Р. Иеринг: "Каждый, кто потребует ... исполнения, должен быть готов к тому, что его обяжут представить доказательство собственного интереса в договоре. Или, ставя дело правильнее, мы должны признать, что если истец лично не имеет никакого интереса относительно исполнения договора, то следует поэтому отвести предъявленный им иск. Здесь только неприкрытый эгоизм получил бы право на пощаду, а всякое действие для другого подверглось бы гонению со стороны права... В действительности подобное введение вопроса о предназначении договоров в круг судебного исследования совершенно чуждо праву: одного заключения договора уже достаточно, как доказательства интереса"*(50).

На основании изложенного заслуживает поддержки идея о том, что поскольку законодатель наделил участников гражданского оборота субъективными правами, то интерес в их осуществлении должен предполагаться с тем, чтобы не возлагать на заинтересованных лиц в каждом случае обязанность по доказыванию наличия у них интереса в осуществлении права*(51).

Таким образом, при обращении в суд за защитой права на истце не лежит бремя доказывания наличия интереса в его осуществлении, так как п. 3 ст. 10 ГК РФ закрепляет презумпцию осуществления права в своем интересе. Напротив, если ответчик полагает, что истец осуществляет право при отсутствии какой-либо выгоды для себя, то на него возлагается бремя доказывания этого обстоятельства. Если ответчик этого не сделал, то суд не может входить в исследование вопроса о злоупотреблении правом.

В качестве хрестоматийного примера из судебной практики можно привести известный казус, получивший значительный общественный резонанс как "дело о ликвидации телеканала ТВ-6". Некоммерческая организация "Негосударственный пенсионный фонд "Лукойл-Гарант" обратилась с иском о ликвидации ЗАО "Московская независимая вещательная корпорация" (далее - ЗАО) на основании первоначальной редакции п. 6 ст. 35 ФЗ "Об акционерных обществах" от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ. Данная норма предусматривала право акционеров требовать ликвидации общества, если размер чистых активов общества становился меньше предусмотренного законом минимального размера уставного капитала.

Дело дошло до Высшего Арбитражного Суда РФ, который данный иск признал подлежащим удовлетворению. Установив, что по состоянию на 1 января 1999 г., 1 января 2000 г., 1 января 2001 г. ЗАО имело отрицательные показатели своей деятельности и не располагало чистыми активами, необходимыми для обеспечения минимального размера уставного капитала, предусмотренного ст. 26 ФЗ "Об акционерных обществах", Суд сделал вывод о том, что ЗАО в нарушение требований законодательства не приняло решения о своей ликвидации, в связи с чем истец, как акционер ЗАО, имеет право требовать ликвидации ЗАО в судебном порядке*(52).

При анализе данного дела заслуживают внимания следующие обстоятельства. По отношению к акционерному обществу у акционера имеется ряд прав, основными в числе которых являются два: участие в распределении прибыли (получение дивидендов) и участие в управлении делами общества (общее собрание акционеров, выдвижение кандидатур в органы управления обществом). Осуществление данных прав, безусловно, предполагает наличие самого акционерного общества, в отношении которого данные права могут осуществляться. Добившись в судебном порядке ликвидации общества, акционер, во-первых, утратит эти права, во-вторых, лишится удостоверяющих эти права ценных бумаг, как ликвидного оборотного актива. Возникает вопрос: какую выгоду может получить акционер, осуществляя право требования ликвидации общества, даже с учетом того, что в рассматриваемом деле при ликвидации ЗАО, с учетом имевшихся у ЗАО долгов, он получил намного меньше, чем в случае если бы просто продал свои акции? Ответ на этот вопрос может быть только один: осуществив право требования ликвидации ЗАО, истец не получит для себя никаких выгод. Как следствие, совершая данные действия, истец осуществляет свое право при отсутствии у него в этом какого-либо разумного интереса, и его действия, тем самым, представляют злоупотребление субъективным гражданским правом. Из обстоятельств дела очевидно, что действия истца по осуществлению своего права, будучи доведенными до логического конца, повлекли определенные последствия для ЗАО (его ликвидацию). Вместе с тем, данное обстоятельство лежит за пределами круга юридически значимых фактов, дающих основание квалифицировать действие истца в качестве злоупотребления правом. Но отказывать по данному делу в иске на основании ст. 10 ГК РФ судебные инстанции имели бы право только в одном случае: если бы ответчик тщательно обосновал эту позицию в судебном заседании, подкрепив ее соответствующими доказательствами, чего, как следует из анализа вынесенных по данному делу постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ и постановления ФАС Московского округа от 29 декабря 2001 г. N КГ-А40/7984-01, ответчик не сделал. Поэтому суд был обязан применить презумпцию действий истца в своем интересе и удовлетворить иск о ликвидации, что фактически и было сделано Высшим Арбитражным Судом РФ.

Проблема злоупотребления правом уходит своими корнями в область соотношения публичного и частного права. Злоупотребление правом - это своеобразный механизм самосохранения общества, когда оно ограничивает своих членов в возможности совершения правомерных действий при отсутствии в них потребности для себя. Данный правовой институт позволяет исключить из экономической жизни ряд негативных явлений, которые невозможно устранить без него.

Таким образом, природа злоупотребления субъективным гражданским правом состоит в осуществлении принадлежащего управомоченному лицу права при отсутствии у данного лица интереса в его осуществлении.

С.Д. Радченко,

старший юрист Южной дирекции (Краснодар)

ЗАО "Юридическая фирма "VEGAS-LEX"

"Журнал российского права", N 11, ноябрь 2005 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Зайцева С.Г. "Злоупотребление правом" как правовая категория и как компонент нормативной системы законодательства Российской Федерации. Рязань: Поверенный, 2002. С. 133; Крусс В.И. Актуальные аспекты проблемы злоупотребления правами и свободами человека // Государство и право. 2002. N 7. С. 47; Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М., 1992; Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М.: Статут, 2000. С. 50-51.

*(2) Франк С.Л. Реальность и человек: Метафизика человеческого бытия // Реальность и человек. М.: Республика, 1997. С. 371. Аналогичный взгляд у И. Канта: "Высшая мудрость вершит господство и управление над разумными существами согласно принципу их свободы, и все добро или зло, которое они должны совершить, им следует приписывать только себе самим". Кант И. Религия в пределах только разума / Пер. Н.М. Соколова, А.А. Столярова // Сочинения: В 8 т. М.: Чоро, 1994. Т. 6. С. 83.

*(3) Шеллинг Ф.В.И. Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметов // Собр. соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1987. Т. 2. С. 102.

*(4) Шеллинг Ф.В.И. Философские письма о догматизме и критицизме // Собр. соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1987. Т. 1. С. 73.

*(5) Бубер М. Образы добра и зла // Два образа веры / Пер. с нем.; Под ред. П.С. Гуревича, С.Я. Левит, С.В. Лезова. М.: Республика, 1995. С. 139.

*(6) Скрипник А.П. Моральное зло в истории этики и культуры. М.: Политиздат, 1992. С. 17, 136.

*(7) Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия // Собрание сочинений Владимира Сергеевича Соловьева. Т. 7 (1894-1897). СПб. Б. г. Издание товарищества "Общественная польза". С. 187, 188, 189.

*(8) См.: Кант И. Религия в пределах только разума / Пер. Н.М. Соколова, А.А. Столярова // Сочинения: В 8 т. Т. 6. С. 46.

*(9) Бердяев Н.А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Париж: Современные записки, 1931. С. 45.

*(10) Бердяев Н.А. Философия свободы. М.: АСТ, 2004. С. 177.

*(11) Иеринг Р. Интерес и право / Пер. А. Борзенко. Б. г. Б. м. С. 83.

*(12) См.: Спиноза Б. Этика. Минск: Харвест; М.: АСТ, 2003. С. 231-232.

*(13) См.: Там же. С. 232.

*(14) См.: Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М.: Росспэн, 1998. С. 10.

*(15) Иванец Г.И. Право как нормативное выражение согласованных интересов: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 8, 9.

*(16) См.: Иеринг Р. Борьба за право. М., 1874. С. 36.

*(17) См.: Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М.: Зерцало, 2003. С. 385.

*(18) См.: Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. М., 1996. С. 59.

*(19) Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. С. 228-229.

*(20) Там же. С. 291.

*(21) См.: Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. С. 11.

*(22) См.: Соловьев В.С. Оправдание добра. С. 147.

*(23) См.: Спиноза Б. Богословско-политический трактат. М.: АСТ, 2003. С. 100-101.

*(24) См.: Кант И. Религия в пределах только разума / Пер. Н.М. Соколова, А.А. Столярова // Сочинения: В 8 т. Т. 6. С. 38.

*(25) См.: Франк С.Л. Указ. соч. С. 379.

*(26) См.: Франк С.Л. Указ. соч. С. 373, 374.

*(27) См.: Платон. Протагор // Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 471.

*(28) См.: Платон. Евтидем // Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. С. 168, 170.

*(29) См.: Аристотель. Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Минск: Литература, 1998. С. 178.

*(30) См.: Спиноза Б. Богословско-политический трактат. С. 58.

*(31) См.: Лейбниц Г. В. Опыты теодицеи о благости Божьей, свободе человека и начале зла // Сочинения: В 4 т. М.: Мысль, 1989. Т. 4. С. 151.

*(32) Гегель Г.В.Ф. Философия права. С. 184.

*(33) Бубер М. Указ. соч. С. 142.

*(34) Паскаль Б. Письма к провинциалу, или Письма Людовика Монтальта к другу в провинцию и к отцам иезуитам о морали и политике иезуитов. СПб.: Издание Л.Ф. Пантелеева, 1898. С. 45.

*(35) См.: Иванец Г.И. Указ. соч. С. 18.

*(36) См.: Шердаков В.Н. Добро и зло (очерк нравственной философии). М.: Знание, 1992. С. 38. А.П. Скрипник цитирует Августина: "Тот, кто восстает против божественной справедливости, наносит ущерб не ей, а себе" ("О граде Божьем" (14, 11). Скрипник А.П. Указ. соч. С. 20.

*(37) Гегель Г.В.Ф. Философия права. С. 295.

*(38) Иеринг Р. Цель в праве. Ярославль, 1881. С. 405.

*(39) Там же. С. 406.

*(40) Иеринг Р. Цель в праве. С. 408-409.

*(41) Ильин И.А. О сопротивлении злу силою // Собрание сочинений: В 10 т. Т. 5. М.: Русская книга, 1996. С. 64.

*(42) Ильин И.А. Указ. соч. С. 76. Аналогичная мысль высказана Р. Иерингом. См.: Иеринг Р. Цель в праве. С. 380.

*(43) Гай называет злоупотребление правом основанием для запрещения расточителям управлять своим имуществом. Гай. Институции. Кн. 1-4 / Пер. Ф. Дыдынского; Под ред. А.А. Кофанова, В.А. Савельева. М.: Юрист, 1997. С. 35.

*(44) Покровский И.А. Проблема расточительства // Сб. статей по гражданскому и торговому праву памяти проф. Г.Ф. Шершеневича. М.: Изд. Бр. Башмаковых, 1915. С. 129-130.

*(45) Гегель. Философия права. С. 269-270.

*(46) См.: Васильев Ю.С. Взаимодействие права и морали // Советское государство и право. 1966. N 11. С. 20.

*(47) См.: Захаров Ю.Ю. Интерес в осуществлении гражданских прав // Арбитражная практика. 2003. N 7. С. 17.

*(48) См.: Хвостов В.М. Указ. соч. С. 86; Гаджиев Г.А. Конституционные принципы добросовестности и недопустимости злоупотребления субъективными правами // Государство и право. 2002. N 7. С. 60; Годэме Е. Общая теория обязательств / Пер. с фр. И.Б. Новицкого. М., 1948. С. 328; Яценко Т.С. Категория шиканы в гражданском праве: история и современность. М.: Статут, 2003. С. 86; Доманжо В.П. Вопрос об ответственности за вред, причиненный при осуществлении права, в проекте нашего гражданского уложения // Сб. статей по гражданскому и торговому праву памяти проф. Г.Ф. Шершеневича. С. 326, 335; Емельянов В.И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. М.: Лекс-Книга, 2002. С. 7.

*(49) См.: Агарков М.М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. М.: АО "Центр ЮрИнфоР", 2002. Т. 2. С. 373.

*(50) Иеринг Р. Интерес и право / Пер. А. Борзенко. С. 95-96. По одному из дел суд кассационной инстанции указал на то, что для злоупотребления правом характерно отсутствие охраняемого законом интереса правообладателя в совершении соответствующих действий. Поскольку заявленный по делу иск основан на условиях договора, заключенного истцом для извлечения прибыли, что является охраняемой законом целью осуществления предпринимательской деятельности, то вывод о злоупотреблении истцом правом не может быть признан правомерным (постановление ФАС Московского округа от 8 апреля 2004 г. N ГК-А41/2195-04).

*(51) См.: Захаров Ю.Ю. Указ. соч. С. 19.

*(52) См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 11 января 2002 г. N 32/02 // Вестник ВАС РФ. 2002. N 5. С. 65-66. Постановлением Конституционного Суда РФ от 18 июля 2003 г. N 14-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 35 Федерального закона "Об акционерных обществах", статей 61 и 99 Гражданского кодекса Российской Федерации, статьи 31 Налогового кодекса Российской Федерации и статьи 14 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами гражданина А.Б. Борисова, ЗАО "Медиа-мост" и ЗАО "Московская независимая вещательная корпорация" производство по делу о проверке конституционности первоначальной редакции п. 6 ст. 35 ФЗ "Об АО" прекращено в связи с тем, что, оспаривая конституционность данной нормы, ЗАО не указало, какие именно его конституционные права и свободы нарушаются данным положением.